— Вот это и нужно выяснить, — сказал Хравн и посмотрел прямо ей в глаза. — Хватит ли у кого-нибудь…

Хельга содрогнулась. Глаза Хравна были совсем черными и глубокими, как Нифльхель, мир мертвого мрака, где текут темные реки. У них не было дна, потому что они были окнами в какие-то иные, непостижимые миры. На первый взгляд, обыкновенный человек лет тридцати, только очень смуглый и черноволосый, но мало ли откуда он родом? Но чем дольше Хельга смотрела на Хравна, тем больше, казалось, видела: так бывает, если вглядываешься в глубокую, но чистую и прозрачную воду. Сначала не видишь ничего, кроме висячей и зыбучей тьмы, а потом взгляд погружается в нее, и она проясняется, ты видишь все более глубокие слои и наконец можешь разглядеть даже дно, камни, коряги… Здесь до дна было слишком далеко, но Хельгу переполняло чувство близости чего-то необычного, восхитительное и пугающее одновременно. Рядом с ней стоял не просто человек, а мощный источник каких-то иных сил. Но она чувствовала не страх, а томительное желание проникнуть в эту тайну, узнать, понять. И разгадка казалась так близка…

— Для начала попробуйте узнать, что же за тролли явились к нам и поселились на Седловой горе, — сказал Хравн, без слов поняв ее вопросы. — Для этого не нужно много народу. Пусть пойдут те, кто не хочет сидеть и смирно ждать своей судьбы. А уж там все будет зависеть от вас. Как вы себя покажете…

— А там что-то очень страшное? — спросила Хельга. Вопрос прозвучал совсем по-детски, но рядом с Хравном она ощущала себя маленьким и глупым ребенком. Никакие ему не тридцать лет… А сколько? Он сказал, для начала? Значит, потом можно будет узнать и больше?

— Страшное? — озадаченно повторил Хравн. Он как будто не знал этого слова, потому что для него самого на свете не существует ничего страшного. — Это как поглядеть. На землю квиттов пришла вражда. Если она победит — вот тогда и будет страшно. Тогда весной вместо поля тинга здесь будет поле битвы. А если люди победят ее — тогда…

— Что — тогда? — жадно подхватила Хельга. Это — самое главное. Тайны Нифльхель могут подождать.

— Тогда можно будет жить дальше, — просто ответил Хравн. — Ваша судьба ждет вас в избушке на Седловой горе. Ты знаешь эту избушку?

Хельга кивнула.

— Если понадобится, я укажу вам дорогу, — пообещал Хравн, как будто уже знал, и кто пойдет, и что при этом случится.

Вдоль берега плыла рыбачья лодочка — достаточно близко, чтобы Хельга мимоходом узнала Торда рыбака с сыном. По привычке она помахала рукой, Сквальп ответил тем же. Хравн даже не обернулся. Глядя на море, Хельга чувствовала на своем лице его внимательный, пристальный взгляд, и ей было неуютно, точно он видел ее насквозь. Вдруг она ощутила усталость от этой беседы. Именно при нем на нее обрушились все эти непонятные, мощные ощущения, точно она внезапно стала сердцем, через которое непрестанными толчками проходит кровь всего побережья. А быть сердцем так тяжело!

— Ты устала, — тихо сказал Хравн, и Хельга даже не удивилась, что он знает об этом. — Да, много видеть — тяжело. Приходится брать на себя жизнь всего, что видишь. Постарайся брать себе побольше света — он придает немалых сил.

— Света? — повторила Хельга.

Хравн молча окинул взглядом небо, море, лес. Едва он отвел глаза от ее лица, как Хельге сразу стало спокойнее, она вздохнула легче, но тут же ее наполнило ощущение близкой потери. Как будто она стоит над обрывом и держит в руках что-то очень дорогое, что вот-вот полетит в холодные бездонные волны…

Хравн снова посмотрел на нее, и Хельга без слов поняла: больше ничего он не может ей сказать. Хотел бы, но не может. Он не знает подходящих слов, а может быть, она не поймет. Ей было больше нечего ждать от этой странной встречи и все же не хотелось расставаться с ним. Они стояли друг против друга и молчали, и почему-то Хельга знала, что Хравн тоже медлит с прощанием. Ей было приятно это сознание, но оно же тревожило. Все в Хравне было непонятно, и рядом с ним Хельга перестала понимать себя.

