Частный сыщик Ханна Вульф - Родимые пятна

Мир снаружи был чист и спокоен, задняя сторона особняка все еще расплывалась в утреннем тумане. Я подумала, что если бы это здание принадлежало мне, я бы наверняка металась каждый вечер от окна к окну, проверяя, все ли они хорошо заперты на ночь и не забыла ли я какую-нибудь комнату. Ох, вечная наша бедняцкая суматошность. А богачу, скорее всего, даже и неизвестно, сколько, вообще говоря, у него в доме комнат.

Я миновала веранду, вышла в сад с укутанными на зиму кустами роз и обошла особняк. Приблизившись к парадному подъезду, я тотчас наткнулась на Даниеля, стоявшего на ступенях крыльца и обозревавшего окружающее в предвкушении того момента, когда все это будет принадлежать ему. Он был одет в тот мешковатый костюм, который некогда привлек мое внимание. Вдруг до меня дошло, что я впервые вижу его при свете дня. Он показался мне немного старше, чем прежде, и, пожалуй, не таким интересным. Но и сама я днем вряд ли выглядела эффектно. Честно говоря, я думала, что один его вид вновь распалит мое негодование. Но все оказалось гораздо обыденнее. Даже магнетизм куда-то исчез. Как это он говорил? Мы оба делаем свою работу. Только и всего.

— Доброе утро, Ханна. Надеюсь, вы хорошо отдохнули? А я уже хотел идти за вами.

На обочине подъездной аллеи стоял блистающий самодовольный лимузин. К нему дневной свет был милостивее, чем к людям. Морис копался под капотом машины.

— Жюль и Матильда просят прощения, но Жюль с утра не очень хорошо себя чувствует. Они ожидают доктора.

— Увы, доктора я не успела перехватить, — вдруг прозвучал голос Матильды. — Его жена говорит, что он будет лишь к ланчу.

Мадам Бельмон появилась из дома так неожиданно, будто специально поджидала в холле момента, когда можно будет присоединиться к нашей беседе.

Она была в бледно-голубой плиссированной юбке и кашемировом свитере, на вид весьма скромном, но явно очень дорогом. Голову ее украшала искусно повязанная цветная косынка. Но и она что-то теряла в свете утреннего солнца, ее совершенная кожа казалась не столь упругой и светящейся.

Она спустилась по лестнице и подала мне руку. Рукопожатие ее было недолгим, но взгляд на какое-то время задержался на мне.

— Мисс Вульф, благодарю вас за терпение и потраченное время. Я понимаю, что это было нелегко для вас. Надеюсь, ваше путешествие домой окажется приятным.

Преувеличенная вежливость ее слов показалась мне просто нелепой. Вас похищают, но делают это весьма деликатно.

— Даниель, не подбросите ли нашу гостью до Лондона?

Ее вопрос, кажется, поставил его в неловкое положение, хотя, если не смотреть на него, можно было этого и не заметить.

— Не уверен, что в этом есть необходимость. Думаю, у мисс Вульф уже куплен билет на самолет.

— Ах, ну да, я и не подумала. — Она улыбнулась мне. — У нас ведь свой собственный самолет, мисс Вульф. «Авиация Бельмона», вы же понимаете. Даниель вечно летает куда-то. Иногда трудно уследить, куда он улетел на сей раз. Ну ладно, извините, но мне пора вернуться к мужу.

— Матильда, — окликнул ее Даниель и, когда она остановилась наверху лестницы, твердо проговорил: — Не позволяйте ему вставать. Он не так здоров, как ему кажется.

Она кивнула, и взгляд ее рассеянно скользнул между нами. Поучи, мол, еще меня, как мне ухаживать за мужем, будто говорил ее взгляд. Если бы это было историей в стиле романов Даниэлы Стил, я бы предположила, что, пока старик подремывал в шезлонге на веранде, эти двое, удовлетворив свою похоть в охотничьем домике, не спеша выкуривали по сигарете и обсуждали, как им погубить девушку, носящую плод, способный лишить их обоих наследства. Фрэнк наверняка принял бы это как одну из версий. Ну что на это скажешь? Они оба вполне тянули на исполнителей ролей в столь коварно разыгранной драме, но даже если допустить такой вариант развития событий, трудно поверить, что эти два характера могли сойтись. Он смотрел ей вслед, пока она не скрылась в доме, затем повернулся ко мне.

