VII

Граф Лилльский и гасконские рыцари, прибыв в Ла-Реоль, вновь собрались на совет и решили, что им следует разбиться на группы, создав гарнизоны в различных крепостях, которые одну за другой должны были штурмовать англичане.

Капитанами этих гарнизонов были: в Монтобане — сенешаль Тулузы; в Обероше — граф де Вильмюр; в Пийа-грю — мессир Бертран де Пре; в Монтагрэ — мессир Филипп де Дижон; в Модюране — сир де Монбрандон; в Ламужи — Арну де Дижон; в Бомон-ан-Лейуа — Робер де Мальмор; в Рен-ан-Аженуа — мессир Шарль де Пуатье; в остальных гарнизонах капитанами были другие рыцари.

Поэтому они разбились на отряды, а граф Лилльский остался в Ла-Реоле, так мощно укрепив город и крепость, что мог месяц-другой не опасаться нападения неприятеля.

После взятия Бержерака и двух дней отдыха в этом городе граф Дерби тоже принял новый план действий. Он осведомился у сенешаля Бордо, в какую сторону следует двигаться; тот ему посоветовал идти на Пьергор и достигнуть горной Гаскони, что граф и сделал, оставив в Берже-раке капитаном мессира Жана де Зуэня.

Англичане снова открыли военные действия и вовсе не были намерены оставлять у себя в тылу хоть один непокоренный замок. Они подошли к замку Лангон и остановились перед ним, решив, что не пойдут дальше, не овладев им. Штурм начался без подготовки. В первый день англичане ничего не предпринимали, но на второй, завалив рвы деревьями и вязанками хвороста, беспрепятственно пробрались под самые стены, и осажденный замок попросил время провести совет; в результате этих обсуждений Лангон был сдан англичанам.

Итак, граф Дерби захватил замок Лангон, охрану которого доверил капитану Эмону Лиону и тридцати лучникам; потом англичане стремительно двинулись дальше, накатываясь на замок Дюлак, словно неудержимый прибой.

Когда обитатели замка Дюлак убедились, с какой быстротой враг овладевает крепостями и замками, они вручили графу Дерби ключи и признали себя вассалами английского короля. А спустя немного времени граф Дерби, оставив гарнизон в крепости Дюлак, уже был под стенами замка Ламужи.

Далее англичане довольно легко захватили Призар, Ла Лиень, Фосса и Бомон-ан-Артуа, который осаждали три дня; после этого они пошли на Монтагрэ, коменданта которого взяли в плен и отправили в Бордо. Наконец они подошли к Лиллю, главному городу графства; капитанами крепости были мессир Филипп де Дижон и мессир Арну де Дижон, недолго пробывший в плену у англичан.

Осаду начали лучники, и уже на второй день горожане, опасавшиеся за своих жен и детей, поняли, что им долго не продержаться. Поэтому жители Лилля поручили двум рыцарям провести переговоры с англичанами и добиться от них пощады.

Рыцари с тем большей охотой взяли на себя эту миссию, что они, подобно горожанам, вполне предвидели, чем кончится дальнейшее сопротивление. Посему они послали герольда к графу Дерби просить у него день передышки. Граф пожелал, чтобы лилльцы сдались немедленно, и соглашался представить требуемую передышку лишь на условии, если ему выдадут заложников; в обмен на них жители города могли свободно отправиться туда, куда пожелают. Условия были согласованы, и воины Лилля присоединились к защитникам Ла-Реоля.

Если бы мы захотели во всех подробностях проследить за этим походом, нам пришлось бы значительно расширить рамки этой книги. Скажем только, что англичане, взяв Бон-валь, вошли в графство Пьергор, но не стали осаждать город, ибо он был очень мощно укреплен; они сразу же поняли, что здесь лишь напрасно будут тратить свои силы. Однако они слишком углубились в графство, производя разведку местности, и защитники Пьергора обнаружили их.

