Мэлоун и Рэмсден, дружески беседуя, выходят в боковую
      калитку.
      (Окликает Октавиуса, который прохаживается с Энн по саду.) Тави!
      Октавиус подходит к ступеням.
      (Говорит ему громким шепотом.) Вайолет вышла замуж за разбойничьего
      банкира. (Убегает вдогонку за Рэмсденом и Мэлоуном.)
      Энн, в бессознательном стремлении помучить Октавиуса,
      приближается к ступеням.
      Энн. Что же вы не пошли с ними, Тави? Октавиус (глаза его сразу подернулись слезами). Вы раните мое сердце, Энн,
      требуя, чтобы я ушел. (Сходит вниз, на лужайку, чтобы спрятать от нее
      свое лицо.)
      Она с ласковой улыбкой следует за ним.
      Энн. Бедный Риккк-Тикки-Тави! Бедное сердце! Октавиус. Оно принадлежит вам, Энн. Простите меня, но я должен высказаться.
      Я люблю вас. Вы знаете, что я люблю вас. Энн. Все это напрасно, Тави. Вы ведь знаете, что мама твердо решила выдать
      меня замуж за Джека. Октавиус (остолбенев). За Джека?! Энн. Трудно поверить, не правда ли? Октавиус (с нарастающей обидой). Так, значит, все это время Джек меня
      дурачил? Значит, он меня потому отговаривал жениться на вас, что сам
      хотел стать вашим мужем? Энн (испугавшись). Нет, нет! И не вздумайте затевать с ним разговор. Он еще
      решит, что это я вам сказала. Джек, я уверена, сам не разбирается в
      своих чувствах. Но из завещания моего отца ясно: он хотел, чтобы я
      вышла за Джека. И мама ни о чем другом слышать не хочет. Октавиус. Но нельзя же вечно приносить себя в жертву желаниям родителей! Энн. Отец любил меня. Мама тоже меня любит. Для меня же лучше, если я буду
      следовать их желаниям, а не своим эгоистическим прихотям. Октавиус. О Энн! Бы - и эгоизм! Но поверьте мне - хоть я и не могу быть
      беспристрастным в этом деле,- есть еще другая сторона вопроса. Зачем
      вам обманывать Джека и выходить за него, если вы его не любите? Зачем
      вам губить мое счастье и свое собственное, если вы можете когда-нибудь
      полюбить меня? Энн (глядит на него с оттенком жалости). Тави, милый мой, вы очень славный,
      очень хороший мальчик. Октавиус (печально). И это все? Энн (лукаво, несмотря на жалость). Это очень много, уверяю вас. Ведь вы
      готовы всю жизнь боготворить землю, по которой я ступаю, правда? Октавиус. Правда. Это звучит смешно, но я не преувеличиваю. Это так, и это
      всегда так будет. Энн. "Всегда" - большой срок, Тави. Вот видите, я же должна показать себя
      достойной такого обожествления! А если бы я вышла за вас замуж, вряд ли
      мне бы это удалось. Зато если я выйду за Джека, вам никогда не придется
      испытать разочарование, - во всяком случае, пока я не состарюсь. Октавиус. Я тоже состарюсь, Энн. Но даже в восемьдесят лет один седой волос
      любимой мною женщины сильнее заставит меня трепетать, чем самые толстые
      золотые косы самой прекрасной юной головки. Энн (почти растроганно). Вот это поэзия, Тави, истинная поэзия! Ваши слова
      вызывают у меня странное чувство: будто я слышу отзвук каких-то прежних
      существований. Разве это не лучшее доказательство бессмертия нашей
      души? Октавиус. Но вы верите мне, что это правда? Энн. Для того, чтоб это стало правдой, Тави, вам надо не только любить меня,
      но и потерять. Октавиус. О! (Быстро садится на стул у садового стола и закрывает лицо
      руками.) Энн (убежденно). Тави! Ни за что на свете я не хотела бы разрушать ваши
      иллюзии. Я не могу ни взять вас, ни отпустить. Но я знаю, что для вас
      будет самое подходящее. Вы должны сохранить верность мне и остаться
      сентиментальным старым холостяком. Октавиус (в отчаянии). Я убью себя, Энн. Энн. О нет, этого вы не сделаете, вы слишком добры. Вам совсем не плохо
      будет житься. Вы будете любезничать с женщинами, станете регулярно