— Морис подбросит вас до Парижа, а если хотите, то подождет у отеля, чтобы отвезти в аэропорт.

Это было соблазнительно, но вечная профессиональная настороженность заставила меня отказаться. Чем меньше они будут знать о моих дальнейших действиях, тем лучше.

— Нет, достаточно и того, что он довезет меня до отеля.

Морис вылез в этот момент из-под капота, закрыл его и тщательно вытирал руки ветошью. У меня промелькнула дикая мысль насчет тормозов, отказавших на скорости восемьдесят миль в час. Но какой же дурак будет уничтожать жертву вместе со своим единственным шофером, да к тому же в своем собственном роскошном авто? А Морис кивнул мне, в изменившейся ситуации он выглядел несколько смущенно, и ушел в дом, очевидно, переодеться.

Какое-то время мы с Даниелем стояли рядом, впервые после вчерашней ночной поездки оказавшись вдвоем. Казалось, что с тех пор прошло столько времени… Он открыл заднюю дверцу, и я проскользнула внутрь. Ну вот, теперь предстоит долгое прощание, подумала я. Если мы оба все еще делаем свою работу, Даниелю, как и мне, нужно взять от ситуации все, что возможно. Он наклонился к окну. Я выдержала его взгляд. Давай, приятель, выуживай нужную информацию.

И в этот момент он заговорил:

— Для вас, видимо, достаточно тяжело следовать по стопам Кэролайн. Вы ведь с ней даже не были знакомы, Будь у нас побольше времени, я бы мог кое-что рассказать о ней.

— Считаете, что это мне поможет?

— Вам решать, поможет или нет. Но знайте, они действительно успели очень сильно привязаться к ней.

— Угу, они… Ну а вы?

— Ну, что до меня, то слово «привязанность» в данном случае не очень подходит. Она всегда немного смущалась меня. Не было в ней настоящей уверенности в том, что она правильно распоряжается своей жизнью. Не думаю, что поначалу она понимала, во что дала себя вовлечь.

— Так вы не удивились, когда она решила расторгнуть контракт?

Он помолчал.

— Если и удивился, то не слишком.

— И вы, конечно, высказали своему дядюшке все, что об этом думали. А он, несмотря на это, безоглядно шел к своей цели.

Даниель улыбнулся.

— Как вы теперь убедились, Жюль в конце концов добился того, чего хотел. Обычное дело, он в этой жизни всегда добивался своего. Но на этот раз, правда, сорвалось…

Интересно, на что это похоже, оказаться в шкуре Бельмона, которому предстоит отдать свою империю? Он явно не из тех, кто легко расстается с властью, даже если передает ее кровному родственнику.

Эта мысль заставила меня несколько изменить тему разговора.

— Он говорил, что посылал вас в Лондон, на ее поиски.

— Да, я ездил искать ее.

— Когда это было?

— В субботу вечером.

— А в какое время? Он улыбнулся.

— Точно или приблизительно? Кажется, я прибыл туда где-то между восьмью тридцатью и девятью вечера. Но если вы позвоните в диспетчерскую Хитроу, они, несомненно, сообщат вам более точное время.

Мы оба знали, что, по заключению судмедэксперта, смерть Кэролайн наступила между четырьмя и шестью часами вечера. Это значило, что прибудь он немного раньше, то вполне бы мог быть подозреваемым. Но сейчас я не стала касаться этой темы.

— И куда вы отправились из аэропорта?

— К ее дому.

— И?..

— Ее там не было.

— Хм-м… — Я про себя досчитала до трех. — Кстати, не задумывались ли вы о своем будущем, узнав, что у вас может появиться двоюродный братец?

Он с явной издевкой покачал головой.

