— Надо найти, — сказал он, — средство узнать, что делается у графа Артова.

— Я узнаю.

— День за днем, час за часом.

— Будет исполнено. Больше ничего?

— Ступай себе… Оставшись один, он расхохотался.

— Сегодня утром, — подумал он, — мы с Вильямсом ломали голову, как бы нам свести графа Артова с Ролланом, и вот какой нам предстоит теперь богатый к этому случай… Герцог де Шато-Мальи состоит членом того же самого клуба, где находится и вся наша компания: Роллан, Фабьен и я. Роллан сегодня обедает у Фабьена, вечером мы отправимся все в клуб… только мне необходимо немедленно повидаться с Ребеккой.

Решив таким образом, мнимый маркиз переоделся и отправился к Ребекке.

Через четверть часа он уже был у нее.

— Милая моя, — сказал он ей, — дай мне скорее перо и чернил.

Затем он сел к столу и почти неподражаемо написал на конверте почерком Баккара:

— Отлично! — продолжал маркиз. — Я обладаю талантом подделываться в совершенстве под все почерки и руки. Графиня Артова побожилась бы, что этот адрес сделан ее собственной рукой.

И затем он особенно искусно написал записочку, всего в три строчки, совершенно подделавшись под почерк Баккара. Окончив, он вложил ее в конверт, запечатал и подал Ребекке.

— Сегодня вечером, — распорядился он при этом, — поезжай в девять часов к Роллану, его не будет дома — ты отдашь это письмо его лакею и прикажешь ему отнести письмо в клуб. Роллан приедет… Тогда ты скажешь ему: мой муж ведь в клубе с герцогом де Шато-Мальи?

— Хорошо… а потом?

— Потом ты проведешь с ним два часа и уедешь домой, не назначая ему больше свиданий.

— Больше ничего?

— Ничего, — ответил Рокамболь и, потрепав Ребекку по щеке, вернулся домой.

Роллан каждую субботу обедал у своего приятеля — виконта Фабьена д'Асмолля, а потому-то маркиз и был уверен, что застанет его там.

Действительно, он не ошибся. Роллан де Клэ приехал ровно в шесть часов.

— Господа! — заметил Фабьен после обеда. — Поедем сегодня вечером в клуб поиграть в вист.

— Я только что хотел предложить то же самое, — добавил Рокамболь.

— Поезжайте раньше меня, — продолжал Фабьен, — а я завезу жену к маркизе Р. и сейчас же оттуда проеду в клуб.

Ровно в девять часов виконт уехал со своею женою, а Рокамболь повез в своем фаэтоне Роллана де Клэ в клуб.

Когда Роллан с Рокамболем вошли в клуб, там было еще не много народу, несколько молодых людей играли в карты и курили сигары, гостиные были почти пусты.

В этом интимном собрании молодых людей председательствовал Октав и проворно выигрывал сотню за сотней луидоров, когда приехал маркиз де Шамери со своим спутником.

— Черт побери! — вскричал Октав при виде их. — Вы, право, очень милы, господа, что пришли теперь сменить меня; вы не можете себе представить, как мне не везло в карты эти дни!..

— Да ведь ты выигрываешь сегодня? — заметил один из этой компании.

— Правда, но я проиграл вчера, а в силу этого я встаю и — прекращаю игру, тем более что приехал Роллан, с которым мне нужно переговорить кое о чем…

И Октав встал, преспокойно спрятав в карман свой выигрыш.

— А, Роллан!.. — заметил кто-то из игроков.

— К вашим услугам, господа!

— Мы слышали о тебе славные вещи, сеньор Дон-Жуан!

— Обо мне?

— Ну да… — ответил Октав.

— Ах ты болтушка, — проговорил фат, вполне восхищенный тем, что его похождения с графиней Артовой известны чуть не целому Парижу.

Рокамболь наклонился к уху Роллана и шепнул ему:

— Я ведь говорил вам, что благодаря Октаву через три дня весь Париж узнает вашу историю.

— Что делать! — ответил Роллан. — Этот юноша болтлив до крайности.

— Господа! — заметил другой игрок вполголоса. — Я, право, не имею ровно ничего против того, что Дон-Жуана де Клэ только что поздравляли за его заслуги в делах любви, но я, с своей стороны, предлагаю вам присутствовать в самом непродолжительном времени при одной веселенькой драме в действительности. В Мальо произойдет через неделю славная дуэль!

— Гм, не мудрено.

— И, — добавил Октав, — этого только и недостает к славе Фауста де Клэ.

— Господа! — вскричал Роллан, восхищенный в душе тем оборотом, какой принимал разговор. — Покорнейше прошу вас оставить эту опасную и неуместную тему разговора!

— Изволь, mon cher, так зачем же было и показываться таким образом в опере?..

Роллан вместо ответа замурлыкал какую-то арию и сел за игорный стол.

В эту самую минуту приехал Фабьен.

К Фабьену, как к человеку женатому, серьезному и безукоризненному джентльмену, питали какое-то почтительное уважение, и появление его остановило все шутки, содержанием которых была репутация графини Артовой.

Виконт обменялся несколькими пожатиями рук и, наклонившись к уху маркиза де Шамери, сказал ему:

— Ты придумал плохое дело, мой милый!

— Относительно чего?

— Предложив Роллану приехать сюда…

— Это почему?

— Потому что граф Артов приехал.

— Ну, так что же?

— Он будет здесь вечером.

— Но ведь он не член этого клуба?

— Нет, но его введет сюда член клуба.

— Кто?

— Герцог де Шато-Мальи.

— Да ты почему знаешь, что он приедет сюда?