      посещать оперу. Разбитое сердце - очень приятная болезнь для лондонца,
      если он имеет приличный годовой доход. Октавиус (значительно поостыв, но думая, что к нему просто вернулось
      самообладание). Я знаю, Энн, вы хотите мне добра. Джек внушил вам, что
      цинизм лучшее для меня лекарство. (Встает, полный сдержанного
      достоинства.) Энн (лукаво наблюдает за ним). Вот видите, вы уже начинаете разочаровываться
      во мне. Этого я и боялась. Октавиус. Джека вы не боитесь разочаровать. Энн (в экстазе злорадства, освещающем ее лицо, говорит шепотом). Я просто не
      могу: он мной ничуть не очарован. Джеку я готовлю сюрприз. Рассеять
      отрицательное впечатление гораздо легче, чем оправдать репутацию
      идеала. Ах, когда-нибудь я пленю Джека! Октавиус (возвращаясь в стадию тихого отчаяния и начиная бессознательно
      испытывать удовольствие от мысли, что сердце его разбито и положение
      безнадежно). Я в этом не сомневаюсь. Вы всегда будете пленять его. А он
      - глупец! - думает, что вы его сделаете несчастным. Энн. Да. Пока что в этом вся сложность. Октавиус (самоотверженно). Хотите, я скажу ему, что вы его любите? Энн (поспешно). Ой, нет! Он сейчас же опять сбежит. Октавиус (шокированный). Вы хотите выйти за человека замуж против его
      желания? Энн. Какой вы все-таки чудак, Тави! Если женщина твердо решила добиться
      мужчины, при чем тут его желание? (Шаловливо смеется.) Я вижу, вы
      шокированы. Но вы, по-моему, уже начинаете радоваться, что сами избегли
      опасности. Октавиус (потрясенный). Радоваться! (С упреком.) И это вы мне говорите! Энн. Но если бы в самом деле это было так тяжело для вас, разве вы стали бы
      искать новой пытки? Октавиус. А разве я ищу? Энн. Ведь вы же вызвались сказать Джеку, что я его люблю. Это, конечно,
      жертва, но, как видно, она дает вам некоторое удовлетворение. Может
      быть потому, что вы поэт? Вы точно соловей, который прижимается к шипу
      розы, чтоб лучше петь. Октавиус. Все это гораздо проще. Я люблю вас и хочу, чтоб вы были счастливы.
      Вы меня не любите - значит, сам я не могу дать вам счастья; но я могу
      помочь вашему счастью с другим. Энн. Да, казалось бы, это просто. Но когда мы что-нибудь делаем, мы едва ли
      знаем - почему. В сущности, самое простое - это прямо подойти и
      схватить то, чего хочется. Я, должно быть, не люблю вас, Тави, но
      иногда у меня является желание как-нибудь сделать из вас мужчину. Вы
      ничего не смыслите в женщинах. Октавиус (почти холодно). Предпочитаю не меняться в этом отношении. Энн. Тогда вам нужно держаться от них подальше и только мечтать о них. Ни за
      что на свете я бы не согласилась быть вашей женой. Октавиус. Мне не на что надеяться, Энн, и я примирюсь со своей судьбой. Но
      вы, вероятно, не представляете себе, как это больно. Энн. У вас такое мягкое сердце! Просто удивительно, до чего вы с Вайолет
      непохожи. Вайолет тверда, как камень. Октавиус. Ах, нет! Я уверен, что в душе Вайолет настоящая женщина. Энн (нетерпеливо). Почему вы так говорите? Разве если женщина рассудительна,
      трезва и практична - значит, она не настоящая женщина? Вы бы предпочли,
      чтоб Вайолет была дурочкой или чем-нибудь еще хуже, вроде меня? Октавиус. Еще хуже... вроде вас? Что вы хотите сказать, Энн? Энн. Ах господи, не ловите меня на слове. Но я очень уважаю Вайолет. Она
      всегда умеет поставить на своем. Октавиус (со вздохом). И вы тоже. Энн. Правда, но ей это как-то проще удается, не приходится никого обольщать. Октавиус (с чисто братским равнодушием). Вайолет было бы трудно обольстить
      кого-нибудь. Хотя она хорошенькая. Энн. Ничуть не трудно; стоит ей только захотеть. Октавиус. Но какая же порядочная женщина станет сознательно играть на
