— Чтобы духу твоего здесь не было! — крикнул король. — Если ты осмелишься сунуть сюда еще раз свой нос, то я прикажу убить тебя, как собаку, первому дворянину или пажу, который найдется у меня под рукой!
      Однажды Рене несколько ожил душой: он узнал, что принцесса Маргарита приказала вечером приготовить свои носилки, и решил выследить, куда направятся эти носилки. Это ему было нетрудно, так как стояла чудная лунная ночь. Но носилки проследовали по берегу Сены до определенного пункта и потом повернули к Лувру, ни разу не останавливаясь по пути. Значит, это была самая обыкновенная прогулка.
      Одно лишь могло навести Рене на подозрение: почему-то с некоторых пор принцесса Маргарита каждый вечер обедала у короля. Последний, как говорили в Лувре, занимался писанием поэмы, и к сотрудничеству были привлечены мессир Пьер Ронсар, имя которого как поэта гремело далеко за пределами Франции, и принцесса Маргарита, тоже весьма опытная во всевозможных изящных искусствах. На самом деле эти поэтические занятия происходили так: за поэму усаживались принцесса Маргарита с Ронсаром, а король с сиром де Коарассом сражались в ломбр против Ноэ с Мироном.
      Так прошла неделя. Вдруг однажды королю было доложено, что Пибрак вернулся, успев захватить Крильона еще в Невере.
      — Ага! — сказал Карл IX при этом известии, подмигивая одним глазом сиру де Коарассу. — Мне кажется, что теперь пора уже кончить мою поэму!
      Маргарита удивленно посмотрела на брата и хотела что-то сказать.
      — Тише! Коарасс понимает меня. В свое время и ты поймешь все, что нужно!
      А Рене по-прежнему занимался бесплодными поисками. Однажды — это было как раз в вечер возвращения герцога Крильона — он осторожно крался по коридору, соединявшему кабинет королевы — матери с апартаментами принцессы, и — тут с ним случилось странное приключение. Неожиданно его охватили сзади две мускулистые руки, к горлу приставили острие кинжала, и чей-то незнакомый голос сказал:
      — Не шевелитесь и не вздумайте крикнуть! Вам не будет сделано ни малейшего вреда, но, если вы окажете сопротивление, вы будете убиты на месте.
      Рене был вообще не из храбрых, а при этих обстоятельствах нечего было думать о сопротивлении.
      — Что вам нужно от меня? — испуганно спросил он.
      — Я хочу дать вам хороший совет. Я знаю, что вы враг сира де Коарасса. Правда это?
      — Да вам-то что до этого? Вы его друг?
      — Наоборот, я ненавижу его. Сир де Коарасс мой смертельный враг! Однако слушайте меня! Король позволил вам убить Коарасса, если вы застанете его у ног принцессы Маргариты, но вы никак не можете найти своего врага.
      — Увы, это правда!
      — Ну а я знаю, где он, и могу показать его вам! Он в Лувре, и каждый вечер принцесса навещает его!
      — Но где же он? — спросил Рене, чувствуя, что у него от радости кружится голова.
      — Подите за мной! — ответил таинственный незнакомец, после чего взял Рене за руку и повлек его за собой по винтовой лестнице. — Кстати, ваш кинжал достаточно хорошо закален, мессир Рене? — шепотом спросил он.
      — Мой кинжал легко пробивает золотой экю. Вообще могу сказать, что нет такой кольчуги, которая могла бы устоять!
      — Неужели?
      — Да, если только не считать кольчуги, которую выковал для покойного короля Генриха знаменитейший миланский оружейник. Эту кольчугу не может пробить ни один кинжал!
      — Ну, кожа сира Коарасса будет чуть-чуть понежнее, чем эта кольчуга! — сказал незнакомец.
      — Надеюсь, что так! — со злой усмешкой ответил Рене. Они продолжали, разговаривая, подниматься по лестнице.
      — Однако, — сказал Рене, — значит, сир де Коарасс помещен на самом верху?
      — Да, — ответил незнакомец. — Может быть, вам известно, что рядом с комнатой пажа Рауля имеется помещение, которое когда-то занимала девица Гюито, первая камер-фрейлина королевы. В настоящее время там никто не живет, и принцесса поместила туда сира де Коарасса.
      — А когда именно она навещает его?
      — Слышите, бьет девять часов. Король как раз встает из-за стола, и через десять минут любящие сердца будут вместе!
      Они как раз подошли к дверям комнаты Рауля. Незнакомец достал из кармана ключ, отпер дверь и осторожно ввел туда Рене.
      Комната пажа Рауля была невелика, но обставлена довольно комфортабельно. Плотные портьеры пышными складками маскировали двери и окна, около камина стояла уютная кушетка, на столике — небольшая лампа, бросавшая от себя мягкий свет.
