Есть люди, мечтающие об Африке и Рио-де-Жанейро. Чудаки! А вот мальчишки с Кировского и Журавлева, с Крепостного и Державинского убеждены: живущие там, где нет зимы, — несчастные люди.
      Едва к концу рабочего дня утихает движение автомашин, на спуски к Дону высыпают мальчишки на коньках и санках. Стремительно несется под полозьями скользкая зимняя дорога:
      — Эй-ей-ей! Берегись!.. Расшибу! — летят друг за другом санки, сталкиваются. На них налетают еще и еще. Смех. Визг: "Куча мала!" На снегу копошатся лихие наездники. Перепутались полозья, руки, ноги. А сверху уже кричат им:
      — Эй! Чукмари!.. Кончай ночевать!.. Всю дорогу загородили!
      Но когда, может уже в двадцатый раз, запыхавшись, взбираются на гору, вдруг кто-нибудь, будто невзначай, бросит:
      —А в школе уже, наверно, конец уроков.
      —Точно. Айда в школу! — подхватит другой. И вскоре на спуске остается одна малышня.
      Школа тянет к себе, как магнит. И тех, которые учились в ней раньше, и тех, у кого в школе друзья и товарищи. И даже тех, кто в ней никого не знает, но зато живет неподалеку и, имея уйму свободного времени, не знает, куда его деть, хочет поразмяться, позабавиться.
      Каждый из них в отдельности не хулиган и зла к школе не имеет. Но когда эта братва соберется вместе да еще если среди них найдется кто-либо, имеющий зуб на школу, на одного из ее обитателей, — тогда держись!.. Сознание независимости от школы, ее строгих порядков и желание во что бы то ни стало показать эту независимость нередко доводят до крайностей…
      С началом зимы чуть не каждый вечер школу стискивает кольцо осады. Выходящих в упор расстреливают снежками. Двор оглашается визгом, призывами о помощи. Особенно достается девчонкам. За ними охотятся, толкают в сугробы, кормят снегом, трут щеки, сыплют за шиворот… Многие, так и не пробившись через заслон, все в снегу, вновь вскакивают в вестибюль, отряхиваются и ни за что не хотят покидать школу.
      Среди осаждающих много учеников первой смены, поэтому, когда выходят пожилые учительницы и начинают увещевать собравшихся, те лишь немного отступают в тень, чтобы не быть узнанными, но не уходят. Выскочивших вслед за учительницей догоняют на улице… Однако стоит наблюдателю, дежурящему у окна, крикнуть:
      — Атас! Алевтина! — как двор моментально пустеет. Алевтина Васильевна видит лишь истоптанный вокруг снег, дверь и стену вестибюля, исклеванную сотнями снежков. Она идет к воротам, на улицу — никого. Только из-за угла выглянет на миг и тотчас спрячется чья-то физиономия. Девчонки выскакивают из ворот и разбегаются во все стороны.
      — Безобразие! — сердится Алевтина Васильевна. — Не могу же я каждый день дежурить у ворот!..
 
      Смена уселась за парты. Шум затих. "Теперь поработаю", — подумала Алевтина Васильевна и стала читать проекты программ, присланных из облоно. Но вскоре в дверь постучали.
      — Да-да! — ответила она, не отрывая глаз от бумаги. Кто-то вошел. Присутствие постороннего беспокоило.
      — Говорите же. Я вас слушаю! — Ей не ответили. Алевтина Васильевна наконец подняла глаза и тотчас вскочила. Перед ней, плутовато улыбаясь, стояли братья Жихаревы. — Какая неожиданность! А я-то… Олег! Игорь! Садитесь в эти кресла. Хотя нет. Секундочку, Дайте я вас хорошенько рассмотрю… Хо-ро-ши! Вот теперь идите поближе и рассказывайте. Я так переволновалась. Думаю: может, что случилось?
      —У нас все в порядке, — ответил Игорь. — Вот перед госэкзаменом: к вам в гости. В июне конец. Получим дипломы и…
      —Что "и"? Что "и"? — испугалась директор.
      —И к вам преподавателями физвоспитания, — успокоил Олег.
