Молодой человек двадцати четырех лет, студент университета, в ясный летний день поджидал пассажирский поезд на Цюрих. Студент был очень толст, он всегда старался избегать всего мало-мальски опасного и, казалось, прятался за свою собственную полноту, как за кулисы. На следующий день ему предстоял семинар, который уже нельзя было прогуливать. Отправление поезда – 17.50, прибытие – 19.27. Когда молодой человек покидал родной городок, солнце ярко светило с безоблачного неба. Поезд проходил среди Альп и Юры, мимо живописных деревень и маленьких городишек, мимо реки и спустя двадцать минут с начала поездки, сразу за Бургдорфом, нырнул в туннель. Поезд был переполнен, студенту еле удалось втиснуться в вагон, и, пробираясь на свое место, он чувствовал молчаливое недовольство окружающих. Пассажиры сидели, плотно прижавшись друг к другу, только в первом классе дышалось посвободнее. Когда молодой человек продирался сквозь толпу новобранцев, студентов, парочек и семейств, вагон мотало из стороны в сторону, парень шел, падая то на тех, то на других, балансируя, среди животов и бюстов. Наконец, добравшись до своего места, он очень удивился: такое случается нечасто в купе третьего клас– ca – целая скамья была свободна для него одного. Напротив сидел толстяк (еще толще студента) и играл сам с собой в шахматы. В коридоре на сиденье в углу рыжеволосая девица читала роман. Молодой человек расположился у окна, достал коробку сигар «Ормонд Бразил 10», когда за окном начался туннель. Уже целый год почти каждую субботу и воскресенье студент проезжал этот подземный ход и, собственно, никогда не замечал его, иногда даже хотел рассмотреть, но всегда, задумавшись о чем-то, не обращал внимания на короткое погружение в темноту. На этот раз он даже не снял солнцезащитные очки, совершенно не думая о туннельчике. Солнце светило в полную силу, и пейзаж за окном выглядел золотым: холмы и леса, далекие горные цепи Юры и домики городишек. Но молниеносно наступившая темнота тянулась дольше, чем студент ожидал. В купе была кромешная тьма, свет не включали, через секунду должен был показаться проблеск дня, чтобы мгновенно развернуться полным золотым сиянием. Однако ж все еще было темно. Молодой человек снял темные очки, девушка зажгла сигарету, очевидно, недовольная тем, что пришлось оторваться от книги. Студент тоже чиркнул спичкой и успел заметить на своих наручных часах со светящимся циферблатом – 18.10. Он устроился поудобнее в углу возле окна и задумался о своей беспорядочной учебе, о завтрашнем семинаре, на который ему не хотелось идти. Но его стремление привести в порядок свои дела было мнимым. Когда он снова взглянул на часы, было 18.15 и все еще туннель. Это сбило его с толку. Зажглись лампочки, и в купе стало светло. Рыжая девица снова взялась за книгу, а толстый господин продолжил сам с собой игру в шахматы, только за окном тянулся туннель. Молодой человек вышел в коридор, какой-то высокий мужчина в светлом плаще ходил туда-сюда и теребил на шее галстук. В других купе пассажиры читали газеты и болтали между собой. Студент вернулся на свое место и уселся в угол. Туннель должен был закончиться каждый момент, каждую секунду. Часы показывали 18.20. Молодого человека это стало раздражать: туннель, на который он никогда не обращал внимания, длился уже четверть часа, и, если учесть скорость поезда, это был весьма примечательный туннель, один из самых длинных во всей Швейцарии. Вероятно, он сел не в тот поезд, раз никак не может припомнить, чтобы в двадцати минутах езды от его родного городка был такой большой, значительный туннель. Тогда он спросил толстого шахматиста, в Цюрих ли идет этот поезд. Тот подтвердил. «Я и не знал, что в этом месте дороги такой длинный туннель», – сказал молодой человек, на что шахматист ответил несколько раздраженно, недовольный тем, что уже вторично прерывают его размышления над решением трудной задачи. В Швейцарии есть множество туннелей, поразительное множество, и хотя он путешествует по стране впервые, это уже заметил, а также читал в статистическом ежегоднике, что нигде в мире нет такого количества туннелей, как в Швейцарии, но он должен