Торрен услышал новости от старого Сола Рамиреса, который в тот вечер пришел к доктору, чтобы она взглянула на его воспалившийся глаз.
      — Им приказано уйти, — сообщил Сол доктору Эстер, пока она осматривала его глаз. — Пещерным людям. Они должны послезавтра уйти.
      — Быть такого не может! — сказала доктор, опуская ложечку в маленькую стеклянную баночку, наполненную прозрачной жидкостью. — Откинь голову назад, — велела она, и несколько капель с ложечки упали за веко.
      — Это правда. Бен велел им уходить.
      — Но как они могут уйти? Им же некуда идти.
      — Некоторые отказались. Сказали, что будут сражаться. А Бен пригрозил, что пустит в ход оружие, если они не подчинятся.
      — Оружие?! — Доктор поставила бутылочку на стол и посмотрела на Сола. — Бен выжил из ума?
      — Не знаю, — ответил Сол.
      Торрен слышал это, сидя на подоконнике, и даже задрожал от возбуждения. Будет война, прямо здесь, в Искре! И в ход пойдет ужасающее оружие! Его применят против пещерных людей! Он всегда хотел увидеть его в действии. И наконец его мечта сбывалась.
      Сол ушел с повязкой на глазу. Доктор села за стол, глядя через окно на закат.
      — Как же мы дошли до такой жизни? — спра шивала она, но, похоже, не Торрена.
      Торрена испугало выражение ее лица. Он понял, что сам в войне участвовать не хочет, потому что мог пострадать. Оружие, использованное против пещерных людей, случайно могло зацепить и его. Он хотел только увидеть войну, а не сражаться.
      — А где будет война? — спросил он доктора.
      — Что? — Она посмотрела на него так, будто совсем забыла о его существовании.
      — Война, — повторил мальчик. — Послезавтра. Где она будет?
      — Ты говоришь глупости, — ответила доктор. — Если война начнется, она будет везде.
      Она медленно поднялась, опершись рукой о стол, и с печальным видом, волоча ноги, ушла в свою комнату, даже не пожелав Торре—ну спокойной ночи.
      Торрен долго не мог уснуть. Он решил, что послезавтра, в день начала войны, встанет раньше всех, оденется, прихватит с собой краюху хлеба, а также нож, на случай, если война затронет и его. А потом пойдет на площадь и залезет на вершину сосны, так высоко, чтобы скрыться в ветвях. И оттуда он сможет все увидеть.

      По мере того как грузовик Пелтона приближался к деревне, Лину все сильнее охватывало нетерпение. Ей так хотелось повидаться с Поппи, миссис Мердо и Дуном.
      — Остался только день пути, — успокаивал ее Пелтон. — В Искру приедем завтра утром.
      В ту ночь Лина почти не спала. Она думала о людях, с которыми ей предстояло встретиться завтра, о том, что увидела в этом путешествии.
      На рассвете, открыв глаза, она почувствовала, что что—то изменилось. Сильный теплый ветер пригибал траву и раскачивал ветви на деревьях. Синее небо затянуло серой дымкой, наступала жара. Природа словно о чем—то предупреждала, как первые признаки недомогания предупреждают о близкой болезни.
      — Сегодня будет градусов под сорок, — ска зал Пелтон, — но через неделю—другую жара начнет спадать. Сезон меняется. Чувствуете, ветер изменился.
      Выехали они рано. Через час—полтора вдали показались поля и дома Искры. Сидя на переднем сиденье между Пелтоном и Мэдди, Лина прикрыла глаза ладонью от яркого солнца. Теперь Искра выглядела для нее родным местом. Ухоженные поля, за ними — маленькие коричневые домики. Когда они выехали на дорогу к гостинице «Пионер», Лина вдруг попросила:
      — Я сойду здесь. Хочу сказать Дуну, что я вернулась. До гостиницы дойду сама.
      Она поблагодарила Пелтона, он — ее.
      — Можешь взять несколько своих находок, — предложил он, — какие больше нравятся.
      Лина порылась в ящике, нашла увеличительное стекло, магнит и маленький красный грузовичок и сунула их в свой заплечный мешок.
      — Я поеду в город, помогу Пелтону с торгов лей, — сказала Мэдди Лине. — Увидимся поз же, в доме доктора.
