- Послушайте, Леонар, - с важным видом сказал ему г-н де Шуазель, - я везу вас не в дом под Парижем, а на самую границу.
      Леонар испустил вопль, уронил руки на колени и в ужасе уставился на герцога.
      - На... на гра... на границу? - пролепетал он.
      - Да, мой дорогой. Там, в моем полку, меня будет ждать письмо, представляющее чрезвычайную важность для королевы. Поскольку я не имею возможности передать его ей собственноручно, я нуждался в надежном человеке, который мог бы его доставить. Я попросил ее указать мне такого человека, и выбор ее пал на вас, поскольку в силу вашей преданности вы наиболее заслуживаете ее доверия.
      - Ох, сударь, - воскликнул Леонар, - конечно, я заслуживаю доверия королевы! Но как же я вернусь? На мне легкие башмаки, белые шелковые чулки, шелковые кюлоты. У меня при себе ни белья, ни денег.
      Милейший парикмахер совсем забыл, что в карманах у него бриллианты королевы на два миллиона.
      - Не беспокойтесь, дружище, - сказал ему г-н де Шуазель. - У меня в карете припасены сапоги, одежда, белье, деньги - словом, все, что вам может понадобиться, и вы ни в чем не испытаете недостатка.
      - Конечно, ваша светлость, я-то рядом с вами могу не беспокоиться, у меня все будет, но как же мой бедный брат, у которого я забрал шляпу и плащ, но как же бедная госпожа де л'Ааж, которую никто, кроме меня, не умеет толком причесать... Боже, Боже, чем все это кончится?
      - Все будет хорошо, любезный Леонар, по крайней мере я на это уповаю.
      Они неслись как ветер; г-н де Шуазель велел своему курьеру приказать, чтобы в Монмирайле, где им предстояло провести остаток ночи, для них приготовили две постели и ужин.
      Прибыв в Монмирайль, путешественники убедились, что и постели, и ужин ждут их.
      Если не считать плаща и шляпы, заимствованных у брата, да горя из-за неисполненного обещания причесать г-жу де л'Ааж, Леонар вполне утешился. Время от времени он даже отпускал радостные восклицания, из которых легко было заключить, что гордость его польщена: как-никак сама королева избрала его для выполнения какой-то, судя по всему, весьма важной миссии.
      После ужина оба путешественника легли спать. Г-н де Шуазель распорядился, чтобы карету подали в четыре утра.
      Если они заснут, без четверти четыре в дверь к ним должны были постучать.
      В три часа г-н де Шуазель еще не сомкнул глаз, как вдруг из своей спальни, расположенной прямо над входом в почтовую станцию, он услыхал стук кареты, сопровождаемый щелканьем кнута, которым путешественники и форейторы возвещают о своем приезде.
      Спрыгнуть с кровати и подбежать к окну было для г-на де Шуазеля делом одной секунды.
      У дверей остановился кабриолет. Из него вышли двое мужчин в мундирах национальной гвардии и настойчиво потребовали лошадей.
      Что это были за люди? Что им надо в три часа утра? И откуда такая спешка?
      Г-н де Шуазель кликнул слугу и приказал распорядиться, чтобы запрягали.
      Потом он разбудил Леонара.
      Оба путешественника улеглись спать одетыми. Поэтому мгновение спустя они были готовы.
      Когда они сошли вниз, обе кареты уже запрягли.
      Г-н де Шуазель велел форейтору пропустить экипаж с солдатами национальной гвардии вперед, а самому ехать следом, так, чтобы ни на минуту не терять их из виду.
      Потом он осмотрел пистолеты, которые были в карманах внутри кареты, и засыпал в них свежий порох, чем изрядно встревожил Леонара.
      Так проехали от одного до полутора лье, но между Этожем и Шентри кабриолет свернул на проселок, в сторону Шалона и Эперне.
      Двое солдат национальной гвардии, которых г-н де Шуазель заподозрил в дурных намерениях, были добрые граждане, возвращавшиеся к себе домой из Ла-Ферте.
      Успокоившись на этот счет, г-н де Шуазель держал путь дальше.
