- Мне это не по вкусу, - поморщился Портос.
      - Да, это не очень весело, - согласился ДаАртаньян.
      - Уверяю вас, что кладбище навевает святые мысли, - возразил Планше.
      - О, не спорю!
      - Ведь всем нам придется помереть, - продолжал Планше, - и где-то я прочел изречение, которое мне запомнилось: "Мысль о смерти - благотворная мысль".
      - Да, это так, - вздохнул Портос.
      - Однако, - заметил ДаАртаньян, - мысль о зелени, цветах, реках, голубом небе и широких долинах тоже благотворная мысль...
      - Если бы у меня все это было, я ни от чего бы не отказался, - сказал Планше, - но так как в моем распоряжении только это маленькое кладбище, тоже цветущее, мшистое, тенистое и тихое, то я им довольствуюсь и размышляю, например, о горожанах, живущих на Ломбардской улице, которые слышат ежедневно только грохот двух тысяч телег да шлепанье по грязи пятидесяти тысяч прохожих.
      - Не буду вам возражать, - кивнул Портос.
      - Именно поэтому, - скромно улыбнулся Планше, - я и отдыхаю немного при виде мертвых.
      - Экий молодчина этот Планше, - воскликнул д'Артаньян, - он положительно рожден поэтом и лавочником!
      - Сударь, - сказал Планше, - я из тех людей, которые созданы, чтобы радоваться всему, что они встречают на своем земном пути.
      ДаАртаньян уселся на подоконник и стал размышлять по поводу философии Планше.
      - Да, никак, нам сейчас покажут комедию! - закричал Портос. - Я как будто бы слышу пение.
      - Да, да, поют, - подтвердил ДаАртаньян.
      - Это похороны по последнему разряду, - пренебрежительно взглянул Планше. - На кладбище только священник, причетник и один певчий. Бы видите, господа, что покойник или покойница были не принцы.
      - И никто не провожает покойника.
      - Нет, вон идет кто-то, - показал Портос.
      - Верно, какой-то человек в плаще, - подтвердил ДаАртаньян.
      - Не стоит смотреть, - сказал Планше.
      - А мне интересно, - с живостью перебил его д'Артаньян, облокачиваясь на подоконник.
      - Ага, вы входите во вкус, - весело проговорил Планше. - Вот и со мной так было: в первые дни мне было грустно креститься с утра до вечера, а заунывное пение вонзалось мне в мозг, как гвоздь. Теперь это пение баюкает меня, и я нигде не видел таких красивых птичек, как на кладбище.
      - Ну, а мне не весело, - заявил Портос, - я лучше спущусь.
      Планше одним прыжком оказался подле Портоса и, предложив ему руку, пригласил в сад.
      - Как, вы остаетесь здесь? - обратился Портос к даАртаньяну.
      - Да, мой друг; я скоро приду к вам.
      - О, господин ДаАртаньян не останется в убытке! - заметил Планше. Уже хоронят?
      - Нет еще.
      - Ах да, могильщик ждет, чтобы гроб обвязали веревками... Глядите-ка, на другом конце кладбища показалась женщина.
      - Да, да, Планше! - живо проговорил ДаАртаньян.
      А теперь оставь меня, оставь! Я начинаю погружаться в душеспасительные размышления, не мешай мне.
      Планше ушел, а ДаАртаньян из-за полуоткрытой ставни стал с любопытством наблюдать за похоронами.
      Двое могильщиков сняли гроб с носилок и опустили ношу в яму.
      Человек в плаще, единственный зритель этой мрачной сцены, стоял в нескольких шагах, прислонившись спиной к высокому кипарису и тщательно закрыв лицо от могильщиков и духовенства. Похороны были совершены в какие-нибудь пять минут. Могилу засыпали, церковный причт двинулся в обратный путь. Могильщик сказал священнику несколько слов и тоже ушел. Человек в плаще поклонился проходящим и положил в руку могильщика монету.
      - Что за чудеса! - пробормотал ДаАртаньян. - Ведь это Арамис!
      Арамис (это был действительно он) остался один.
