- Я не состою ни в каком тайном обществе, отец, и если и знаю что-нибудь о будущем, то прочел это в книгах о прошлой жизни. Я не знаю, готовится ли какой-нибудь тайный заговор, однако мне известно, что мощный заговор зреет у всех на виду, средь бела дня: это заговор добра против зла, и двое сражающихся приготовились к бою, мир замер в ожидании... Живите, отец!
      Живите!
      - Да, Доминик! - вскричал г-н Сарранти, протягивая сыну руку. - Вы правы. Теперь я хочу жить, но разве это возможно?
      Ведь я осужден!
      - Отец! Это мое дело!
      - Только не проси для меня снисхождения, Доминик!
      Я ничего не хочу принимать от тех, кто двадцать лет воевал с Францией.
      - Нет, отец! Положитесь на меня, и я спасу честь семьи. От вас требуется одно - подайте кассационную жалобу: невиновный не должен просить снисхождения.
      - Что вы задумали, Доминик?
      - Отец! Я никому не могу открыться.
      - Это тайна?
      - Да, ненарушимая и сокровенная.
      - Даже отцу нельзя ее открыть?
      - Даже отцу! - подтвердил Доминик.
      - Не будем больше об этом говорить, сын... Когда я снова увижу вас?
      - Через пятьдесят дней, отец... может быть, и раньше, но не позднее.
      - Я не увижу вас полтора месяца? - ужаснулся г-н Сарранти.
      Он начинал бояться смерти.
      - Я отправляюсь пешком в далекое странствие... Прощайте! Я отправляюсь нынче вечером, через час, и не остановлюсь вплоть до самого возвращения... Благословите меня, отец!
      На лице г-на Сарранти появилось выражение необычайного величия.
      - Помогай тебе Бог в твоем тяжком странствии, благородная душа! сказал он, простерев руки над головой сына. - Пусть Он хранит тебя от ловушек и предательств, пусть поможет отворить двери моей темницы независимо от того, выйду ли я к жизни или смерти!
      Взяв в руки голову коленопреклоненного монаха, он с горделивой нежностью заглянул ему в лицо, поцеловал в лоб и указал на дверь, опасаясь, по-видимому, расплакаться от переполнявших его чувств.
      Монах тоже почувствовал, что силы ему изменяют; он отвернулся, пряча от отца слезы, выступившие ему на глаза, и поспешно вышел.
      XXVIII
      Паспорт
      Когда аббат Доминик выходил из Консьержери, пробило четыре часа.
      У выхода монаха ждал Сальватор.
      Молодой человек заметил, что аббат взволнован, и догадался, что творится в его душе; он понял: говорить о его отце значило бы бередить рану. Поэтому он ограничился вопросом:
      - Что вы намерены предпринять?
      - Отправляюсь в Рим.
      - Когда?
      - Как можно раньше.
      - Вам нужен паспорт?
      - Вероятно, паспортом мне могла бы послужить моя сутана, однако во избежание задержек в пути я бы предпочел иметь необходимые бумаги.
      - Идемте за паспортом. Мы в двух шагах от Префектуры.
      С моей помощью, надеюсь, вам не придется ждать.
      Спустя пять минут они уже входили во двор Префектуры.
      В ту минуту, как они переступали порог службы паспортов,, в темном коридоре на них налетел какой-то человек.
      Сальватор узнал г-на Жакаля.
      - Примите мои извинения, господин Сальватор, - проговорил полицейский, в свою очередь узнавая молодого человека. - На этот раз я вас не спрашиваю, какими судьбами вы здесь очутились.
      - Отчего же, господин Жакаль.
      - А я и так это знаю.
      - Вам известно, что меня сюда привело?
      - А разве в мои обязанности не входит все знать?
      - Итак, я пришел сюда, господин Жакаль...
      - За паспортом, дорогой господин Сальватор.
      - Для себя? - засмеялся Сальватор.
      - Нет... Для этого господина, - ответил г-н Жакаль, указав пальцем на монаха.
      - Мы стоим на пороге службы паспортов. Брат Доминик пришел со мной Вы знаете, что мои занятия не позволяют мне уехать из Парижа. Стало быть, нетрудно догадаться, дорогой господин Жакаль, что я явился за паспортом для господина.
      - Но я не только догадался, но и предвидел ваше желание.
      - Ага! Предвидели...
      - Да, насколько это позволительно при моей скромной прозорливости.
      - Не понимаю.
      - Сделайте одолжение и следуйте вместе с господином аббатом за мной, дорогой господин Сальватор! Возможно, тогда вы все поймете.