      инстинктах мужчины? Энн (воздевая руки к небу). О Тави, Тави! Рикки-Тикки-Тави! Да поможет бог
      женщине, которая станет вашей женой. Октавиус (при звуке знакомого прозвища страсть его оживает). О зачем, зачем,
      зачем вы так говорите? Не мучайте меня! Я вас не понимаю. Энн. Вдруг это будет лгунья, кокетка, завлекающая мужчин? Октавиус. Неужели вы считаете меня способным жениться на такой женщине,
      после того что я знал и любил вас? Энн. Гм!.. Во всяком случае, имей эта женщина голову на плечах, она этого не
      допустит. Ну ладно. Сейчас мне некогда больше разговаривать. Скажите,
      что вы меня простили, и вопрос будет исчерпан. Октавиус. Мне не за что вас прощать, и вопрос уже исчерпан. А если не
      исчерпаны мои страдания, вы по крайней мере не увидите, как кровоточит
      рана. Энн. Поэт верен себе. Ну, Тави, милый, до свидания. (Треплет его по щеке; на
      мгновение ей захотелось его поцеловать, но тут же расхотелось; в конце
      концов она убегает в дом.)
      Октавиус снова приютился за столом; он уронил голову на
      руки и всхлипывает. В калитку входит миссис Уайтфилд,
      которая от нечего делать слонялась по гренадским
      магазинам; в руках у нее сумка, полная мелких свертков.
      Миссис Уайтфилд (увидев Октавиуса, бежит к нему и приподнимает его голову).
      Что с вами, Тави? У вас что-нибудь болит? Октавиус. Нет, ничего, ничего. Миссис Уайтфилд (не выпуская его головы, с тревогой). Но вы плачете! Из-за
      Вайолет? Октавиус. Нет, нет. А откуда вы знаете про Вайолет? Миссис Уайтфилд (возвращая голову ее владельцу). Я встретила Роубэка с этим
      отвратительным старым ирландцем. Так у вас, правда, ничего не болит? А
      отчего же вы плакали? Октавиус (с чувством). Ничего - просто одно мужское сердце разбилось. Смешно
      звучит, не правда ли? Миссис Уайтфилд. Да в чем дело? Энн вас чем-нибудь обидела? Октавиус. Энн не виновата. И прошу вас, не думайте, что я хоть
      сколько-нибудь осуждаю вас. Миссис Уайтфилд (изумленная). Меня? За что? Октавиус (примирительно пожимая ей руку). Ни за что. Я ведь сказал, что не
      осуждаю вас. Миссис Уайтфилд. Но я ничего не сделала. О чем вы говорите? Октавиус (с грустной улыбкой). Вы не догадываетесь? Разумеется, вы вправе
      считать, что Джек - лучший муж для Энн, чем я; но я люблю Энн, и мне
      это нелегко. (Встает и делает несколько шагов в сторону по направлению
      к середине лужайки.) Миссис Уайтфилд (торопливо догоняя его). Энн говорит, что я хочу выдать ее
      замуж за Джека? Октавиус. Да, она мне сейчас сказала. Миссис Уайтфилд (задумчиво). Если так, то мне вас очень жаль, Тави. Это
      означает просто, что она сама хочет выйти замуж за Джека. Очень она
      считается с тем, что я говорю и чего я хочу! Октавиус. Но она бы не говорила этого, если бы не думала. Не станете же вы
      подозревать Энн в... в обмане! Миссис Уайтфилд. Ну, хорошо, Тави, хорошо. Сама не знаю, что лучше для
      молодого человека: знать слишком мало, как вы, или слишком много, как
      Джек.
      Возвращается Тэннер.
      Тэннер. Ну, от старого Мэлоуна я отделался. Я познакомил его с Мендосой
      Лимитед и оставил бандитов вдвоем; пусть обсуждают свои дела. В чем
      дело, Тави? Случилось что-нибудь? Октавиус. Пожалуй, мне нужно пойти умыть лицо. (Миссис Уайтфилд.) Скажите
      ему о своем желании. (Тэннеру.) Джек, я хочу, чтобы ты услышал это от
      меня: Энн не возражает. Тэннер (удивленный его тоном). Против чего не возражает? Октавиус. Против того, чего хочет миссис Уайтфилд. (С выражением благородной
      печали поднимается к вилле.) Тэннер (к миссис Уайтфилд). Как таинственно! Что же это такое, чего вы
      хотите? Заранее обещаю, что все будет исполнено. Миссис Уайтфилд (слезливо, с благодарностью). Спасибо вам, Джек. (Садится.)
