В день 24-й годовщины Красной Армии и Военно-Морского Флота командир полка подвел итоги социалистического соревнования между эскадрильями. Переходящее Красное Знамя городского комитета Коммунистической партии и исполкома Совета депутатов трудящихся было вручено 2-й эскадрилье.
      В письме друзьям-уральцам, подписанном командиром эскадрильи капитаном Петровым, военкомом старшим политруком Саватеевым, воентехником 1 ранга Голубевым и летчиком младшим лейтенантом Новиковым, гвардейцы сообщали:
      "После вручения Вами переходящего Красного Знамени нашему полку мы включились в борьбу за право получения этого Знамени, зовущего в бой к новым победам во имя нашей матери-Родины. Личный состав подразделения не жалел сил, чтобы выполнить задачи, поставленные командованием полка, и Ваш наказ. Принимая это Знамя, завоеванное нами в соревновании, мы поклялись победно пронести его через все боевые испытания, с честью выполнять каждую боевую задачу в ходе борьбы с гитлеровскими людоедами".
      Для многих гвардейцев день 23 февраля 1942 года стал двойным праздником. В полк пришло сообщение о присвоении группе летчиков очередных воинских званий, а всему техническому составу - новых званий, введенных в соответствии с приказом Народного Комиссара обороны СССР от 22 января 1942 года: "техник-лейтенант", "старший техник-лейтенант", "инженер-капитан", "инженер-майор".
      В начале марта истек срок, предоставленный полку для дополнительной подготовки. Пришел приказ: перебазироваться на прифронтовой аэродром. Снова боевая страда пришла на смену учебным будням.
      На Калининском фронте
      Командование фронта получило данные о том, что гитлеровцы сосредоточивают в районе Чертолино значительную группу войск. Было решено нанести по ним мощный бомбоштурмовой удар. Выполнение этой задачи возложили на штурмовой полк, на аэродроме которого приземлились гвардейцы-истребители. Прикрывать штурмовиков поручили 2-й эскадрилье. К полету готовились с волнением. Для многих молодых гвардейцев это было первое боевое крещение. Истребители заблаговременно договорились со штурмовиками о плане совместных действий с момента взлета и сбора до возвращения на аэродром, уточнили боевой порядок на маршруте и над целью. Командир эскадрильи капитан Петров детально проинструктировал командиров звеньев - лейтенантов Молодчинина и Московенко.
      Первыми взлетели штурмовики. Восьмерка "харрикейнов" поднялась сразу за "илами". В общем боевом порядке группа взяла курс на Чертолино. Вскоре в район Ржева улетели эскадрильи, возглавляемые майорами Тормозовым и Антоновым.
      На подходе к цели две группы "мессершмиттов" попытались атаковать штурмовиков. Гвардейцы-истребители своевременно заметили врага и отрезали "мессершмиттам" путь к "илам". Завязался воздушный бой. Гитлеровцы дополнительно вызвали на помощь восьмерку "мессеров". Силы стали неравными. Против каждого краснозвездного истребителя было две, а то и три вражеские машины. Отбиваясь от двух "Ме-110", лейтенант Московенко заметил, что в хвост идущего справа "харрикейна" зашел вражеский истребитель.
      - Смотри в хвосте! Противник сзади! - передал лейтенант по радио.
      Но в эфире стоял такой треск и шум, что летчик не услышал предупреждения. Тогда Московенко энергичным разворотом оторвался сам, атаковал "мессершмитт", висевший в хвосте "харрикейна". Длинная очередь из всех пулеметов попала точно в цель. Из левого крыла вражеской машины потянулась белая лента. "Мессершмитт" перешел в штопор. Московенко знал о том, что гитлеровцы иногда имитируют падение, чтобы уйти от опасности. Поэтому он ввел свой самолет в пике, догнал штопорящий "Ме-110" и стрелял по нему до тех пор, пока враг не взорвался от удара о землю.
