Джафар Джабарлы
      В 1905 году
      Перевод на русский язык. Язычы, 1979.
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
      С т а р ы й Б а х ш и.
      Сона - его дочь.
      Б а х ш и.
      Армяне
      Аллаверди - крестьянин.
      Набат - его жена.
      Э й в а з А с р и я н - их сын.
      С о н а - их дочь.
      Рубен Агамян - бакинский нефтепромышленник.
      Айказ Агамян - его сын, молодой офицер.
      Арам - молодой крестьянин, затем рабочий.
      Священник.
      Карапет - гость Агамяна.
      Тюрки-азербайджанцы
      И м а м в е р д и - крестьянин.
      Г ю л ь с у н - его жена.
      У с т а1 М у х а н - музыкант-ашуг.
      М у р а д - крестьянин.
      А м и р-А с л а н Саламов - бакинский нефтепромышленник.
      Б а х а д у р -Б е к - интеллигент-националист.
      А г а я р - слуга Амир-Аслана Саламова.
      М о л л а.
      Агенты царской власти
      Тихон Елисеевич - Бакинский генерал-губернатор
      Мария Тимофеевна - его жена.
      Градоначальник.
      Полицеймейстер.
      Помощник пристава.
      Председатель суда.
      Прокурор.
      Руководитель рабочего движения
      Володин.
      Крестьяне, рабочие, гости, музыканты, полицейские, прохожие.
      КАРТИНА ПЕРВАЯ
      Комната Б а х ш и.
      Молодой Б а х ш и собирает вещи, готовится в дорогу. С о н а,
      погруженная в думы, сидит на чемодане. Из соседней комнаты доносятся звуки
      тара и пение.
      Б а х ш и. Ты совсем не торопишься, Сона.
      С о н а (не поднимая головы). Что?
      Б а х ш и. Не слышишь? Завтра нас ожидают в колхозе, на станцию лошадей вышлют, нужно быть там вовремя. Опаздывать нельзя. Ты почему молчишь, Сона? Как-будто не думаешь ехать?
      С о н а. Нет, Бахши, поезжай один, я не поеду...
      Б а х ш и. Почему, Сона? Ведь мы едем по делу. Ты что, отказываешься ехать в деревню?
      С о н а. Нет, я не отказываюсь, но туда не поеду.
      Б а х ш и. Куда не поедешь?
      С о н а. Туда, куда едешь ты. Я поеду в другую деревню.
      Б а х ш и. Ведь нам выписана одна путевка.
      С о н а. Довольно, Бахши, я попрошу, чтобы мне дали другую путевку.
      Б а х ш и. Сона...
      С о н а. Оставь меня, Бахши...
      Старый Бахши, подслушавший с половины разговора у дверей, с таром в
      руках, улыбаясь, входит в комнату.
      С т а р ы й Б а х ш и. Почему, дочка, ты не хочешь ехать с Бахши?
      С о н а. Просто не хочу.
      С т а р ы й Б а х ш и. Но почему же?
      С о н а. Без всякого почему. Я... не знаю.., не хочу. Не спрашивайте меня...
      С т а р ы й Б а х ш и. Сона, ты любишь Бахши?
      С о н а. Никого я не люблю... ничего не знаю.
      С т а р ы й Б а х ш и. Ты боишься ехать с ним?
      С о н а. Я ничего не боюсь.
      С т а р ы й Б а х ш и. Нет, ты боишься.
      С о н а. А чего мне бояться?
      С т а р ы й Б а х ш и. Ты боишься гнилых понятий, которые годами отравляли нашу среду. Ты - тюрчанка, а Бахши - армянин. Не видано, чтобы тюрчанка любила армянина. Вот чего ты боишься. Что скажут? Вот что пугает тебя. Ты чувствуешь себя слабой, потому и не хочешь ехать с ним. Так ли?
      С о н а. Отец, прежде всего знай, что я Бахши не люблю. Во-вторых, о том, что ты говоришь, теперь думать не приходится. А впрочем... не легко же выступить первой и нарушить все нравы, все старые обычаи.
      С т а р ы й Б а х ш и. Нет, Сона, их надо разрушить и уничтожить. Слушай, Сона. Я расскажу тебе маленькую историю из недавнего прошлого. Она записана в черной книге. Я могу даже показать ее тебе.
      Переходит в другую комнату.
      Б а х ш и. Сона.
      С о н а . Ты не слушай моего отца. Бахши. Любить тебя у меня и в мыслях не было.
