Глава 4

Лондон

Май 1819 года

Эмили дрожала от холода. Она была не слишком тепло одета и старалась плотнее закутаться в свою отделанную мехом накидку. За обледеневшим окном кареты лорда Несфилда улицы Лондона еле просматривались сквозь весенний туман. Еще ребенком ей довелось единственный раз побывать в этом городе со своими родителями, и у нее сохранились смутные воспоминания об островерхих башнях и пирогах с вареньем.

Теперь, однако, Лондон оставлял совсем другое, более отчетливое впечатление. Толпы нерешительных юных леди с их самодовольными мамашами в длинной череде шляпных и галантерейных лавок. Бесконечные поездки в карете по грязным, запруженным людьми улицам. И обязанность повсюду делать вид, что она дочь леди Данди, только что приехавшая из Шотландии.

И как только она могла считать когда-то Уиллоу-Кроссинг унылым и скучным? Как же ей теперь не хватало их маленького садика, купающегося в потоке бледных лучей утреннего солнца, пестрого ковра широких лугов, чистых аккуратных дорожек и пеших прогулок. Чего бы только она не отдала, чтобы заглянуть домой!

От нечего делать Эмили очистила от инея кружочек на заледеневшем стекле окошка и стала смотреть на внушительные особняки, высившиеся по сторонам улицы. Вот ее основная роль – роль стороннего наблюдателя, чужака. Не имеет значения, как ее представила леди Данди. Все равно ей никогда не стать частицей этого мира.

Этим вечером добрая старушка луна не появлялась на небосводе. Улицы заливал только тусклый свет масляных фонарей, превращавший все вокруг в скопление движущихся теней, лишая девушку последних остатков решимости. Она испустила печальный продолжительный вздох.

– Ты волнуешься, верно? – сказала сидевшая рядом леди Данди.

– Немножко.

– Тебе не о чем беспокоиться, дитя. После вчерашнего вечера все худшее позади. Ты блестяще выдержала представление ко двору, держалась с подобающей скромностью. Я не могла бы желать лучшего, даже если бы ты и впрямь была моей дочерью.

От этой похвалы у Эмили потеплело на сердце. Сначала ей хотелось возненавидеть леди Данди, но вскоре она поняла, что это совершенно невозможно. Хотя графиня говорила возмутительные вещи, она оказалась дружелюбной и обаятельной – идеальной компаньонкой. Она так же сильно отличалась от своего брата, как сладкая вишня от лимона.

К счастью, лорд Несфилд редко присоединялся к ним. Они с сестрой решили, что лучше ему большую часть времени держаться подальше, особенно учитывая, что он и «леди Эмма» как будто не ладят друг с другом.

– Вчерашнее представление ко двору было легким, – сказала Эмили. – Вы говорили мне, когда идти, когда передать свою карточку камергеру, когда сделать реверанс, когда удалиться. Даже простая дочь священника в состоянии все это проделать. Но сегодня мне вряд ли удастся все сделать правильно. Будет больше возможностей совершить ошибку.

Леди Данди подтянула кверху свои длинные перчатки.

– Какая чепуха! Я наблюдала за тобой, дорогая. Ты наделена природной грацией и безупречными манерами, привитыми хорошим воспитанием. Не в пример всем этим богатым отпрыскам, претендующим на знатность потому только, что у их торговцев отцов достаточно средств, чтобы содержать две кареты. Ты воспитана на высоких моральных принципах, которые лежат в основе всякого культурного поведения.

– О да, на высоких моральных принципах, – с горечью сказала Эмили. – Как, например, обманывать добрых людей, представляясь им не тем, кто я есть.

– Почему же ты согласилась помочь нам, если тебе это так неприятно?

Эмили отвела взгляд, проклиная свой длинный язык.

– Я делаю это ради Софи, конечно. Зачем же еще?

– И в самом деле – зачем? Девушка поспешила сменить тему:

– Не обращайте на меня внимания. Просто я опасаюсь за сегодняшний вечер. Есть некоторые тонкости, присущие вашему положению, которые, боюсь, я могу упустить по неведению.