— Послушайте, Ханна, а не перегибаете ли вы палку? Чего вы хотите? Мотивов? Простите, но я разочарую вас. Не настолько я беден, чтобы пойти на подобное злодейство. Вы знаете, сколько стоит империя Жюля Бельмона? Мы можем тратить в десять раз больше, чем сейчас, и будем все так же богаты. Последнее время дядя здорово сдал, и ему уже не угнаться за мной, а я ведь и раньше был ему необходим для ведения дел. И поверьте, даже если смерть Кэролайн не результат самоубийства, ни у кого из нас не было никаких оснований убивать ее.

Что-то во всем этом задевало мое сознание, что-то не совсем сходилось, но я не могла понять, что именно.

Возможно, позже, когда я немного приду в себя…

— Итак, в квартире, которую она снимала, ее не оказалось. А что вы делали в оставшуюся часть вечера?

— Пытался найти ее. — Он нахмурился. — Хотя не особенно надеялся на успех, поскольку понятия не имел, где она может быть. Квартира была единственным местом, через которое мы с ней поддерживали связь. Я туда зашел, подождал немного на всякий случай. Потом мотался по всему городу, тоже надеясь на одно лишь везение. Где только не побывал! Часа полтора даже провел на набережной неподалеку от Чаринг-Кросс. Местечко не слабое, не так ли? Дичайшие мысли в тот момент лезли мне в голову. Я бы даже не особенно удивился, обнаружив ее под одной из картонных коробок с бутылкой пива в руке. Бедное дитя!

Какое-то время он молчал, будто старался изгнать из своего сознания образ бездомной беременной женщины. Хорошо еще так, мог бы и вообще повернуться и уйти. Потом он заговорил снова:

— Вы знаете, Ханна, в чем настоящий трагизм этой истории? У нее не было никакой необходимости убивать себя. Он ни за что не стал бы принуждать ее вернуться, хотя и пригрозил ей этим. Я понимаю, теперь уже ничего не исправить, но каковы бы ни были грехи Жюля Бельмона, он и вправду замечательный человек.

— И старый герой войны, которому должно быть позволено оставить этот мир достойно, вы это хотели сказать?

— Нечто вроде этого. — Даниель улыбнулся и выдержал небольшую паузу. — Но я, в любом случае, далеко не единственный, кто готов просить вас о милосердии. Делайте, что считаете нужным. Мы все вас поймем. Просто я надеюсь, что вы примете правильное решение. Bon voyage[38].

Он протянул мне руку. Я колебалась, затем протянула ему свою. И в момент рукопожатия вновь вспыхнуло во мне прежнее пламя, сладостный маленький огонек в недрах моего живота.

Я отняла руку первая. Он медленно отнял свою.

— Как я уже говорил вам, Ханна, не все тут было обманом. При иных обстоятельствах…

— Да нет уж, работа прежде удовольствий. Теперь, кажется, все европейцы помешались на этом.

— А может, через какое-то время, когда я буду в Лондоне?..

Но кому хочется быть лишь одним из имен на последних страницах записной книжки? Частный детектив должен иметь свою гордость.

— Да, возможно…

Тут появился Морис, сел за руль и сразу же включил зажигание. Пора трогаться в путь. Я нажала кнопку, и стекло бесшумно поднялось. Пока мы не отъехали, я тупо смотрела в затылок Мориса. Но потом все же обернулась, чтобы кинуть последний взор на подъездную аллею. Но Даниель Дэвю уже исчез, видно, поспешил присоединиться к семейству и потрепанному жизнью старику, шаркающей походкой бредущему к смерти. А я тем временем нахожусь en route[39] к Англии и к той бездетной леди, которая двигалась к смерти тем же путем, что и старый бездетный француз, хотя, возможно, с большей грацией.