      С т а р ы й Б а х ш и (возвращается с книжкой в черном переплете). Вот, Сона, эта черненькая книжка. Хочешь, возьми, прочти сама.
      Сона берет книгу, смотрит в нее и возвращает отцу.
      С о н а. Я ее не могу читать, она написана арабским алфавитом.
      С т а р ы й Б а х ш и. Да,ты ее читать не сумеешь. Этот алфавит уже чужд тебе. А пройдет еще некоторое время, и наша молодежь, даже прочитав ее, ничего там не поймет. Тогда и жизнь, описанная в этой книжке, покажется чуждой ей, выдумкой, фантазией. Но это - не фантазия, это наша вчерашняя черная действительность. Садись, Бахши, слушай и ты, я сам вам прочту несколько страниц из этой книги. Все это я видел сам, своими глазами, слышал своими ушами и записал своей рукой. Я могу рассказать все это и наизусть. Слушайте оба. Слышишь, Сона. Слушай.
      С о н а. Слушаю...
      С т а р ы й Б а х ш и. Были первые годы двадцатого века. Молодой Бахши вернулся из семинарии в Карабах, в свою деревню, и Сону он встретил здесь. Бахши был тюрок, а Сона - армянка. В то время Соне было шестнадцать лет. Она была девушка стройная, высокая, с лукавым взглядом, нежной улыбкой, плавной походкой. Они были соседи...
      Свет, постепенно уменьшаясь, гаснет. Затем сцена начинает медленно освещаться до яркого солнечного дня. Маленькая деревня на зеленом склоне Карабахских гор. Во дворе у тендира2 Набат вяжет чулок. К ней подходит Гюльсун.
      Г ю л ь с у н (еще издали). Ай, Набат-баджи3, Набат-баджи! Второй день эта проклятая рябая курица пропадает, и никак не пойму, где несет яйца. Может, в вашем курятнике?
      Н а б а т. А ты, Гюльсун-баджи, посмотри в курятнике. Вчера я там нашла два яйца не от своих кур.
      Г ю л ь с у н. Проклятой не сидится на одном месте.
      Н а б а т (передавая ей пряжу). Возьми и это. Вчера вечером пряла.
      Г ю л ь с у н. Что спешишь, пряжи у меня еще хватит.
      Хочет уходить.
      Н а б а т. Ради бога, Гюльсун-баджи, придет корова, ты присмотри за ней, я должна Эйваза отправить.
      Г ю л ь с у н. Теленок-то уже пришел, и я накормила его. И с коровой справлюсь, будь покойна, занимайся своим делом.
      С вещами в руках поспешно входит Э й в а з.
      Э й в а з. Ну, мать, арба скоро будет. Собери-ка мне что надо. Здравствуйте, тетя Гюльсун. Как поживаешь? Это что еще, тетя, у тебя так рано волосы поседели? Как тебе не стыдно?
      Г ю л ь с у н. Эх, милый, от горя.
      Э й в а з. А как с дядей Имамверди? Видать, не хорошо за тобой смотрит.
      Г ю л ь с у н. Ну его ко всем дьяволам. Когда я его рожу-то вижу? С утра ушел с Аллаверды, и не знаю, в какой ад запропастился.
      Входят Имамверди и А л л а в е р д и.
      И м а м в е р д и. В какой еще ад запропаститься! Мошенник проклятый, ни минутки покоя не дает. Месяц работаешь на бека, месяц на казенное, три месяца - зима, три - весна. Вот и год прошел, а на себя только месяц и работаешь...
      А л л а в е р д и. И то на налоги, подати...
      И м а м в е р д и. За душу, за голову, за воду. На что уж вода и ту, собаки, загородили, плати, и никаких чертей.
      А л л а в е р д и. Начальнику плати, приставу плати, уряднику плати, старшине плати, помощнику плати, казакам плати, мирабу4 плати.
      Э й в а з. Сами виноваты. Не платите.
      И м а м в е р д и. Не заплатишь, шкуру снимут. В прошлом году в низовьях все посевы сгорели, а мираб, сука, так и не отпустил воды.
      Э й в а з. А вы соберитесь, объединитесь да выгоните всех их из деревни.
      А л л а в е р д и. Их выгонишь!.. Как-бы они сами нас всех из деревни.
      И м а м в е р д и. Тебе, сынок, что? Сидишь себе в Баку, и все тебе нипочем. Осла не имеешь и о соломе не заботишься.
