Именно в этот момент в зал ворвался Генрих Наваррский с криком: «Поздно! Моя мать отравлена!»
      И тогда одно имя зашептали уста всех. Это было имя Рене! Король взглянул на мать и сразу понял все. Он побледнел, нахмурился и приказал:
      — Пусть все уйдут отсюда!
      Из уст в уста уже бежали слова: «измена», «отравлена», «предательство». Придворные торопливо исполняли приказание короля и выходили из зала.
      Только беарнцы, приехавшие вместе с Жанной д'Альбрэ, остались на месте, еще плотнее сдвинувшись вокруг своей королевы.
      — Выйдите, господа! — приказал им Генрих.
      Тогда они вышли: нужен был приказ их государя, никому другому они не хотели повиноваться!
      Теперь вокруг бесчувственной Жанны д'Альбрэ остались лишь король, королева-мать, принцесса Маргарита, принц Генрих, Крильон и Пибрак.
      Пришел Мирон. Он осмотрел оцарапанную руку, затем поднял сорванную Генрихом перчатку, осмотрел ее и сказал:
      — Ваше величество, видите ли вы эти мелкие осколки стекла, прилипшие к коже перчатки? Стекло приклеено нарочно, чтобы, сделав на коже царапину, ввести через нее тот яд, которым отравлены перчатки! А теперь благоволите обратить внимание на эти мраморные пятна на руке ее величества: это действует яд!
      Генрих, стоя на коленях около матери, с отчаянием ломал руки.
      — Говори, Мирон, говори! — сказал король. — Скажи нам всю правду!
      — Это очень сильно действующий яд, — продолжал Мирон. — Он весьма недавно открыт в Италии — я сужу по описанию его действия, так как мне, как и всем французским врачам, не приходилось иметь с ним дела.
      — Но если во Франции еще не знают его, откуда он взялся? — крикнул король.
      — На это может ответить только один человек, ваше величество, а именно тот, который вечно возится с ядами! — ответил врач.
      — Ну, уж это слишком! — недовольно заметила королева Екатерина. — Рене готовы обвинять решительно во всем! Ведь, кажется…
      — Потрудитесь замолчать! — перебил ее король, сверкнув глазами. — На этот раз я уж докопаюсь до истины!
      — Яд действует очень быстро, — продолжал Мирон, — и противоядия против него у меня нет. Но у отравителя оно должно быть…
      Генрих вскочил и закричал:
      — Где Рене?
      Он забыл, что Крильон арестовал Флорентийца. Но герцога Крильона уже не было в комнате: при первых словах Мирона он выбежал из зала, вскочил на первую попавшуюся лошадь и помчался к своему дому.
      Тем временем королеву Жанну перенесли в комнату принцессы Маргариты. Несмотря на все хлопоты Мирона, ее никак не удавалось привести в чувство. Ее дыхание становилось все прерывистее, глаза судорожно открывались и закрывались, по лицу начинали выступать те же мраморные пятна, которые появились сначала на раненой руке.
      Король подошел к своей матери и сказал ей:
      — С вашей стороны было большой ошибкой защищать Рене!
      — Но… ваше величество… — пролепетала растерянная королева Екатерина.
      — В конце концов, это имеет такой вид, будто вы — его сообщница! — докончил Карл IX и отвернулся затем от матери.
      Екатерина Медичи побледнела как смерть.
      В этот момент во дворе Лувра послышался топот быстро мчавшейся лошади.
      — Это Крильон! — крикнул король, подбегая к окну. Он увидел, что во двор бешеным галопом въехал герцог, спереди державший в седле Рене.
      — На землю! — грубо крикнул Крильон, бесцеремонно ссаживая парфюмера, и через минуту уже входил в зал, одной рукой держа Флорентийца за шиворот, а другой подталкивая его вперед.
      Король пошел навстречу бледному, перепуганному итальянцу.
      — Негодяй! — крикнул он. — Как называется яд, которым ты воспользовался на этот раз?
      Рене попытался спастись смелым отпирательством.
      — Но я никого не отравлял, ваше величество, — ответил он, строя удивленное лицо.
      — Ты лжешь! — крикнул громовым голосом принц Генрих. — Ты лжешь! Твоя дочь Паола только что сказала мне, что ты отравил пару перчаток светло-желтого цвета и положил их в ящичек, принесенный Годольфином из… — он не договорил.
      Королева Екатерина почувствовала, что пол уходит из-под ее ног.
      — Знай же, — продолжал принц, — знай, что в этот момент твоя дочь находится в руках Фаринетты и трех бандитов. Спаси мою мать, и я верну тебе дочь!
      Рене побледнел еще больше, подбежал к королеве Жанне, взял ее за руку и с отчаянием крикнул:
      — Поздно!
      Действительно, словно прикосновение убийцы ускорило смертельный исход: королева Жанна вздрогнула, широко открыла глаза, приподнялась до половины и снова рухнула на постель.
      — Скончалась! — сказал Мирон, взяв королеву за руку.
      — Умерла! — грозно крикнул Карл IX. — Умерла!
      — Государь! Мести! Мести за кровь нашего дома! — простонал Генрих. — Ведь…
      — Замолчи, братец, — грустно и важно сказал король, — замолчи, милый, и не произноси знакомого всем нам имени, которе готово сорваться у тебя с уст! Даю тебе свое королевское слово, что на этот раз правосудие восторжествует. — Он повернулся к Крильону и сказал ему: — Герцог, вы отправите Рене сейчас же в Шатле. Завтра он выйдет оттуда, чтобы прямым путем отправиться на Гревскую площадь!
      — Рене! — зловещим тоном сказал принц. — В этот момент твоя дочь обесчещена.
      Рене вскрикнул и рухнул на пол. Король подошел к Екатерине Медичи и сказал ей:
      — Вы сию же минуту отправитесь в Амбуаз и будете терпеливо ждать там смерти. Никогда более вы не увидите Лувра!..
      Генрих снова упал на колени около трупа матери и плакал горючими слезами.