Наутро после случая у фонтана Дун проснулся от шума под окном. Возмущенные голоса доносились от парадного входа. Он выглянул из окна, но увидел только головы людей, столпившихся у ступеней. Спустившись вниз, даже не застегнув пуговицы рубашки, он увидел груду мусора на ступенях. Сгнившие овощи, грязные тряпки, поверх них—блестящие зеленые листья какого—то растения, сорняки, выдернутые с корнями.
      Дун смотрел на эту кучу, и ему стало дурно, как в тот момент, когда он увидел черные надписи на стене. Дун почувствовал, что тот, кто это сделал, ненавидел эмберитов вообще, а его — в особенности, потому что это действие означало месть.
      Дун вышел на поле. Клэри стояла на ступеньках и смотрела на кучу.
      — Почему они поверх мусора набросали листья? И все одинаковые. — Она подняла стебель с несколькими листочками, какой—то вьюн, потерла листок пальцами, понюхала. — Странно.
      Эмбериты были расстроенны и не очень обращали внимание на содержимое мусорной кучи. Сквозь гул сердитых голосов прорвался один громкий, решительный:
      — Это переходит все границы!
      Дун не сомневался, что это был Тик. К нему присоединился пронзительный женский голос:
      — Я их ненавижу! Я их ненавижу! Лиззи, подумал Дун, и точно, он увидел ее рядом с Тиком, отмывающую туфли от налипшей грязи в ведре с водой.
      Затем Тик поднялся на ступени и хлопнул в ладоши.
      — Прошу внимания! — крикнул он. — Нам снова нанесли обиду. Ударили больнее, чем в прошлый раз. От этого оскорбления кровь каждого из нас кипит от ярости. Но сейчас мы можем сделать только одно — убрать всю эту мерзость с нашего крыльца. Давайте этим и займемся.
      Все стали собирать мусор, складывали его в ведра и уносили к кустам. Потом принесли из реки воду и смыли грязь со ступеней. Тик руководил, давал указания, но Дун обратил внимание, что сам он в уборке не участвовал. «Не хочет запачкать одежду», — подумал
      Дун.
      Разобравшись с мусором, эмбериты вновь собрались у ступенек.
      Одни предлагали немедленно идти в деревню, встретиться с администрацией и потребовать наказания вандалов. Другие говорили, что не стоит поднимать шум. В конце концов, это дело рук не всех жителей деревни, а нескольких человек.
      — Но чьих? — прокричал кто—то. — И как мы их остановим? А их надо остановить!
      — Я устал оттого, что меня постоянно в чем—то обвиняют и наказывают! — крикнул кто—то еще.
      — Я устал голодать!
      — А как насчет зимы? Крики становились все громче.
      — И мы собираемся сидеть здесь и сносить такое отношение?
      — Нет! Нет! Нет!
      Дун вновь заметил лавирующего в толпе Тика, он ходил от одного к другому и что—то Шептал всем на ухо. Слушая его, люди смотрели на него и кивали.
      Крики постепенно смолкли. Эмбериты так и не смогли выработать единый план действий. Если б они не пошли на работу, то не получили бы обед. Поэтому они не стали отклоняться от привычного распорядка дня: умылись в реке, съели все, что оставалось из выданной накануне еды, и зашагали по дороге, ведущей в деревню.
      Вместе со всеми шел и Дун с отцом.
      — Папа, они уже в третий раз напали на нас. Ты не думаешь, что мы должны как—то ответить на это?
      — А что ты предлагаешь? — спросил отец.
      — Не знаю. Но мы должны что—то сделать. Не должны позволять им топтать нас.
      — Сынок, — сказал отец, — я не знаю ответа. Ситуация сложная. — Он заложил руки за спину и шагал, не отрывая глаз от дороги. — Вроде бы как—то нужно отреагировать. Беда в том, что насилие вызывает насилие. Вот я и не знаю, что делать.