      Лина спрыгнула с грузовика и побежала к гостинице. Сильные ноги легко несли ее, волосы развевались на ветру.
      Она ожидала, что найдет эмберитов у реки, умывающихся или завтракающих, перед тем как идти на работу. Но у гостиницы она не увидела ни души, и лишь в вестибюле бесцельно слонялись люди. Одни плакали — Лина увидела сестер Хувер, одна пыталась успокоить другую, и старую Намми Проггс, которая сидела на скатанном одеяле и что—то бормотала себе под нос, — другие спорили, и в их голосах Лина слышала злость, недоумение, страх.
      Она застыла, гадая, что же произошло. Вдруг кто—то заметил ее.
      — Лина! — окликнули ее.
      Со всех сторон к ней шли люди.
      — Ты вернулась!
      — Где ты была?
      — Мы думали, что больше не увидим тебя.
      Она встретила Клэри, услышала голоса своих одноклассников по школе Эмбера и бригадира Флири. «С тобой все в порядке? — спрашивали они. — Как вовремя ты вернулась! Почему ты покинула нас? Где ты была?» Руки тянулись к ней, обнимали. Она увидела подпрыгивающую рыжую голову — Лиззи пыталась понять, почему собралась толпа, — и сияющую миссис Поулстер, а с ней мисс Торн.
      — Все у меня хорошо, все хорошо! — отвечала она. — Я так рада, что вернулась. Но что происходит? И где Дун?
      — Я здесь! — крикнул Дун.
      Лина увидела, как он спускается по лестнице, и, вырвавшись из толпы, побежала к нему. Не сказав ни слова, он схватил ее за руку. Выражение его лица поставило ее в тупик. Он злился?
      — Выйдем отсюда.
      Он повел ее по коридору к двери, которая выводила на заднее крыльцо — небольшую бетонную площадку, огороженную низкой стенкой. Дун сел на эту стенку и рядом усадил Лину.
      Сначала он молчал, а потом сорвался на крик:
      — Где ты была? Разве ты не знаешь, как все волновались? Мы решили, что ты умерла!
      Лина сжалась в комок.
      — Я не собиралась уезжать надолго. Это была ошибка. Я думала…
      — Тебя не было больше двух недель!
      — Это все из—за большого города, Дун. Я думала, что это может быть город как на моих рисунках. Я думала, мы сможем пойти туда… Мы все… И жить там… И быть счастливы. — Она всхлипнула.
      — Ты могла бы сказать мне. Может, я тоже захотел бы пойти туда. Ты об этом подумала?
      — Если на то пошло, я вообще не думала, — ответила Лина. — Мне представился шанс, я и схватилась за него. Но, если бы я подумала… — она нахмурилась, вспоминая ситуацию перед отъездом, — то решила бы, что ты пойти со мной не захочешь, потому что ты уж очень сдружился с этим… с этим Тиком. У Дуна вытянулось лицо.
      — Что ж, ты права. Наверное, я действительно… Я думал, что Тик сможет… — Он замолчал и покраснел. — Извини меня.
      — И ты меня извини. — Помолчав, Лина спросила: — Так мы простим друг друга?
      — Да, — ответил Дун и улыбнулся. Улыбнулась и Лина.
      — Но что тут происходит? — снова задала вопрос Лина. — Почему все так расстроенны?
      — Они приказали нам уйти, Лина! Они приказали нам уйти завтра утром!
      — Что? — Лина не верила своим ушам. — Кто должен уйти?
      — Мы все. Эмбериты.
      — Куда?
      — В Пустые Земли. Они говорят, что мы должны начать новую жизнь. Одни. Сами по себе.
      Лина была поражена. Она ничего не понимала.
      — Но как? Что мы будем есть? Где будем жить? — Перед ее мысленным взором вновь возникла пугающая картина: эмбериты, разбросанные по бескрайней коричневой пустоши, как стая сбившихся с пути птиц. — Там же волки… и бандиты!
      — Я знаю, — грустно сказал Дун. — И скоро придет зима. Ты слышала о зиме?
      Лина покачала головой. Когда Дун объяснил, она вытаращила глаза.
      — Все это время, пока тебя не было, Лина, они так издевались над нами. А началось все с этого Торрена.
      И Дун рассказал ей о том, как Торрен обвинил его в том, что он уничтожил два ящика помидоров, бросая их в стену.