      Преследование длилось несколько секунд. Но и этого промежутка времени оказалось достаточно для того, чтобы "харрикейн" на пикировании растерял весь запас высоты. Чтобы не удариться о деревья, Московенко энергичным движением взял ручку управления на себя. Истребитель медленно, словно нехотя, начал выходить из пикирования. Но земля почему-то продолжала надвигаться на самолет. Тогда Московенко еще сильнее потянул ручку на себя. В глазах потемнело. Мозг пронзила мысль: "Не успею!..".
      Тяжело пришлось лейтенантам Ганчикову и Рыбалкину. Шесть "мессершмиттов" стремились зажать их истребители в клещи. Через несколько минут их осталось пять. Каждый "харрикейн" получил немало пробоин. Лейтенанты на каждую атаку врага отвечали контратакой. Им удалось сбить еще один "мессершмитт". Остальные стали осторожнее. Отражая атаку двух "Ме-110", удачной очередью сбил врага и Молодчинин. Противник начал "выдыхаться". Его атаки стали менее яростными. Штурмовики же, выполнив свою задачу, легли на обратный курс. Вскоре "илы" и сопровождавшие их "харрикейны" произвели посадку. Не вернулся на аэродром лишь Московенко.
      Братья Василий и Яков Черновы, обслуживавшие самолет Московенко, с тревогой всматривались в небо. Они не хотели верить и не верили, что их командир погиб, и, напряженно вслушиваясь в каждый звук, ждали его возвращения.
      - Летит! Слышишь, над лесом гудит?! - первым радостно закричал Яков, обращаясь к брату, стоявшему рядом. Все, кто был на аэродроме, увидели приближающийся истребитель. Он летел словно нехотя, из последних сил. Казалось, самолет вот-вот свалится на крыло и упадет. Но "харрикейн" благополучно приземлился. Летчик даже зарулил его на стоянку. Черновы бросились к кабине и замерли, широко раскрыв глаза.
      - Помогите!.. - чуть слышно попросил летчик. Механик и моторист, бережно поддерживая Московенко, помогли ему выбраться из кабины. Лицо и бедро летчика были в крови. Фонарь кабины разбит. Рули глубины и направления повреждены. В плоскостях и фюзеляже машины зияло много пробоин.
      - Как же вы только долетели?
      - Как видите, долетел. А вот как вы самолет отремонтируете?
      - За самолет не беспокойтесь, товарищ лейтенант: как новый будет! заверили братья Черновы. - Только бы вы были здоровы!
      - Приступайте к ремонту, - распорядился летчик. - Остальное обойдется.
      К самолету Московенко подъехали командир и комиссар полка. Взглянув на летчика, подполковник Юдаков коротко приказал:
      - Немедленно в госпиталь!
      - Разрешите после войны лечь?! - взмолился Московенко. - Рана пустяковая, в полку заживет быстро. А там я лишь закисну. Очень прошу - не отправляйте в госпиталь.
      - Если врач согласится - будет по-вашему, - смягчился командир полка, с гордостью взглянув на лейтенанта.
      После рабочего дня, когда были получены полные данные о результатах полета, комиссары эскадрильи Шабунин, Дранко и Саватеев собрали всех свободных летчиков и механиков, рассказали им об обстановке на фронте.
      Особое внимание политработники уделили передовой роли коммунистов и комсомольцев, подвигам советских авиаторов, в частности летчиков полка в последнем полете, их взаимовыручке в бою, стремлению поддержать и умножить традиции полка.
      Не забывали летчики и авиаспециалисты полка и о своих боевых друзьях, находившихся на излечении. Одних они навещали в санчасти, с другими, которые находились в тыловых госпиталях, вели переписку, держали их в курсе всех событий. Точно так же регулярно сослуживцы навещали и Московенко, оставленного в санчасти. Как-то в одно из таких посещений зашел разговор о трудностях эксплуатации английских истребителей. Как ни старался технический состав при подготовке самолетов к полетам, английские истребители - иногда как бы испытывали крепость нервов летчиков и техников. Так, на самолете лейтенанта Забегайло рассыпался главный шатун. И произошло это ЧП опять в воздухе. Летчик вынужден был выпрыгивать из горящего самолета. Из-за отказа двигателя произвели вынужденную посадку Пантюхов и Мотылёв.
