И он вскочил в первый попавшийся ему фиакр и приказал везти себя на улицу «Лорд Байрон».

Кроме сэра Вильямса, был еще один человек, который следил с лихорадочным волнением за исполнением своих планов.

Он вышел от Дай Натха, сказав ей, что возвратится через час.

Блестящий шведский виконт отправился в клуб и ровно в десять часов поехал опять в улицу «Лорд Байрон», ничуть не подозревая того, что в этот час Дай Натха умерла, а маркиз, Баккара и граф Артов нарочно устраивали для него безвыходную тюрьму.

Он позвонил, ему тотчас же отворили и провели наверх.

Войдя наверх и достигнув комнаты, где он оставил Дай Натха, он отворил дверь и только что переступил порог, как невольно попятился назад: на полу лежала мертвая Дай Натха, а по обеим сторонам двери стояли граф Артов и маркиз с пистолетами в руках.

Баккара сидела в нескольких шагах.

Рокамболь вскрикнул, поняв, что все погибло и что он пойман.

— Один! — прошептала с торжеством Баккара.

— Милостивый государь, — сказал маркиз, — я мог бы убить вас, но предпочитаю дать вам свободу защищаться… Идите в сад… у нас найдется оружие.

Но не успел пораженный Рокамболь ответить хоть одно слово, как дверь потайной лестницы затрещала и в комнату вбежал человек, который мгновенно бросился на Рокамболя и вонзил ему в грудь кинжал.

— А, разбойник! — вскричал он. — Вот уже целый месяц, как я наблюдаю за тобой, и на этот раз ты не ушел от меня, и у червонных валетов не будет более начальника.

Человек, ударивший Рокамболя, был благочестивый виконт Андреа, преданный брат Армана де Кергаца, святой человек, давший обет уничтожить червонных валетов.

В глазах маркиза Ван-Гопа, Фернана Роше, Леона, Вишни и Армана виконт Андреа был человек с благородным сердцем, тронутый раскаянием, человек, который не мог иметь ничего общего с таинственным и неизвестным начальником, имя которого было загадкой и который основал опасное общество… Одна только Баккара, пораженная такою наглостью, поняла, что этот человек, которого она одна разгадала, умел еще раз восторжествовать в своем поражении, и почувствовала, что добро опять побеждено злом…

Но Баккара надеялась на Бога, и Бог был с ней…

Начиная последний период всей этой ужасной драмы, мы должны на некоторое время оставить наших второстепенных героев и заняться графом и графинею де Кергац.

Прошло три месяца.

Мы находим Рокамболя в мансарде небольшого меблированного отеля в улице Фландр, куда он попал при помощи его названной мамаши вдовы Фипар, которая перевезла его к себе из госпиталя, где он лечился от раны, полученной им от сэра Вильямса.

Было утро…

Рокамболь, уже совсем поправившийся, ожидал к себе своего капитана, который устроил все дело так, что полиция окончательно потеряла следы при розыске убийц Дай Натха.

Сэр Вильямс был, как и всегда, аккуратен и не заставил себя долго дожидаться.

Он явился к Рокамболю и приказал ему ехать в Гавр, откуда вернуться в Париж под именем бразильского маркиза дона Иниго де Лос-Монтеса, и дал ему в услужение Вантюра, который в окрашенном виде должен был изображать из себя негра.

Через две недели после этого в десять часов утра во двор отеля Мерис, где обыкновенно останавливаются знатные иностранцы, въехала почтовая карета, в которой сидел молодой человек с черными, как смоль, волосами и бородой и с лицом цвета меди.

Это был маркиз дон Иниго де Лос-Монтес, или попросту Рокамболь.

Поселившись в отеле, он потребовал к себе управляющего и, расспросив у него, где живет граф де Кергац, к которому у него были рекомендательные письма, написал Арману де Кергацу вежливое письмо, прося его дозволения приехать к нему.