      В этот день бригаду Дуна направили на кукурузное поле. Он и его отец провели там не один час, выпалывая сорняки. У Дуна зачесалась рука. Он то и дело прерывал работу, чтобы почесать ее. Укусил комар? Дун чесался и чесался, словно его покусали пятьдесят комаров. Зачесалась и вторая рука. Наконец Дун не выдержал, бросил работу и посмотрел на свои руки. От запястья до локтя их покрывали красные пятна.
      — Посмотри, папа. У меня сыпь! Что это?
      — Не знаю, сынок. Но у меня то же самое.
      Красные пятна выступили на руках и лицах всех эмберитов, которые утром убирали мусор.
      — Что это такое? — спрашивали те, кто рабо тал в пекарне, в велосипедной мастерской, на кирпичном заводе и на помидорных полях.
      Красные пятна расползались по телу, сочились сукровицей, зудели.
      Жители Искры знали, что это такое. «Ядовитый дуб», — говорили они. Объясняли, что листья покрыты веществом, которое вызывает зуд. «Должно быть, вы бродили по лесу». Но эмбериты по лесу не бродили. Они точно знали, где подцепили эту заразу, — кто—то сознательно подложил им эту свинью.
      Ярость распространялась среди эмберитов, как степной пожар. Очень скоро о причине появления сыпи стало известно всем. Те, кто копал канавы, побросали лопаты. Сборщики фруктов валили лестницы на землю. В пекарне кто—то метнул ком теста в пекаря, в яичной лавке зашвырнули три яйца в стену. Чудовищный зуд распалял и без того кипящую ярость.
      Эмбериты начали собираться на улицах — возмущение переполняло людей, и оно требовало выхода.
      Дун прибежал с поля вместе с другими пострадавшими и влился в толпу в тот момент, когда над ней разнесся голос Тика:
      — Они нас отравили! Как мы должны посту пить с ними?
      Ему ответил гул голосов, и Тик повторил вопрос еще громче:
      — Так как мы должны с ними поступить?
      На этот раз он получил ответ. Послышался удар, звон разбивающегося стекла — кто—то бросил камень в окно ратуши. Раздались восторженные крики, эмбериты оглядывались в поисках камней. Новые удары и звон стекол.
      Эмбериты принялись хватать вещи с лотков. Банка с джемом полетела над головами. Густые красные капли и осколки стекла долетели до Дуна. Он видел, как люди заталкивали в карманы оладьи, а Тик вскидывал руку с камнем, чтобы разбить стекло в ратуше. Он видел, как, прикрывая голову руками, бежала мисс Торн, как сестры Хувер пятились в яичную лавку, стараясь вырваться из толпы, и внезапно испугался.
      В это время из ратуши вышел Бен Барлоу.
      — Остановите их! — прокричал он. — Остано вите этих вандалов!
      — Вы нас отравили! — крикнули из толпы. В Бена полетела картофелина, попала ему в живот, и он скорчился от боли.
      Толпа заревела. И тут же прогремел голос Тика:
      — Набивайте карманы! Набивайте карманы и убегайте!
      С лотков все смели. Толпа рванула по улицам к дороге, проложенной вдоль реки. Дун бежал со всеми и видел, как впереди, энергично помогая себе руками, помчался Тик.
      «Теперь мы действительно воры и вандалы, — подумал Дун. — Мы поступили нехорошо? Или жители Искры получили по заслугам?»
      В тот вечер Тик ходил по гостинице, стучался в двери и созывал эмберитов на собрание. Когда сумерки перешли в ночь, по подсчетам Дуна, как минимум сто человек собрались у поворота дороги. Дун увидел Чета, Джилла, Элли и Элвана из своего класса в школе Эмбе—ра, людей, которых знал по работе на Трубопроводе, которых видел в магазинах Эмбера и многих других. Почти все молчали, лишь немногие оживленно перешептывались, встав полукругом перед Тиком, который поднялся на пень. Рядом с Тиком стояла Лиззи. Луна светила Тику в затылок, так что лицо его оставалось в тени, а волосы отливали серебром.