      А л л а в е р д и. Эх, кабы послал мне бог пятьсот рублей, отдал бы я их начальнику да стал бы старшиной. Вот тогда я знал бы, что делать...
      И м а м в е р д и. Прежде всего я развелся бы с женой ,и взял бы новую...
      Г ю л ь с у н. Ну, ну... Я тебе покажу новую жену. Как раз тебе с твоей старой чохой5 подошло бы быть старшиной.
      И м а м в е р д и. Что делать? Работаешь, работаешь, а толку никакого. Три года по копеечке на чоху коплю, и каждый раз собаки эти отбирают, и все остаешься гол, как сокол. Вот с утра опять скандалим. Молчи, говорит, и плати.
      А л л а в е р д и. Уж где только не были. Того умоляй, этого проси...
      И м а м в е р д и. Эйваз, тоже, нашел себе работу! Я, дескать, рабочим стал. Был бы начальником каким, хоть в нужде бы помог.
      Э й в а з (вынося из дому вещи). Ну, будь я начальником, первым делом поставил бы вас к стенке и всех бы расстрелял.
      И м а м в е р д и. Вот тебе и на. Как это так, к стенке? За что же это?
      Э й в а з. А за то, что вы о своих правах не думаете. Ведь вас, крестьян, сотни и сотни тысяч, взяли бы вы по топору, так не только старшину, самого Николая бы выгнали.
      И м а м в е р д и. Николая! Да с ним шах иранский и японский не справились. Николай по всему миру дань собирает. Не с дубинкой же нам драться. Правда, и дубинкой я двадцать солдат один бы избил, а с ружьем, так я и ста солдат не побоюсь. Но у него-то артиллерия! Попробуй его выгнать. Это тебе не суп варить. Выгоняй сам, если так легко.
      Э й в а з. И выгоним. Потерпи чуточку. Сам увидишь.
      А л л а в е р д и. Ну, если и тогда не будешь начальником, то лучше на глаза не показывайся. Ты - начальник, а я - старшина.
      Э й в а з. Прости, пожалуйста, тогда ни я начальником, ни ты старшиной не будем. Тогда и старшины-то не будет.
      И м а м в е р д и. А кто же старшиной-то будет?
      Э й в а з. А без старшины дело не пойдет? Кто будет? Сами крестьяне.
      А л л а в е р д и. Ну, от них ничего путного не жди... Вот сын Агамяна из Баку гулять приехал. Смотришь, вся фигура трех копеек не стоит, а сам начальник ему под козырек. Мундир офицерский, а золотые пуговицы, как жар, блестят.
      И м а м в е р д и. А шашка-то, шашка! Прямо по земле тащится, как у иранского хана. А наши-то сыновья!.. Возьми хоть моего. Ни в косари, ни в дровосеки не годен. Эх, Эйваз, и скажешь же! Кое-чему ты учился, а толк-то какой. Ни пряжи на чулок, ни латка на штаны. Даже в собачьей книге имя твое не зарегистрировано. Хоть бы писарем каким был...
      Г ю л ь с у н. Ай, Набат-баджи, а где же девушка?
      Н а б а т. Она с утра прицепилась к Бахши, не знаю, куда пропали. Как Бахши приехал, ее дома не найдешь.
      Э й в а з. Ничего, мамаша, не тужи, Бахши - парень хороший, добрый парень.
      Г ю л ь с у н (мужу). Да ты что это расположился тут? А ну-ка вставай, поколи дров, хлеб испечь надо.
      И м а м в е р д и. Нет уж, жена, оставь эти шутки. Клянусь всеми святыми и несвятыми, хоть повесь, и рукой не шевельну, с утра заморился по начальствам ходить, С меня хватит. Набад-баджи, у тебя иногда чай получается хороший.
      Г ю л ь с у н. Да ты вставай, я тебе говорю. Эйваз уезжает, хлеб испечь надо.
      А л л а в е р д и. Гюльсун-баджи, я тебе наколю, а то с этим лентяем ты ничего не сделаешь.
      И м а м в е р д и. Эйваз сейчас едет. А ты говорила, что цыплят для него зарежешь.
      Г ю л ь с у н. Да ты вставай, я уже зарезала. Набат-баджи, ребенка я там уложила, если проснется, накорми, пожалуйста. (Мужу). Ну, проваливай.
      И м а м в е р д и. Что же, раз так, валяй.
      Имамверди и Аллаверди встают. Громко споря, входят С о н а и Бахши.