Через час после этого от графа Армана де Кергаца была прислана к мнимому бразильскому маркизу карета, в которой приехал виконт Андреа и от имени своего брата просил маркиза пожаловать к графу.

Когда они сели в карету и поехали, то Андреа нагнулся и шепнул на ухо бразильцу:

— Едем, волчонок, я ввожу тебя в овчарню.

— У меня, право, хорошие зубы! — ответил мнимый маркиз, улыбаясь и показывая свои острые и белые зубы!

Граф Арман и его жена уже решили переехать на дачу в Шату, когда они получили письмо от маркиза Иниго, и это обстоятельство чуть было не расстроило все планы виконта Андреа, которого они сперва предполагали оставить в Париже для того, чтобы избавить этого великого человека от тех мучений, которые он испытывал в присутствии Жанны.

Когда карета, в которой ехали виконт Андреа и новый бразильский маркиз, стала подъезжать к отелю, где жил де Кергац, то сэр Вильямс счел своим долгом приказать бразильцу начать ухаживать за Жанной де Кергац.

— Да вы очумели, дядя, — заметил Рокамболь.

— Нисколько.

— Да вы тронулись мозгами.

— В чем?

— Да во всем.

— Дурак, настоящий дурак!

— Однако!

— Олух, неужели ты не можешь понять, что если ты будешь ухаживать за ней, то я могу поссориться с тобой.

— Что?

— То, что устроится дуэль.

— Но, дядя…

— Ив глазах Жанны я буду ее спасителем, преданным братом, спасающим честь своего брата.

— Ну… а… он?

— Кто?

— Арман!

— Он узнает про это позднее, когда будет стоять против тебя со шпагой в руке… Понимаешь теперь?

Вы просто гений!

Молчи и прими праздничный вид.

— А Баккара не узнает меня?

— Никогда, ты теперь просто неузнаваем; да я теперь мало боюсь ее.

— Это почему?

— Потому что она уверена, что я сделался святым человеком.

— Вы убеждены в этом?

— Да.

— Ну, это хорошо.

— Мы подъезжаем… тесс!..

— Ладно! Я теперь снова маркиз… не бойтесь за меня, дядя.

И оба негодяя опять приняли серьезный и несколько сдержанный вид таких людей, которые час тому назад не знали друг друга.

Но мы не должны также терять из виду Баккара и ее молодого друга.

А потому нам необходимо вернуться назад.

Через два дня после так называемого ван-гоповского дела отель в улице Монсей опустел… Баккара снова переехала в свой дом в улицу Бюсси.

Мы находим ее, накануне этого переезда, сидящей вместе с графом Артовым в библиотеке ее монсейского отеля.

— Итак, вы убеждены теперь, что Андреа низкий негодяй? — спросила Баккара.

— Да, но зачем я не убил его в тот день, когда я целился в него, — ответил ей граф Артов.

— Тогда, — заметила молодая женщина, — мы, вероятно, избежали бы многих несчастий.

— Как, вы предполагаете, что он не оставил своих подлых замыслов?

— Никогда!.. Я в этом больше чем убеждена и уверена, что раньше всех он отомстит своему брату… а потом.»

— Потом?

— Мне, — ответила холодно и спокойно Баккара.

— О! — вскричал граф, вздрогнув. — Если только он осмелится коснуться вас, то я изрублю его на мелкие куски.

Баккара протянула ему руку и сказала:

— Вы благородный молодой человек.

— О! — прошептал граф восторженным голосом. — Это оттого, что я люблю вас…

— Тсс! — проговорила она, ударив его слегка своею прелестною ручкой по плечу. — Вы заставите меня побранить вас, мое милое дитя…

И, сказав это, она улыбнулась ему несколько грустно, но искренне и дружественно.

Но, — заметил вдруг граф, — уверены ли вы, что сэр Вильямс убежден, что вы не узнали его?

— В этом теперь я еще не могу уверять, вас, — сказала Баккара, — но это будет так через час.

— Это почему?

— Сэр Вильямс будет здесь.

— Здесь?

