И хотя рабочая его специальность оплачивалась неплохо, но инженерную должность без высшего образования ему не давали. Он по-прежнему продолжал ездить на свадьбы и прочие торжества, но и этот вид заработка постепенно уходил в прошлое. Начали появляться фирмы по организации досуга, по проведению праздников. В них работали артисты, представители оригинального жанра, певцы, диджеи. Короче, профессионалы. Время одиночек-кустарей заканчивалось. И Алексей со своей старой гитарой и туристическим репертуаром уже не котировался.
      В семье назревали материальные проблемы... Как-то надо было их решать. Алексей через своих многочисленных приятелей узнавал, где какая есть работа. Он брался за все. Работал и грузчиком, и сборщиком мебели, отправлялся летом на бахчи собирать арбузы. И все это не бросая своей основной работы. Единственным видом отдыха, который он позволял себе, была баня. Ну, и выпивка, конечно, не без того. К сожалению, зависимость от спиртного уже стала заметной, однако Аня не била тревогу. Мужик работает, бьется за семейное благополучие, не отдыхает, весь исхудал. Что ж, ему и не выпить теперь? А как иначе расслабиться, как снять постоянное напряжение, как еще отвлечься от постоянных проблем?..
      Однажды позвали его в какую-то бригаду на пару недель в область. Дом сколачивать на чьем-то участке. Там вроде бы сарай стоял, где можно спать, летняя кухня, баня. Запросто пятнадцать дней можно перекантоваться. Тем более деньги предлагали неплохие, да еще и за срочность обещали доплатить, если управятся быстрее.
      Лето было в разгаре. Погода стояла отличная. Никаких сомнений у Алексея не возникло. Взял в счет отпуска две недели и отправился на заработки.
      Связи с мужем у Ани не было никакой. Да они и не договаривались созваниваться. Как работа закончится, так Алексей и вернется. Что звонить? О чем волноваться?
      Дети на лето были отправлены в лагерь, и Аня решила в отсутствие своих домочадцев навести порядок в квартире. И если с пылью на шкафах и в труднодоступных местах она более-менее справилась, то шторы дались ей с большим усилием. Пока сняла с петель, пока сложила в большие сумки, чтобы нести в химчистку, устала по-настоящему. Присела отдохнуть. Занялась мысленными подсчетами. Если шторы и ковры сдать в чистку завтра, то через две недели, наверное, будут готовы. Алексей должен вернуться уже через неделю. К его возвращению не успеть, зато к приезду детей в доме будут чистота и порядок.
      Аня почувствовала вдруг острый приступ тоски: как же она скучает по своим! Как же она любит свою семью! Ничто не раздражает ее в близких людях. Кто-то жалуется на непослушных и шумных детей, кто-то на невнимание мужа. Ане же настолько были приятны и дети и супруг, что она не видела их недостатков. А если и видела, то задвигала на задний план, обращая свое внимание только на положительные стороны. Дети не очень хорошо учатся? Зато они ласковы к родителям, дружны между собой, в меру послушны. Муж выпивает? Да, но он и зарабатывает, и старается по дому помогать, и вообще... Аня его любит.
      Надо же, сколько они вместе, а она по-прежнему сильно увлечена им. Притягивает он ее женский интерес. Хочет она своего мужа... Практически всегда. Это он может быть усталым, нетрезвым, неготовым к интимному контакту. Случается, и отказывает Ане в близости. Она не обижается, понимает, что устает человек, выматывается. Но она всегда готова разделить с ним любовь, желание, страсть. Вот и сейчас вспомнила об Алексее, и теплая волна поднялась откуда-то снизу и медленно стала заполнять ее всю, до самой макушки...
      «Скорей бы возвращался!» – вздохнула Аня.
      Оглядела еще раз тюки в середине комнаты: шторы, коврики, детские мягкие игрушки, покрывала. Все требовало чистки. Непонятно, как она эту тяжесть донесет до приемного пункта. Надо бы соседа попросить. Может, найдет время отвезти ее? Или с утра до работы в будни? Или в субботу? И она направилась к выходу, чтобы спросить, договориться...