— Ты — теплая, — вдруг сказал Хравн, понизив голос почти до шепота, и Хельга задрожала.

Сильное биение огромного сердца вдруг сменилось тихим, робким, но особенно глубоко проникающим трепетом. Хравн протянул узкую смуглую руку и коснулся ее руки, слегка погладил пальцы и тут же оставил. Хельга стояла застыв, не имея сил двинуться, точно он наложил на нее чары неподвижности, и даже не поняла, холодной или горячей ей показалась его рука. Она была рядом и притом где-то далеко. Коснулся ли он ее на самом деле?

— Если ты очень захочешь увидеть меня снова — позови, — так же тихо сказал Хравн. — И не бойся меня. Я беру только то, что мне хотят отдать. И чем больше мне отдают, тем богаче становятся.

Хельга наконец подняла глаза и посмотрела ему в лицо. Оно оставалось застывшим, почти нечеловеческим, но вдруг вызвало в ней желание как-то помочь ему. Но чем и в чем? В груди Хельги шевелилось какое-то теплое чувство к этому странному человеку, силы ее души были устремлены к нему, но не знали, по какой дороге им идти. Хравн опустил глаза и молчал, прислушиваясь к чему-то, и Хельге показалось, что он похож на путника, долго блуждавшего по холоду и ненадолго остановившегося у чужого огня. Надо идти дальше, но чудесное ласковое тепло не пускает, обволакивет мягкими волнами, держит в плену, который предпочтешь любой свободе…

— Иди домой, — вдруг сказал Хравн и отступил от нее на шаг. Хельга тоже отшатнулась, торопясь порвать эту непонятную связь, пока еще можно, а он продолжал, глядя в землю под ногами, и голос его звучал глухо. — Я провожу тебя… Не оглядывайся, но до дома с тобой ничего не случится. А больше не выходи за ворота одна. И помни — пока духи не вцепились в каждого, как в старую Трюмпу, с ними нужно бороться. Реку нужно останавливать в истоках. Попробуйте. А сейчас иди. Иди!

Хравн прижал руку ко лбу, прямые черты его лица болезненно исказились, и Хельга поняла, что ей нужно бежать отсюда со всех ног, потому что ее присутствие чем-то мучит его. И она побежала — не простившись, не оглянувшись. Она бежала знакомой тропой вдоль берега, потом от моря по долине к усадьбе, и ей казалось, что каждое дерево оглядывается ей вслед, каждый камень провожает ее глазами, и все они шепчут, шепчут непонятными языками все о том же, о чем она говорила с Хравном. И о них двоих, об их странной встрече на берегу шепчут тоже. И этот шепот подхватывает вся земля, все девять миров Низа, Середины и Верха, и всем почему-то есть дело до нее, маленькой Хельги из усадьбы Тингфельт, хотя Тингфельт, Квиттинский Восток, да и сам Квиттинг — не такие уж важные птицы в просторах девяти миров. Хельга задыхалась, прижимала кулак к сердцу, чтобы оно не выскочило, но не могла убежать от этих невидимых взглядов, от этого неслышного шепота.

Перед воротами усадьбы Хельга остановилась, постаралась отдышаться, скрыть свое волнение. Она и не хотела никому ничего объяснять — у нее появилась важная тайна, принадлежащая только ей. Прошли те времена, когда она видела в воде лица морских великанш и с детской непосредственностью тут же всем рассказывала об этом — домочадцы только посмеивались и называли ее выдумщицей. Больше она не хотела этого.

Когда она вошла в кухню, Торд рыбак с сыном еще сидели среди челяди.

— Добрый день тебе, госпожа! — Сквальп смущенно ухмыльнулся, как всегда при встрече с ней, и поклонился.

— Мы видели, как хёвдинг проезжал по берегу, — подхватил Торд рыбак. — Наверное, скоро он вернется, и тебе не придется гулять одной.