Ей так много пришлось изучить – тысячу мелких нелепых правил. «Не говорите «миледи» и «милорд» слишком часто, иначе будете походить на служанку». «Никогда не ешьте с ножа». Очевидно, представители высшего света находят это неприличным, хотя по сельским правилам это вполне допустимо. «Никогда не пейте слишком много, потому что воздействие алкоголя губит репутацию женщины».

Эмили под руководством леди Данди так долго зазубривала порядок соблюдения старшинства по рангам, что ей даже приснился кошмарный сон, будто некий архиепископ с отвращением отвернулся от нее, потому что она поставила над ним простого виконта. И кто бы мог предположить, что выучить новый модный танец вальс окажется так сложно?

– Не слишком-то беспокойся относительно правил, – сказала ей леди Данди. – Я всегда смогу объяснить любую твою ошибку тем, что ты сильно волнуешься. Только откровенную вульгарность я не смогла бы скрыть, но с тобой об этом можно не беспокоиться. – Она похлопала Эмили по коленке. – Скорее мне следовало бы просить тебя не быть столь утонченной. Не забывай свою роль: ты мое мятежное дитя. В противном случае никто не поверит, что ты пойдешь против матери и дяди, чтобы помочь кузине.

Эмили беспокойно ерзала на сиденье, пытаясь занять удобное положение в невероятно тесном корсете, который ее заставили надеть и в котором ее груди бесстыдно торчали кверху. Дома она никогда не носила корсета, как и таких роскошных изысканных нарядов. В данный момент она отдала бы их все за свое простое муслиновое платье.

Неудобная одежда вызывала раздражение.

– Я все еще не вполне понимаю, чего вы от меня ждете. Следует ли мне быть навязчивой и развязной? Кокетливой? Все это мне несвойственно.

– Видишь ли, ты не можешь с определенностью знать, что тебе свойственно, пока не попробуешь. Если я правильно поняла Рандолфа, ты не часто бывала в обществе. Возможно, тебе понравится кокетничать с мужчинами. В свое время меня это забавляло.

– Но вы были гораздо колоритнее меня. И папа всегда говорил…

– Забудь своего отца с его строгостью. Делай что хочешь, Эмили, развлекайся.

– Но мне не хочется.

– Возможно, тебя ждет сюрприз. – Перехватив скептический взгляд Эмили, графиня усмехнулась. – Людям в гораздо большей степени, чем ты думаешь, свойственно забавляться, притворяясь не тем, кто они есть. Ты ведь была на маскараде у Драйденов в Дербишире. Разве ты не заметила, что люди совершенно меняются, надев костюмы и маски? Ты обратила внимание, как они раскрепощаются и свободно решаются на опрометчивые поступки и даже безумства?

Эмили вспомнила свой безотчетный отклик на ласки лорда Блэкмора.

– Я заметила.

Леди Данди покровительственно накрыла пальцы Эмили своей пухлой ладонью.

– Это в порядке вещей, иначе и быть не может. Половина членов высшего общества проводит всю жизнь в притворстве. Что за беда, если еще одна молодая дама сыграет некую роль. Погоды это не сделает, но может спасти Софи от катастрофы. – Графиня улыбнулась. – «Леди Эмма» – это твоя маскарадная маска, всего лишь развлечение. Она не изменит Эмили Фэрчайлд. И никому не причинит вреда.

– Я-я… постараюсь. Хотя, если придется вступить с кем-нибудь в словесный поединок и состязаться в остроумии, я не уверена, что окажусь на высоте.

– Говори первое, что придет тебе в голову, и все будет отлично. Именно так я всегда и поступаю. Все настолько стараются произвести впечатление друг на друга, что честный ответ выбивает их из колеи.

– Быть честной в своем обмане?

– Что-то вроде этого. – Леди Данди сжала пальцами локоть девушки, затем отпустила его.

Эмили подтянула вверх длинные перчатки. Ну что ж, хорошо хоть, что сегодня ей не грозит опасность повстречать лорда Блэкмора. Леди Данди ясно дала понять, что они отправляются на «брачный аукцион». А уж если кто из мужчин и старался избежать брака, то это он.