      —Если, конечно, школа пришлет в институт запрос на нас, — лукаво улыбаясь, добавил Игорь.
      —Да что вы такое говорите?! За запросом дело не станет. Я договорилась в гороно! Как вы меня испугали… Ребятки, а что Сережа Бойченко? С тех пор как он стал мотогонщиком, у меня душа не на месте. Не разбился бы.
      —Ой, Алевтина Васильевна! Извините, совсем забыли, — вскочил Игорь. — Вчера только говорили с ним в Москве. С гонками все в порядке. Он стал кандидатом в мастера. И еще он хотел вам сюрприз сделать. Сдал досрочно все экзамены и отчеты по педпрактике. Думал госэкзамены — досрочно. Но начальство уперлось. Вот и придется ему торчать в Москве до июня.
      — Игорь, — остановил его брат, — дай лучше Сережкино письмо. Пока Алевтина Васильевна читала шесть страниц, исписанных мелким, убористым почерком, лицо ее сначала хмурилось, потом посветлело. Под конец она смеялась.
      — Нет. Мне просто везет в жизни! Я очень счастливая. Какие же прекрасные ребята! Да мы такие дела завернем!
      Смущенные похвалой, студенты потупились.
      — Подумайте только. Он пишет, что не хочет полгода сидеть сложа руки. И что же он делает?.. Готовится сдать экстерном весь курс пионерской работе. Говорит, что историком быть всегда успеет. Вот: "История наука неторопливая. А я, пока молод, пока силушка в жилушках играет, хочу работать старшим пионервожатым в школе, Тут, думаю, принесу больше пользы". Ну что скажете? Золото, а не парень! Как только придет Сережа, так отпущу Аллу в институт иностранных языков. Каждый день просит…
      За дверями звенели звонки. Гулом океанского прибоя глушили перемены, и вновь наступала тишина. А они все говорили…
      Олег и Игорь близнецы, но внешне мало похожи. Олег темноволосый, кареглазый, неторопливый в движениях. У Игоря большие серые глаза под длинными ресницами, светлые волосы, порывистый темперамент южанина. Оба рослые, крепко сбитые. От них веет светлой, нерастраченной доброй силой.
      Потом братья с Алевтиной Васильевной ходили по школе. Уселись втроем на низеньких гимнастических скамейках в физкультурном зале, говорили о том, что надо в нем переоборудовать, что купить.
      — Все будет! — закрывая блокнот, пообещала директор. — Только поскорей приезжайте. Мальчишки заждались…
      Вдруг дверь распахнулась и вбежала Нина Владимировна.
      — Нина! — бросились к ней Олег и Игорь. — Что с тобой? Волосы ее были в снегу, а на пальто прилипли два белых комка — следы от попавших в спину снежков.
      — Алевтина Васильевна! Это какое-то… — чуть не плача, говорила она. — Я провожала свой класс. А они вот… Как девчонку, снежками… Я кричу, а они смеются…
      Все трое улыбнулись. Растерянная маленькая Нина Владимировна и правда была похожа на девчонку-старшеклассницу.
      —Вот видите, — направляясь к двери, сказала директор. — И так каждый вечер. Осада… Придется идти самой и разгонять.
      —Что вы, Алевтина Васильевна! Разрешите нам уладить это, — попросили братья Жихаревы, загораживая ей дорогу.
      —А как?
      —Очень просто! Клин клином вышибают!
      —Но ведь может получиться драка?!
      —Нет. Мы организуем бой снежками. Игра же!.. На свежем воздухе… Ну что вы боитесь?.. Ведь мы учителя. Педагогику на "пять" сдали. И психологию… — наседали на нее братья.
      —Ребята! Девочки! Вам не надоело прятаться?!
      Шум в переполненном вестибюле стих. Все обернулись к центру и с интересом рассматривали двух рослых молодых людей в синих шерстяных тренировочных костюмах.
      —А что делать? Они хулиганы!.. Их много!
      —А вас разве меньше?! — громко спросил светловолосый.
      —Так они снежками бьют!.. И кормят…
      —А кто вам не дает?! И вы — снежками!