      С о н а. Я тебе говорю, что никакой разницы нет. Ну, скажи, какая же разница?
      Б а х ш и . Да ты пойми, армянская папаха бывает острее, а тюркская плоская.
      С о н а. Ничего подобного.
      Н а б а т. Куда ты с раннего утра пропала. Сбегай, приготовь чаю дяде Имамверди.
      С о н а (не слушая). Ну вот папаха моего отца, а вот - твоего. Какая между ними разница?
      Э й в а з. Эй ты, шалунья, что опять разошлась?
      С о н а. Знаешь, Эйваз, мы ходили за грибами. Нашли большой гриб. Где он? Вот. Бахши говорит, что он на армянскую папаху похож. Вот папаха моего отца, а вот папаха дяди Имамверди. (Снимает с них и меняет папахи). Ну, смотри, какая между ними разница? Вот его борода, вот - этого, вот его лицо, а вот - его. И правда, я даже не замечала, как отец и дядя Имамверди похожи друг на друга. Вот тебе, и вот тебе. (Целует обоих).
      Б а х ш и . Хорошо, Сона, я сдаюсь.
      Э й в а з. А я?
      С о н а. Ты? Вот и ты! (Целует Эйваза). Вот и ты, вот и ты! (Целует Набат и Гюльсун). Вот и ... (Машинально подходит к Бахши, но вдруг останавливается).
      Э й в а з. Ну, а Бахши? Чего же ты испугалась. А ну, поцелуй! А-а-а!.. Видно ты его больше всех нас любишь.
      С о н а . Я вам сейчас чаю приготовлю.
      И м а м в е р д и. Эй, мошенница, зачем ты бросила палку и выбила глаз у теленка Айканеуш? Приходила скандалить к Аллаверди, едва мне удалось выпроводить ее.
      С о н а . Ну, ее к черту! Пусть не выпускает своего теленка. Перед нашим домом я гвоздики для Бахши насадила, а ее теленок все сожрал.
      А л л а в е р д и. Ничего не поделаешь. На то и жена старшины, и ест, и пьет, и молчать велит, а не то, говорит, зубы выбью.
      С о н а . Мало ли что жена старшины, пускай за своим теленком смотрит.
      Г ю л ь с у н (Мужу). Да ты что стоишь? Пошевеливайся! Живее!
      И м а м в е р д и. Ну, валяй, валяй. Раз дело дошло до женщины, так читай молитву и готовься к смерти.
      А л л а в е р д и. Да идем, не болтай глупости.
      Аллаверди, Имамверди и Гюльсун уходят.
      Э й в а з. Ну, и я готов.
      Б а х ш и. Эйваз, зачем ты уезжаешь так скоро?
      Э й в а з. Слушай, Бахши, меня здесь преследуют. Если не уеду, могут задержать. Им попались наши прокламации.
      Б а х ш и. Откуда ты знаешь?
      Э й в а з. Я знаю из верного источника... Ну, как, записать тебя в нашу группу?
      Б а х ш и. Нет, Эйваз. Я все же крови не выношу. Драться! Из-за чего? Из-за кого?
      Э й в а з. А эти разоренные, доведенные до нищеты крестьяне? А рабочие, работающие до седьмого пота и живущие вечно голодно? Про безработных я уже не говорю. Это - борьба.
      Б а х ш и. Нет, Эйваз. Я все же крови не люблю. Правда, что крестьян грабят. Правда, что, к примеру, отец мой работает, как буйвол, а покупка какой-нибудь чохи превратилась для него в жизненный идеал. Правда и то, что рабочим тяжело, а богачам привольно. Но я не знаю идеала, во имя которого можно было бы проливать кровь.
      С о н а (входя). Бахши, не забудь, завтра идем на свадьбу.
      Э й в а з. Сона, у нас небольшой разговор с Бахши, ты пока оставь нас.
      С о н а. Хорошо, хорошо, ухожу. Только не забудь о завтра.
      Э й в а з. Бахши, свою сестру я поручаю тебе, если со мной случится что, так ты ей помоги. Сона, Бахши хороший парень, ты это имей в виду.
      Б а х ш и. Я Сону люблю не меньше, чем ты.
      А р а м (вбегая). Э-э... бегите, бегите. Эйваз, беги скорее. Идут.
      Б а х ш и. Кто идет?
      А р а м. Ну, я почем знаю, кто. Говорят, дом обыскивать будут.
      Э й в а з. На, Бахши. (Передает ему бумаги). Спрячь это.