      Однако ненадолго, потому что едва он отвернулся, как близ него на дороге послышались шаги и шелест женского платья. Он тотчас же с церемонной вежливостью снял шляпу и проводил даму под тень каштанов и лип, посаженных у чьей-то роскошной гробницы.
      - О, да, никак, епископ ваннский назначил свиданье! - промолвил ДаАртаньян. - Он все тот же аббат Арамис, который бегал за женщинами в Нуази-ле-Сек. Да, - прибавил мушкетер, - странное, однако, свидание на кладбище.
      И он расхохотался...
      Разговор продолжался больше получаса. ДаАртаньян не мог разглядеть лица дамы, потому что она стояла к нему спиной. Но по неподвижности собеседников, по размеренности их жестов, по их сдержанности он понял, что они говорили не о любви. По окончании разговора дама низко поклонилась Арамису.
      - Э, да у них кончается, как настоящее любовное свидание... сначала кавалер преклоняет колено; потом смиряется дама и о чем-то молит его... Кто же эта дама? Я пожертвовал бы ногтем, чтобы увидеть ее.
      Но увидеть ее было невозможно. Арамис пошел вперед; женщина опустила вуаль и пошла вслед за ним. ДаАртаньян не мог больше выдержать: он подбежал к окну, выходившему на Лионскую улицу. Арамис вошел в гостиницу.
      Дама направилась в противоположную сторону, должно быть, к карете, запряженной парой, которая виднелась у опушки леса. Она шла медленно, опустив голову, в глубокой задумчивости.
      - Мне во что бы то ни стало нужно узнать, кто эта женщина, - сказал мушкетер.
      И без дальнейших колебаний он направился вслед за ней. По дороге он обдумывал, каким способом заставить ее поднять вуаль.
      - Она не молода, - рассуждал даАртаньян. - Это великосветская дама. Знакомая, ей-богу, знакомая походка.
      Звон его шпор и шаги гулко раздавались на пустынной улице. Вдруг ему улыбнулась удача, на которую он не рассчитывал. Шум шагов встревожил даму. Она вообразила, что за ней кто-то гонится или следит, - это, впрочем, было верно, - и оглянулась. ДаАртаньян подскочил, словно ему в икры попал заряд дроби, и, круто повернувшись, прошептал:
      - Госпожа де Шеврез.
      ДаАртаньян во что бы то ни стало решился разузнать все. Он попросил папашу Селестена осведомиться у могильщика, кого хоронили сегодня утром.
      - Бедного францисканского монаха, - последовал ответ, - у которого не было даже собаки, любившей его на земле и проводившей до последнего жилища.
      "Если бы это было так, - подумал даАртаньян, - Арамис не присутствовал бы на его похоронах. Его преосвященство епископ ваннский не отличается собачьей преданностью; а насчет собачьего чутья - другое дело".
      XIV
      КАК ПОРТОС, ТРЮШЕН И ПЛАНШЕ РАССТАЛИСЬ ДРУЗЬЯМИ БЛАГОДАРЯ Д'АРТАНЬЯНУ
      В доме Планше хорошо покушали. Портос сломал одну лестницу и два вишневых дерева, опустошил малиновые кусты, но никак не мог добраться до земляники, так как, по его словам, ему мешал пояс.
      Трюшен, уже освоившаяся с великаном, сказала ему:
      - Не пояс, а животик мешает вам нагибаться.
      Восхищенный Портос поцеловал Трюшен, которая нарвала целую пригоршню земляники и клала ему ягоды в рот. Прибывший в это время даАртаньян пожурил Портоса за лень и втихомолку пожалел Планше.
      Портос отлично позавтракал. После еды он молвил, поглядывая на Трюшен:
      - Мне здесь нравится.
      Трюшен улыбнулась. Планше последовал ее примеру, но его улыбка вышла немного натянутой.
      Тогда даАртаньян обратился к Портосу:
      - Роскошь, которою окружил вас Планше, не должна мешать вам, друг мой, помнить об истинной цели нашего путешествия в Фонтенбло.
      - О моем представлении королю?
