Генрих и Ноэ занимались воркованием — первый с Саррой, второй — с Миеттой, когда в дверь кабачка кто-то сильно посту чал. По характеру стука можно было сразу понять, что это стучит не какой-либо запоздавший пьяница, а человек, сознающий за собой право стучать во всякое время. И Ноэ встал. чтобы открыть дверь.
      В комнату вошел бледный человек с горящим взором. Он остановился посредине зала, посмотрел на обоих молодых людей, на Сарру, которую он принял за мальчика, и на Миетту. Затем он сказал:
      — Господа, кто из вас сир де Коарасс? Генрих встал, сделал шаг навстречу незнакомцу и сказал с учтивым поклоном:
      — Это я!
      Герцог тоже сделал шаг ему навстречу, поклонился с изяще ством человека хорошей породы и сказал:
      — Я не имею чести быть известным вам, но уверен, что вы кое — что слышали обо мне!
      — Не могу ли я узнать ваше имя, сударь?
      — Я скажу вам его только с глазу на глаз.
      — В таком случае выйдем на улицу, сударь, — ответил принц, который сразу понял, что дело идет о вызове на дуэль.
      Он взял свою шляпу и мимоходом кинул ободряющую улыбку маленькому беарнскому пареньку, который сильно побледнел при этой сцене. Ноэ хотел встать и выйти вместе с принцем, но Генрих сказал ему:
      — Оставайся на месте! Если ты понадобишься мне, я кликну тебя!
      Генрих вежливо пропустил герцога вперед и вышел вслед за ним на улицу. Ночь была очень темной, но в нескольких шагах от кабачка стоял зажженный фонарь; туда и повел лотарингский принц своего соперника.
      Принц Наваррский последовал за незнакомцем и остановился вслед за ним в кругу света, бросаемом фонарем. Тогда принц Лотарингский обернулся и сказал:
      — Меня зовут Генрих Лотарингский, герцог Гиз! От неожиданности Генрих Наваррский даже отступил на шаг.
      Но он сейчас же справился со своим волнением и, вежливо поклонившись, сказал:
      — Приветствую вас, ваше высочество!
      — Сударь, — продолжал герцог, — правда ли, что вы каждый день ходите в покои принцессы Маргариты и пользуетесь ее взаимностью?
      — Ваше высочество, — ответил Генрих, — согласитесь, что этот вопрос несколько неожидан…
      — Отвечайте! — крикнул герцог Гиз.
      — А если я отвечу, тогда что?
      — Если мне соврали, я накажу лгуна; если мне не соврали, я накажу вас!
      — Простите, ваше высочество, — спокойно ответил Генрих Наваррский, — я нахожу что вы принимаете со мной слишком высокомерный тон!
      — Что такое-е?
      — Вы воображаете, что говорите с каким-нибудь мелким дворянчиком, и позволяете себе возвышать голос! Герцог Гиз дерзко рассмеялся в глаза Генриху.
      — Тысяча извинений! — насмешливо сказал он. — Я не знал, что Коарассы принадлежат к числу принцев крови.
      — Разрешите мне предложить весьма естественный вопрос: под каким именем скрываетесь вы в Париже?
      — А вам какое дело?
      — Мне большое дело. Судя по всему, нам придется вступить в бой. Так вот представьте себе, что мне удастся тяжело ранить вас. Так что же, прикажете мне постучать в соседний дом и ска зать: «Там лежит раненый герцог Гиз, подберите его»?
      — Сударь! — поспешно сказал герцог. — Я думаю, что имею дело с человеком чести! Но я только тогда дам вам доказательство своего уважения, которое заключается в том, чтобы скрестить с вами шпагу, если вы клятвенно обещаете мне не выдавать моего инкогнито!
      — Даю вам честное слово: что ни случится, я не назову вашего имени!
      — Отлично! — сказал герцог, становясь в позицию.
      — Одну минутку, ваше высочество! Я тоже должен попросить вас дать мне такое же обещание!
      — Разве в Париже вас зовут не сиром Коарассом, а иначе?