      - Куда мы должны идти?
      - В комнату, где выдают паспорта. Вы убедитесь, что бумаги господина аббата уже готовы!
      - Готовы? - усомнился Сальватор.
      - Ах ты Господи! Ну разумеется! - отозвался г-н Жакаль с добродушным видом, который он умел так хорошо на себя напускать.
      - С описанием примет?
      - Ну да! Не хватает лишь подписи господина аббата.
      Они подошли к кабинету в глубине коридора напротив двери.
      - Паспорт господина Сарранти! - приказал г-н Жакаль начальнику службы, сидевшему за решетчатой конторкой.
      - Пожалуйте, сударь, - отвечал тот, подавая паспорт г-ну Жакалю, а тот передал его монаху.
      - Все в порядке, не так ли? - продолжал г-н Жакаль, пока Доминик с удивлением разглядывал официальную бумагу.
      - Да, сударь, - промолвил Сальватор. - Нам остается лишь получить визу у его преосвященства нунция.
      - Это сделать просто, - заметил г-н Жакаль, запуская пальцы в табакерку и с вожделением втягивая понюшку табаку.
      - Вы оказываете нам настоящую услугу, дорогой господин Жакаль, признался Сальватор. - Не знаю, право, как выразить вам свою благодарность.
      - Не будем больше об Этом говорить: друзья наших друзей - это наши друзья.
      При этих словах г-н Жакаль повел плечами с таким добродушным видом, что Сальватор едва не поверил в его искренность.
      В иные минуты он был готов принять г-на Жакаля за филантропа, занимающегося полицейским сыском из человеколюбия.
      Но именно в это мгновение г-н Жакаль бросил исподлобья взгляд, свидетельствовавший о его родстве с животным, название которого отдаленно напоминало имя полицейского.
      Сальватор знаком попросил Доминика подождать и произнес:
      - На два слова, дорогой господин Жакаль.
      - Хоть на четыре, господин Сальватор... на шесть, на весь словарный запас. Мне приятно беседовать с вами, и когда мне выпадает это счастье, я хотел бы, чтобы наша беседа длилась вечно.
      - Вы очень добры, - поблагодарил Сальватор.
      Несмотря на тщательно скрываемое отвращение к такому панибратству, он взял полицейского за руку.
      - Итак, дорогой господин Жакаль, ответьте мне на два вопроса...
      - С превеликим удовольствием, дорогой господин Сальватор.
      - Зачем вы приказали сделать этот паспорт?
      - Это первый ваш вопрос?
      - Да.
      - Я хотел доставить вам удовольствие.
      - Благодарю... Теперь скажите, как вы узнали, что мне доставит удовольствие паспорт, выданный на имя Доминика Сарранти?
      - Потому что господин Доминик Сарранти - ваш друг, насколько я мог об этом судить в тот день, когда вы его встретили у постели господина Коломбана.
      - Отлично! А как вы догадались, что он соберется в путешествие?
      - Я не догадался. Он сам сказал об этом его величеству, прося пятидесятидневной отсрочки.
      - Но он не говорил его величеству, куда отправляется.
      - Эка хитрость, дорогой господин Сальватор! Господин Доминик Сарранти просит у короля отсрочки на полтора месяца, чтобы совершить путешествие за триста пятьдесят лье. А сколько от Парижа до Рима? Триста километров по Сьеннской дороге, четыреста - через Перузу. В среднем, стало быть, выходит триста пятьдесят лье. К чьей помощи может прибегнуть господин Сарранти в сложившихся обстоятельствах? К папе, раз он монах:
      папа - король монахов. Ваш друг отправляется в Рим, чтобы попытаться заинтересовать короля монахов судьбой своего отца, и папа, возможно, обратится с просьбой о помиловании к французскому королю. Вот и все, дорогой господин Сальватор. Я мог бы заставить вас поверить в то, что я волшебник, но предпочитаю правду. Теперь вы видите, что первый встречный способен, переходя от дедукции к дедукции, прийти к такому же выводу, что и я. Господину Доминику осталось поблагодарить меня от вашего и своего имени и отправляться в Рим.
      - Именно это он сейчас и сделает, - пообещал Сальватор.
      Он позвал монаха.
      - Дорогой Доминик! Господин Жакаль готов принять вашу благодарность.
      Монах приблизился, поблагодарил г-на Жакаля, а тот выслушал его с тем же благодушным видом, который напускал на себя во все время этой сцены.
      Два друга вышли из Префектуры.
      Некоторое время они шагали молча.