      - Именно. Я сейчас пойду сделать необходимые приготовления. А вы, пожалуйста, останьтесь здесь.
      - Хорошо, - согласился Портос.
      Планше испуганно взглянул на даАртаньяна.
      - Вы уходите ненадолго? - спросил он.
      - Нет, мой друг, и сегодня же вечером, я избавлю тебя от обоих обременительных гостей.
      - Как можно говорить так, господин даАртаньян!
      - Видишь ли, у тебя чудесное сердце, но очень маленький дом. Бывает, что у человека всего две десятины, а он может поместить короля и окружить его комфортом. Но ты не рожден вельможей, Планше.
      - И господин Портос тоже, - пробормотал Планше.
      - Он стал им, дорогой мой; вот уже двадцать лет он получает по сто тысяч ливров в год и пятьдесят лет является обладателем двух кулаков и спины, не имеющих равных во всей прекрасной Франции. Портос большой барин по сравнению с тобой, друг мой, и... я не продолжаю; ты достаточно умен.
      - Нет, сударь, пожалуйста, продолжайте.
      - Загляни в твой опустошенный сад, в твою пустую кладовую, в очищенный погреб, посмотри на сломанную кровать и на... мадам Трюшен.
      - Ах, боже мой! - воскликнул Планше.
      - Портос, видишь ли, владеет тридцатью деревнями, в которых живет три сотни веселых вассалов, и к тому же Портос красавец.
      - Ах, боже мой! - повторил Планше.
      - Мадам Трюшен превосходная женщина, - продолжал даАртаньян - береги ее, понимаешь?
      И он похлопал лавочника по плечу.
      В эту минуту Планше заметил, что Трюшен и Портос скрылись в беседке. Трюшен с чисто фламандским изяществом делала для Портоса серьги из вишен, а Портос таял от любви, как Самсон перед Далилои. Планше схватил даАртаньяна за руку и потащил его к беседке.
      Нужно отдать справедливость Портосу, что он нисколько не смутился... по-видимому, он считал, что не делает ничего дурного. Трюшен тоже не смутилась, и это не понравилось Планше. Но он видывал в своей лавке много важных людей и научился спокойно выносить неприятности.
      Он взял Портоса под руку и предложил ему посмотреть лошадей. Портос заявил, что он устал. Тогда Планше предложил барону дю Баллону отведать абрикотин собственного приготовления, который, по его уверению, был чудом искусства. Барон согласился.
      Так весь день Планше принужден был угождать своему врагу. Он принес свой буфет в жертву своему самолюбию.
      ДаАртаньян вернулся через два часа.
      - Все приготовлено, - сказал он. - Я видел его величество перед отъездом на охоту; сегодня вечером король нас ждет.
      - Король меня ждет? - вскричал Портос, выпрямляясь.
      Сердце человеческое неустойчиво, как волна, и нужно признаться, что с этой минуты Портос перестал смотреть на мадам Трюшен с той нежностью, которая размягчила сердце фламандки.
      Планше изо всех сил стал раздувать пламя его честолюбия Он рассказал, или, вернее, оживил в памяти барона все блестящие дела последнего царствования: битвы, осады, торжественные церемонии. Он напомнил о роскоши англичан, об удачах трех храбрых приятелей и о том, как даАртаньян, вначале самый скромный из них, в конце концов сделался их вожаком.
      Он пробудил в Портосе энтузиазм, воскресив перед ним ушедшую молодость он расхвалил душевное благо родство этого большого барина и его священное уважение к правам дружбы; Планше был красноречив, Планше был искусен Он очаровал Портоса, поверг в трепет Трюшен и заставил даАртаньяна погрузиться в воспоминания.
      В шесть часов мушкетер приказал готовить лошадей и велел Портосу одеваться. Он поблагодарил Планше за гостеприимство и бросил несколько слов насчет того, что для него можно будет подыскать какую-нибудь должность при дворе, что немедленно возвысило бы Планше в глазах Трюшен, ибо бедный лавочник, несмотря на всю свою доброту, щедрость и преданность, очень проиграл в сравнении с двумя знатными гостями.