      - Вообще, "харитоши" плохо служат Советской России, полушутя-полусерьезно говорил Молодчинин. - На дворе весна, а им все холодно...
      - Скорее бы перейти на наши самолеты! - мечтательно вставил лейтенант Гребенёв.
      - Скоро перейдем, - уверенно, будто это от его воли зависело, сказал старший политрук Шабунин. И как бы обосновывая свою уверенность в сказанном, добавил: - Эвакуированные заводы уже дают новые машины.
      - Поправляйся скорее, Вася, - положив руку на плечо Московенко, сказал Молодчинин. - Пожалуй, как раз успеешь к новым самолетам.
      В разгар беседы в палату зашел врач и передал раненому письмо. Московенко распечатал его и чуть дрогнувшими пальцами вынул из конверта вчетверо сложенный тетрадный лист.
      - Из дому... Батя пишет...
      - Читай, а мы пойдем покурим.
      Летчики пошли к двери, и вдруг Московенко застонал. Все мгновенно повернулись к товарищу. Лейтенант лежал с закрытыми глазами. Рука так сильно сжала письмо, что побелели пальцы.
      - Что с тобой, Вася? - спросил Молодчинин.
      - Плохо, Леша... Плохо. Брат погиб. Сволочи!.. Убили... Встану - отомщу за всех!..
      Семь братьев Московенко сражались на фронте против гитлеровских захватчиков. И уже трое из них погибли. А конца войны еще и не видно.
      Долго в этот вечер просидели у кровати Московенко его боевые друзья. Он рассказывал им о своей жизни и впервые подробно сообщил о своей оплошности в последнем полете:
      - Сам виноват... Увлекся атакой. На малой высоте стал резко выводить самолет из пикирования - и потерял сознание. Когда пришел в себя, самолет находился в наборе. В это время "мессер" ударил по мне снизу. Хорошо, что пришли на помощь летчики эскадрильи Тормозова и отбили атаку еще двух "Ме-110". А то пришлось бы совсем плохо: ранен, рули поворота не работали. Но кое-как все же добрался до аэродрома. Теперь бы скорее встать! За все расплачусь с врагами! За все!..
      В конце марта лейтенант Московенко был снова в строю. Братья Черновы капитально отремонтировали его самолет, проверили каждый узел, каждый винтик. Командир звена снова повел своих подчиненных в бой. Он дрался теперь еще злее, но более расчетливо. Выполнив одно задание, тут же просил другое. Однако вылетать доводилось все реже: весеннее солнце растопило снег, аэродром раскис. Стартовать можно было лишь ранним утром, а с первыми лучами солнца, пока земля не оттаяла, надо было уже торопиться на посадку.
      Гитлеровцы воспользовались тем, что днем истребители не могли быстро взлетать даже по тревоге. 26 марта три "Ю-88" произвели первый налет на аэродром. Их отогнали. А через день аэродром атаковало сразу десять бомбардировщиков. Звено лейтенанта Мотылёва, находившееся в воздухе, пошло в атаку на первую пятерку "Ю-88" и не допустило их к цели. Но вторая пятерка "юнкерсов" сбросила фугасные и зажигательные бомбы на опушку леса, где стояли "харрикейны". Пять самолетов сгорели, восемь были повреждены осколками. Пострадал и технический состав полка: техник звена А. Ф. Ветчинников был тяжело ранен, а техник-лейтенант В. С. Михайлов убит.
      Теперь боевые задания приходилось выполнять меньшим количеством самолетов: когда надо было поднять в воздух десять-двенадцать машин, в группу включалось лишь шесть-восемь истребителей. Так было и 31 марта, когда потребовалось надежно прикрыть район Селижарово - Кувшинково, где скопилось несколько наших эшелонов с войсками и боевой техникой.