      В десять часов он проехал Шалон, в одиннадцать прибыл в Пон-де-Сомвель.
      Он навел справки: гусары еще не прибыли.
      Он остановился у почтовой станции, вышел из кареты, спросил комнату и переоделся в мундир.
      Леонар с нескрываемым беспокойством следил за всеми этими приготовлениями, сопровождая их вздохами, которые тронули г-на де Шуазеля.
      - Леонар, - обратился он к парикмахеру, - настал час открыть вам всю правду.
      - Как это, всю правду! - возопил Леонар, которого ждал сюрприз за сюрпризом. - Да разве я еще не знаю правды?
      - Знаете только ее часть, а я поведаю сам все остальное.
      Леонар умоляюще сложил руки.
      - Вы ведь преданы вашим хозяевам, не правда ли, милый Леонар?
      - На жизнь и на смерть, ваша светлость!
      - Так вот, через два часа они будут здесь.
      - Боже всемогущий, возможно ли? - вскричал бедняга.
      - Да, - продолжал г-н де Шуазель, - будут здесь, с детьми и с Мадам Елизаветой. Вам известно, каким опасностям они подвергались? - Леонар утвердительно покивал головой. - Каким опасностям все еще подвергаются? - Леонар возвел глаза к небу. - Так вот, через два часа они будут спасены!
      Леонар не мог отвечать, он плакал в три ручья. Еле-еле удалось ему пролепетать:
      - Здесь, через два часа? Вы в этом уверены?
      - Да, через два часа. В одиннадцать или в половине двенадцатого вечера они должны были выехать из Тюильри; в полдень должны были прибыть в Шалон. Положим еще полтора часа на те четыре лье, что мы проделали; самое позднее, они будут здесь через два часа. Закажем обед. Я ожидаю отряд гусар, который должен привести сюда господин де Гогла. Постараемся растянуть обед как можно дольше.
      - Ох, сударь, - перебил Леонар, - я совершенно не голоден.
      - Ничего, сделаете над собой усилие и пообедаете.
      - Хорошо, ваша светлость.
      - Итак, растянем обед как можно дольше, чтобы иметь повод здесь задержаться... А, поглядите-ка, вот и гусары!
      И впрямь, тут же послышались звуки трубы и стук копыт.
      В этот миг в комнату вошел г-н де Гогла и передал г-ну де Шуазелю пакет от г-на де Буйе.
      В пакете было шесть подписанных бланков и копия приказа короля, данного по всей форме и предписывавшего всем офицерам армии, в любых чинах и любой давности службы, повиноваться г-ну де Шуазелю.
      Г-н де Шуазель приказал привязать лошадей, раздал гусарам хлеб и вино и в свой черед сел за стол.
      Г-н де Гогла привез недобрые новости: везде по дороге он обнаружил сильное брожение. Уже более года слухи о бегстве короля распространялись не только в Париже, но и в провинции, и отряды разных родов войск, разместившиеся в Сент-Мену и Варенне, вызывали у людей подозрения.
      Он даже слышал, как в одной деревушке близ дороги били в набат.
      Все это изрядно испортило аппетит г-ну де Шуазелю. И вот, высидев за столом час, он, как только пробило половину первого, поднялся и, оставив отряд на г-на Буде, вернулся на дорогу, которая у въезда в Пон-де-Сомвель взбирается на холм, так что с нее открывается обзор на пол-лье вокруг.
      Ни курьера, ни кареты не было видно, но в этом еще не было ничего удивительного. Как мы уже сказали, г-н де Шуазель учитывал возможность непредвиденных задержек и был готов к тому, что курьер появится не раньше чем через час-полтора, а король - через полтора-два часа.
      Между тем время шло, а на дороге не видать было ни души - во всяком случае, из тех, кого ждали.
      Г-н де Шуазель каждые пять минут вытаскивал из кармана часы, и всякий раз, стоило ему достать часы, Леонар начинал причитать:
      - Ох, не приедут они... Бедные мои хозяева! Бедные мои хозяева! С ними, наверно, приключилось несчастье!