«Поскольку они пришли сюда, но не атакуют нас, значит, у них мало сил, — решили они. — Настал наш черед навестить их сегодня ночью. Правда, нам придется нарушить их сон».

Итак, французы вышли из Пьергора и продвинулись до крепости Пийагрю, где укрылись англичане. Они предприняли штурм; обе стороны сражались отважно.

Граф Кенфорт был взят в плен гасконцами в ту минуту, когда он облачался в доспехи, собираясь на битву, и гасконцы, довольные этой добычей, отступили раньше, чем англичане, узнавшие о случившемся, пришли на помощь своему командующему.

Напомним, что в начале похода англичане захватили четырех гасконских рыцарей: виконта де Бокантена, виконта де Шатобона, сира де л'Эскюра и сира де Шатонёфа. Шесть дней осаждая замок Пийагрю без всякого успеха — замок оборонял доблестный капитан мессир Бертран де Пре, — англичане предложили обменять четырех пленников на графа Кенфорта, и гасконцы согласились на это. Когда вернулся граф Кенфорт, граф Лилльский, не обескураженный этой неудачей, покинул Пийагрю и, снова отправившись в путь, подошел к Оберошу; город сразу же сдался, как и Либурн, откуда граф Дерби ушел, оставив там гарнизон под командованием мессира Ричарда Стэнфорта, мессира Этьена Торнби и мессира Александра Ориеля, а сам с графом Кенфортом и Готье де Мони возвратился в Бордо, где их встретили с большим триумфом. Граф ненадолго задержался в этом городе, и его возвращение было отмечено многими празднествами, на которых веселились дамы и богатые горожане Бордо.

Граф Лилльский, осведомленный о победах графа Дерби, не сумевший им противостоять, посчитал, что из-за многочисленных гарнизонов, оставленных последним в захваченных городах, его армия должна быть ослаблена и неспособна отразить мощное наступление. Кроме того, граф Лилльский знал, что граф Дерби находится в Бордо, и был уверен, что тот не скоро снова отправится в поход. Вследствие этого он осадил Оберош, отдав приказ всем, кто еще считал себя французами, присоединиться к нему.

Графы де Кармэн, де Коммэнж, де Бромкель и все сеньоры Гаскони откликнулись на этот приказ; собрав и вооружив своих людей, они в назначенный день пришли под стены Обероша.

И началась страшная осада.

Французы окружили Оберош и подвезли четыре метательных орудия, которые беспрерывно осыпали камнями и стрелами осажденный город, так что крыши домов разрушались, а жители могли прятаться только в подвалах. Слух об этой осаде дошел до графа Дерби, но он не считал ее столь серьезной и, зная оставленных в гарнизоне славных храбрых рыцарей, нисколько не беспокоился и по-прежнему оставался в Бордо.

Однако, когда мессир Фрэнк Холл, мессир Ален де Финфруад и капитан гарнизона Обероша мессир Джон Ландейхол, поняли, в каком тяжелом положении они оказались, им пришлось собраться на совет, чтобы выяснить, что же следует предпринять. Они сошлись во мнении, что, если графу Дерби известно, какая беда им грозит, то он, конечно же, придет на помощь, и надо сделать лишь одно — предупредить его.

Но миссия эта была трудной, и никто не мог за нее взяться, ведь в случае гибели кого-либо из них осажденные лишались сильной опоры. Поэтому они спросили своих слуг, не хочет ли кто-нибудь заработать изрядную сумму, взявшись доставить это опасное послание.

Вызвался один, который сказал, что возьмется за это лело не столько ради денег, сколько ради спасения осажденных от грозящей опасности.

Все ждали ночи.

Когда совсем стемнело, три рыцаря вручили этому человеку письмо к графу Дерби, скрепленное их печатями, и для большей надежности зашили его под подкладку камзола; потом они спустили гонца в ров, окружавший город.