      На пути ее застал телефонный звонок. Она, не захлопнув дверь, вернулась к телефону. Сняла трубку и удивилась незнакомому мужскому голосу.

* * *

      Роман откровенно страдал. Казалось, ничто в жизни его не радовало. Вроде все у него есть, а удовлетворения никакого. Накануне десятилетия родители спросили сына:
      –?Чего бы ты хотел в подарок? Выбирай!
      Он задумался. Действительно, а чего бы он хотел? И долго, мучительно размышлял на эту тему, выдумывая возможные подарки. Спортивный инвентарь он отверг сразу. Ну, там... коньки, лыжи, ролики... Это ему было совсем не интересно. Игрушки? Ну, какие игрушки в десять лет! Пазлы, конструкторы, трансформеры он уже давным-давно освоил и потерял к ним интерес. Всевозможные книги, энциклопедии, альбомы по искусству имелись дома в изобилии. Одежда? Вряд ли в таком возрасте Роман мог считать это подарком. Одежда – необходимость, без нее не прожить. А уж какой она фирмы, какого цвета, ему было все равно. Велосипед? О! Может, правда?.. На велосипеде можно уехать куда-нибудь подальше от маминых глаз. Да и с ребятами погоняться тоже интересно. Тем более если уж он закажет себе велик, то родители наверняка купят какой-нибудь «крутой». Вниманием пацанов, опять же, можно завладеть. Интерес к себе вызвать. Да, пожалуй, стоит попросить велосипед!
      Когда родители рано утром в день рождения сына поставили сверкающий велосипед у него комнате... Когда Рома, открыв глаза, первым делом увидел это чудо... Когда он понял, что по-настоящему рад... наверное, впервые за последние годы... Тогда он ощутил такое тепло в груди! Такой прилив бодрости, сил, желаний!
      Велосипед! «Крутой», красивый! Пусть не гоночный, не спортивный, но все равно – супер! Роман не мог скрыть своего восторга: ходил вокруг него кругами, любовался, гладил. И хотя кататься по-настоящему не умел, но представлял себя мчащимся на всех парах, с приподнятым над сиденьем корпусом и лихо крутящим педали.
      Ребята во дворе запросто научили его, тем более что Рома каждому обещал дать покататься. Он никому не отказал, хотя в душе было жалко, конечно. Машина-то новая! Вдруг поцарапают? Да и сам он еще не накатался. И сердце замирало, когда кто-то из пацанов скрывался за углом и долго не показывался...
      Но переживания того стоили! Он в очень короткое время превратился в объект, вызывающий интерес сверстников. Начались звонки:
      –?Ром, когда выйдешь?
      –?Слышь, Ром, дашь покататься?
      –?Ром, может, зайти за тобой?
      Роман наполнялся значимостью, у него стало активно развиваться чувство собственного достоинства. И хотя связано это оказалось всего лишь с наличием велосипеда, тем не менее для Ромы это была, пожалуй, первая ступенька вверх...
      Заниматься в бассейне он продолжал по-прежнему. По-прежнему его водила туда мама. Все так же вытирала ушки и помогала надевать носки, будто он маленький.
      Однажды он воспротивился этому. Вышел из раздевалки и направился мимо ожидающей его мамы в гардероб за курткой.
      –?Сынок! – неслось вслед. – Голову высушил? Уши хорошо вытер?
      Роман, не обращая внимания, протянул гардеробщице номерок и ждал куртку.
      –?Рома! Носки сухие? Не надо переодевать?
      –?Мама! – зашипел он. – Хватит!
      –?Что? Ты о чем?
      Мать попыталась дотронуться до его головы, проверить, хорошо ли сын ее высушил.
      Рома резко увернулся, взял куртку и довольно грубо сказал:
      –?Мам! Ты достала меня!
      Екатерина Михайловна впервые слышала от сына такое выражение и такой тон. Она была по-настоящему ошарашена.
      –?Сынок! Что с тобой?
      –?Ничего! Просто хватит уже меня опекать! Ребята смеются... Маменькиным сынком зовут.
