Бродбент. Где мистер Хаффиган? Пошел за свиньей? Ходсон. Нет, сэр, удрал. Испугался машины. Бродбент (раздосадованный). Ах, это очень жаль. Он велел что-нибудь
      передать? Ходсон. Нет, сэр. Он слишком спешил, сэр. Припустил домой со всех ног и про
      свинью забыл. Бродбент (живо). Забыл про свинью! Но тогда все в порядке. Самое главное
      это свинья; свинья завоюет мне сердца всех ирландских избирателей. Мы
      отвезем свинью к нему на ферму; это произведет потрясающий эффект.
      Ходсон! Ходсон. Слушаю, сэр. Бродбент. Как вы думаете, удастся нам собрать толпу, когда мы будем
      отъезжать? Так, чтобы все нас видели. Ходсон. Постараюсь, сэр. Бродбент. Благодарю вас, Ходсон. Постарайтесь.
      Ходсон уходит в калитку.
      Ларри (в отчаянии). Том! В последний раз! Хотите меня послушать? Бродбент. Э, бросьте, Ларри. Все идет как нельзя лучше. Ларри. Только сегодня утром вы удивлялись, что у здешних жителей отсутствует
      чувство юмора. Бродбент (внезапно принимает торжественный тон). Да. Юмор у них отсутствует.
      Я это заметил с первой же минуты, как мы высадились. И это в стране,
      где каждый человек прирожденный юморист! Подумайте, что за этим
      кроется! (Внушительно.) Ларри, эти люди переживают глубокую скорбь. Ларри. О чем им скорбеть? Бродбент. Я догадался, Ларри. Я прочитал это на их лицах. Ирландия забыла
      смех с того дня, как все ее надежды были похоронены в могиле Гладстона. Ларри. О господи, ну как говорить с таким человеком! Да перестаньте же
      острить хоть на одну минуту. Бродбент (поражен). Острить? Я? Ларри. Да, вы. Вы сказали, что у ирландцев отсутствует чувство юмора. Так
      вот, если вы поедете через весь Роскулен в автомобиле и потащите с
      собой свинью Хаффигана, так оно не будет отсутствовать. Вот. Я вас
      предупредил. Бродбент (жизнерадостно). И отлично! Я сам больше всех буду веселиться.
      (Кричит во весь голос.) Эй, Патси Фарел, где же вы? Патси (появляется из боскета). Здесь, ваша милость. Бродбент. Скорей тащите сюда свинью и сажайте ее в автомобиль. Мы ее отвезем
      к мистеру Хаффигану. (Хлопает Патси по плечу с такой силой, что тот,
      спотыкаясь, вылетает в калитку; Бродбент, сияя, идет за ним.) Ну, живо!
      Эх вы, меланхолик! Вот я вам покажу, как надо проводить избирательную
      кампанию в Ирландии! Патси (глубокомысленно). А ну как свинья да ухватится за ручку машины!..
      (Обуреваемый мрачными предчувствиями, качает головой и не спеша
      направляется к хлеву.)
      ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
      Гостиная в доме Корни Дойла. Застекленная до половины
      дверь ведет в сад. Слева, прямо против двери и окон,
      находится камин; архитектор, строивший дом, по-видимому,
      не боялся сквозняков. Посреди комнаты стоит стол,
      внесенный из сада; за столом, занимая центральную
      позицию, сидит Киган; кроме него, в комнате еще много
      народу. Нора сидит спиной к камину, слева от Кигана, и
      играет с ним в триктрак; доска для триктрака
      помещается между ними, на углу стола. Немного дальше,
      против камина, сидит тетушка Джуди, поставив ноги на
      каминную решетку, и вяжет. Справа от Кигана и ближе к
      переднему плану Барни Доран присел на край стола;
      между ним и открытой дверью столпились его приятели,
      человек шесть мужчин; за дверью виднеются еще другие.
      Подальше, в углу, стоит набитый конским волосом диванчик
      из красного дерева, служащий постелью Бродбенту. У
      стены, сзади Кигана, виден буфет из красного дерева.