      Женщины всегда таковы: им страстно хочется того, чего у них нет, а добившись желаемого, они испытывают чувство разочарования.
      Оказав такую услугу своему другу Планше, даАртаньян тихонько шепнул Портосу:
      - У вас, друг мой, очень красивое кольцо.
      - Триста пистолей, - вздохнул Портос.
      - Госпожа Трюшен будет лучше помнить вас, если вы оставите ей это кольцо.
      Портос заколебался.
      - Вы находите, что оно недостаточно красиво? - спросил мушкетер. - Я вас понимаю: такой важный барин, как вы, не может останавливаться в доме бывшего слуги, не заплатив ему щедро за гостеприимство. Но, поверьте мне, у Планше такое золотое сердце, что он забудет о вашем доходе в сто тысяч ливров.
      - Мне хочется, - начал Портос, крайне польщенный этими словами, - подарить госпоже Трюшен небольшую ферму в Брасье; это тоже недурное колечко... двенадцать десятин.
      - Это слишком, мой добрый Портос, слишком... Приберегите это для дальнейшего.
      И, сняв с пальца Портоса брильянтовый перстень, даАртаньян подошел к Трюшен.
      - Сударыня, - начал он, - барон не знает, как упросить вас принять, из любви к нему, это колечко. Господин дю Валлон один из самых щедрых и скромных людей в мире. Он хотел подарить вам ферму в Брасье; я отсоветовал ему.
      - Ах! - воскликнула Трюшен, пожирая глазами брильянт.
      - Как вы щедры, барон! - вскричал растроганный Планше.
      - Мой добрый друг! - пробормотал Портос, очень довольный тем, что даАртаньян так хорошо выразил его мысль.
      Эти восклицания явились патетической развязкой дня, который мог закончиться не очень приятно для Планше. В числе действующих лиц был даАртаньян, а там, где даАртаньян распоряжался, все кончалось по его вкусу и желанию.
      Все облобызались. Благодаря щедрости барона Трюшен почувствовала свое настоящее место и, застенчиво краснея, подставила только лоб вельможе, с которым еще так недавно вела себя крайне фамильярно. Планше преисполнился скромности.
      В припадке щедрости барон Портос охотно высыпал бы все содержимое своих карманов в руки кухарки и Селестена, но даАртаньян остановил его.
      - Теперь моя очередь, - сказал он.
      И дал один пистоль служанке и два старику. Сам Гарпагон возрадовался бы и сделался щедрым, услышав благословения, которые они стали воссылать мушкетеру.
      ДаАртаньян попросил Планше проводить его до замка и пригласил Портоса в свою комнату. Ему удалось проскользнуть незаметным для тех, с кем ему не хотелось встречаться.
      XV
      ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ПОРТОСА
      В тот же день, в семь часов вечера, король давал в большом салоне аудиенцию голландскому посланнику. Аудиенция продолжалась четверть часа. После этого Людовик принял нескольких дам и мужчин, недавно представленных ко двору. В уголке за колонной стояли Портос и даАртаньян и, в ожидании своей очереди, тихонько разговаривали.
      - Вы знаете новость? - спросил мушкетер Портоса.
      - Нет.
      - Вот взгляните-ка!
      Портос поднялся на цыпочки и увидел г-на Фуке в парадном костюме; министр вел к королю Арамиса.
      - Арамис! - воскликнул Портос.
      - Господин Фуке представляет его королю.
      - Ах! - вырвалось у Портоса.
      - За укрепления Бель-Иля - продолжал даАртаньян.
      - А я?
      - Вы? Вы, как я уже имел честь сказать вам, вы - добряк Портос, святая простота; поэтому вас просят посторожить немного Сен-Манде.
      - Ах! - снова вырвалось у Портоса.
      - Но, к счастью, я здесь, - успокоил его даАртаньян, - и сейчас наступит моя очередь.
      В этот момент Фуке обратился к королю со следующими словами:
      - Государь, прошу милости у вашего величества.
      Господин даЭрбле не честолюбив, но он знает, что может быть полезным. Вашему величеству нужно иметь агента в Риме, человека могущественного; мы можем получить кардинальскую шапку для господина даЭрбле.