Оказавшись во рву, слуга вскарабкался наверх по противоположному склону и стал пробираться через вражеский лагерь, поскольку иного пути у него не было, ибо, как мы только что сказали, французы окружали город.

Не пройдя и ста шагов, он наткнулся на ночной дозор.

— Стой, кто идет? — окликнули его.

К счастью, гонец говорил по-гасконски и сумел ответить:

— Человек графа де Кармэна; возвращаюсь в лагерь. Дозор ушел, а слуга продолжил свой путь.

Шагов через пятьдесят его встретили другие воины, которым он дал такие же объяснения; но на сей раз он не был столь удачлив: его привели к командиру ночного дозора, задержавшего гонца в ожидании пробуждения рыцарей. ,., Едва забрезжил рассвет, им сразу же сообщили о захваченном пленном. Слугу привели к графу Лилльскому.

— Откуда вы идете? — спросил граф.

— Из города, — ответил слуга.

— А почему вы его покинули?

— Мне надоело сидеть в осаде, и я предпочел бежать, чем ждать, когда город сдастся или его возьмут приступом.

— И каково положение осажденных? — поинтересовался граф.

— Очень тяжелое, мессир, все, на что они способны, — это продержаться еще неделю.

Этими словами гонец надеялся обмануть бдительность графа, но тот все еще держался настороже, так как спросил:

— Почему вчера вы ответили, что принадлежите к людям графа де Кармэна, который вас не знает?

— Потому что хотел быстрее выбраться из лагеря, — не без замешательства ответил слуга, — и не успел объяснить дозору причины ухода из города, о чем я сказал вам; он не понял бы их.

— Хорошо, вас отпустят, — сказал граф, — но лишь после того, как обыщут и удостоверятся, что вы не шпион и не гонец.

Слуга невольно поднес руку к тому месту на камзоле, где было зашито письмо и этим выдал себя.

Его схватили и, обыскав, нашли письмо; оно было прочитано под радостные восклицания французских сеньоров, узнавших из него о плачевном положении города; после этого гонца подняли на площадку одного из тех метательных орудий, из которых обстреливали крепость.

Там его связали и положили в огромную пращу: с ее помощью забрасывали в город самые тяжелые камни. Привязав ему на шею письмо, гонца швырнули в Оберош; можно было видеть, как его труп упал перед рыцарями, огорченными и смертью этого храброго человека, и провалом последней надежды на спасение, что у них еще оставалась.

Тем временем граф де Пьергор, мессир Шарль де Пуатье, граф де Кармэн и сир де Дюра вскочили на коней и, приблизившись, насколько могли, к стенам крепости, стали насмешливо кричать осажденным:

— Эй, господа англичане! Спросите же у вашего гонца, где он нашел графа Дерби и каким образом он так быстро вернулся.

— Ладно, ладно, — отвечал Фрэнк Холл, — пусть мы заперты здесь, но мы выйдем отсюда, когда это будет угодно Богу и графу Дерби! И да будет угодно Господу, чтобы граф узнал, в каком мы положении! И тогда среди вас вряд ли найдется человек, столь благоразумный, чтобы принять бой; если вы желаете сообщить обо всем графу, то один из нас пойдет к вам в тюрьму, и потом вы возьмете за него выкуп, как за самого богатого сеньора.

— Ну нет, — возразил сир де Дюра, — граф Дерби узнает обо всем тогда, когда наши орудия сровняют ваш город с землей, а вы, чтобы спастись, запросите пощады.

— Те, чье место мы здесь занимаем, ваши соотечественники, — вскричал мессир Ален де Финфруад, — уже просили у нас пощады! Но мы, оказавшись в гораздо худшем положении, чем они, ни у кого ничего не просим, и город сдастся лишь тогда, когда мы все погибнем и не останется ни одного человека, чтобы защищать его.