      — Он сказал, что видел тебя? — разозлилась вдруг Лина. — Но почему он это сделал?
      Дун пожал плечами:
      — Спроси его. Я не знаю, — сказал он и продолжил печальный рассказ: — Они вышвырнули нас из своих домов, писали отвратительные слова на стенах. Они травили нас листьями ядовитого дуба.
      — Но почему? Что мы такого им сделали? — спросила Лина.
      — Мы ели их еду, — ответил Дун. — Это, конечно, главное. Но не только. — Он рассказал о бунте на площади и о том, что случилось У фонтана. — Наконец, они пригрозили применить против нас оружие, если мы не уйдем. Вот Тик и говорит, что мы должны применить против них наше оружие.
      — Оружие? Да какое у нас оружие?
      Дун вздохнул. Впервые Лина заметила, как он исхудал, а под глазами появились синяки.
      — Мне нужно так много рассказать тебе. А у нас только день, — сказал Дун.
      — Но я даже не была дома. Я должна увидеть Поппи и миссис Мердо. Они все еще у доктора? Поппи в порядке?
      Весь мир изменился за какие—то полчаса. Она почувствовала, как глаза наполнились слезами.
      — Да, они у доктора, — ответил Дун. — Пошли, я тебя провожу. Поговорим там.
      — Подожди. — Лина полезла в свой заплечный мешок. — Я привезла тебе подарок. Два подарка. — Она вытащила из одеяла магнит и увеличительное стекло. — Это магнит, — пояснила она. — Если приложить его к металлу, он прилипает. Наверное, пользы от него никакой, но интересно. А эта штуковина увеличивает вещи, то есть вещи становятся больше, если смотреть на них через нее.
      — Спасибо.
      Дун взял подарки и с любопытством оглядел их. Потом поднял лупу и посмотрел через нее на гостиницу.
      — Посмотри на что—нибудь маленькое, — по советовала Лина. — На листок или насекомое.
      Дун порылся в листьях, нападавших на крыльцо, нашел муравья, посадил на ладонь и посмотрел на него через лупу.
      — Ой! — вырвалось у него. — Посмотри! Вид ны сочленения лапок. И даже… — Он замол чал, увлекшись увиденным, потом вскинул глаза на Лину: — Это прямо—таки чудо! — Он сдул муравья с ладони и поискал жучка. — Это же надо! Видно, как он жует! Какой же это удивительный мир! — воскликнул Дун, уби рая лупу и магнит в карман. — Все мне здесь нравится, кроме проблем, которые возникают с людьми.
      Лина и Дун прошли через деревню к дому доктора. Когда они переступили его порог, все сидели за столом и завтракали. Миссис Мер—до, сидевшая лицом к двери, первая увидела их. Она подошла к Лине с ложкой в руке и секунду смотрела на нее открыв рот, не в силах произнести ни слова. Потом бросилась к ней и крепко обняла. Поппи соскочила со скамьи, подбежала к сестре и обхватила ее колени. Доктор наблюдала за радостной встречей.
      Торрен тоже вскочил, но вовсе не для того, чтобы обнять Лину. Он побежал к двери, выглянул и закричал: «Где Каспар? Его нет. Где он?» Но никто не обращал на него внимания. Все суетились вокруг Лины, миссис Мердо засыпала ее вопросами, не давая возможности ответить: «Где ты была? С тобой все в порядке? Почему ты ничегонам не сказала? Ты знаешь, что тут творится?»
      Поппи вопила: «Лина, Лина, возьми меня на ручки! Возьми меня на ручки!» А доктор, пребывая еще в большем смятении, чем обычно, бормотала: «Еще чаю? Или… Давайте поглядим. Почему бы нам всем… Я так рада, что ты…» И Торрен уже дергал Лину за рукав, спрашивая: «Но почему его здесь нет? Где он? Когда он приедет?» И не получал ответа.
      Когда суета немного улеглась, Лина сказала:
      — Мэдди скоро приедет. Она осталась в го роде помочь сталкеру с торговлей.
      Миссис Мердо вдруг строго спросила:
      — Лина, как ты могла уехать, не поговорив со мной? И оставила эту записку, далекую от правды. Ты написала — три дня. А прошло чуть ли не двадцать. Это бездумный, глупый поступок.