      Екатерина Михайловна молчала всю дорогу. Молчал и Роман. Около дома уже сказал:
      –?Мам, мне не нравится водное поло.
      –?С чего это вдруг? – удивилась мать.
      –?Ничего себе «вдруг»! – взорвался Роман. – Оно мне никогда не нравилось!
      –?Как так? Занимался полтора года, все было хо-рошо...
      –?Да ничего хорошего! Разве я тебе не говорил, что все время мерзну в воде, что меня раздражает хлорка, что мне неинтересно здесь?
      –?Ну, да, говорил. И мы с тобой всегда подробно обсуждали все эти вопросы. Но мне казалось, ты преодолел...
      –?Мам, знаешь что? – Роман как-то очень по-взрослому посмотрел на мать. – Если уж вы с папой настаиваете на командном виде спорта, то можно я выберу другой?
      –?Ой, ну я даже не знаю... – засомневалась мать. – Давай поговорим с папой. Посоветуемся.
      Отец вполне адекватно отнесся к высказываниям сына. И даже согласился с ним. Правда, с некоторыми оговорками:
      –?Давай так. Ты подыскивай себе что-то другое. Выбирай. В этом спортивном комплексе наверняка масса секций. А бассейн пока не бросай. Какой-нибудь игровой вид посмотри. Что тебе интересно? Футбол? Хоккей? Волейбол?
      –?Пока не знаю, пап. Но плавание, честно говоря, надоело. А из игровых... посмотрим... Я если что-то выберу, сначала с тобой посоветуюсь, а потом примем решение.
      И опять эта взрослость, взвешенность разговора поразила Екатерину Михайловну. Неужели так быстро сын вырос? Да, ему уже одиннадцатый год, но ведь ребенок же еще по сути. Хотя... вытянулся здорово за последнее время и размер ноги увеличивается... Вон не успевает снашивать ботинки, как вырастает из них.
      Речь у Ромы всегда была хорошо поставлена. Еще бы: столько читать! Но ведь и логика появляется, и формулировки грамотные. Да... меняется ребенок, растет. Того и гляди из мальчика превратится в юношу, а там и до зрелости недалеко.
      Рома выбрал гандбол. Отец одобрил. Однако имелось небольшое препятствие. Дело в том, что в гандбольную секцию принимали ребят только с одиннадцати лет. Ждать надо было еще полгода. Плавание к тому времени опостылело настолько, что Рома открыто прогуливал тренировки, невзирая ни на мамины уговоры, ни на недовольство тренера.
      Решились на компромисс: прыжки в воду, что в принципе не спасало от хлорированной воды, однако вносило какой-то интерес в Ромину спортивную жизнь. Он согласился. Но только на полгода. В ожидании приема в секцию гандбола.

* * *

      Голос мужчины в трубке звучал глухо, издалека, не совсем внятно.
      –?Что? Кто? – спрашивала Аня, ощутив вдруг невесть откуда взявшуюся тревогу.
      Оказалось, звонили из того места, куда Алексей уехал с бригадой. Что-то там произошло. Несчастный случай? Аня никак не могла понять.
      –?С кем случилось? Что случилось? – кричала она.
      –?Ребята отравились... Водка какая-то левая...
      –?А где Алексей сейчас? Как он?
      –?В больнице все...
      –?В какой больнице? Кто все?
      –?Ну... четыре человека их. Те, кто водку эту пил... Вы приезжайте...
      Он долго диктовал адрес, объяснял дорогу. Если ехать на машине, то так... Если на электричке, то эдак... А еще можно и на автобусе...
      Она судорожно писала, руки не слушались, буквы наезжали одна на другую, строчки ползли то вверх, то вниз...
      –?Только вы поскорее... Они тяжелые... – Голос мужчины становился все тише...
      –?Что значит «тяжелые»?
      –?Ну... врачи говорят: в тяжелом состоянии... Поскорее, ладно?
      Аня заметалась. Ехать! Сейчас! Срочно! Что взять? Деньги, паспорт. А паспорт-то зачем? Ну, пусть будет! Ой, Господи! Позвонить девочкам, предупредить, что завтра ее, наверное, на работе не будет?