      В заданное время шесть "харрикейнов", возглавляемые машиной, которую вел Герой Советского Союза старший лейтенант Мигунов, поднялись в воздух. Через час на аэродром возвратилось только пять истребителей.
      - Только мы прилетели в заданный район, - докладывал командиру полка лейтенант Мотылёв, - как показалась группа "юнкерсов" под прикрытием восьми двухмоторных "мессершмиттов". Вступили в бой.
      Мигунов с первой же атаки зажег ведущий бомбардировщик. Я со своим звеном вступил в бой с "мессершмиттами", а потом пошел на помощь Мигунову. Удалось сбить еще трех бомбардировщиков, но остальные упрямо лезли к цели. А "мессершмитты" непрерывно атаковали нас. В это время подошли два звена "яков" соседнего полка. Вместе с ними мы преградили врагу путь к цели. В конце боя, когда, казалось, опасность уже миновала, самолет Мигунова вдруг вспыхнул и камнем упал в районе Будово. Видно, опять оборвался шатун.
      Василия Васильевича Мигунова похоронили у деревни Будово, Ново-Торжского района, Калининской области. На обелиске боевые друзья написали: "В. В. Мигунов, Герой Советского Союза. Отдал свою прекрасную жизнь за честь, свободу и независимость Родины. Вечная память Герою!".
      После похорон майор Тормозов зашел в землянку, где жили летчики, и, разобрав вещи Мигунова, увидел конверт, в котором лежала фотография его сына Владлена. На обратной стороне фотокарточки было написано:
      Я в трудное время
      Исполню свой долг до конца.
      Тебе не придется краснеть,
      Вспоминая отца.
      - Да, тебе, Владлен, не придется краснеть за отца. Будь достоин его памяти, - прочитав стихотворение, сказал Тормозов, как будто Владлен Мигунов стоял сейчас перед ним.
      Гибель Василия Мигунова, любимца полка, тяжело переживал весь личный состав. Люди все чаще стали задумываться о судьбе детей, отцы которых погибли на фронте. И как раз в это время газета "Комсомольская правда" напечатала патриотическое письмо моряка Безносикова "Я приму его, как родного", в котором говорилось об усыновлении моряком ребенка, потерявшего на войне родителей. Комсомольское бюро полка, возглавляемое сержантом Сабуровым, обсудило это письмо и решило на свои средства купить и послать в один из детских домов к 1 Мая подарки, поддержать почин моряка Безносикова. Через неделю комсомольцы внесли в фонд помощи осиротевшим детям 20000 рублей. Комсомолец старшина А. Кириченко первым в полку усыновил ребенка, осиротевшего в грозные годы войны.
      После перебазирования на новый аэродром личный состав полка отремонтировал поврежденные при налете врага истребители и снова вступил с ним в бой. За десять дней апреля гвардейцы провели пятнадцать воздушных боев и уничтожили над Ржевом 15 самолетов противника. Особенно отличилось в этот период звено лейтенанта Мотылёва: его боевой счет увеличился на четыре "мессершмитта". А 26 апреля, сопровождая "Пе-2" в район Зубцово, летчики этого звена сбили еще два "мессершмитта". Правда, дорого обошлась очередная победа. Защищая "Пе-2" от истребителей врага, погиб Владимир Иванович Мотылёв. Товарищей он выручил ценой собственной жизни.
      Снова на волоске от смерти оказался лейтенант Московенко. Его "харрикейн" загорелся. Летчик был тяжело ранен и с трудом совершил посадку в расположении наших наземных войск. Санитарный самолет доставил его с поля боя в госпиталь в Калинин почти в безнадежном состоянии, с пятью ранами. Около месяца боролись врачи за жизнь летчика. Особенно страшна была своими последствиями начавшаяся гангрена. Врачи хотели ампутировать ногу, но Московенко наотрез отказался:
      - Как же я буду без ноги воевать?! Ведь я еще не расплатился с фашистами за гибель братьев, за свои раны и страдания людей!..
