Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Человек, который совратил Гедлиберг

ModernLib.Net / История / Твен Марк / Человек, который совратил Гедлиберг - Чтение (стр. 4)
Автор: Твен Марк
Жанр: История

 

 


      - Вчера мне показалось, будто я где-то видела этого человека, а теперь я его узнала.
      - Это тот самый, что принес мешок?
      - Я в этом почти уверена!
      - Значит, он и есть тот неведомый Стивенсон, который так провел всех именитых граждан нашего города. Если он принес нам чеки, а не деньги, это тоже подвох. А мы-то думали, что беда миновала! Я уж было успокоился, отошел за ночь, а теперь мне и смотреть тошно на этот конверт. Почему он такой легкий? Ведь, как-никак, восемь с половиной тысяч, даже если самыми крупными купюрами.
      - А если там чеки, что в этом плохого?
      - Чеки, подписанные Стивенсоном? Я готов взять эти восемь с половиной тысяч наличными... По-видимому, это предопределено свыше, Мэри... Но я никогда особым мужеством не отличался, и сейчас у меня просто не хватит духу предъявлять к оплате чеки, подписанные этим губительным именем. Тут явная ловушка. Он хотел поймать меня с самого начала. Но мы каким-то чудом спаслись, а теперь ему пришла в голову новая хитрость. Если там чеки...
      - Эдуард, это ужасно! - и Мэри залилась слезами: в руках у нее были чеки.
      - Брось их в огонь! Скорее! Не поддадимся соблазну! Он и из нас хочет сделать всеобщее посмешище!. Он... дай мне, если не можешь сама!
      Ричардс выхватил у жены чеки и, всеми силами стараясь удержаться, чтобы не разжать руки, бросился к печке. Но он был человек, он был кассир... и он остановился на секунду посмотреть подпись. И чуть не упал замертво.
      - Мэри! Мне душно, помахай на меня чем-нибудь! Эти чеки - все равно что золото!
      - Эдуард, какое счастье! Но почему?
      - Они подписаны Гаркнесом. Новая загадка, Мэри!
      - Эдуард, неужели...
      - Посмотри! Нет, ты только посмотри! Тысяча пятьсот... тысяча пятьсот... тысяча пятьсот... тридцать четыре... тридцать восемь тысяч пятьсот! Мэри! Мешок не стоит и двенадцати долларов... Что же... неужели Гаркнес заплатил за него по золотому курсу?
      - И это все нам - вместо десяти тысяч?
      - Похоже, что нам. И все чеки написаны "на предъявителя".
      - А это хорошо, Эдуард? Для чего он так сделал?
      - Должно быть, намекает, что лучше получать по ним в другом городе. Может, Гаркнес не хочет, чтобы об этом знали? Смотри... письмо!
      Письмо было написано рукой Стивенсона, но без его подписи. Оно гласило:
      "Я ошибся в своих расчетах. Вашей честности не страшны никакие соблазны. Я был другого мнения о вас и оказался неправ, в чем и приношу свои искренние извинения. Я вас глубоко уважаю, поверьте в мою искренность и на сей раз. Этот город недостоин лобызать край вашей одежды. Я побился об заклад с самим собою, уважаемый сэр, что в вашем фарисейском Гедлиберге можно совратить с пути истинного девятнадцать человек, - и проиграл. Возьмите выигрыш, он ваш по праву".
      Ричардс испустил глубокий вздох и сказал:
      - Это письмо обжигает пальцы - оно словно огнем написано. Мэри, мне опять стало не по себе!
      - Мне тоже. Ах, боже мой, если б...
      - Ты только подумай! Он _верит_ в мою честность!
      - Перестань, Эдуард! Я больше не могу!
      - Если б эта высокая похвала досталась мне по заслугам, - а видит бог, Мэри, когда-то я думал, что этого заслуживаю, - я легко расстался бы с такими деньгами. А письмо сохранил бы - оно дороже золота, дороже всех сокровищ. Но теперь... Оно будет нам вечным укором, Мэри!
      Он бросил письмо в огонь. Пришел рассыльный с пакетом. Ричардс распечатал его. Письмо было от Берджеса.
      "Вы спасли меня в трудную минуту. Я спас вас обоих вчера вечером. Для этого мне пришлось солгать, но я пошел на такую жертву охотно, по велению сердца, преисполненного благодарности. Я один во всем городе знаю, сколько в вас доброты и благородства. В глубине души вы, вероятно, не можете не презирать меня - ведь вам известно, что вменяется мне в вину всей нашей общиной. Прошу вас по крайней мере об одном: верьте, что я не лишен чувства благодарности. Это облегчает мне мое бремя. Берджес".