В конце концов я все же воспользовалась предложением довезти меня до аэропорта. Потраченное время и расходы на транспорт пожрут еще больше старушкиных денег, а так я просто забегу в отель за своими пожитками и сразу же отправлюсь в аэропорт Шарля де Голля. И вот, ожидая в накопителе, пока самолеты неуклюже расползутся по своим местам, я обратила внимание на нескольких французских бизнесменов и вовлекла их в любезную болтовню. Исподволь навела разговор на Бельмона и услышала то же самое, что уже знала от его племянника: чудесный человек, сочетающий в себе массу добродетелей с силой и властностью, человек, который заботится о росте валового национального продукта так же добросовестно, как и о своем собственном банковском счете. Полное единодушие. Неужели человеку так важно иметь хоть что-то, схожее с идеалом? Я начала удивляться собственному цинизму.

Мы вылетели при свете солнца, а приземлились в пасмурном и мрачном Лондоне. Возвратившись домой, я поняла, что в мое отсутствие меня не забывали. Фрэнк звонил дважды, и мать оставила на автоответчике напоминание, что день рождения отца будет… вчера. Прекрасно! Надеюсь, Кэт догадалась прибавить мое имя к их подарку. Но первым делом — работа! Я дозвонилась до Хитроу. Всегда надо ставить точки над i, Ханна. Удивительно, как много можно порой выяснить, пойдя по незначительному следу. На это, правда, ушло больше времени, чем я думала. Сведения о частных рейсах не получишь в справочной аэропорта. «Британские авиалинии» соединили меня с «Эр Франс», а те, в свою очередь, связали с Оперативным центром и, наконец, с дежурным менеджером Оперативного центра, который в конце концов нашел то, что мне требовалось. Суббота, 18 января, приземление в 8.40 вечера. Информация была не совсем открытой, а потому доступа к списку пассажиров я не получила, однако дежурный подтвердил, что пилотом действительно был Даниель Дэвю. Не так много, как я ожидала, но хотя бы время его прилета подтвердилось.

Сев за стол, я стала думать, что делать дальше. За окном шел затяжной мелкий дождь. Вдруг я ощутила страшный голод, а это, как подсказывал опыт, верный признак окончания работы. Да и что тут еще раскопаешь? Сделано все, за что мне заплачено: провал в жизни Кэролайн Гамильтон теперь заполнен, но я так долго занималась этим, что уже истратила весь аванс. Если даже и не вся правда выяснена, пусть клиент сам решает, нужна ли она ему вся и стоит ли тратить деньги на то, чтобы я продолжала копать дальше. Приготовив себе большую чашку черного кофе, я достала фотографии Кэролайн, расставила их перед собою и села писать отчет для мисс Патрик.

Отчеты частного сыщика напоминают школьные сочинения, а в данном случае, скорее, игру в последовательность: Кэролайн Гамильтон встретилась с Жюлем Бельмоном зимой, во французском особняке. Он сказал ей… Она ему ответила… Они договорились о том-то и о том-то. Потом произошло то-то… Вследствие чего… Словом, закончила я в полночь. Старалась писать как можно более выразительно, чтобы отчет не был банальным набором казенных слов. Но не так-то это легко. За последние несколько недель кое-что изменилось. Рыжеволосая незнакомка Кэролайн Гамильтон исчезла, и проявился другой, более отчетливый портрет. Так проступает в растворе химикалий фотография. Пытаясь осмыслить это, раздвинув снимки веером, как раздвигают в руке игральные карты, я неожиданно обнаружила, что перед моим мысленным взором не один образ, а два, нечто вроде двойной экспозиции. Первый образ был достаточно прост: юная девушка, вскормленная мечтами и ожиданиями опекунши, очнувшись, оказалась лицом к лицу с тем фактом, что даже талант не способен защитить от неудач. И тогда начинается долгий путь вниз, от близкого, уже почти достигнутого успеха до студии «Херувим», потом объявление в газете и отсюда, неумолимо, к трагедии. Я вспомнила слова Даниеля, что она всегда немного смущалась его, поскольку не была уверена в том, что правильно распоряжается своей жизнью, и не понимает, во что дала себя вовлечь. Итак, попытавшись выкарабкаться из одной запутанной и неприятной ситуации, Кэролайн угодила в другую, только на этот раз она ступила на путь, откуда не возвращаются. Какая душераздирающая повесть: жизнь как зыбучий песок, одно неверное движение, и вас засасывает в темные губительные недра. И вот еще что не давало мне покоя, когда я писала отчет: неужели трагедия была так неизбежна? И действительно ли Кэролайн была столь беспомощна? Проще всего, конечно, возложить всю вину на мертвых. Они прекрасно подходят на роль виновных. Итак, она была молода и разочарована жизнью. Это все, что мы знаем. Так в чем же ее вина? Вторая Кэролайн, хоть и четче очерченная, оставалась самой собой. Она была здорова, красива, сообразительна, любила жизнь и заботилась о своей индивидуальности, что очаровало миссис Сангер и заставило ее написать о девушке прекрасный отзыв. А та и вправду оказалась достаточно сообразительной, чтобы на протяжении шести месяцев успешно вести двойную жизнь, фабрикуя для мисс Патрик одну реальность, в то время как сама она жила в другой. Но есть еще одно: Скотт Рассел, молодой человек с длинными ресницами, довольно долго работал рядом с этой девушкой. Я вспомнила его грустное остроумие, и гнев, которым он поддерживал себя в те минуты, когда иссякал оптимизм. Это был совсем не того сорта паренек, чтобы общаться с занудами и неудачниками. А может, Кэролайн и вообще не была неудачницей? В таком случае история, которую я написала для мисс Патрик, все еще не имеет удовлетворительного конца.