      Рядом с камином, позади тетушки Джуди, дверь во
      внутренние комнаты. Вдоль задней стены два стула, по
      одному с каждой стороны буфета. На том, что ближе к
      внутренней двери, лежит шляпа Кигана; рядом его трость,
      прислоненная к столу. Поближе к двери в сад, тоже у
      стены, стоит еще стул. Эмоциональная атмосфера весьма
      различна в разных углах комнаты. Киган необыкновенно
      мрачен; трудно допустить, чтобы суровость, отражающаяся
      на его лице, была вызвана игрой в триктрак. Тетушка
      Джуди мирно вяжет. Нора старается не замечать Дорана и
      сосредоточить все свое внимание на игре. Доран,
      наоборот, весь трясется от хохота; ему вторят его
      друзья. Они еле стоят на ногах, валятся на стулья,
      прислоняются к стенам, вскрикивают, взвизгивают, плачут
      от смеха.
      Тетушка Джуди (пользуясь минутой затишья). Да тише вы! Ну чему тут смеяться! Барни. А ногу засунула в рулевое колесо... (Не может говорить; остальные
      падают со смеху.) Тетушка Джуди. Постыдились бы вы, право! Словно малые дети. Нора, хлопни его
      по спине, а то он задохнется. Доран (глаза у него обратились в щелки, он обессилел от смеха). Остановились
      на углу, напротив Дулана, и тут он говорит: "Друзья, говорит, я хочу
      прокатить этого джентльмена - вашего главного налогоплательщика". Тетушка Джуди. Это что значит? Доран. Это в Англии так свинью называют. Шутка у них такая. Тетушка Джуди. Не мастера же они шутить, если лучше .не могли придумать. Доран (его снова одолевает смех). И тогда... Тетушка Джуди. Барни! Да не начинай ты опять все сначала! И не хохочи ты
      так, ради бога! Нора. Вы уже три раза это рассказывали, мистер Доран. Доран. Ну если я не могу! Как вспомню, так и... Тетушка Джуди. Так ты не вспоминай, голубчик. Доран. Ну ладно, уселись. Патси на заднем сиденье, и свинью в ногах посадил,
      наш бравый англичанин на переднем, там, где у него всякие ручки, а
      Ларри на дороге стоит, заводит им машину, накручивает. И только она
      зафыркала, а свинья вдруг как взовьется, чуть из шкуры не выскочила, и
      кольцом, что у нее в пятачок продето, как хватит Патси по носу - в
      кровь расквасила.
      Взрыв хохота; Киган гневно смотрит на смеющихся.
      Бродбент и моргнуть не успел, а свинья ему на плечи, а потом к нему на
      колени... И тут она показала, что она не простая свинья, а
      образованная; видно, Корни ее хорошо воспитывал. Она сейчас же правым
      копытцем раз! - и включила четвертую скорость, точь-в-точь как на
      автомобильных гонках. Нора. А Ларри стоял перед самой машиной! Право, это совсем не смешно, мистер
      Доран. Доран. Что вы, мисс Рейли! Ларри одним прыжком отлетел на шесть ярдов. Он бы
      и на семь отлетел, да его Дуланова бабушка в передник поймала, правда,
      сама того не желая.
      Всеобщее ликование.
      Тетушка Джуди. Как не стыдно, Барни! Бедная старуха! Она ведь уже раз
      покалечилась, когда с лестницы упала. Сколько потом мучилась поясницей. Доран. А теперь будет мучиться чем пониже. Ларри ее словно кеглю опрокинул
      так и села!
      Эта типично ирландская шутка в духе Рабле вызывает общий
      восторг.