      Тэннер придвигает другой стул, стоящий у садового стола,
      усаживается рядом с ней и, подперев руками подбородок,
      приготовляется слушать с полным вниманием.
      Не знаю, почему это чужие дети всегда так милы со мной, а мои относятся
      ко мне без всякого уважения? Не удивительно, что мне трудно любить Энн
      и Роду так, как я люблю вас, или Тави, или Вайолет. Все теперь как-то
      странно на свете. Раньше все было просто и естественно, а теперь люди
      словно и думают и чувствуют не так, как надо. С тех пор как профессор
      Тиндаль произнес свою речь в Белфасте, все пошло вкривь и вкось. Тэннер. Да, жизнь сложнее, чем мы привыкли думать. Но все-таки что я должен
      для вас сделать? Миссис Уайтфилд. Вот я как раз об этом и хотела поговорить. Конечно, вы все
      равно женитесь на Энн, независимо от моего желания... Тэннер (вскакивая). Кажется, меня сейчас женят на Энн, независимо от моего
      собственного желания! Миссис Уайтфилд (миролюбиво). Да, это очень возможно. Вы ведь ее знаете: уж
      если она заберет себе что-нибудь в голову... Но не сваливайте это на
      меня - вот все, о чем я прошу. Тави только что проговорился: она
      сказала ему, будто я заставляю ее выйти за вас замуж; бедный мальчик
      теперь убивается, потому что он сам в нее влюблен, хотя что он в ней
      нашел замечательного, одному богу известно. Бесполезно объяснять Тави,
      что Энн навязывает людям свои желания, уверяя их, что это я так хочу,
      хоть я об этом и не помышляла. Это только настраивает Тави против меня.
      Но вы-то понимаете, в чем тут дело. Так что если вы на ней женитесь, не
      вините меня. Тэннер (внушительно). У меня нет ни малейшего намерения жениться на ней. Миссис Уайтфилд (лукаво). А ведь вам она лучше подойдет, чем Тави. Вы ей как
      раз под пару, Джек. Хотелось бы мне посмотреть на нее рядом с мужчиной,
      который ей под пару. Тэннер. Только тот мужчина под пару женщине, у которого кочерга в руках и
      сапоги подбиты железом. Да и то не всегда. А я бы на нее кочергой не
      замахнулся. Я был бы жалким рабом. Миссис Уайтфилд. Неправда. Вас она боится. Во всяком случае, вы сумеете
      говорить ей правду в лицо. С вами она не вывернется, как со мной. Тэннер. Если я стану говорить Энн правду в лицо, исходя из ее же морального
      кодекса, - всякий назовет меня скотиной. Начать хотя бы с того, что
      слова Энн не всегда соответствуют истине. Миссис Уайтфилд. Как приятно, что хоть кто-то не считает ее ангелом! Тэннер. Короче говоря,- как сказал бы муж, если б его довели до того, что он
      бы решился рот раскрыть, - она лгунья. А если она по уши влюбила в себя
      Тави без всякого намерения выйти за него замуж, значит она кокетка,
      следуя традиционному определению кокетки как женщины, возбуждающей
      страсть, которую она не намерена удовлетворить. А раз она довела вас до
      такого состояния, что вы готовы принести меня в жертву ради одного лишь
      удовольствия слышать, как я в лицо назову ее лгуньей, я могу заключить,
      что она еще и тиран. Мужчин она не может так открыто тиранить, как
      женщин; поэтому она без зазрения совести пускает в ход все свои чары,
      чтобы добиться того, что ей нужно. А уж это граничит с чем-то таким,
      чему я не подберу приличного названия. Миссис Уайтфилд (с кроткой укоризной). От кого же можно требовать
      совершенства, Джек? Тэннер. Я и не требую. А вот Энн требует, и это меня возмущает. Я отлично
      знаю, что лживость, кокетство, тиранство и тому подобное - все это
      такие ходячие обвинения, которые можно предъявить любому из нас. Все мы
      лжем, все мы по мере сил и возможности тираним своих близких, все мы
      ищем поклонения, не утруждая себя старанием заслужить его, все мы
      стараемся извлечь наибольшую выгоду из своих чар, если они у нас
      имеются. Согласись Энн с этим, все было бы хорошо. Но она никогда не
      согласится. Если у нее будут дети, она не лишит себя удовольствия
      шлепать их за каждую сказанную ложь. Если она заметит, что другая
      женщина строит мне глазки, она откажется водить знакомство с кокеткой.