      — Итак, — заговорил Тик ровным голосом, — наше время пришло. Они трижды бросали нам вызов. Сегодня мы дали им понять, что боль ше не потерпим такого отношения к себе. Они должны знать, что их выходки не останутся безнаказанными. Мы ответим ударом на удар. Мы теперь воины!
      Одобрительный шепот пробежал по толпе. Дун, который стоял в задних рядах, услышал, как некоторые повторяют слова Тика: «Ударом на удар, да. Мы — воины».
      — Мы должны подготовиться к следующей стычке. Организоваться. Заранее разработаем план действий и вооружимся.
      Опять одобрительный, даже восторженный шепот.
      — А как мы вооружимся? — задал Тик ин тересующий всех вопрос и сам же на него от ветил: — То, что нам нужно, у нас под рукой. Загляните в ваши ванные комнаты. Вы найде те металлические стержни нужной длины, их хватит на всех.
      Люди в недоумении переглядывались. Дун сразу понял, о чем говорил Тик: сушилки для полотенец.
      Тик подождал, пока все догадаются, о чем идет речь.
      — Есть и другое оружие. Ножи, которые вы принесли из Эмбера, осколки стекла, которые торчат в окнах. А на берегу полно камней.
      Дун попытался представить себе, как бы закончился этот день, если бы толпа на площади принялась размахивать железными стержнями, ножами и осколками стекла. Наверняка пролилась бы кровь. Но, наверное, не стоило забывать и о том, что приходилось терпеть эмберитам: полуголодное существование, унижения и, наконец, этот жуткий зуд. Разве одно не заслуживало другого? «Надо закалять не только тело, но и дух, волю, — подумал Дун. — Пока же я не способен ударить человека так, чтобы причинить ему боль».
      Тик заговорил уже мягче. Люди в толпе зашикали друг на друга, призывая к молчанию.
      — Возвращайтесь и выспитесь, мои воины. А в ближайшие дни готовьте оружие и укреп ляйте волю. Помните, что вы чувствовали, когда видели эти отвратительные слова, напи санные на стене. Помните, что чувствовали, когда эта мерзкая сыпь расползалась по ва шим рукам. Жители Искры попытаются снова нагадить нам, будьте уверены. И когда это случится, мы должны быть наготове.
      После собрания Дун шел к гостинице с тяжелым сердцем. Правота, наверное, была на стороне Тика, но Дун не чувствовал себя воином. Потому что был трусом? Он не хотел быть трусом. Более того, он не считал себя трусом. Тогда что же мешало ему встать плечом к плечу с Тиком?

      На следующий день, проснувшись утром, Лина подумала, что у нее что—то случилось со зрением, — все вокруг стало серым. Она села и огляделась. Нет, с глазами все в порядке, но что—то изменилось в воздухе, он потерял прозрачность. Лина с трудом разглядела темный силуэт грузовика, а разрушенный город вообще исчез из виду.
      Откуда—то из сумрака донесся голос Каспара. Он что—то бормотал себе под нос.
      Рядом с Линой появилась темная фигура. Это была Мэдди. Она наклонилась к Лине и прошептала:
      — Пока не вставай. Снова ложись.
      — А что с воздухом? — так же шепотом спросила Лина.
      — Это туман, — ответила Мэдди. — Поднимается с воды. А теперь ложись.
      Лина легла и укрылась одеялом до подбородка. Мэдди прошептала:
      — Притворись, что ты заболела. Если не много постонешь, хуже не будет. Вставать от кажись. Я потом все объясню.
      Лина последовала полученныминструкциям. Она лежала, уставившись в клубящуюся серость, и жалобно постанывала. Притвориться, что ей нездоровится, труда не составило—не так уж часто она чувствовала себя такой несчастной.
      Мэдди и Каспар — две тени в тумане — о чем—то спорили на повышенных тонах, но Лина не могла понять, о чем речь.
