Глава 10. О преимуществе крепостей

Нельский замок со стороны Пре-о-Клер был крепко-накрепко защищен городским валом и рвом, и все считали, что в этой части он просто неприступен. И вот Асканио, здраво рассудив, что люди редко думают об охране того, чего у них не отнять, решил проникнуть в замок в том месте, где никто не помышлял о его обороне.

Поэтому он и удалился со своим другом Жаком Обри, не подозревая, что в тот миг, когда он скроется с одной стороны, его любимая Коломба появится с другой и что это даст возможность Бенвенуто принудить прево скрепя сердце выйти из замка.

Нелегко было выполнить все, что задумал Асканио, и его замысел был чреват опасными последствиями. Юноша задумал перебраться через глубокий ров и вскарабкаться на двадцатипятифутовую стену; он мог свалиться, попасть в стан врага: И, только подойдя к самому краю рва и, следовательно, приступив к выполнению своего замысла, Асканио понял, как трудно будет перебраться через ров и осуществить задуманное. Поэтому он на миг чуть не отступил от своего решения.

Жак Обри с невозмутимым видом остановился в десяти шагах от своего друга, то поглядывая на стену, то на ров. Затем, измерив препятствие глазами, он сказал:

– А ну-ка, милый Друг, сделай одолжение, скажи, на кой черт ты притащил меня сюда? Ведь не лягушек же ловить… А, вот оно что… смотришь на веревочную лестницу… отлично. Понимаю. Но длина лестницы двенадцать футов, а высота стены двадцать пять футов, ров же десяти футов шириной; итого, если не ошибаюсь, двадцати трех футов недостает.

Такой подсчет сначала ошеломил Асканио, но немного погодя он вдруг ударил себя по лбу.

– Ах, какая удачная мысль! – воскликнул он. – Взгляните-ка!

– Куда?

– Туда, – сказал Асканио, – туда!

– Да ты не на удачную мысль мне показываешь, – ответил школяр, – а на дуб.

И действительно, почти у самого рва возвышался могучий дуб, ветви которого, казалось, с любопытством склонились над стенами Нельского замка.

– Неужели же вы не понимаете? – спросил Асканио.

– Так-так… Как будто начинаю разуметь. Что верно, то верно. Догадался. Дуб и стена – как бы начало моста, его дополнит лестница. Но под ним, дружище, разверстая пропасть, и пропасть, полная грязи! Черт возьми, тут нужна осторожность. На мне, знаешь ли, праздничная одежда, а портной отказывается шить мне в долг.

– Помогите мне взобраться по лестнице, – сказал Асканио, – вот все, о чем я вас прошу.

– Так-так… А я, значит, останусь здесь, внизу? Благодарю покорно!

И друзья схватились одновременно за ветку и мигом очутились на дубе.

Тут, объединив усилия, они зацепили лестницу за верхушку дуба и добрались до самой макушки дерева. Затем перекинули лестницу через стену, наподобие подъемного моста, и обрадовались, увидев, что один конец прочно укреплен на толстой ветке, а другой свисает по ту сторону стены на два-три фута.

– Ну, а как быть, когда мы очутимся на стене? – спросил Обри.

– Когда мы очутимся на стене, подтянем лестницу и спустимся вниз.

– Так-то оно так. Но вот в чем затруднение: высота стены двадцать пять футов, а длина лестницы – всего двенадцать.

– Предусмотрено и это, – сказал Асканио, разматывая веревку, которую он намотал вокруг тела; затем, привязав один конец к стволу дерева, он перебросил ее через стену.

– О умная голова, понимаю тебя! – воскликнул Жак Обри. – И я счастлив и горд тем, что сломаю себе шею вместе с тобой.

– Да что вы делаете?

– Переправляюсь, – отвечал Обри, готовясь перебраться на стену.

– Нет, я переправляюсь первый, – сказал Асканио.