      - Мы спасены еще раз! Но какой ценой! - Он бросил письмо в огонь. Лучше, кажется, смерть!.. Умереть, уйти от всего этого...
      - Какие скорбные дни наступили для нас, Эдуард! Удары, наносимые великодушной рукой, так жестоки и так быстро следуют один за другим...
      За три дня до выборов каждый из двух тысяч избирателей неожиданно оказался обладателем ценного сувенира - фальшивой монеты из прославленного золотого мешка. На одной стороне этих монет было выбито: "Я сказал несчастному незнакомцу следующее..." А на другой: "Ступайте и постарайтесь исправиться". (Подпись: "Пинкертон".)
      Таким образом, ведро с ополосками после знаменитой каверзной шутки было вылито на одну единственную голову, и результаты этого были поистине катастрофические. На сей раз всеобщим посмешищем стал один Пинкертон, и Гаркнес проскочил в члены городского управления без всякого труда.
      За сутки, протекшие с тех пор как Ричардсы получили чеки, их обескураженная совесть притихла. Старики примирились с содеянным грехом. Но им еще суждено было узнать, какие ужасы таит в себе грех, который вот-вот должен стать достоянием гласности. Старики прослушали в церкви обычную утреннюю проповедь - давно известные слова о давно известных вещах. Все это было слышано и переслышано тысячи раз и, потеряв всякую остроту, всякий смысл, нагоняло на них раньше сон. Но теперь иное дело: теперь каждое слово проповеди звучало как обвинение, и вся она была направлена против тех, кто таит от людей свои смертные грехи.
      Служба кончилась, они постарались поскорее отделаться от толпы поздравителей и поспешили домой, дрожа, как в ознобе, от смутного, неопределенного предчувствия беды. И увидели на улице мистера Берджеса в ту минуту, когда тот заворачивал за угол. Берджес не ответил на их поклон! Он просто не заметил стариков, но они этого не знали. Чем объяснить такое поведение? Боже! Да мало ли чем. Неужели Берджес проведал, что Ричардс мог обелить его в те давние времена и теперь выжидает удобного случая, чтоб свести с ним счеты?
      Придя домой, они вообразили с отчаяния, будто служанка подслушивала из соседней комнаты, когда Ричардс признался жене, что Берджес ни в чем не виноват. Ричардс припомнил, будто из той комнаты доносился шорох платья. Через минуту он уже окончательно уверил себя в этом. Надо позвать Сарру под каким-нибудь предлогом и понаблюдать за ней: если она действительно донесла на них Берджесу, это сразу будет видно по ее лицу.
      Они задали девушке несколько вопросов - вопросов случайных, пустых, бесцельных, - и она сразу решила, что старики повредились в уме от неожиданно привалившего богатства. Их настороженные, подозрительные взгляды окончательно смутили ее. Она покраснела, встревожилась, и старики увидели в этом явное доказательство ее вины. Она шпионит за ними, она доносчица!
      Оставшись снова наедине, они принялись связывать воедино факты, не имевшие между собой никакой связи, и пришли к ужасающим выводам. Дойдя до полного отчаяния, Ричардс вдруг ахнул, и жена спросила его:
      - Что ты? Что с тобой?
      - Письмо... письмо Берджеса. Он надо мной издевался, я только сейчас это понял! - И Ричардс процитировал: - "В глубине души вы, вероятно, не можете не презирать меня - ведь вам известно, что вменяется мне в вину..." Теперь все ясно! Боже правый! Он знает, что я знаю! Видишь, как хитро построена фраза? Это ловушка, и я попался в нее, как дурак! Мэри...
      - Какой ужас! Я знаю, что ты хочешь сказать... Берджес не вернул нам твое письмо!
      - Да, он решил придержать его, мне на погибель! Мэри, Берджес уже выдал нас кое-кому. Я это знаю... знаю наверняка. Помнишь, как на нас смотрели в церкви. Берджес не ответил на наш поклон... Это неспроста: он знает, что делает!
      Ночью вызвали доктора. Утром по городу разнеслась весть, что старики опасно больны. По словам доктора, их подкосили волнения последних дней, вызванные неожиданным счастьем, а тут еще приходилось выслушивать поздравления, засиживаться по вечерам, поздно ложиться спать...