Перечитав отчет, я подумала, что изобразила девушку слишком пассивной, слишком уж часто подчинявшейся жизненным обстоятельствам. И хотя мисс Патрик не вызывала во мне особых симпатий, я огорчилась бы, узнав, что причинила ей больше страданий, чем она причинила себе сама. Но пусть все останется как есть. Согласно договоренности, мне теперь предстояло позвонить адвокату и сказать ему, что отчет готов. Он пришлет кого-нибудь, кто заберет отчет для передачи ей. Дело закрыто. Я рассчитывала получить остаток причитающейся мне суммы. Но что-то во мне противилось тому, чтобы передача произошла именно таким способом. У нее могут возникнуть вопросы, на которые я попытаюсь ответить. Кроме того, я могла бы описать ей людей, с которыми познакомилась в ходе следствия, попытаться передать ощущения, которые испытала. Мне хотелось бы сделать это, если не для старухи, то хотя бы ради Кэролайн. Итак, я решила нарушить договоренность.

Глава 15

Я полагала, что если позвоню ей, дабы сообщить о своем решении, она может отказаться от встречи. Был почти полдень, когда я добралась до цели. Помня, как долго идти до коттеджа, я взяла такси, естественно, за свой счет. Мы подъехали к началу подъездной аллеи. Почти два месяца прошло с тех пор, как я была здесь. Эти два месяца теперь казались мне двумя годами. Я представила себе Роуз-коттедж в весеннем цвету, когда он полностью будет соответствовать своему названию. Масса диких красных роз, обступивших веранду, заглядывает в окна, а в комнате, попивая свой чай, сидит старуха с такой удивительно прямой спиной, которую и весь мир со своей тяжестью не может согнуть. Но весна на Север приходит позже. На розовых кустах только-только еще начинали формироваться почки, и когда мисс Патрик открыла дверь, стало ясно, что у нее на душе царит зима. Все та же царственная осанка, тот же мягкий пергамент кожи, но что-то переменилось: взгляд ее стал резче, и даже одежда выглядела как-то уныло, будто ей не для кого и не для чего стало теперь наряжаться. Она сразу же узнала меня, но, как видно, не очень мне обрадовалась.

— Мисс Патрик, прошу извинить меня за беспокойство. Я понимаю, вы вряд ли захотите говорить со мной, но я выяснила некоторые вещи, которые, как мне кажется, вы предпочли бы услышать лично. Надеюсь, что это так.

Она удивленно воззрилась на меня, затем, чуть отступив назад, позволила войти в дом.