извиниться, к своему большому сожалению, он не может отвлекаться, так как занимается вариантом Нимцовича. Шахматист ответил вежливо и уверенно, молодой человек увидел, что от него больше ничего не добьешься, и обрадовался, когда пришел кондуктор, бледный, худой и, казалось, нервный мужчина. Когда он проверял билет у девушки, ей нужно было пересесть в Ольтене, студент опять подумал, что попал не в тот поезд. «Не беспокойтесь, все правильно», – сказал кондуктор, проверяя его билет. «Но мы все еще едем через туннель! – раздраженно воскликнул молодой человек, решив наконец прояснить эту запутанную ситуацию. – Вот уже двадцать минут мы едем через туннель, – настойчиво повторил он. Кондуктор смотрел на него непонимающе. «Это поезд на Цюрих, – повторил он, оглядываясь на окно. – Восемнадцать двадцать, – произнес он, теперь уже, казалось, обеспокоенно, – скоро будет Ольтен. Прибытие восемнадцать тридцать семь. Может быть, внезапно изменилась погода, началась буря, и поэтому темно?» – «Вздор, – вмешался мужчина, который занимался вариантом Нимцовича, возмущенный тем, что кондуктор долго держит его билет, не обращая на него никакого внимания, – вздор, мы едем через туннель, можно ясно разглядеть скалы. Кажется, гранит. Швейцария занимает первое место по туннелям во всем мире. Я читал об этом в статистическом ежегоднике». Кондуктор отдал наконец ему билет, снова уверяя, почти умоляюще, что поезд идет в Цюрих, после чего студент потребовал начальника поезда. Он во главе состава, – сказал кондуктор, а впрочем, поезд все равно идет в Цюрих, теперь восемнадцать двадцать пять, и через двенадцать минут согласно летнего расписания прибудет в Ольтен, он ездит этим поездом трижды в неделю. Молодой человек последовал за кондуктором. Продвижение в набитом поезде сделалось еще тяжелее, чем недавно, состав шел чрезвычайно быстро, к тому же был такой шум, что это становилось ужасающим. Студент вложил в уши ватные тампончики, которые всегда имел при себе на всякий случай. Люди, мимо которых он проходил, вели себя спокойно, как в любом другом поезде, и он не заметил никого, кто бы тревожился. В одном из вагонов второго класса в коридоре возле окна стоял англичанин и курил трубку, беззаботно барабаня пальцами по стеклу. «Симплон [1]», – сказал он. В вагоне-ресторане все тоже обстояло как обычно: ни одного свободного места. Неужели никому из официантов или пассажиров не бросился в глаза этот страшно длинный туннель? Начальника поезда молодой человек нашел у выхода из вагона-ресторана (студент узнал его по красной сумке). «Что вам угодно?» – спросил начальник поезда, спокойный, высокого роста мужчина с ухоженными черными усами. «Мы находимся в туннеле уже двадцать пять минут», – сказал ему студент. Тот не повернулся к окну, как ожидал молодой человек, а обратился к официанту. «Дайте, пожалуйста, „Шахтель Ормонд 10“, – сказал он, – я курю один сорт с господином». Но таких сигар не оказалось, и студент, обрадованный возможностью найти точку сближения, предложил начальнику поезда «Бразил». «Спасибо, – сказал тот, – едва ли у меня в Ольтене будет время запастись сигарами, а вы здорово меня выручили. Курево для меня очень важно. Могу ли я пригласить вас следовать за мной?» Он провел студента в багажное отделение, которое находилось сразу за вагоном-рестораном. «Дальше идет локомотив, – сказал начальник поезда, – мы находимся в голове состава». В багажном отделении горел слабый желтый свет, сквозь маленькие зарешеченные окошечки зияла темнота туннеля. Кругом стояли чемоданы, многие с бирками отеля, несколько велосипедов и одна детская коляска. Начальник поезда повесил красную сумку на крюк. «Так чего же вы хотите?» – снова спросил он, не глядя на студента, и начал заполнять таблицу в тетради, вынутой из сумки. «Мы находимся в туннеле с самого Бургдорфа, – сказал молодой человек, – такого значительного туннеля на этой дороге нет, я езжу здесь каждую неделю и знаю этот путь». Начальник поезда продолжал писать. «Уважаемый господин, – сказал он наконец и подошел к молодому человеку так близко, что теперь их тела почти соприкасались, – уважаемый господин, я мало что могу вам сказать. Что