      —Так они и выйти не дадут!
      —Дадут! Мы их самих с двух сторон в клещи возьмем.
      —А вы кто? Бригадмилы?
      —Нет. Мы ваши физруки… только с нового учебного года.
      —Вот здорово! — закричали вокруг. — А как вас зовут?
      —Меня — Игорь… Владимирович. А его — Олег Владимирович. Ну так что? Будем и дальше прятаться?.. Или дадим бой?
      —Дадим!.. Мы им покажем, как снегом кормить!..
      Через несколько минут обитатели вестибюля, побросав портфели и папки, разделившись на два батальона, во главе с физруками выскользнули из школы через запасные выходы…
      Уже месяц, как Сазон уклоняется от встречи с Аликом. Теперь дома хоть не появляйся: то пацана подошлет, то сам под окнами заявится. И ходит Сазон по бесконечным улицам города запахнувшись в просторный теткин ватник, надвинув на глаза купленную по случаю морскую фуражку-мичманку, сметая с тротуара снег широченными, не по росту длинными брюками клеш. Обходит подальше милиционеров и вздрагивает каждый раз, когда почудится ему среди прохожих фигура Алика. Возвращается домой он теперь не по своей улице, а проходными дворами. Вот жизнь!..
      И сегодня, двадцатого января, покатавшись на санях с горы по Державинскому, он пошел не домой, а к кинотеатру "Первомайский"— может, удастся попасть в кино? Не доходя до Крепостного, он чуть не толкнулся с Аликом. В последний миг разглядел в толпе его рыжую дубленку, скакнул за тумбу, оклеенную афишами, и перебежал на ту сторону Энгельса, едва успев увернуться от взвизгнувшей тормозами громады троллейбуса. Сердце бешено колотилось. "Чуть не влип!.. Черт с ним, с кино! — подумал он и припустил к школе. — Во дворе не найдет. Снежками побалуемся. А может, и Шкилета прихвачу…"
      Алик решил во что бы то ни стало найти Сазона. Обошел все места, где обычно бывал его недавний помощник. Нет. Заглянул домой — на двери замок. Тогда он остановил пацана на улице:
      —Будь другом. Скажи, где Сазона найти. Позарез нужен.
      —Ясное дело, где! Под школой. Девок лупить будем… И Алик вслед за ним пошел к воротам школьного двора.
 
      Когда прозвенел звонок с пятого урока, Сазон предупредил:
      — Братва! Отойди дальше… Еще! Пусть думают, что никого нет. А когда вылезут, вот тут мы и дадим!
      Показались мальчишки. Переговариваясь, пошли к воротам. Двор молчал… Выскочили три девчонки, поглядели, крикнули в двери:
      — Выходите, девочки! Никого нет!
      И только когда в двери повалили десятки девчонок, двор ожил, издались воинственные крики. Стая снежков, мелькнув под фонарем, ударила по выходящим. С визгом бросились они назад. Кто-то упал. В дверях образовалась пробка. Со всех сторон бежали мальчишки, били снежками, толкали в сугроб, сыпали снег за шиворот… Пробиться воротам удалось немногим. Большинство скрылось за дверями. А победители смеялись, делились впечатлениями, готовились к новой атаке.
      — Ленька! Смотри Алевтину не прозевай! — наказывал Сазон дежурному у окна. — А на остальных нам наплевать…
      Но вышло по-другому. Из-за угла вдруг появилась толпа школьников. Сначала они бежали молча, потом закричали "Ура-а-а!" и ударили во фланг разбойничьей армии Сазона. Сотни снежков замелькали в воздухе. Удар был настолько неожиданным и сильным, что противник опешил. Вмиг в каждого из дружков Сазона попало по два-три снежка. Пока кинулись за боеприпасами, новый залп ударил по ним. Сазоново войско дрогнуло и бросилось к воротам. Но и оттуда с визгом и криком, с криком "Ура-а-а! Бей хулиганов!" выскочило еще около сотни школьников, в основном девчонок. По бегущим в упор хлестнула колючая волна снежков. Войско Сазона заметалось. Отовсюду били белые шарики.