Гостиная была холоднее, чем в первое мое посещение, и тонкий фарфор оставался в буфете, ожидая более дорогих гостей. Я расположилась на диване, она села напротив. С крышки пианино исчезла фотография юной балерины. Когда что-то причиняет слишком много боли, вам, возможно, не хочется видеть то, что об этом напоминает. Особенно если в несчастье немалая толика вашей вины. Я вытащила из сумочки свой отчет.

— Вот, решила сама прийти к вам, поскольку подумала, что вы первой должны прочитать это, и еще потому, что вам наверняка захочется задать мне какие-то вопросы.

Она посмотрела на папку.

— Что это?

— Мой отчет. Тут все, что мне удалось разузнать о Кэролайн с момента ее исчезновения и до дня смерти. Я выяснила, кто был отцом ребенка, почему она перестала писать вам и почему не могла сообщить, что беременна.

Я скорее почувствовала, чем услышала, скорбный вздох, исторгнутый из глубины ее существа. Она сидела очень тихо, разве что руки слегка дрожали. Должно было пройти несколько томительных минут, чтобы я поняла, что она так и будет сидеть, не шелохнувшись. Тогда я взяла тонкую папочку со своим отчетом и положила ей на колени. Опустив взор, она с минуту смотрела на нее, затем покачала головой.

— Я не хочу ничего этого знать.

— Но…

— Мне уже достаточно известно о случившемся.

Я перевела дыхание.

— Нет, мисс Патрик, простите, но вы не… Закрыв глаза от пароксизма захлестнувшей ее боли или просто от нетерпеливого раздражения, она перебила меня:

— Мисс Вульф, это не обсуждается. Кэролайн мертва. Ваш отчет ничего не изменит. Это было талантливое юное существо с блистательным будущим, но она предпочла отринуть его. Мне менее чем кому бы то ни было хотелось бы погружаться в изучение этих фактов. Я старая женщина с массой других забот… Вы, очевидно, решили, что не в полной мере отработали полученный гонорар, вот и продолжили поиски, несмотря на все трудности, с которыми это сопряжено. Уж вы меня извините, но мне это не нужно. Сам факт ее смерти успокоил меня, если можно так выразиться, навеки. И я вполне, кажется, заслужила этот покой. Я и прежде вам говорила, что вы отработали свое вознаграждение и что более знать мне ничего не требуется.

Иногда я тупею и сама это чувствую. Не каждый способен быстро соображать. Но обычно я успеваю довольно быстро прийти в себя. Обычно… А теперь?

— Мисс Патрик, я чего-то не понимаю. Разве не вы поручили своему адвокату, мистеру Гревиллу, нанять меня для продолжения расследования?

— Нет, мисс Вульф, ничего подобного я никому не поручала. И ни о каком мистере Гревилле не слышала. Моего адвоката зовут Стрит, Эдмонд Стрит. Он живет в Ньюкасле и, не считая обсуждения некоторых вопросов, связанных с опекунством, у нас не было с ним никаких переговоров со дня ее смерти.

Нечто вроде землетрясения, которого никто, кроме тебя, не заметил. Меня потряс, в буквальном смысле потряс шок, будто я воочию увидела, как разверзается под ногами земля и я теряю равновесие от накатившей на меня волны отвращения. Далее будто закачало, так что хотелось схватиться за что-нибудь, дабы не упасть. Я восстановила в памяти слова адвоката: «Мой клиент, конечно, глубоко страдает от своей потери. Полагаю, правильнее будет сказать, что они чувствуют себя в какой-то мере ответственными за случившееся… Но есть еще нечто, что ей необходимо знать…»

Ей необходимо… Ей! Мистер Гревилл— или кто бы он там ни был— точно знал, какую именно подсказку мне подбросить. Его оговорка, наверняка намеренная, направила меня по ложному следу. Я была не просто обманута, кто-то и зачем-то использовал меня. Но если не мисс Патрик, то кто же, в таком случае нанял меня? Какому черту это понадобилось? А главное, зачем?

— Мисс Вульф, вы, кажется, в некотором затруднении? Не могу ли я вам чем-то помочь?