      Незнакомец на цыпочках подошел к оконной гардине, отодвинул ее в сторону и сказал Рене:
      — Спрячьтесь там и ждите!
      Когда Рене забрался за гардину, незнакомец оправил складки, осторожно вышел и запер за собой дверь.
      Парфюмер королевы стал с трепетом и злобной радостью ждать момента, когда ему удастся свести счеты с врагом.
      Но вот скрипнул ключ, послышался звон отпираемого замка, и в комнату вошла какая-то женщина. Она была закутана в просторный плащ, а ее лицо закрыто бархатной полумаской.
      Эта женщина оглянулась по сторонам, подошла к другой двери и осторожно стукнула два раза. Тогда и эта дверь открылась, и на пороге показался бледный, покачивающийся от слабости сир де Коарасс. Замаскированная женщина обвила руками его шею, увлекла к кушетке и сама уселась там. Генрих опустился около нее на колени, взял ее руки, поднес к своим губам и тихо сказал:
      — О, дорогая Маргарита!
      В этот миг Рене выскочил из-за гардины и бросился с обнаженным кинжалом на Коарасса, который стоял к нему спиной. Замаскированная женщина пронзительно вскрикнула, но Реие быстро опустил смертельное оружие и ударил им принца между лопаток.
      Рене нацелился попасть принцу как раз между лопаток, но каков же был его ужас, когда от удара клинок кинжала разлетелся на три части, а принц вскочил здравым и невредимым. С гибкостью и быстротой тигра, бросающегося на промахнувшегося охотника, Генрих кинулся на оцепеневшего Флорентийца, схватил его за руку, вырвал обломок кинжала и приставил свой кинжал к горлу растерявшегося парфюмера. В то же время и женщина скинула с себя маску, причем Рене с новым испугом увидел, что перед ним вовсе не Маргарита, а ее камеристка Нанси.
      Девушка насмешливо улыбнулась и сказала тоном капризного ребенка:
      — Вот злой! Вы хотели убить моего миленького в тот самый момент, когда он только-только собрался признаться мне в своих чувствах!
      Рене мысленно спрашивал себя, уж не сам ли дьявол во плоти этот Коарасс, как вдруг открылись еще две двери, и в одной из них показался король Карл IX, а в другой — Пибрак, Крильон и Ноэ.
      — Ваше величество, — сказал Генрих, — этот субъект покушался убить меня!
      — Я знаю, — ответил король, — я все видел!
      — Государь, — пролепетал Рене, — вы сами позволили ее величеству…
      — Постой, дружок! — надменно перебил его король. — Я действительно дал разрешение убить сира де Коарасса, но при непременном условии, если он будет застигнут тобой у ног принцессы Маргариты, а никак уж не у ног Нанси!
      — Фи, фи! — сказала Нанси. — Убить моего миленького дружка!
      — А так как ты превысил полномочия, — продолжал король, — то и будешь тут же повешен!
      — Государь! Государь! — умоляюще крикнул Рене.
      — Ну, я понимаю еще — убить какого-нибудь мелкого дворянчика, — прибавил король. — Но убить сира де Коарасса! Да как ты мог решиться на это?
      — Насколько я знаю, сир де Коарасс не царской крови! — с отчаянием заметил Рене.
      — Ты думаешь? — спокойно спросил Карл IX. — В таком случае объясните ему, кузен, каким образом вы стали зваться сиром де Коарассом.
      Услыхав слово» кузен «, Рене подумал, что все это просто снится ему, но у него, несчастного, вырвался какой-то хриплый вой, словно у попавшего в капкан зверя, когда он услыхал слова мнимого сира де Коарасса:
      — Меня зовут Генрих Бурбонский, я наследный принц Наварры, а родился я в замке Коарасс.
      Король с тем жестоким добродушием, которое бывало иногда свойственно ему, сказал:
      — Ты сам теперь видишь, бедняга, что веревка, на которой тебе предстоит быть повешенным, достаточно намылена!
      — Государь! Пощады! — крикнул Рене, падая на колени. Однако Карл IX только пожал плечами и сказал, обращаясь к Крильону:
      — Герцог, однажды я уже поручил вам неприятное дело, а теперь вам снова придется заняться им!
      — Дело-то само по себе очень приятное, — ответил неустрашимый Крильон, — но все же мне надо сначала хорошенько подумать, прежде чем я возьмусь за него! Если вы, ваше величество, благоволите вспомнить…
      — Полно, герцог! — надменно сказал король. — Я могу позволить одурачить себя, когда дело касается какого-нибудь простого горожанина, но тут, когда совершено покушение на принца моего дома…
      — В таком случае, государь, я могу взяться за дело лишь при том условии, что будут отброшены в сторону всякие излишние формальности. Предыдущий опыт уже доказал на этом самом господине, что даже отличные учреждения могут функционировать совершенно неправильно!