      — Нет, в Париже-то меня именно и зовут так, но это не настоящее имя. И чтобы доказать вам, что для меня не такая уж большая честь скрестить с вами шпагу, я должен иметь ваше слово, чтобы потом раскрыть вам, кто я такой.
      — Сударь! — ответил герцог. — Какое бы имя вы ни носили, клянусь не раскрывать его никому!
      — Отлично! — улыбаясь, сказал Генрих. — В таком случае начинайте, братец!
      — Что такое? Ваш… братец?
      — Ну да, двоюродный, разумеется! Меня зовут Генрих Бурбонский, и я рассчитываю стать королем Наварры! — медленно сказал Генрих, принимая осанку знатного человека, имеющего дело с человеком низшего ранга.
      — Так вот как! — сказал герцог. — Значит, мы с вами еще более враги, чем я предполагал, кузен!
      — О да, — ответил Генрих Наваррский, — у нас соперничество простирается на многое: на любовь, политику и религию!
      — Следовательно, — ответил герцог, становясь в позицию, — у нас достаточно оснований помериться силами!
      — Я в восторге, что мне представился случай к этому! — ответил Генрих, обнажая шпагу и тоже становясь в позицию.
      Казалось, что у обоих Генрихов был один учитель фехтования, так как оба они восхитительно обращались с оружием. Они бились уже более четверти часа, и никто из них не был ранен. Но, фехтуя, они не забывали, подобно героям Гомера, и словесного поединка, обмениваясь следующими фразами.
      — Не понимаю вас, дорогой братец, — сказал Генрих Наваррский, — вы любите принцессу Маргариту и хотите сделать из нее какую-то герцогиню!
      — Это только временно, дорогой братец, — с ироническим смехом ответил Генрих Гиз, шпага которого извивалась подобно змее, — а в будущем — посмотрим!
      — А я вот непременно хочу сделать ее королевой! — продолжал Генрих.
      — Да ведь ваше королевство меньше моего герцогства, ..
      — О, оно еще увеличится, братец!
      — За счет Франции или за счет Испании?
      — За счет и Франции, и Испании, может быть.
      — Однако, братец, у вас изрядный аппетит! — сказал герцог. — Я не удивлюсь, если в один прекрасный день вы начнете подумывать о моем добром городе Нанси!
      — Да я и так о нем подумываю! — ледяным тоном ответил Генрих Наваррский.
      В тоне его голоса было что-то, заставившее герцога вздрогнуть, и в этот момент Генрих Наваррский прямым ударом ранил его в плечо. Герцог яростно вскрикнул и ответил квартой, которой ранил Генриха Наваррского в предплечье.
      — Есть еще человек, который тоже будет подумывать о городе Нанси, братец! — ядовито заметил герцог Гиз.
      — Разве? Кто же это?
      — Наваррская королева, братец!
      Генрих вспыхнул, бешенство овладело им. И этот момент стал роковым для исхода поединка: он открыл грудь, и шпага герцога молнией поразила его.
      Принц вскрикнул и упал на землю.
      — Если он умер, тем хуже для него, — пробормотал герцог Гиз. — Если только ранен — тем хуже для меня. Но принц Лотарингский никогда еще в жизни не бил лежачего! — И герцог направился к кабачку Маликана.
      Обе женщины и Ноэ пугливо и тревожно ждали возвращения Генриха.
      — Сир де Коарасс убит или тяжело ранен, — сказал герцог, входя в зал. — Он лежит там, под фонарем! — И, сказав это, он быстро скрылся во тьме.
      Рене поджидал герцога в стороне. Он был слишком осторожен, чтобы преждевременно скомпрометировать себя. Если Коарасс убьет Гиза, к чему знать первому, что это он, Рене, натравил их друг на друга? Но когда герцог окликнул его по имени, Рене сейчас же вышел из тени.
      — Как дела, ваше высочество? — спросил он.
      — Думаю, что он убит. .
      — Как, вы не уверены в этом?
      — Нет, далеко не уверен!