— Вот записка, полученная мной от графа через пять минут после вашего отъезда. — И Фабьен подал маркизу записку следующего содержания:

Прочитав эту записку, Рокамболь как будто не понял ее.

— Что же из этого следует? — сказал он.

— Я бы не желал, чтобы граф встретился здесь с Ролланом.

— Пустяки!

— Да, впрочем, вот и он сам, — добавил Фабьен, — следовательно, делать нечего.

Граф и герцог вошли без всякого шума, не обратив на себя внимания игроков. Фабьен воспользовался этим и пошел им навстречу. Рокамболь следовал за ним без малейшего колебания.

— Любезный граф, позвольте вам представить выходца с того света, моего шурина маркиза де Шамери, отставного моряка службы Индийской компании.

Граф и Рокамболь раскланялись. Затем герцог де Шато-Мальи представил графу Артову еще нескольких человек из игравших в карты.

Его имя прозвучало как гром в тихую погоду.

Личность графа была настолько замечательна, что сразу внушила к себе всеобщее уважение и даже страх.

Один из игроков наклонился к уху Октава и шепнул ему:

— Мне кажется, Роллан поступал необдуманно, хвастаясь своим счастьем.

— Не беда, — ответил Октав, — он выпутается из беды, молчи! .

При имени графа Артова Роллан де Клэ не мог не содрогнуться и не взглянуть на него.

Взгляды их встретились… Роллан с графом виделись в Бадене не более часа на бале в казино, но и этого было достаточно, чтобы граф узнал его.

— Господин де Клэ? — проговорил он, кланяясь. Роллан неловко ответил на этот поклон.

— Милостивый государь, — продолжал граф, — позвольте поблагодарить вас как от имени моей жены, так и от меня лично за то, что вы спасли ее в Гейдельберге почти от верной смерти.

— Бедняга! — прошептал Октав.

Игроки обменялись насмешливыми взглядами, которые не ускользнули от Артова.

Он нахмурился, вспомнив, что Роллан в Бадене ухаживал за его женою, а в Гейдельберге он писал ей несколько любовных писем, которые остались, конечно, без всякого ответа.

Виконт д'Асмолль приметил это движение бровей у графа и угадал, что дело плохо.

Роллан, с своей стороны, считал долгом ненавидеть графа, а граф сейчас же понял, что имеет дело с фатом, и Роллан вследствие этого страшно не нравился ему.

— Давайте играть в вист, — предложил Фабьен, желая отдалить графа от Роллана.

— Эта игра чересчур уж спокойна, — заметил граф.

— Не лучше ли в бульот? — предложил Рокамболь. Все согласились.

Партия началась.

Роллан с каким-то ожесточением и радостью старался обыграть графа. Признак этот не предвещал ничего хорошего для тех, кто знал графа.

Но в это время вошел слуга Роллана и подал ему письмо.

— Вы позволите, господа? — проговорил Роллан, улыбаясь от удовольствия.

Распечатав записку, он бросил конверт под стол и обратился к Октаву:

— Это от нее, — заметил он вполголоса, делая вид, что забывает, что граф ждет его очереди сдавать.

И Роллан де Клэ, отуманенный похвалами своих приятелей, хотел подать это письмо Рокамболю.

Но в эту самую минуту виконт Фабьен д'Асмолль с негодованием вырвал записку из рук изумленного Роллана.

— Вы просто фат, мой милый друг, — сказал он ему полусерьезно, полушутя, — и с вашей стороны нехорошо компрометировать оперную танцовщицу.

Ошеломленный Роллан не мог сообразить, следовало ли ему сердиться или обратить все это в шутку.

Но письма уже не было, Фабьен сжег его на свечке. Один только конверт валялся еще на полу.

— Ступай, мой друг, ступай себе на свидание, — продолжал, смеясь, Фабьен, — Шамери заменит тебя… Вам сдавать! — обратился он к графу, чтобы отвлечь его внимание.

Роллан встал с торжествующим видом.

— Извините меня, граф!..

— Сделайте одолжение! — ответил граф, по-прежнему хмурясь.

— Этот Роллан, замечательно счастливый господин! — заметил тогда громко юный Октав. — Его даже здесь отыскивают самые модные светские барыни!

Граф невольно вздрогнул при этих словах.

— Модные дамы! — сказал Фабьен. — Полно, пожалуйста! Это просто незначительная танцовщица.

— Совсем не танцовщица… а светская женщина… Виконт д'Асмолль посмотрел прямо и строго в лицо

Октаву и сказал ему:

— Вы, милостивый государь, слишком молоды, чтобы рассуждать о таких вещах, позвольте дать вам один совет.

— Какой? — спросил юноша.

— Теперь полночь, — ответил Фабьен, посмотрев на часы, — а дети вашего возраста давно уже спят в это время.

Через час после этого игра окончилась.

Фабьен и Шато-Мальи уехали.

Граф читал английскую газету, облокотясь на тот самый стол, под которым лежал конверт, брошенный Ролланом.

Но граф читал машинально. Он был задумчив и озабочен. Насмешливые взгляды, не выходили у него из головы; поступок Фабьена, торопливо сжегшего записку, полученную Ролланом, казался ему очень странным.

Вдруг, отодвигая стул, граф увидел конверт, и, поддаваясь непобедимому любопытству, он схватил его с жадностью и взглянул… Рокамболь, в нескольких шагах от него спокойно читавший столбцы Times, видел, как граф побледнел и зашатался.

— Кажется, он узнал почерк, — подумал он, — честное слово!.. Фитиль зажжен, и пороховой бочонок взорвется.

И Рокамболь потихоньку ушел из комнаты, оставив графа Артова одного и, так сказать, совершенно уничтоженного.