Тем временем королева Маргарита и Нанси быстро подвигались вперед по Анжерской дороге. Ночь была очень темная и прохладная. Было как раз лучшее время для путешествия, когда лошади и мулы бегут особенно охотно.
      Маргарита была в великолепном расположении духа и дружески болтала с Нанси. Когда они отъехали на порядочное расстояние от Парижа, она сказала:
      — Если мы будем все время ехать таким шагом, то сделаем пятнадцать лье без перепряжки и будем у Шартрских ворот еще до восхода солнца. Ну, а ведь очень мило успеть сделать пятнадцать лье в то время, когда ни одна живая душа в Лувре даже не предполагает о моем отсутствии. Тем не менее этого еще не достаточно…
      — Ну да, — сказала Нанси, — конечно, возможно, что его величество Наваррский король бросится вслед за вашим величеством…
      — О, это мне совершенно безразлично!
      — И что король Карл вмешается в это дело.
      — А, это уже хуже… Но больше всего я боюсь королевы Екатерины, моей достоуважаемой матушки.
      — Не считая еще герцога Гиза, который придет в бешенство, получив ваше письмо.
      — Вот именно! А потому я думаю, что нам нужно отъехать возможно большее расстояние и продолжать путешествие даже днем. Когда же наши мулы устанут…
      — Мы купим свежих.
      — Вот именно!
      Мулы продолжали бодро бежать, и так прошла вся ночь. Уже забрезжил рассвет, когда вдали показались колокольни шартрского собора. Рауль заглянул в повозку и увидел, что королева спит. Но Нанси не спала, следя блестящими глазами за своим красивым Раулем. Тогда паж объехал экипаж сзади и приблизился к левой дверке, чтобы было удобнее разговаривать с Нанси.
      — Не замечаешь ли ты, милочка, что горе укорачивается во сне и в дороге? — спросила девушка.
      — Ах, дорогая Нанси, — нежно ответил паж, — если бы я путешествовал без вас, я не мог бы спать и мое горе увеличивалось бы с каждым лишним шагом!
      Комплимент понравился девушке, но она не подала вида и сказала:
      — Ну а королева, как видишь, спит.
      — О, и даже очень крепко!
      — Следовательно, даже прилагая к данному случаю высказанное тобою суждение, приходится констатировать, что ее горе уменьшилось.
      — Надо полагать, что это так.
      — Когда же она проснется, мы будем так далеко от Парижа, что королева ни о чем и вспоминать не станет.
      — Неужели вы действительно думаете это?
      — Я уверена, что это так!
      — Значит, она никогда не любила своего супруга, наваррского короля?
      — Наоборот, она обожала его, но… но он задел ее самолюбие, и, решив отомстить ему, королева уже не страдает более.
      — Но как же она может отомстить ему? — спросил Рауль с наивностью, недостойной пажа при луврском дворе.
      Нанси посмотрела на него с насмешливой снисходительностью и сказала:
      — Ребенок!..
      — Ах, теперь я понял! — воскликнул Рауль.
      — Поздравляю! — насмешливо отозвалась Нанси.
      — И могу только пожалеть о…
      — Тссс!.. Не надо имен! — остановила его осторожная Нанси.
      Рауль замолчал сконфуженный. Между тем Нанси продолжала:
      — Раз нам подвернулся удобный случай поговорить, то позволь дать тебе добрый совет. Видишь ли, королева интересуется тобой, д, когда мы вернемся, тебя сделают шталмейстером, а я получу приданое…
      — Вследствие чего мы и поженимся сейчас же, не правда ли?
      — Еде бы нет! — сказала Нанси, грозя пажу розовым пальчиком. — Особенно теперь… Ну, так вот, для того чтобы все это действительно состоялось, мы должны внимательнее ухаживать за королевой. Она хочет отомстить мужу за его измену, отплатив ему тем же. Ну, так вот… мы должны подумать о своем будущем и помочь ей в этом.
      — Но как?
      — В одних случаях — закрывая глаза, а в других… Ну, это будет вредно!