      Нора. Хорошо еще, что насмерть не убился. Доран. По правде сказать, о Ларри в ту минуту никто не думал. Не до того
      было, когда наша свинка пустила машину по главной улице со скоростью
      шестьдесят миль в час. Да еще в базарный день! А Бродбент что мог
      сделать - со свиньей на коленях? Давай нажимать ножной тормоз; но
      свинячий хвост попал как раз под педаль: он думает, что тормозит, а на
      самом деле только ей хвост зажимает; и что ни больше он жмет, то она
      больше орет и еще быстрей гонит машину. Тетушка Джуди. Почему он не выкинул свинью из автомобиля? Доран. Да он и шевельнуться не мог, так она его притиснула. Сзади спинка
      сиденья, а спереди это самое колесо на палке, а сверху свинья - ну-ка,
      повернись! Тетушка Джуди. Господи помилуй! Нора. Не понимаю, как вы можете смеяться. Вы понимаете, мистер Киган? Киган (мрачно). Отчего бы и нет? Ведь тут налицо опасность, страданье,
      гибель. Что же еще нам нужно для веселья? Продолжай, Барни. Ты еще не
      все выжал из этой истории. Расскажи еще раз, как нашего брата разорвало
      в клочки. Доран (в недоумении). Чьего брата? Киган. Моего. Нора. Это он про свинью, мистер Доран. Вы ведь знаете его манеру. Доран (с честью выходит из положения). Мне очень жаль вашего брата, мистер
      Киган, но я вам одно могу посоветовать: велите поджарить малую его
      толику себе на завтрак, с парой яичек. Его, видите ли, погубило
      честолюбие. Мало ему было, что он с заднего сиденья перескочил на
      переднее, так он еще дальше вперед кинулся, прямо на дорогу. Ну и... Киган. И все засмеялись! Нора. Боже мой! Хоть этого не описывайте, мистер Доран. Доран. А там уж не осталось, чего описывать, подобрать только - да на кухню. Тетушка Джуди. Почему же мистер Бродбент не остановил машину, когда свинья
      выпрыгнула? Доран. Остановишь ее, как же! Легче бешеного быка остановить. Сперва она
      ринулась в посудную лавку Молли Райян и устроила фейерверк из посуды, а
      потом завернула на скотный рынок и выворотила футов десять забора! (С
      восторгом.) Ух, прямо камня на камне не оставила! Рынок весь полетел к
      чертям собачьим!
      Нора встает, шокированная такими выражениями.
      Киган (возмущенно). Сэр! Доран (поспешно). Простите, мисс Рейли, простите, мистер Киган, ради бога.
      Молчу! Больше не скажу ни слова. Нора. Удивляюсь вам, мистер Доран. (Снова садится.) Доран (задумчиво). А везет этому англичанину, ну прямо диву даешься! Когда
      мы его подобрали, на нем даже царапинки не было, только что платье
      свинья попортила. Патси себе два пальца вывихнул; ну, кузнец ему тут же
      вправил. Ох, и кавардак же был! Молли вопит: "Посуда, моя посуда!",
      Матт орет: "Свинья, моя свинья!", полисмен прибежал, номер записывает,
      а прочие все со смеху по земле катаются. Киган (страстно). Это ад! Да, это ад. Нигде больше люди не могли бы в таком
      событии найти повод для веселья.
      Корнелий торопливо входит из сада, расталкивая стоящих
      на пороге.
      Корнелий. Тише вы! Он идет. (Кладет шляпу на буфет и, отойдя к камину,
      прислоняется к нему спиной.) Тетушка Джуди. Ну, теперь ведите себя прилично.
      Все умолкают, у всех становятся постные, торжественные,
      сострадательные лица. Входит Бродбент. Его автомобильный
      костюм изорван и перепачкан, но сам он исполнен важности
      и собственного достоинства. Он подходит к тому концу
      стола, который ближе к двери, а Ларри, пришедший вместе
      с ним, швыряет свое автомобильное пальто на диван и
      садится, приготовившись наблюдать дальнейшее развитие
      событий.
      Бродбент (с достоинством снимает кожаную фуражку и к кадет ее на стол).
      Надеюсь, вы не беспокоились обо мне? Тетушка Джуди. Как же не беспокоиться, мистер Бродбент! Ведь это чудо, что
      вас насмерть не убило. Доран. Не убило! Чудо, что ему косточки все до одной не переломало. Как
      только вы уцелели? Вот не думал, что так обрадуюсь, когда опять вас
      увижу живым и здоровым. И каждый то же самое скажет.
      Сочувственный ропот.