Услышав этот ответ, французские рыцари вернулись в лагерь, а трое английских рыцарей, которые уже не знали, откуда к ним может прийти помощь, остались в Обероше, глядя на дождь камней, что обрушивались на их город; им казалось, будто камни низвергают на них небеса, а не посылают люди.

Однако во французском лагере был лазутчик, которого не схватили, как гонца из Обероша; он пробрался к Готье де Мони и графу Дерби, сообщив им, в каком положении находится город.

— Клянусь честью, мы не можем дать погибнуть этим храбрейшим рыцарям, что так стойко держатся в безнадежной осаде! — воскликнул граф. — А вы что думаете на сей счет, мессир Готье?

— Я думаю, — ответил Готье, который был всегда готов проявить удаль и идти в бой, — что мой отец еще немного подождет в своей могиле в Ла-Реоле, а я последую за вами.

VIII

Граф Дерби тотчас — времени терять было нельзя — повелел графу Пенброку, находившемуся в Бержераке, а также мессиру Ричарду Стэнфорту и Этьену Торнби идти на соединение с ним.

Когда приказы были написаны и отосланы, граф Дерби тайком выехал из Бордо и направился в Оберош.

Он прибыл в Либурн, где ждал целый день, пока подойдет граф Пенброк; но день прошел, а известий от графа не приходило, и Дерби снова тронулся в путь, так как спешил на помощь соратникам.

Готье де Мони, мессир Ричард Стэнфорт, граф Дерби, граф Деслендорф, мессир Хью Хартингс, мессир Этьен Торнби, сир де Феррьер и много других сеньоров мчались галопом всю ночь, не останавливаясь ни на минуту, и к утру оказались всего в двух льё от Обероша.

Прискакав сюда, они укрылись в лесу, спешились, привязав коней к деревьям, а сами стали ждать графа де Пенброка.

Однако граф не появился, как и накануне, что сильно встревожило Дерби и других рыцарей.

Они поднялись на.холм, но ничего не увидели.

— Как мы будем действовать? — спросил граф у Готье де Мони.

— Решайте, мессир, — ответил тот.

— У нас три сотни копейщиков и шестьсот лучников, а у французов десять или даже одиннадцать тысяч солдат.

— Это правда, — согласился Готье, — но ведь они не подозревают, что мы здесь. К тому же, если мы отступим, то потеряем замок Оберош, представляющий собой мощную крепость, и лишимся трех капитанов, отважных рыцарей.

— Об этом речь не идет, — сказал граф Дерби. — Но как мы будем атаковать лагерь?

— Хотите я дам вам совет? — спросил Готье.

— Говорите, мессир, ваши советы всегда полезны.

— Так вот, сеньоры, — начал де Мони, повернувшись к другим рыцарям, — я полагаю, что нам надо двигаться через лес и выйти на другой его конец, к французскому лагерю. Пробравшись туда, мы вонзим шпоры в бока наших Коней и будем громко кричать, чтобы заставить французов поверить, будто нас больше, чем есть на самом деле. Мы ворвемся в лагерь во время ужина, и вы убедитесь, что французы будут столь растеряны и ошарашены, что начнут убивать друг друга.

— Да будет так, как вы сказали! — вскричали рыцари. Каждый отвязал свою лошадь, потуже подтянул подпруги, поправил доспехи, чтобы не гремели, и английские рыцари, приказав пажам и слугам оставаться на месте, совсем тихо проехали через лес и выбрались на другой его край.

И тут они увидели лагерь французов, расположенный в широкой долине у небольшой реки.

Остановившись на опушке леса, англичане развернули знамена и, пустив коней в галоп, вихрем налетели на французских сеньоров, совершенно не ожидавших нападения (многие из них уже расположились на ужин).

Поэтому в гасконской армии возникло большое смятение, а англичане легко разили врагов, крича:

— Дерби, Дерби, — к графу! Мони, Мони, — к сеньору! Потом англичане принялись рубить палатки и знамена, убивать всех подряд, так что правильнее было бы назвать это бойней, а не битвой.