      Она сама всегда будет поступать так, как ей хочется, а от всех прочих
      требовать, чтобы они поступали так, как предписывает условный кодекс.
      Короче говоря, я могу простить ей все, кроме ее отвратительного
      лицемерия. Это выше моих сил. Миссис Уайтфилд (в упоении прислушиваясь к своему собственному мнению,
      изложенному столь красноречиво). Да, да, она именно лицемерка! Именно,
      именно! Тэннер. Зачем же вы хотите, чтоб я на ней женился? Миссис Уайтфилд (ворчливо). Ну вот, пожалуйста! Теперь я виновата! Да мне и
      в голову это не приходило, пока Тави не сказал мне с ее слов, будто я
      этого хочу. Но вы же знаете, я очень люблю Тави, он для меня все равно
      что сын родной; и мне вовсе не хочется, чтоб его скрутили и сделали
      несчастным на всю жизнь. Тэннер. Тогда как я, по-видимому, в счет не иду. Миссис Уайтфилд. О, вы - совсем другое дело. Вы сами можете постоять за
      себя. Вы еще ее проучите. И потом надо же ей за кого-нибудь выйти. Тэннер. Ага! Вот он, жизненный инстинкт! Вы ее ненавидите, но вы чувствуете
      себя обязанной выдать ее замуж! Миссис Уайтфилд (встает в возмущении). Что вы сказали? Я ненавижу родную
      дочь? Неужели вы считаете меня такой злой и бесчеловечной только
      потому, что я замечаю ее недостатки? Тэннер (цинично). Так, значит, вы ее любите? Миссис Уайтфилд. Что за вопрос! Конечно, люблю. Какой вы странный, Джек.
      Разве можно не любить свою плоть и кровь? Тэннер. Да, может быть, такие рассуждения избавляют от лишних неприятностей.
      Но я лично подозреваю, что законы против кровосмесительства основаны на
      естественном чувстве отвращения. (Встает.) Миссис Уайтфилд. Нехорошо так говорить, Джек. Вы, надеюсь, не расскажете Энн
      про наш разговор? Мне просто хотелось оправдаться перед вами и Тави. Не
      могу же я сидеть и молча смотреть, как на меня все сваливают. Тэннер (вежливо). Вы совершенно правы. Миссис Уайтфилд (с огорчением). А вышло только хуже. Тави на меня сердится
      за то, что я не преклоняюсь перед Энн. А если мне вбили в голову, что
      Энн должна выйти замуж за вас, что же я могу сказать? Только одно: так
      ей и надо. Тэннер. Благодарю вас. Миссис Уайтфилд. Ну вот, теперь вы будете перевертывать мои слова, чтобы
      вышло вовсе не то, что я хотела сказать. Это нечестно и...
      Сверху, из виллы, спускается Энн, а за ней Вайолет,
      одетая по-дорожному.
      Энн (подходит к матери и обращается к ней зловеще сладким голосом). Милая
      мамочка, как вы тут весело болтаете с Джеком. Вас по всему саду слышно. Миссис Уайтфилд (испуганно). Ты слышала... Тэннер. Не тревожьтесь. Энн просто... одним словом, мы ведь как раз говорили
      об этой ее привычке. Ничего она не слышала. Миссис Уайтфилд (отважно). А мне совершенно безразлично, слышала она или
      нет. Я, кажется, имею право говорить, что хочу. Вайолет (спускаясь на лужайку и становясь между Тэннером и миссис Уайтфилд).