      Должно быть, она снова заснула, а когда открыла глаза, туман поредел. Мэдди сидела в кузове грузовика и ела. Каспара рядом с ней не было.
      — Мэдди! — позвала Лина.
      — Можешь вставать. Он ушел, — сказала Мэдди.
      Лина села.
      — Ушел? Мэдди кивнула:
      — Пошел исследовать руины. Не может от казаться от идеи найти сокровище. Я думаю, он спятил окончательно. Я с самого начала видела, что с головой у него не все в порядке, а теперь он точно рехнулся. Он хочет, чтобы ты помогала ему в поисках, залезала в такие места, куда он сам протиснуться не сможет. Я сказала ему, что завтра ты ему обязательно поможешь, но сегодня плохо себя чувствуешь. Вот он и отправился в город один. По его словам, на разведку.
      — Я не хочу ему помогать, — вырвалось у Лины.
      — Тебе и не придется. Мы уезжаем.
      — Мы? Когда? Как?
      — Прямо сейчас, — ответила Мэдди. — Пойдем, поможешь мне.
      Мэдди забралась на грузовик, отвязала оба велосипеда и по одному передала их Лине. Потом открыла сундук с едой, вытащила часть оставшихся пирожков и две бутылки воды, завернула все в одеяло и перевязала веревкой.
      — Вот, — сказала она, передавая сверток Лине. — Это твой заплечный мешок. Один велосипед тоже твой.
      — Ты хочешь сказать, что мы доедем до Искры на велосипедах? — с ужасом спросила Лина, думая о жуткой жаре и расстоянии, которое предстояло преодолеть.
      — Нам не придется ехать до Искры, — успокоила ее Мэдди. — На дорогах полно сталкеров. Кто—нибудь нас подвезет.
      — А Каспара мы оставим одного? — спросила Лина, и, хотя Каспар и не вызывал у нее теплых чувств, ее бросило в дрожь при мысли о том, что он останется один в таком жутком месте.
      — О нем можешь не беспокоиться. У него будет и грузовик, и припасы. Мы ему совершенно не нужны.
      Они привязали мешки к спине и двинули велосипеды по длинной, пологой дороге. К этому времени туман окончательно рассеялся. Лина оглянулась, чтобы в последний раз посмотреть на огромный город, на который она возлагала столько надежд, который, по ее мыслям, мог бы стать домом для эмбе—ритов. В солнечном свете он скорее выглядел грустно, чем ужасно. Над заросшими травой холмиками, которые образовались на месте разрушенных домов, словно часовые, возвышались остовы древних высоких зданий. «Может, — подумала Лина, — сверкающий город, который открывался ей в видениях, — далекое будущее, а совсем не прошлое? Может, когда—нибудь эмбериты (прапрапраправнуки сегодняшних эмберитов) придут сюда и отстроят город заново?»
      — Поехали, — ворвался в ее мысли голос Мэдди.
      Лина перекинула ногу через раму и опустилась на сиденье. Этот велосипед был побольше того, к которому она привыкла. Но Лина крепко схватилась за руль, оттолкнулась ногой и поехала.
      Велосипед катил так быстро, что ей и не приходилось налегать на педали. Она просто летела над землей. Никогда она не смогла бы бежать с такой скоростью. Ветер отбрасывал волосы с ее лица, продувал насквозь, заставлял щуриться. Из—за рытвин на дороге руль словно ожил, так и рвался из рук, но Лина вцепилась в него мертвой хваткой. Эта гонка ужасала и доставляла ни с чем не сравнимое наслаждение. Они мчались вниз по широкой, пустынной дороге. Лина даже не крутила педали, а только иногда поворачивала руль, чтобы не влететь в глубокую рытвину. Воздух врывался в рот, в легкие, и она громко смеялась от счастья, наслаждаясь свободой, сравнимой лишь со свободой полета. А когда склон стал более пологим, Лина поехала уже не по прямой, а широкими зигзагами, и Мэдди последовала ее примеру. Они радовались, хохотали, соревновались в скорости, а над ними, пронзительно крича, кружили белые птицы.