      Сцена меняется. Обстановка начала картины.
      С т а р ы й Б а х ш и (продолжает свой рассказ). Они были соседями. Две семьи. Одна тюркская, другая армянская. Но у них была общая жизнь, общие дела, общая радость, общее горе, общие стремления и общий труд. Даже внешность у них была одинаковая. Дети росли вместе, скотина паслась рядом, и куры неслись в общем курятнике.
      КАРТИНА ВТОРАЯ
      Кабинет генерал-губернатора в Баку.
      Генерал-губернатор и градоначальник. В стороне - машинистка.
      Губернатор (нервно). Как это случилось, что шесть промыслов поднялись сразу, объявили забастовку, а вы про все это заранее ничего не знали, господин градоначальник?
      Градоначальник. У них требования чисто экономические, ваше превосходительство.
      Губернатор. Ваше представление слишком поверхностно, полковник. Политику порождает экономика, а требования - это только ширма. Они готовят мятеж против трона российского.
      Градоначальник. Они на это не осмелятся, ваше превосходительство.
      Губернатор (иронически). Ну, конечно. Если вы прикажете, не осмелятся. Для вас недостаточно таких доказательств, как мятежи по всем городам империи. Страна только что вышла из неудачной войны, армия расстроена. Если все промысла бросят работу и начнут волнения, кто их сумеет приостановить? Сейчас же мобилизовать всю полицию, разогнать все сборища, не допускать ни одного забастовщика на другие промысла. (Звонит телефон). Алло! Кто? Полицеймейстер? Слушаю. Как? Хотят проникнуть на Шибаевские промысла? Немедленно приостановить поток. Ни шагу вперед. Как красные флаги? Сейчас же остановить. (Градоначальнику). Вы слышите, господин полковник? Я вас не задерживаю. Можете идти... (В телефон). Алло! Слушаю. Шибаевцы примкнули к забастовщикам? Сказал же, приостановить немедленно. Невозможно остановить?Как? Полковник вовремя не распорядился? (Градоначальнику). Слышите, полковник?
      Градоначальник. Я, ваше превосходительство, не предполагал, что движение может так расшириться.
      Губернатор. Я вас, господин полковник, поставлю на место. (В телефон). Алло, поручик, вы обращайтесь непосредственно ко мне. Расставьте пулеметы. Строго берегите "Нобель". Я сейчас поговорю с гарнизоном. Как, и "Нобель" бросил работу? Фу, сволочи. (Градоначальнику). Полковник, идите и ждите моих распоряжений.
      Градоначальник. Ваше превосходительство...
      Губернатор. Полковник, я вас не задерживаю.
      Градоначальник уходит.
      (В телефон). Алло! Они вооружены? Кто стоит во главе? Эйваз Асриян? Опять он? Сию же минуту... Невозможно арестовать? Сию минуту, поручик, ко мне. Я вас жду. (Сердито бросает трубку и обращается к машинистке). Ну, где же неразборчиво? (Читает). Осмеливаюсь доложить вниманию его императорского величества и министерства внутренних дел, что здесь опасность имеется с двух сторон. Во-первых, революционные рабочие организации, а во-вторых, освободительное движение местной буржуазии и националистической интеллигенции. Оба движения направлены против святой власти его императорского величества, что, хотя и временно, объединяет обе силы. Армия не особенно надежна. Единственный выход-организовать национальную вражду и борьбу между татарами и армянами и, таким образом, революционное движение отодвинуть на второй план. Татар (мусульман) здесь большинство, а армяне самый беспокойный элемент. Исключением их с арены можно легко парализовать все остальные силы. Моменты, способные привлечь к столкновению буржуазии обеих наций, имеются...
      Взволнованно вбегает полицеймейстер.
      Полицеймейстер. Простите, ваше превосходительство.
      Губернатор. С каких это пор, поручик, вы входите без доклада?
      Полицеймейстер. Простите, ваше превосходительство. Дело спешное. Мятежники с красными флагами неудержимым потоком движутся вперед и стремятся захватить все промысла.
      Губернатор. Поручик, я приказал остановить.
      Полицеймейстер. Никак невозможно, ваше превосходительство. Они вооружены.
      Губернатор. Вооружены?
      Полицеймейстер. Сопротивляются. Вся масса кричит: "Долой Романова"!
      Губернатор. Долой Романова? Хорошо. Я им покажу. (Берет телефонную трубку). Гарнизон.