— Да, через час.

— Но может ли быть и зачем?

Баккара отворила ящик и вынула оттуда письмо, которое она показала графу, сказав:

— Прочтите!..

В этом письме сэр Вильямс просил молодую женщину позволить ему приехать к ней в этот день в два часа.

— Это наглость, — прошептал граф Артов.

— Он придет, — сказала Баккара, — для того, чтобы убедиться вполне, что я не подозреваю его.

— Вы думаете?

— Я уверена в этом.

В это время раздался звонок.

— Это он, — сказала Баккара, — спрячьтесь вот за этой дверью, о существовании которой никто не знает, и наблюдайте, что произойдет здесь.

Лишь только граф успел спрятаться, как возвестили о виконте Андреа.

Сэр Вильямс, желая вывести начистоту Баккара, сознался ей в своей любви к Жанне де Кергац, а Баккара в свою очередь рассыпалась перед ним в уверениях, что она теперь сама убедилась, что без его помощи им бы никогда не удалось открыть главу червонных валетов, и в доказательство своего доверия к нему она подарила ему только что привезенный для нее из Америки револьвер. Сэр Вильямс окончательно поверил Баккара, в особенности, когда она согласилась действовать с ним заодно, для открытия остальных членов этого преступного общества.

Прощаясь с ней, сэр Вильямс с жаром пожал руку молодой женщине и ушел, вполне убежденный в Том, что Баккара не признала его.

Молодая женщина подождала, когда шум его шагов совершенно затих, и потом отперла дверь, за которой находился граф Артов.

— Ну, — заметила Баккара, — думаете ли вы и теперь, что он раскаялся?

— А вы? Я чувствую себя положительно неспособным проникать в подобные тайны.

— Ну, а меня вы считаете способной на это?

— Да, — ответил с убеждением граф.

— Ну, так помните же, что виконт Андреа — негодяй!.. Он ушел от меня, предполагая, что ему больше нечего бояться меня, а я, наконец, убедилась, что обманула его и что уже недалеко то время, когда мы схватим его и принудим сознаться в своей подлости.

— Вы гениальная женщина, но…

— Но?..

— Зачем вы доверяете ему надзор за виконтом де Камбольхом, если вы уверены, что это он его начальник.

— Для того, чтобы заручиться его доверием.

— И?

— Потому, что у меня сложилось то убеждение, что только один его сообщник и может при случае разоблачить его козни.

— Так если виконт де Камбольх выздоровеет от раны, ему опять позволят начать его подвиги.

— Конечно, так как он один только знает сэра Вильямса и только он может сорвать с него маску лицемерия; если он умрет, то наше дело погибло. Надо молить Бога, чтобы он спас его… хотя бы ему пришлось привести в исполнение какое-нибудь новое преступление.

— Может быть, вы и правы, — прошептал граф Артов.

Андреа, согласно своему обещанию, стал почти ежедневно бывать у Баккара и аккуратно сообщать ей, что происходило с раненым виконтом де Камбольхом.

Баккара постоянно делала вид, что вполне верит ему, и просила его постоянно продолжал следить за ним.

Сэр Вильямс аккуратно и точно исполнял свои обязанности до самого отъезда Рокамболя в Гавр.

В этот день он явился к Баккара и сообщил ей, что Рокамболь, сделавшись идиотом, отправился в провинцию к брату своей матери — одному зажиточному землевладельцу.

— Хорошо, — заметила Баккара, — но что же, по-вашему, надо делать теперь?

— Право, не знаю…

— Нам, мне кажется, не следует терять его из виду.

— Хорошо, я устрою так, что за ним будут следить и в провинции.

— Где он?

— В Анжу.

— А деревня?..

— Я узнаю это вечером.

— Отлично! А мы тогда подумаем вместе, что нам следует делать, — заметила Баккара.

Сэр Вильямс, убежденный, что Баккара питает к нему безграничное доверие, уже собирался уходить, как вдруг из соседней комнаты отворилась дверь и в ней показалась жидовочка.