      Так, где листочек? Что она понаписала? Какой вокзал? Господи! Алексей, бедный! Кинулась к соседу:
      –?Миша, Мишенька! Выручай! Тут такое... Не отвезешь меня?..
      Михаил, только что вернувшись с работы, хлебал щи.
      –?Ань, не боись! Все сделаем! Я сейчас поем, переоденусь и поедем. Вопросов нет. Слышь, Лен? – крикнул он жене в глубину квартиры. – Чайку мне организуй! А ты, Ань, пойди соберись спокойно, не волнуйся. Долетим как птицы! Какой район-то? Какое направление? Сколько километров? – Он мгновенье что-то прикидывал в уме. – За час-полтора домчимся!

* * *

      Время летело стремительно. Школьный год, не успев начаться, быстро докатывался до новогодних праздников и зимних каникул. А там мелкими перебежками стремительно приближался к лету. После летнего отдыха ребята возвращались в школу настолько повзрослевшими, подросшими, что подчас с трудом узнавали друг друга. Когда на школьной линейке первого сентября одноклассники встретились под табличкой «8 Б», девчонки, увидев Романа, восхищенно переглянулись. Буквально за одно лето он превратился из неказистого подростка в стройного, красивого юношу. Многолетние занятия спортом не прошли даром. Количество органично перешло в качество. И плавание, и прыжки в воду, и езда на велосипеде, и занятия гандболом сделали из него атлетически сложенного молодого человека. Рост, гордая осанка, прямая спина, развитая мускулатура в сочетании с интеллектом и вправду делали Романа незаурядной личностью.
      Девчонки, которые до сей поры не рассматривали Романа как потенциального плейбоя, вдруг ощутили к нему женский интерес. А если принять во внимание, что к четырнадцати годам почти все они шагнули в ранг девушек с соответствующими внешними атрибутами в виде бедер, груди и талии, то взгляды их на Романа были далеко не двусмысленными.
      Роман по привычке немного стеснялся, однако лето перед восьмым классом явилось для него очередной ступенью в саморазвитии. Дело в том, что, пребывая в пионерском лагере, он попал в музыкальную секцию, где освоил игру на гитаре. И это, казалось бы, несерьезное увлечение стало на самом деле чуть ли не поворотным пунктом в его юношеском становлении. Именно летом, именно в процессе овладения гитарой он почувствовал такой жгучий интерес девчонок к себе, ощутил настолько пристальное внимание к своей персоне, что, вернувшись из лагеря, первым делом попросил у родителей инструмент.
      Те, привыкшие ни в чем не отказывать единственному сыну, тут же купили гитару. И дом превратился в репетиционную студию.
      Весь август Роман не просто бренчал или перебирал струны, а, приобретя самоучитель, вдохновенно и самоотверженно занимался. Правда, в ущерб чтению, но никаких замечаний ни мать, ни отец себе не позволяли. В принципе к ребенку трудно придраться. Уж вряд ли кто-то в его годы был настолько всесторонне развит, как Рома. По крайней мере, в среде их знакомых таких не наблюдалось. И если девочки еще как-то могли соответствовать Роминому уровню развития, то мальчики – вряд ли.
      Так вот, после лета Рома явился для одноклассников поистине открытием. Тем более что сразу же предложил ребятам организовать ансамбль. Тут такое началось! На каких инструментах будем играть? Кто руководитель? Где репетировать? Какой репертуар? Ну, и самый главный, самый болезненный вопрос – кто солистка? Кого из девчонок выбрать петь соло? По этому поводу в классе разыгрывались самые настоящие юрамы.
      Ленка Осипова била себя в пышную грудь и кричала, что она со второго класса занимается вокалом и поэтому ей сам бог велел стать солисткой.
      Маринка Потапенко, смерив Ленку презрительным взглядом, заявляла:
      –?Подумаешь, со второго класса! А артистке, между прочим, не только голос нужен. Здесь и внешние данные важны. Правда, мальчики? – Она кокетливо хлопала ресницами и загадочно улыбалась.