      Полицеймейстер. Ваше превосходительство, по полученным сведениям и гарнизон не особенно надежен. Я своевременно докладывал полковнику Давыдову.
      Губернатор. Гарнизон... Алло! Кто? Полицеймейстер здесь. Сожгли? Кто? Второй промысел Манташева? Да кто же, я вам говорю? Рабочие? Какие? Фу ты, проклятье! (Вешает трубку). Поручик, все силы на промысла. Я сам сию минуту с казаками буду там. Поручик, патронов не жалеть. На улице слышны громкие голоса манифестантов, музыка, крики.
      Г о л о с а. Долой Романова!.. Ура!.. Да здравствует свобода!..
      Губернатор. Это еще что такое?
      Полицеймейстер(подбегая к окну).Манифестация. Мятежники, ваше превосходительство. Кидают камнями. Ломают стекла.
      Губернатор (хватает телефонную трубку). Алло! Бригада? Бригада выступает? Сию минуту ко мне.
      КАРТИНА ТРЕТЬЯ
      Деревня в Карабахе.
      Свадьба. Тюрки и армяне играют и танцуют вместе. Ведут хоровод.
      Поют.
      Овсанна, Овсанна!
      Игрива, как мелодия песни,
      Свежа, как зелень весны,
      Стройна, как ствол чинара,
      Певуча, как струна тара...
      Овсанна, Овсална!..
      Колени твои ласкает
      Травка зеленая на лугу,
      И лоб твой целует
      Светлая луна...
      Овсанна, Овсанна!..
      Входят Аллаверди и Имамверди.
      А р а м. О-о-о!.. Дядя Аллаверди и дядя Имамверди!
      M y р а д. А ну-ка, тащи их сюда, на лезгинку.
      А л л а в е р д и. Мне с Имамверди только и танцевать.
      А р а м. Ничего, давай!
      А л л а в е р д и. Арам, говорят, в Баку беспорядки какие-то.
      А р а м. Слышал, но хорошо не знаю. Есть известия от Эйваза?
      А л л а в е р д и. Ничего нет. Не знаю, что опять с ним.
      M y р а д. Ну, что? Давайте стариков в круг.
      А л л а в е р д и. Да у нас и без того все дела, что сплошные танцы без музыки. Еще прошлогодних податей не уплатили, а уже новые подоспели.
      М у р а д. Да ну его к черту! Как всем, так и нам.
      А р а м. Ну, начинайте.
      И м а м в е р д и. Хорошо. А вы не слышали, что когда верблюд начинает танцевать, это к снегу.
      А р а м. Снег? Ну что же, снег так снег. Кого пугаешь? Мы не из глины, не размякнем. Ну-ка, ребята, начинайте. (Поддерживаемый другими, тащит стариков на танец. Поет).
      Вершины Карабаха - родина снегов.
      Тает снег, заливает равнины, наполняет реки...
      И м а м в е р д и. Да перестань ты, Арам, голова кружится. Лучше уж пусть уста Мухан споет, душу развеселит.
      А р а м . Ребята, дядя Имамверди прав. Пусть уста Мухан и уста Пири по куплету споют. Рассаживайтесь.
      Певцы, тюрок и армянин, поют одну и ту же песню по куплетам.
      У с т а М у х а н. Плавно идя по небесному своду,
      К неуклонной цели стремится луна.
      Пробивая тучи, пробивая туманы,
      К закату своему близится она.
      У с т а П и р и. Порхает соловей по колючим кустам.
      Стремится к розам, к шипам.
      И ранит крылья, и ранит грудь,
      Полон тоски и любви.
      У с т а М у х а н. Сона моя в зеленой рубашке,
      Ей талию обвивают цветы.
      Все стремятся к своим любимым.
      Спеши ж и ты ко мне, Сона!
      Спеши ко мне, моя Сона.
      Входят Сона и Бахши.
      А р а м. А вот и Сона пришла!
      М у р а д. Как раз вовремя. (Музыканту). А ну-ка, сыграй плясовую, пусть и Сона потанцует.
      А р а м. Играй, играй пусть потанцует Сона - гордость нашей деревни.
      М у р а д (возбужденно). Сыграй, пусть танцует наша Сона, краса Карабаха.
      С о н а. Да я не умею танцевать.
      А л л а в е р д и. С утра и до вечера все пляшет, пляшет, даже тогда, когда комнату подметает.
      А р а м. Знаем, знаем. (Музыканту). Ну-ка, приятель, начинай. Потом и Бахши свою долю протанцует.