      — Я знаю, — сказала Лина. — И очень сожалею. Я не представляла, что поездка так затянется.
      Она объяснила, что, подслушивая Каспара, решила, что в пути они проведут день, а он сказал, что они доберутся до города на пятый день. А потом одно цеплялось за другое, вот и прошло так много времени.
      — Да, и мы все это время беспокоились о тебе, — сказала миссис Мердо. Она подняла заплечный мешок Лины, который та бросила на пол, и поставила на подоконник. — Так ты знаешь, что здесь произошло? Завтра нам приказано уйти отсюда.
      — Знаю, — ответила Лина. — Но не могу поверить, что это правда.
      — Это правда, — заверила ее миссис Мердо. — Мне это совершенно не нравится, но я не знаю, что с этим делать. Идите к столу и позавтракайте.
      — Не могу есть, — сказала Лина. — Я не голодна. Я должна… Нам с Дуном нужно поговорить.
      — Ну хоть яблоко возьми, — предложила ей миссис Мердо.
      — Первое в сезоне, — добавила доктор. — С севера.
      Лина взяла твердый красный фрукт и вместе с Дуном вышла из дома. Они миновали Двор, где стояли пустые горшки, — растения или погибли, или их пересадили в землю, а оставшиеся увядали от жары. Перейдя дорогу, они направились к берегу реки. Во время жары река заметно обмелела и бежала отдельными ручейками, а на берегу, у самой воды, валялись желтовато—зеленые, дурно пахнущие водоросли.
      — Мне потребуется не один час, чтобы рассказать тебе все, что я там увидела, — начала Лина, повернувшись к Дуну. — Но вот что главное: люди построили прекрасный город, а потом уничтожили его.
      — Специально? — спросил Дун.
      — В войнах. Сражаясь. Это ужасно, Дун! — Лина вспомнила уничтоженный город, и по ее телу пробежала дрожь. — Эта война… она словно разговаривала со мной. Я слышала стоны, видела пламя.
      — И ничего не осталось?
      — Практически ничего.
      — А в Пустых Землях? Там есть дома?
      — Кое—где. Но они старые и развалившиеся. Там в основном поля коричневой травы. И еще воющие звери. Если нам придется уйти туда, мы не сможем там жить.
      — Вот почему некоторые люди хотят сражаться.
      Дун рассказал ей о Тике, об оружии и его воинах, объяснил план — пойти в деревню завтра утром и приготовиться к бою. И еще рассказал об ужасающем оружии, которое угрожали применить деревенские власти.
      — Да, — вспомнила Лина, — об оружии я тоже слышала. Торрен о нем упоминал. А что это такое?
      — Никто не знает, — ответил Дун.
      — Если это оружие древнее, тогда оно действительно ужасное, и металлические стержни Тика против него — семечки. Оружие древности выжигало целые города. Войну допустить нельзя.
      — Но мы не можем и уйти, — заметил Дун. — Ты не думаешь, что сражаться лучше, чем сдаться? По крайней мере, это попытка что—то изменить.
      Солнце ярко светило, обжигая им шеи. Они сидели, наблюдая, как вода струится среди камней.
      — Не знаю, — ответила Лина. — Меня это пугает. — Она прошлась пальцами по блестящей поверхности яблока, которое дала ей миссис Мердо. — В этом путешествии я много говорила с Мэдди. Она мудрая, Дун. Она рассказала мне, как начинались войны: «Ты причинил мне вред, так теперь я отвечу тебе тем же».
      — Но именно так люди и поступают, — удивился Дун. — Разумеется, если кто—то сделал тебе что—то плохое, ты поступаешь с этим человеком точно так же.
      — А потом он хочет ударить тебя больнее. А ты его — еще больнее. И все продолжается, пока кто—то не остановится.
      — Как это — остановится?
      — Мэдди говорит, что этот обмен ударами нужно остановить как можно быстрее. Иначе будет слишком поздно.
      — Но как остановить?
      — Двинуться в противоположном направлении. Так сказала мне Мэдди. И если бы кому—то хватило мужества, войны могли и не начинаться.
      — Но, Лина! — Дун хлопнул ладонью по земле. — Что это значит? Как это сделать?
      Лина и сама не очень себе это представляла. Она откусила кусок яблока — оно напоминало полированный камень, но в рот брызнул сладкий сок.