      — Но помилуйте, ваше высочество, ведь…
      — Рене! — резко оборвал его герцог. — В другой раз я подробнее отвечу тебе, а теперь мне некогда!
      — Да куда вы, ваше высочество?
      — В Лувр.
      — Как? В этот час? Да подумайте…
      — Я обо всем подумал. Покойной ночи!
      Герцог направился к той самой потерне, через которую его недавно еще выпустила Нанси. Троекратный кашель обеспечил его впуск, и герцог уверенно двинулся по переходам и коридорам Лувра, пока не дошел до дверей апартаментов Маргариты.
      — Войдите! — ответил голос, заставивший его вздрогнуть. Герцог толкнул дверь и предстал пред Маргаритой, которая разговаривала с Нанси и никак не ожидала этого появления.
      Перед ней был герцог Гиз, весь в крови!

      Герцог Гиз был бледен, как мраморная статуя. Несмотря на это, его губы были искривлены нервной улыбкой и насмешливый взгляд полон горечи.
      Не сознавая, что она делает, Маргарита пронзительно вскрикнула и бросилась к нему, но, увидев, что он весь в крови, с ужасом остановилась.
      — Боже мой! Что это? — простонала она. — Что с вами случилось, Генрих?
      — Ваше высочество, — с напускным хладнокровием ответил герцог, — не беспокойтесь и не вздумайте падать в обморок. Я легко ранен — это просто удар шпаги в плечо.
      — Генрих! — пробормотала Маргарита вне себя. — Вы дрались на дуэли? — И в ее душе зашевелились мрачные предчувствия.
      — Ваше высочество, — прежним тоном продолжал Генрих Гиз, — я явился в Париж, пренебрегая опасностью быть убитым из-за угла наемными убийцами вашей матери. Сделал я это лишь для того, чтобы спросить вас: помните ли вы те клятвы, которыми мы еще так недавно обменивались перед моим отъездом?
      — О, Генрих, Генрих, — ответила взволнованная принцесса, — но к чему теперь вспоминать об этом? Вы ранены, нуждаетесь в уходе…
      — Я еще раз повторяю вам, что я ранен очень легко. Да и не в моей ране тут дело. Я спрашиваю вас: любите ли вы меня еще?
      — Генрих!
      — Потрудитесь ответить!
      — Однако каким тоном вы позволяете себе говорить со мной! — сказала Маргарита, овладевая собой. — К чему эти бешеные молнии взгляда? Эти скрытые угрозы? Откуда все это?
      — Ах, так вы еще не знаете? — иронически переспросил герцог. — Ну, так я сейчас все поясню вам! Когда час тому назад я просил Нанси проводить меня к вам, она ответила, будто королева — мать теперь постоянно спит в вашей комнате. Нанси лгала. Почему она лгала?
      Нанси потупилась. Маргарита не знала, что ей ответить.
      — Я поверил словам Нанси, — продолжал герцог, — и согласился уйти из Лувра. Но когда я вышел, я встретил человека, которого вы хорошо знаете: это Рене Флорентинец. Он сказал мне: «Королева Екатерина никогда не ложится спать в покоях принцессы. Нанси солгала вам, и знаете почему? Потому что принцесса изменила вам!» Правду ли сказал Рене? — с силой крикнул он.
      — Я не желаю отвечать на такой дерзкий вопрос! — гордо сказала Маргарита.
      Герцог язвительно засмеялся.
      — Рене сказал мне еще: «Она не любит вас больше, она полюбила другого…»
      — Боже мой! Теперь я все поняла! — крикнула Нанси.
      — «И вашего соперника, — прибавил Рене, — зовут сир де Коарасс!»
      Маргарита вскрикнула и упала в кресло, из которого она вскочила при неожиданном появлении герцога.
      — Ваше высочество! — продолжал герцог. — Я отыскал этого сира де Коарасса в кабачке Маликана. Мы дрались на шпагах при свете фонаря. Он ранил меня, а я уложил его на землю. Не знаю, убит ли он, но…
      Герцог не договорил.