– Тянем жребий на смоченный палец! – предложил Обри и протянул приятелю указательный и средний пальцы.

– Хорошо, – согласился Асканио и прикоснулся к одному из пальцев, – Ты выиграл, – сказал Обри. – Но смотри, будь хладнокровен и спокоен, понял?

– Не тревожьтесь, – произнес Асканио. И он пошел по висячему мосту. Жак Обри уцепился за лестницу и поддерживал ее в равновесии. Лестница была непрочная, но храбрый юноша был легок. Школяр затаил дыхание, ему казалось, что Асканио вот-вот оступится… Но юноша бегом пробежал последние четыре шага и очутился на стене целый и невредимый. И там он тоже подвергся бы смертельной опасности, если бы кто-нибудь из осаждающих его заметил; но Асканио не обманулся в своих предположениях. Заглянув в сад, он крикнул приятелю:

– Тут никого нет, ни души!

– Тогда вперед! – воскликнул Жак Обри. – Спляшу-ка и я на канате.

И он, в свою очередь, пошел по узкой и дрожащей воздушной дорожке, а Асканио придерживал лестницу, платя ему услугой за услугу. Обри был так же ловок и проворен, как он, и мигом оказался рядом с приятелем.

Тут оба уселись верхом на стену и подтянули к себе лестницу, затем привязали ее к веревке, другой конец которой был прочно закреплен на дубе, и спустили вниз, придав ей нужную длину, чтобы она служила им ненадежнее. Затем Асканио, которому выпало право испытать все на себе, обеими руками схватился за веревку и соскользнул до первой перекладины лестницы, а через секунду он уже стоял на земле.

Жак Обри благополучно спустился за ним, и оба друга очутились в саду.

Теперь главное было – действовать как можно быстрее. На переправу ушло немало времени, и Асканио дрожал при мысли, что их отсутствие окажется гибельным для учителя. Со шпагами наголо Асканио и Жак Обри побежали к двери, ведущей в первый двор, где, очевидно, находился отряд прево, если только он не успел переменить позиции.

Подойдя к двери, Асканио посмотрел в замочную скважину и увидел, что двор пуст.

– У Бенвенуто удача! – воскликнул он. – Отряд вышел. Замок наш!

И он попытался открыть дверь, но она была заперта на ключ.

Оба стали трясти ее изо всех сил.

– Подите сюда! – раздался голос, отозвавшийся в сердце юноши. – Сюда, сударь!

Асканио обернулся и в окне первого этажа увидел Коломбу. В два прыжка он оказался около нее.

– Ах, вот оно что! – проговорил Жак Обри, следуя за ним. – Видно, у нас тут есть знакомые! А вы и словом не обмолвились об этом, господин молчальник!

– О! Спасите моего отца, господин Асканио! – воскликнула Коломба, ничуть не удивившись, что молодой человек здесь, как будто его присутствие было совершенно естественным. – Слышите, они дерутся там, на площади, и все из-за меня, по моей вине! О боже мой, боже мой! Поспешите же, иначе его убьют!

– Успокойтесь, – проговорил Асканио, устремляясь в покои, выходившие во второй двор. – Успокойтесь, я отвечаю за все.

– Успокойтесь, – повторил Жак Обри, не отстававший от юноши. – Успокойтесь, мы отвечаем за все.

У порога двери Асканио услышал, что кто-то зовет его, но на этот раз голос был не так нежен.

– Кто меня зовет? – спросил Асканио.

– Я зваль мой юный друг, я зваль, – повторил тот же голос с явным немецким акцентом.

– Ах, черт побери! – воскликнул Жак Обри. – Да ведь это наш Голиаф! Что вы делаете в этом курятнике, храбрец великан?

И действительно, он увидел голову Германа в слуховом окне небольшого сарая.

– Сам не знай, как я попаль зюда. Отодвигайт засов, чтобы я вступаль в сражений. Руки чесаться!