      — Я надеюсь, что, когда дело дойдет до этого, вы укажете, как мне надо будет действовать, милая Нанси! — наивно сказал паж.
      Тем временем экипаж все ближе подъезжал к Шартру. Когда копыта мулов застучали по мощеным улицам города, Маргарита проснулась.
      — Я, кажется, спала? — улыбаясь, сказала она. — Мы уже в Шартре? Да? Так пусть Рауль распорядится, чтобы погонщики остановились у первой гостиницы, которая встретится нам. А пока мы займемся с тобой распределением своих будущих ролей. Я — молодая вдова из Туренни, по имени Шато-Ландон, И возвращаюсь из Парижа, где у меня был процесс, оставшийся еще от покойного супруга. Ты — моя племянница, а Рауль — мой племянник. Ты — дочь моего брата, Рауль — сын моей сестры. Таким образом, вы — двоюродные, вы обручены и собираетесь жениться. Вплоть до Анжера так должно быть для всех посторонних.
      — Ну что же, — ответила Нанси, — все это имеет очень правдоподобный вид, и я уверена, что никто не заподозрит в вашем величестве наваррской королевы.
      Маргарита пробыла в Шартре час. В течение этого времени Рауль сменил усталых мулов на свежих лошадей, затем они поели и снова двинулись в путь.
      Часов около двенадцати дня путники увидели близ дороги маленькую деревушку, при въезде в которую виднелась вывеска:
      «Гостиница „Добрый король Людовик XI“».
      — Однако! — воскликнула Маргарита. — Вот человек, у которого не был повешен ни один из предков, что весьма редко можно встретить в этой стране, где мой достопочтенный предок Людовик XI устлал дороги виселицами вместо деревьев. Почему бы нам не пообедать у этого чудака?
      Они так и сделали. После обеда Маргарита прилегла, а Нанси с Раулем отправились гулять по берегу реки, протекавшей близ дороги.
      Прошло часа три. Нанси и Рауль все еще нежничали в тени густых прибрежных ив, а госпожа Шато-Ландон еще не выходила из своей комнаты. Вдруг у дверей гостиницы остановился какой-то всадник и крикнул:
      — Эй, трактирщик! Подай стакан вина для меня и овса моей лошади!
      Трактирщик подбежал и принял повод лошади. Тогда всадник соскочил на землю. Это был очень красивый молодой человек среднего роста, очень хорошо сложенный, с прелестным цветом лица, маленькими ногами, аристократическими руками и прелестными блестящими глазами, словом — аристократ с головы до ног. Таково было по крайней мере мнение Нанси, возвращавшейся под руку с Раулем в гостиницу в тот момент, когда незнакомец входил в комнату.
      Не успел он присесть, как в общий зал спустилась отдохнувшая Маргарита. При виде ее молодой человек сейчас же вскочил и был, видимо, поражен царственной красотой молодой женщины. По крайней мере, у него даже лицо покраснело от испытанного им волнения.

      Выехав из Парижа, Ожье де Левис проскакал карьером вплоть до Медона. Но при въезде в этот город он заметил, что его лошадь немного прихрамывает, а потому, увидав освещенную кузницу, подъехал к ней и кликнул кузнеца.
      Пока мастер перековывал лошадь, Левис вошел в кузницу и при свете горна достал оба куска пергамента, данные ему королем. На первом из них были написаны только имена, на втором же, написанном по-беарнски, была инструкция. Ожье пожелал ознакомиться с нею и прочел следующее:
      «Держатель сего отправится сначала в замок Белькомб, расположенный слева от дороги в одном лье от Шартра. Хозяина Белькомба зовут Моди. Держатель сего покажет ему кольцо, и, когда сир Моди выкажет готовность выслушать приказания, ему надо поручить доставить в соседний с замком лес к двум часам ночи десять лошадей».
      «Гм… сегодня вторник, значит, лошади нужны послезавтра! — сказал себе Ожье. — Но в таком случае в моем распоряжении двое суток, и я могу не торопиться!»