случилось в этом туннеле, я не знаю. Нет у меня этому объяснения. Но посудите сами, прошу вас: мы движемся по рельсам, туннель должен где-нибудь закончиться. Не исключено, что в туннеле что-то не так, кроме того, конечно, что он не прекратится». Он все еще держал сигару в зубах, но не курил, говорил очень тихо, однако с большим достоинством и так ясно и твердо, что все слова его были понятны, хотя в багажном отделении шум был гораздо сильнее, чем в вагоне-ресторане. «Я прошу вас остановить поезд, – нетерпеливо сказал молодой человек, – я не понял ни одного слова из того, что вы сказали, и если что-нибудь не так с этим туннелем, чего вы сами не в состоянии объяснить, вы обязаны остановить поезд». – «Остановить поезд? – медленно повторил начальник поезда. – Об этом я тоже думал» (тем временем он закрыл тетрадь, сунул ее в красную сумку, которая раскачивалась на крюке, и зажег сигару). «Тогда придется потянуть за стоп-кран», – сказал студент и хотел рвануть ручку стоп-крана, но его в этот момент качнуло в сторону. Он ударился о стенку вагона. На него поехала детская коляска и поползли чемоданы. Странно шатаясь, с вытянутыми вперед руками, начальник поезда прошел через багажное отделение. «Мы едем вниз», – сказал он и прислонился к передней стенке вагона рядом со студентом. Но ожидаемого ужасного крушения вагонов не произошло. На минуту показалось, что поезд остановился, а туннель все бежит вдоль вагонов. В конце багажного отделения открылась дверь, в ярком свете вагона-ресторана показались люди, они пили и разговаривали, дверь снова затворилась. «Пойдемте в локомотив», – сказал начальник поезда и взглянул на студента, как вдруг показалось, со странной угрозой, потом открыл дверь, но страшной силы поток воздуха отбросил его снова к стене. Одновременно они оба почувствовали странные содрогания багажного вагона. «Мы должны пробираться к машине!» – прокричал начальник поезда в ухо молодому человеку и скрылся в прямоугольнике двери. Студент решительно последовал за ним, хотя не понимал смысла происходящего. Держась за железные перила, он вышел на открытую площадку вагона. Чудовищный ветер толкал его назад, от пугающей близости туннеля парень отвлекал себя, сосредоточивая внимание на локомотиве. Чувствуя дрожь колес и свист воздуха, он думал, что мчится с космической скоростью в каменный мир. Внизу, между площадкой (платформой) и локомотивом, он видел узкую ленту дороги, и прыжок до локомотива расценил примерно в метр. Он прыгнул и стал продвигаться вдоль стены локомотива, держась за металлический поручень. Начальник поезда втащил его внутрь машины. Измученный, студент прислонился к стене; в машинном отделении было неожиданно тихо, так как стальные стены громадного локомотива приглушали звуки, когда начальник поезда закрыл дверь, шум едва слышался. «Вот и сигары мы потеряли, – сказал начальник, – они легко ломаются, если находятся не в коробке». Молодой человек был рад после рискованной близости со скалами прислониться к чему-нибудь, что напоминало бы ему обычную жизнь, в которой он был чуть больше получаса назад, в этот же самый день и год, до того, как ощутил ужас падения к центру земли. Он достал коричневую коробку из правого кармана брюк и снова предложил начальнику поезда сигару, закурил сам. «Мне нравятся эти сигары, – сказал начальник, – только надо хорошо затянуться, иначе будет впустую». Эти слова вызвали у студента только недоверие, он чувствовал, что начальник поезда крайне неохотно думал о туннеле, который все тянулся снаружи (еще теплилась надежда, что он вдруг кончится, так же внезапно, как кончается сон). «Восемнадцать сорок, – сказал студент, посмотрев на свои часы со светящимся циферблатом, – сейчас нам бы следовало быть в Ольтене», – и подумал при этом о холмах и о лесах, которые он видел еще совсем недавно, позолоченных ослепительным солнцем. Так двое стояли и курили, привалившись к стене машинного отделения. «Келлер – моя фамилия», – сказал начальник поезда и затянулся. Молодой человек не сдавался. «Карабканье к машине было небезопасным, во всяком случае, для меня, – заметил он. – Зачем вы меня сюда привели?» Он сам этого