      Король ничего не говорил.
      - Я редко докучаю просьбами вашему величеству, - сказал Фуке.
      - Нужно подумать, - отвечал король, всегда выражавший так свои колебания.
      На эти слова нечего было ответить.
      Фуке и Арамис переглянулись.
      Король продолжал:
      - Господин даЭрбле может также послужить нам во Франции, например, в качестве архиепископа.
      - Государь, - возразил Фуке со свойственной ему галантностью, - ваше величество осыпает милостями господина даЭрбле; архпепископство может служить дополнением к кардинальской шапке благодаря щедротам короля: одно не исключает другого.
      Находчивость Фуке понравилась королю, он улыбнулся.
      - Сам даАртаньян не ответил бы лучше, - кивнул он.
      Не успел король произнести это имя, как перед ним вырос даАртаньян.
      - Ваше величество зовет меня? - спросил он.
      Арамис и Фуке отступили назад.
      - Позвольте, государь, - начал даАртаньян, выводя Портоса, позвольте мне представить вашему величеству господина барона дю Баллона, одного из храбрейших дворян Франции.
      Увидя Портоса, Арамис побледнел; Фуке сжал кулаки под кружевными манжетами.
      - Портос здесь! - шепнул Фуке Арамису.
      - Тес! Измена! - отвечал тот.
      - Государь, - продолжал даАртаньян, - еще шесть лет тому назад мне следовало бы представить господина дю Баллона вашему величеству. Но некоторые люди подобны звездам: они не движутся без спутников. Плеяда не может разъединиться. Вот почему, представляя вам, господина дю Валлона, я выбрал ту минуту, когда ваше величество можете видеть рядом с ним господина даЭрбле.
      Арамис едва сдерживался. Он гордо посмотрел на даАртаньяна, принимая брошенный ему вызов.
      - Вот как! Они друзья? - удивился король.
      - Самые близкие, государь, и один отвечает за другого. Спросите у епископа ваннского, кем был укреплен Бель-Иль.
      Фуке попятился еще дальше.
      - Бель-Иль, - холодно подтвердил Арамис, - был укреплен бароном.
      И он указал на Портоса, который вторично поклонился.
      Людовик смотрел и глазам не верил.
      - Да, - сказал даАртаньян, - а теперь благоволите спросить у господина барона, кто помогал ему в его работах.
      - Арамис, - откровенно заявил Портос. И указал на епископа.
      "Что все это значит, - подумал епископ, - и какая развязка будет у этой комедии?"
      - Как! - воскликнул король. - Господин кардинал... я хотел сказать епископ... называется Арамисом?
      - Военное прозвище, - объяснил даАртаньян.
      - Дружеское, - поправил Арамис.
      - Зачем скромничать? - вскричал даАртаньян. - Под одеждой священника, государь, скрывается самый блестящий офицер, самый бесстрашный дворянин, самый ученый богослов вашего королевства.
      Людовик поднял голову.
      - И инженер! - добавил он, любуясь замечательным лицом Арамиса.
      - Инженер по случаю, государь, - поклонился Арамис.
      - Мой товарищ мушкетер, государь, - горячо сказал даАртаньян, - советы которого сотни раз помогали министрам вашего отца... Словом, господин даЭрбле вместе с господином дю Баллоном, мной и известным вашему величеству графом де Ла Фер... составляли квартет, о котором было много разговоров при покойном короле и во время несовершеннолетия вашего величества.
      - И он укрепил Бель-Иль! - многозначительно повторил король.
      Арамис выступил вперед.
      - Чтобы послужить сыну, как я служил отцу, - закончил он.
      ДаАртаньян не спускал с Арамиса глаз, когда тот произносил эти слова. Он уловил в них столько истинного почтения, столько горячей преданности, столько искренности, что он, даАртаньян, вечный скептик, он, непогрешимый даАртаньян, поверил.
      "Таким тоном не лгут", - подумал он.
      Людовик был тронут.