— А разве вы не видели… — начала Хельга и запнулась. Она и сама догадалась, что не видели. Хравна не мог видеть никто, кроме нее. Он принадлежал ей, как сон, как мечта…

— Да, невесело гулять зимой! — вздохнул Торд. — На всем берегу — ни единой живой души. Только ворон пролетел — и никого. То ли дело весной! После Праздника Дис начнется гулянье — тогда уж тебе, девушка, не придется скучать!

— Вот тогда мы попляшем! Смотри, Сольвёр, я не позволю, чтобы этот увалень, Арне Бычок, опять увел тебя из-под носа, как в прошлом году! — воскликнул Равнир.

— Из-под такого носа трудно увести! — фыркнула какая-то из женщин. — Бежать придется целый перестрел.

Равнир встал на защиту своего носа, домочадцы засмеялись, заговорили, стали вспоминать прошлогодние «кукушкины гулянья»[13] и загодя радоваться предстоящим. То и дело кто-то поглядывал на Хельгу, она слышала имя Брендольва, но только улыбалась в ответ, не понимая ни слова. Здесь, дома, возле очага, в родном и нерушимо надежном кругу домочадцев, на нее вдруг снова повеяло свежим ветром с моря, запахом волны, дальнего ельника, холодных влажных валунов. Этот ветер пришел с ней сюда, она принесла его в сердце. И на ветру парил, расправив крыльями руки под черным плащом, смуглый худощавый человек с густыми черными бровями. Нет, не человек. Возле очага, среди живых людей и надежных, знакомых предметов Хельга со всей ясностью осознала, что ее новый знакомый — совсем не такой. Он был духом этого берега, этих камней и деревьев. И Торд со Сквальпом не видели его. Только ворон полетел, и больше ни одной живой души… Только ворон…

К вечеру Хельги хёвдинг и Даг вернулись. С ними приехал и Брендольв, и Хельга ничуть не удивилась, увидев его.

— Говорят, Трюмпа заболела! — весело и возбужденно рассказывал он. — Какой-то бонд приходил, он говорит, что к нему приходил кто-то из сынков этой старой троллихи и просил молока. Говорит, на нее напали духи, которых она вызвала!

— Так ей и надо! — сказал Орре управитель.

Новости были выслушаны домочадцами Тингфельта скорее с удовлетворением, чем с сочувствием: всем очень понравилось то, что колдовство Трюмпы навлекло беду на ее собственную голову.

— Кто роет могилу другому, ложится в нее сам! — заговорили во дворе.

— Вот тебе и колдовство!

— Так оно и бывает!

— Я всегда говорила!

— Плоховато старуха умеет колдовать! — усмехнулся Равнир и обнял Сольвёр, которая выглядела слишком испуганной, чтобы сопротивляться.

— Ну уж теперь-то мы разберемся, что там такое! — бодро говорил Брендольв. — Тролли это, не тролли — теперь им недолго здесь оставаться!

Брендольв был явно рад, что все так получилось. После заморских походов он опасался заскучать дома, где даже пьяных драк на пирах не случается. Тролли это, не тролли — поход даст случай прославиться, а это главное! Приобретя немало взрослого опыта, Брендольв оставался тщеславен, как двенадцатилетний подросток, которого только что опоясали мечом. Ему нетерпелось скорее отправиться на поиски, и он даже злился на Дага, который принялся готовиться к походу с обычной обстоятельностью.

— Неизвестно, сколько нам придется их искать, — рассудительно приговаривал сын Хельги хёвдинга. Ему даже нравилось нарочитой неторопливостью дразнить Брендольва, который так и горел жаждой новых дурацких подвигов. — И одеяла, и еда пригодятся. Лучше взять побольше, чем голодать и мерзнуть. И вообще зря ты хочешь идти вдвоем. Лучше взять еще человек десять — не помешает…

— Много людей брать не надо, — возразила Хельга, вспомнив слова Хравна. — А я пойду с вами.

— А ты не пойдешь, — миролюбиво, но твердо ответил Брендольв. — Биться с троллями — занятие не для девушек. Мы привезем тебе в подарок их головы. Хорошо? — И он подмигнул, надеясь, что этим уладил дело.

