Первое утро Лины в доме доктора прошло не так хорошо, как ей хотелось. Поппи и миссис Мердо еще спали, когда она проснулась. Лина тихонько встала, оделась и спустилась вниз. Доктор стояла у стола, судя по всему, в ночной рубашке — заштопанном коричневом мешке до колен с дырками для головы и рук. Она пролистывала большую толстую книгу.
      — Ой! — вырвалось у доктора, когда она увидела Лину, спускавшуюся по лестнице. — Ты проснулась. А я как раз смотрела… старалась найти… Ладно, полагаю, пора завтракать.
      Увидев кухню доктора, Лина пришла в ужас. В Эмбере на кухне находилось самое необходимое: несколько полок, электрическая плита, холодильник. А на кухне доктора Эстер чего только не было. Широкие деревянные столы занимали две стены. На них громоздились кувшины, сковородки, кружки, большие ложки, ножи, черпаки, бутылки и банки, наполненные какими—то мелкими камешками, коричневым порошком и крошечными белыми зубами. На полу стояли корзины с овощами, которых Лина никогда не видела. Угол занимала приземистая черная железная бочка. Заметив дверцу, Лина подумала, что это, возможно, какой—то шкафчик.
      — Посмотрим, будут ли у нас сегодня яйца, — сказала доктор Эстер. — Пожалуй, с этого и начнем.
      — Яйца! — закричал Торрен, внезапно появившись из гостиной. — Я хочу яйцо!
      Яйца? Лина понятия не имела, что это такое. Вслед за доктором и Торреном она вышла во двор. А там увидела некое подобие теплиц Эмбера, только под открытым небом, да и сами растения были побольше и энергично шли в рост. Некоторые Лина узнала: стебли фасоли, поднимающиеся по сетчатой стенке, лианы помидоров, оплетающие деревянные башенки, петрушка, укроп, и все сочные, зеленые.
      А между рядами растений ходили толстые, в перьях, двуногие существа, которых она уже видела вчера на пути в деревню. Они ковыряли землю чем—то острым, похожим на зуб, который выдавался далеко вперед, как нос.
      — Это кто? — спросила Лина.
      — Куры, — ответила доктор. — Мы проверим их гнезда и посмотрим, может, они нам что—нибудь оставили. — Она наклонилась и зашла в деревянный сарай в глубине двора. Через некоторое время она вернулась оттуда с паутиной на волосах и с белым шариком в руке, только не круглым, а чуть вытянутым. — Сегодня только одно.
      — Я его хочу! — закричал Торрен.
      — Нет, — возразила доктор. — Ты уже съел достаточно яиц. Это для нашей гостьи.
      Она протянула яйцо Лине, которая с опаской взяла его. Гладкое и теплое. Она не знала, что это такое. Яйцо скорее напоминало камень, чем еду. Или это большой стручок? Какой—то фрукт с твердой кожурой?
      — Спасибо, — с некоторым сомнением поблагодарила она доктора.
      — Видишь, она даже не хочет яйцо! — твердил Торрен. — Она даже не знает, что это такое! — И так сильно толкнул Лину, что она отлетела в сторону.
      — Перестань! — крикнула Лина. — Ты чуть не сбил меня с ног.
      — Торрен… — Доктор протянула руку, чтобы остановить его, но Торрен ее словно не услышал.
      — Я тебя снова толкну. И толкнул еще сильнее.
      Лина попятилась и чуть не упала на капустную грядку. Но устояла на ногах и, разозлившись, вскинула рукуи швырнула яйцов Торрена, угодив ему в плечо. К ее удивлению, яйцо не отскочило, а разбилось, и по рубашке Торрена потекла какая—то желтая слизь.
      — Посмотри, что ты сделала! — заорал Тор—рен. — Всех оставила без яйца! — Он собрался уже броситься на нее, но доктор успела схватить его за руку.
      — Прекрати!
      Лина пришла в ужас. Но увиденное вызвало у нее и отвращение. Неужели люди едят эту слизь? Она даже порадовалась, что ей удалось избежать этого. Но, конечно, сожалела о содеянном.
      — Извините, что разбила яйцо. Я не знала, что это такое.
      — Ты мне еще и рубашку испачкала! — Тор—рен вырывался из руки доктора.
      — Но ты меня толкнул! — фыркнула Лина.