      Подобно львице, которая дремлет на теплом песке пустыни и вдруг вскакивает, разбуженная стоном детеныша, Маргарита вскрикнула, оттолкнула герцога в сторону и бросилась к двери.
      — За мной, Нанси, за мной! — крикнула она. Герцог, который до этой минуты издевался, герцог, у которого были молнии во взгляде и угрозы на устах, теперь, оставшись один, покачнулся и закрыл лицо обеими руками.
      — Как она любит его, Боже мой! — простонал он.
      В то время как герцог Гиз исчезал во мраке ночи, сообщив друзьям Генриха Наваррского страшную весть, Ноэ и Миетта кинулись к фонарю, у которого, согласно указаниям герцога, происходила дуэль.
      Генрих лежал на земле. Он дышал еще, но из его груди бежал целый поток крови.
      Ноэ взял принца на руки, Миетта, выбежавшая вслед за ним, помогла ему, и они вдвоем кое-как дотащили бесчувственного Генриха до кабачка. Сарры не было там: при страшном известии она словно сноп рухнула на землю.
      Когда Ноэ и Миетта втащили в зал кабачка бесчувственное тело Генриха, сверху стремглав сбежал кое-как одетый Маликан, разбуженный всей этой суматохой.
      — Проклятие! — рявкнул он. — Моего принца убили!
      — Нет, — ответил Ноэ, — принц не умер, он дышит. Да вот, глядите: он открывает глаза.
      Действительно, Генрих слабо открыл глаза и удивленным, блуждающим взором обвел комнату.
      Маликан бросился к себе, притащил складную кровать и при нялся устраивать ее, в то время как Ноэ разрезал камзол на Генрихе и исследовал его рану.
      Маликан был родом из беарнских пастухов, а они умеют помогать себе собственными средствами. Осмотрев рану принца, он сказал, что она вовсе не глубока и только вызвала сильное кровотечение, которое и явилось причиной потери сознания. Но рана отнюдь не смертельна!
      Генрих почти совсем пришел в себя и спокойно переводил взгляд с Ноэ на Миетту и потом на Маликана. Казалось, что он ищет кого-то. Действительно, он искал красотку-еврейку.
      — Где же она? — спросил он наконец.
      Только тогда Миетта и Ноэ заметили, что Сарра исчезла.
      — Когда я сходил вниз, — сказал Маликан, — я услыхал полузадушенный крик, но, когда я спустился, в зале не было никого!
      Ноэ и принц переглянулись, но не успели обменяться ни единым словом, как входная дверь распахнулась и в объятия принца бросилась бледная, растрепанная женщина.
      Это была принцесса Маргарита!

      Через два дня после того, как разыгралась трогательная сцена, которую мы только что описали, король Карл IX, уже чувствовавший приступы болезни сердца, а потому обычно плохо спавший, проснулся после необыкновенно спокойно и хорошо проведенной ночи раньше обыкновенного и в исключительно хорошем настроении. Это хорошее настроение стало еще крепче, когда он узнал от пажа, что в этот день стоит особенно хорошая погода и что, следовательно, возможна удачная охота. Поэтому он приказал позвать Пибрака.
      — Пибрак, друг мой, — сказал король, — вы должны обложить для меня оленя! Пибрак поклонился.
      — Который теперь час? — спросил Карл IX.
      — Семь часов, ваше величество!
      — Ну, так я отправлюсь на охоту в десять.
      — Я сейчас же отдам распоряжения, ваше величество!
      — И предупредите ваших кузенов, Ноэ и Коарасса…
      — Ах, ваше величество, — грустно сказал Пибрак, — что касается Ноэ, то это легко, но вот что касается Коарасса…
      — Разве с ним случилось какое-нибудь несчастье? — с удивлением спросил король.
      — Да, ваше величество, он опасно ранен в грудь.
      — Кто же ранил его?
      — Пока это еще тайна, ваше величество!
      — Для короля не существует тайн, Пибрак! — надменно ответил Карл IX.