Все время с момента их прибытия в Лондон девушка с ужасом ожидала, что наступит день, когда их пути пересекутся. Конечно же, это было глупо, потому что граф скорее всего даже не узнает ее. И все же она волновалась.

Но слава Богу, сегодня он не появится.

Карета замедлила ход, и Эмили выглянула в окошко. Силы небесные! Здесь столпилось великое множество экипажей. Должно быть, это и есть то, что называют «столпотворением».

Прекрасно! Нет ничего лучше, чем толпа зрителей, присутствующих при твоем унижении.

Теперь они подъехали уже к самому особняку, где каждого гостя встречали лакеи в шикарных ливреях. Парализующий страх сковал Эмили.

Леди Данди, слегка подправив пышные локоны, обрамлявшие лицо девушки, ободряюще сказала:

– Все будет хорошо. Не волнуйся. Я постараюсь быть рядом насколько возможно, так что не стесняйся спросить, если возникнут трудности. – Поскольку карета остановилась, леди Данди понизила голос: – Помни, ты на маскараде. Ты леди Эмма Кемпбелл, дочь почтенного шотландского лэрда из древнейшего знатного рода. Тебе нечего стыдиться.

Леди Эмма Кемпбелл. Это имя все еще странно звучало для ее ушей. Они рассматривали возможность оставить ей ее собственное имя, но решили, что для близких знакомых лорда Несфилда покажется странным, что его племянницу зовут так же, как дочь его приходского священника. Имена Эмма и Эмили по крайней мере похожи, и это должно предотвратить возможный конфуз.

Итак, теперь она стала леди Эммой, чудесным образом превратившись за одну ночь из обычной провинциальной девушки в знатную леди королевства. «Но все это бесполезно», – думала она, выходя с леди Данди из кареты. Ей никого не обмануть. Они могли одеть ее в роскошный атлас и вплести жемчуг в ее волосы. Они научили ее танцевать вальс и использовать язык веера. Но им не сделать из нее дочь графа, как бы они ни старались. Однажды ее разоблачат, в этом она не сомневалась.

Бог даст, она успеет выполнить свою задачу прежде, чем это случится.

С небрежным безразличием к судьбе своего кашемирового фрака Джордан высунулся из окна кареты и окликнул кучера Уоткинза.

– Какого дьявола мы так задержались?

– Простите, милорд, здесь на дороге опрокинулась повозка. Потребуется не меньше десяти минут, чтобы расчистить путь.

Джордан достал карманные часы и посмотрел, сколько времени.

– Думаю, мы уже опоздали, – заметил приятель графа Джордж Поллок сидевший у другого окна.

– Да. И все благодаря тебе и твоему тщеславию. – Граф спрятал часы в карман. – Мне следовало предоставить тебе возможность взять наемный экипаж, а не ждать, пока ты решишь, какой фрак надеть. А сколько шейных платков ты перепортил, прежде чем один из них удалось завязать по твоему вкусу? Десять? Пятнадцать?

– Скорее всего двадцать, – беспечно ответил Поллок. Послюнив палец, он пригладил непокорный локон своих белокурых волос, выбившийся из прически. – Что толку иметь деньги, если не можешь потратить их на галстуки?

– Ты должен был потратить их на то, чтобы починить свою карету, тогда мне не пришлось бы тебя ждать.

– Расслабься, приятель. С каких это пор ты беспокоишься о том, что мы опаздываем на «брачный аукцион»? Ты же не собираешься жениться?

– Нет, но Йен собирается. Одному Богу известно, откуда у него такое стремление к женитьбе, но я обещал ему помочь. Я собирался попасть к Меррингтону до того, как лорд Несфилд и его дочь Софи уйдут, но поскольку уже почти одиннадцать, это маловероятно, не так ли?

Йен Леннард, виконт Сен-Клер, был ближайшим другом Джордана и редко просил кого-либо об одолжении. Граф был сильно раздосадован тем, что сегодня подвел друга из-за нелепого франтовства Поллока.