      И отчаяние бедняги еще больше усиливало тревогу г-на де Шуазеля.
      В половине третьего, в три, в половине четвертого - ни курьера, ни кареты! Мы помним, что король только в три часа выехал из Шалона.
      Но покуда г-н де Шуазель ждал на дороге, судьба подстроила в Пон-де-Сомвеле событие, которому предстояло оказать величайшее влияние на драму, о которой мы повествуем.
      Судьба - повторим это слово - распорядилась так, что несколько дней назад крестьяне на землях, принадлежащих г-же д'Эльб?ф, расположенных близ Пон-де-Сомвеля, отказались от уплаты неотмененных податей. Им пригрозили, что усмирят их при помощи солдат, но Федерация уже успела принести свои плоды, и крестьяне окрестных деревень посулили прийти на выручку к крестьянам земель г-жи д'Эльб?ф, если эти угрозы осуществятся.
      Когда прибыли гусары, крестьяне решили, что они стали здесь с враждебным умыслом.
      Из Пон-де-Сомвеля были немедля разосланы гонцы в соседние деревни, и около трех часов на всю округу загремел набат.
      Слыша этот шум, г-н де Шуазель вернулся в Пон-де-Сомвель; он нашел своего младшего лейтенанта г-на Буде сильно обеспокоенным.
      Против гусар поднялись глухие угрозы: в те времена гусары были одним из наиболее ненавидимых в народе родов войск. Крестьяне издевались над ними, распевали прямо у них под носом сочиненную на этот случай песенку:
      Мы гусарам цену знаем,
      Дуракам и негодяям!
      К тому же некоторые, лучше осведомленные или более подозрительные, уже начали шепотом поговаривать, что гусары прибыли не для усмирения крестьян г-жи д'Эльб?ф, а для того, чтобы ждать короля и королеву.
      Между тем пробило уже четыре часа - ни курьера, ни новостей!
      И все же г-н де Шуазель решил подождать еще. Он только распорядился запрячь в карету почтовых лошадей, забрал у Леонара бриллианты и отправил его в Варенн, наказав ему по дороге сообщить г-ну Дандуэну в Сент-Мену, г-ну де Дамасу в Клермоне и г-ну Буйе-сыну в самом Варенне обо всем, что произошло.
      Затем, желая успокоить вскипавшее вокруг него возбуждение, он объявил, что его гусары и он сам находятся здесь вовсе не для наказания крестьян г-жи д'Эльб?ф, а для того, чтобы дождаться и сопровождать ценности, которые посылает в армию военный министр.
      Но само это слово .ценности., наводящее на разные мысли, если и успокоило раздражение, с одной стороны, то, с другой, укрепило людей в их подозрениях. Ведь король и королева тоже своего рода ценность, и вот эту-то ценность, очевидно, и ждал г-н де Шуазель.
      Через четверть часа г-на де Шуазеля с его гусарами так окружили и потеснили, что ему стало ясно: долго ему не выстоять и, если, к несчастью, сейчас появятся король с королевой, он со своими сорока гусарами будет не в силах их защитить.
      У него был приказ .действовать таким образом, чтобы карета короля продолжала путь без препятствий."
      Но теперь сам его отряд из охраны превратился в препятствие.
      Даже если король вскоре прибудет, благоразумнее всего было сняться с места.
      В самом деле, когда г-н де Шуазель уйдет, дорога расчистится.
      Но для того, чтобы уйти, нужен предлог.
      Смотритель почтовой станции находился в толпе из пяти или шести сотен любопытных, которых одно неосторожное слово обратит во врагов.
      Как и другие, он смотрит, скрестив руки, и торчит буквально под самым носом у г-на де Шуазеля.
      - Сударь, - обращается к нему герцог, - не знаете ли вы новостей о какой-либо крупной сумме денег, которую на этих днях перевозили бы в Мец?
      - А как же, нынче утром, - отвечает смотритель, - провезли в дилижансе сто тысяч экю; дилижанс эскортировали два жандарма.
      - Это правда? - произнес г-н де Шуазель, потрясенный такой нежданной благосклонностью судьбы.