      — Да, да. — Голос доктора переполняла усталость. — Так все и происходит, не правда ли? Кто—то толкает первым, кто—то в ответ. И очень скоро все гибнет.
      — Все? — переспросила Лина. — Но разве рубашку нельзя постирать?
      — Можно, конечно, — ответила доктор. — Я не про рубашку. Не важно. — Она отпустила Торрена. — Наверное, на завтрак у нас будет хлеб и абрикосы.
      Миссис Мердо уже спустилась, оставив спящую Поппи в кровати. Позавтракали они вместе. Лина съела пять абрикосов. Они ей понравились. И не только по вкусу. Их розово—оранжевая поверхность, такая шелковистая, на ощупь напоминала щеку младенца. И хлеб ей понравился, особенно хрустящая корочка, и джем, темно—лиловый и сладкий. Миссис Мердо приговаривала: «Как же вкусно!» — и спрашивала о том, как делают хлеб, как растет черника и почему у абрикоса посередине косточка. Доктор Эстер очень удивлялась этим вопросам, но, как могла, старалась все объяснить. Милая женщина, решила Лина, но рассеянная. Мыслями, похоже, находилась далеко—далеко. Не заметила, например, что Торрен убрал все свои абрикосовые косточки в карман… а может, ее это не волновало.
      После завтрака Торрен полез на чердак и вернулся с набитым мешком.
      — Это мои вещи, — громко объявил он. — И я не хочу, чтобы кто—нибудь их трогал. — Присев перед шкафчиком, который стоял под окном, он открыл дверцы и затолкал туда мешок. — Их привез мне Каспар, и тому, кто к ним прикоснется, не поздоровится. — Торрен закрыл дверцы шкафчика и зло посмотрел на Лину.
      «Отвратительный мальчишка, — подумала Лина. — Как у такой милой женщины может быть такой ужасный сын?»
      После завтрака Лина хотела пойти на площадь и найти Дуна, но передумала, когда поднялась наверх, чтобы разбудить свою маленькую сестричку. Поппи так разболелась, что Лину охватил страх. Она не хотела оставлять ее и перенесла вниз. Все утро Поппи пролежала на диване, учащенно дыша, то спала, то плакала. Лина и миссис Мердо сидели по обе стороны от нее, прикладывали к ее лбу холодные тряпочки, уговаривали попить и принять лекарство, прописанное доктором.
      — Я не знаю, почему у ребенка высокая температура, — призналась доктор. — Все, что я могу, так это попытаться ее сбить.
      После стольких дней, проведенных в дороге, Лина радовалась возможности посидеть на одном месте. Она уютно устроилась в углу дивана и наблюдала за доктором. Та одновременно занималась сотней дел и, похоже, обдумывала еще столько же. Она могла застыть на секунду, уставившись прямо перед собой и бормоча: «Да, правильно. Сначала я должна заглянуть…» — а потом броситься к своей огромной книге и начать ее листать. Через несколько секунд она отрывалась от книги и спешила на кухню, чтобы взять бутылку с жидкостью или банку с порошком, чтобы смешать их в горшочке. Она могла убежать в огород и вернуться с охапкой луковиц или выйти через другую дверь и принести какие—то сухие стебли и листья. Лина не могла понять, что она делала и удавалось ли ей закончить начатое. Время от времени она подходила к Поп—пи, чтобы дать ей ложечку лекарства или положить холодную, влажную тряпочку на лоб.
      — Что это за огромная книга? — спросила ее Лина.
      — Ох! — Доктор, казалось, всегда удивлялась, когда к ней обращались. — Она о медицине. И по большей части бесполезна. — Она взяла книгу со стола и открыла. — Ты смотришь «воспаление», а в книге написано «прописать антибиотики». А что такое антибиотики? Или смотришь «температура», а в книге — «дать аспирин». Я думаю, аспирин — это какое—то жаропонижающее средство, но у нас его нет.
      — У нас был аспирин в Эмбере. — В голосе миссис Мердо слышалась гордость. — Хотя, насколько мне известно, его запас подходил к концу.
      — Что у нас есть, так это растения, — продолжала доктор. — Травы, корешки, грибы, все такое. И пара старинных книг, в которых написано, какие и для чего нужно использовать. Иногда они помогают, бывает, что и нет. — Она прошлась рукой по волосам. — Так много нужно знать… И так много сделать…
      — Я думаю, ваш сын помогает вам, — сказала миссис Мердо.