      Я пришла проститься с вами. Мой медовый месяц начался, и я уезжаю. Миссис Уайтфилд (плачет). Ах, не говори так, Вайолет! И ни свадьбы, ни
      обеда, ни новых платьев! Вайолет (лаская ее). Ничего, это мы все наверстаем. Миссис Уайтфилд. Только не позволяй ему увозить тебя в Америку. Обещай мне,
      что не позволишь. Вайолет (твердо). Ну разумеется, об этом не может быть и речи. Не плачьте,
      дорогая миссис Уайтфилд, я ведь только переезжаю в отель. Миссис Уайтфилд. Но когда видишь тебя в дорожном костюме, с саквояжами,
      невольно думаешь... (Слезы мешают ей, она глотает их и продолжает.) Ах,
      почему ты не моя дочь! Вайолет (утешая ее). Ну, ну, я ведь почти ваша дочь. Перестаньте, а то Энн
      приревнует. Миссис Уайтфилд. Энн меня ни капельки не любит. Энн. Фи, мама! Довольно вам плакать. Вы же знаете, что Вайолет этого не
      переносит.
      Миссис Уайтфилд вытирает глаза и утихает.
      Вайолет. До свидания, Джек. Тэннер. До свидания, Вайолет. Вайолет. Чем скорей и вы женитесь, тем лучше. Меньше риска быть непонятым. Тэннер (сердито). Я не удивлюсь, если еще сегодня окажусь женатым. Вы все,
      кажется, сговорились. Вайолет. Это для вас не так уж плохо. (К миссис Уайтфилд, обнимая ее.)
      Поедемте со мной, вам полезно будет прокатиться. Только захватим вашу
      накидку. (Уводит ее к вилле.) Миссис Уайтфилд (проходя вместе с ней через цветник). Вот теперь ты уедешь,
      и я во всем доме останусь одна с Энн; а ведь она вечно занята
      мужчинами! Мужу твоему вряд ли захочется тратить время на скучную
      старуху. Не спорь, пожалуйста. Вежливость вежливостью, а что люди на
      самом деле думают, это я хорошо знаю... (Продолжает разговаривать с
      Вайолет, пока обе они не исчезают из виду.)
      Энн, оставшись наедине с Тэннером, смотрит на него и
      ждет. Тэннер делает нерешительное движение в сторону
      калитки, но какая-то магическая сила влечет его к Энн;
      он сломлен.
      Энн. Вайолет совершенно права. Вам нужно жениться. Тэннер (вскипев). Слушайте, Энн! Я на вас не женюсь! Понятно? Не женюсь, не
      женюсь, не же-нюсь! Энн (безмятежно). А вас никто и не просит, не просит, не про-сит! Так что и
      говорить не о чем. Тэннер. Да, никто меня не просит, однако все держат себя так, словно это
      дело решенное. Это прямо в воздухе носится. Как только мы встречаемся,
      все спешат уйти под разными дурацкими предлогами, чтобы оставить нас
      вдвоем. Рэмсден больше не глядит на меня волком: напротив, он так и
      сияет, словно уже чувствует себя посаженным отцом. Тави дает мне свое
      благословение и советует переговорить с вашей матерью. Стрэйкер явно
      смотрит на вас как на будущую хозяйку, - он-то первый и сказал мне. Энн. И поэтому вы сбежали? Тэннер. Да, но к чему это привело? Мне помешал влюбленный бандит, а потом
      меня настигли и вернули, точно школьника, удравшего с урока. Энн. Что ж, если вам так не хочется жениться, не женитесь. (Отходит и
      садится в непринужденной позе.) Тэннер (следуя за ней). Разве осужденному хочется лезть в петлю? Однако он
      дает себя повесить, даже не пробуя бороться, хотя мог бы по крайней
      мере подбить глаз священнику. Мы творим мировую волю, а не свою
      собственную. Меня не покидает страшное предчувствие, что я дам себя
      женить лишь потому, что миру угодно, чтоб вы вышли замуж. Энн. Я и выйду, рано или поздно. Тэннер. Но послушайте, почему же непременно за меня? Для меня женитьба - это
      вероотступничество, оскорбление внутренней святыни, насилие над мужским
      достоинством, отказ от первородства, позорная капитуляция, сдача без
      боя, признание своей слабости. Я засохну, как вещь, которая исполнила
      свое назначение и больше ни на что не нужна; из человека с будущим я
      превращусь в человека с прошлым; в сальных глазках всех других мужей
      мне будет мерещиться радость по поводу появления нового узника,
      обреченного разделить их жалкую судьбу. Молодые люди будут презирать
      меня как перебежчика; для молодых женщин, которые всегда видели во мне
      загадку и возможность, я стану просто чужой собственностью, да к тому
      же еще и подержанной. Энн. Что ж, ради вашего душевного спокойствия жена может надеть чепец и
      изуродовать себя, как делали наши бабушки. Тэннер. Чтобы еще циничнее торжествовать на глазах у всех, отбросив приманку
      в тот момент, когда захлопнулась западня! Энн. А какое в сущности это имеет значение? Красота важна только при первом
      взгляде; стоит пробыть три дня с ней рядом, и ее перестаешь замечать.