      - В таком случае, - обратился он к Фуке с тревогой ожидавшему конца этой сцены, - кардинальская шапка вам обеспечена. Даю вам слово, господин даЭрбле, что, как только откроется вакансия, вы станете кардиналом. Поблагодарите господина Фуке.
      Слова эти были услышаны Кольбером и больно ранили его сердце. Он поспешно вышел из зала.
      - Теперь ваша очередь, господин дю Валлон, - повернулся к нему король, - просите... Я люблю награждать слуг моего отца.
      - Государь... - начал Портос.
      Продолжать он был не в состоянии.
      - Государь! - воскликнул даАртаньян. - Этот достойный дворянин подавлен величием вашей особы, несмотря на то что мужественно выносил огонь орудий тысячи неприятелей. Но я знаю, о чем он думает, и так как я больше привык смотреть на солнце, то я открою вам его мысли: ему ничего не нужно, он ничего не желает, кроме счастья созерцать ваше величество в течение четверти часа.
      - Вы сегодня ужинаете со мной, - произнес король, с милостивой улыбкой поклонившись Портосу.
      Портос побагровел от радости и гордости.
      Король отпустил его, и даАртаньян, поцеловав друга, отвел его в сторону.
      - За столом садитесь возле меня, - шепнул ему на ухо Портос.
      - Хорошо, мой друг.
      - Арамис на меня дуется, не правда ли?
      - Никогда в жизни Арамис не любил вас больше, чем сейчас. Подумайте только: я выхлопотал для него кардинальскую шапку!
      - Это правда, - заметил Портос. - Кстати: король любит, когда за его столом много едят?
      - Это ему льстит, - сказал даАртаньян. - У него королевский аппетит.
      - Я восхищен, - обрадовался Портос.
      XVI
      ОБЪЯСНЕНИЕ
      Арамис круто повернулся, подошел к Портосу, стоявшему за колонной, и пожал ему руку.
      - Убежали из моей тюрьмы?
      - Не браните его, - сказал даАртаньян, - это я, дорогой Арамис, выпустил его на свободу.
      - Друг мой! - произнес Арамис, глядя на Портоса. - Разве вы потеряли терпенье?
      ДаАртаньян пришел Портосу на выручку.
      - Вы, духовные лица, - обратился он к Арамису, - большие политики. Мы же, военные, идем прямо к цели. Вот и все. Я навестил милейшего Безмо.
      Арамис насторожился.
      - Ах, вы напомнили мне, что у меня есть для вас письмо господина Безмо! - И Портос подал епископу знакомое нам письмо.
      Арамис попросил позволения прочитать его и прочитал, не вызвав у даАртаньяна ни малейшего беспокойства, так как содержание письма ему было известно. К тому же Арамис так хорошо владел собою, что, глядя на него, даАртаньян не мог не восхищаться. Прочитав послание, Арамис положил его в карман с совершенно спокойным видом.
      - Итак, дорогой капитан, вы сказали... - начал он.
      - Я сказал, - продолжал мушкетер, - что сделал Безмо служебный визит.
      - Служебный? - переспросил Арамис.
      - Да, - отвечал даАртаньян. - И понятно, мы разговаривали о вас и о наших друзьях. Должен заметить, что Безмо принял меня холодно. Я простился с ним. Когда я шел домой, меня остановил какой-то солдат и попросил (он, наверное, узнал меня, несмотря на мой штатский костюм): "Капитан, не сделаете ли вы мне одолжение дочитать адрес на этом письме". И я прочитал: "Господину дю Баллону, в Сен-Манде, у господина Фуке". - "Вот как! - подумал я. - Портос не вернулся в Пьерфон или в Бель-Иль, как я предполагал, Портос живет в СенМанде у господина Фуке! Господина Фуке нет в СенМанде. Значит, Портос или один, или с Арамисом, навестим его". И я отправился к Портосу.
      - Отлично! - рассеянно кивнул Арамис.
      - Вы мне не рассказали этого, - укоризненно заметил Портос.
      - Времени не было, друг мой.
      - И вы увезли Портоса в Фонтенбло?
      - К Планше.
      - Планше живет в Фонтенбло? - удивился Арамис.
      - Да, возле кладбища! - необдуманно выпалил Портос.