– Сен-Клер не станет слишком горевать, что ты опоздал, – сказал Поллок. – Он не настолько безрассуден. Раз ты не явился вовремя, он всего лишь попытается испробовать свой план на следующем балу.

– Дело не в этом. Раз я сказал, что приду, то должен быть там. Я всегда держу свои обещания.

Карета дернулась и двинулась вперед, воздух наполнился стуком копыт по булыжной мостовой. Джордан слегка расслабился.

– Ты раздражен вовсе не из-за этого и сам это знаешь, – заявил Поллок, стряхивая мельчайшие частички пыли с перчаток. – Просто ты не любишь, когда нарушаются твои планы, вот в чем дело. Все должно происходить в точности как ты наметил, иначе ты выходишь из себя.

– Каждый потерял бы терпение с таким франтом, как ты, – огрызнулся Джордан.

Его приятель нахмурился:

– Я вовсе не франт, просто я убежден, что быть хорошо одетым – неотъемлемый признак настоящего джентльмена. Кроме того, мне нравится хорошо одеваться. Твоя беда, Блэкмор, в том, что ты не умеешь расслабиться и наслаждаться жизнью.

– По-твоему, я большой зануда, не так ли?

– Если туфли впору…[3] – Когда Джордан хмуро взглянул на него, Поллок поправил на шее свой слишком высоко завязанный платок и упрямо продолжал: – Ты должен признать, что иногда ведешь себя как механизм. Твоя жизнь уходит на то, чтобы умело управлять поместьями и заседать в парламенте. Организованно. По определенному плану.

– Это неправда.

Однако так оно и было. Джордану нравилась упорядоченная жизнь. Бог свидетель, он вытерпел немало беспорядка в детстве и отказался мириться с ним, повзрослев. Так что да, он терпеть не мог, когда все срывалось только из-за того, что какой-то болван действовал нелогично или несвоевременно.

Но вовсе не это разозлило Поллока. Он просто обиделся, что его назвали франтом.

– А как ты обращаешься с женщинами? – с горечью продолжал Поллок. – Я еще не встречал мужчину, который завел бы себе любовницу, а затем бросил ее не задумываясь, только за то, что она имела неосторожность в него влюбиться. А они все влюбляются в тебя, дьявол бы тебя побрал! Они не могут понять, что все твое обаяние – это только средство достижения цели. Они думают, что нравятся тебе. Ты всегда заставляешь их страдать по тебе, а потом бросаешь, когда им хочется большего, чем просто плотская связь.

Теперь уже Поллок задел его за живое, зайдя слишком далеко.

– Ты все еще зол на меня из-за Джулии, так, что ли?

– Она моя подруга.

– Твоя любовница, ты хочешь сказать. Если бы я не «бросил ее не задумываясь», сейчас ты не имел бы удовольствия пользоваться ее милостями.

Поллок отвел взгляд.

– На самом деле мы с ней расстались.

Это сообщение застало Джордана врасплох. – Уже?

– Я устал состязаться с тобой за ее любовь.

Джордан вздрогнул. Его разрыв с Джулией был особенно трудным и неприятным.

– Это не моя вина. У нас с ней было все четко оговорено: взаимное удовлетворение наших плотских потребностей, и ничего больше. Я не виноват, что ее надежды не оправдались.

Мгновенно атмосфера сгустилась. Раздражающее молчание Поллока действовало угнетающе, и только грохот колес по булыжнику нарушал тишину. С тех пор как Джордан связался с Джулией, их дружба с Поллоком дала трещину и граф не знал, что можно с этим поделать. Сам-то он никогда не страдал от романтических бредней.

Поллок тяжело вздохнул.

– Я тебя не понимаю. К любви нельзя относиться так, словно ее можно по желанию разжечь или затушить, включить и выключить, как проклятый фонарь. Ты не можешь контролировать ее подобно тому, как управляешь своими финансовыми делами. Скажи, тебе никогда не хотелось по-настоящему, безумно, без памяти влюбиться? Так, чтобы забыть обо всем на свете и с головой погрузиться в любовь?

– Что за нелепая мысль! Бросить все ради переменчивых чувств? Ни в коем случае! Какой глупец по своей воле захочет лишиться разума, здравого смысла и, конечно же, контроля над собой ради сомнительного удовольствия испытать любовь?