      — Я думаю, вот что это значит. Вместо того чтобы отвечать на причиненное зло таким же или еще худшим злом, ты делаешь что—то хо рошее. Или как минимум больше не делаешь ничего плохого. Я думаю, речь об этом. Плохое ведет только к худшему. А если ты сделаешь что—то хорошее, возможно, все начнет как—то образовываться.
      Дун вздохнул:
      — Не знаю, поможет ли нам это. Да и как мы сможем сделать что—то хорошее этим людям, которые причинили нам столько зла? Как у нас вообще может возникнуть такое желание?
      — Все именно так, — сказала Лина. — Тебе не хочется этого делать, но ты все равно делаешь. Вот что самое трудное. Мэдди сказала, это очень трудно. Хорошим быть куда труднее, чем плохим, — ее слова.
      — Но нам—то что делать? — с горечью спросил Дун. — Говорить, что мы будем рады работать и не есть? Сказать, что сносить их издевательства мы почитаем за счастье?
      — Нет, это будет неправильно.
      — Так, может, нам спокойно уйти в Пустые Земли и больше их не тревожить?
      — Нет, и это неправильно. — Лина смотрела на воду и думала. — Мы не хотим уходить. И мы не хотим сражаться. Ты считаешь, что других путей просто нет?
      — А что еще может быть? Если мы не сражаемся, они заставляют нас уйти. Если мы не уходим, то должны сражаться.
      Лина добралась до сердцевины яблока с коричневыми семечками и начала выковыривать их ногтем.
      — Я уверена, что должен быть третий путь. Например, мы все усядемся на землю перед гостиницей и будем сидеть. Мы не уходим, но и не сражаемся. Они не применят против нас свое оружие, если мы не будем сражаться, правда?
      — Этого я не знаю, — ответил Дун. — Могут и применить.
      — Не думаю. Они не такие уж плохие люди.
      — Но мы не сможем сидеть вечно, — сказал Дун. — Рано или поздно они заставят нас уйти. Станут хватать по одному, сажать на грузовики и увозить.
      — Может, и не станут. Может, мы сможем поговорить и что—нибудь из этого выйдет.
      — Не думаю, — возразил Дун. — Тик со своими воинами не будет просто сидеть. Они хотят сражаться.
      Лина подтянула колени к груди и положила на них подбородок. «Что—то хорошее, — думала она. — Какое хорошее деяние сможет все изменить?»
      — Мы можем стать сталкерами. Все разом. Им не придется нас кормить, а мы сможем привозить им разные вещи.
      — Мы не знаем, что и как делают сталкеры. У нас нет грузовиков. Или быков. Мы понятия не имеем, куда нужно ехать.
      — Мы можем пообещать им, что будем выполнять всю самую тяжелую и грязную работу.
      — Но это будет несправедливо! Почему мы должны ее выполнять? Нет, ничего хорошего в этом нет. — Дун встал, отряхивая со штанов сухую траву. — Я думаю, время упущено и уже ничего не получится.
      Лина сидела и думала. Ей отчаянно хотелось найти ответ, но ответ к ней никак не приходил. У нее резко упало настроение, и вдруг навалилась усталость.
      — Что ж, тогда мы должны постоянно быть начеку. Может подвернуться шанс. Мы долж ны его ждать. Не знаю, что еще нам под силу, — сказала Лина, но прекрасно понимала, как мала надежда.
      К ее удивлению, Дун улыбнулся:
      — Именно это говорил мне отец, когда я ра ботал на Трубопроводе: «Всегда будь начеку». Тогда это был дельный совет. Думаю, и сейчас тоже. И потом, нам действительно ничего дру гого не остается.
      Лина бросила огрызок на землю, присыпала его землей, и они направились к дому доктора. Дун остался на обед, вместо того чтобы идти к Партонам, а потом вернулся в гостиницу. Лина решила провести остаток дня в поисках выхода. Она уселась на подоконник и изо всех сил пыталась найти спасительную идею, но постоянно упиралась в одну из двух «стен»: сражаться (сражаться она не хотела) или уходить (уходить тоже не хотела). О стекло лениво билась муха. За окном ветер раскачивал виноградные лозы. «Думай, — говорила себе Лина. — Напрягись. Будь начеку». А потом вдруг заснула.