О да, пожалуйста! Сознайтесь только, что это вы наняли меня, прочтите мой отчет и отпустите меня на все четыре стороны, чтобы я завтра же могла вернуться к работе детектива в универмаге. Какое-то безумие… Встав, я почувствовала, что колени мои подгибаются.

— Я… Мне нужно позвонить… Если вы не возражаете.

Она провела меня в кабинет. Я стояла, уставясь в стену, на которой было развешано не меньше дюжины дипломов полувековой давности, ожидая ответа лондонской телефонной справочной. Нет нужды говорить, что когда я дозвонилась, девица на том конце провода никак не могла найти в надлежащем списке адвокатскую контору «Стэнхоуп и Питерс», во всяком случае, в файлах ее лондонского компьютера такой конторы не значилось. До обидного банальная и смешная история. Мне позвонил некто, сослался на мифическую фирму, и этого для меня оказалось достаточным, чтобы выйти из дому и встретиться с ним в кафе. Я никогда не видела его офиса, никогда не говорила с его секретарем. В обмен на пару сотен фунтов я пообещала ему, при соблюдении полной секретности, продолжить расследование дела до той стадии, которую сочту окончательной. На руках у меня был всего лишь один телефонный номер, который он мне оставил. Уж и не знаю, что на свете старее этого трюка, а я вот на него купилась. Я почти физически слышала, как Фрэнк хохочет, глядя на меня.

Возвращаясь в гостиную, я остановилась в дверях. Как видно, я отсутствовала дольше, чем мне казалось. Старуха сидела, склонившись над папкой, раскрытой у нее на коленях, и последняя страница все еще подрагивала в ее руке. Лицо ее было каменным. Но ужас, обуявший душу моей несчастной бывшей клиентки, наполнял, казалось, всю комнату.

— Мисс Патрик?

Она даже не посмотрела на меня. Нужно бы хоть чем-то смягчить ее скорбь, но чем? Я подошла к ней, ибо, несмотря на ее упрямство, чувствовала, что ей хотелось узнать всю правду. К тому же в этой истории было нечто, способное хоть немного ее утешить. Например, то, что к обману Кэролайн принудило тайное соглашение с французскими богатеями, а вовсе не желание досадить своей приемной матери. И что в конце концов виной всему жажда свободы и денег, только вот ее любимая маленькая танцовщица слишком уж глубоко нырнула за тем и другим. Но все это, похоже, послужит для старой леди слабым утешением. Когда Кэролайн стало по-настоящему плохо, она ни у кого не попросила помощи, а ведь ей стоило лишь поднять телефонную трубку и позвонить женщине, которая посвятила ей чуть не двадцать лет жизни. Но, увы, приемная дочь так давно лгала мисс Патрик, что когда ей действительно стало худо, правды старушке сказать она не решилась. Я вспомнила о лаконичных открытках, заполненных лишь сообщениями о спектаклях и погоде, и вдруг, именно сейчас, они показались мне очень трогательными. В них, вопреки всему, содержалась нежная забота о душевном спокойствии старой женщины, хотя та и была особой довольно резкой и неприятной. Эта мысль впервые поразила меня. И сейчас, в растерянности и недоумении стоя перед мисс Патрик, я вдруг предположила, что она предчувствовала печальный конец этой прекрасной сказочки. Похоже, она и действительно задолго до нашей встречи звонила в студию «Херувим» и разговаривала с розовой владелицей этой второразрядной танцевальной школы. И Фрэнку она звонила задолго до нашей с ней встречи. Господи, скольких трудностей я избежала бы, если бы она с самого начала сказала мне всю правду! Впрочем, нет, едва ли это особо помогло бы мне. К тому времени история имела слишком много узелков, чтобы ее так легко было распутать. Кроме того, старуха ни в чем не была уверена. Да и сейчас не особенно хочет знать все до конца. Нет, как видно, я ошибалась. Мой отчет нимало не помог ей сбросить с души тяжкое бремя скорби. Казалось даже, что она со своей болью и не желала расстаться. Сидеть и сидеть до конца своих дней на берегу залива скорби и вины…

— Простите, мисс Патрик, но мне нужно задать вам несколько вопросов.