      Но активней всех выступила Соня, которую все звали не иначе как Ковалевская, хотя фамилия у нее была совсем другая – Харламова. Так вот, Харламова-Ковалевская, подойдя вплотную к Роме, громко и внятно сказала:
      –?Во-первых, я знаю почти все современные песни. Во-вторых, у нас дома есть пианино и репетировать можно у меня. И самое главное... – она сделала театральную паузу и победным взглядом окинула соперниц, – мой старший брат работает на студии звукозаписи. Он нам запросто диск запишет. Так что нашему ансамблю обеспечено блестящее будущее!
      Это был аргумент! Девчонки поутихли, но не смирились. Они все объединились в благородной борьбе против Соньки. Однако Роман – а именно он стал единогласно избранным руководителем музыкального коллектива – принял нестандартное решение, дав тем самым надежду всему девичьему населению класса.
      Сначала решили устроить кастинг, как принято сейчас выражаться. А тогда это называлось проще: «просмотр», или «конкурс», или «выбор солистки». Девчонки готовились, выкладываясь на все сто. Мало того что надо было спеть несколько песен: веселую, лирическую и романс. Кроме этого, требовалось показать умение двигаться, чувствовать музыку, держаться на сцене. Принимался во внимание и сценический образ исполнительницы: костюм, прическа... Короче, увлекательный получился конкурс!
      Об учебе все забыли. Успеваемость в «8 Б» снизилась до скандальных показателей, однако у ребят горели глаза, они бурлили идеями... Подготовка шла полным ходом.
      Перед осенними каникулами классная руководительница, заламывая руки, умоляла учеников:
      –?Дорогие мои! Я прошу вас! На носу контрольные по всем предметам. Давайте как следует подготовимся, получим приличные оценки за четверть, а во время каникул проведете свое музыкальное мероприятие.
      –?Как это во время каникул? – заволновались девочки.
      –?Тогда не только актовый зал закрыт, в школу – и то не попадешь! – вторили им пацаны.
      –?Что ж, мы столько готовились, и зря?!
      Класс ревел, недоумевал, возмущался и никак не реагировал на призывы готовиться к контрольным.
      Учительница вынуждена была пообещать договориться с директором, чтобы и в школу ребят пустили во время каникул, и актовым залом разрешили воспользоваться. Лишь бы не подвели с успеваемостью. Лишь бы без двоек закончили четверть.
      Учительница и так получила порицание от руководства школы по поводу излишней мягкости своего характера, несовместимой якобы с педагогическими требованиями современности. Она уже имела неприятности из-за резкого снижения дисциплины и успеваемости в подшефном классе, и идти в этой ситуации на поклон к директору с просьбой о внеклассном мероприятии ей явно не хотелось. Однако другого выхода не наблюдалось. Класс был одержим идеей конкурса. Оставался лишь этот ход: вы мне – хорошие отметки, я вам – вожделенный вечер. Компромисс был достигнут. С трудом, с малыми усилиями с обеих сторон, но решить его удалось.

* * *

      Путь до районного центра занял гораздо больше времени, чем предполагал Михаил. Сначала они с Аней попали в пробку на выезде из города, потом раньше времени свернули, заблудились, вынуждены были вернуться на трассу и в конечном итоге подъехали к больнице, когда уже совсем стемнело.
      Кроме этого адреса у Ани не было никакой информации: ни телефона мужчины, который ей звонил, ни фамилий Лешиных товарищей по несчастью, ни даже названия деревни, куда муж отправился на заработки. Она так нервничала, что даже Миша, при всем своем оптимизме, устал ее успокаивать, замолчал и только напряженно вглядывался в названия улиц, то и дело останавливаясь и переспрашивая у прохожих дорогу к больнице. Путь к ней и вправду оказался запутанным, через переезд. Пришлось и там постоять, пропуская то товарняк, то электричку.
      Когда наконец Миша с Аней приблизились к зданию, то поразились безлюдности двора и неестественности тишины.