      Наконец аббат Доминик остановился и положил руку на плечо задумавшемуся Сальватору.
      - Я беспокоюсь, друг мой, - признался он.
      - Я тоже, - отозвался Сальватор.
      - Предупредительность этого полицейского кажется мне подозрительной.
      - И мне... Однако давайте пойдем дальше: за нами, очевидно, следят.
      - Зачем им мне помогать, как вы полагаете? - спросил аббат, вняв замечанию Сальватора.
      - Не знаю, но мне кажется, что какой-то интерес они в этом имеют, тут вы правы.
      - А вы верите, что ему хотелось доставить вам удовольствие?
      - Ну, по большому счету сие возможно: человек этот весьма странный; иногда на него находит ничем не объяснимая блажь, чего вроде бы не должно случаться с людьми его профессии. Однажды ночью я возвращался через сомнительные городские кварталы и вдруг услышал - на одной из безымянных улиц или, вернее, с ужасным названием, - на улице Бойни, рядом с улицей Вьей-Лантерн, приглушенные крики. Я всегда при оружии - вы, должно быть, понимаете почему, Доминик.
      Я бросился в ту сторону, откуда доносились крики. С высоты скользкой лестницы, ведущей с улицы Бойни на улицу ВьейЛантерн, я увидел человека, отбивавшегося от трех нападавших, которые пытались через открытый люк сточного желоба спустить его в Сену. Я не стал сходить по лестнице, скользнул под балюстраду и спрыгнул на улицу. Я был в двух шагах от боровшихся, один из них отделился от группы и пошел на меня с занесенной палкой. В то же мгновение он покатился в сточную канаву, пронзенный пулей. При звуке выстрела двое других нападавших, видя такое дело, убежали, а я остался вдвоем с тем, кому на помощь послало меня Провидение столь чудесным образом. Это и был господин Жакаль. Я тогда знал его только понаслышке - как знают его все. Он представился и рассказал, как оказался в этом квартале: он собирался нагрянуть с обыском в вызывавшие подозрение меблирашки на улице Вьей-Лантерн в нескольких шагах от лестницы; прибыв за четверть часа до своих агентов, он спрятался за решеткой сточной канавы, как вдруг решетка распахнулась и на него набросились трое неизвестных. Это были в некотором роде посланцы от всех воров и убийц Парижа, поклявшихся разделаться с господином Жакалем: его слежка была для них настоящим бедствием. И они сдержали бы слово и покончили с ним, как вдруг, к несчастью для них и в особенности для того, кто испускал теперь предсмертные хрипы у моих ног, я пришел господину Жакалю на помощь... С этого дня господин Жакаль оказывает мне и моим друзьям небольшие услуги, насколько позволяют его обязанности начальника криминальной полиции.
      - Тогда действительно вполне возможно, что он хотел просто доставить вам удовольствие, - признал аббат Доминик.
      - Возможно, однако давайте войдем в дом. Взгляните вон на того пьяного: он следует за нами от Иерусалимской улицы.
      Как только мы окажемся по другую сторону двери, он мгновенно протрезвеет.
      Сальватор вынул из кармана ключ, отпер замок, пропустил Доминика вперед и закрыл за собой дверь.
      Роланд почуял хозяина. Молодые люди увидели пса на втором этаже, а Фрагола поджидала Сальватора за дверью
      Ужин был готов. Оказывается, время уже близилось к шести.
      Молодые люди были серьезны, но хранили невозмутимость Ничего по-настоящему страшного и не произошло
      Фрагола бросила на Сальватора вопросительный взгляд.
      - Все хорошо, - улыбнувшись одними глазами, успокоил он ее.
      - Господин аббат окажет нам честь, разделив с нами ужин? - спросила Фрагола.
      - Да.
      - Дайте-ка мне свой паспорт, брат мой, - попросил Сальватор.
      Монах достал из-за пазухи сложенный лист.
      Сальватор его развернул, тщательно осмотрел, повертел так и сяк в руках, но ничего подозрительного не заметил.
      Наконец он приложил его к стеклу.
      На свету проступили невидимые до тех пор буквы.
      - Видите? - спросил Сальватор.
      - Что? - не понял аббат.
      - Эту букву.
      И он ткнул в бумагу пальцем.
      - Буква "С"?
      - Да, "С", понимаете?
      - Нет.
      - "С" - первая буква в слова "слежка".
      - Ну и что?