По ее виду было непонятно, слышит ли она меня.

— Скажите, кроме вас и Фрэнка Комфорта, кто-нибудь еще знал о том, что вы меня наняли?

Мисс Патрик отрицательно покачала головой.

— А как насчет матери Кэролайн?

— Вы, кажется, забыли, — тихо проговорила она, — что она моя дочь. Во всем, кроме имени.

Еще одна суррогатная мать, вот чем объяснялись все эти прискорбные обстоятельства. Женщины, не способные иметь того, чего им хочется больше всего в жизни, используют других, стараясь с их помощью добыть желаемое. Ну хорошо, значит, они вышли на меня не через мисс Патрик. Да и не это сейчас важно. Если полиция почти сразу же умудрилась выследить меня, значит, кто-то еще мог сделать то же самое. Кто? Что бы там ни было, но мне надо выяснить это как можно скорее. Старая леди, сидящая сейчас передо мной в тупом оцепенении, вряд ли еще раз примет меня. Но я не могла забыть о паре балетных туфелек, завернутых в тонкую бумагу и уложенных в коробку вместе со счетами. Причина и следствие.

— Прошу вас, мисс Патрик, не вставайте. Я сама выйду.

Викторианский папаша старушки глянул на меня с пианино с явным неодобрением. Родители и дети. Становится не по себе, когда думаешь о той боли, которую они причиняют друг другу.

Добираясь до станции, я основательно вымокла, здорово заляпалась грязью, зато мозг мой будто очнулся. Телефонный номер Гамильтонов все еще находился в моей записной книжке. И сейчас, как и в прошлый раз, ответил отец семейства. И сейчас, как и в прошлый раз, наш с ним разговор не стоил затраченных денег. На этот раз я назвала свое настоящее имя, но это, очевидно, не произвело на него никакого впечатления. После смерти дочери он ни с кем не контактировал, а супруги его нет в наличии, так что поговорить с ней нельзя. Что?.. Да нет, просто она сейчас живет у своей сестры, выздоравливая. Три недели назад ей сделали сложную операцию, ну, по женской части… Конечно, не мешало бы ей посоветоваться с адвокатом, но она из тех женщин, которые полагают, что надежнее держаться за мужниной спиной… Он еще что-то плел, но мне уже было ясно, что этот папаша даже не понимает, о чем я толкую. Положив трубку, я отправилась восвояси.

Добравшись до Кингс-Кросс, я воспользовалась тем, что имела — телефонным номером Гревилла. Трубку взял он сам, сказал, что ему очень приятно меня слышать, а уж когда я сообщила, что работа моя завершена, то просто замурлыкал.

— Великолепно. Так быстро сработано. Я прямо сейчас подошлю своего человечка на велосипеде. Вы звоните из дома?

— Нет, я возле метро, на станции Кинге-Кросс. И никакому вашему велосипедисту материал не отдам. Я хочу встретиться с самим клиентом.

— Ох, боюсь, что это даже не обсуждается. Как вы помните…

— Я помню. Но решение свое изменила. Если заказчики хотят ознакомиться с моим отчетом, то должны прийти и взять его у меня сами.

— Мисс Вульф, вы, кажется, чего-то недопоняли. Я должен напомнить вам, о чем мы условились при встрече. Вы ведь получаете достаточно большой гонорар.

— Не такой уж большой. И если я не услышу ответа в течение двух дней, то просто возвращу вам чек на сумму аванса.

Пауза на том конце провода явно подзатяну-лась, я будто слышала, как он шевелит своими заскорузлыми извилинами.

— Я… э-э… Я вот так сразу не смогу… э-э… вам ответить. Но должен признаться, что воспринимаю это как весьма непорядочное с вашей стороны поведение. Однако… Вы будете дома?

— Буду. А не я, так автоответчик. Он там всегда сидит.

После этого разговора я почувствовала себя гораздо лучше, хотя и понимала, что это, по сути, пиррова победа.