— Нет, я пойду. — Не заметив, Хельга кивнула так же спокойно и так же твердо. — Без меня вы их не найдете.

«Весной вместо поля тинга здесь будет поле битвы,» — сказал Хравн. Хельге было так тревожно, что даже гребень валился из рук. Вспоминать Хравна было страшновато, но неудержимая сила влекла Хельгу к этим воспоминаниям. Встреча с ним прояснила ее взор, обострила слух, и теперь Хельга днем и ночью слышала голоса потревоженной земли. Беспокойные духи камней и деревьев, воды и воздуха, духи не знакомые, не имеющие имени и облика, носились над Хравнефьордом в поисках поживы. Каждый миг промедления казался непоправимым, и Хельга всей душой стремилась исполнить совет Хравна: поискать на Седловой горе тех, с кого все это началось.

— Без нее мы и правда их не найдем, — неожиданно поддержал ее Даг, и Брендольв посмотрел на друга как на сумасшедшего. Всю жизнь, сколько он помнил, Даг старался оберегать Хельгу от малейшего дуновения ветра, и Брендольв был уверен, что уж теперь-то Даг будет на его стороне! А тот был вдвойне рад взять сестру с собой: во-первых, она этого хотела, а во-вторых, участие девушки снижало величие «подвига». Как Брендольв ни гордится собой, а можно будет сказать, что он играет в игры для девчонок!

Дагу не была свойственная вредность или мстительность. «Я не злопамятный, напомните мне потом!» — шутил он иногда. Но обида на «Логвальда Неукротимого» до сих пор жила в глубине его души, и ему было смутно-приятно делать все назло лучшему другу. Даже Хельге он не признался бы в этом, но раздосадованное лицо Брендольва его радовало, и он, нарочито тщательно проверяя каждый ремень и каждую пряжку, тайком бросал на товарища веселые взгляды.

— Что ты, не ходи! — отговаривала Хельгу встревоженная Сольвёр. — Чего тебе там делать? Да и хёвдинг тебе не позволит! — с надеждой предположила она. — Тролли там или не тролли, но искать их — занятие не для девушек! Это верно сказано!

Но Хельги хёвдинг не видел причин запретить дочери идти туда, куда идет сын. Он тоже не слишком верил в троллей, а защиту Дага и Брендольва считал достаточно надежной. В конце концов, видели только одного мужчину и одну женщину с ребенком — воинство не слишком грозное.

Отправились они сразу, как рассвело. Лошадей решили не брать, поскольку дорога не дальняя, а в лесу они только помешали бы. Брендольв был весел, махал рукой на прощанье и обещал принести троллиные головы. Хельга была сосредоточенна, а Даг думал о том, что услышал на прощанье от бабушки.

«Все это война! — сказала ему Мальгерд хозяйка. — Старая Трюмпа виновата, но не слишком. Что-то сломалось уже давно, еще летом. А наши тролли — это только рябь на воде. Если вы их и поймаете, это не очень-то поможет делу.» «Но не сидеть же возле очага, сложа руки, — ответил ей тогда Даг. — Нужно сделать хоть что-то. Хоть немного. Если бы каждый выловил того тролля, который живет у него под боком, то всем стало бы легче. Может, и эта война не затянулась бы надолго.» «Чего — кончится война? — воскликнул Брендольв, услышавший лишь несколько слов. — Войне еще рано кончаться! Я еще не совершил ни одного подвига. Достойного упоминания, конечно. Нападение на усадьбу Тингфельт, так уж и быть, считать не будем!» Брендольв смеялся, и Хельга тоже смеялась, а Даг в досаде отвернулся. Поглядите-ка — он еще собой гордится! Поменьше бы их требовалось, этих подвигов! Разве так уж плохо сидеть вокруг очага, когда все живы и здоровы?

В день великой битвы с троллями погода выдалась неплохой. Снег опять подтаял, земля полиняла: островки снега чередовались с рыжими пластами слежавшейся хвои, серыми гранитными выступами, темно-зеленым подмерзшим мхом. Мягко светило солнце, не мешая глазам, с юга тянуло ветерком.