Баккара уже давно подготовляла эту сцену.

При виде ее сэр Вильямс мгновенно изменился в лице.

Баккара отлично заметила эту перемену, которая произошла с ним при виде ее.

Через две минуты он ушел, а Баккара прошла в свой кабинет, где ее ждал граф Артов.

— Ну? — спросил он, смотря на нее с любопытством.

— Друг мой, — сказала она, — он любит Сару… в это-то слабое место я и ударю.

— Но если его сообщник ускользнет от нас?

— Теперь я этого больше не боюсь… в продолжение трех месяцев он отдыхал и, конечно, что-нибудь да выдумал в это время… я уверена, что он не идиот, и надеюсь, что для него скоро наступит час искупления… накануне торжества зверь попадет в западню, которую я в продолжение трех месяцев рою под его ногами; приманкой в этой западне будет служить эта девочка, на которую он уже осмелился взглянуть своим преступным взором…

Де Кергац купил себе несколько месяцев тому назад виллу Примевер, находящуюся около реки в самой поэтической местности и в недальнем расстоянии от Парижа.

В Примевер-то он и переехал на дачу, оставив Андреа в городе. Андреа иногда приезжал на эту дачу и однажды, воспользовавшись отсутствием Армана, который был на свадьбе у одного бедного художника, высмотрел расположение комнат и приказал Рокамболю, который, как мы уже знаем, был принят в доме Армана де Кергаца, забраться ночью через окно в комнату Жанны де Кергац.

Жанна была страшно напугана, когда ночью в ее комнату влез Рокамболь и, бросившись перед ней на колени, стал объясняться ей в любви.

Жанна оцепенела от ужаса… Но в это время дверь ее комнаты отворилась, и вбежавший Андреа бросился на мнимого маркиза Иниго де Лос-Монтеса и, дав ему пощечину, вызвал его на дуэль, взяв предварительно с него и с Жанны слово, что все происшедшее здесь останется навсегда и для всех глубокой тайной.

На другой день после этого Андреа явился к Арману и, сообщив ему, что он вчера был глубоко оскорблен и вызвал своего обидчика на дуэль, просил его быть своим секундантом.

— С кем же ты дерешься? — спросил его Арман де Кергац.

— Даете ли вы мне слово уважать мою тайну, Арман?

— Даю.

— Ну, так я дерусь с маркизом доном Иниго де Лос-Монтесом.

— Как, — вскричал Арман, — с этим маркизом, который был рекомендован мне?

— Именно.

— Но… это невозможно!

— Вы мне дали слово, — холодно сказал Андреа, — и, конечно, никогда ему не измените.

— Странно, — прошептал Арман, — когда же ты думаешь драться?

— Завтра… на пистолетах в Венсенском парке… я вас попрошу озаботиться относительно другого секунданта.

— Хорошо, — сказал граф и поехал к Фернану Роше. Арман по дороге заехал в отель Мерис и условился с маркизом относительно часа, места и оружия.

Когда он приехал к Роше, то застал их и Баккара за завтраком.

Арман отозвал Фернана в сторону и сказал ему:

— Друг мой, я пришел попросить у вас одной услуги. Этих слов было вполне достаточно для того, чтобы

Баккара поняла, что опять случилось что-нибудь особенное.

Когда Фернан и Арман вышли из комнаты, то она упросила Эрмину устроить как-нибудь, чтобы она могла слышать все то, что они будут говорить.

Эрмина, вполне доверявшая Баккара, исполнила ее желание и дала ей возможность, спрятавшись, узнать о дуэли Андреа с бразильским маркизом.

— Это странно, — подумала она, — и я уверена, что тут опять кроются козни сэра Вильямса. — Она торопливо оделась и отправилась к графу Артову.

— Вы согласны оказать мне одну услугу? — спросила она молодого человека. г — Я раб ваш, — сказал он и с любовью посмотрел на нее.