      Наконец дорога выровнялась, и им пришлось налечь на педали. Они ехали весь день, но часто останавливались, чтобы отдохнуть, поесть и попить воды. У Лины болели ноги, на ладонях появились пузыри мозолей, так сильно она сжимала руль. Но Мэдди была безжалостна: «Еще немного, еще немного, а уж потом остановимся». И Лина крутила педали, вычерпывая последние остатки сил, и только в конце дня они добрались до того места, где дорога от воды повернула на восток, к холмам.
      Тут они и остановились на ночь. Нашли ручеек с чистой водой. Мэдди сказала, что зеленые листочки кустов, которые росли на берегу, приятны на вкус, и они добавили к своим пирожкам эти листочки, несколько головок дикого лука и черные ягоды с усыпанных шипами кустов. Вечер выдался теплым и тихим, тишину нарушало лишь кваканье лягушек. Где—то заухала сова, ей ответила другая. Они расстелили на земле одеяла. Мэдди лежала на спине, сцепив руки на широком животе, спокойная, уверенная в себе. Лина смотрела на ее профиль на фоне неба, напоминающий цепочку низких холмов, и решилась задать вопрос, который мучил ее с прошлого вечера:
      — Мэдди, а может быть новая катастрофа, вроде той, что случилась в прошлом, или даже хуже? Что, если погибнут все люди и все животные?
      — Не волнуйся, — ответила Мэдди. — Жизнь создали не люди, они не смогут и уничтожить ее. Даже если бы мы сумели уничтожить все живое, нам не под силу добраться до места, откуда исходит жизнь. Источник всего жи вого — растений, животных, людей — нику да не денется, и жизнь начнет развиваться вновь.
      Мэдди повернулась на бок и подоткнула под себя одеяло.
      — Пора спать, — сказала она. — Завтра нам снова крутить педали.
      Утром, с восходом солнца, они продолжили путь. Лина застонала, вновь усаживаясь на велосипед: болели мышцы. Но скоро она размялась, благо они ехали по ровной дороге и сильно напрягаться не приходилось.
      Ближе к полудню Лина заметила впереди какую—то точку на горизонте.
      — Смотри! — крикнула она Мэдди, которая чуть приотстала. — Я думаю, это грузовик! На верное, сталкер!
      Они нажали на педали и довольно быстро догнали грузовик. Услышав их крики, мужчина обернулся и с удивлением посмотрел на них. Он натянул поводья, остановил быков и спрыгнул на землю.
      — Приветствую вас! Рад встретить путе шественников! Уже четыре дня никого не ви дел.
      Его звали Пелтон Мосс. Он был невысокого роста, плотного телосложения, с торчащими во все стороны черными волосами. Ящики и бочки в кузове грузовика свидетельствовали о том, что это был сталкер. Правда, ящики пустовали. Всю добычу он недавно продал в поселении, находящемся на юге, на берегу бухты, и теперь направлялся в сторону Искры.
      — Я вас подвезу, — пообещал он, — если по пути вы поможете мне в моей работе.
      Так на пять дней Лина стала стал кершей. В каждом заброшенном городе они останавливались и прочесывали разрушенные дома. В них почти ничего не осталось: за последние двести лет эти дома регулярно подвергались обыскам. Но иной раз им попадались вещи, которые другие сталкеры не заметили или не сочли ценными.
      Лине эти поиски очень понравились. В какой—то степени они напомнили ей работу вестника в Эмбере: там она могла ходить где угодно, заглядывать во все укромные уголки и при удаче находить что—то новое. А удача ей сопутствовала.
      Она нашла серебряный медальон с такой старой и выцветшей фотографией, что не смогла разобрать, кто на ней изображен — женщина или ребенок. Она нашла маленькое круглое стекло в ободке с ручкой. Предметы, на которые она смотрела через это стекло, увеличивались. «Лупа, — сказал Пелтон. — Отлично». Она нашла маленький красный грузовик с колесиками, которые вращались. Она нашла полоску кожи с пряжкой, слишком короткую для поясного ремня. «Это собачий ошейник, — пояснил Пелтон. — Вещь не очень полезная, но может кого—то заинтересовать».