— Погуляем в свое удовольствие! — рассуждал довольный Брендольв, шагая по тропе от усадьбы на север. — Конечно, троллей нам не встретить, но зато все будут знать, что по округе можно ходить вполне безопасно. А то смех один! — Брендольв хохотнул и перекинул копье с одного плеча на другое. — Вчера вечером какой-то рыбак с побережья… Грим или Глум, не помню, как его там, прибежал к нам звать Альфриду к своей жене — рожать вздумала на ночь глядя. А Альфрида уперлась — не пойду, говорит, меня тролли съедят.

— И что же? — серьезно спросил Даг.

— Чего? — Брендольв пожал плечами. — Отец посмеялся, а мать велела дать Альфриде лошадь. На лошади-то тролль не догонит… Бредни все это! — решительно кончил он чуть погодя, видя, что брат и сестра не смеются. — Выдумали тоже! Одному дураку померещилось спьяну, другой тоже захотел прославиться, вся округа перепугалась. А чего? Как дети. Властитель Ратей! Да я в пять лет перестал верить в троллей! Станут боги сотворять такую дрянь! Каждому надо хоть раз в жизни поплавать по морям, поглядеть, чего в мире делается на самом деле. Тогда поубавится охоты трепать языками и выдумывать глупости. А от Кнёля я не ожидал. Он всегда был мужчина с головой. Говорят, старый что стареет, то дурнеет.

— Перестань! — хмуро сказала Хельга. Ей совсем не понравилась эта длинная речь, и она с трудом утерпела, чтобы не перебить. — Если ты сам чего-то не видел, это не значит, что этого не бывает. И тролли бывают. Я знаю!

При этих словах Хельге опять вспомнился Хравн. Он не был троллем, но почему-то его лицо служило ей неоспоримым доказательством того, что и тролли тоже существуют. Если может существовать такой, как он — человек и не совсем, с неподвижным бесчувственным лицом и пугающе живыми, умными глазами, то почему бы не быть на свете и троллям? И Хельга мысленно вглядывалась в это, запомнившееся до мельчайшей черточки лицо, стараясь прочитать в нем все то, что не открылось ей при встрече.

Брендольв небрежно хмыкнул.

— Я тоже могу сказать, что конунга кваргов не бывает, — добавила обиженная Хельга. — И Вертер… Вратер… — Брендольв усмехнулся ее попыткам выговорить название говорлинского города Ветробора, и Хельга окончила: — Ну, того города, где ты купил шлем со стрелкой. Не бывает! Я же их не видела!

— Ладно, ладно! — снисходительно согласился Брендольв с видом взрослого, которому прискучил шутливый спор с ребенком. — Пусть будут тролли, если уж тебе так хочется. Мне не жалко.

Хельга не ответила, а Брендольв вздохнул про себя. Весь этот разговор навел его только на одну мысль: со сватовством и свадьбой придется подождать. Хельга такая хорошая, веселая и добрая, но по своим понятиям она сущий ребенок! И все же есть что-то хорошее, утешающее в том, что она на семнадцатом году жизни верит в детские россказни. Добрые норны не дали ей узнать те опасности, которые есть на самом деле! И лучше бы не давали никогда!

В стороне от дороги, за низкими, поросшими мелким сосняком холмами, дремало море. Хельга прислушивалась к шуму волн, как к дыханию живого существа, исполинского и малопонятного. Где-то в глубине его грезит во сне прекрасная дочь Эгира, Небесный Блеск, и дожидается лета. А летом, когда солнце засияет ярко и растопит крошево льда в полосе прибоя, она выйдет со дна, и красота ее заблестит на всем широком просторе, возвращая небу отраженный свет, и ее зеленовато-голубые глаза будут искриться в каждой волне… Опустив веки, Хельга любовалась видением летнего моря, ощущала плотное тепло соленой воды, волнующий свежий запах, ей мерещилась капелька, сохнущая на щеке. И крупный ворон, ослепительно-черный, медленно парит над полосой прибоя, широко раскинув мощные крылья…

И вдруг она споткнулась. Бдительный Даг подхватил сестру, Брендольв остановился.

— Я так и думал! — с удовлетворением сказал он. — Если ходить с закрытыми глазами, то рано или поздно упадешь.