      Отстреливаясь, петляя из стороны в сторону, проваливаясь в глубоком снегу, прикрывая лица руками, врассыпную бежали они к забору. Но везде их настигали снежки и били, били, били!
      Хохочущие девчонки поймали своего злейшего врага — длинноносого, смуглого, как цыганенок, Тольку Грача и воткнули его головой в сугроб. Еле вырвавшись, Грач, брыкая ногами в огромных валенках, загребая руками, "плыл" по снегу от своих преследовательниц в самую гущу голых кустов акации.
      Кое-где мальчишки постарше пытались пустить в ход кулаки. Но Олег Владимирович и Игорь Владимирович были начеку:
      — Назад! — кричали они. — Не вступать в рукопашную! Бить с дальней дистанции прицельным огнем!
      Девчонки послушно отступали и обрушивали на драчуна такой шквал снежков, что он, ослепленный, потеряв ориентировку, не хотел уже ничего, только бы вырваться из этого снежного ада, добраться до забора.
      Сазону повезло. Когда ударил правый клин клещей братьев Жихаревых от запасного выхода, он находился на правом фланге войска. Только два снежка чуть задели его. Отбиваясь, он отбежал к воротам и первым увидел левый клин клещей во главе с Олегом Владимировичем. За контейнером для мусора Сазон обнаружил чей-то запас снежков и бился до последней возможности. Но когда он, расстреляв боеприпасы, снова выглянул из-за железной коробки, в него попали сразу десятка полтора снежков. Сбили мичманку, запорошили глаза.
      Прикрываясь полой ватника, Сазон последним покинул поле боя. Забежав за трансформаторную будку, он протер глаза и прямо перед собой увидел Алика. Сазон шарахнулся в сторону, но Алик схватил за полу ватника и ударил в лицо…
      — Зинка! На помощь! — услышал Зиновий крик подбегавшей Саши и остановился. — Там дядька какой-то Сазона бьет!
      Углов моментально разыскал Олега Владимировича и с ним вместе бросился в угол двора. Прижав Сазона к бетонной стене будки, парень в рыжей дубленке бил его кулаком в живот.
      —Прекрати! — закричал, подбегая, Олег Владимирович.
      —Уйди, гад! — ощерился Алик. — Учу вот. Хулигана.
      —Но Олег перехватил его руку, рванул и отбросил от Сазона.
      —Ах ты так! — рассвирепел Алик, поднимаясь. — Я ж из тебя щас жмурика сделаю! — и сунул руку в карман дубленки.
      —Олег! Нож! — крикнул, появляясь с другой стороны будки, Игорь Владимирович. — Прикрой пацана. Я сам! — и пошел на Алика
      — Лучше уйди! Уйди! — закричал Алик.
      Но Игорь резко шагнул вперед, будто падая на него, скользнул вправо. Алик вскрикнул от боли и выронил в снег что-то блестящее. А Игорь Владимирович уже завернул ему руку за спину и приказал Зиновию:
      — Пошарь в карманах! Может, еще что есть…
      Зиновий вынул из его кармана стальной кастет. Алик пытался вырваться, ругался, грозил. Но Игорь предупредил:
      — Ну-ну! Без фокусов! Рука-то у тебя не железная. Еще сломаю случайно… И брось ругаться. Дети вокруг…
      Олег Владимирович остановил на улице "Волгу" и в сопровождении двух ребят отправил Сазона в "неотложку".
      Алика провели в канцелярию школы. Вскоре, вызванные по телефону, приехали работники милиции.
      — Старый знакомый! — лейтенант подозвал старшину. — Ну-ка, обыщите его хорошенько.
      Когда все из карманов выложили на стол, лейтенант удивился:
      —И все? Никакого оружия?
      —Вот возьмите кастет. У него был, — сказал Зиновий.
      —И вот это, — Игорь Владимирович протянул лейтенанту блестящий предмет длиной с авторучку.
      —Я думал, это нож, — разочарованно сказал Зиновий. — А это просто железка какая-то.