Французы не знали, куда деваться. Невозмутимые английские лучники — эта своеобразная крепкая стена, живое укрепление, смертоносное и непреодолимое, — не двигались с места и беспощадно расстреливали врагов.

Французы едва успели взять в руки оружие. Графа Лилль-ского захватили в плен в его палатке, как и графа де Пьер-гора. Сир де Дюра и мессир Людовик де Пуатье погибли, граф де Валентинуа был пленен. Короче говоря, никогда раньше не было столь быстро взято в плен или убито такое количество храбрых рыцарей, никогда они столь поспешно не бежали. Правда, надо сказать, что граф де Коммэнж, виконты де Кармэн, де Вильнёф, де Брюник, сир де ла Бард и сир де Таррид, стоявшие по другую сторону замка, примчались с развернутыми знаменами на помощь и доблестно сражались. Но мессир Фрэнк Холл и мессир Джин Ландейхол, находившиеся в замке Оберош, увидев эту кровавую схватку и узнав английские знамена, вооружились и раздали оружие всем, кто был рядом. Потом, сев на коней, они выехали из крепости и бросились в самую гущу битвы, что стало для англичан большой поддержкой. В конце концов только ночь спасла остатки французской армии, ведь с наступлением темноты в руки англичан уже попали три графа, семь виконтов, три барона, четырнадцать баннере и очень много рыцарей.

Когда наутро подошел граф Пенброк, все уже было закончено.

— Разумеется, кузен, вы поступили нечестно, не дождавшись меня, хотя вы сами настойчиво звали меня на битву, — сказал он графу Дерби. — Однако вам должно быть отлично известно: я опоздал не потому, что не спешил.

Граф рассмеялся, глядя на разгневанное лицо Пенброка.

— Право слово, кузен, мы так же сильно желали видеть вас на поле брани, как вы жаждали прийти к нам на помощь, и доказательство тому, что мы ждали вас в Либурне с утра до вечерни. Поняв, что вы не подойдете, мы весьма удивились. Тогда, опасаясь, что враг узнает о нашем приходе, мы поторопились, и все, как вы видите, закончилось благополучно. Вам не остается ничего другого, как помочь нам охранять пленных и препроводить их в Бордо. А пока, мессир, дайте мне вашу руку и больше не будем вспоминать об этом, ибо настало время ужина; к тому же сегодня вечером у нас новые гости, и вы с ними познакомитесь. 

Они вскоре сели за стол; там находились и пленные французы, с которыми английские рыцари обращались весьма учтиво; правда, угощение состояло из припасов, накопленных французами на время осады, но захваченных людьми графа Дерби.

После ужина многие пленники, казалось, жалели не столько о выкупе, какой с них потребовали, а о свободе, отнятой у них до тех пор, пока они не выплатят денег.

— Сеньоры, — обратился к ним граф Дерби, — дайте мне слово, что через неделю я найду вас в Бержераке, и сегодня же ночью вы можете покинуть Оберош.

Французские сеньоры дали клятву, и, поскольку среди них не было ни одного бесчестного человека, граф Дерби позволил им уехать, что они и сделали, выразив ему сердечную благодарность за великодушие. Но нашлись среди французов такие, кто счел возможным продолжать пользоваться гостеприимством англичан, а те, что были неспособны внести за себя выкуп в назначенный день, предпочли ждать, как дальше сложатся обстоятельства, оставаясь пока в плену.

На другой день англичане двинулись в путь и прибыли в Бордо, где, как всегда, их встретили с ликованием; здесь они, отправив Эдуарду донесение обо всем, что произошло, остались на зиму, прекратив на это время военные действия.

IX

На Пасху армия снова пришла в движение. Граф Дерби объединил рыцарей и лучников, чтобы идти на Ла-Реоль, чего Готье де Мони ждал, как мы помним, с большим нетерпением.