Баккара рассказала ему тогда, что она слышала относительно дуэли, и попросила его собрать точные сведения об этом бразильском маркизе.

Граф немедленно исполнил ее просьбу и, заехав в клуб, встретился там с бароном де Манервом, у которого и узнал кое-что о бразильце, что, впрочем, ограничилось самыми краткими сведениями — хотя он и был секундантом. Баккара упросила де Манерва, конечно, через посредство графа Артова, быть свидетельницей этой дуэли, для чего и переоделась грумом, между тем как Артов был одет кучером.

Дуэль между бразильским маркизом и виконтом Андреа оказалась, как и предполагала Баккара, —пустой комедией. Рокамболь, или бразильский маркиз, стрелял первым и промахнулся. Тогда сэр Вильямс подошел к нему почти в упор и выстрелил в воздух, предварительно взяв с маркиза честное слово, что причина этой дуэли останется для всех и навсегда непроницаемой тайной.

Здесь мы должны заметить, что перед самой дуэлью Андреа взял Армана за руку и, отведя его в сторону, сказал:

— Мой дорогой и милый Арман, еще десять минут, и меня, может быть, уже не будет на этом свете.

— Молчи, — прошептал граф, почувствовавший, что вся кровь его прилила к сердцу.

— Я не хочу умирать, — продолжал Андреа, — не получив от тебя обещания.

— Ах, брат, брат, можешь ли ты сомневаться, что твои желания будут священны для меня.

— Поклянитесь же мне, что вы отправитесь в Бретань, в Керлован, и проживете там два или три месяца и что уедете туда сегодня же или завтра.

— Клянусь!..

— Не спрашивайте меня о причине.

— Хорошо.

Заручившись обещанием Армана, Андреа совершенно спокойно проделал всю комедию с дуэлью и, простив маркиза Иниго, доказал еще раз Арману все благородство своей души.

Одна только Баккара поняла истинное значение всей этой комедии и положительно убедилась в том, что дон Иниго не кто иной, как сообщник сэра Вильямса.

Она решилась во что бы то ни стало добиться истины: с этой целью она написала своей подруге Сент-Альфонс и предложила ей получить от Артова сто тысяч франков, если она удостоверится в том, что бразильский маркиз красится и что у него на груди есть шрам.

Граф Артов, по просьбе Баккара и при посредстве Сент-Альфонс, попросил барона де Манерва дать у себя холостой вечер-бал.

Барон с удовольствием согласился исполнить просьбу Баккара и написал собственноручно письмо к маркизу Иниго, приглашая его в самых любезных выражениях приехать к нему на другой день на вечер.

Написав это письмо, барон прочел его мадам де Сент-Альфонс.

— Какой вы умный и милый, — сказала она. — Мне надо повидаться с вами до вашего бала.

В этот же день граф де Кергац сообщил своей жене, что ему хотелось бы поехать на некоторое время в Керлован.

Жанна согласилась.

А это согласие вполне успокоило Андреа.

В этот же день, только позже, в девять часов вечера» сэр Вильямс посетил бразильского маркиза Иниго и сказал, что он уезжает на другой день в Керлован.

— Ты же останешься еще на три дня в Париже.

— А потом?

— А затем поедешь в Сент-Мало, где будешь ждать моих инструкций.

— Ну, а еще что?

— А покуда ты убери Сару.

— Сару?

— Ну да, жидовочку.

— Как же это сделать?

— Ты должен увезти ее.

— Та… та… — проговорил Рокамболь, глава которого заблестели. Взгляд этот не ускользнул от внимания сэра Вильямса.

— Однако, прелестный друг, — заметил ему Андреа, — если вы не будете вести себя прилично, то вы ведь не получите миллиона, да и, кроме того, будете еще убиты.

— Я буду скромен, дядя, но куда же мне свезти похищенную девушку?

— В Гавр, где я возобновил сношения с одним из моих лондонских приятелей по имени Джон Берд. Этот чудак ведет теперь очень недурно свои дела; он теперь капитан торгового корабля и пользуется большим уважением в своей среде… Этот-то Джон Берд остался вполне верен своему старому капитану и вообще сделает для меня все, что только можно и что мне будет угодно.