      —Железка?! — усмехнулся лейтенант. — Смотри-ка, парень. — Он сделал что-то, и изнутри с силой выбросилось тонкое хищное лезвие ножа. — Такой "железкой" быка убить можно!..
      Когда уводили Алика, Олег Владимирович спросил старшину:
      —Что за птицу мы задержали?
      —Ого! Опасный преступник…
 
      На другой день во дворе школы построили высокий снежный обелиск. Облили водой. И стал он как мраморный. Сквозь прозрачный слой льда просвечивала дощечка с четкой надписью:
                                                       "Помните,
                                        что произошло здесь после пятого урока
                                                    20 января 1968 года".
      А на макушку обелиска положили потерянные бежавшими кепки.
      Школьники проходили мимо и смеялись. Вскоре кепки исчезли. Видно, тайком забрали хозяева. Тогда на их место водрузили драную шапку, найденную в мусорнике.
 
      Прошла неделя, вторая. Давно уехали в Ленинград сдавать госэкзамены завтрашние преподаватели физвоспитания Олег и Игорь Владимировичи. Уехали, чтобы вернуться в школу навсегда.
      А обелиск все стоит. Доску с надписью не тронул никто. И девчонок, выходящих из школы вечером, тоже никто больше не троим Видно, "клин" братьев Жихаревых накрепко засел в памяти тех, кто еле унес отсюда ноги двадцатого января.
 
                                           КОСТИК, ЛЕНОЧКА И ШЕСТОЙ "Б"
      В пятницу на сборе председателем совета отряда выбрали Сашу. Женю назначили редактором "боевого листка". А Зиновий стал вожатым октябрят во втором классе "в", где учился Костик Симочкин.
      Второклассники, которым Костик уже десять раз рассказывал о своем друге, окружили Зиновия и сразу засыпали вопросами: "Правда, что у тебя есть собственная лодка?.. Настоящая?.. А ты нас покатаешь?.. Ты Костику законный катер сделал! С моторчиком! А нам сделаешь?.. А нас на тот год примут в пионеры?.. А ты в футбол играешь?.. И нас научишь?.. А девочек?! Девочек тоже научишь?.."
      Когда число вопросов перевалило за два десятка, а Зиновию не дали и рта раскрыть, он вдруг вскинул вверх руки, сделал испуганное лицо и, перекрывая все голоса, закричал:
      — Кар-ра-у-у-ул!..
      От неожиданности октябрята вытаращили глаза и смолкли.
      — Я в вопросах утонул! — закончил Зиновий.
      Они захохотали так, что в двери заглянула обеспокоенная уборщица. А Зиновий, оглядев их лукавые физиономии, сказал:
      — Все правильно. Но зачем нам сейчас футбол и глиссеры, когда зима на дворе?.. Вы что, в снежки играть не любите?
      —Любим!.. Еще как!.. — закричали они.
      —Так чего мы сидим в духоте? Айда строить крепость!
      Через пять минут октябрята уже наперегонки мчались к большому двору, где летом была детская площадка…
      Дружба октябрят с вожатым крепла. А Костик так и ходил за Зиновием хвостом. Даже домой к нему являлся чуть не каждый день. То решить задачку, то рассказать о новостях в классе, а то и просто так — посмотреть, что Зиновий делает.
      Однажды вечером он пришел с портфелем. Зиновий удивился:
      — Ты заниматься?.. Поздно ведь. Что у тебя в портфеле?
      — А это… просто так… — мямлил Костик и вдруг, собравшись с духом, выпалил: — Ты игрушки чинить умеешь?
      — Смотря какие: Если не очень сложно.
      — Нет, Зин! Не сложно! — выхватил из портфеля безрукую целлулоидную куклу. — Вот, Нинка оторвала… чуточку.
      —Чуточку?! — усмехнулся Зиновий. — Утром сделаю. Ладно?
      —Ага. Ладно! Я завтра забегу!..
      Через два дня Костик опять принес куклу. Зиновий и эту починил. Еще через день — сразу две куклы!
      — Слушай, Костик! Не морочь мне голову! — рассердился Зиновий. — Что у твоей сестренки их сто штук?.. И все разные?.. Говори, где берешь, а то я починять не буду.