      Он стал читать инструкцию далее и убедился, что ему придется побывать в шести замках, расположенных близ дороги в Гасконь. Прочитав, он спрятал обе записки в карман, затем снял с пальца кольцо наваррского короля и положил его в кошелек, подвешенный на шее за ремешок.
      Тем временем лошадь была перекована, и Ожье снова пустился в путь.
      К восходу солнца он добрался до замка сира Белькомб. Кольцо действительно проявило чисто магическое свойство, так как, увидев его, престарелый Моди де Белькомб низко поклонился Ожье и сказал:
      — Все будет сделано так, как желает он. В инструкции, между прочим, было сказано, чтобы Ожье путешествовал главным образом ночью. Поэтому молодой человек провел весь день в Белькомбе, а вечером, с наступлением прохлады, снова отправился далее.
      В десять часов он уже звонил у подъемного моста второго замка и, исполнив данное ему приказание и распорядившись лошадьми, поехал дальше, чтобы к утру успеть быть в третьем замке. Но тут его ждало некоторое разочарование: владелец замка уехал на охоту. Ожье расспросил о направлении, в котором охотился владелец, и поехал туда. Руководясь звуками охотничьего рожка и собачьим лаем, он разыскал охотника и, передав ему распоряжение Генриха, направился к Блуа. По дороге он заехал в гостиницу «Добрый король Людовик XI» и встретил тут Маргариту, которой до тех пор никогда не видал.
      Мы уже говорили, что красота мнимой госпожи Шато-Ландон произвела глубокое впечатление на юного гасконца. Впрочем, и Маргариту тоже пленила изящная внешность Ожье. Нанси, входя с Раулем в зал, сразу заметила взаимную симпатию, чувствовавшуюся во взорах королевы и молодого человека, и спросила Маргариту:
      — Мы сейчас едем, тетушка?
      — Да, милочка.
      — Стоит ужасная жара. Солнце просто палит!
      — Неужели? Посмотрим! — и с этими словами Маргарита вышла из зала, а Нанси с Раулем вошла туда. Ожье окинул взором входящую парочку, и Рауль вежливо поклонился ему. Ожье с аффектированной поспешностью отдал поклон. Видя это, Нанси сделала ему глубокий реверанс, а затем подтолкнула Рауля локтем, давая ему понять этим, что ей желательно завязать разговор с незнакомцем. Поняв это, Рауль спросил:
      — Должно быть, вы проделали долгий путь? Ведь ваша лошадь стоит вся в пене?
      — Вы правы, — ответил Ожье, — я приехал издалека.
      — Вы направляетесь в Париж?
      — Нет, в Тур. В этот момент трактирщик принес Ожье бутылку вина и бокал.
      — Не осмелюсь ли я обратиться к вам с просьбой? — вежливо спросил Рауля молодой гасконец.
      — О, пожалуйста.
      — Я ненавижу пить в одиночестве. Говорят даже, что это накликает беду. Не согласитесь ли вы выпить со мной?
      — С большим удовольствием! — отозвался Рауль.
      — Подай стакан! — приказал Ожье, и так завязалось знакомство с приезжим. Выпивая, Рауль и Левис разговаривали, а Нанси неоднократно вмешивалась в разговор. Ожье выдал себя за дворянина, возвращающегося из Парижа, где он получал наследство от покойного дяди, а Нанси и Рауль ответили ему сочиненной Маргаритой сказкой о госпоже Шато-Ландон.
      Конечно, Ожье поинтересовался, свободна ли «тетушка» Рауля, и выразил явную радость, когда узнал, что она — вдова.
      Вскоре явилась и сама «тетушка». Маргарита была очень удивлена, увидев, что Нанси и Рауль уже дружелюбно беседует с незнакомцем.
      — Тетушка! — сказала Нанси. — Вот этот господин едет той же дорогой, что и мы.
      — Он направляется в Тур, — прибавил Рауль. Ожье встал и низко поклонился Маргарите, причем на его лице загорелся румянец юношеского волнения. Маргарита сделала ему реверанс и в душе нашла молодого человека прелестным.