      Пойдем к Дулану, пропустим по стаканчику - запить ваши волнения. Бродбент. Вы очень добры, но волнения мои давно прошли. Доран (весело). Ничего, все равно пойдем, вы нам расскажете все за кружкой. Бродбент. Разрешите мне высказать вам, друзья мои, как глубоко я тронут
      вниманием, которым вы меня окружили после этого несчастного случая. Я
      готов сказать - хорошо, что он произошел, ибо он помог мне вполне
      оценить всю доброту и отзывчивость ирландской натуры
      | Ну, а как же иначе! Голоса. } Это же понятно!
      | Ведь вас чуть не убило!
      Один из молодых людей, не в силах больше сдерживаться
      выбегает из комнаты. У Барни совершенно каменное лицо.
      Бродбент. Я могу только сказать, что с удовольствием бы выпил за здоровье
      каждого из вас. Доран. Так пойдем и выпьем. Бродбент (с необыкновенной торжественностью). Нет. Я абсолютный трезвенник. Тетушка Джуди (недоверчиво). С каких это пор? Бродбент. С сегодняшнего утра, мисс Дойл. Я получил урок (многозначительно
      взглядывает на Нору), которого не забуду. Возможно, что абсолютное
      воздержание уже спасло мне жизнь; я сам был изумлен спокойствием моих
      нервов, когда сегодня смерть заглянула мне в лицо. Итак, вы извините
      меня. (Приготовляется произнести речь.) Джентльмены! Я надеюсь, что
      испытание, через которое мы сегодня все прошли, - ибо я хорошо понимаю,
      что стоявшим на улице угрожала не меньшая опасность, чем тем, кто
      находился в машине, - послужит к созданию между нами еще более тесной и
      прочной связи. Мы пережили бурный день: ценное и ни в чем не повинное
      животное лишилось жизни; общественное сооружение было разрушено;
      пожилая и немощная особа пострадала от столкновения, за которое я несу
      личную ответственность, хотя, к несчастью, мой друг мистер Лоуренс Дойл
      принял на себя первые проявления ее вполне законного гнева. Я глубоко
      скорблю о тяжелых повреждениях пальцев, полученных мистером Патриком
      Фарелом; я уже позаботился о том, чтобы он не потерпел по крайней мере
      денежного ущерба.
      Ропот одобрения по поводу его щедрости; голос: "Вы
      настоящий джентльмен, сэр!"
      Я рад отметить, что Патси перенес все это как истый ирландец и, далекий
      от проявления каких-либо злых чувств, выразил готовность переломать
      себе все остальные пальцы на тех же условиях.
      Сдержанные аплодисменты и возглас: "Молодчина, Патси!"
      Джентльмены! С первой же минуты моего пребывания в Ирландии я
      почувствовал себя здесь как дома.
      Растущее волнение среди слушателей.
      Я увидел, что в груди каждого ирландца живет тот дух свободы...
      Веселый голос: "Правильно! В самую точку!"
      ...то инстинктивное недоверие к правительству...
      Негромкий голос, истово: "Дай вам бог, сэр!"
      ...та любовь к независимости...
      Вызывающий голос: "Вот именно! Независимость!"
      ...то пламенное сочувствие всем угнетенным нациям за рубежом...
      Грозный ропот, нарастание патриотического гнева.
      ...и та решимость грудью отстаивать права каждого у себя на родине
      все те чувства, которые почти совершенно угасли у нас в Англии. Будь
      это дозволено законом, я немедленно принял бы ирландское гражданство! И
      если я пройду в парламент в качестве ирландского депутата, первое, что
      я намерен сделать, - это провести закон, который давал бы возможность
      каждому британцу осуществить такое желание. Я уверен, что большинство
      членов либеральной партии не замедлит ею воспользоваться.
      Минутное сомнение среди слушателей.
      Я в этом уверен.
      Бурное одобрение.
      Джентльмены, я кончил.
      Крики: "Продолжайте!"
      Нет. Я еще не имею права выступать перед вами на политические темы; и
      мы не должны злоупотреблять столь радушным, поистине ирландским
      гостеприимством мисс Дойл и обращать ее гостиную в залу митинга. Доран (энергично). Трижды "ура" Тому Бродбенту, будущему депутату от
      Роскулена! Тетушка Джуди (размахивая недовязанным чулком). Гип, гип, ура!