      — Мой сын?
      — Этот мальчик, Торрен.
      — А—а. Он не мой сын.
      — Не ваш? — переспросила Лина.
      — Нет, нет, — покачала головой доктор. — Торрен и его брат Каспар — дети моей сестры. А со мной они живут потому, что их родители погибли под лавиной. Много лет тому назад, в горах, куда отправились за льдом.
      — И у мальчика нет других родственников? — спросила миссис Мердо.
      — У него есть дядя, — ответила доктор. — Но дяде не хотелось воспитывать сирот. Он предложил построить мне этот дом, если я возьму их. — Она пожала плечами. — Я и взяла.
      — А что такое лавина? — спросила Лина. — И что такое горы?
      — Лина, — обратилась к ней миссис Мердо. — Это невежливо — задавать так много вопросов.
      — Я не возражаю. — Доктор сухо улыбнулась. — Все время забываю, что вы ничего этого знать не можете. Вы действительно жили под землей?
      — Да, — кивнув, сказала Лина.
      Седые брови доктора Эстер сошлись у переносицы.
      — Но зачем кому—то понадобилось строить город под землей?
      Лина ответила, что не знает. Ей известно только то, что она прочитала в книге, которую они с Дуном нашли, когда выбирались на поверхность. Это был дневник одной из первых обитательниц Эмбера, и в нем рассказывалось, что из внешнего мира туда привезли сто человек, на каждую пару по двое детей, чтобы растить их под землей.
      — Они думали, что им грозит какая—то опасность, вот и построили Эмбер, чтобы обезопасить этих людей, — закончила Лина.
      — Значит, произошло это очень давно. — Доктор вздохнула. — До катастрофы.
      — Я не знаю, — ответила Лина. — Наверное, да. Что такое катастрофа?
      — Катастрофа едва не уничтожила человечество, — ответила доктор Эстер. — Я вам когда—нибудь расскажу, но не сейчас. Я должна пойти посмотреть нагноившийся палец Берта Уэбба.
      — Могу я задать еще один вопрос? Доктор кивнула.
      — Почему это место называется Искра?
      — Ох! — Доктор чуть улыбнулась. — Это на звание деревне дали люди последнего грузови ка, наши двадцать два основателя. Они были среди тех немногих, кто пережил катастрофу. Какое—то время они добывали еду, кочуя из одного старого города в другой, используя лег ковушки и грузовики, в которых оставалось вещество, вырабатывающее энергию, которое называлось «бензин».
      Легковушки и грузовики? Бензин? Лина не стала спрашивать, не хотела прерывать рассказ.
      — Когда еда и бензин стали заканчиваться, они решили, что пора начинать новую жизнь в новом месте. Нашли последний грузовик, в котором еще оставался бензин, загрузили припасами, едой в банках и коробках, инстру ментами, одеждой, семенами — всем необходи мым, что они смогли найти. А потом поехали на восток, через Пустые Земли, оставаясь у реки. И на этом месте грузовик сломался. Когда они открыли капот, из двигателя взметнулся сноп искр. Вот они и решили поселиться здесь и назвали свою деревню Искра. — Доктор встала, огляделась в поисках медицинского саквояжа. — Как выяснилось, это удачное название и в другом смысле. Искра — это начало. Мы—начало чего—то. Точно так же, как из искры возгорается пламя.
      — Но огонь — это ужасно, — вырвалось у Лины.
      — Ужасно или прекрасно, — ответила доктор. Она нашла саквояж за стулом и, уже подходя к двери, добавила: — Бывает и так и этак.
      В тот день Лина не добралась до площади. Она не думала, что Дун будет волноваться: он знал, что Поппи больна, и мог догадаться, что Лина осталась с сестрой. Она решила повидаться с ним завтра и узнать, как эмбериты провели день.
      Ближе к вечеру Лина вышла из дома, села на шатающуюся скамью во дворе, гадая, приготовит ли кто—нибудь обед, и решила, что вряд ли. Доктор лечила кого—то от зубной боли, а миссис Мердо поднялась на чердак с Поппи, которая уже почти час плакала и никак не могла успокоиться.
      Открылась дверь, во дворе появился Тор—рен. Он подошел к Лине и встал перед ней.
      — Твоя сестра, наверное, умрет. Лина вздрогнула.