      — Вот видите, тетушка, — сказал Рауль, — вы только что жаловались, что дорога далеко не безопасна.
      — И что в такое смутное время, которое переживаем мы теперь, лучше не путешествовать одним! — добавила Нанси.
      — Ну и что же? — сказала Маргарита. — А то, что, раз этому господину по дороге с нами…
      Ожье поклонился на эти слова, но в душе подумал: «Черт возьми! Вдовушка — просто объеденье!.. — Но ведь у меня спешное поручение… Как быть?»
      — Но, быть может, этот господин торопится! — ответила Маргарита.
      — О, нет, совсем нет! — поспешно сказал Левис.
      — Только не доезжая Блуа мне придется немного свернуть с дороги. Поэтому я попаду в Блуа довольно поздно. Но, быть может, вы скажете мне, в какой именно гостинице вы предполагаете там остановиться?
      — В гостинице «Серебряный единорог».
      — Вот и я тоже остановлюсь там!
      — Ну, значит, мы увидимся в Блуа, — сказал Рауль, выходя, чтобы озаботиться запряжкой лошадей. Ожье тоже вышел, чтобы продолжать свой путь. Тогда Маргарита спросила Нанси:
      — Скажи, пожалуйста, что это тебе пришло в голову знакомиться с молодым человеком? Нанси ничего не ответила, ограничиваясь таинственной улыбкой.

      Ожье был молод, пылок, но еще никогда его сердце не было серьезно затронуто, и только впервые стрела шаловливого божка Амура коснулась его при виде пышной красоты Маргариты.
      Поэтому наш герой с особенным рвением и торопливостью кинулся исполнять четвертое поручение, потому что хотел во что бы то ни стало застать в Блуа мнимую госпожу Шато-Ландон.
      Бродили ли в голове Маргариты те же мысли, или Нанси дала Раулю тайные инструкции? — автор не может с точностью ответить на этот вопрос, но только маленький кортеж с первого же момента двинулся резвым аллюром и вскоре понесся по гладкому шоссе великолепным ходом.
      Наваррская королева была молчалива и мечтательна. Нанси, искоса наблюдая за нею, думала:
      «Надо согласиться, что этот молодчик, обещавший встретиться с нами в Блуа, — очень красивый парень и краснеет так мило, что невольно хочется полюбить его. Но надо согласиться и с тем, что королева Маргарита никогда не обратила бы на него внимания, если бы он был блондином, а не брюнетом, маленького, а не высокого роста, северянином, а не южанином. Но у него очаровательные черные усики, горбатый нос, блестящие глаза и гасконский акцент, что делает его слегка похожим на бедного наваррского короля. Следовательно, этот молодчик легко может оказаться той клубничкой, которую мы ждем».
      Видя, что королева Маргарита погружена в свои размышления, Нанси не заговорила с нею. В течение целого часа в экипаже царило глубокое молчанье. Рауль скакал рядом, время от времени склоняясь с седла, чтобы встретить улыбку Нанси.
      А Маргарита все молчала и молчала. Вдруг, немного не доезжая до Блуа, она подняла голову и сказала:
      — Как прохладно!
      — Очень прохладно, — согласилась Нанси.
      — И как ярко светит луна!
      — Светло, как днем.
      — Вот я и думаю: если наши лошади не очень устали…
      — Что тогда?
      — Да я хотела бы проехать несколько лишних лье… Рауль, сколько нам осталось до Блуа?
      — Одно лье.
      — А после Блуа будет что?
      — Какая-то деревушка, название которой я забыл.
      — Что, если бы мы доехали до этой деревушки сегодня?
      — Лошади уже стали, — ответил Рауль, переглянувшись с Нанси.
      — Ну что же, — вздохнула Маргарита, — в таком случае придется остановиться в Блуа.
      — Тем более что мы обещали этому господину встретиться там, — заметила Нанси.
      — Ах, правда, а я и забыла! — сказала Маргарита. «Как бы да не так! — подумала хитрая камеристка. — Ты не только не забыла о нем, а только и делаешь, что мечтаешь о нем всю дорогу».