Только один раз за всю жизнь граф чуть было не утратил контроль над собой из-за женщины. Странно, почему он все еще помнил ту ночь в карете с некой мисс Эмили Фэрчайлд. Что за безумие тогда овладело им? Должно быть, под влиянием полнолуния, как она сказала. Это единственно возможное объяснение, почему он едва не соблазнил женщину «не того сорта».

К тому же позже ему пришлось дорого заплатить за это. Его сводная сестра Сара упорно донимала его вопросами, пока он не затеял нарочно потасовку с ее мужем, чтобы она и думать забыла о своем намерении его сосватать. Какая жалость, что это не помогло ему выкинуть из головы память о роскошных, с ароматом лаванды, волосах Эмили и ее соблазнительном теле. Или ее восхитительной манере высказывать утверждения, которые совершенно его обескураживали. Ведь женщинам редко удавалось поставить его в тупик.

Хорошо хоть, что их встреча была краткой, и иллюзия, что он нашел единственную в Англии женщину, которая сумела полностью околдовать его, в конце концов рассеялась. Нет никакого сомнения, что если бы он снова встретил мисс Эмили Фэрчайлд при свете дня – а это совершенно немыслимо, – то нашел бы ее весьма заурядной и совершенно непривлекательной.

– Мне никогда не постичь твоего циничного отношения к браку, Блэкмор, – сказал Поллок. – Но очевидно, Сен-Клер правильно выбрал тебя для своих планов. Любой на твоем месте соблазнился бы отбить такую обаятельную крошку, как леди Софи, хоть раз протанцевав с ней. Но только не ты – лорд с каменным сердцем!

– Смейся сколько угодно, но я очень доволен своим каменным сердцем. Оно не кровоточит, не болит, и его невозможно ранить.

– Да, но его можно расколоть, если ударить посильнее. Однажды появится женщина, которая разобьет его на тысячи кусков. И я, со своей стороны, жду не дождусь, когда это случится.

– Тогда тебе придется очень долго ждать, – сказал Джордан, которому наскучила эта тема. – Уж точно не сегодня, во всяком случае. Я буду танцевать с Софи только из одолжения Йену. Он думает, что это подвигнет лорда Несфилда принять его ухаживания и тем самым вырвать Софи из моих грязных лап. Йен уверил меня, что это не займет много времени. Дай-то Бог! Очень надеюсь, что он прав. Все эти званые вечера слишком скучны и утомительны.

– Ничего не имею против них. Зато я знаю толк в хороших вечеринках, а ты нет.

Настойчивое желание Поллока представить его этаким холодным и бесчувственным негодяем начало раздражать Джордана.

– Зато я не подыскиваю себе жену, чтобы улучшить свое положение в обществе. А ты этим занимаешься.

Поллок с обидой взглянул на него.

– Ты намекаешь, что у меня нет титула и связей? Что мой отец занимался торговлей? По-моему, ты слишком уж задираешь нос. Ты можешь получить любую женщину, какую захочешь, поэтому и важничаешь перед всеми нами.

Горячность в голосе Поллока неприятно поразила и встревожила Джордана.

– Это неправда. Многие дочки богатых торговцев почтут за счастье пойти с тобой к алтарю.

– Мне не нужна такая дочка. Как ты довольно грубо заметил, мне нужен кто-то, способный улучшить мое положение в обществе.

– Зачем? Ты и сейчас вращаешься в самых высших кругах.

– Да, но мне нужна женщина, которая станет бриллиантом в моей короне, женщина настолько великолепная и неотразимая, что мое положение в обществе будет упрочено навеки. И предпочтительно та, которая полюбит меня, невзирая на мои недостатки.

Джордан не сумел удержаться от смеха.

– И ты рассчитываешь встретить ее у Меррингтона? Среди толпы жеманных девственниц и их интриганок мамаш?

– Все может быть. Перед тем как Сен-Клер положил глаз на Софи, я сам собирался к ней подъехать. – Джордж помрачнел. – Затем явился Сен-Клер и завоевал ее благосклонность. Он даже не влюблен в нее. Просто ему нужна покорная жена, Бог знает зачем.