      — Ты прав! — сказал король. — Ну-с, дальше?
      — Скажем, так, — продолжал герцог. — Что такое представляет собой Рене? Взбесившееся животное, нечто зловредное, от чего надо избавиться как можно скорее…
      — Вот это недурной портрет! — заметила Нанси.
      — Портрет не приукрашен, — согласился король, — и верен!
      — Так вот, если с этим положением вы, государь, согласны, — продолжал герцог, — то, бесспорно, с Рене надо покончить как можно скорее, без барабанного боя и трубных звуков, по — семейному, так сказать!
      — Вот настоящее слово! — заметил Карл IX.
      — Вот я и предлагаю: возьму я троих швейцарцев, вытащу Рене на луврский двор, раздобуду крепкую веревку…
      — Хорошее дело!
      — Один конец этой веревки мы привяжем к фонарному косяку… Фонарные косяки очень прочны! — сказал король. А на другом конце веревки… Вздернуть Рене! — договорил Карл IX.
      — И тогда уже можете не беспокоиться, ваше величество. Мои швейцарцы до утра не отойдут от косяка. Ну а для того чтобы повесить человека как следует, половины суток за глаза достаточно!
      — Как, — сказал король, — так ты хочешь сейчас же заняться этим делом? Среди глубокой ночи?
      — Так что же? — ответил герцог. — Рай открыт во всякое время дня и ночи, и если Рене предопределено быть в раю, то его и в полночь пустят туда так же свободно, как и в полдень!
      — Ну что же, ты прав! — сказал король. — В таком случае ступай!
      — Сначала, ваше величество, соизвольте дать мне свое королевское слово, что Рене отдан вами мне в полную власть и что я могу сделать с ним все, что мне заблагорассудится!
      Король открыл рот, чтобы дать это слово, но в этот момент дверь из коридора открылась, и в комнату вошло новое действующее лицо, сама королева-мать, Екатерина Медичи!
      Она услышала непривычный шум, взрывы смеха, голос короля и мольбы Рене и пришла на этот шум. Остановившись на пороге и увидев сира де Коарасса, стоявшего с гордо поднятой головой, герцога Крильона, напоминавшего отдыхающего льва, насмешливо улыбавшуюся Нанси, смеющегося Ноэ, Пибрака с дипломатически непроницаемым лицом и Рене, бледного, даже посеревшего от ужаса, королева сразу поняла значительную часть истины. Она поняла, что король посмеялся над ней, так как на самом деле покровительствует сиру де Коарассу, что Нанси по его приказанию разыграла комедию и что Крильон собирается жестоко выместить на Рене неделю своей немилости.
      Взгляд королевы метал молнии на присутствовавших, и ее взор со смертельной злобой впился в сира Коарасса.
      — Ваше величество, — холодно сказал ей король, — Рене вышел из границ данных ему полномочий. Я позволил ему убить сира де Коарасса, если он застанет последнего у ног принцессы Маргариты, а ваш наперсник ткнул сира де Коарасса в тот момент, когда тот признавался в любви Нанси. — Королева посмотрела на Генриха, он даже не был ранен. — Понимаю! — сказал король. — Вы находите, ваше величество, что сир де Коарасс чувствует себя достаточно хорошо для убитого человека? Но это произошло только потому, что я одолжил ему кольчугу моего покойного отца, короля Генриха II!
      При этих словах королева побелела от бешенства.
      — Государь! Вы король и властны делать все, что вам угодно, ;но вы же мой сын, и Бог наказывает детей, которые осмеливаются издеваться над родителями!
      — Да не допустит Господь, чтобы я когда-нибудь стал издеваться над родной матерью, — сказал Карл IX, — но и да не допустит он, чтобы я позволил убивать ближайших родственников в моем собственном дворце!
      — Я не понимаю вас, государь!
      — В таком случае объясните ее величеству, кузен, что вас зовут Генрихом Бурбонским! — сказал король, обращаясь к принцу.
      Екатерина в ужасе отскочила на шаг.
      Генрих подошел к ней, преклонил колено и, почтительно поцеловав ее руку, произнес:
      — Ваше величество! Простите меня за обман! Королева смотрела на него блуждающим взором и наконец сказала:
      — Как же это я не узнала вас! Ведь вы живой портрет своего покойного батюшки, Антуана Бурбонского!
      — Теперь, надеюсь, вы понимаете, — сказал король, — что при всей доброй воле я не мог дать убить того, кому вы предназначаете руку моей сестры Марго!
      Королева не находила слов. Молчание нарушил герцог Крильон.
      — Государь! Я жду вашего слова! — И, сказав это, он положил руку на плечо Рене.
      Последний снова с криками упал на колени.
      — Что вы хотите сделать с ним? — спросила королева.