      Костик хмурился, сопел, но, припертый к стене, рассказал.
 
      В позапрошлом году расстался Костик со своим детским садом "Солнышко", но до сих пор шефствует над ним. Есть там у него подружка, Леночка Загорская. Костик убежден, что таких девочек больше нигде на свете нет. Какая она умная!.. И читает по-печатному, хотя на полтора года младше Костика. И танцует лучше всех. Никогда не дразнится и не жалуется воспитательнице. Не боится мышей и лягушек… Вот только драться не умеет никак. Поэтому, прощаясь с детсадом, Костик обошел самых заядлых драчунов и, сунув им под нос крепкий смуглый кулачок, заявил: "Леночку тронешь — могила! Чуешь, чем пахнет?!"
      За два года Леночка сильно вытянулась, даже Костика чуточку перегнала. В сентябре она тоже пойдет в первый класс. И забот у Костика теперь прибавилось, потому что назначили Леночку ответственной за игровой уголок в младшей группе. Значит, надо следить, чтобы все игрушки в порядке были. Костик помогает Лене. То книжку-гармошку подклеит, то куклячью мебель гвоздиками сколачивает. А недавно как начали куклы ломаться!
      — Они нарочно их ломают! — сердился Костик.
      —Что ты! — возразила Лена. — Просто они не знают, как нельзя играть. Они ведь еще маленькие!
      —Я вот сам посмотрю! — пригрозил Костик и вскоре зашел в малышовскую группу. Что такое?! Сидят две девчонки и ревут. А на коленях у них куклы с оторванными ногами.
      —Это ты кукле ноги отвинтила? — строго спросил у одной.
      —Я-а-а не вин-ти-и-ла-а! Я только танцевать ее учила-а-а.
      —И ты оторвала? — спросил у другой.
      — И нет! Они сами. Я куклу шпагат учила делать. А они сами взяли и оторвались! — и тоже ревет во весь голос.
      Вот и поговори с такими. Они совсем ничего не понимают. И пришлось Костику нести к Зиновию сразу две куклы.
 
      — Теперь понятно! Только врать не надо. — Зиновий сменил резинку, завязал на концах узелки, воткнул в них гвоздики, продел в дырочки — и готово! Могут куклы танцевать снова. — Слушай. А у них есть еще поломанные игрушки?
      — Ого! Полная кладовая всякого поломанного.
      — Вот здорово! Починим им все игрушки. У нас же мастерская! Когда на совете отряда Зиновий с Костиком рассказали о детском саде и своем предложении, ребята обрадовались:
      —Вот это настоящее дело! Все пацаны согласятся.
      —Почему только мальчишки? — возразила Саша. — А девочки?
      —Мы всех куклят переоденем! Лучше новых будут. Правда, Зойка?
      — Еще как! Мальчишки и шить-то не умеют.
      — Мы не умеем?!.. А стулья починять или по железу что-нибудь вы умеете?
      — Ладно, — примирила их Саша. — Всем дела хватит.
      — Ни фига… — начал Ваня и вдруг перебил сам себя: — Алло! А горка у них есть?.. Так давайте сделаем. Пусть катаются!..
      Утром следующего дня из школы вышли Саша с Зиновием и Зойка с Женей и Ваней. Впереди, то убегая, то путаясь под ногами, жеребенком скакал Костик. Он вел шефский совет в детский сад "Солнышко"… А вечером на экстренном сборе отряда разгорелись такие споры, каких со времени пропажи журнала не было. Все вносили предложения, хотели высказаться. Пришлось ограничить время для выступлений. Женя, который вел сбор, глядел на новенькие часы, премию горкома физкультуры молодому шахматисту-разряднику, и останавливал очередного оратора:
      — Три минуты прошло… И это уже говорили другие. — Под конец и сам взял слово — Тут кричат "Весь класс!" А я не согласен. Пусть каждое звено шефствует над одной группой…
      — Правильно! — поддержали ребята. — Посоревнуемся.