      - Черт побери, еще бы не правда, - откликнулся один из жандармов, ежели я сам вдвоем с Робеном был в эскорте.
      - Значит, - объявил г-н де Шуазель, спокойно обернувшись к г-ну Гогла, - министр предпочел такой способ переправить деньги, и наше присутствие здесь более не имеет оснований, а потому я полагаю, что мы можем уйти из города. Эй, гусары, взнуздать коней!
      Гусары были изрядно встревожены, и приказ этот пришелся им как нельзя более кстати. В мгновение ока лошади были взнузданы и гусары сидели в седле.
      Они выстроились в шеренгу.
      Г-н де Шуазель остановился напротив этой шеренги, бросил взгляд в сторону Шалона и со вздохом скомандовал:
      - Гусары, в колонну по четыре и марш-марш!
      И когда часы пробили половину шестого, отряд гусар во главе с трубачом вышел из Пон-де-Сомвеля.
      Через две сотни шагов г-н де Шуазель свернул на проселок, чтобы обогнуть Сент-Мену, где, по сведениям, царило сильное возбуждение.
      Как раз в этот миг Изидор де Шарни, подгоняя хлыстом и шпорами коня, на котором проделал четыре лье за два часа, добрался до почтовой станции и спросил свежую лошадь; меняя лошадей, он осведомился, не видали ли здесь отряд гусар; узнав, что отряд этот четверть часа тому назад строем ушел в сторону Сент-Мену, он заказал лошадей для кареты, а сам галопом помчался вперед на свежем коне, надеясь нагнать г-на до Шуазеля и остановить его отступление.
      Но г-н де Шуазель, как мы знаем, свернул с дороги, ведущей в Сент-Мену, на проселок как раз в тот миг, когда виконт де Шарни доскакал до почтовой станции, и они разминулись.
      LVII
      СУДЬБА
      Спустя десять минут после отъезда Изидора прибыла карета короля.
      Как предвидел г-н де Шуазель, скопление людей на дороге рассеялось.
      Граф де Шарни, зная, что в Пон-де-Сомвеле должен стоять первый отряд войск, и не подумал остаться позади; он скакал рядом с дверцей кареты, торопя форейторов, которые, казалось, имели приказ не спешить и нарочно ехали еле-еле.
      Въехав в Пон-де-Сомвель и не видя ни гусар, ни г-на де Шуазеля, король с беспокойством высунул голову из кареты.
      - Ради всего святого, государь, - сказал Шарни, - не показывайтесь, я все разузнаю.
      И он вошел в здание почтовой станции.
      Через пять минут он вновь показался: он все выяснил и в свой черед пересказал королю.
      Король понял, что г-н де Шуазель увел отряд, чтобы расчистить для него дорогу.
      Теперь важно было продолжить путь и добраться до Сент-Мену; туда наверняка отступил г-н де Шуазель, и в этом городе гусары, скорее всего, соединятся с драгунами.
      Когда трогались с места, Шарни приблизился к дверце кареты.
      - Каков будет приказ королевы? -спросил он. - Ехать ли мне вперед? Следовать ли сзади?
      - Будьте рядом, - сказала королева.
      Шарни, пригнувшись к шее коня, поскакал рядом с дверцей.
      Тем временем Изидор мчался впереди, гадая, почему столь пустынна дорога, вытянувшаяся в совершенно прямую линию, так что с некоторых мест было видно на одно-полтора лье вперед.
      Охваченный беспокойством, он подгонял коня, еще больше опережая карету и опасаясь, как бы жители Сент-Мену не прониклись подозрениями насчет драгун г-на Дандуэна, как жители Пон-де-Сомвеля - насчет гусар г-на де Шуазеля.
      Он не ошибся. В Сент-Мену ему бросилось в глаза множество солдат национальной гвардии, рассеявшихся по всем улицам; он видел их впервые после Парижа.
      Весь город, казалось, находился в движении, и с другого конца улицы, на которую въехал Изидор, доносился барабанный бой.
      Виконт промчался по улицам, делая вид, что нисколько не смущен царящим вокруг возбуждением; он пересек большую площадь и остановился у почтовой станции.