      В доме, что стоял на поле отдельно от других, на заднем крыльце она открыла шкафчик. Там лежала коробка, на крышке которой большими выцветшими буквами было написано «МОНОПОЛИЯ». «Восхитительно! — воскликнул Пелтон. — Крайне редкая вещь!» Нашлась и еще одна коробка, с картинкой сада на крышке, где лежали маленькие кусочки картона. А в глубине, среди сломанных кукол, вырванных из книг страниц и маленьких баночек с высохшими красками, Лина обнаружила металлический брусок примерно семь сантиметров длиной. Пелтон сказал, что это магнит. «Поднеси его к грузовику, — предложил он. — Увидишь, что он сразу прилипнет».
      Но, хотя поиски древностей нравились Лине, она постоянно думала о том, каково будет эмберитам прийти на пустое место и попытаться основать поселение. Как им удастся превратить твердую, потрескавшуюся землю в поля, приносящие богатый урожай? Из чего они построят дома? Что они будут есть, обрабатывая землю и строя крышу над головой? Перед ее мысленным взором возникли четыреста с лишним эмберитов, разбросанных по пустоши, как стая сбившихся с пути птиц, выискивавших в траве семена или насекомых, прячущихся в тени редких деревьев или строящих гнезда из ветвей и соломы. Она содрогнулась и отогнала прочь это видение.
      Мэдди не тратила сил на поиски. Ей не хотелось нагибаться и заглядывать в темные уголки или втискиваться в узкие проходы. И пока Лина и Пелтон искали старинные вещи, она бродила по полям и заросшим садам у домов, смотрела на старые фруктовые деревья, виноградные лозы, искала листья, ягоды, орехи, корешки и грибы, которые годились в пищу.
      Выглянув из окна, Лина обычно замечала Мэдди, идущую по высокой, до пояса, траве к старой, в наростах яблоне или наклонившейся над кустом и занятой сбором ягод. Иногда Мэдди просто сидела на какой—нибудь скамье, смотрела на поле или на улицу. В эти минуты Мэдди выглядела очень серьезной, и Лина гадала, о чем она думала.
      Вечером третьего дня они остановились у широкой реки, неторопливо несущей свои воды, и, пока солнце заходило за горизонт, сидели на берегу, пили холодный чай, который Пелтон приготовил из листьев мяты, и разговаривали. Пелтон рассказывал о местах, в которых побывал, Мэдди и Лина поведали ему о походе Каспара в большой город, его исследовании древних баллад, о сокровищах.
      — Да, да, — говорил Пелтон, — я всю жизнь слышал эти баллады, а до меня их слышал мой отец. Их сочинили в стародавние времена, пе редавали из уст в уста. Все рассказывают их по—разному. Что—то вроде этого…
      И он нараспев произнес:
       Ждет сокровище в городе древнем, Захоронено с давних времен. Что спрятано и снова выйдет к свету. Дороже будет серебра и злата.
      — Это начало баллады, которую я услышал от старика, живущего высоко в горах около Скалы ангела. А вот другой вариант, от Мэгги Пирс из Фолтера. Она поет эту балладу так:
       Помни город, большой город помни, Где сокровище ждет под землей. Город, город, всегда его помни. Там сокровище сможешь найти.
      Лина смотрела на Пелтона раскрыв рот. Пел тон рассмеялся.
      — Чего ты так удивляешься? Думаешь, тебе удастся найти это сокровище? Никто уже не верит в его существование. Эти баллады поют детям на ночь, как колыбельные.
      — Некоторые верят, — возразила Мэдди. — Но только те, в ком есть капля безумия. И много—много жадности.