      Тарист играет, Сона начинает танцевать, но у нее не выходит.
      С о н а. Да я под эту мелодию не могу.
      А р а м. Какую же хочешь? Скажи, пусть сыграют.
      С о н а. Мелодия?.. Там что-то сначала поют, а конец идет - там, тарам, тарам... Бахши, как эта мелодия называется. Пусть уж тогда сам Бахши играет. Он это знает.
      А р а м. Ну что ж, тем лучше! Дочь кондитера, как говорят, еще слаще. Уста Сумбат устал. Ану, Бахши, начинай, а потом и протанцуешь.
      Бахши садится и начинает играть. Грустная мелодия постепенно переходит
      в быструю, возбужденную пляску. Поет.
      Б а х ш и. Я вольная была.
      Вылетела из гнезда,
      Прилетела в сад.
      Я молодая была...
      Охотник меня увидел,
      В сердце прицелился.
      И наземь я упала...
      Я молодая была!
      Эй, ты, солнце,
      Эй, вы, звезды,
      Другу передайте!
      Эй, вы, друзья,
      В дальние края
      Ко мне прилетайте.
      Другие подхватывают песню, хлопают в ладоши. Сона возбужденно танцует.
      Наплыв на рассказчика.
      С т а р ы й Б а х ш и. У них общие мелодии, общие песни, общие танцы, общая свадьба и общий быт.
      Наплыв на сцену.
      Хлопают громче и быстрее. Сона продолжает танец. Вдруг за сценой
      поднимается шум. На сцену вырывается молодой офицер А й к а з А г а м я н. С выкриками "аце... аце... аце...> начинает дикую пляску, стараясь взять
      Сону за талию. Сона останавливается, хочет отойти в сторону.
      А й к а з (хватает Сону за руку). Танцуй!
      Сона. Я не хочу больше танцевать. Я устала.
      А й к а з. Танцуй, я тебе говорю.
      С о н а. Да устала я.
      А й к а з. Танцуй же, говорят тебе, сукина дочь.
      Арам. Э-э-э... Потише немного. Ты что это делаешь? Зачем руку девушке ломаешь?
      А й к а з. Убирайся ты к черту, сукин сын. Шлепну по морде, всю жизнь помнить будешь.
      M y р а д. Зачем драться, дорогой, зачем человеку руки ломать?
      А й к а з. Я - Айказ Агамян. Весь Баку мой! Мне все можно, и руки ломать, и морды бить!.. Отойди, тебе говорят.
      Б а х ш и. Не хорошо вы делаете, голубчик. Зачем скандалить?
      А й к а з. Убирайся, говорю. Я - офицер, и слово офицера-закон.
      А р а м. Послушай, да ты чего разоряешься? Мало ли, что ты - офицер? Раз ты офицер, значит, имеешь право девушке руку ломать?
      Айказ. Я на все имею право.
      А р а м . Отпусти-ка девушку! Слышишь? Тебе говорят, сукин сын.
      А й к а з. Это ты мне? Офицеру Агамяну? Сволочи вы все. На тебе! (Ударяет Арама кулаком). Получил?
      И м а м в е р д и. Человек ни с того, ни с сего в драку лезет.
      А л л а в е р д и (Айказу). Тебя ведь не трогают.
      Бахши. Ты не смеешь бить человека.
      А й к а з. Я - офицер, я морду ему набью.
      А р а м. Кому ты морду набьешь? Я не хотел затевать скандал, а если уж так, то получай! (Ударяет его в лицо).
      А й к а з. Меня, русского офицера, царского офицера? Такое оскорбление офицер смывает только кровью. (Хочет обнажить шашку).
      Б а х ш и (хватая его за руку). Слушай, дорогой. Тут ведь ничего такого не случилось. Ты его ударил, а он тебя. И кончено. Причем тут артиллерия, и причем тут кровь?
      А й к а з (гневно). Пусти руку.
      M y р а д. Да он пьян! Тащи веревку, свяжем, и все тут.
      А й к а з. Меня связать? Я из Баку приехал. Я вам покажу. Пусти меня, сукин сын.
      А р а м. Ух, как испугались тебя.
      За сценой раздается свисток. Вбегает помощник.
      П о м о щ н и к. Кто там скандалит? Свяжите его да тащите за мной.
      Б а х ш и. Ничего такого здесь не случилось. Мы себе мирно играли и танцевали. А этот молодой человек пришел и затеял драку.