      Они долго стучали во все двери, вглядывались в темные окна первого этажа, пытаясь разглядеть там хоть какое-то движение. В некоторых палатах на втором этаже горел свет, но никто на их стук и крики не отзывался. Сторож, он же дворник, проходя мимо, вяло махнул рукой:
      –?Чего зря стучите? Спят уж все, поди! Завтра приходите. Часов в девять.
      –?Как это спят? – возмутилась Аня. – А если больного привезут? Это же приемный покой! – Она с сомнением посмотрела на табличку возле двери. – Ну, да, вот же написано!
      –?Мало ли что, приемный. Вы же не больные, – спокойно возразил дед. – Если «скорая» кого привезет, тогда другое дело.
      –?А... «скорой» кто откроет?
      Сторож снова вяло отмахнулся от назойливых посетителей и поплелся дальше.
      –?Что делать-то, Миш? – Аня чуть не плакала.
      –?Ночевать тебе где-то надо.
      –?Что значит «тебе»? А ты?
      –?А мне с утра на работу. Уж извини! Да и Ленка ждет.
      –?Так... как же... что же мне делать?
      –?Давай проедемся по городку. Может, гостиница какая есть?
      –?Нет, Миш, это вряд ли... Мы почти весь городок проехали, пока больницу искали... Ничего и похожего на гостиницу не встретили...
      Аня замолчала.
      –?Слушай, – внезапно оживилась она через мгновенье, – может, к сторожу обратиться? Наверняка у него комнатка какая-никакая есть...
      Сторож нисколько не удивился просьбе москвичей.
      –?Переночевать надо? Сделаем. – Он долго и подробно объяснял Михаилу, как проехать к его дому, сколько раз постучать, что сказать его супружнице Маргарите Семеновне, и распрощался с заплаканной Анной и озадаченным Михаилом.
      –?Ань, ты вот что... ты не волнуйся. Если что, завтра на электричке вернешься. А в выходные я тебе помогу с машиной, если надо будет.
      –?Спасибо тебе, Миш! Езжай с Богом!
      Маргарита Семеновна встретила незнакомую женщину настороженно и не очень-то любезно. Проворчала:
      –?Вечно мой дед сердобольный кого-то жалеет... Ну, проходи, раз пришла.
      Потом, приглядевшись к заплаканному Аниному лицу, немного мягче сказала:
      –?Садись. Вон сериал как раз кончается. Давай досмотрим.
      Досмотрели сериал. Вернее, смотрела Маргарита Семеновна, а Аня сидела, уставившись на экран, ничего не фиксируя в своем сознании... Тупо и безучастно сидела, изредка поднося платок то к глазам, то к носу...
      После фильма Маргарита Семеновна усадила Аню за стол, достала земляничное варенье, домашние ватрушки, заварила травяной чай. За неспешным разговором, за угощением Аня немного успокоилась...
      Маргарита Семеновна уложила ее на мягкой перине, укрыла легким-легким одеялом, и Аня провалилась в сон так быстро, как бывало давным-давно, в далеком детстве.
      ...Наутро больница встретила Аню бурлящей жизнью. Как будто это были два разных учреждения: полумертвый заброшенный дом ночью и вполне современное лечебное заведение утром.
      Кто-то катил в прачечную тележку с огромными баулами белья. Грузовая машина около входа в кухню разгружала мешки с картофелем. Девушки-лаборантки в белых халатах, весело переговариваясь, несли ящички с пробирками из одного корпуса в другой. Двери приемного покоя практически не закрывались, поскольку одновременно подъехали два «скорые». Тут же прогуливались больные, кому разрешено было выходить. На заднем дворе курили медсестры. Грохотала повозка с пустыми кастрюлями, непонятно куда и зачем двигающаяся. Из хозблока выносили кровати, а туда заносили стулья...
      Короче, обстановка была живая и вполне узнаваемая. Аня зашла в холл для посетителей, подошла к окошку справочной, назвала фамилию.
      Дежурная долго что-то искала в бумагах, листала журнал, брала телефонную трубку, молчала, вздыхала. Потом наконец сказала: «Ждите!» – и ушла.