      - Это означает: "Именем французского короля я, господин Жакаль, доверенное лицо господина префекта полиции, приказываю всем французским агентам в интересах его величества, а также всем агентам иноземным в интересах своих правительств преследовать, не спускать глаз, останавливать во время пути и даже в случае необходимости задержать владельца настоящего паспорта". Словом, вы, друг мой, сами того не зная, находитесь под наблюдением полиции.
      - Да мне-то что за дело?
      - О, отнесемся к этому серьезно, брат мой! - предостерег Сальватор. Судя по тому, как проходил процесс над вашим отцом, кое-кому не терпится от него избавиться, и я не хочу подчеркивать роль Фраголы, - с едва уловимой улыбкой заметил Сальватор, - но понадобились ее светские связи, чтобы добиться для вас аудиенции, в результате чего король предоставил вам двухмесячную отсрочку.
      - Вы полагаете, король нарушит данное слово?
      - Нет, но у вас в распоряжении всего два месяца.
      - Этого времени более чем достаточно, чтобы побывать в Риме и вернуться назад.
      - Если только вам не будут чинить препятствий и не арестуют вас в пути, если по прибытии вам не помешают в результате тысячи тайных интриг увидеться с тем, к кому вы отправляетесь.
      - Я полагал, что любому монаху, совершившему странствие в четыреста лье и прибывшему в Рим босиком с посохом в руках, достаточно подойти к воротам Ватикана, и ему будет открыт доступ к тому, кто сам был когда-то простым монахом.
      - Брат мой! Вы пока верите тому, в чем постепенно вам придется разочароваться... Человек, вступающий в жизнь, похож на дерево, с которого ветер сначала сдувает цветы, потом срывает листья, ломает ветки до тех пор, пока буря, пришедшая на смену ветру, не свалит однажды дерево... Брат мой! Они заинтересованы в смерти господина Сарранти и употребят все возможные средства, чтобы стало бесполезным обещание, которое вы выманили у короля.
      - Выманил?! - изумился Доминик.
      - С их точки зрения - выманили... А как еще они, по-вашему, объясняют тот факт, что ее светлость герцогиня Беррийская, любимица короля, муж которой погиб от руки фанатика, проявляет интерес к сыну другого революционера, тоже революционеру и тоже фанатику?
      - Вы правы, - бледнея, прошептал Доминик. - Что же делать?
      - Вот об этом мы и позаботимся.
      - Каким образом?
      - Паспорт этот мы сожжем: кроме вреда, он ничего нам не даст.
      Сальватор разорвал бумагу и бросил обрывки в огонь.
      Доминик почувствовал беспокойство.
      - Что же теперь со мной будет? - молвил он.
      - Прежде всего, брат мой, поверьте, что лучше путешествовать без паспорта, чем с таким, как у вас; однако без документов вы не останетесь.
      - Кто же мне их даст?
      - Я, - ответил Сальватор.
      Открыв небольшой секретер, он отпер секретный ящичек и среди многочисленных бумаг нашел подписанный паспорт, в котором не хватало только имени владельца и описания примет.
      Он заполнил пустые графы: имя - брат Доминик, описание - точь-в-точь аббат Сарранти.
      - А виза? - заволновался Доминик.
      - Выписана сардинской миссией на Турин для следования инкогнито, разумеется. Я предусмотрительно обзавелся этим паспортом, он вам пригодится.
      - А после того, как я дойду до Турина?..
      - В Турине вы скажете, что дела вынуждают вас отправиться в Рим, вам без всяких трудностей завизируют паспорт.
      Монах схватил обе руки Сальватора и крепко их пожал.
      - Брат! Друг! Как я отплачу за все, что вы для меня сделали?! воскликнул он
      - Как я вам уже юворил, брат мой, - улыбнулся Сальватор, - что бы я ни сделал, я навсегда останусь вашим должником.
      Вернулась Фрагола. Она слышала последние слова.
      - Подтверди нашему другу, что это так, дитя мое, - попросил Сальватор, подавая девушке руку.
      - Он обязан вам жизнью, отец мой. Я обязана ему своим счастьем. Франция в той мере, в какой это по силам одному человеку, будет ему, возможно, обязана своим освобождением.
      Как видите, долг огромный. Располагайте же нами!
      Монах посмотрел на очаровательную девушку и ее.возлюбленного.
      - Вы творите добро: будьте счастливы! - благословил аббат молодых людей.
      Фрагола указала на сервированный стол.
      Монах сел между Сальватором и его подругой, неторопливо прочел "Benedicite" ["Благословите" (латин )], которую те выслушали с невозмутимостью чистых душ, убежденных в том, что молитва доходит до Бога.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.