      - Как, возле кладбища? - подозрительно спросил Арамис.
      "Отлично, - подумал мушкетер, - воспользуемся замешательством, раз оно наступило".
      - Да, возле кладбища, - подтвердил Портос. - Планше превосходный малый и варит отличное варенье, но окна его дома выходят на кладбище. Это действует угнетающе. Вот и сегодня утром...
      - Сегодня утром?.. - спросил Арамис, волнуясь все больше и больше.
      ДаАртаньян повернулся спиной и стал выстукивать на оконном стекле марш.
      - Сегодня утром, - продолжал Портос, - мы видели похороны.
      - Вот как!
      - Ужасно грустное зрелище. Я бы не стал жить в доме, откуда постоянно видишь мертвецов... А вот д'Артаньяну это, кажется, нравится.
      - ДаАртаньян тоже видел эту церемонию?
      - Не то что видел - пожирал глазами.
      Арамис вздрогнул и обернулся к мушкетеру, но тот завязал оживленный разговор с де Сент-Эньяном. Арамис продолжал расспрашивать Портоса; выжав весь сок из этого исполинского лимона, он бросил его, подошел к даАртаньяну и, хлопнув его по плечу, сказал:
      - Друг мой, мы не ужинаем у короля.
      - А я ужинаю.
      - Вы можете уделить мне десять минут?
      - Хоть двадцать. Раньше его величество не сядет за стол.
      - Где мы будем разговаривать?
      - Хотя бы здесь, на скамейке; король ушел, значит, можно присесть, и в зале никого нет.
      - Так присядем.
      Они сели. Арамис взял даАртаньяна за руку.
      - Признайтесь, дорогой друг, - начал он, - что вы внушили Портосу некоторое недоверие ко мне.
      - Охотно признаюсь, но не в том, в чем вы меня подозреваете. Я видел, что Портос смертельно скучает, и решил, представив его королю, сделать и для него и для вас то, чего вы никогда бы не сделали.
      - Что же именно?
      - Расхвалить вас в присутствии короля.
      - Благодарю вас. Вы как нельзя лучше привели в исполнение свое решение.
      - И приблизил к вам уже уплывавшую кардинальскую шапку.
      - Признаюсь, - продолжал Арамис со странной улыбкой, - вы положительно незаменимый человек по части облагодетельствования своих друзей.
      - Вы, значит, согласны, что я действовал только в интересах Портоса?
      - Я тоже хотел позаботиться о нем, но у вас руки длиннее.
      Теперь наступила очередь улыбнуться даАртаньяну.
      - Позвольте, - остановил его Арамис, - мы должны сказать друг другу всю правду. Любите ли вы меня попрежнему, дорогой даАртаньян?
      - Именно по-прежнему, - отвечал даАртаньян, не очень связывая себя этим ответом.
      - В таком случае благодарю вас, и будем говорить друг с другом совершенно откровенно, - предложил Арамис. - Вы приезжали в Бель-Иль ради короля?
      - Разумеется!
      - Значит, вы хотели отнять у нас удовольствие поднести королю укрепленный Бель-Иль?
      - Но, мой друг, чтобы отнять у вас удовольствие, мне нужно было предварительно знать о вашем намерении.
      - Вы приезжали в Бель-Иль, ничего не зная?
      - О вас - да! Скажите на милость, каким образом мог я предположить, что Арамис сделался инженером, способным строить укрепления, как Полибий или Архимед.
      - Это верно. Однако вы догадались, что я там?
      - О да.
      - И Портос тоже?
      - Дражайший, я не мог догадаться, что Арамис стал инженером. Я не мог догадаться, что им стал Портос. Один латинский писатель сказал: "Оратором делаются, поэтом родятся". Но он не говорил: "Портосом родятся, инженером делаются".
      - Вы всегда отличались очаровательным остроумием, - холодно усмехнулся Арамис. - Но пойдем дальше.
      - Пойдем.
      - Узнав нашу тайну, вы поторопились сообщить ее королю?