* * *

      Невзирая на отсутствие взрослых, организация конкурса была на высоком уровне. Все чувствовали свою значимость и даже некую избранность. Ни в одном из классов: ни в десятом, ни в одиннадцатом – не было ничего подобного. А они, восьмиклассники, замахнулись на такое... Плюс к тому, во всей школе они находились практически одни, и это повышало у ребят чувство ответственности. Оказалось, все можно сделать вполне даже по-взрослому. И очень хорошо, что никто из учителей не контролирует, не стоит над душой, не указывает, не критикует. Правда, не успели они начать конкурс, как появилась музы2чка – преподавательница музыки Зинаида Вадимовна, но она была вполне безобидна и в ее присутствии в актовом зале ребята не увидели для себя никакой угрозы. Видимо, директор все же назначил ответственного за мероприятие в лице музы2чки, не доверяя восьмиклассникам в их столь дерзкой самостоятельности.
      Роман вышел на сцену, обвел всех спокойным взглядом и тихим, но значительным голосом произнес:
      –?Начинаем прослушивание. Жюри оставляет за собой право прервать исполнительницу. Это не значит, что песня плохая или исполнение не нравится. Просто желающих петь девушек у нас восемь, и если все песни мы будем слушать целиком, то мероприятие может затянуться. А директор попросил меня освободить зал до пяти часов. Поэтому призываю вас быть собранными и дисциплинированными. И еще... – он сделал паузу, – приглашаю Зинаиду Вадимовну войти в состав жюри.
      При этих словах девчонки недовольно вздохнули, а Зинаида Вадимовна радостно вспорхнула с заднего ряда и с улыбкой пересела ближе к сцене, послав в сторону Романа взгляд, полный признательности и удовлетворения.
      Ребята восприняли это мероприятие чуть ли не как вечеринку. Еще бы: полумрак зала, освещенная сцена, красивые девчонки, едва узнаваемые с новыми прическами, в нарядных платьях и длиннющими подкрашенными ресницами. Музыка, песни, аплодисменты!
      В состав жюри вошел Роман – председатель и четверо ребят из созданного им ансамбля. Плюс Зинаида Вадимовна, хотя всем было ясно, что ее участие в мероприятии – акт уважения, а отнюдь не необходимость. И вряд ли кто прислушается к ее мнению.
      Девчонки старались. Они заранее подобрали музыку. Кто попросил кого-то подыграть на пианино, кто принес кассету с мелодией, кто пел а капелла... А Сонька Ковалевская вообще записала все три песни на диск, пела «под фанеру», зато при этом танцевали так, что класс просто визжал от восторга и хлопал ей громче всех. А романс сумела превратить в настоящий мини-спектакль...
      Пока жюри совещалось, ребята организовали танцы. Кто-то сбегал за шампанским в ближайший магазин, кто-то тем временем успел заскочить домой за стаканами. У одной из девочек в сумочке оказалась шоколадка, у другой – пара яблок, у третьей – бутерброды. Незатейливое застолье возбуждало ребят неимоверно. Шампанское многие пробовали впервые. У девчонок блестели глаза, ребята расправляли плечи. Медленные танцы под приятную музыку создавали интимную атмосферу. И, несмотря на большое помещение, обстановка казалась камерной, уютной, располагающей к уединению. Быстрых танцев никому не хотелось, поэтому поставили кассету с мелодичными песнями, хорошо знакомыми и оттого всеми любимыми.
      Девочек в классе было чуть больше и, по логике, кто-то из них был обречен на грустное одиночество в ожидании партнера. Однако пацаны вели себя на удивление галантно и по-взрослому. Они по очереди приглашали танцевать всех девочек. И получилось, что ни одна из них не осталась без внимания...
      Ожидание результатов будоражило, все строили прогнозы, предполагали, пытаясь предугадать выбор жюри, однако итоги конкурса, объявленные Романом, были настолько неожиданными, что поначалу выбили всех из колеи...