не знает, ответил Келлер, просто он хотел выиграть время для размышления. «Время для размышления…» – повторил студент. «Да, – сказал начальник поезда, – это так, – и продолжал курить. Машина, казалось, снова пошла под уклон. – Мы можем пройти в кабину машиниста». – предложил Келлер, стоя, однако, в нерешительности, в то время как молодой человек стал продвигаться по коридору. Когда он открыл дверь в кабину машиниста, Келлер остался стоять. «Пусто, – сказал молодой человек, – место машиниста пусто». Они вошли в кабину, шатаясь из-за огромной скорости, с которой локомотив тащил за собой поезд все дальше в туннель. «Пожалуйста», – сказал начальник поезда и нажал какие-то рычаги, потом потянул стоп-кран. Машина не повиновалась. Они сделали все, чтобы остановить ее, сразу же, когда почуяли неладное, уверял Келлер, но машина неслась все дальше. «Она всегда будет нестись дальше… – сказал студент и посмотрел на скоростемер. – Сто пятьдесят. Когда-нибудь поезд ездил с такой скоростью?» – «Боже мой, – сказал начальник поезда, – так быстро она не ездила никогда: целых сто пятьдесят!» – «Больше, – произнес молодой человек, – скорость растет. Уже сто пятьдесят восемь. Мы падаем. – Он подошел к окну, не смог удержаться и припечатался лицом к стеклу. – Где машинист локомотива?» – заорал он, пристально уставившись на скалы, несущиеся в ярком свете прожекторов над ним, под ним, вокруг него. «Спрыгнул!» – прокричал в ответ начальник поезда, опускаясь на пол. «Когда?» – спросил студент. Келлер помедлил, потом снова закурил. «Сразу, через пять минут, – сказал он, – было бесполезно заботиться о спасении всех. Дежурный багажного отделения тоже спрыгнул». – «А вы?» – спросил студент. «Я – начальник поезда, – ответил тот, – к тому же я всегда жил без надежды». – «Без надежды…» – повторил молодой человек, прижимаясь лбом к стеклу над бездной. «Итак, мы сидели в своих купе и еще не знали, что для нас все уже потеряно, – думал он, – еще ничего не изменилось, а ведь это только казалось, мы уже неслись в шахту, на глубину, мы уже мчались в пропасть». «Мне нужно идти назад, – прокричал начальник поезда, – в вагонах возникнет паника, может начаться столпотворение». – «Конечно», – ответил студент и подумал о толстом шахматисте и рыжеволосой девушке с романом. Он протянул Келлеру коробку с оставшимися сигарами «Ормонд Бразил 10»: «Возьмите, пока будете пробираться туда, потеряете свою сигару». Не хочет ли молодой человек пойти назад, спросил начальник поезда и, собравшись с духом, стал с трудом выбираться в коридор. Молодой человек смотрел на бесполезные приспособления, нелепые рычаги и выключатели, которые отсвечивали серебром в ярком свете кабины. «Двести десять, – сказал он, – не думаю, чтобы при такой скорости вам удалось добраться до вагонов». – «Это мой долг», – прокричал начальник поезда. «Конечно», – отозвался студент, сознавая бесплодность намерения этот долг выполнить. «Я должен по крайней мере попытаться!» – крикнул Келлер еще раз уже из коридора. Он передвигался, упираясь локтями и коленями в металлические стенки. Локомотив стремительно несся вниз, чтобы довести это странное и жуткое падение до самых глубин земли, этой конечной цели всего сущего. От сильного толчка Келлер скатился прямо на студента, лежащего рядом с передним окном, лицом вниз, в полном изнеможении. Вытирая окровавленное лицо, Келлер приподнялся, опираясь на пульт управления, и растянулся рядом с молодым человеком, обхватив его за плечи. «Что мы должны делать?» – закричал он в ухо парню. Толстое тело студента казалось ему самому уже безжизненным и бесполезным, оно больше не было осторожным, оно неподвижно лежало над пропастью и смотрело в эту пропасть огромными, впервые так широко раскрытыми глазами. «Что нам делать?!» – «Ничего, – безжизненно ответил парень, не отрываясь от смертельного спектакля. Сильный порыв ветра закружил и понес вверх ватные тампончики, те, что он вставлял себе в уши – наконец треснуло боковое стекло. – Ничего. Бог бросил нас, низверг, а теперь мы поднимаемся к нему».

1

Симплон – тоннель длиной 19,5 километра, в котором проходит железная дорога между Швейцарией и Италией.