      — Но это, конечно, не важно, — продолжала королева, — и если бы наши лошади не были утомлены…
      — Бедный юноша был бы крайне огорчен, — заметила Нанси.
      — Ты думаешь?
      — Ну еще бы! Красота вашего величества произвела на него сильнейшее впечатление, и он способен загнать свою лошадь, чтобы вовремя поспеть в Блуа.
      Маргарита мечтательно откинулась на спинку. Нанси с молчаливой улыбкой следила за ней.
      — Он так молод! — сказала Маргарита после недолгого молчанья.
      — Ему не больше двадцати лет.
      — А как он показался тебе?
      — Он очарователен. Отличное сложенье, красивое лицо, женские руки, улыбка…
      — Однако! — заметила королева. — Ты успеваешь заметить очень многое в немногое время!
      — Могу поручиться, — продолжала Нанси, — что у него совершенно нетронутое сердце. Он краснеет, словно девушка.
      — Это еще ровно ничего не доказывает.
      — А какими глазами он смотрел на ваше величество!
      — Глаза мужчин обманчивы, крошка.
      — Ах, ваше величество, если бы я была на вашем месте…
      — Ну, что тогда?
      — Тогда я припомнила бы вчерашнюю сказочку про клубничку.
      — Ты совсем с ума сошла!
      — Ну что же, безумие — самое разумное состояние.
      — Странная идея, ей-богу!..
      — А ты знаешь этого молодого человека?
      — Нет, но…
      — Тебе известно, куда он едет?
      — Он сказал — в Тур.
      — Ну вот, а мы едем в Анжер!
      — Так он тоже поедет в Анжер.
      — Почему?
      — Да только потому, что мы едем туда.
      — Нанси, во всем, что ты говоришь сегодня, нет и крупицы здравого смысла.
      — Это возможно, государыня, но тем не менее все, что я предсказываю, неизменно сбывается… Однако что это? — Нанси прислушалась: с дороги несся стук копыт бешено мчавшейся лошади, а затем сказала: — Ручаюсь, что это он! Только влюбленные едут таким аллюром.
      Королева ничего не ответила, но ее сердце забилось быстрее, а по лицу разлился легкий румянец.
      «Черт возьми! — подумала Нанси, — на берегах Луары царит удивительный климат — тут клубника вызревает в несколько часов!»

      Стук копыт становился все слышнее, и вскоре в лучах луны показалась фигура всадника. Это был, как и предполагала Нанси, их случайный знакомый.
      Догнав экипаж, Ожье де Левис подъехал к правой дверце, и Рауль тактично поспешил уступить ему свое место, переехав на левую сторону, то есть поближе к Нанси.
      — Боже мой, — сказала Маргарита, отвечая на поклон молодого человека, — вы, как видно, очень торопились в Блуа?
      — Простите, — ответил молодой человек, — но я торопился догнать вас… Дороги так опасны теперь.
      — В самом деле? — сказала Маргарита.
      — Да, в этих краях происходят ежедневные схватки гугенотов и католиков, а грабители и разбойники пользуются религиозными вопросами как предлогом для нападений на мирных путников. Я потерял бы право именоваться дворянином, если бы не стал сопровождать вас.
      «Ах, уж эти мне гасконцы! — подумала Нанси. — Всюду-то они вотрутся и всегда сумеют убедить, что они очень нужны!»
      — Ну а в Блуа как обстоят дела? — спросила Маргарита.
      — Там происходят постоянные уличные драки, и еще недавно в гостинице «Серебряный единорог» была кровавая схватка.
      — Но в таком случае я боюсь останавливаться там!
      — Что же делать? Это единственная гостиница для приличных людей. Маргарита высунулась в левую дверку и крикнула:
      — Рауль!
      — Что, тетушка?
      — Как ты думаешь, что наши лошади не смогут проехать за Блуа?