      Оглушительное "ура". Слушатели кричат с тем большим
      жаром, что для наиболее смешливых из них крик сейчас
      единственное средство предотвратить апоплексический
      удар.
      Бродбент. Благодарю вас от всего сердца, друзья мои. Нора (шепотом, Дорану). Уведите их, мистер Доран.
      Доран кивает.
      Доран. Ну, прощайте, мистер Бродбент. Вы не пожалеете о том дне, когда
      поехали кататься с Хаффигановой свиньей.
      Они пожимают друг другу руки.
      Прощайте, мисс Дойл.
      Всеобщие рукопожатия. Бродбент каждому с жаром трясет
      руку. Он выходит в сад проводить их, и через открытую
      дверь слышен его голос, вкладывающий в прощальные
      приветствия все оттенки любезности, известные в практике
      парламентских кандидатов. В гостиной остаются Нора,
      тетушка Джуди, Киган, Ларри и Корнелий. Ларри идет к
      двери и смотрит на происходящее в саду.
      Нора. Стыдно так его дурачить. Он во сто раз лучше, чем Барни Доран. Корнелий. Пропащее теперь дело с его кандидатурой. Засмеют его так, что рад
      будет ноги унести из города. Ларри (быстро обернувшись). О нет, даже не подумает. Он не ирландец. Он не
      поймет, что над ним смеются; и пока они будут смеяться, он пройдет в
      парламент. Корнелий. Да ведь людям рот не заткнешь - все про это узнают. Ларри. А он и не станет затыкать. Он сам будет всем рассказывать, как о
      таком событии в истории Англии и Ирландии, в котором явно виден перст
      божий. Тетушка Джуди. Ну не станет же он разыгрывать из себя такого дурака! Ларри. А вы уверены, что он такой уж дурак, тетушка Джуди? Допустим, что вы
      имели бы право голоса. За кого бы вы стали голосовать? За того, кто
      изложил эту историю так, как это сделал Барни Доран, или за того, кто
      это сделал, как Бродбент? Тетушка Джуди. Я бы вообще за мужчину не стала голосовать. Что нам нужно в
      парламенте, так это несколько женщин, чтобы там поменьше болтали
      вздору. Бродбент (шумно входит в комнату, снимает свое изорванное пальто и кладет
      его на диван). Ну, слава богу, с этим покончено. Простите, пожалуйста,
      мисс Дойл, что мне пришлось произнести эту маленькую речь. Им это
      нравится. Во время предвыборной кампании ничем нельзя пренебрегать.
      Ларри берет стул, стоящий у двери, ставит его поближе к
      столу и садится на него верхом, положив локти на спинку.
      Тетушка Джуди. Я и не знала, что вы такой оратор, мистер Бродбент. Бродбент. О, это не хитро - нужна только сноровка. Научиться недолго. А их
      это подогревает. Тетушка Джуди. Да! Я и забыла. Вы ведь незнакомы с мистером Киганом.
      Позвольте вас познакомить. Бродбент (радушно пожимает руку Кигану). Очень рад, мистер Киган. Я уже
      столько слышал о вас, хотя до сих пор не имел счастья пожать вам руку.
      Разрешите спросить - ваше мнение для меня особенно ценно, - каковы,
      по-вашему, мои шансы на избрание? Киган (холодно). Ваши шансы превосходны, сэр. Вы пройдете в парламент. Бродбент (очень обрадован). Да, мне тоже кажется. Я надеюсь. (Впадает в
      сомнение.) А вы действительно так думаете? Вы уверены, что это
      беспристрастное суждение? Быть может, в вас говорит преданность великим
      принципам нашей партии? Киган. Я не питаю никакой преданности к вашей партии, сэр. Вы пройдете в
      парламент, ибо вам этого очень хочется, - настолько, что вы согласны
      проделать все то, что требуется, дабы заставить людей голосовать за
      вас. Именно таким способом обычно и проходят в это фантастическое
      учреждение. Бродбент (повержен в недоумение). Д-да. (Пауза.) В самом деле. (Пауза.) Гм.