      Переезжая через площадь, он приметил человек двенадцать драгун в фуражках, сидевших на скамье.
      В нескольких шагах от них, у окна первого этажа, стоял с хлыстом в руке маркиз Дандуэн, тоже в фуражке.
      Изидор проехал, не останавливаясь и делая вид, что никого не видит: он предполагал, что г-н Дандуэн знает, как будет одет королевский курьер, и без дальнейших указаний догадается, кто он такой.
      В дверях почтовой станции стоял одетый в халат молодой человек лет двадцати восьми, стриженный .под Тита. - излюбленная прическа патриотов того времени, - с бакенбардами, обрамлявшими лицо и спускавшимися ниже шеи.
      Изидор поискал, к кому бы обратиться.
      - Что вам угодно, сударь? - спросил молодой человек с черными бакенбардами.
      - Переговорить со смотрителем станции, - отвечал Изидор.
      - Смотрителя сейчас нет, сударь, но я его сын, меня зовут Жан Батист Друэ. Скажите, в чем дело, может быть, я смогу его заменить.
      Молодой человек выделил голосом слова "Жан Батист Друэ., словно предчувствовал, что слова эти, вернее, это имя приобретет себе роковую известность в истории.
      - Мне нужно шесть лошадей для двух карет, которые едут следом.
      Друэ кивнул, давая понять, что желание курьера будет исполнено, и, выйдя из дома во двор, крикнул:
      - Эй, форейторы! Шесть лошадей для двух карет и верхового коня для курьера.
      В этот миг поспешно вошел маркиз Дандуэн.
      - Сударь, - обратился он к Изидору, - вы предваряете карету короля, не так ли?
      - Да, сударь, и очень удивлен, видя вас и ваших людей в фуражках.
      - Нас не предупредили, сударь, к тому же нас одолевают угрозами, пытаются сбить с толку моих людей. Что нужно делать?
      - Как это - что? Когда проедет королевская карета, охранять ее, сообразуясь с обстоятельствами, а через полчаса отправиться следом и служить королевскому семейству арьергардом.
      Внезапно Изидор спохватился.
      - Тише! -прошептал он. - За нами шпионят; возможно, наш разговор подслушали. Идите к своему эскадрону и постарайтесь убедить людей остаться верными.
      В самом деле, в дверях кухни, где происходил разговор, маячил Друэ.
      Г-н Дандуэн удалился.
      В тот же миг послышались удары кнута, на площадь въехала карета короля и остановилась перед станцией.
      Слыша производимый ею шум, местные жители с любопытством обступили карету.
      Г-н Дандуэн, испытывая настоятельную потребность объяснить королю, почему тот нашел его и его людей на отдыхе, а не под ружьем, бросился к дверце кареты, держа в руке свою фуражку, и, всячески изъявляя свое почтение, принес извинения королю и королевскому семейству.
      Отвечая ему, король несколько раз приблизил лицо к окошку кареты.
      Изидор, не вынимая ноги из стремени, стоял совсем рядом с Друэ, который с пристальным вниманием изучал карету; в прошлом году Друэ был на празднике Федерации, видел там короля и теперь узнал его.
      Утром он получил значительную сумму в ассигнациях; он просмотрел одну за другой эти ассигнации с изображением короля, чтобы удостовериться, что они не фальшивые, и эти королевские изображения, отпечатавшиеся у него в памяти, так и взывали к нему: "Этот человек прямо перед тобой король!."
      Он вынул из кармана одну ассигнацию, сравнил выгравированный на ней портрет с оригиналом и прошептал:
      - Решительно, это он!
      Изидор зашел с другой стороны кареты; его брат загородил собой дверцу, на которую облокотилась королева.
      - Короля узнали! - сказал Изидор брату. - Ускорь отъезд кареты и посмотри внимательней на того высокого черноволосого мужчину. Это сын смотрителя станции, именно он опознал короля. Его зовут Жан Батист Друэ.
      - Ладно, я буду начеку, - сказал Оливье. - Поезжай.