      Но у Рауля уже не было теперь оснований настаивать на ночлеге в Блуа, а потому он сказал:
      — Да, в сущности говоря, ночь стоит свежая и лошади, пожалуй, смогут пробежать лишнюю пару лье. Ожье вздрогнул при этом ответе, так как ему было необходимо повидать в полулье от Блуа пятого дворянина-гугенота, который должен был выставить подставу.
      В этот момент к нему обратилась Маргарита:
      — Не знаете ли вы около Блуа какого-нибудь города или деревушки, где можно спать спокойно, не опасаясь быть разбуженным выстрелами и криками бешенства.
      — Да, знаю, — ответил Ожье, — в трех лье от Блуа имеется спокойная деревушка по названию Бюри.
      — А что, если бы мы проехали туда?
      Ожье задумался на самое короткое время. Но его колебание успокоилось под влиянием следующего рассуждения: ведь он может проводить даму до Бюри, съездить на свежей лошади в Блуа, а оттуда успеть вернуться обратно в Бюри еще до восхода солнца. Да, он был на роковом пути! Любовь начинала брать верх над чувством долга… Но улыбка мнимой госпожи Шато-Ландон завораживала его, и он поспешил ответить:
      — Я весь к вашим услугам!
      — Но найдем ли мы в этой деревушке приличную гостиницу?
      — Мы найдем там отличный замок.
      — А, так вы, наверное, знакомы с его владельцем?
      — Это мой родственник.
      — Что это за человек?
      — Он гугенот…
      — Фи! — с презрением сказала королева.
      — Это очень гостеприимный человек. К тому же его в данный момент нет в замке, так что мы будем там полными хозяевами. Хозяин — его зовут Гектор де Бюри — служит в Наварре. Когда я видел его в последний раз, он сказал мне: «Можешь останавливаться в моем замке каждый раз, когда будешь бывать в Блуа. Мой управляющий примет тебя с распростертыми объятиями».
      — Но что скажет этот управляющий, увидев нас с вами вместе?
      — Я выдам вас за свою кузину.
      — Отличная идея! — сказала Нанси, которая не теряла ни словечка из разговора. — Очень советую вам, тетя, поступить так.
      — Ну что же, я согласна! — сказала королева, которую забавляла эта комедия с инкогнито.
      — Значит, решено, и мы переночуем в замке Бюри? — спросила Нанси.
      — Да, мадемуазель! — ответил Ожье.
      — В таком случае, Рауль, прикажи подогнать лошадей!
      Паж отдал соответствующее распоряжение, и маленький караван ускорил шаг.
      Проехали Блуа, и экипаж направился по прелестной дороге среди леса, которую показал Ожье. Маргарите очень нравилось слышать голос Левиса, отдававшего распоряжения погонщикам; его южный акцент и быстрая, порою насмешливая речь пленили ее.
      — Где вы родились? — спросила его она.
      — В По.
      — Вам приходилось видать наваррского короля?
      — Один раз в жизни.
      — А где это было?
      — В Нераке.
      Лес кончился, и кортеж выехал на полянку. Впереди виднелась мирная деревушка Шамбон, а за нею на холме высились башенки старого замка. Это и был Бюри.
      Маргарита выразила желание пройтись, и, разумеется, Ожье сейчас же соскочил с лошади, чтобы предложить королеве руку.
      — Ну вот! — сказала своему жениху Нанси. — Теперь мы можем поговорить по душам, милый Рауль.
      — Дорогая Нанси! — ответил паж, окидывая девушку влюбленным взором.
      — О, мы будем говорить не о своих делах, а о делах королевы Маргариты, — смеясь заметила та.
      — А для чего?
      — Как «для чего»? Уж не думаешь ли ты, негодный, что все происшедшее является делом одного только случая?
      — Но, Господи…
      — Пожалуй, случай сыграл свою роль, но потому, что я помогла ему, и ты видишь, какое славное дельце сотворили мы со случаем.
      — Это так. Но я не понимаю, какой тут интерес для вас, Нанси?
      Камеристка приняла важный вид и ответила:
      — Ты еще молод, милый мой, и многого не понимаешь!