      — Я очень рада, что вы беретесь за большое нужное дело. Что нашли его сами. Это по-пионерски! — похвалила Лидия Николаевна. — Но помните — это не кампания, ну, вроде сбора макулатуры. И, если некоторые думают, что о детсаде через месяц можно забыть, они ошибаются. Тогда лучше не начинать… Вот вы приходите к ним, делаете что-то. Они смотрят на вас как на больших, взрослых людей, которые все могут, все умеют. Они верят вам! Не обманите же их доверия…
 
      По вечерам в школьных мастерских застучали молотки, зашоркали рубанки. Пахло сосновой стружкой, клеем, грушевой эссенцией. Мебельный и игрушечный цехи во главе с лучшими мастерами класса Зиновием и Сережей набирали темп.
      Появилась и "готовая продукция" — починенные стульчики, санки, столики. На подоконниках расселись перенесшие операцию, повеселевшие куклы, медведи, зайцы и даже слоны. Но сидят они тут недолго. Прибегает главный модельер и закройщик костюмерного цеха зеленоглазая Зойка с помощницами. Они бережно на руках несут выздоравливающих в кабинет домоводства.
      А там — народу полно. "На огонек" заглянули подружки из соседних классов да так и осели здесь. Очень понравилось. Пулеметной трескотней заливаются швейные машины. Рябит в глазах от разноцветных лоскутов. Щекочет ноздри запах краски и горячих утюгов. Снуют девчоночьи руки с иголками. Лязгают ножницы. Разноголосый гул. И вдруг в дальнем углу Нина Копылова низким грудным голосом начинает:
                                             Издалека долго
                                             Течет река Волга,
                                             Течет река Волга
                                             Конца и края нет…
      — Нинка-то! Как Зыкина! — восторженно шепчут девочки.
      За окнами темень. Беснуется ветер, хлещет по стеклам колючим снегом. А тут свет. Тепло. Общая работа. И песня…
      В воскресенье шестой "б" полдня провел во дворе детского сада. Устали ужасно. Зато утром в понедельник они видели, как обрадовались малыши, завизжали и бросились рассматривать двор, чудесно преобразившийся за один день.
      Вместо непроходимых сугробов — ровные утрамбованные площадки, прочерченные четырьмя узкими зеркалами "скользочек". Разгонись и лети на ногах до самого конца!.. По углам возвышались снежные горки для саночников. И сами санки, отремонтированные, с разноцветными яркими планками, с раскатанными до блеска полозьями, ждали рядом. Хватай за веревочку и катись с горы долго-долго.
      Малыши окружили большую снежную бабу посреди двора.
      — Какая смешная!.. А что у нее в руке?.. Волшебная палочка? Веселая снежная баба с черными озорными угольками глаз под еловыми веточками бровей улыбалась красным ртом и, высоко задрав желтый морковный нос, плясала. Одна рука упиралась в бок, другая была поднята над головой. Только в руке вместо платка — круглая палочка. А на палочке дощечка прибита.
      —А дощечка для чего?
      —Это же кормушка для птиц! — объяснил Костик.
      Потом все бросились обновлять снежные горки и "скользочки". Шестиклассники помогали им. Разрешали конфликты. Подавали наверх санки, чтобы скорей шла очередь. И сами не терялись. С гиканьем мчались на прямых ногах по ледяным дорожкам…
      Едва уговорила Саша одноклассников в это утро уйти из детского сада. Шефство шефством, а уроки учить надо.
 
                                                           ШАГ ВПЕРЕД
      Пионеров шестого "б" похвалили по школьному радио, поместили заметку в стенгазете. Правда, сообщение было маленькое. Но ребята поодиночке и группами несколько раз спускались на первый этаж, чтобы еще раз прочитать заметку. Полтора года их только ругали, о них говорили на педсоветах, на линейке. А тут вдруг похвалили. "Бэшники" ходили именинниками.
      — Не зазнаетесь? — спросила Лидия Николаевна, когда, окружив ее в вестибюле, они рассказали о приятных новостях.
      —Что вы!.. С таким председателем, как Саша, не очень-то зазнаешься!.. И с таким редактором!.. Зверь, а не редактор!