Да, это было весьма любопытно. Джордан и сам удивлялся, почему Йен так усиленно стремится обзавестись женой в ближайшее время.

– На твоем месте я бы не стал ему завидовать, Софи довольно-таки красива и добронравна, но отец ее – тот еще ублюдок. Боюсь, Йен жестоко раскается, если женится и войдет в их семью.

Карета остановилась перед особняком Меррингтона, и Джордан посмотрел на часы. Они все-таки успели. Девушка, возможно, еще была здесь. Если так, на все уйдет один час. Этого вполне достаточно, чтобы взбесить лорда Несфилда и посодействовать сватовству Йена. Затем он сможет разделаться с этой бессмыслицей и спокойно отправиться в свой клуб.

Граф с приятелем вышли из кареты и молча вошли во внушительный особняк Меррингтона. Все помещение было убрано весенними цветами и лентами, причем в количестве, вполне достаточном, чтобы вызвать у мужчин тошноту. Когда они подошли к бальному залу, Джордан остановился, чтобы осмотреться. Как обычно, бал у Меррингтона походил на трюм корабля, забитый голубками и воронами, воркующими и каркающими, летающими повсюду, где им вздумается. Женщины в белых платьях кружились в рядах танцующих вместе со своими партнерами в черных фраках, чьи затянутые талии, узкие брюки и ярко расцвеченные жилеты делали их сильно похожими на птиц.

Держась в стороне, граф старался отыскать в толпе Йена или хотя бы леди Софи. Но, несмотря на свет тысячи свечей и газовых ламп, ему ничего не было видно, кроме мелькания пышных вееров, шлейфов и белых туфелек.

Затем их с Поллоком окружили друзья Джорджа, все холостяки, прибывшие на бал в поисках невесты. Несколько минут они обменивались шутками, затем принялись серьезно обсуждать и сравнивать достоинства молодых женщин. Джордану то и дело хотелось рассмеяться. Какой же романтический бред несли эти молокососы! Раз уж им приспичило заиметь жен, то хотя бы выбирали их разумно.

Итак, вот что он сделает, когда необходимость иметь наследника возьмет его за горло. Найдет себе опытную женщину – овдовевшую маркизу или что-нибудь в этом роде – с хорошим вкусом и здравым смыслом, которая станет вести его дом, не волнуясь по пустякам. Женитьба как деловая сделка. Разумная. Без всяких эмоциональных сложностей.

Чего он точно уж никогда не сделает, так это не женится на молоденькой девушке только что со школьной скамьи, которая стала бы ожидать, что он без ума влюбится в нее и будет исполнять все ее прихоти. Мужчины, окружавшие его, посмеиваясь, продолжали обсуждать присутствующих, уподобляясь болтливым молодым сплетницам.

Утомленный их болтовней, Джордан обернулся к Поллоку:

– Ты уже заметил Йена?

– Только что. Веселится изо всех сил. – Поллок указал в сторону кружащихся пар.

– Йен танцует? Должно быть, ты шутишь? Он терпеть не может танцы. Хотя я полагаю, что он пойдет на все, чтобы оградить леди Софи от ее поклонников.

– Леди Софи? – переспросил один из молодых людей. – Разве вы не слышали? Леди Софи сильно больна, и никому не известно, когда она снова сможет выходить.

– Должно быть, вы ошибаетесь, – ответил Джордан. – Я слышал, она ненадолго покинула город на прошлой неделе, но Сен-Клер сказал мне вчера, что она вернулась. Он собирался сегодня переговорить с ее семьей.

– Может, она и вернулась, но не выходит из дома, и здесь ее нет. Сен-Клер танцует с ее кузиной. Причем уже во второй раз, должен добавить.

– Вот дьявольщина!

Леди Софи даже нет на балу, и ему совершенно незачем было приезжать. Ну что ж, он задержится здесь ровно на то время, сколько потребуется, чтобы уязвить Йена его промашкой с дочерью Несфилда, а затем отправится в свой клуб.