– Выбирайтесь, – сказал школяр, поспешив оказать нашему Голиафу услугу, о которой он просил.

Меж тем Асканио приблизился к воротам, из-за которых доносился грозный звон скрещивающихся шпаг. Лишь массивные деревянные ворота отделяли его от сражающихся, но, опасаясь внезапно показаться и попасть в руки врагов, он посмотрел в зарешеченное оконце. И тут прямо против себя он увидел Челлини, возбужденного, разъяренного, ожесточенного Челлини, и понял, что мессер Робер погиб. Асканио поднял ключ, валявшийся на земле, мигом открыл ворота и, думая лишь о том, что обещал Коломбо, получил, как мы сказали, удар в плечо, иначе шпага неминуемо пронзила бы прево.

Мы уже видели, что последовало за этим. Бенвенуто, вне себя от отчаяния, сжимал Асканио в объятиях; Герман запер прево в темнице, из которой только что вышел сам, а Жак Обри взобрался на крепостную стену и махал руками, возглашая победу.

Победа действительно была полная; стражники прево, видя, что начальник попал в плен, даже не пытались сопротивляться и сложили оружие. И вот подмастерья Бенвенуто вошли во двор Большого Нельского замка, отныне ставшего их собственностью, и заперли за собой ворота, оставив снаружи наемников и воинов прево.

Бенвенуто же не обращал внимания на все то, что творилось вокруг; он снял с Асканио кольчугу и, не выпуская юношу из объятий, разорвал его куртку; найдя наконец рану, стал прикладывать к ней платок, пытаясь остановить кровь.

– Асканио, мальчик мой, – беспрерывно повторял он, – я тебя ранил, ранил! Что скажет там, в небесах, твоя мать? Прости, прости, Стефана!.. Тебе больно? Отвечай же: плечо болит, да? Неужели кровь не остановится?.. Скорее лекаря! Ступайте же за лекарем!..

За лекарем побежал Жак Обри.

– Да все это пустяки, дорогой учитель! Право, пустяки, – твердил Асканио. – Только плечо задето. Не отчаивайтесь: повторяю, все это пустяки.

И действительно, лекарь, приведенный минут через пять Жаком Обри, объявил, что хоть рана и глубока, но не опасна, и стал накладывать первую повязку.

– О, какую тяжесть вы сняли с моей души, господин врач! – воскликнул Бенвенуто Челлини. – Дорогой сынок, значит, я не буду твоим убийцей!.. Но что с тобой, Асканио? Пульс частит, кровь прилила к лицу… О господин лекарь, его нужно перенести отсюда, у него жар!

– Нет, нет, учитель, – промолвил Асканио, – напротив, я чувствую себя лучше. О, оставьте меня здесь, оставьте, умоляю вас!

– А где же отец? – раздался вдруг позади Бенвенуто голос, заставивший его вздрогнуть. – Что вы сделали с моим отцом?

Бенвенуто обернулся и увидел бледную, неподвижную Коломбу. Спрашивая, она взглядом искала прево.

– О, ваш отец цел и невредим, мадемуазель! Цел и невредим, благодарение господу богу! – воскликнул Асканио.

– Благодарить надо моего бедного мальчика, – подхватил Бенвенуто. – Он поставил себя под удар, предназначенный мессеру прево… И вы, господин д'Эстурвиль, можете смело сказать, что храбрец спас вам жизнь. Слышите? Да где же вы, мессер Робер? – спросил Челлини, в свою очередь ища глазами мессера Робера и не понимая, куда он исчез.

– Он есть тут, сударь! – крикнул Герман.

– Где это «тут»?

– Тут. Он есть в темница.

– О, господин Бенвенуто! – всплеснув руками, воскликнула Коломба, в голосе которой прозвучали и мольба и упрек, и побежала к сараю.