— Это излишние подробности, — заметил Рокамболь, — переходите-ка лучше, дядя, прямо к настоящему делу.

— Я долго думал насчет будущности Баккара, — продолжал сэр Вильямс, — и остановился на том, чтобы отправить ее на Маркизские острова.

— Черт побери!

— И дать возможность этой милочке сделаться женой какого-нибудь антропофага или быть съеденною им. Она довольно красивая девушка!..

— Славная мысль, — заметил холодно Рокамболь.

— Конечно!-

— Но как привести ее в исполнение?

— С помощью моего друга Джона Берда. Он грузит в Гавре какие-то товары, которые везет в Австралию. Он теперь в Париже.

— Он согласен?

— Вполне, и высадит ее на каком-нибудь пустынном берегу, где и найдут ее дикие… он даже, вероятно, сумеет продать ее за хорошую цену.

— Все это хорошо, но как передать ее Берду?

— Очень просто: ты сперва увезешь жидовочку и поручишь ее вдове Фипар, а затем уведомишь Баккара, что ее похитил негр… негр этот будет твой.

— Вантюр?

— Ну, да… конечно.

— В письме ты добавишь, что корабль, на котором он находится, стоит покуда в Гавре и что затем «Фаулер» отправится в Сент-Мало… там она найдет «Фаулер» на рейде и, конечно, поедет на корабль — остальное обделает все Джон Берд.

— Все это трудно исполнить. .

— Если ты не сделаешь этого, то и не получишь миллиона, — заметил ему совершенно хладнокровно сэр Вильямс.

Рокамболь молча пожал плечами.

— Все? — спросил он.

— Почти. Ты приедешь затем в Керлован, где я тебе устрою опять свидание с Жанной, на котором тебя застанет сам Арман… он вызовет тебя на дуэль, ты нанесешь ему ловкий удар шпагой и получишь свой миллион.

— Отлично, дядя, отлично!..

— Ты условишься встретиться с Джоном Бердом в кабачке под вывеской «Свидание пешеходов».

После этого они расстались.

На другой день после бала Баккара получила от Сент-Альфонс письмо, следующего содержания:

Баккара уже не сомневалась больше.

Она была теперь вполне уверена, что виконт де Камбольх и маркиз Иниго — одно и то же лицо.

Баккара оставила Сару на попечение Маргариты и поехала с этим открытием к графу Артову.

Переговорив с ним, она заехала к Сент-Альфонс и устроила так, что та написала маркизу — Иниго, приглашая его в этот вечер к себе на загородную дачу.

— А если он не приедет? — заметила Сент-Альфонс.

— Приедет… письмо твое написано таким языком, что в нем нельзя подозревать ловушки.

Маркиз Иниго, исполняя в точности приказания сэра Вильямса, отправился в указанный им кабачок.

Он встретился там с Джоном Бёрдом, которого узнал по приметам, указанным Андреа. Джон Берд согласился на все и при этом извинился, что несколько опоздал на это свидание.

— Виною этому, — сказал он, — была одна встреча.

— Встреча? — переспросил Рокамболь.

— Да, с одним человеком, который спас мою милую Пигиту, вынеся ее из огня во время пожара.

— Ну, — добавил Джон Берд, — я так обязан этому человеку за спасение женщины, которую я любил, что готов ради него отдать свою жизнь. Да, — продолжал он, — если бы капитан Вильямс просил у меня мой корабль и все мое состояние, то я был бы способен отдать ему все, но если бы граф попросил меня убить сэра Вильямса, то я тотчас же убил бы его.

— О! а как зовут этого графа?

— Граф Артов, — ответил Джон Берд. Рокамболь невольно задрожал.

Расставшись с Джоном Бердом, Рокамболь возвратился к себе и условился с Вантюром, что они вместе проберутся к Баккара и похитят Сару, а затем предложил ему убить графа Артова.