      Да. (Самоуверенность возвращается к нему.) Я думаю, они будут
      голосовать за меня. А? Что? Тетушка Джуди. Да почему бы и нет? Вы только посмотрите, за кого иной раз
      голосуют! Бродбент (подбодренный). Это верно. Это совершенно верно. Когда я вижу
      болтунов, и вымогателей, и шарлатанов, и дураков, и невежд, которые
      развращают народные массы своими деньгами или забивают им голову
      пустозвонными фразами, я невольно прихожу к мысли, что честный,
      прямодушный англичанин, который обращался бы к здравому смыслу граждан
      и стоял на твердой почве принципов и общественного долга, непременно
      должен завоевать доверие представителей всех классов. Киган (сдержанно). Сэр, раньше, когда я был еще очень молод и неопытен, я
      бы, пожалуй, назвал вас лицемером. Бродбент (краснея). Лицемером! Нора (поспешно). Я уверена, мистер Киган, что вы сами этого не думаете. Бродбент (горячо). Благодарю вас, мисс Рейли. Благодарю вас. Корнелий (мрачно). Заниматься политикой да чтобы никогда не слукавить, - где
      же это видано? Бродбент (натянуто). Надеюсь, что ни в моих словах, ни в поступках не
      найдется ничего такого, что могло бы вызвать подобное замечание, мистер
      Дойл. Больше всего на свете я ненавижу лицемерие, и вся моя
      деятельность на общественной арене служит тому подтверждением. Я скорее
      готов быть непоследовательным, чем неискренним. Киган. Не обижайтесь на меня, сэр. Я знаю, что вы вполне искренни. В
      священном писании есть текст, который, если мне не изменяет моя
      стариковская память, гласит так: пусть правая половина твоего мозга не
      ведает, что творит левая. В Оксфорде меня учили, что именно в этом
      секрет успеха англичан и в этом мире, и в будущем. Бродбент. В тексте говорится о правой и левой руке, мистер Киган. Меня, по
      правде сказать, удивляет, что вы, католик, черпаете цитаты из столь
      протестантского источника, как Библия. Но уж тогда по крайней мере
      следовало бы цитировать точно. Ларри. Том, вы, при самых лучших намерениях, строите из себя дурака. Вы не
      улавливаете своеобразного юмора мистера Кигана. Бродбент (благодушие тотчас возвращается к нему). Ах, так это только ваш
      очаровательный ирландский юмор, мистер Киган? Конечно, конечно. Как
      глупо с моей стороны. Простите. (Добродушно похлопывает его по плечу.)
      Что поделаешь, туповат Джон Булль. А кроме того, слышать, как тебя
      называют лицемером, - такую штуку трудно сразу переварить. Киган. Примите также во внимание, что я помешан. Нора. Ах, не надо так говорить, мистер Киган. Бродбент (тоном утешения). Что вы, что вы, мистер Киган. Немножко ирландской
      чудаковатости, вот и все, правда? Ларри. Вы в самом деле помешаны, мистер Киган? Тетушка Джуди (шокирована). Ларри, ну можно ли такое спрашивать? Ларри. Мистер Киган не обидится. (Кигану.) Скажите, что это за история о
      чернокожем, которого вы будто бы исповедовали на смертном одре? Киган. А что вы слышали? Ларри. Мне рассказывали, что, когда дьявол пришел за душой чернокожего
      язычника, он снял вам голову и трижды ее повернул, а потом приставил
      обратно. С тех пор голова у вас не в порядке. Нора (укоризненно). Ларри! Киган (невозмутимо). Это не совсем точно. (Становится серьезным; видно,
      готовится сказать что-то значительное.)
      Все невольно прислушиваются.