Пробыв дня четыре в Бержераке, англичане с тысячью рыцарей и двумя тысячами лучников осадили замок Сен-Базиль на Гаронне.

Защитники замка (его должны были бы оборонять сеньоры Гаскони, плененные графом Дерби) не оказали сопротивления и сдались без боя.

Граф двинулся дальше, на Эгюйон. Но по пути был другой замок, Ларош-Милон, которым англичане хотели овладеть.

К несчастью для них, в Ларош-Милоне находились доблестные солдаты: они не сдались, подобно защитникам Сен-Базиля, и энергично отбили первый приступ. Для этого они поднялись на крепостные стены и стали забрасывать осаждавших камнями, бревнами, железными прутьями, негашеной известью.

Так прошел первый день штурма; к вечеру англичане потеряли много солдат, которые слишком дерзко шли вперед и хотели преодолеть оборону.

Видя все это, граф Дерби велел своему войску отойти, а крестьянам приказал натаскать огромное количество бревен и вязанок хвороста; ими забросали рвы и даже присыпали их землей.

Когда часть рвов засыпали и можно было безопасно подобраться к самому подножию стен, граф послал вперед три сотни лучников и две сотни «разбойников»-пехотинцев, получивших свое прозвище от легких кольчуг, которые тогда назывались «бригандинами». Пока эти «разбойники», вооруженные кольями и мотыгами, проламывали стену, лучники так размеренно и метко стреляли, что никто из осажденных не смел подняться на защиту стен.

Так прошла большая часть дня, а к вечеру «разбойники» пробили в стене брешь, столь большую, чтобы в нее могли фронтом пройти десять человек.

Тогда защитники крепости пришли в ужас и укрылись в церкви. Среди них нашлись и такие, что бежали через задние городские ворота.

Крепость больше не могла держаться. Она была взята и разграблена, а все, кто находился в ней, убиты, кроме людей, спасавшихся в церкви. Но граф Дерби разрешил последним выйти, пообещав сохранить им жизнь.

Граф пополнил гарнизон замка Ларош-Милон свежими силами, назначив капитанами Вилли и Роберта Эскотов; после этого он отправился осаждать замок Мон-Сегюр, который оборонял рыцарь по имени Батфоль; жители замка относились к нему с величайшим доверием, ибо сюда его прислал граф Лилльский, считавший Батфоля одним из самых храбрых командиров.

Поэтому граф Дерби сразу понял, что этот город будет держаться дольше других.

Вследствие этого он расположил армию в виду города и стоял так две недели.

Каждый день англичане шли на приступ, но атаки не давали никакого результата.

Посему пришлось доставить из Бордо и Бержерака осадные орудия, подобные тем, которые применяли гасконцы при штурме Обероша; одно из них стало роковым для гонца Фрэнка Холла и Алена де Финфруада.

После доставки орудий началась более серьезная осада.

Орудия обрушивали на город град камней, уничтожавших стены, крыши, дома.

Но тем не менее граф Дерби каждый день извещал осажденных, что если они сдадутся, то станут его друзьями, а если не покорятся королю Англии, то пусть не надеются ни на милость, ни на пощаду.

Защитники Мон-Сегюра, прекрасно понимавшие, чем кончится осада, часто собирались на совет и решили спросить своего капитана, как быть дальше, откровенно признавшись, что спасти их может только капитуляция.

Гуго де Батфоль грубо выбранил их за подобные мысли и обвинил в напрасных страхах, прибавив, что пока город защищен достаточно прочно, чтобы выдерживать осаду полгода.

Те, кому он это сказал, ничего не ответили и ушли.

А Гуго вернулся к себе.

Вечером, когда он вышел проверять дозоры на крепостных стенах, на него набросилось шестеро мужчин и, крепко завязав ему рот, потащили куда-то, подхватив под руки и под ноги.

Гуго пытался отбиваться, но тщетно.