      —А вы что хотели?! — воинственно поддернув очки, сказал Женя. — "Боевой листок" должен быть зубастым!
      —Ага! Как крокодил!.. Чужие хвалят, а ты про хорошее молчишь!.. А чуть что — разрисует так, что смотреть тошно!..
      —Про хорошее вы сами кричите! — отбивался Женя. — А про плохое кто говорит?!.. "Боевой листок"— зеркало класса!
      —Кривое твое зеркало! — не унимались ребята.
      —Мальчики, — сделав нарочито строгим лицо, сказала Лидия Николаевна. — Раз редактор плохой, давайте другого выберем!
      —Не надо! — хором закричали мальчишки. — Таких "боевых листков" ни у кого нет… Весь второй этаж читать ходит!.. Еле выгонять успеваем!.. Женька — законный редактор!
      — Ну вот! — засмеялась Лидия Николаевна. — То "зверь", то "законный". Какой же он?!
      — Законный!.. И зверь… Крокодил! — хохотали мальчишки. — Нам только такой и нужен…
 
      Шефский совет расширял круг своей деятельности. Накануне пятидесятилетия Советской Армии шестой "б" сначала дал концерт самодеятельности в детском саду "Солнышко", а потом выступил в госпитале инвалидов Отечественной войны.
      Перед началом волновались ужасно. Со страхом смотрели на пожилых людей, пришедших на протезах и костылях, приехавших в креслах на больших колесах и привезенных товарищами на носилках установленных на хирургические "каталки".
      В зале пахло йодом, лекарствами, крепким табаком. Преобладали голубой и белый цвета. Голубой — это цвет мирных пижам и халатов бывших бойцов. А белое — все остальное: забинтованные руки, ноги головы, гипсовые "сапоги" и корсеты…
      Будто и не закончилась война победой двадцать три года тому назад. Будто эти люди попали в госпиталь прямо оттуда, с передовой самой жестокой и кровавой войны.
      Давно уже битые фашистские танки и пушки перелили в мирный металл. А прошедшая война, которая ребятам казалась далекой историей, вдруг приблизилась, стала ощутимой, реальной. Эта война, засевшая осколками, пулями, болями в телах бывших бойцов, продолжает и сейчас калечить, мучить и даже убивать людей…
      Неуверенно, робко начали концерт. Но успех получился такой, о каком пионеры и мечтать не могли. Зрители хлопали в ладоши А имеющие только одну незабинтованную руку находили здоровую ладонь товарища и аплодировали вместе. Стучали об пол костылями и палками. Кричали: "Молодцы!.. Повторить!.."
      Больше часа не отпускали их ветераны войны. Хор вновь и вновь исполнял "Землянку", "Давай закурим…" и другие фронтовые песни. Особенно понравилось им, как пела низким грудным голосом Нина Копылова, и стихи, которые прочел Углов.
      Зиновий и сам не думал, что начнет со вступления. Но когда увидел людей в бинтах, среди которых, возможно, были и те, кто знал отца, воевал или лежал с ним в госпитале, он сказал:
      — Товарищи бойцы. Может, вам эти стихи не понравятся. Их сочинил боец, папин товарищ, который умер от ран через два года после победы… Он не успел стать настоящим поэтом. Но стихи эти очень любил мой отец… он тоже умер от ран тут, в этом госпитале, двадцать девятого июля шестьдесят шестого года… — Зиновий замолчал. Он боялся заплакать.
      Зал тоже молчал. Никто не шелохнулся. Тогда в первом ряду встал, опираясь на костыли, седой боец и попросил: — Читай, сынок… Что делить?.. Читай. И Зиновий глухим от волнения голосом начал:
 
                                    Детство пролетело.
                                    Юность отзвенела.
                                    За плечами страшная война.
                                    Раны залечили…
                                    Нет. Мы не забыли…
                                    В памяти всплывают имена:
                                    Тех, с кем шли мы рядом,
                                    Тех, кого снарядом
                                    Разметали тол и меленит.
                                    Смелых,
                                                 сильных,
                                                              бравых,
                                    Тех, кому по праву