      — Но я не колдун, ваше величество, и раз мне самому ничего не сказали…
      — Но знаете ли вы, по крайней мере, как это произошло?
      — Да, знаю. Сир де Коарасс сидел с Ноэ в кабачке беарнца Маликана, от которого я и узнал все это. Ноэ и Коарасс мирно беседовали за бутылкой муската, когда в зал вошел какой-то мужчина. Это был никому не известный дворянин, державшийся очень надменно. Неизвестный попросил сира де Коарасса следовать за ним, они вышли, а через десять минут неизвестный вернулся в зал и заявил, что де Коарасс тяжело ранен. Затем он исчез.
      — Странно, — пробормотал король.
      — Сира де Коарасса внесли в кабачок. Через несколько минут туда прибежали две женщины. Одна разливалась слезами, другая, которая лишь сопровождала первую, тоже была глубоко взволнована происшедшим.
      — Значит, бедный Коарасс лежит в кабачке?
      — Нет, ваше величество.
      — А куда перенесли его?
      — Не знаю, ваше величество.
      — То есть как это вы не знаете?
      — Неизвестная дама послала за носилками и уехала с раненым в сопровождении Ноэ.
      — И у вас нет никаких известий о бедном Коарассе?
      — Ни малейших, ваше величество.
      — Вы знаете, Пибрак, что я трудно привязываюсь к людям, — задумчиво сказал король, — но этого молодца я сразу полюбил, и мне очень хотелось бы разыскать его убийцу, чтобы отправить его на Гревскую площадь…
      — Но, ваше величество, раз мы не знаем причин поединка…
      — Э, о причинах и сомневаться нечего! Совершенно ясно, что причиной была та самая неизвестная нам женщина… Черт возьми! — перебил король сам себя. — Мне пришла в голову странная идея, друг мой Пибрак!
      — Какая, ваше величество?
      — Мне кажется, что я догадываюсь, кто эта женщина!
      — Ну да, — наивно сказал Пибрак, — Коарасс был ловким парнем и мог завести интрижку с какой-нибудь придворной дамой…
      — Ну нет, поднимай выше, Пибрак! — сказал король, хитро подмигивая. — Помнишь ли ты, как отчаивалась и горевала принцесса Маргарита, когда герцог Гиз уехал в Нанси? Твой кузен в первый же вечер прогнал ее тоску и заставил улыбаться… Ну а я хорошо знаю мою Маргариту…
      Не успел король договорить, как в дверь постучались. Это явился Рауль, красивый паж.
      — Что тебе, милый? — спросил Карл IX.
      — Меня послала к вашему величеству принцесса Маргарита, — ответил Рауль.
      — Ага! — ответил король. — Когда говорят о волке, показываются кончики его ушей… Ну-с, так что же угодно принцессе от меня?
      — Ее высочество поручила мне узнать, проснулись ли вы, ваше величество.
      — Как видишь, да!
      — Кроме того, ее высочество интересуется, как ваше величество изволили почивать…
      — Очень хорошо.
      — И как настроение вашего величества.
      — Я очень грустен, потому что с бедным сиром де Коарассом приключилась беда, а я очень любил этого молодого человека. который так хорошо понимал в охоте и великолепно играл в ломбр. Передай Марго это известие.
      — Ее высочество поручила мне испросить для нее аудиенцию у вашего величества!
      — Ну что же, скажи, что я готов принять ее. Готье! Одеваться! А вы, Пибрак, отправляйтесь в Сен-Жермен и займитесь там подготовкой охоты.
      — Слушаю-с, ваше величество! — ответил Пибрак и вышел из комнаты. А Карл IX занялся своим туалетом.
      «Да, — думал он, осматриваясь в зеркала, — дело так и обстоит, это совершенно ясно. Марго легко увлекается, и это, наверное, была именно она. Ну, а что касается счастливого победителя, то… Господи, но ведь это отлично мог быть братец Гиз! Я это узнаю!»
      В приемной послышался шелест шелкового платья, и в комнату вошла принцесса Маргарита.