Вантюр вполне согласился на оба дела, выговорив себе за исполнение последнего десять тысяч франков, из которых половину Рокамболь вручил ему вперед.

В этот же день вечером, когда Баккара, получив письмо от Сент-Альфонс о мнимом бразильском маркизе, уехала к графу Артову, вся эта компания, т. е. Рокамболь, Вантюр и вдова Фипар, пробралась к Баккара и похитила Сару, которую и поручили вдове Фипар.

— Ну, я теперь принимаюсь за другое ваше дело, — заметил Вантюр, прощаясь с Рокамболем.

— Отлично.

— Приготовьте мне деньги, завтра все будет кончено. И они расстались.

Расставшись с Вантюром, Рокамболь отправился на свидание с Джоном Бердом, как это было у них условлено накануне.

— Милейший Джон, — сказал он, подходя к капитану, — дело готово…

— Отлично! Я тоже готов.

— — Мы ее доставим завтра утром.

— Хорошо, мне, кстати, хотелось бы посмотреть, по-прежнему ли хорош у капитана Вильямса вкус, — заметил Джон Берд.

— Шутник, — пробормотал Рокамболь, взяв его фамильярно за руку.

— Послушайте, — сказал Рокамболь, — не хотите ли поехать со мной к одной хорошенькой дамочке — в Сент-Морис?

— Ладно. Мне нечего делать, — ответил Берд, — я оставил свою Пигиту в Гаврё.

В это время мимо них ехала карета.

Рокамболь нанял ее, и через полчаса они были уже в Сент-Морисе.

Несмотря на дождь, ночь была настолько светла, что Рокамболь мог рассмотреть местность и хорошенький домик, где они находились.

— Кажется, вас ждут, — заметил Джон Берд, — смотрите, ставни полуоткрыты…

— Подождите меня несколько минут, — сказал Рокамболь, — если я кликну, то вы, верно, придете?

— Конечно.

— Вы вооружены?

Джон Берд только мигнул глазом.

— Ладно. Где же мы увидимся?

— Через несколько дней на «Фаулере».

— Хорошо… прощайте.

Джон Берд пожал руку Рокамболя и остался сторожить у решетки дачи.

Рокамболь вошел в дачу.

— Идите за мной, — прошептали ему на ухо. Рокамболь в темноте не мог видеть того, кто ему говорил. Его ввели в ярко освещенную комнату, где на кушетке полулежала госпожа Сент-Альфонс. Дон Иниго, забывшийся несколько с Джоном Бердом, опять заговорил с ней с испанским акцентом.

Хорошенькая хозяйка смотрела на него со вниманием, которое он сначала принял за любезность.

— Милейший маркиз, — начала она, — а иногда бывают ужасные сходства.

— Бывают!

— Я даже побожилась бы, что если бы вы не были брюнетом, то я бы могла сказать, что я вас уже встречала…

Рокамболь вздрогнул.

— Кто же был этот блондин? — спросил он.

— Швед — виконт де Камбольх.

— Я не знаю его…

— Он уехал из Парижа три месяца тому назад…

— А я всего две недели здесь.

— И неизвестно, что с ним сделалось, — продолжала Сент-Альфонс.

— Тем хуже!

— Отчего?

— Потому что я бы хотел видеть его, если он так похож на меня.

— Право! — заметила она, — и вот здесь есть особа, которая знала его очень хорошо.

Рокамболь начал смутно понимать, что он попался в ловушку, и невольно задрожал.

Но в эту минуту отворилась дверь и на пороге ее показалась Баккара в костюме горничной.

— Попался, — прошептал Рокамболь, узнав сразу молодую женщину.

Баккара подошла к нему и спокойно сказала:

— Здравствуйте, виконт де Камбольх… Рокамболь вспомнил про свой кинжал и только что было решился разделаться с обеими женщинами, как дверь снова отворилась и в ней показалась новая личность.