      - Я поторопился, милейший, увидев, что спешите вы. Когда человек, весящий двести пятьдесят восемь фунтов, как Портос, мчится на почтовых; когда прелат-подагрик (простите, вы сами сказали мне это) летит как ветер, - то у меня возникает подозрение, что двое моих друзей, не пожелавшие предупредить меня, хотят скрыть от меня что-то очень важное, и, воля ваша, я тоже мчусь... насколько позволяют мне моя худоба и отсутствие подагры.
      - Дорогой друг, а не подумали ли вы, что можете оказать мне и Портосу медвежью услугу?
      - Очень подумал; но ведь и вы с Портосом заставили меня сыграть в Бель-Иле весьма незавидную роль.
      - Простите меня, - сказал Арамис.
      - И вы меня извините, - отвечал даАртаньян.
      - Словом, - продолжал Арамис, - вы теперь знаете все.
      - Ей-богу, не все!
      - Вы знаете, что мне пришлось немедленно предупредить господина Фуке, чтобы он опередил вас у короля.
      - Тут что-то темное.
      - Да нет же! У господина Фуке много врагов. Ведь вам это известно?
      - О да!
      - И один особенно опасный?
      - Опасный?
      - Смертельный! И с целью побороть влияние этого врага Фуке пришлось доказывать королю свою глубокую преданность и готовность идти на всякие жертвы. Он сделал его величеству сюрприз, подарив ему Бель-Иль.
      А если бы вы первый приехали в Париж, сюрприз был бы испорчен... Создалось бы впечатление, что мы испугались.
      - Понимаю.
      - Вот и вся тайна, - закончил Арамис, довольный тем, что ему удалось убедить мушкетера.
      - Однако, - усмехнулся даАртаньян, - проще было бы отвести меня в сторону, когда мы были в Бель-Иле, и сказать: "Дорогой друг, мы укрепляем Бель-Иль-ан-Мер, чтобы преподнести его королю... Сделайте нам одолжение и откройте, за кого вы: за господина Кольбера или за господина Фуке?" Может быть, я ничего не ответил бы; но если бы вы спросили: "А мне вы друг?" - я бы ответил: "Да".
      Арамис опустил голову.
      - Таким образом, - продолжал даАртаньян, - я был бы обезоружен и, придя к королю, заявил бы: "Государь, господин Фуке укрепляет Бель-Иль, и укрепляет превосходно; но вот что поручил мне передать вашему величеству господин губернатор Бель-Иля". Или же: "Господин Фуке собирается посетить вас, чтобы сообщить о своих намерениях". Я не сыграл бы глупой роли, ваш сюрприз не был бы испорчен, и мы не косились бы друг на друга.
      - А теперь, - сказал Арамис, - вы действовали как друг Кольбера. Значит, вы его друг?
      - Ей-богу, нет! - воскликнул капитан. - Господин Кольбер педант, и я ненавижу его, как ненавидел Мазарини, но мне он не страшен.
      - А я люблю господина Фуке, - заявил Арамис, - и предан ему. Вы знаете мое положение... Я был беден... Господин Фуке дал мне доход, выхлопотал епископство; господин Фуке оказал мне много услуг и был очень любезен со мной; я достаточно хорошо знаю свет, чтобы оценить доброе отношение к себе. Итак, господин Фуке завоевал мое сердце, и я отдал себя в его распоряжение.
      - Превосходно. У вас прекрасный господин.
      Арамис поджал губы.
      - Я думаю, что лучшего не найти.
      Последовало молчание. ДаАртаньян не нарушал его.
      - Вы, наверное, знаете от Портоса, как он попал в эту историю?
      - Нет, - ответил ДаАртаньян - Я, правда, любопытен, но никогда не расспрашиваю друга, если он хочет скрыть от меня какую-нибудь тайну.
      - Я сейчас расскажу вам это.
      - Не стоит, если ваше признание свяжет меня.
      - Не бойтесь. Я всегда очень любил Портоса за его простодушие и доброту; Портос человек прямой. С тех пор, как я стал епископом, я ищу простодушных людей, которые внушают мне любовь к правде и ненависть к интригам.
      ДаАртаньян погладил усы.