      Город искренне опечалился, ибо эта старая супружеская чета была теперь его единственной гордостью.
      Через два дня разнеслись еще худшие вести. Старики начали заговариваться и вели себя очень странно. По словам сиделок, Ричардс показывал им чеки. На восемь тысяч пятьсот? Нет, на огромную сумму - на тридцать восемь тысяч пятьсот долларов. Откуда ему привалило такое счастье?
      На следующий день сиделки сообщили еще более поразительные новости. Они боялись, что чеки затеряются, и решили их спрятать, но, пошарив у больного под подушкой, ничего не нашли - чеки исчезли бесследно. Больной сказал:
      - Не трогайте подушку. Что вам нужно?
      - Мы думали, чеки лучше спрятать...
      - Вы их больше не увидите, - я уничтожил их. Это дело сатаны. На них печать ада. Я знал, зачем их мне прислали: чтобы вовлечь меня в грех!
      И дальше он понес такое, что и понять было невозможно и вспомнить страшно, к тому же доктор велел им молчать об этом.
      Ричардс сказал правду - чеков больше никто не видел.
      Но одна из сиделок, вероятно, проговорилась во сне, ибо через три дня слова, сказанные Ричардсом в беспамятстве, стали достоянием всего города. Бред его был действительно странен. Выходило, что Ричардс тоже претендовал на мешок и что Берджес сначала утаил записку старика, а потом коварно выдал его.
      Берджесу так и сказали, но он всячески отрицал это и вдобавок осудил тех, кто придавал значение бреду больного, невменяемого старика. Все же в городе поняли, что тут что-то неладно, и разговоры об этом не прекращались.
      Дня через два пошли слухи, будто миссис Ричардс в бреду почти слово в слово повторяет речи мужа. Подозрения вспыхнули с новой силой, потом окончательно укрепились и вера Гедлиберга в кристальную чистоту своего единственного непорочного именитого гражданина начала угасать и готова была вот-вот совсем померкнуть.
      Прошло еще шесть дней, и по городу разнеслась новая весть: старики умирают. В предсмертный час рассудок Ричардса прояснился, и он послал за Берджесом. Берджес сказал:
      - Оставьте нас наедине. Он, вероятно, хочет поговорить со мной без свидетелей.
      - Нет, - возразил Ричардс, - мне нужны свидетели. Пусть все слышат мою исповедь. Я хочу умереть как человек, а не как собака. Я считал себя честным, но моя честность была искусственна, как и ваша. И, так же как и вы, я пал, не устояв перед соблазном. Я скрепил ложь своим именем, позарившись на злосчастный мешок. Мистер Берджес не забыл одной услуги, которую я ему оказал, и из чувства благодарности, которой я не заслуживаю, утаил мою записку и спас меня. Все вы помните, в чем его обвиняли много лет назад. Мои показания - и только мои - могли бы установить его невиновность, а я оказался трусом и не спас его от позора...
      - Нет, нет, мистер Ричардс. Вы...
      - Наша служанка выдала ему мою тайну...
      - Никто мне ничего не выдавал!
      - ...и тогда он поступил так, как поступил бы каждый на его месте: пожалел о своем добром поступке и разоблачил меня... воздал мне по заслугам...
      - Это неправда! Клянусь вам...
      - Прощаю ему от всего сердца!..
      Горячие уверения Берджеса пропали даром, - умирающий не услышал их. Он отошел в вечность, не зная, что еще раз был несправедлив к бедняге Берджесу. Его старушка жена умерла в ту же ночь.
      Девятнадцатый - последний! - из непогрешимой плеяды пал жертвой окаянного золотого мешка. С города был сорван последний лоскут его былой славы. Он не выставлял напоказ своей скорби, но скорбь эта была глубока.
      В ответ на многочисленные ходатайства и петиции было решено переименовать Гедлиберг (как - неважно, я его не выдам), а также изъять одно слово из девиза, который уже много лет украшал его городскую печать: "_Не_ введи нас во искушение".
      Он снова стал честным городом, но держит ухо востро - теперь его так легко не проведешь!
      1899

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4