      П о м о щ н и к (увидев Айказа Агамяна, берет под козырек). Да вы что, сукины дети, слепые, что ли, не видите, с кем говорите?
      Б а х ш и. Да мы ничего не говорим.
      А й к а з. Меня оскорблять?.. Я им морды набью.
      Помощник. Я сейчас арестую. Вы не расстраивайтесь. Кто оскорбил его высокородие?
      А й к а з (указывает на Арама). Вот он. И вот еще другой. (Указывает на Бахши).
      Помощник. Ну-ка идем! Собачье отродье. Я вам покажу тут хозяйничать.
      К р е с т ь я н е. Да ведь они вовсе не виноваты.
      Помощник. Молчать!..
      КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ
      С т а р ы й Б а х ш и. Он был богат. Он был силен. И не для таких были писаны законы его императорского величества. Все подчинялись им. Они были основой императорского трона... Арам и Бахши под арестом. Аллаверди и Имамверди обращались повсюду, но никто их не хотел выслушать. Наконец, однажды вечером...
      Наплыв на сцену.
      Комната Айказа Агамяна в Карабахе.
      Айказ одевается, неясно напевая что-то. Вертится перед зеркалом.
      А й к а з. Очи черные, очи жгучие
      Очи страстные и прекрасные...
      Медленно открывается дверь. Нерешительно входит в комнату С о н а.
      С о н а Простите... Вам... Вы... Можно войти?
      А й к а з. А-а-а! Это вы? Можно, можно. С большим удовольствием. Я очень рад. Подойдите ближе, прекрасная девушка. Вас, кажется, звать Наргиз.
      С о н а. Меня звать Сона.
      А й к а з. А, Сона, Сона. Правильно, правильно. Я забыл. Пожалуйста, подойдите ближе. Расскажите, что случилось? Хотите коньячку?
      С о н а. Я... я... моя мать, мать Бахши... мать Арама хотят видеть вас.
      А й к а з. Меня хотят видеть? А где же они?
      С о н а. Там, у дверей ждут.
      А й к а з. Ждут, а зачем?
      С о н а. Арам и Бахши под арестом, мать моя хочет... они хотят... они хотят просить... не знаю, пусть придут, сами скажут...
      А й к а з. Слушай, прекрасная девушка. Пускай они подождут там. А ты... дай я повезу тебя в Баку.
      С о н а. Я не хочу в Баку.
      А й к а з. Вся эта деревня не стоит тебя. Я разукрашу твой прекрасный лоб жемчугом и алмазами. Я одену тебя в шелка. Ты будешь украшением всех салонов. Ты будешь такой красавицей, что все на тебя пальцем будут указывать.
      С о н а. Я... не хочу.
      А й к а з. Кто этот парень, с которым ты гуляешь?
      С о н а. Он наш сосед.
      А й к а з. А как его звать?
      С о н а. Бахши.
      А й к а з. Тюрок или армянин?
      С о н а. Тюрок.
      А й к а з. Тюрок? И ты его любишь?
      С о н а. Я... я... не знаю... Пустите, я маму позову.
      А й к а з. Нет, Сона. Это дело не выйдет. Я тебя никому не отдам. У меня и деньги, и богатство, и имя. Для тебя я на все готов.
      С о н а. Скажите, чтобы их освободили.
      А й к а з. Сегодня же скажу. Я думал, их уже освободили. А тот дурак до сих пор их держит. Здесь и телефона не найдешь. Ну, я сам схожу...
      С о н а. Спасибо. (Поворачивается уходить).
      А й к а з. Послушай, Сона. В тот день я был пьян и, кажется, обидел тебя. Думаю, простишь меня. Для тебя я готов на все. На все... Только, Сона, ты должна (берет ее за плечи), ты должна... (Сона старается вырваться). Я хочу жениться на тебе.
      С о н а. Пустите меня.
      А й к а з. Сона, поедем со мной в Баку. Я люблю тебя. Твои глаза... твои губы... Люблю тебя, Сона. Любая девушка сочтет за счастье быть моей женой. А ты... ты... Сона. Пустите, кричать буду, пустите!..
      Сона сильно отталкивает его. Открывается дверь. Показываются Набат и Гюльсун. Айказ отпускает Сону. Та сердито смотрит на него и, резко повернувшись, бросается к двери. Проходит мимо женщин. Выходит. Женщины идут за ней. Дверь закрывается. Айказ остается один. Он раздраженно берет папиросу, закуривает.