      Мне всегда страшно нравились картины, которые покупал папа; но потом я
      годами не смотрела на них. Что для вас моя наружность? Вы слишком
      привыкли к ней. Вам все равно, что я, что подставка для зонтиков! Тэннер. Лжете, кровопийца! Лжете! Энн. Льстец! Зачем вы стараетесь привлечь меня, Джек? Ведь вы же не хотите
      на мне жениться. Тэннер. Сила Жизни! Я во власти Силы Жизни! Энн. Это еще что такое? Никогда не слыхала. Тэннер. Почему вам не выйти за Тави? Он сам этого хочет. Или вам непременно
      нужно, чтобы жертва отбивалась? Энн (потянувшись к нему, словно чтобы сказать что-то по секрету). Тави
      никогда не женится. Неужели вы не замечали, что такие мужчины никогда
      не женятся? Тэннер. Как! Мужчина, который боготворит женщин, который в природе видит
      только романтическую декорацию для любовных дуэтов! Тави, верный,
      преданный рыцарь с нежным сердцем! Тави никогда не женится?! Да он же
      для того и родился, чтоб его покорила первая встреченная пара голубых
      глаз. Энн. Да, да, я знаю. И все же такие мужчины обычно живут в комфортабельных
      холостяцких квартирах, тая рану в душе, служат предметом обожания своих
      хозяек и никогда не женятся. А вот такие, как вы, женятся обязательно. Тэннер (ударяя себя кулаком по лбу). Какая жестокая, неумолимая истина! Всю
      жизнь она была у меня перед носом, и я никогда ее не замечал. Энн. Да ведь и с женщинами точно так же. Душа поэта - очень нежная душа,
      мягкая, безобидная,- одним словом, поэтичная; но это душа старой девы. Тэннер. Она бесплодна. Сила Жизни ее минует. Энн. Да, если вы это понимаете под Силой Жизни. Тэннер. Энн, вы не любите Тави? Энн (оглядывается по сторонам, желая убедиться, что Тави нет поблизости).
      Нет. Тэннер. А меня вы любите? Энн (неторопливо встает и грозит ему пальцем). Но-но, Джек. Не забывайтесь! Тэннер. Негодная, бессовестная женщина! Дьявол! Энн. Боа-констриктор! Слон! Тэннер. Лицемерка! Энн (кротко). Поневоле - ради моего будущего супруга. Тэннер. Ради меня! (В ужасе спешит поправиться.) То есть ради него! Энн (не обращая внимания на поправку). Да, ради вас. Вам же лучше, Джек,
      если ваша жена будет, как вы говорите, лицемеркой. Нелицемерки ходят в
      шароварах, подвергаются оскорблениям - одним словом, сами лезут в
      огонь. А потом они впутывают и мужей и заставляют их жить под вечным
      страхом новых неприятностей. Разве не лучше иметь жену, на которую
      можно положиться? Тэннер. Нет, нет, тысячу раз нет! Кипяток - стихия революционера. Человек
      все равно что кирпич: обжигаясь, он становится твердым. Энн. Холодная вода тоже полезна. Для здоровья, например. Тэннер (в отчаянии). О, вы остроумны. В решительный момент Сила Жизни
      наделяет вас всеми достоинствами. Что ж, и я ведь могу лицемерить. Ваш
      отец назначил меня вашим опекуном, а не женихом. Я буду верен его воле. Энн (сладким голосом сирены). Когда он писал это завещание, он спросил у
      меня, кого я хочу в опекуны. Я выбрала вас. Тэннер. Так, значит, это завещание - ваша воля, а не его! Западня была
      поставлена с самого начала! Энн (собирая все свои чары). С самого начала... с детства... для нас
      обоих... Силой Жизни. Тэннер. Я на вас не женюсь. Я на вас не женюсь. Энн. Женитесь, женитесь. Тэннер. Я вам говорю - нет, нет и нет. Энн. А я вам говорю - да, да и да. Тэннер. Нет! Энн (вкрадчиво, умоляюще, почти обессилев). Да. Еще не поздно раскаяться.