      Врачи отложили ампутацию. Поистине героическими их усилиями была побеждена и гангрена. Нога стала заживать. Об этих трудных днях своей жизни Московенко написал боевым товарищам из Казани. Его письмо под заголовком "Воля побеждает смерть" члены комсомольского бюро переписали на бланк "Боевого листка" и вывесили в летной столовой. Гвардейцы эскадрильи капитана Петрова ответили Московенко коллективным письмом: сообщили боевому товарищу о всех новостях в полку, порадовали его своими успехами в боях.
      "Нам командование оказало большую честь, поручив прикрывать войска в районе Великих Лук. На площадке Торопа командир рассказал о героизме летчиков Дудина, Муравицкого, Попова, Тормозова и других товарищей, которые воевали в 1941 году в этом районе. Мы с радостью сообщаем тебе, что капитан Петров сбил севернее Духовщины транспортный самолет "Ю-52", в котором находилось до двадцати фашистских офицеров. Все они вместе с самолетом на нашей земле нашли себе могилу.
      А еще сообщаем, что на майские праздники приезжали к нам гости с Урала - рабочие. Они привезли нам подарки, а главное - заверили нас, что в ближайшее время получим новые боевые самолеты, получше, чем у немцев. Так что ты, Вася, поправляйся быстрее. Вместе "оседлаем горячего коня".
      Первомайские праздники прошли хорошо. А Тощев и Полеоха отметили этот день лучше всех - сбили по "Ю-88". Командующий наградил их ценными подарками..."
      Май 1942 года был знаменательным для всей советской авиации и, конечно, для 1-го гвардейского полка. В соответствии с приказом Народного Комиссара обороны СССР от 6 мая на Калининском фронте была создана 3-я воздушная армия. Ее командующим назначен Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации М. М. Громов. В состав армии вошла и 209-я истребительная авиадивизия, составной частью которой был 1-й гвардейский полк. Командира дивизии полковника С. И. Руденко назначили командующим 16-й воздушной армией. А командиром дивизии прибыл полковник В. М. Забалуев. Несколько позднее сформировался 2-й истребительный авиационный корпус Резерва Верховного Главного Командования, в состав которого вошла и 209-я дивизия. Командовать корпусом поручили генерал-майору А. С. Благовещенскому.
      Штат полка теперь увеличился. Три его эскадрильи включали в себя, как и прежде, по три звена, но теперь вместо трех самолетов каждое звено состояло из четырех машин.
      Такая реорганизация Военно-воздушных сил стала возможной благодаря тому, что авиационная промышленность значительно увеличила к весне 1942 года производство самолетов. Новые машины обладали отличными боевыми качествами. Перестраивался и боевой порядок. Основой его становилась пара и четверка самолетов.
      Гвардейцы с нетерпением ждали приказа о переходе на новые штаты и особенно жаждали поскорее получить новые советские истребители, избавиться от "харрикейнов", полеты на которых не проходили без сюрпризов. Особенно памятен случай на самолете лейтенанта Ганчикова.
      Для прикрытия группы штурмовиков, действовавших в районе города Белый, командир полка послал лучших летчиков - лейтенантов Молодчинина, Ганчикова и Забегайло. Возглавил звено заместитель командира эскадрильи капитан Волошин. Инженер полка лично руководил подготовкой "харрикейнов" к этому вылету. Техники сделали все от них зависящее, чтобы материальная часть работала в воздухе безотказно. Однако через несколько минут после вылета лейтенант Ганчиков возвратился на аэродром.
      - Температурит двигатель, не додает обороты, - объяснил он майору Петрову.
      - Не может этого быть, - вступил в разговор подошедший инженер эскадрильи Голубев. - Мы все тщательно проверили. Я сам сейчас опробовал мотор на земле и лично убедился, что он работает нормально...