      — Она не умрет! Торрен пожал плечами.
      — Мне так кажется. По—моему, она подхва тила чуму.
      Он сел на деревянный стул, чтобы смотреть Лине в лицо. Он вышел из дома почему—то в нижнем белье: белой майке, напоминавшей мешок с дырками для головы и ног, и в трусах из того же материала, обнажавших его тощие ноги. Волосы он зачесал наверх, и они торчали, как пук травы, отчего и без того длинное лицо казалось еще длиннее.
      — Я не знаю, о чем ты говоришь.
      — Ты не знаешь о трех морах? — нарочито удивился Торрен. — И о четырех войнах? Никогда не слышала о катастрофе?
      — Слышала, — ответила Лина, — но не знаю, что это такое. Я вообще мало что знаю об этом мире.
      — Что ж, тогда я тебе расскажу. Нельзя же быть такой невежественной.
      Лина промолчала. Ей, разумеется, не нравился высокомерный тон мальчика, но, с другой стороны, хотелось узнать все, что знали местные жители. Она согласилась выслушать его, но твердо решила ни о чем не спрашивать.
      — Произошло это давным—давно, — загово рил Торрен в размеренной учительской ма нере. — Тогда в этом мире жили миллиарды людей. Все, как на подбор, гении. Они могли отправлять свои голоса в путешествие вокруг мира, могливидеть людей, которые находи лись за многие километры. Они могли летать.
      Он выдержал паузу, несомненно надеясь, что Лина как—то выразит свое изумление. Услышанное, конечно, поразило Лину, но она не собиралась ему это показывать. К тому же он мог врать. И Лина просто кивнула.
      — Они создали музыку, которую ловили из воздуха, проложили тысячи гладких дорог, по которым можно было добраться куда угод но и очень быстро. Они создали картинки, ко торые двигались.
      Он вновь помолчал, потом достал из кармана несколько абрикосовых косточек и принялся перекатывать их в кулаке.
      Тут Лина не удержалась от вопроса:
      — Что значит — картинки, которые двигались?
      — Не думаю, что ты видела хоть одну. — Торрен самодовольно улыбнулся. — Огромные картинки, больше дома. Они назывались «кино». Смотришь на стену и видишь какую—то историю, с голосами и прочими звуками.
      — Откуда ты это знаешь? — спросила Лина, уже склоняясь к мысли, что он не мог все это выдумать.
      — Нам рассказывали об этом в школе, — ответил Торрен. — Нам очень много рассказывают о старых временах, чтобы мы этого не забыли.
      — Так ты видел движущиеся картинки? — спросила Лина.
      — Разумеется, нет. Для этого необходимо электричество. А его уже давным—давно нет.
      Он бросил косточку в птичку, которая хотела попить воды из корытца. Косточка с всплеском упала в воду, и птичка испуганно улетела.
      — У нас было электричество. — Лина ухва тилась за возможность утереть ему нос. — Мы пользовались им в Эмбере, пока оно не закон чилось. У нас были уличные фонари, лампы в домах, электрические плиты на кухнях.
      На лице Торрена отразилось разочарование.
      — И вы смотрели кино? Лина покачала головой.
      — В любом случае, какое отношение все это имеет к моей сестре?
      — Я бы тебе уже все рассказал, если б ты меня не прерывала. — Учительский тон вернулся. — Итак, здесь жили миллиарды людей, и их становилось все больше. Они заполонили весь мир. Вот тогда и пришли три мора. Но до этого случились четыре войны. — Он вновь замолчал и изучающе уставился на Лину, вскинув тонкие брови.
      — Просто расскажи мне, — вырвалось у Лины. — И не надо так на меня смотреть.
      — Ты ничего не знаешь о четырех войнах?
      — Нет. Война — это что?
      — Война — это когда одна группа людей дерется с другой группой людей, поскольку обе хотят завладеть чем—то одним. Скажем, участком хорошей земли, который понравился и тем и другим.
      — Почему они не могут жить там вместе?
      — Они не хотят жить там вместе, — ответил он с таким видом, будто она задала крайне глупый вопрос. — Опять же, войну устраивают в отместку. Скажем, одна группа людей сделала что—то плохое другой группе, например, украла их кур. Вот первая группа в отместку и делает что—то плохое. Так может начаться война. Две группы стараются перебить друг друга, и та, которая убивает больше, побеждает.