– Откройте же, Герман! – приказал Челлини. Герман отпер дверь, и на пороге появился прево, несколько смущенный своей неудачей. Коломба обняла его.

– О батюшка, – воскликнула она, – вы не ранены? Вам не причинили вреда? – И, говоря это, она смотрела на Асканио.

– Нет, – ответил прево, как всегда, резко, – благодарение богу, со мной ничего не случилось.

– И… и… вас правда спас этот молодой человек? – спросила Коломба запинаясь.

– Не могу отрицать: он явился весьма кстати.

– Да, да, господин прево, – сказал Челлини, – его пронзила шпага, направленная на вас… Да, мадемуазель Коломба, – повторял он, – ваш отец обязан жизнью отважному юноше, и, если господин прево не заявит об этом во всеуслышание, значит, он лгун и вдобавок человек неблагодарный!

– Надеюсь, ваш спаситель не слишком дорого поплатился? – промолвила Коломба и вспыхнула, смущенная своей смелостью.

– О мадемуазель, – воскликнул Асканио, – я готов был бы поплатиться жизнью!

– Видите, мессер прево, как вас любят, – заметил Челлини. – Но боюсь, что Асканио ослаб. Повязка наложена, и мне кажется, ему следует отдохнуть.

То, что Бенвенуто сказал прево об услуге, оказанной ему раненым, было сущей правдой; к тому же правда сама за себя говорит, и прево в глубине души понимал, что он обязан жизнью Асканио; он сделал над собой усилие, подошел к нему и сказал:

– Молодой человек, передаю в ваше распоряжение часть моего замка.

– Вашего замка, мессер Робер? – расхохотался Бенвенуто Челлини, который обрел хорошее расположение духа, несколько успокоившись за Асканио. – Вашего замка? Что ж, вам угодно, чтобы схватка возобновилась?

– Как! – вскричал прево. – Уж не воображаете ли вы, что вам удастся изгнать нас с дочерью?

– Вы ошибаетесь, мессер. Вы занимаете Малый Нельский замок – ну что ж, и оставайтесь в Малом. Будем жить в добром соседстве. Так вот, мессер:

Асканио сейчас же водворится в Большом замке, и мы присоединимся к нему вечером. Ну, а если война нравится вам больше…

– О отец!.. – воскликнула Коломба.

– Нет, да будет мир! – произнес прево.

– Мира без условий не бывает, господин прево, – произнес Бенвенуто. – Сделайте милость, последуйте за мной в Большой Нельский замок или, в знак дружбы, примите меня в Малом Нельском, и мы составим договор.

– Я следую за вами, сударь, – ответил прево.

– Согласен! – воскликнул Челлини.

– Мадемуазель, – обратился господин д'Эстурвиль к дочери, – не вздумайте перечить мне. Ступайте домой и ждите моего возвращения.

Коломба, несмотря на резкий тон приказания, подставила лоб отцу для поцелуя и, бросив на присутствующих прощальный взгляд так, чтобы и Асканио мог принять его на свой счет, удалилась.

Юноша провожал ее глазами, пока она не скрылась. Затем он сам попросил, чтобы его унесли, ибо уже ничто его здесь не задерживало. Герман взял Асканио на руки, как ребенка, и перенес в Большой Нельский замок.

– Право, мессер Робер… – сказал Бенвенуто, р свою очередь провожая глазами девушку, пока она не скрылась, – право, вы хорошо сделали, удалив мою бывшую пленницу. Говоря по чести, я должен благодарить вас за предусмотрительность: присутствие мадемуазель Коломбы, пожалуй, повредило бы моим делам, душа бы у меня смягчилась, и я забыл бы, что я победитель, а помнил бы только, что я художник, то есть поклонник совершенной формы и божественной красоты.