      Слова инженера встревожили командира эскадрильи: "Неужели Ганчиков струсил? Такого никогда еще в полку не было". Приказав летчику остаться на стоянке, майор Петров направился на командный пункт полка. Здесь он поделился своими сомнениями с командиром полка, его заместителем майором Федотовым и начальником штаба. После рассказа Петрова наступило тягостное молчание. Его нарушил подполковник Юда-ков:
      - Среди гвардейцев трусов не было. Ганчиков - хороший, смелый летчик. Я ему верю. Нет оснований не верить и инженеру эскадрильи. Мы обязаны установить истину. Давайте немедленно проверим работу мотора в воздухе. Сделаете это вы, товарищ Петров, лично.
      Командир эскадрильи и заместитель командира полка молча вышли из землянки и направились к "харрикейну" Ганчикова. Лейтенант, опустив голову, сидел далеко от самолета. Он даже не слышал, когда его окликнул Петров. Лишь после того как Петров обратился к Ганчикову, летчик поднялся и подошел к командиру эскадрильи. Еще раз доложил о ненормальностях в работе двигателя, замеченных им в полете.
      - Сейчас я опробую мотор, - сказал Федотов и поднялся в кабину. Запустился мотор сразу. Майор Федотов пробовал его на всех режимах и никаких отклонений не установил. С побледневшим от гнева лицом заместитель командира полка выпрыгнул из кабины истребителя, молча прошел мимо Ганчикова и обратился к командиру эскадрильи:
      - Давай лети! Хотя, кажется, можно уже обойтись и без этой проверки.
      И вот майор Петров в воздухе. Находящиеся на стоянке летчики и техники напряженно вслушиваются в работу двигателя.
      - Бодро работает, без перебоев, - сказал кто-то из техников.
      В это же мгновение от самолета, летевшего над лесом на высоте 50-70 метров, донесся резкий звук, будто сразу оборвались сотни натянутых струн, и - почти мертвая тишина. Через секунду "харрикейн" упал на деревья.
      Санитарная машина со старшим врачом полка Малашиным, майором Федотовым и двумя техниками помчалась к месту падения самолета. Искалеченный "харрикейн" лежал между деревьями на смятом правом крыле. Летчик сидел в кабине. По его лбу текла струйка крови. Летные очки были разбиты, осколки стекла впились в лицо. Майор Федотов помог Петрову выбраться из кабины. В дороге Петров начал бредить, но в санчасти пришел в себя. Однако, сколько его ни просили рассказать, что произошло, вспомнить он не мог. В госпитале Петров снова потерял сознание. Пришел в себя только через трое суток. Только тогда он смог рассказать, что произошло с самолетом в полете. А произошло то, что часто случалось - отрыв шатуна в моторе. При аварии самолета майору перебило второй и третий шейные позвонки. Вот какой ценой была восстановлена честь лейтенанта Ганчикова...
      Лишь в конце мая 1942 года полк получил долгожданный приказ - отправить группу летчиков и техников на тыловой аэродром, чтобы принять новые советские самолеты "Як-1". Возглавил группу командир полка подполковник А. Юдаков.
      С восторгом смотрели гвардейцы на длинный ряд новеньких истребителей, стоявших на тыловом аэродроме.
      - Вот это красавцы! - восхищался лейтенант Забегайло.
      Будто специально демонстрируя возможности советского истребителя, летчики на "яках" начали групповой пилотаж.
      Едва четверка "яков" приземлилась, гвардейцы поспешили на их стоянку. Огрубевшими пальцами они гладили полированные крылья и фюзеляжи истребителей. Лейтенант Забегайло получил разрешение осмотреть кабину и через минуту уже "хозяйничал" в ней: пробовал педали и ручку управления, расспрашивал о том, как ведет себя самолет в воздухе, на что способен в бою. Ответы не могли не вызвать огромной радости: "Як-1" способен развить скорость до 580 километров в час, имеет мощное стрелковое и реактивное оружие, легок в управлении, надежен.