      Да! Тэннер (пораженный неожиданно прозвучавшим отголоском прошлого). Это все уже
      было со мной однажды... Что это, сон? Энн (теряя вдруг всю свою смелость, в волнении, которое она не пытается
      скрыть). Нет. Это явь. И вы сказали - нет. Вот и все. Тэннер (грубо). Ну и что же? Энн. Ничего. Я ошиблась: вы меня не любите. Тэннер (схватив ее в объятия). Неправда! Я люблю вас. Сила Жизни овладела
      мной. Весь мир здесь, в моих объятиях, когда я обнимаю вас. Но я борюсь
      за свою свободу, за свою честь, за свое "я", единое и нераздельное. Энн. Счастье дороже всего этого. Тэннер. Вы отдали бы свое "я", и честь и свободу за счастье? Энн. Меня ждет не только счастье. Может быть, даже смерть. Тэннер (со стоном). О, как томит и жжет это объятие! Что это так сжалось во
      мне? Разве существует и отцовское сердце, не только материнское? Энн. Берегитесь, Джек. Если нас застанут в такой позе, вам придется жениться
      на мне. Тэннер. Если б мы стояли так на краю пропасти, я обнял бы вас еще крепче и
      прыгнул. Энн (задыхаясь, изнемогая все больше и больше). Джек, пустите меня. Я
      слишком далеко зашла - это тянется дольше, чем я думала. Пустите, я
      больше не могу. Тэннер. И я тоже. Пусть это убьет нас. Энн. Пусть. Мне все равно. У меня нет уже сил. Мне все равно. Я, кажется,
      сейчас упаду в обморок.
      В эту минуту из виллы выходят Вайолет и Октавиус вместе
      с миссис Уайтфилд, укутанной для автомобильной поездки.
      Одновременно в боковую калитку входят Мэлоун и Рэмсден,
      а за ними Стрэйкер и Мендоса.
      Тэннер сконфуженно выпускает Энн, которая закрывает
      глаза и подносит руку ко лбу.
      Мэлоун. Осторожно! Молодой леди, видно, нехорошо. Рэмсден. Что это значит? Вайолет (подбегая к Энн). Ты больна? Энн (шатаясь, с невероятным усилием). Я обещала Джеку стать его женой.
      (Падает без чувств.)
      Вайолет становится на колени и растирает ей руки.
      Тэннер, бросившийся к ней с другой стороны, пытается
      приподнять ее голову. Октавиус хочет помочь Вайолет, но
      не знает как. Миссис Уайтфилд убегает обратно в дом.
      Октавиус, Мэлоун и Рэмсден растерянно столпились вокруг
      Энн. Стрэйкер и Мендоса с полным спокойствием и
      невозмутимостью подходят и становятся один в ногах,
      другой в головах Энн.
      Стрэйкер. А ну-ка, леди и джентльмены, посторонитесь! Нечего толпиться
      вокруг нее; ей нужен воздух - побольше воздуха. Позвольте, мистер...
      Мэлоун и Рэмсден дают оттеснить себя к ступеням, ведущим
      в цветник; к ним присоединяется Октавиус, убедившийся в
      своей бесполезности. Стрэйкер, прежде чем последовать за
      ними, останавливается, чтобы дать Тэннеру последние
      наставления.
      Не поднимайте ей голову, мистер Тэннер; голова должна быть ниже ног,
      тогда кровь опять прильет к ней. Мендоса. Он прав, Тэннер. Положитесь на целительный воздух Сьерры.
      (Деликатно отходит в сторонку.) Тэннер (выпрямляется). Генри, я отдаю должное вашим познаниям в физиологии.
      (Отходит на край лужайки.)
      Октавиус тотчас же подбегает к нему.