Мессер д'Эстурвиль ответил на любезные речи весьма неучтивой гримасой; однако он последовал за ваятелем, стараясь скрыть скверное расположение духа, хоть и бормотал какие-то угрозы. Челлини, решив вывести недруга из себя, попросил д'Эстурвиля обойти вместе с ним его новое владение – замок; приглашение это было сделано с такой учтивостью, что прево не мог отказаться. Волей-неволей ему пришлось последовать за своим соседом, который заставил его заглянуть и в сад и в покои – словом, во все уголки и закоулки.

– Да тут просто великолепно! – воскликнул Бенвенуто, закончив обход, во время которого оба они испытывали весьма противоречивые чувства. – Теперь я извиняю вас, поняв, отчего вам так жаль было покидать замок, господин прево. Нечего и говорить, вы всегда будете здесь желанным гостем, как только соблаговолите оказать мне честь и посетить, как нынче, мое бедное жилище.

– Вы забываете, сударь, что сегодня я пришел лишь для того, чтобы узнать о ваших условиях и сообщить вам свои. Я жду.

– Конечно, конечно, мессер Робер! Я в вашем распоряжении. Если разрешите, я первый поведаю о своих желаниях, а потом вы без помех выразите и свою волю.

– Говорите.

– Прежде всего – условимся о главном.

– О чем же?

– А вот о чем. «Условие первое: мессер Робер д'Эстурвиль, парижский прево, признает права Бенвенуто Челлини на владение Большим Нельским замком и навсегда отказывается от него».

– Согласен, – ответил прево. – Но, если королю снова захочется отнять у вас то, что он отнял у меня, и передать замок кому-нибудь другому, само собой разумеется, я за это не отвечаю.

– Гм… – протянул Челлини. – Тут кроется какой-то подвох, господин прево. Но все равно я отстою то, что завоевано. Далее.

– Моя очередь, – произнес прево.

– Справедливо, – сказал Челлини.

– "Условие второе: Бенвенуто Челлини обязуется не совершать покушений на Малый Нельский замок, который является собственностью Робера д'Эстурвиля; больше того, он не будет пытаться проникнуть туда ни как сосед, ни под видом друга".

– Пусть так, – заметил Бенвенуто, – хоть и нельзя сказать, что с вашей стороны любезно предлагать такое условие; если мне откроют дверь, то, разумеется, я из учтивости войду.

– Следовательно, я отдам приказ не открывать дверей, – отвечал прево.

– Далее.

– Продолжаю. «Условие третье: первый двор, расположенный между Большим и Малым Нельскими замками, будет общим для обоих владений».

– Весьма справедливо, – сказал Бенвенуто. – И, если мадемуазель Коломба захочет войти туда, я не задержу ее как пленницу.

– О, не тревожьтесь! Моя дочь будет входить и выходить через дверь, которую я велю прорубить; я только хочу закрепить за собой право на проезд для колясок и телег.

– Это все? – спросил Бенвенуто.

– Да, – отвечал мессер Робер и тут же добавил:

– Кстати, я надеюсь, что вы позволите мне вынести обстановку?

– Весьма справедливо. Ваша обстановка принадлежит вам, как Большой Нельский – мне… Теперь, мессер прево, последнее дополнение к договору, дополнение, свидетельствующее о нашем доброжелательстве.

– Говорите.

– "Условие четвертое, и последнее: мессер Робер д'Эстурвиль и Бенвенуто Челлини не таят зла Друг против друга и уславливаются сохранять мир – мир честный и искренний".

– Я готов принять это условие, – произнес прево, – поскольку оно не обязывает меня оказывать вам поддержку и помощь в случае нападения. Согласен, не стану причинять вам зла, но не обещаю оказывать услуги.

– Ведь вы, господин прево, превосходно знаете, что я умею себя защитить, не правда ли? Поэтому, если вы, – добавил Челлини, протягивая ему перо, – подписываете, господин прево, то подписывайте.

– Подписываю! – сказал прево со вздохом. Прево подписал, и каждая из договаривающихся сторон получила копию договора.