Потребовалось всего лишь полминуты, чтобы разглядеть друга в толпе танцующих, потому что Йена трудно было бы не заметить. Не в пример невысокому, белокурому и белокожему Поллоку, Йен на голову возвышался над большинством остальных мужчин и отличался смуглой, как у цыгана, кожей. Среди светлых каплунов английского общества он определенно выглядел темной лошадкой.

Что касается его партнерши по танцу… Ну и ну! Йен всегда ухитрялся подцепить хорошеньких куколок, это уж точно! С того места, где стоял, Джордан не мог разглядеть лица девушки, но ее роскошные волосы отливали темным золотом позднего заката, а фигура, даже задрапированная белым атласом, превосходила любые мечты самого разнузданного юнца. Конечно, граф не был юным или разнузданным, во всяком случае, по отношению к этим нежным прелестницам. Он предпочитал женщин в ярко-красном или черном.

Господи помилуй, как это случилось? Уже второй раз за сегодняшний вечер он подумал об Эмили Фэрчайлд! Просто дух сватовства, царивший в зале, отравлял весенний воздух, вот и все. Должно быть, он немного повлиял и, на него.

Танец закончился, и Джордан направился сквозь толпу к Йену, настороженно поглядывая на приближавшуюся к нему самоуверенную матрону с глупо улыбающейся дочкой на буксире. Но слава Богу, дама сразу же остановилась. Толковая женщина!

Ему вообще не следовало приходить. Все эти гарпии сделают неверные выводы из его присутствия на «брачном аукционе» и всем скопом набросятся на него. После разговора с Йеном ему надо как можно быстрее исчезнуть.

Чем ближе граф подходил к этой паре, тем больший интерес возбуждала в нем женщина, опиравшаяся на руку Йена. Для девушки, впервые вышедшей в свет, она была слишком элегантна. Ни малейшей неловкости в ее походке, ни тени неуверенности в манерах. Она стояла к Джордану спиной, но что за великолепная спина это была! Стройная, приятной формы. Не говоря уже о чрезвычайно аппетитной попке. И эти восхитительные волосы, уложенные в шиньон и усыпанные жемчугом, над изящной лебединой шеей!

Он мог бы поклясться, что видел эту шею прежде, как и эти волосы. Но конечно же, это было нелепо. До сегодняшнего бала он никогда даже не слышал о кузине леди Софи, не говоря уже о том, чтобы лицезреть ее прелести.

Затем эта пара остановилась на краю танцевальной площадки, и женщина повернулась к партнеру, открыв взору графа свое лицо в профиль.

Дьявол побери! Он действительно видел ее прежде! Профиль был до боли знаком. В прошлый раз он был едва виден в лунном свете и прикрыт маской, но Джордан мог бы поклясться, что это то же самое лицо… тот же изящный нос и застенчивая улыбка!

Нет, это совершенно невозможно! Как могла бы она оказаться в Лондоне на подобном балу, одетая в дорогое платье из белого атласа, вся увешанная жемчугом? Это игра его воображения! Просто эта женщина чем-то походила на Эмили. И он в конечном счете не мог быть полностью уверен насчет лица, которое видел всего несколько мгновений в полутьме.

И все же эта женщина была того же роста, имела ту же фигуру, ту же самую манеру склонять голову, когда улыбалась, и тот же плавный изгиб шеи. У нее даже волосы были того же цвета, хотя и причесаны более экстравагантно. Сердце Джордана бешено забилось, и он ускорил шаг! Это не могла быть она! Но тем не менее это была именно она – он не мог ошибиться!

Что она делала здесь?!

– Эмили? – хрипло произнес он, подходя к ним. – Эмили, это действительно вы?

Женщина обернулась к нему с тревожным выражением на лице. Проблеск узнавания, казалось, промелькнул в ее зеленых глазах, но тут же бесследно исчез, сменившись холодным осуждающим взглядом.

– Прошу прощения, сэр. Разве мы знакомы?

– Бог мой, Джордан, – вмешался Йен. – По крайней мере дождись, пока я представлю тебя, прежде чем называть леди ее христианским именем.