      Изидор во весь дух поскакал дальше, чтобы заказать лошадей в Клермоне.
      Не успел он выехать за пределы городка, как форейторы, подгоняемые настойчивостью гг. де Мальдена и де Валори, а также обещанием целого экю за прогон, тронулись с места и лошади резвой рысью увлекли карету вперед.
      Граф не сводил глаз с Друэ.
      Друэ так и стоял на месте, он лишь тихо сказал что-то конюху.
      Шарни подошел к нему.
      - Сударь, - сказал он, - вам не заказывали лошадь для меня?
      - А как же, сударь, - отвечал Друэ, - но лошадей больше нет.
      - Как так, лошадей больше нет? - возразил граф. - А что за конь, которого сейчас седлают во дворе, сударь?
      - Это мой.
      - Не могли бы вы уступить его мне, сударь? Я заплачу, сколько потребуется.
      - Никак не могу, сударь. Уже поздно, а мне надо съездить по неотложному делу.
      Настаивать значило бы возбуждать подозрения; попытаться завладеть конем силой - погубить все дело.
      Однако Шарни нашел выход из положения.
      Он подошел к г-ну Дандуэну, который провожал глазами королевскую карету до поворота дороги.
      Г-н Дандуэн почувствовал, как на плечо ему легла чья-то рука.
      Он обернулся.
      - Тише! - сказал Оливье. - Это я, граф де Шарни. На станции для меня не нашлось лошади; велите кому-нибудь из ваших драгун спешиться и дайте мне его лошадь: мне нужно следовать за королем и королевой! Я один знаю, где находится подстава господина де Шуазеля, и если меня там не будет, король останется в Варенне.
      - Граф, - отвечал г-н Дандуэн, - я вам дам не лошадь моего драгуна, а одну из своих собственных.
      - Согласен. От малейшего происшествия зависит спасение короля и королевской семьи. Чем лучше будет конь, тем больше у нас шансов!
      И оба пошли по улицам, направляясь к квартире маркиза Дандуэна.
      Перед уходом Шарни поручил одному кавалерийскому офицеру следить за каждым движением Друэ.
      К несчастью, дом маркиза был расположен в пятистах шагах от площади. Пока оседлают лошадей, пройдет еще не меньше четверти часа; мы говорим лошадей, потому что г-н Дандуэн тоже должен вскочить в седло и, исполняя приказ, полученный от короля, двигаться вслед за каретой в качестве арьергарда.
      Вдруг графу де Шарни послышались громкие голоса, кричавшие: "Король! Королева!."
      Он бросился из дому, попросив г-на Дандуэна, чтобы тот велел привести ему коня на площадь.
      В самом деле, весь город ходил ходуном. Как только г-н Дандуэн и Шарни ушли с площади, Друэ, точно он только этого и ждал, закричал во все горло:
      - Карета, которая только что отъехала, принадлежит королю! И в ней едет король, королева и королевские дети!
      И вскочил на коня.
      Несколько приятелей попытались его удержать.
      - Куда ты? Что ты хочешь делать? Что ты задумал?
      Он ответил им, понизив голос:
      - Здесь был полковник с отрядом драгун. Я не имел никакой возможности задержать короля: началась бы потасовка, которая могла плохо для нас обернуться. Но я сделаю в Клермоне то, чего не сделал здесь. Прошу вас только об одном: задержите драгун.
      И он пустился галопом следом за королем.
      Тут-то и поднялся тот крик, который долетел до ушей Шарни; он был вызван распространившимся слухом о том, что в карете ехали король с королевой.
      На крик прибежали мэр и муниципальный совет; мэр потребовал, чтобы драгуны вернулись в казарму, поскольку уже пробило восемь часов.
      Шарни все услышал: король узнан, Друэ ускакал; он задрожал от нетерпения.
      В этот миг к нему подошел г-н Дандуэн.
      - Лошадей! Лошадей! - издали закричал ему Шарни.
      - Сию минуту их приведут, - заверил г-н Дандуэн.
      - Вы вложили в кобуры моего седла пистолеты?
      - Да.
      - Они заряжены?