      — Они убивали друг друга из—за кур?
      — Это всего лишь пример. В четырех войнах они дрались за что—то большее, чем куры. Скажем, за большие участки земли. Или за право верить в того или иного бога. Или за золото и нефть, масло.
      Лина мало что понимала. Она не знала, что означают слова «бог» или «золото» и не могла точно сказать, что Торрен подразумевает под словом «масло».
      — Ты говоришь про масло, на котором гото вят? — спросила она, вспомнив бутыли с мас лом, которые когда—то стояли в хранилищах Эмбера.
      Торрен закатил глаза.
      — Ты действительно ничего не знаешь! — Он бросил все косточки в трех птичек с красными головками, которые что—то выискивали между кирпичами. Птички, чирикая, разлетелись в разные стороны. — Я говорю о прекрасном, очень ценном горючем. Оно требовалось всем, его не хватало, вот за него и боролись.
      — Они били друг друга?
      — Все было гораздо хуже. — Он наклонился вперед, оперся локтями о колени и низким, хрипловатым голосом принялся рассказывать Лине об оружии тех времен: пушках, которые убивали людей, бомбах, которые ровняли с землей и сжигали большие города. — Они сожгли все большие города. — Глаза Торрена блестели. — А потом пошел мор.
      — Я не знаю, что такое мор.
      — Болезнь. Например чума. Передается от человека к человеку, прежде чем ее успевают остановить. И все умирают.
      — У нас одна такая была, — сказала Лина. — Сухой кашель. Появлялась, убивала многих, а потом пропадала.
      — У нас было три, — гордо заявил Торрен, словно три смертельные болезни ценились выше одной. — От одной люди усыхали, как от голода. Вторая вызывала высокую температуру, и люди умирали от жара. А при третьей пережимало горло, и человек умирал от удушья. Никто не знал, откуда они взялись, но болезни эти появились и пронеслись по планете как ветер.
      Лина содрогнулась. Она больше не могла слушать Торрена. Он, похоже, получал удовольствие, расписывая всякие ужасы и произнося слова, значения которых она не понимала.
      — Четыре войны и три мора — это и есть ка тастрофа, — продолжил Торрен. — Когда все за кончилось, на Земле осталось очень мало лю дей. Вот почему нам пришлось начинать все заново. — Он встал, смахнув травинку с тру сов. — Наши лидеры говорят, что мы не долж ны снова устраивать войну. Но и воевать—то тут не с кем. А если придется, мы победим, потому что у нас есть ужасающее оружие.
      — Ужасающее оружие? — спросила Лина. — Это еще что?
      В этот момент во двор вышла миссис Мердо с Поппи на руках. Лина вскочила, подбежала к ним.
      — Как Поппи? Ей лучше?
      — Чуть—чуть.
      Поппи привалилась к плечу миссис Мердо, свесив набок головку, ее глазки оставались тусклыми.
      — Ли—на, — пролепетала маленькая девочка. Лина взъерошила ее мягкие каштановые волосы.
      Торрен бросил взгляд на миссис Мердо и вышел за калитку.
      — У Поппи не чума? — озабоченно спросила Лина.
      — Чума? Конечно же нет, — ответила миссис Мердо. — Кто тебе такое сказал?
      — Этот мальчишка. Этот ужасный мальчишка.

      На следующий день на площади Бен Бар—лоу разделил новых постояльцев гостиницы «Пионер» на бригады. Им предстояло вместе работать и вместе обедать. Каждую бригаду возглавлял человек из Искры, которому предстояло решать, где его бригада будет наиболее востребована. Они могли работать в пекарне, в обувной мастерской, на машинном дворе, ремонтировать забор, рыть канаву. Рано или поздно эмбериты познакомились бы со всеми видами работ, необходимыми для обеспечения жизнедеятельности Искры. По словам Бена, найти лучший способ обучения не представлялось возможным.
      В бригаду Дуна вошли его отец, две учительницы из школы Эмбера (мисс Торн и миссис Поулстер), Клэри Лейн, управляющая теплицами, и Эдвард Покет, библиотекарь, который обедал вместе с ними, но не работал в силу своего преклонного возраста.