      — Ну уж будто бы! — запротестовал паж.
      — Но я постараюсь объяснить тебе, как могу, создавшееся положение.
      — Я слушаю вас.
      — Наваррский король лишился любви своей супруги…
      — Это неоспоримо.
      — И притом навсегда.
      — Вы думаете?
      — Я достаточно знаю свою госпожу, чтобы уверенно сказать это.
      — Черт возьми!
      — И вот в тот самый момент, когда королева Маргарита поклялась разлюбить своего супруга, она дала себе еще и другую клятву: полюбить кого-нибудь вновь.
      — Неужели?
      — Ну конечно! Во-первых, наша госпожа придерживается воззрений олимпийских богов.
      — То есть любит мстить?
      — Разумеется! Во-вторых, она так же нуждается в любви, как все люди в воздухе или рыбы в воде.
      — Хорошо, все это так. Но я не понимаю, почему ее величество должна любить вот этого самого гасконца?
      — Потому, милочка, что из двух зол надо выбирать меньшее. «Если королева обратит свои взоры на какого-нибудь важного сеньора или принца, то это вызовет большой шум и наваррский король увидит, что он обманут в том возрасте, когда мужчина привык обманывать других сам.
      — А вы думаете, что этот дворянчик будет скромен?
      — Он будет молчалив, как могила, особенно если еще узнает, что госпожа Шато-Ландон на самом деле — принцесса крови и что король Карл IX хотел однажды зарезать герцога Гиза только потому, что его любила Маргарита.
      — Ну, если так, значит, все к лучшему. Да здравствует Гасконь!
      В этот момент Маргарита знаком руки приказала остановиться и с помощью Ожье стала садиться на свое место. Когда он протягивал ей руку, в лучах луны что-то блеснуло у него на пальце. Это было кольцо наваррского короля. Обыкновенно Охье прятал его в кошелек на груди, но в этот день был так увлечен мечтами о красавице вдове Шато-Ландон, что забыл снять кольцо и оставил его на руке. Маргарита пригляделась и чуть не крикнула: она узнала кольцо Антуана Бурбонского.

      Замок Бюри отличался древностью постройки и уцелел еще от времен расцвета феодализма. Его стены окружал большой ров, через который был перекинут подъемный мост. Однако уже добрых две сотни лет этот мост не поднимался, за зубцами не было видно ни одного аркебуза, все воины перемерли, и единственный гарнизон в этом старом замке составляли старый управитель Памфил, две неряхи бабы да конюх.
      Памфил, вышедший навстречу гостям, узнал кузена своего барина и очень радушно принял его. Впрочем, этот толстяк принял бы одинаково радостно и всякого чужака. Его барин, уезжая, строго-настрого приказал, чтобы ворота замка всегда были гостеприимно открыты для всякого путника, застигнутого грозой, дождем или ночью и явившегося просить приюта. Кроме того, он разрешил управителю потчевать гостей знаменитым мускатным вином, хранившимся в погребе еще от прадеда, и при этом случае отведывать и самому драгоценное вино. Памфил любил выпить и особенно обожал именно это вино. Но он был слишком добросовестен, чтобы пить мускат в непоказанное время. Поэтому-то он и был так рад, когда в замок заезжали путешественники. И теперь он только низко кланялся, когда Ожье сказал ему:
      — Дорогой мсье Памфил, со мной приехала родственница, госпожа де Шато-Ландон, в сопровождении племянницы и племянника. Мы просим гостеприимства на эту ночь.
      Мэтр Памфил сейчас же кинулся отдавать распоряжения. Несмотря на поздний час, он поднял на ноги всю прислугу, и вскоре в кухне запылал жаркий огонь, на котором предполагалось изготовить обильный ужин для приезжих.
      За трапезой Ожье блеснул остроумием, веселостью и любезностью. Но Маргарита была рассеяна и задумчива: ее волновала мысль, откуда у этого юноши кольцо Генриха и почему теперь оно исчезло с его пальца. Ей не терпелось поделиться этой новостью с Нанси, и, как только ужин кончился, она под предлогом сильной усталости ушла в отведенную ей комнату. Ожье не уговаривал ее посидеть еще, так ему нужно было побывать в Блуа.