— Я не оттого! — ответила Хельга. Небесный Блеск и летнее море были забыты, зато она вспомнила, ради чего они выбрались из дома. — Здесь прошел тролль!

— О! — Брендольв мигом оживился и переложил копье с одного плеча на другое. — Где? Как ты узнала? Тут есть след?

Он принялся рассматривать снег и землю под ногами, но обнаружил лишь пару старых, полурастаявших заячьих следов.

— Здесь есть след, — сказал Хельга. — Только его не видно.

— А как же ты его видишь? Ты не выдумываешь? — на всякий случай уточнил Брендольв.

Хельга мотнула головой. Зачем выдумывать то, что есть на самом деле? След не отпечатался на земле, где оставляют следы все обычные существа, он был разлит во всем воздухе: тянуло холодком, похожим на холод зимнего камня. Таков след тролля — существа промежуточного между людьми и животными, животными и камнями, жизнью и не-жизнью. Хельге не так уж часто случалось на него наткнуться, и сейчас она дрожала от волнения и даже взяла Дага за руку. Близость нежити давала ей неприятное ощущение болезни: точно тролль отнимал у нее часть ее собственной жизни.

— Вон туда! — пересиливая нежелание следовать за неприятным существом, Хельга показала на узкую прогалину в сосняке. Сосняк поднимался в гору.

— Седловая гора! — воскликнул Даг. — Мы пришли туда, куда надо! Ведь здесь Кнёль встретил того тролля!

— Надеюсь, он и нам подождал! — бодро воскликнул Брендольв и первым зашагал по склону.

Даг шел за ним не так поспешно, внимательно оглядываясь по сторонам и ожидая под каждым кустом увидеть… Норны знают, каким окажется тролль, и Даг заранее был готов ко всему. Держась за его руку, Хельга вертела головой по сторонам, приглядывалась, прислушивалась к деревьям, кустам, валунам, «причувствовалась», как она сама это называла. Более подходящего названия не имелось, поскольку из всех известных ей людей только она сама была одарена страной, маловероятной способностью воспринимать мир еще каким-то дополнительным чувством. Она ощущала настроение живых и неживых созданий, больше даже тех, которые считаются неживыми. Деревья и камни несуетливы, они внимательны, памятливы и неболтливы. Они говорят только о главном.

Спокойно, спокойно… Тихая дрема в ожидании весны, когда веточки бездумно покачиваются на ветру… Когда иней покрыл поверхность гранита, а в глубине валуна сжалось в холодный комок его сердце и дремлет, дремлет в ожидании дня, когда тепло расширит поры в какой-то неисчислимый раз — валуны живут долго. Хельга шла медленно, плавно перемещаясь из одного поля в другое, без рывков, чтобы не кружилась голова, и слушала, слушала… Ее сознание дремало, она тоже была деревом, камнем, мхом и хвоей, не целиком, а чуть-чуть, только чтобы понять… Ветер и бледный солнечный луч скользили через нее, как сквозь облачко дыма, и тела у нее не было — оно ей не требовалось…

И вдруг — мягкий укол тревоги, как тупая иголочка. Здесь прошел тролль. Прошел чужой. Крошечная, ростом с шестилетнюю девочку, березка беспокойно машет задержавшемся на верхней ветке желтым листочком. Здесь прошел тролль. Не дерево, не камень, не зверь и не человек, существо пограничное и потому странное для всех сторон…

Разом придя в себя, Хельга открыла глаза. И тут же пожалела об этом: глазами увидеть след тролля невозможно, а зрение души она сама же погасила. «Ну вот, опять!» — мысленно разбранила она свою всегдашнюю несдержанность. Поймав что-нибудь, Хельга с детским нетерпением пыталась это рассмотреть — и все теряла.

Но, как ни странно, в этот раз она кое-что увидела. Вернее, кое-кого. Шагах в десяти от них на большом буром валуне сидел крупный черный ворон. Хельга ахнула; ей хотелось броситься к нему, но какая-то тревожная робость удерживала. Даже если это и он… Он — не из тех знакомых, к кому можно броситься, когда захочешь.

Ворон глянул на нее круглым черным глазом, и взгляд его был так осмыслен и знаком, что Хельга застыла, уверенная, что не ошибается. Ее опять наполнила знакомая дрожь, но она стояла неподвижно, прижав руки к груди, и знала, что это — ее испытание. Она не должна ничего говорить брату и Брендольву, должна не подать и вида, что о чем-то догадалась…

Переждав несколько мгновений, ворон перепрыгнул с одного валуна на другой, потом поднялся в воздух и медленно полетел в сторону вершины. Он скрылся за лесом, а Хельга вспомнила: «Я укажу вам дорогу.»

— Туда, — сказала она.

Ближе к вершине горы лес густел, снега здесь лежало много, так что идти было трудно. Густые верхушки сосен заслонили небо, снег казался серым, опавшая хвоя выписала на нем множество непонятных рунных цепочек.

— Давненько я здесь не был, ничего не помню. — Брендольв остановился и огляделся, опираясь на древко копья. — Мы уже прошли вершину?

— Да, — сказал Даг.

— Нет, — сказала Хельга.

Брат и сестра посмотрели друг на друга. Брендольв усмехнулся:

— Вы как-нибудь разберитесь между собой. А то тролли заскучают и со скуки уйдут еще куда-нибудь, нас не дождавшись. Где перевал? Где наш отважный Кнёль встретил ужасного тролля?

— Перевал — там. — Даг показал назад. — К избушке нам теперь надо идти на запад. Я ее знаю, я там бывал.

— Да и я там бывал, только давно. Значит, туда?

Даг кивнул, и Брендольв уверенно направился вдоль склона горы на запад, стараясь держаться опушки сосняка, где было меньше снега.

— Какие тролли накидали тут столько снега? — бранился он. — Со всего побережья натаскали, мерзавцы!

На ходу Брендольв опирался на древко копья, Даг за руку поддерживал Хельгу. Она то подбирала подол платья, то хваталась за ветки; ей было труднее всех, но она не жаловалась, а старалась сосредоточиться, чтобы не пропустить новый троллиный след.

Она уже выбилась из сил и задыхалась, а знакомая прогалина, ведущая к избушке, все не появлялась. Может, заросла? И давно осталась позади? Хельга подумала, что придется возвращаться, и у нее ноги подкосились от отчаяния.

— Все-таки мы заблудились, — сказал шедший впереди Брендольв и остановился. Хельга тоже остановилась, счастливая возможностью передохнуть. — Похоже, что я никогда здесь не был. Это точно Седловая гора?

— А что же еще? — ответил Даг, тоже дышащий тяжелее обычного. Сбросив капюшон, он вытер мокрый лоб.

— Откуда я знаю? — раздраженно ответил Брендольв. Вот уж достойный подвиг: увязать в снегу ради поисков неизвестно чего. — Может, Уздечная или Стремянная.

— У нас нет таких, — выдохнула Хельга.

— Может, завелись! У вас все заводится! Раз тролли завелись, то и горы могут!

— Перестань! — попросил его Даг. — Просто мы здесь давно не были. Где тут заблудиться — в трех шагах от дома? Что мы — дети?

— Да уж не взрослые, если взялись играть в каких-то дурацких троллей! А может, это не северный склон?

— А какой? — Даг показал на ближайшее дерево. Крепкие, как железо, сосновые сучки были длиннее со стороны вершины, указывая на то, что это именно северный склон.

— А это что? — Брендольв кивнул на сизый лишайник. — Похоже, это дерево думает, что живет на южном склоне. Как вам это нравится? Скажете, его тролли перетащили? Нам назло?

Хельга подобралась поближе и погладила замерзший лишайник. Нет, не мерещится. И два соседних дерева тоже думают, что живут на южном склоне. Хельга подняла голову, но плотные серые облака спрятали солнце, и оно ничем не могло им помочь.

Ветер постепенно крепчал. Он шел откуда-то снизу, от подножия горы, упрямо карабкался вверх, выдергивал бороду, застрявшую в ветвях, рычал от боли и досады, и снова стремился к вершине, к какой-то неведомой, но важной цели. Стало холодно. Хельга накинула на голову меховой капюшон, но все равно дрожь пробирала до костей. Деревья беспокойно задвигались.

— Э-э! — вдруг вскрикнул Брендольв, словно предостерегая кого-то: не лезь, а не то получишь!

Даг и Хельга обернулись на голос: Брендольв вытаращенными глазами смотрел куда-то вниз по склону. Там ничего не было, только скопление дрожащих мелких елочек.

— Что там? — тревожно крикнул Даг. — Что ты там увидел?

— Эти елки подбежали… — непонятно ответил Брендольв, не отводя взгляда от скопления елочек.

— Куда? Что ты? — в один голос сказали Даг и Хельга.

Брендольв молча показал острием копья. Он готов был поручиться: только что там была прогалина, а потом у него на глазах несколько мелких елочек сдвинулось, загородив дорогу вниз по склону.

— Пойдемте дальше! — попросила Хельга. Ей было неуютно и тревожно, хотелось поскорее какой-то определенности. Идти вперед не хотелось, но стоять на месте казалось опасным. Да и нельзя же повернуть назад, так ничего и не выяснив! «Там что-то очень страшное?» — вспоминала она свой вопрос, заданный Хравну. И его ответ: «Как посмотреть…»

Брендольв пошел вперед, но через несколько шагов остановился. Толстые сосны, издалека казавшиеся редкими, оказались стоящими вплотную. Шершавые рыжие стволы словно выступали из глубины чащи и вставали в промежутках, как бойцы, выходящие из задних рядов на смену павшим.

— Властелин Ратей! — сердито воскликнул Брендольв, внезапно обнаружив, что стоит почти уткнувшись носом в сосновый ствол и вообще напрасно лез сюда по колено в снегу. — Тут же можно было пройти! Откуда взялись эти троллиные сосны?

— От троллей, конечно, — пробормотал Даг. — Пойдем повыше, там можно пробраться.

Теперь уже Даг, ведя за собой Хельгу, первым пошел вверх по склону. Хельга с тревогой оглядывалась назад: почему-то ей казалось, что стоит потерять опушку из виду, как обратной дороги уже не найдешь. Сзади размашисто шагал Брендольв, свирепо выдергивая ноги из снега и вполголоса бранясь. От его утреннего веселья не осталось и следа: «погулять в свое удовольствие» явно не получалось.

— Нам попались вороватые тролли! — негромко пошутил Даг, желая подбодрить Хельгу. — Они украли дорогу.

— Так бывает! — серьезно ответила она. — Тролли любят красть дороги. Они их скатывают в клубки и хранят под землей. А кто найдет такое хранилище, тот никогда и нигде не заблудится.

— Нам бы не помешало! Ну, когда же это кончится?

По этому месту, как видно, всерьез прошелся ветер-бурелом. Давно обрушенные, трухлявые стволы лежали сплошным валом, обсыпанные хворостом и снегом, и перебраться через этот вал не смог бы даже длинноногий Даг, не говоря уж о его сестре. Все время казалось, что вот-то бурелом кончится, и Даг все шел вверх по склону, надеясь скоро найти проход.

Сзади пыхтел Брендольв, злой и обиженный на всех троллей Среднего Мира. Хорошенькую прогулку они ему устроили! Мало того, что извозился в снегу и выдохся, как собака! Так потом стыдно будет вспомнить, как «великий герой», «победитель троллей» бестолково топтался по лесу, не в силах отличить север от юга! Засмеют! Равнир наверняка сложит какой-нибудь издевательский стих и будет рассказывать его женщинам на всех усадьбах и дворах вокруг. Теперь Брендольв просто мечтал встретить толпу троллей или великанов, чтобы дать выход своей злости и чтобы потом было о чем рассказать!

А ветер все выл, качал деревья, подгонял в спины, и Хельга то и дело оглядывалась: ей мерещилось, что какое-то огромное, расплывчатое чудовище ползет по лесу следом за ними и вот-вот нагонит. Не отставая, Хельга шла вровень с длинноногим братом, и ей хотелось торопить его: скорее, скорее! Бежать вперед, вверх по склону, казалось единственным путем к спасению.