      — Совершенно верно, — сказал Пелтон. — Я таких знавал. Один не сомневался, что речь идет о древнем городе Саназее. Провел всю жизнь, роясь в развалинах, пока на него не упала труба.
      Мэдди фыркнула:
      — И как только люди могут верить в такую ерунду?
      Лина покачала головой и улыбнулась:
      — Нет—нет. Ты не права, — сказала она, а по том не сдержалась и рассмеялась. — Это не ерунда, а чистая правда. Я в этом уверена, уверена! — Внезапно Лина поняла, что пришла к удивительному, потрясающему выводу, и, захлопав в ладоши, снова рассмеялась.
      — По—моему, ты говоришь глупости, — заметил сталкер.
      — Никакие это не глупости. Город в балладе — тот самый, откуда я родом.
      Сталкер искоса глянул на Мэдди:
      — Что это с ней? Она заболела? Мэдди взяла Лину за руку.
      — Успокойся и объясни нам, о чем ты гово ришь.
      Лина попросила Пелтона:
      — Спой еще раз первую строчку, первую строчку второго варианта.
      Пелтон с удивлением посмотрел на нее, но подчинился:
       Помни город, большой город помни .
      — Так вот, я уверена, что в первой строчке звучит название города, из которого я родом . Он под землей.
      — Не знаю, верить ли тебе, — сказал Пел—тон.
      — Я думаю, это правда, — поддержала Лину Мэдди. — Они все это говорят, все, кто оттуда пришел.
      — А что тогда ты можешь сказать насчет сокровища? — спросил Пелтон.
      — Так это же мы! — рассмеялась Лина. — Мы — сокровище, люди Эмбера, эмбериты! — Ее захлестнула волна любви к своему прежнему городу. — Спой еще раз последние строчки первого варианта.
      Пелтон спел:
       Что спрятано и снова выйдет к свету,
       дороже будет серебра и злата.
      — Видишь? «Снова выйдет к свету!» Мы вышли, поднялись к свету! И мы дороже се ребра и золота, поскольку они думали, что мы можем стать последними людьми — единствен ными, кто остался.
      Пелтон и Мэдди в изумлении переглядывались.
      — Я думаю, она права, — произнесла Мэдди.
      — Возможно. — Пелтон с любопытством посмотрел на Лину. — Так ты жила под землей?
      До глубокой ночи Лина рассказывала о городе Эмбере, о том, как она работала там вестником, о том, как они с Дуном нашли путь наверх.
      Спать они легли очень поздно. Лина долго не могла уснуть, думая о старинных песнях, балладах и их значении. Давным—давно кто—то надеялся, что некоторые люди выживут и будут помнить о городе и сокровище, которое в нем хранится, сокровище, ценнее которого ничего не могло быть, это она, ее семья, поколения людей, которые жили в этом секретном месте, и их предназначение, хотя они сами его не знали. А поселили их там затем, чтобы человеческие существа не исчезли, что бы ни случилось на поверхности.
      Третий деревенский совет
      После бунта деревенская власть собралась в ратуше на экстренное заседание.
      — И что нам теперь делать? — спросил Уилмер, глядя на разгромленную площадь.
      Бен сжал кулаки.
      — Пещерные люди должны уйти, — отчеканил он.
      — Уйти? — переспросила Мэри.
      — Уйти. Покинуть наш город.
      — Но шести месяцев еще не прошло, — напомнил Уилмер.
      — Они должны уйти немедленно. Им же будет лучше. Уйдут до наступления зимы.
      — Они не захотят уйти, — задумчиво сказал Уилмер. — Думаю, теперь они понимают, что идти им некуда.
      — Они должны уйти, — настаивал Бен. — Пока они здесь, мы не будем чувствовать себя в безопасности. Если они откажутся уходить, мы заставим их силой. У нас есть все необходимое для этого.
      Повисла тяжелая тишина. Мэри и Бен мрачно смотрели друг на друга. Уилмер молча наблюдал за ними.
      Наконец Мэри, глубоко вздохнув, сказала:
      — Ты говоришь об оружии.