* * *

      В ожидании ответа Аня оглядела помещение. Ну, чего ждать от районной больницы? Пыльные стены, облупившаяся краска на подоконниках, заляпанные стулья... Она выбрала тот, который почище. Села, прислонившись головой к стене. Вяло подумала, что стена-то ведь пыльная и не надо бы своими волосами к ней... Но сил сопротивляться почему-то не было. Она сидела одна. В этот ранний час нет ни посетителей, ни передач для больных еще не несут. Единственный человек, кроме нее, дежурная, и та ушла. Аня даже не представляла, к чему себя готовить, чего ждать от предстоящей встречи с мужем. Пустят ли к нему вообще? Удастся ли поговорить с врачом? Она прикрыла глаза, пытаясь задремать, не в силах переносить томительное ожидание... Однако сон не шел, беспокойство росло, и отчего-то пересохло в горле.
      Дежурной почему-то не было очень долго, а потом появилась какая-то женщина в белом халате и протянула Ане бумажку.
      –?Что это? Зачем? – с недоумением спросила она.
      Но женщина, ничего не ответив, быстро ушла.
      «Странно как-то все», – успела подумать Аня, прежде чем взглянула на мелко исписанный листок.
      Это было медицинское заключение. Буквы заплясали перед глазами... Слова сливались... Фразы путались... Взгляд выхватывал отдельные предложения, а мозг не в силах был осознать их и соединить в единое целое.
      «Острая алкогольная интоксикация... Угнетающее действие на нервную систему... Поступил... в коматозном состоянии, зрачки сужены, кожа имеет цианотичный оттенок, приступы судорог, дыхание поверхностное, западение языка...
      Промывание желудка, внутривенно раствор гидрокарбоната натрия, гипертонический раствор, эфедрин.
      Прогноз неблагоприятный... Летальный исход...
      По результатам патологоанатомического исследования, смерть... наступила... в результате паралича дыхательного центра...»
      Чья смерть? Что мне дали? Аня беспомощно огляделась. Она по-прежнему была одна... В висках застучало сильно... очень сильно... сильно настолько, что стук заполнил собой все пространство вокруг. Помещение вдруг осветилось ярко-белым светом, все закружилось. Аня закрыла глаза. Чтобы не видеть этого изматывающего вращения: потолок, стены, окна, дверь, потолок, окна, дверь, стены, потолок...
      Ей показалось, будто что-то тяжелое рухнуло где-то рядом, упало, шумно грохнувшись на кафельный пол... Ой, да это же она сама... Что это с ней? Почему она лежит на грязном холодном полу? Надо бы встать! Но вращение пространства продолжалось, в висках стучало сильнее прежнего. Казалось, стук исходит и не из головы вовсе, а откуда-то извне, заполоняя собой все и вся...

* * *

      Роман вышел на сцену и объявил:
      –?Жюри посовещалось, и я решил...
      В зале раздался смех.
      –?Звучит смешно, но это так.
      Ребята посерьезнели. Девочки-конкурсантки замерли в ожидании «приговора».
      –?Нам понравились все. Кто-то больше, кто-то меньше, но дело не в этом. Лично я считаю: невозможно выбрать одну...
      Зал буквально замер. Девочки вытянули шеи. Мальчишки напрягли спины.
      –?Мало того что, если мы выберем одну, огорчатся остальные. Дело даже не в этом. На то он и конкурс, чтобы выбрать лучшую. Но та одна, если она чем-то и лучше других, то именно чем-то... Нет абсолютной победительницы. Не нашлось такой, чтобы подходила по всем параметрам.
      Он замолчал.
      В зале стояла тишина.
      –?Поэтому, – он обвел собравшихся ребят загадочным взглядом и сказал: – Я приглашаю на сцену всех участниц сегодняшнего конкурса.
      Заиграла музыка, и восемь девушек под аплодисменты вышли на сцену. Они были смущены, взволнованы и напряжены одновременно. Несмелые улыбки вкупе с возбужденным румянцем и горящими глазами делали их поистине прекрасными. А в сочетании с нарядами девушки являли собой образцы настоящих красавиц! Роман искренне залюбовался ими и зааплодировал вместе со всеми.