Его принесли в монастырь, где заперли в келье, и он, ничего не понимая о причинах этого насильственного заточения, услышал, как загремели наружные засовы.

Примерно через час чьи-то шаги замерли перед дверью, и вскоре она распахнулась, дав проход двенадцати горожанам.

— Мы пришли к вам с предложением, мессир, — сказал один из них.

— Слушаю вас.

— Знаете ли вы, почему мы схватили вас?

— Потому что я отказался сдать город.

— Правильно, и еще потому, что мы, чьим женам, отцам и детям грозит гибель, если город будет взят, предпочитаем сдать его, чем потерять своих близких.

Гуго молчал.

— Так вот, поскольку нам известно, что вы честный и отважный рыцарь, — продолжал тот, кто первым взял слово, — мы подумали, что вы сдадите крепость только под угрозой силы, и решили заставить вас сделать это.

— И просчитались.

— Значит, вы отказываетесь?

— Отказываюсь. Я нахожусь здесь по приказу графа Лилльского, а граф именем короля Франции назначил меня капитаном. Сдавайте город, если вам так угодно, ибо я не могу защитить себя. Но я этого делать не стану.

— Завтра мы придем посоветоваться с вами в последний раз, — сказал горожанин.

И удалился вместе с остальными.

На следующий день двенадцать горожан пришли снова.

— Все ли вы обдумали? — спросил тот, кто вчера говорил первым.

— Да.

— И что же вы решили?

— То, что уже решил вчера. Горожане переглянулись.

— Но город не продержится и недели.

— Мой долг — погибнуть здесь.

— Ваш долг — спасти жизни тех людей, что вверили ее вам.

— Тогда оставьте меня здесь и сдавайте город.

— Ну, а если мы нашли способ все уладить?

— Давайте обсудим.

— Вы подчиняетесь графу Лилльскому? -Да.

— Прекрасно! Мы попросим графа Дерби на месяц прервать осаду, пообещав, что сдадимся, если за это время не получим помощи.

— Он откажет.

— Мы можем попытаться.

— Попробуйте.

— Тем временем мы попросим помощи у графа Лилльского, а если она не придет, вы будете вольны делать все, к чему вас принудят обстоятельства.

— Я согласен на это, — ответил мессир де Батфоль.

— Тогда пойдемте с нами, мессир.

— Почему?

— Потому что обсуждать эти условия с противником должны вы.

— Я иду с вами, господа, — ответил рыцарь.

Они отправились на крепостные стены, и сир де Батфоль приказал сообщить Готье де Мони, что желает с ним говорить.

Готье находился близко и сразу же отозвался на просьбу рыцаря.

— Мессир, вас не должно удивлять, что мы так долго выдерживали осаду: ведь мы поклялись в верности королю Франции, — сказал сир де Батфоль англичанину. — Но король не прислал никого, кто помог бы нам сражаться с вами, поэтому просим на месяц снять осаду и обязуемся не вести против вас боевых действий. За это время либо король Франции, либо герцог Нормандский придут нам на помощь. Если они не придут, то ровно через месяц, день в день, мы сдадимся. Принимаете ли вы эти условия?

— Я не могу ничего решать без согласия графа Дерби, — ответил Готье. — Но я немедленно поговорю с ним и постараюсь сделать все возможное, чтобы он принял ваши предложения.

Сказав это, Готье отъехал от крепостных стен, отправился к графу Дерби и рассказал ему обо всем. Граф ненадолго задумался.

— Я согласен с тем, что предлагает мессир де Батфоль, но при одном условии, — сказал он.

— Каком именно?

— В знак соблюдения этих условий он выдаст нам в качестве заложников двенадцать знатных людей города. Но тщательно проследите за тем, — прибавил граф, — чтобы были взяты люди богатые, и заставьте горожан обещать, что в этот месяц они не будут восстанавливать разрушенное при осаде, и добейтесь того, чтобы мы могли за деньги закупать в городе продукты, если они нам потребуются.