Затем мессер д'Эстурвиль отправился в Малый Нельский замок: ему не терпелось выбранить бедную Коломбу за неосмотрительный поступок. Коломба опустила головку и не перечила отцу. Впрочем, она и не слушала его, она думала лишь об одном – об Асканио. Ей очень хотелось спросить, как его здоровье, но она не могла вымолвить ни слова, и имя прекрасного юноши так и не сорвалось с ее уст.

А пока все это происходило по одну сторону стены, по другую сторону Катерина, за которой отправили посланца, вошла в Большой Нельский замок и с милой непосредственностью бросилась в объятия Челлини, пожала руку Асканио, поздравила Германа, осыпала насмешками Паголо… Она плакала, смеялась, задавала вопросы и все это делала одновременно. Надо сказать, что все утро девушка провела в тревоге. Звуки выстрелов из аркебузов доносились до нее и не давали ей молиться. Но вот наконец-то все кончилось хорошо; правда, есть убитые, есть раненые, зато остальные целы и невредимы. Скоццоне была весела, как всегда.

Когда шум поутих, Асканио вспомнил, зачем пришел в замок школяр, вовремя явившийся им на помощь, и, обернувшись к Бенвенуто, сказал:

– Учитель, вот мой товарищ Жак Обри. Мы собирались сегодня сыграть партию в мяч. При всем своем желании я не в силах быть его партнером, как говорит наш друг Герман. Но он так доблестно помог нам, что я осмеливаюсь просить вас: замените меня.

– Охотно, – отвечал Бенвенуто. – Ну, держитесь, господин Обри!

– Постараемся, постараемся, мессер!

– Ну, а потом мы будем ужинать. И знайте: победитель должен осушить за ужином на две бутылки больше побежденного.

– Это означает, господин Бенвенуто, что меня вынесут от вас мертвецки пьяным. Да здравствует веселье! Это мне нравится…

И, взяв мячи и ракетки, оба направились в сад.

Глава 11. Совы, сороки и соловьи

Тот день был днем воскресным, поэтому Челлини ничего не делал, он только играл в мяч; а после игры попивал вино и осматривал свои новые владения. Но на следующий же день стали перевозить вещи, и девять подмастерьев так старались, что два дня спустя все перевезли. На третий день Бенвенуто принялся за работу так спокойно, будто ничего и не произошло.

Когда прево увидел, что окончательно побежден, когда он узнал, что мастерская Бенвенуто, ученики его и инструменты окончательно водворены в Большом Нельском замке, он снова пришел в ярость и стал вынашивать планы мести. Он был полон лютой злобы, когда на третий день утром, то есть в среду, к нему неожиданно явился де Мармань. Самовлюбленного хвастуна виконта всегда радовали, как всякого глупого и подлого человека, неудачи и несчастья ближних.

– Итак, – сказал он, подходя к д'Эстурвилю, – я был прав, любезный прево?

– Ах, это вы, виконт? Здравствуйте! – ответил д'Эстурвиль.

– Так, значит, я был прав?

– Увы, да. Как вы поживаете?

– По крайней мере, мне не в чем себя упрекать, я тут ни при чем: ведь я вас предупреждал.

– А что, король вернулся в Лувр?

– Все это россказни, твердили вы: «Подумаешь, ремесленник, ничтожество! Хотел бы я на него посмотреть!» Ну что ж, вот вы и посмотрели, мой бедный друг!

– Я вас спрашиваю: вернулся ли его величество из Фонтенбло?

– Да, и жалел, что не был в Париже в воскресенье, не видел, стоя на одной из луврских башен, как его золотых и серебряных дел мастер победил прево.

– А что говорят при дворе?

– Говорят, что вы были разбиты наголову.

– Гм…гм… – пробурчал прево, которого приводил в ярость неприятный разговор.

– Как же это случилось? Неужели он нанес вам такое позорное поражение? – продолжал Мармань.