      Едва оставшись наедине с Нанси, Маргарита сказала:
      — Ты слышала, как этот господин говорил, будто он видел наваррского короля только раз в жизни?
      — Слышала.
      — Ну, так он лгал! Этот человек служит наваррскому королю. Нанси вздрогнула и удивленно уставилась на королеву. Между тем Маргарита продолжала:
      — Я видела на его руке кольцо покойного Антуана Бурбонского. Наваррский король дает это кольцо тем, кому он всецело доверяет.
      — Но я не видела никакого кольца!
      — Потому что юноша спрятал его, когда мы приехали сюда, а в дороге оно было надето у него на пальце.
      — Но ведь бывают похожие кольца!
      — О, нет. Это — единственное в своем роде!
      — Но как же оно попало к нему?
      — Очевидно, это кольцо дал ему мой муж.
      — Но зачем?
      — Не знаю. Хотя… как знать… может быть, этот человек — просто шпион? Может быть, наваррский король поручил ему выследить меня? Я во что бы то ни стало должна узнать, как к нему попало кольцо.
      — Ну что же, это нетрудно, — сказала Нанси, подумав. — У меня имеется удивительный порошок, который может заставить разговориться любого. Под влиянием этого порошка человек приходит в сильное возбуждение и делается крайне болтливым.
      — Да откуда и зачем у тебя этот порошок?
      — Его привез папе один из его приятелей-капитанов. Отправляя меня сюда, папа сказал мне, что за мной, наверное, будут гоняться разные сладкоречивые молодчики, и, если я захочу узнать, правдивы ли их уверения в любви, мне стоит только подбросить в вино или воду крупинку этого порошка, и благодаря этому мне удастся узнать, насколько правдивы и честны их намерения.
      — И ты никогда не прибегала к этому средству?
      — Я уже совсем собралась проверить его действие на Рауле, когда…
      — Когда ты вдруг забыла у меня ключ от своей комнаты?
      — Вот именно, государыня.
      — И Рауль сумел дать тебе такие красноречивые доказательства своей любви, что всякая проверка оказалась излишней?
      — Да, теперь уже поздно проверять его чувства! — вздохнула Нанси.
      — Ну, а искренность намерений нашего случайного знакомца мне очень хотелось бы проверить. Но как это сделать? Сегодня уже слишком поздно.
      Нанси не успела ответить на обращенный к ней вопрос, как тонкий слух королевы уловил звук голоса Ожье, беседовавшего о чем-то с Памфилом. Королева открыла окно и увидела Ожье верхом на лошади, собиравшегося тронуться в путь.
      — Куда это вы собрались? — крикнула она ему.
      — В Блуа, — несколько смущенно ответил Ожье.
      — В Блуа? Но что вам понадобилось там в такой час?
      — Мне нужно исполнить одно поручение, о котором я совсем забыл, — и, сказав это, Ожье поклонился Маргарите и быстро погнал лошадь.
      — О! — с бешенством крикнула Маргарита. — Этот человек смеется надо мной!
      — Черт возьми! — пробормотала Нанси. — Неужели наша клубничка окажется отравленной?

      В то время как королева Маргарита отправлялась на поиски «клубнички», в Лувре уже назревали новые важные события.
      Вечером в день бегства наваррской королевы Екатерина Медичи ужинала у Карла IX. Король был в отличном расположении духа и, между прочим, заявил, что если гугеноты не успокоятся и будут продолжать подрывать государственную безопасность, то он прикажет всех их перебить, перевешать и перетопить. При этих словах капитан Пибрак подумал, что воздух Парижа становится все более и более нездоровым для наваррского короля.
      Королева-мать вернулась в свои апартаменты радостная и довольная и поспешила порадовать также поджидавшего ее Рене. Около одиннадцати часов вечера королева-мать сказала своему фавориту: