– А вот это для жениха! – Гельд сделал знак своим людям, и с самого дна сундука вынули три меча.

Ножны их и рукояти из серебра с золотой насечкой были красивыми и дорогими, но не представляли собой ничего особенного. Однако когда Гельд передал один из них в руки Альмару конунгу, тот издал удивленное восклицание, и большинство гостей, оторвавшись от созерцания тканей, повернулись к нему.

– Что ты скажешь, конунг? – весело спросил Гельд. – Думаю, любой знаток скажет, что такая сталь подходит для серьезного человека!

Альмар конунг и мужчины вокруг него недоверчиво разглядывали клинок. Серая сталь была сплошь усеяна более темными пятнышками и разводами, как бы проступавшими из глубины.

– Булатная сталь! – воскликнул Альмар конунг. – Вот это да! Где ты ее раздобыл, Гельд? Разве ты ходил в южные моря?

– Да, конунг, отсюда это будет на юг, а потом немного на запад! – Гельд засмеялся. – Это с Квиттинга. А еще точнее, из Медного леса. Там живет один человек, его зовут Вигмар Лисица. Даг хёвдинг тоже его знает. Он продает такие мечи.

– Дайте мне посмотреть! – Торвард ярл протолкался поближе. – Если это тот Вигмар Лисица, у которого есть золотое копье, что само возвращается в руки после броска, то я тоже о нем слышал!

Гельд протянул ему другой меч из своего сундука, и Хельги вместе с Торвардом склонился над клинком. Черноватые округлые разводы на серой стали сидели густо, как пятнышки на спинке лягушки. Притом на режущей кромке лезвия, где сталь была еще тоньше, разводы виднелись точно так же, пронизывая весь клинок насквозь.

– Если бы день был солнечный, их бы вынести на воздух, и ты бы увидел золотистый отлив! – восхищенно рассказывал Гельд. – Они рубят кости, гвозди, я сам видел! Без малейшей щербинки! Таким клинком можно сломать обыкновенный стальной!

– Чудеса! – Торвард ярл вытер кончики пальцев о рубаху и осторожно провел по плоской стороне клинка, точно не верил своим глазам. – И это сделали на Квиттинге, ты говоришь?

– Похоже на то! – Гельд посмеивался, довольный, что сумел так удивить наследников двух конунгов.

В гриднице поднялся шум, разгорелись споры.

– Не может быть! – твердил Сиринлейв конунг. – У нас в Морском Пути не умеют делать такой стали!

– Хочешь, я поклянусь тебе, что она сделана на Квиттинге?

– Я уважаю тебя, Гельд, и не сомневаюсь в твоих словах и без всяких клятв, я сомневаюсь в качестве этой стали. Не может быть, чтобы это был булат!

– Но ты же видишь рисунок на стали! – Даг хёвдинг, уже знакомый с этим чудом, показал ему на меч. – Таким рисунком отличается только булат!

– А изготовлением такого булата отличаются только восточные страны, где мы с тобой никогда не были. А у нас если и умели делать что-то подобное, то давно разучились. Для этого же нужно… Э, во-первых, нужна особая железная руда, какая у нас не водится…

– Это у вас в Хорденланде не водится! – вставил Моддан ярл. – У вас одна луговая и болотная руда, а в горах на Квиттинге может быть и другая, гораздо лучше! Та, что зовется «кровь великана».

– Во-вторых, надо знать множество тайн: насколько разогревать, сколько раз перековывать, как остужать!

– Хороший древний способ: меч погружают в тело сильного раба! – сказал Гуннвард конунг. – Тогда сила раба переходит в меч! Там, на Востоке, так и делают, я знаю, слышал от надежных людей!

– А еще можно в воду или в масло! Так ведь надо знать, во что и когда! И сколько держать!

– А еще иные закаляют сталь в ущельях, где дуют холодные ветры!

– Не поверю, чтобы где-то на Квиттинге владели всей этой мудростью!

– Но почему же! – крикнул Торвард ярл. – У моего отца есть меч, по прозванию Дракон Битвы, – он разрубит хоть камень, хоть наковальню! Он приходится по руке всякому, кто его возьмет, будь то великан или маленькая девочка! Он награждает каждого силой, умением и удачей, он всегда приносит победу своему владельцу! Этим мечом мой отец победил великана Свальнира и… – Торвард бросил быстрый взгляд на Дага хёвдинга, – и одержал еще немало славных побед на суше и на море. Есть здесь кто-нибудь, кто в этом сомневается?

Сомневающихся не нашлось: даже если кто-то и не вполне верил в рассказы о событиях Квиттингской войны, о которых последние три десятилетия рассказывали по всему Морскому Пути, то высокая и мощная фигура Торварда ярла, грозно упершего руки в бока, начисто отбивала охоту обнаруживать сомнения.

– Ну, и славно! – Торвард ярл усмехнулся, радуясь ощущению своей силы. – И этот меч сделан на Квиттинге! Эти ваши восточные люди, которые ходят в длинной одежде и с женскими покрывалами на головах, и близко к нему не бывали!

– Его ковали темные альвы! – заметил Хеймир конунг. – Это так, Торвард ярл, я не путаю? И меч Дракон Битвы, и обручье Дракон Судьбы, и кубок Дракон Памяти. Все это сокровища из кузниц темных альвов.

– Квитты говорят, что эту тайну у свартальвов когда-то выведал Хродерик Кузнец! – добавил Гельд, хорошо знавший все саги и сказания о древних временах. – Хродерик конунг жил лет триста назад. Только он один на свете умел ковать такие мечи. Он и сейчас их кует в своей подземной кузнице под горой. За века он наковал великое множество всякого оружия, и оно сложено в тайные кладовые. И Вигмар Лисица разузнал дорогу туда. Кладовые открываются раз в месяц, в новолуние, и каждое новолуние Вигмар Лисица выносит по мечу. У него их уже так много, что он вооружил булатными мечами Хродерика всю дружину и родичей, чуть ли не простых бондов в своих владениях! Он может даже продавать их за моря и получать за них золото и всякие дорогие вещи.

– Вот это больше похоже на правду! – Сиринлейв конунг усмехнулся. – Конечно, триста лет назад еще куда ни шло… А чтобы в наше время умели делать такое – э, где уж!

– Это темные альвы! – опять начал Моддан ярл. – Люди такого делать не умеют, а темные альвы умеют все!

– Ах, ты опять за свое! – Его жена, Инга-Ульвина, безнадежно махнула рукой. – Я тебе говорила: чего только не умеют делать люди! Мужчины не умеют рожать, а всему остальному можно научиться! Если ты чего-то не знаешь, это не значит, что этого вообще нет на свете!

Все вокруг засмеялись.

– Гельд, а ты уверен насчет Хродерика Кузнеца? – спросил Хельги.

– Как я могу быть уверен в том, чего не видел? – Гельд пожал плечами. Он любил порассказать о чудесах, но никогда не выдавал свои рассказы за правду без достаточных оснований. – Мы с Вигмаром хоть и друзья, пожалуй, но он не настолько мне доверяет, чтобы водить в тайные кладовые под горами. Недалеко от его дома и правда есть Кузнечная гора, ее еще называют Хродерикберг – гора Хродерика. Может быть, там под горой и впрямь обитает какой-нибудь древний умелец или свартальв. Почему бы нет? Медный лес – это такое место, что насчет него ничего нельзя сказать наверняка, и никакие чудеса в нем нельзя отрицать. А сами эти горы называются Железное Кольцо, потому что там много хорошей руды. Правда то, что на этой руде Вигмар Лисица здорово разбогател. И если этот меч и правда из булатной стали – в чем я не сомневаюсь…

– Зачем долго говорить? – перебил его Торвард ярл, у которого пылкость иной раз брала верх над учтивостью, и схватил со скамьи меч. – Можно это проверить!

Он сделал шаг в сторону, как бы в поисках свободного пространства, и народ разом отхлынул, как круги по воде от упавшего камня.

– Вот, Торвард ярл! – весело крикнула йомфру Ильмейда и бросила в воздух легкий шелковый платок.

Платок взмыл, не торопясь падать – настолько тонок он был. Гридница затихла в напряженном внимании: Торвард протянул клинок, платок упал на серую сталь и тут же мягко заскользил вниз, спадая двумя разрезанными половинками. По гриднице пролетел общий восхищенный вскрик.

– Эй, Гельд! – Торвард качнул меч в руке и обернулся. – Не возьмешься ли ты показать дорогу к тому кузнецу, что делает такое оружие? Я бы не поскупился на серебро и даже сам служил бы молотобойцем!

– Один меч перековывают, скажем, месяц! – заметил Гуннвард конунг. – В твоей силе я не сомневаюсь, Торвард ярл, но хватит ли у тебя терпения?

– Не сомневайся! – Торвард ярл усмехнулся. – Уговаривать невесту целых два года у меня и правда не хватило бы терпения, но вот ковать меч я мог бы и два года – ведь потом он будет служить мне всю жизнь!

– А насчет девушек ты предпочитаешь справляться за два дня! – весело поддела его йомфру Ильмейда и кивнула на женский стол.

Одна из сидевших там девушек закрыла лицо руками, а гости дружно засмеялись. Девушка опустила руки, ее миловидное лицо страдальчески кривилось, а глаза словно бы плакали от какого-то отчаянно-веселого стыда. Явившись на Самоцветный мыс, Торвард ярл только скользнул опытным взглядом по фигуре йомфру Ильмейды и больше ею не занимался; зато в толпе окружавших ее девушек он быстро высмотрел одну, дочку ее воспитателя, невысокую, не самую красивую, но с милым, располагающим лицом, и тут же принялся за ней «ухлестывать», как выражалась его троюродная сестра Инга-Ульвина, поскольку даже ухаживанием это было нельзя назвать. Он буквально не давал бедной йомфру Сигне проходу, веселил ее и всех подруг, так что вокруг него всегда звучал девичий смех, но при том так выделял Сигне из всех своим подчеркнуто пылким вниманием, что уже на третий вечер после его приезда она целовалась с ним в углу гридницы, не замечая толпы. Понимая, что она ему не пара и все это плохо кончится, она все же ничего не могла поделать с его неодолимым обаянием – зная, что потом это обернется стыдом, она все равно чувствовала себя счастливой сейчас и могла гордиться, поскольку сын и наследник конунга предпочел ее всем, включая йомфру Ильмейду. Ильмейда не подавала вида, что уязвлена таким пренебрежением, но из-за этого, во-первых, удвоила внимание к более благоразумному и учтивому Хельги ярлу, а во-вторых, не упускала случая поддеть «неразборчивость» Торварда.

– Значит, тебе придется просить Вигмара Лисицу! – сказала Торварду Хьяльминна. В его словах о двухлетнем ухаживании она усмотрела какую-то тайную обиду и себе, тем более что на нее-то он смотрел уже с полнейшим равнодушием, несмотря на всю ее хваленую красоту, и теперь держалась надменно. – Не слишком-то почетный жребий для сына конунга – кланяться какому-то там Лисице! Я мало о нем знаю, но говорят, что он самого низкого происхождения!

– Но ведь этот Вигмар такой особенный человек! – подала голос госпожа Инга-Ульвина. Рауды были ближайшими соседями северо-восточных квиттов, и она больше других слышала о Вигмаре Лисице. – Он сам, говорят, оборотень, правда, Даг хёвдинг? Ты говорил, у него ничего не было, его дом был разорен, когда мой дядя Ульвхедин ярл и Эрнольв Одноглазый завоевывали Квиттингский Север, у него не было ни денег, ни дружины, а теперь он именуется хёвдингом! У него под властью земля и много людей!

– Но ведь его любила валькирия, правда, Гельд? – лукаво улыбнулась Ильмейда. – А тому, кого выбрала валькирия, выбор тинга уже не слишком важен!

– Да, похоже на то! – Гельд, уже не раз об этом рассказывавший, улыбнулся девушке. – Это было очень давно, я тогда не был с ним знаком. Мне рассказывали потом, и не столько он, сколько его жена. Она говорила, что валькирия по имени Альвкара не раз выручала Вигмара из беды. Однажды, когда он должен был сочинить хвалебную песнь о конунге, а иначе ему грозило остаться без головы, она помогла ему. И в другой раз, когда сам Один рассудил ему погибнуть и послал на него валькирию Регинлейв, Альвкара прикрыла его щитом. Он остался жив и прославился еще больше, зато Альвкара поплатилась за свое своеволие. Помните, как в песни о Сигурде:

Знаю: валькирия
спит на вершине,
ясеня гибель
играет над ней;
усыпил ее Один,
шипом уколов —
не того сгубила,
кто был ей указан.^[3]

Вот и с Альвкарой, говорят, случилось то же. Только все говорят по-разному, на какой горе она спит: то ли на Пещерной, то ли на Каменном Столбе, а скорее всего, на Мимировой Голове. Я слышал даже, что на Раудберге, но этого не может быть, потому что там святилище и там часто бывают люди. Я сам там был.

Торвард ярл толкнул Хельги локтем. И Хельги вспомнил их недавний разговор – об огненной горе, на которой спит небесная невеста.

– И там она будет спать, пока не придет отважный герой и не разбудит ее! – продолжал Гельд. – И очень многие люди позавидуют тому, кто ее разбудит, потому что Альвкара очень красива. Она высока, стройна, как березка, и кожа у нее белая, как свежее молоко, а глаза огромные и голубые, как небо. А волосы у нее рыжие, как вот это пламя, и такие длинные и пышные, что ими можно окутать ее всю.

– Да, да! – подтвердила фру Инга-Ульвина. – Моя мать видела ее в тот день, когда она в последний раз показывалась людям на глаза. Это было за полгода до моего рождения.

– А еще говорят, что Альвкара весела нравом, приветлива, бесстрашна, пылка, решительна и постоянна во всех своих чувствах. Если она кого-то любит или не любит, так это уже навсегда. Понимаете, каким сокровищем была бы ее любовь для человека? Она указывала бы своему избраннику великие подвиги и помогала бы их осуществить, защищала бы его в битвах, и он прославился бы, как сам Сигурд!

– Ну, все, решено! – весело воскликнул Торвард ярл. – Я иду за ней! Вот такая невеста мне и нужна!

Люди в гриднице засмеялись, принимая это за шутку.

– А ты, Хельги ярл, не хочешь ли пойти со мной? – подзадорил Торвард. – Не знаю, нужна ли тебе спящая валькирия, но уж от булатного меча ты не отказался бы?

– Такой меч каждому пригодится! – Хельги кивнул. – И если ты не против, то пойдем на Квиттинг вместе. Я там не чужой – ведь моя мать была квиттинкой.

– В таком случае, я тоже! – Торвард значительно усмехнулся. – Ведь и моя мать была квиттинкой!

Хельги посмотрел на него с изумлением и тут же сообразил, что Торвард говорит правду. Матерью Торварда стала Хёрдис Колдунья, побочная дочь Фрейвида Огниво, последнего хёвдинга Квиттингского Запада. Все это знали, но никому и в голову не приходило, что мать-квиттинка делает и сына фьялльского конунга не чужим на этом полуострове, измученном двадцатисемилетней войной. Хёрдис Колдунья предала свое племя, отдала меч Дракон Битвы в руки чужому конунгу и тем помогла ему захватить ее же родину; племя квиттов проклинало ее. Хельги, благодаря материнской родне привыкший считать племя квиттов почти своим, сейчас был потрясен тем открытием, что сын Торбранда, давнего и злейшего врага квиттов, находится с ними в тех же самых родственных отношениях, что и он сам.

– А если там и правда отыщется валькирия, то мы прямо на месте и решим, кто более достоин ее любви! – Торвард подмигнул Хельги, но не шутливо, а с намеком. И Хельги убедился, что веселый Торвард ярл не хуже его помнит о соперничестве их племен. – Думаю, двух лет нам на это не понадобится!

– Может статься… Что-нибудь в этом роде и правда произойдет, – пробормотал Даг хёвдинг. Он выглядел озабоченным, опасаясь, что затеянный поход к добру не приведет. – Ты ведь не знаешь, Торвард ярл… У Вигмара Лисицы, кроме мечей, еще есть дочь. И люди говорят, что именно ее-то он и считает своим главным сокровищем!

– Кстати, она рыжая! – добавил Гельд, так потрясенный этим совпадением, что даже улыбка сошла с его лица.

* * *

Собираясь на свадьбу Альмара конунга, Хельги меньше всего предполагал, что после ее окончания немедленно соберется в новый поход, да еще и на пару с Торвардом сыном Торбранда. Начинание, что ни говори, вышло незаурядное, и о нем велось много разговоров.

– Больше славы! – смеялся Торвард ярл. – Это вернейший способ прославиться – выкинуть что-нибудь такое, чего от тебя никак не ждут! Чем бы дело ни кончилось, разговоров хватит до будущей зимы!

Хеймир конунг не слишком приветствовал решение сына еще и потому, что оно было таким внезапным: сам он, как человек осторожный и предусмотрительный, предпочел бы как следует все обдумать. Но отговаривать сына он даже не пытался, понимая, что для Хельги невозможно отступить от намерения, оглашенного при таком скоплении людей, да еще при половине всех конунгов Морского Пути.

– Во всяком случае, побываешь в гостях у твоих квиттингских родичей! – сказал он, решив найти в этом безумном предприятии хоть что-то полезное. – Твоему дядьке Дагу и твоим двоюродным братьям давно следует оказать честь. Это сильные люди, как ты знаешь, и с такой родней полезно жить в дружбе.

Дружба, как ее в основном понимал Хеймир конунг, заключалась в хорошо налаженной торговле железом. Полуостров Квиттинг обладал богатейшими на всем Морском Пути запасами железной руды и с древности славился искусными кузнецами, так что мог торговать как железом-сырцом, так и готовыми изделиями. Многолетняя война с племенем фьяллей разорила Квиттинг и сильно затруднила железную торговлю; только в последние годы положение начало понемногу выправляться. Все железо для собственных потребностей и для обширной торговли племя слэттов получало через Квиттингский Восток, через Дага хёвдинга. Неудивительно, что Хеймир конунг придавал этой дружбе такое значение. Ради этого, собственно, он и надумал когда-то взять в жены Хельгу, дочь прежнего хёвдинга Хельги и сестру Дага.

– И постарайся привезти побольше такого оружия, какое показывал Гельд! – наставлял Хеймир конунг сына. – Постарайся получше узнать, что там делает у себя в усадьбе Вигмар Лисица и кто кует ему такие мечи. Если это правда насчет Хродерика Кузнеца, то постарайся купить побольше, за лето расплатимся. Но будь осторожен. Этот Вигмар – настоящий тролль. По крайней мере, с троллями он в тесной дружбе, и они ему помогают, это вне всяких сомнений. Происхождения он самого низкого, а в Медном лесу он вот как вознесся! Без помощи троллей ему нипочем бы этого не сделать. Вигмар очень умен и горд. Если тебе придется с ним встречаться, будь осторожнее!

Зная своего сына, Хеймир конунг не слишком надеялся, что тот последует этим советам. Судя по отрешенному выражению его лица, мысли Хельги были весьма далеки от Вигмара Лисицы и даже от чудесных мечей. Его воображением владела Альвкара, валькирия, спящая на вершине неприступной горы в кольце из жгучего пламени. Все девушки, нарядные и красивые, в изобилии собравшиеся для свадьбы Альмара конунга, не привлекали его и по сравнению с Альвкарой казались бледными и скучными.

– За этим добром не стоило ездить так далеко! – сказал он однажды, когда Торвард ярл, посмеиваясь, упрекнул его, что он напрасно пренебрегает вниманием йомфру Ильмейды.

– Ну, ты скажешь! – Торвард в показном изумлении вытаращил глаза. – Да разве «этого добра» может быть слишком много?

Он знал, что говорил. Перед его отъездом у йомфру Сигне появилось на пальце новое золотое кольцо – на Самоцветном мысе поговаривали, что подарено оно взамен утраченной невинности, а поскольку бедная Сигне, зная об этих слухах, продолжала его носить, значит, все так и было!

– Или тебе правда валькирию надо? – допытывался Торвард, и его живые темные глаза блестели неприкрытым любопытством. – Брось, как друг говорю! – для убедительности он даже понизил голос и положил на плечо Хельги свою широкую смуглую ладонь. – Знаю я их! Ее, если честно, одну, но зато не вру, клянусь Фрейром! Впечатлений, конечно, лопатой не огребешь, но зато так она тебя вымотает, что потом двое суток отсыпаться будешь. А главное, такое чувство, что не ты ее имеешь, а она тебя. Кому как, а мне не очень нравится… А пока она там в битвах носится, ты на других глядеть не смей, а не то – такой «гром стали» тебе устроит, что мало не покажется!

Торвард ухмыльнулся, и Хельги посмотрел на него с новым, несколько сочувствующим любопытством. Всем было известно, что роду фьялленландских конунгов покровительствует валькирия по имени Регинлейв, которая иногда – если он того достоин – дарит свою любовь конунгу или его прямому наследнику, но при условии, что ее избранник не женат и может хранить ей верность. Да уж, с верностью тут должны возникнуть определенные сложности…

Но сам Хельги представлял себе любовь, в том числе любовь валькирии, несколько иначе и только улыбнулся в ответ на это предостережение, сделанное, как он понимал, от души и в самом искреннем дружеском расположении. «Знаю: валькирия спит на вершине…» Этот стих днем и ночью звенел и шептал в голове Хельги, и прекрасная девушка, спящая в окружении пламени, виделась как живая; ее пышные рыжие волосы были одного цвета с пламенем, и нельзя было различить, где кончаются они и где начинается огонь, а ее белое лицо сияло красотой, как само солнце. Вот сейчас она поднимет веки, и откроются глаза небесной голубизны, и взор их будет радостным и нежным…

Когда свадебные торжества остались позади, в путь тронулось сразу пять кораблей. Хельги плыл на своем «Железном вороне», и его сопровождал родич Рингольд ярл, муж двоюродной сестры Сванхильд. Его корабль назывался «Кольценосный змей», поскольку в пасти змеиной головы на переднем штевне блестело огромное позолоченное кольцо. С ними шли Даг хёвдинг на «Длинногривом волке» и Моддан ярл с женой на «Коне Ран». Торвард ярл, приехавший берегом, одолжил у Альмара конунга корабль под названием «Лебедь». Его дружина насчитывала сорок с лишним человек, так что гребцов хватало.

Хельги ярла настораживало то, что он внезапно оказался товарищем того, чей отец всегда был врагом его отца, но самого Торварда это только забавляло.

– Ты хотя бы обрадовал отца своей отвагой! – посмеиваясь, говорил он Хельги, пока они готовили корабли к отплытию. – А мой даже ничего не знает!

– Он будет тебя ждать домой?

– Да нет, зачем? – Торвард даже удивился. – Лето на носу, чего мне делать дома? Я так и так куда-нибудь собирался, только не знал куда. На Зеленые острова думал, ну, они подождут! Не уплывут никуда! Зато потом как мамочка будет смеяться, узнав, что я был на ее любимой родине!

– Она это одобрит?

– Никогда! – Торвард смеялся от души, заранее радуясь впечатлению, которое на его мать произведет эта новость, а Хельги недоумевал, как можно радоваться будущей ссоре с матерью. – Мы с ней, знаешь ли, так редко сходимся во мнениях!

– И что же? – спросил Хельги с искренним любопытством. Сам он потерял мать, когда ему было всего семь лет, и не мог понять человека, который имел живую мать и не слишком дорожил согласием с ней.

– А то! Сначала мы спорим до хрипоты, а потом каждый делает так, как считает нужным. Я уже большой мальчик. Я ей это сказал еще двенадцать лет назад. А если хочет распоряжаться своим ребенком, так рожала бы девочку! Она упряма, как тролль, но я-то ее родной сын! Я ей так и говорю: вы с отцом оба упрямы, но благоразумными вас не назовешь, так где же мне было взять благоразумия? В Эльвенэсе на летнем торгу купить? У вас не продается? Нет? Странно! А говорят, у вас там хоть белого медведя можно купить.

– Белого медведя можно, – Хельги кивнул, подавляя улыбку. Невозможно было слушать Торварда ярла и устоять перед захватывающим потоком его жизнерадостности. – Прошлым летом один человек продавал.

– И почем? – жадно спросил Торвард.

– А тебе нужно?

– Мамочке подарю! – Торвард опять расхохотался.

Они часто беседовали на стоянках и даже ставили на ночь свои корабли рядом, что издавна служит признаком дружбы, и эта внезапная дружба наследников двух враждующих конунгов вызывала много разговоров везде, где они проплывали.

– Дружите, пока вам нечего делить! – как-то сказал Хельги Даг хёвдинг. – Может быть, когда-нибудь память о сегодняшнем дне сбережет много крови вашим племенам. Я хотел бы, чтобы это было так.

Хельги понимал, что в будущем возможно что угодно, но пока не видел никаких угроз их дружбе. На состязаниях свадебных торжеств они померились силой и убедились, что примерно равны друг другу: Хельги был сильнее, расчетливее и опытнее, к тому же старше на три года, зато Торвард оказался неутомимым и изобретательным. Его открытый нрав располагал к нему, и даже Хельги почти перестал вспоминать, что его мать – ведьма. Торвард оказался весьма разговорчивым, притом говорить мог о чем угодно, и это тоже делало его подходящим товарищем для Хельги, который сам был молчалив, но любил вокруг себя человеческое оживление.

Плывя вдоль западного берега моря, что носило название Великаний Мешок, дней через десять они оказались уже возле Островного пролива, где стояла усадьба конунгов Рауденланда. Здесь путь «Коня Ран» кончался, да и остальные предполагали задержаться, чтобы оказать внимание кюне раудов Ульврун.

Кюна Рауденланда, пожилая, но еще красивая и деловитая женщина, очень обрадовалась гостям. Рауденланд располагался в точности посередине между землями слэттов и фьяллей, будучи отделен от первых Островным проливом, а от вторых – сухопутной границей, поэтому с обеими этими землями рауды поддерживали тесные отношения. Торвард ярл приходился Ульврун племянником, поскольку его отец Торбранд конунг был ее двоюродным братом, но и с отцом Хельги ее связывала давняя дружба. Она давно знала обоих молодых наследников, но теперь они впервые попали к ней вместе.

Задуманный ими поход ее очень заинтересовал.

– Да, я слышала про эти клинки, – сказала кюна Ульврун. – Но только мне не очень-то верится, что вы что-то похожее там найдете. Об этих делах хорошо поболтать зимним вечером, когда больше нечего делать, но идти в поход, опираясь на одни слухи, не самое умное, что можно придумать.

– А только если тебе все точно расскажут, распишут каждую кочку на пути? – насмешливо подхватил Торвард ярл. – Да еще и поведут за руку? Ничего себе подвиг! Это любой дурак раздобудет хоть золото Фафнира! А вот сходить туда, где никто до тебя не был, сходить туда, где… – Он не договорил и мечтательно закрыл глаза. – Ну, короче, если никто и не знает, есть ли вообще такое место – вот это, я понимаю, подвиг!

– Ну, бегать не подумав – особого подвига нет! – Хозяйка усмехнулась, не отрываясь от прялки. – А этот Вигмар Лисица горазд распускать слухи! Взять хотя бы тот курган, что он якобы раскопал, который, как говорили, был наполовину насыпан из чистого золота, что из него много взяли, а там осталось еще больше. Наши люди попали в те места в ту же зиму, когда это якобы случилось, и не нашли не то что золота, а и самого кургана. Это все одна болтовня. У страха, говорят, глаза велики, а у жадности и зависти – еще больше!

– Но у Вигмара же есть золоченое копье из того самого кургана! – вставил Даг. – Я его видел.

– А если мы выясним, что никакой булатной стали в Медном лесу нет, это ведь тоже будет означать, что мы съездили не зря, – заметил Хельги.

– Самое лучшее дело, что вы можете сделать в этом походе – встретить Бергвида Черную Шкуру! – продолжала кюна Ульврун. – С ним никто не может справиться, но уж если он повстречает вас двоих одновременно, тогда ему не устоять!

Оба ярла перестали улыбаться, Даг хёвдинг помрачнел. Имя Бергвида Черной Шкуры неприятно подействовало на всех. В последние десять лет этот человек заставлял много о себе говорить. Бергвид приходился сыном Стюрмиру, последнему законному конунгу квиттов. Отца своего он не мог помнить – Стюрмир конунг погиб в самом начале войны, когда мальчику исполнился всего лишь год от роду. Через два года Бергвид вместе с матерью попал в плен к фьяллям и был продан в рабство. Вырос он за морем, в земле граннов, и граннский выговор сохранился в его речах, как говорили, до сих пор. Пятнадцать лет рабства легли на него тяжким позором: до сих пор недруги презрительно называли его рабом, и он белел от ярости, если слышал об этом, но смыть это пятно теперь было невозможно. Вся его жизнь стала местью за этот позор, за гибель отца, за рабскую участь матери. Лишенный всех отцовских владений, он теперь правил морями, рыскал в поисках добычи и наводил ужас на торговые корабли и прибрежные усадьбы всех племен. Уже не один конунг или знатный ярл давал обет найти и истребить его, но никому еще не удалось это сделать: если противник превосходил его по силе, Бергвид просто исчезал вместе со своими людьми, таял, как дым. Все знали, что ему помогает колдовство, и мрачный оттенок чар делал его славу еще более внушительной и грозной. Куда бы он ни направлялся, всегда для него дул попутный ветер, что говорило об особой благосклонности к нему Ньёрда. Бергвид считался проклятием Морского Пути, и никто не брался предсказать, кто и когда избавит от него семь морей.

– Он был у нас недавно, – продолжала кюна Ульврун и пояснила в ответ на изумленные возгласы мужчин: – Ну, не прямо в усадьбе, конечно, до такой бедности я еще не дожила! Хоть я и не мужчина, однако сумею постоять за свой дом! Но его корабли видели в трех переходах отсюда. К югу, Даг хёвдинг, так что по пути домой тебя еще могут ждать малоприятные новости. А ко мне сюда пешком пришел неполный десяток человек с торгового корабля. Да, Ингрот? – Она вопросительно глянула в сторону управителя, сидевшего на дальнем конце скамьи. – Человек восемь или девять. Все, кто остался. Они рассказали, что встретили Бергвида на трех огромных кораблях. Часть людей успела прыгнуть в море и спастись на берегу, а остальных он перебил. Они до ночи выжидали случая уйти и видели, как горел их корабль. А я велела готовиться своей округе: у Бергвида хватит наглости заявиться и сюда. У меня дозоры день и ночь ездили по берегу до самой границы!

– Да уж, из этого Бергвида вырос отчаянный парень! – Торвард ярл невесело усмехнулся. – Достойный противник для нас с тобой, Хельги ярл! Можно сказать, тоже локоть от нашего холста!

Кюна Ульврун сурово посмотрела на него, потом кивнула:

– Да, в чем-то ты и прав! Он ведь из вашего поколения, хотя и постарше вас обоих. Он родился за год до того, как началась Квиттингская война, значит, сейчас ему уже двадцать восемь лет.

Хельги и Торвард понимающе посмотрели друг на друга. Оба они так или иначе были обязаны своим существованием этой же самой Квиттингской войне.

– Потом, через год, когда Торбранд конунг дошел до Квиттингского Востока, а слэтты не пустили его дальше, Хеймир конунг взял в жены Хельгу дочь Хельги, – продолжала кюна Ульврун. – Тогда родился ты, Хельги ярл. А еще через год Торбранд конунг раздобыл в Медном лесу свой Дракон Битвы и в придачу жену Хёрдис Колдунью.

Даг хёвдинг подавил вздох: речь шла о его родине и последней попытке квиттов собраться и дать отпор врагам. Благодаря родству с конунгом слэттов Даг имел возможность поддерживать порядок в своей четверти страны, но положение остальных трех четвертей было плачевным. Население оттуда разбежалось, поля зарастали кустарником. Единая некогда держава распалась на семь областей, каждой из которых самовластно управлял свой вождь-хёвдинг.