      — Ваше величество, я жду, когда король поручит Рене моим заботам.
      — И что будет тогда?
      — Согласитесь, ваше величество, — насмешливо прибавил король, — что я не могу сделать чего-нибудь другого для своего кузена, принца Наваррского!
      Екатерина вздохнула, но не сказала ни слова.» Я погиб! Даже королева отступилась от меня!« — подумал Рене и, повинуясь мгновенному импульсу, кинулся к ногам Генриха.
      — Ах, ваше высочество, ваше высочество! — молил он рыдая. — Сжальтесь надо мной! Простите меня!
      — Ну а если я прощу тебя, тогда что? — спросил принц.
      — Я буду всю жизнь благословлять вас!
      — Как бы не так!
      — Я отдам свою жизнь за вас!
      — Для этого ты слишком боишься смерти!
      — Я… я… стану вашим рабом!
      — Все это пустые слова, милый мой! — сказал принц. — А вот я тебе предложу кое-что, друг мой Рене!
      — О, говорите ваше высочество, говорите! Я все готов сделать! Только… — Рене с ужасом посмотрел на герцога Крильона, — только не оставляйте меня в руках его светлости!
      Крильон сквозь зубы буркнул какое-то проклятие.
      — Если ты очень дорожишь своей жизнью, то выслушай меня внимательно, — сказал Генрих. — Неделю тому назад ты похитил из кабачка Маликана женщину, которой потом дорогой ценой продал свободу…
      — А! — перебил его король. — Что же это была за женщина?
      — Сарра Лорьо, жена горожанина, которого Рене…
      — Тише! — остановил его король. — Не будем вспоминать эту историю, столь неприятную ее величеству королеве? Екатерина закусила губу.
      — Так за какую же цену Рене вернул ей свободу? — поинтересовался король.
      — Она должна была дать ему слово, что в тот день, когда будет в безопасности в Наварре, Рене вступит во владение всеми сокровищами покойного Самуила Лорьо!
      — А Лорьо был очень богат! — заметил Крильон.
      — Ну так вот, — продолжал Генрих, обращаясь к Флорентийцу, — если ты, во-первых, вернешь Сарре Лорьо ее слово и не будешь предъявлять никаких претензий к ее состоянию, а во-вторых, если ты после этого еще заключишь со мной условие, то я умолю герцога пощадить твою жизнь?
      — Ах, ваше высочество, — сказал Крильон, — вы упускаете из виду очень важную вещь и поэтому хотите совершить нечто неумное!
      — Как это так, герцог?
      — Да ведь если я повешу Рене, то сокровища Сарры не достанутся ему!
      — Это правда. Но у Рене есть дочь, а Сарра останется рабой своего слова.
      — Как все это досадно! — буркнул Крильон. — А я-то рассчитывал произвести важный опыт!
      — Именно? — спросил король.
      — Я хотел убедиться, могут ли фонарные столбы в случае необходимости заменить обыкновенную виселицу!
      — Я понимаю вас, герцог, — сказал принц. — Но мне не хотелось бы допустить, чтобы вдова Лорьо лишилась всего состояния. Ну-с, так как же? — обратился он к Рене.
      Флорентинец видел, что выбора у него нет. Крильон так и рвался завладеть им, королева даже не защищала его, своего фаворита, да и пожелай она вмешаться, ей пришлось бы натолкнуться на непоколебимость сурового герцога, который признавал для себя обязательным лишь приказания самого короля. Поэтому он сказал:
      — Я согласен! Освобождаю Сарру Лорьо от данной мне клятвы!
      — Отлично! — воскликнул Генрих. — Теперь перейдем к следующему пункту! Ты должен обещать, что не тронешь и волоска с головы как моей, так и господ Пибрака и Ноэ!
      — Клянусь! — прохрипел Рене.
      — Ну нет, — улыбаясь, сказал Генрих, — твоего слова мне еще недостаточно. Мне нужна порука! Пусть королева Екатерина поручится мне своим королевским словом, что Рене ничем не покусится на жизнь и спокойствие господ Пибрака, Ноэ, Сарры Лорьо и вашего покорного слуги, принца Генриха Бурбонского!
      — Так вот, ваше величество, — сказал Карл IX матери, — выбирайте: или вы дадите просимое слово, или Рене будет немедленно повешен!
      — Хорошо, — сказала королева. — Я даю свое слово и ручаюсь за Рене!
      Генрих облегченно перевел дух. Но, говоря свои последние слова, королева бросила на него такой ненавидящий взгляд, который ясно показал принцу, что отныне он будет иметь в лице королевы Екатерины непримиримого врага.
      — Тысяча ведьм! — буркнул Крильон. — Этот проклятый парфюмер снова вывернулся из моих рук! Что за напасть!

V

VI