Это был граф Артов. В руках у него были пистолеты.

Рокамболь оцепенел от ужаса.

— Ну, де Камбольх, — начала Баккара, — бросьте ваш южный выговор и говорите по-французски.

Рокамболь пожал плечами.

— Пожалуй, — сказал он, — если вы узнали меня.

— Если вы хотите жить, — продолжала Баккара, — то скажите, кто был ваш начальник и вообще все, что затевали!..

Рокамболь несколько колебался.

— Граф, стреляйте!..

Артов приподнял пистолет.

— Плохо, — подумал Рокамболь, — они меня убьют, если я не расскажу всего…

И, подумав немного, он рассказал подробно о всех планах Андреа.

— Графу остается недолго жить, — добавил он.

— Кто будет его убийцей? — вскрикнула Баккара.

— Этого я вам не скажу, хоть убейте меня, — проговорил нахально негодяй, — впрочем…

— Что?

— Если вы мне дадите вексель на сто тысяч франков — Граф молча подошел к столу, написал несколько слов и передал бумагу Рокамболю.

Негодяй положил ее спокойно в карман и уже, не стесняясь, досказал остальную часть планов сэра Вильямса.

— Как зовут убийцу? — повторила Баккара.

— Вы не угадываете? Это я!

— Вы? — повторила Баккара и успокоилась.

— Не правда ли, что моя тайна стоит ста тысяч франков?

— Да, я вполне согласен с вами, — ответил ему граф, — я честный человек, и вам теперь стоит только указать, кому я должен их выплатить.

— Но я сам могу получить их, граф!

— Немыслимо.

— Почему?

— Потому, — ответила Баккара, — что мертвые не нуждаются в деньгах.

— Мертвые? — пробормотал, бледнея. Рокамболь.

— Да, так как вы нисколько не спаслись от смерти.

Рокамболь задрожал.

— Есть ли у вас наследник?

— Но я не хочу умирать! — вскричал Рокамболь. Граф молча прицелился в него.

— Не трогайтесь — или вы сейчас же умрете. Назовите мне то лицо, которому вы хотите передать ваши деньги.

В то же время граф стукнул ногой об пол, и Рокамболь, испугавшись неминуемой смерти, увидел, как из уборной, вышли два человека, державшие в руках веревку и еще что-то, чего он не мог узнать.

Это, по всему вероятию, были орудия пытки, час которой теперь наступал.

Двое пришедших людей были геркулесовского сложения. Они развернули большой парусиновый мешок, при виде которого Рокамболь задрожал.

— Вы умрете. — проговорил хладнокровно граф, — а поэтому прошу вас назвать лицо, которому должны быть уплачены сто тысяч франков.

Баккара и мадам Сент-Альфонс поспешно вышли из будуара.

. — Не убивайте его, — прошептала лишь Баккара, бросая на графа умоляющий взгляд.

— Граф, — сказал Рокамболь трепетным голосом, — вы хотите меня утопить?

— Да, завязанного в этом мешке. Итак, ваш наследник?

— У меня нет наследника.

— В таком случае не угодно ли вам войти в мешок без сопротивления, ибо в противном случае вас свяжут.

— Я готов, — сказал Рокамболь, и вдруг лицо его озарилось улыбкой надежды.

Он тотчас же влез в мешок, который был немедленно завязан.

Окно, выходившее на реку Марну, было открыто. По данному графом знаку двое людей взяли мешок и изо всей силы бросили его в окно. Послышался плеск воды; потом все затихло.

Почему же на лице Рокамболя появилась радостная улыбка, когда он стоял лицом к лицу со смертью? .

В то время как связывали мешок, он незаметно просунул руку под жилет и взялся за рукоятку кинжала. Когда он упал в воду, то вонзил его в мешок и продрал тот с одного конца до другого. Высвободившись из него, он выплыл наверх, затем опять нырнул, опасаясь, что его увидят из окна, проплыл некоторое расстояние под водой, затем подплыл к берегу и вышел.