      - Я сам их зарядил.
      - Хорошо! Теперь все зависит от быстроты вашего коня. Я должен догнать человека, который опередил меня на четверть часа, и убить его.
      - Как! Убить?
      - Да! Если я не убью его, все потеряно!
      - Черт побери! Тогда пойдемте навстречу лошадям!
      - Обо мне не заботьтесь; займитесь своими драгунами, которых подбивают на мятеж. Вон, видите, как мэр перед ними распинается? Вам тоже нельзя терять времени, ступайте же, ступайте!
      Тут подошел слуга с двумя лошадьми. Шарни наугад вскочил на ту, которая оказалась к нему ближе, вырвал из рук слуги уздечку, подобрал поводья, пришпорил и вихрем понесся за Друэ, не расслышав тех слов, что крикнул ему вслед маркиз Дандуэн.
      А между тем эти слова, унесенные ветром, были очень важны.
      - Вы взяли моего коня вместо вашего! - прокричал г-н Дандуэн. - Седельные пистолеты не заряжены!
      LVIII
      СУДЬБА
      Тем временем карета короля, впереди которой скакал Изидор, летела по дороге из Сент-Мену в Клермон.
      Как мы уже сказали, день клонился к вечеру; пробило уже восемь часов, когда карета въехала в Аргоннский лес, с обеих сторон обступивший дорогу.
      Шарни не мог предупредить королеву о помехе, вынудившей его задержаться: королевская карета отъехала прежде, чем Друэ объявил ему об отсутствии лошадей.
      На выезде из города королева спохватилась, что ее кавалер уже не скачет рядом с дверцей кареты, но ни замедлить бег коней, ни расспросить форейторов было невозможно.
      Раз десять, не меньше, высовывалась она из окна поглядеть назад, но никого не видела.
      Однажды ей показалось, что она заметила всадника, который несся галопом на большом расстоянии от них, но всадника этого уже трудно было различить в наступавших сумерках.
      В это же время - ибо для ясности изложения и чтобы ни одно обстоятельство этого ужасного путешествия не осталось в тени, мы будем переходить от одного действующего лица к другому, - в это же время, пока Изидор, исполняя роль курьера, скакал на четверть лье впереди кареты, пока сама карета катила по дороге из Сент-Мену в Клермон и углубилась в Аргоннский лес, пока Друэ несся вслед карете, а Шарни торопился вдогонку Друэ, маркиз Дандуэн вернулся к своему отряду и приказал играть сигнал .по коням."
      Но когда драгуны попытались выступить, оказалось, что улицы заполнены народом и лошади не могут сделать ни шагу вперед.
      В середине толпы находилось три сотни солдат национальной гвардии в мундирах и с ружьями в руках.
      Вступить в бой - а бой, судя по всему, предстоял жестокий - означало погубить короля.
      Разумнее было остаться и утихомирить всех этих людей. Г-н Дандуэн вступил с ними в переговоры, осведомился у зачинщиков, чего они хотят, чего добиваются и чем вызваны все эти угрозы и изъявления враждебности. Он рассчитывал, что король тем временем доберется до Клермона и найдет там г-на де Дамаса с его ста сорока драгунами.
      Если бы у него под началом было сто сорок драгун, как у г-на де Дамаса, маркиз Дандуэн попытался бы прорваться, но он располагал только тремя десятками солдат. А что он может с тридцатью драгунами против трех-четырехтысячной толпы?
      Только вести переговоры - и, как мы уже сказали, именно так он и поступил. В половине десятого карета короля, которую Изидор опередил всего на сотню шагов - так быстро гнали лошадей форейторы, - въехала в Клермон; она преодолела четыре лье, отделявшие один город от другого, за час с четвертью.
      Этим отчасти объяснялось для королевы отсутствие Шарни.
      Он нагонит их на подставе.
      Перед въездом в город карету короля ждал г-н де Дамас. Леонар его предупредил; он узнал ливрею курьера и остановил Изидора.
      - Простите, сударь, - окликнул г-н де Дамас виконта, - это вы скачете впереди короля?