      Гвардейцы с жадностью осваивали новый самолет. Командиру не раз приходилось использовать свою власть, чтобы заставить людей уйти на отдых. Программу переучивания выполнили досрочно. В конце июня летчики полка уже самостоятельно на новых самолетах приземлились на одном из аэродромов Калининского фронта.
      В первых же боях на "яках" летчики-гвардейцы одержали шесть побед. Эти победы были тем более знаменательны, что достигались при численном превосходстве противника. И все же командир полка не был удовлетворен результатами боевой деятельности подчиненных ему летчиков. Не все правильно использовали большие возможности нового самолета. Некоторые командиры звеньев не всегда учитывали изменения в тактике немецкой авиации, особенно после того как враг создал группы "свободных охотников". Входившие в эти группы фашистские асы с утра до вечера рыскали над линией фронта. Они залетали даже в наш тыл, подстерегали одиночные советские самолеты. Внезапно атакуя такие машины из-за облаков, со стороны солнца, враг одерживал легкие победы.
      Жертвой "охотников" 8 июля стал заместитель командира эскадрильи капитан В. Тощев. Прикрывая в этот день штурмовиков, группа "яков", возглавляемая капитаном, успешно провела бой с двенадцатью "мессершмиттами". Тощев в пылу схватки оказался вне группы. На аэродром летел один. Совершенно неожиданно был атакован тремя вражескими "охотниками" и сбит. Чтобы предупредить такие потери, подполковник Юдаков, посоветовавшись с батальонным комиссаром Зотовым и начальником штаба подполковником Киселевым, решил провести специальную конференцию летчиков и в ходе ее обменяться опытом первых боевых вылетов на самолетах "Як-1". В докладе командира полка и в выступлениях капитана Волошина, старшего лейтенанта Жуйкова, лейтенанта Забегайло были проанализированы действия групп и отдельных летчиков в боях с бомбардировщиками и истребителями противника.
      На основе этого анализа летчики пришли к выводу о целесообразности сопровождения штурмовиков и бомбардировщиков двумя группами: группой непосредственного прикрытия и ударной. При этом летчики ударной группы обязаны не только следить за противником, связывать его боем, но и не терять из виду прикрываемые самолеты, чтобы при необходимости вовремя помочь им. На своем опыте и опыте других частей, вооруженных "яками", гвардейцы решили в дальнейшем больше вести воздушные бои на вертикальном маневре и, по возможности, на выгодной для "яка" высоте - 2000-3000 метров. Всем летчикам рекомендовалось не выходить из боя без команды ведущего.
      В случае вынужденного отрыва от группы летчику наиболее целесообразно направиться в условный район сбора. Но прежде всего - бдительность, бдительность и еще раз бдительность! Конференция подчеркнула необходимость использовать каждую возможность для совершенствования своих знаний и навыков. В частности, при наличии горючего в баках предлагалось после успешного выполнения боевого задания шлифовать в районе своего аэродрома индивидуальную и групповую технику пилотирования.
      Почти каждый вылет и каждый бой чем-то обогащали летчиков. Поэтому командир полка предложил всему командному составу и особенно работникам штаба внимательно анализировать каждый боевой вылет, сразу улавливать новое, прогрессивное и делать его достоянием всех летчиков.
      Необычное пополнение пришло в полк в середине июня - 12 девушек, добровольно вступивших в ряды Красной Армии. Личный состав встретил их по-товарищески тепло, сердечно.
      Большинство девушек попросили разрешения взять на себя уход за оружием истребителей. Командир полка против этого не возражал. Для девушек начались дни напряженной учебы. Трудно было им привыкать к воинскому распорядку, к суровой фронтовой обстановке. Техники и механики понимали это и обучали новых вооруженцев сложной специальности терпеливо, охотно передавали им свой боевой опыт.