      Мне сказали, что неподалеку умирает черный человек и никто не хочет к
      нему подойти - все боятся. Когда я туда пошел, оказалось, что это
      старик индус, и он поведал мне повесть о незаслуженных обидах, жестоких
      неудачах, неумолимых ударах судьбы - одну из тех повестей, от которых
      привычные слова утешения застывают на устах священника. Но этот человек
      не жаловался на свои невзгоды. Он считал, что это возмездие за грехи,
      совершенные им в предыдущей жизни. И, не услышав от меня ни слова
      утешения, он умер с такой ясностью и спокойствием духа, какие я редко
      видел даже у христиан, получавших от меня все потребные напутствия. А я
      остался сидеть у его изголовья, и тогда мне открылась тайна этого мира. Бродбент. Блестящее доказательство того, какой свободой вероисповедания
      пользуются индийские подданные Британской империи. Ларри. Без сомнения. Но можно нам узнать, в чем заключается тайна этого
      мира? Киган. Совершенно очевидно, что наш мир - это место скорби и терзаний,
      место, где процветает глупец, а мудрого преследуют и ненавидят; место,
      где мужчины и женщины мучают друг друга во имя любви; где детей гнетут
      и истязают во имя воспитания и родительского долга; где слабых телом
      отравляют и увечат во имя исцеления, а слабых духом подвергают ужасной
      пытке лишения свободы - не на часы, а на годы - во имя правосудия. Это
      место, где люди согласны на самый тяжелый труд, лишь бы спастись от
      невыносимой скуки своих развлечений; где дела милосердия творятся
      руками наемников ради искупления душ развратников и тунеядцев. Моя
      религия учит, что на свете есть только одно такое место ужаса и
      страданья - это ад. А стало быть, наша земля и есть ад, и мы, как мне
      это открыл старик индус, - а может быть, он был послан свыше, чтобы мне
      это открыть,- мы находимся здесь, дабы искупить грехи, совершенные нами
      в предыдущей жизни. Тетушка Джуди (испуганно). Господи помилуй, даже слушать страшно! Корнелий (вздыхая). Чудной этот наш мир, уж это верно. Бродбент. Это очень остроумная идея, мистер Киган, прямо блестящая; я бы ни
      за что не додумался. Но мне кажется - если вы разрешите мне сказать,вы
      не учитываете тот факт, что из описанных вами зол некоторые совершенно
      необходимы для защиты общества, а другие находят поощрение лишь тогда,
      когда у власти стоят консерваторы. Ларри. Вы сами, наверно, были консерватором в предыдущей жизни; вот за что
      вы сюда попали. Бродбент (убежденно). Нет, Ларри, никогда. Никогда! Но, оставляя в стороне
      политику, я нахожу, что наш мир не так уж плох, даже совсем уютное
      местечко. Киган (глядя на него с кротким удивлением). Он вас удовлетворяет? Бродбент. Если не предъявлять к нему неразумных требований, то вполне. Я не
      вижу в нем таких зол - кроме, конечно, связанных с самым естеством
      жизни, - которых нельзя было бы устранить при помощи свободы
      самоуправления и английских политических учреждений. Я говорю так не
      потому, что я англичанин, а потому, что мне это подсказывает здравый
      смысл. Киган. Вы чувствуете себя здесь дома, да? Бродбент. Конечно. А вы разве нет? Киган (из самой глубины души). Нет. Бродбент (победоносно). Попробуйте фосфорные пилюли Я всегда принимаю их при
      умственном переутомлении. Хотите, я вам дам адрес, где их достать, на
      Оксфорд-стрит? Киган (сдержанно, вставая). Мисс Дойл, меня опять одолевает бродячее
      настроение. Вы не обидитесь, если я уйду? Тетушка Джуди. Да пожалуйста; ведь сказано раз навсегда: приходите и
      уходите, когда вам вздумается. Киган. Мы окончим партию как-нибудь в другой раз, мисс Рейли. (Берет свою
      палку и шляпу.) Нора. Нет. Я с вами больше не буду играть. (Смешивает фигуры на доске.) Я
      была слишком дурной в предыдущей жизни, чтобы играть с таким хорошим
      человеком, как вы. Тетушка Джуди (шепчет ей). Не надо об этом, дитя. Не напоминай ему. Киган (Норе). Когда я смотрю на вас, я начинаю думать, что, пожалуй,
      Ирландия всего только чистилище. (Направляется к стеклянной двери.) Нора. Да ну вас! Бродбент (шепотом, Корнелию). Он имеет право голоса? Корнелий (кивает). О да. И еще пропасть народу будет голосовать так, как он
      скажет. Киган (с мягкой серьезностью). Прощайте, мистер Бродбент. Вы заставили меня
      призадуматься. Благодарю вас. Бродбент (страшно доволен; спешит к нему, чтобы пожать ему руку). Нет,
      правда? Общение с английскими идеями стимулирует мысль, да? Киган. Мне никогда не прискучит вас слушать, сэр. Бродбент (из скромности протестуя). Ну что вы! Киган. Уверяю вас. Вы в высшей степени интересный человек. (Уходит.) Бродбент (в восторге). Какой приятный старик! Сколько здравого смысла, какая
      широта суждений - даром что священник. Кстати, мне, пожалуй, надо
      помыться. (Забирает пальто и фуражку и уходит во внутреннюю дверь.)