      — С добрым утром, Марго! — сказал король, галантно целуя руку сестры.
      — Доброго утра, ваше величество! Карл IX подвинул сестре кресло и, знаком руки приказав пажу Готье уйти, сказал:
      — Как ты бледна и взволнована, милая Марго!
      — У меня есть от чего волноваться, ваше величество!
      — И потому ты пришла к своему брату Карлу, так как знаешь, что он любит тебя и готов исполнить каждое твое желание!
      — Ах, ваше величество, вы так добры…
      — Для тебя — да, потому что из всей семьи только от тебя одной я никогда не видел предательства!
      — Ваше величество, — сказала Маргарита, — я пришла к вам, потому что вы мой брат и любите меня; я пришла к вам, потому что вы король и все можете; я пришла к вам, потому что у меня разбито сердце и я должна признаться вам в совершенной ошибке!
      Король собирался быть дипломатом и хотел позабавиться смущением и замешательством сестры. Но он увидал в ней такое искреннее горе, такое страдание, что забыл о своих намерениях и, ласково обняв Маргариту, произнес:
      — Я догадываюсь о признании, которое ты хочешь сделать мне, дитя мое! Ты любишь, и твой возлюбленный в опасности…
      — Да, это так! — с благородной простотой ответила Маргарита.
      — И ты пришла просить меня отомстить за него?
      — Сначала защитить его, ваше величество.
      — Что такое? Но мне казалось, что сир де Коарасс… Маргарита густо покраснела при этом имени и сказала:
      — Да, ваше величество, это он. Сир де Коарасс ранен неопасно, но все же находится в смертельной опасности.
      — Откуда же грозит ему эта опасность? Уж не со стороны ли…
      — Нет, ваше величество, герцог уехал. Я вижу, что вы догадались обо всем!
      — Так он уехал?
      — Да, вчера утром. Он не вернется больше, и не с его стороны грозит опасность.
      — Да кто же тогда может быть опасным для сира Коарасса?
      — Прежде всего Рене, ваше величество.
      — Рене? — с гневом крикнул король. — Но ведь это просто смешно, наконец! Решительно все, кто окружают меня, трясутся от страха перед этим негодяем!
      — А потом, большая опасность грозит также и со стороны королевы-матери…
      Карл IX нахмурился и воскликнул:
      — О, вот это значительно усложняет дело. Но какие же счеты могут быть у сира де Коарасса с Рене и королевой?
      — Я должна рассказать вам целую историю, ваше величество, и тогда вы все поймете!
      — Говори, дитя мое, я слушаю!
      Маргарита рассказала королю, как Генриху пришло в голову разыграть из себя колдуна, чтобы избежать таким образом мести со стороны Рене. Затем она рассказала ему всю гнусную комедию, проделанную королевой при помощи президента Ренодэна для спасения Рене. Рассказывая это, она била наверняка: король, рассерженный обманом, должен будет решительно взять сторону сира де Коарасса!
      Она не ошиблась.
      — Так вот как! — крикнул Карл IX. — Ну ладно же, я устрою всем им праздник!
      — Нет, ваше величество, теперь уж это ни к чему не приведет. Да и не поможет все это ни вам, ни бедному сиру де Коарассу. Нет, ваше величество, возьмите только раненого под свою защиту! Пока что я поместила его в доме преданного мне горожанина, но его могут выследить и…
      — А знаешь, Марго, мне пришла в голову гениальная мысль! Не перенести ли нам твоего Коарасса в Лувр? Мирон, мой лейб-медик, очень предан мне. К тому же, он очень знающий врач и выходит тебе сира де Коарасса, словно короля Франции.
      — Но… королева-мать, ваше величество?
      — Мы сыграем с ней веселую шутку, милочка. Я собираюсь сегодня охотиться в Сен-Жермене, вот я и приглашу на охоту королеву. Я буду с ней крайне любезен… Ну, а тем временем ты перевезешь в носилках сира де Коарасса в Лувр, и если ты внесешь его через боковой вход, то ровно никто ничего не увидит.