      Не сразу девушки стали хорошими специалистами нового для них дела. Первое время не всегда точно соблюдали инструкции; сказывался и недостаток опыта. А порой чувство ложного самолюбия удерживало их от того, чтобы лишний раз обратиться за помощью к опытным механикам. И как результат этого несколько отказов оружия в воздухе. По совету командира и комиссара полка комсомольская организация помимо проведения обычных технических разборов обсудила на своем собрании причины неполадок в работе. Решили организовать между оружейниками соревнование за безотказную работу техники. На самолетной стоянке установили специальный щит. На нем после каждого вылета оценивалась работа оружия и тех, кто это оружие готовил к полетам. Не отказывало оружие - красная отметка, были неприятности - черная. Техники звеньев усилили контроль за качеством подготовки вооружения к бою. С каждым днем количество черных отметок на доске стало уменьшаться, а вскоре они совсем исчезли. Не последнюю роль в этом сыграли инженер по вооружению Борисов, авиационные специалисты Арцыбашев, Ширяев, Пупков, Рязанцев. Их умение безупречно готовить оружие к бою стало достоянием всех двенадцати новых членов полка.
      Летом 1942 года, когда гитлеровцы, устремившись на юг нашей страны, рвались к берегам Волги, войска Калининского и Западного фронтов перешли в наступление на ржевско-сычовском направлении. Ежедневно в штаб полка стало поступать столько заявок прикрыть наземные войска, сопровождать штурмовики и бомбардировщики, провести воздушную разведку, что иногда просто не хватало самолетов, чтобы выполнить каждую заявку. Приходилось поэтому, как и в самые трудные месяцы 1941 года, посылать порой на задания группы меньшего состава, чем этого требовала обстановка. Гвардейцы понимали вынужденность таких решений и стремились решить задачу так, будто она выполнялась полными силами. Каждый дрался за двоих и троих, смело вступал в бой, какое бы численное превосходство ни имел враг. Показателен в этом отношении бой 5 августа, проведенный летчиками Клименко, Забегайло, Ищенко, Тихоновым и Дмитренко.
      Прикрывая войска в районе Ржева, гвардейцы обнаружили тринадцать "Ю-88" под прикрытием шести "Ме-109". Бомбардировщики шли на высоте 400 метров, в боевом порядке "колонна звеньев". Гитлеровцы пытались пройти к цели незаметно, прикрываясь нижней кромкой облаков. Но это фашистам не удалось. Командир звена Забегайло, летчики Ищенко и Клименко стремительно атаковали врага снизу сбоку. Огонь был точен. Ведущий бомбардировщик загорелся и, не успев сбросить бомбы, взорвался. Вспыхнули факелами и два ведомых "юнкерса", которых атаковали Ищенко и Клименко.
      Смело и искусно действовал в этом бою лейтенант Тихонов. Уничтожив один бомбардировщик, он на выходе из атаки заметил еще три "Ю-88". "Юнкерсы" выскочили из-за облаков как раз в районе действий гвардейцев. Снарядов на истребителе уже не было. Отважный летчик не мог допустить, чтобы враг спокойно сбросил бомбы на цель. Не теряя ни секунды, Тихонов пошел в атаку. Она была такой яростной, что "юнкерсы" отвернули от цели.
      Лейтенант произвел посадку на ближайшем аэродроме, когда в баках уже не было горючего. Заправив самолет и пополнив боезапас, Тихонов взлетел снова и взял курс на свой аэродром.
      Победоносно закончили этот день и лейтенанты Молодчинин, Пересада и Косенко. В актив полка прибавилось еще семь сбитых самолетов противника.
      После каждого боевого вылета на стоянке самолетов и в столовой появлялись боевые листки-"молнии". В них рассказывалось о героизме и мужестве гвардейцев. Наиболее часто упоминалось в "молниях" имя командира звена старшего лейтенанта Забегайло. Только за август он 70 раз вылетал на задания, участвовал в 14 воздушных боях, в которых девять неприятельских самолетов сбил лично и два в составе группы. Забегайло первым в полку стал брать на истребитель осколочные бомбы для бомбардировки фашистских переправ, зенитных точек и автоколонн. Он всегда стремился разнообразить тактику действий в зависимости от меняющейся обстановки в воздухе.