      Нора возвращается на свое место у стола и складывает
      доску для триктрака.
      Тетушка Джуди. Киган сегодня совсем чудной. Видно, опять на него нашло. Корнелий (расстроен, с горечью). Он, может, и прав. Скверно что-то жить на
      свете. Все вкривь и вкось идет. (Ларри.) Что ты за дурак такой, зачем
      позволил ему перебить у тебя место в парламенте? Ларри (взглянув на Нору). Он не только это у меня перебьет, раньше чем с
      нами покончит. Корнелий. И зачем он только сюда явился, чтоб ему пропасть! А как ты
      думаешь, Ларри, даст он мне фунтов триста под заклад фермы? У меня
      сейчас туго с деньгами. И почему бы мне ее не заложить, раз она теперь
      моя собственная? Ларри. Хочешь, я тебе дам триста фунтов? Корнелий. Нет, нет. Я не для того сказал. После меня все тебе останется; но
      когда я буду умирать, мне будет приятней думать, что ферма была целиком
      моя, а не вроде как уже наполовину твоя. Я готов побожиться, что Барни
      Доран уже нацелился попросить у Бродбента пятьсот фунтов под заклад
      мельницы; ему новое колесо нужно, старое-то чуть держится. А Хаффиган
      спит и видит, как бы прибрать к рукам соседний участок - знаешь, тот,
      дулановский. И чтоб его купить, придется ему заложить свой. Так что же
      мне-то зевать? Бродбент даст? Как ты думаешь? Ларри. Нисколько в этом не сомневаюсь. Корнелий. Он такой покладистый? Так, может, он и пятьсот даст? Ларри. Он даст больше, чем ты сможешь когда-либо за нее выручить, так что,
      ради бога, будь осторожен. Корнелий (рассудительно). Ладно, ладно, сынок, я буду держать ухо востро.
      Пойду в контору. (Уходит через внутреннюю дверь - по-видимому, для
      того, чтобы обдумать свой будущий разговор с Бродбентом.) Тетушка Джуди (возмущенно). Ну скажи, пожалуйста, ведь земельным агентом
      был, кажется, довольно насмотрелся, к чему это приводит, а теперь сам
      вздумал деньги занимать! (Встает.) Вот я ему сейчас займу, будет
      помнить! (Кладет недовязанный чулок на стол и выходит вслед за
      Корнелием с угрожающим видом, который не сулит ему ничего доброго.)
      Ларри и Нора в первый раз после его приезда остаются
      вдвоем. Она взглядывает на него с улыбкой, но улыбка
      гаснет, когда Нора замечает, что он равнодушно
      покачивается на стуле и размышляет о чем-то, - но явно
      не о ней, - сложив губы так, словно намеревается
      засвистать. Со вздохом она берет чулок тетушки Джуди и
      делает вид, будто вяжет.
      Нора. Тебе, наверно, это не показалось очень долгим? Ларри (вздрагивает). А? Что не показалось? Нора. Да вот эти восемнадцать лет, что мы не виделись. Ларри. Ах, это-то. Нет. Словно одна неделя прошла. Я был так занят, некогда
      было думать. Нора. А мне больше нечего было делать, как только думать. Ларри. Это очень плохо. Почему же ты не бросила все? Почему не уехала