      - А вы, сударь, - спросил Изидор, - вероятно, граф Шарль де Дамас?
      - Да.
      - Что ж, сударь, я в самом деле скачу впереди короля. Соберите ваших драгун и эскортируйте карету его величества.
      - Сударь, - отвечал граф, - в воздухе носится дух бунта, это тревожит меня, и я вынужден вам признаться, что, если мои драгуны узнают короля, я за них не поручусь. Могу обещать вам только одно: когда карета проедет, я построю отряд и перекрою дорогу.
      - Делайте, что в ваших силах, сударь, - сказал Изидор. - Вот король.
      И он указал на подъезжавшую в темноте карету, путь которой можно было проследить по искрам, летевшим из-под копыт лошадей.
      Ему самому надлежало поспешить вперед и заказать перемену лошадей.
      Спустя пять минут он остановился перед почтовой станцией.
      Почти одновременно с ним туда прибыли г-н де Дамас и пять-шесть драгун.
      Затем подъехала карета короля.
      Карета мчалась за Изидором по пятам, он даже не успел вновь вскочить в седло. Эта карета, не поражая великолепием, была в то же время столь необычна, что вокруг нее перед почтовой станцией сразу же столпилось множество народу.
      Г-н де Дамас стал перед самой дверцей, ничем не обнаруживая, что знает высокородных путешественников.
      Но ни король, ни королева не могли удержаться от расспросов.
      Король со своей стороны поманил г-на де Дамаса.
      Королева, со своей, - Изидора.
      - Это вы, господин де Дамас? - спросил король.
      - Да, государь.
      - А почему же ваши драгуны не в боевой готовности?
      - Государь, ваше величество запаздывает на пять часов. Мой эскадрон не слезал с коней с четырех часов пополудни. Я тянул время, сколько было возможно, но в городе поднялось беспокойство, и даже сами мои драгуны стали отпускать настораживающие замечания. Начнись брожение до проезда вашего величества - ударил бы набат и дорога оказалась бы перекрыта. Поэтому я оставил в седле только двенадцать человек, а остальных распустил на квартиры; я только оставил у себя дома трубачей, чтобы при первой надобности дать сигнал .по коням." Впрочем, как вы сами видите, государь, все к лучшему: дорога свободна.
      - Превосходно, - отозвался король, - вы действовали благоразумно. Когда я проеду, велите сыграть сигнал .седлай. и следуйте за каретой на расстоянии около четверти лье.
      - Государь, - вмешалась королева, - не угодно ли вам выслушать, что говорит господин Изидор де Шарни?
      - А что он говорит? - с некоторым нетерпением осведомился король.
      - Он говорит, государь, что вас узнал сын смотрителя станции в Сент-Мену; что он сам в этом убедился; что он видел, как этот молодой человек, держа в руках ассигнацию, сличал вас с изображенным на ней портретом; что он предупредил своего брата, и тот остался позади; там сейчас, несомненно, происходит нечто важное - недаром, как мы видим, граф де Шарни не появляется.
      - Ну, если нас узнали, тем более надо скорее ехать дальше, сударыня. Господин Изидор, поторопите форейторов, а сами поезжайте вперед.
      Конь Изидора был готов. Молодой человек вскочил в седло и крикнул форейторам:
      - На Варенн!
      Оба гвардейца, сидевшие на козлах, повторили:
      - На Варенн!
      Г-н де Дамас отступил назад, почтительно поклонившись королю, и форейторы пустили лошадей вскачь.
      Перемена лошадей произошла молниеносно, и карета неслась как ветер.
      На выезде из города ей навстречу попался гусарский офицер.
      Г-н де Дамас хотел было следовать за каретой короля вместе с теми несколькими людьми, которыми располагал, но король приказал ему совершенно другое, и он решил, что обязан подчиниться королевским распоряжениям, тем более что в городе начинало распространяться волнение. Горожане бегали из дома в дом, окна раскрывались, из них выглядывали лица, в них вспыхивал свет. Г-на де Дамаса заботило только одно - как бы не ударили в набат; он поспешил к церкви и выставил у ее дверей охрану.