      В толпе Дун нашел Лину. Он впервые увидел ее после того, как они прибыли в Искру. Он рассказал ей о гостинице «Пионер», а она ему — о доме доктора и о том, что узнала от Тор—рена о катастрофе. Лина и миссис Мердо составили одну бригаду, которую определили в помощь доктору Эстер, раз уж они поселились у нее. Их отправили домой, а остальные бригады приступили к реализации первого проекта: обустройство туалетов около гостиницы.
      Их привели в низкорослый лес, который начинался за гостиницей. Бригадиры принесли из деревни необходимый инструмент и всем раздали его.
      — Вы должны вырыть пятьдесят ям глубиной не менее полутора метров, — определил один из бригадиров общую задачу. — А потом нужно построить над каждой ямой будку из обрезков досок.
      Но эмбериты никогда не держали в руках кирку или лопату. Бригадирам пришлось показывать, как ставить ногу на край штыка, чтобы вогнать его в землю, как вскидывать кирку над плечом и с размаху опускать вниз. Лопаты никак не хотели углубляться в сухую, твердую землю, кирки били по ней не острием, а плашмя. Зато сил уходило немало. Через десять минут почти все выдохлись, но на земле появились лишь едва заметные очертания будущих ям.
      — Вы сказали, не менее полутора метров? — спросил кто—то.
      — Именно так, — последовал ответ. Эмбериты вынуждены были продолжить эту невероятно тяжелую работу. Ничего подобного в подземном городе им делать не приходилось. Через час у Дуна появились мозоли на руках и заболела шея. Некоторые в изнеможении повалились на землю, обливаясь потом и испытывая боль в каждой мышце. Дун продолжал копать землю, но очень обрадовался, когда в полдень работа была остановлена, и бригадиры повели всех в деревню. Он случайно услышал разговор двух эмберитов:
      — Ты думаешь, нам придется вот так работать каждый день?
      — Полагаю, мы станем сильнее.
      — Или помрем.
      Каждую бригаду приписали к отдельному дому. Дун попал к Партонам. Толстая веселая Марта Партон, чей необъятный зад при ходьбе переваливался из стороны в сторону, повела их к себе. На площади к ним присоединился Эдвард Покет.
      — Вот мы и на месте, — сказала она через не сколько минут, открыв некрашеную деревян ную дверь и пригласив шестерых гостей вой ти. — Добро пожаловать в наш дом!
      Дун оглядел комнату с низким потолком. В ней стоял длинный деревянный стол и пара скамей у ниши в закопченной стене. На скамьях сидели два человека, которые встали и подошли к ним.
      — Мой муж Ордни, — представила Марта высокого худого мужчину с щеточкой кашта новых усов. — И мой сын Кенсингтон.
      Дун подумал, что этот худой мальчик со светлыми волосами, большими ушами и веснушками на носу был чуть моложе его. Кенсингтон смотрел в пол и лишь пару раз бросил на незнакомцев любопытный взгляд.
      — Привет, — застенчиво поздоровался он.
      — А это, — Марта обвела рукой гостей, — люди из подземелья. — Она вскинула брови. — Вам повезло, что вы нашли дорогу сюда. Другие поселения, которые нам известны, находятся в сотне километров отсюда, маленькие и жалкие. А между ними — земля и руины.
      — И вы не просто пришли в нужное место, но и правильно выбрали время, — добавил Ор—дни. — Нам потребовались годы тяжелой работы, но Искра наконец близка к процветанию.
      — А теперь, — Марта хлопнула в ладоши, — пора и поесть!
      Они сели за длинный стол, и Марта начала выставлять на него еду.
      — Полагаю, вы никогда этого не ели. — Она пустила по кругу миску с зеленым горошком. — Собрали только сегодня. А это тыквенный хлеб, сделанный из урожая прошлого года, который я законсервировала. Вкусный, не правда ли? Там, где вы жили, был тыквенный хлеб?
      — Конечно же нет, — ответил отец Дуна.
      — А горох мы выращивали, — сказала Клэ—ри. — В наших теплицах.
      — Тоже вкусный, — добавила миссис Поул—стер, патриотка Эмбера. — Но эти горошины, конечно, крупнее.
      — Наверное, у вас не было и маринованной моркови. — Марта уже передавала другое блюдо. — Приготовлено по знаменитому маминому рецепту.
      — Морковь у нас росла, — возразила миссис Поулстер. — Светло—оранжевая, некоторая достигала десяти сантиметров.
      — Правда? Наши морковки обычно сантиметров тридцать.