Сквозь окно конюшни Чарли видел Одри, идущую доить корову. Сердце его отчаянно колотилось в груди и, казалось, готово было разорваться от тоски и безысходности. Всякий раз, оставаясь один, Чарли ощущал теперь вокруг себя какую-то пустоту, заполнить которую могла одна лишь Одри. И себя самого вдали от этой девушки он ощущал потерянным и никому не нужным.
      “Не сходи с ума”, – приказал Чарли самому себе.
      Однако ничего толкового от этого приказа не произошло.
      Как всегда, впрочем.
      Тогда он схватил гвоздь и загнал его в пол с такой яростью, словно перед ним был его злейший враг, а не кусочек стали, ни в чем не повинный.
      – Идиот, – негромко прорычал он.
      Стоявший в своем стойле Герцог протестующе заржал, и Чарли поспешил успокоить мула:
      – Да я не тебя имел в виду, старина.
      Потом Чарли энергично тряхнул головой и подумал о том, какие странные осложнения на голову бывают иногда после пулевой раны в руку. Пару недель тому назад его подстрелили, и пожалуйста! – готов! Беседует, понимаешь ли, с мулами. Влюблен, как школьник. Пойди-ка узнай в этой размазне былого Чарли Уайлда!
      – Никогда не думал, что могу стать влюбленным идиотом, – пробормотал Чарли, вколачивая еще один гвоздь в пол – он чинил сейчас настил в стойле, где раньше стояла корова Хьюлеттов. Потом он смахнул со лба непослушную прядь и добавил, поднимаясь на ноги: – Правда, стать вором я тоже никогда не рассчитывал.
      Слово “вор” немедленно напомнило Чарли про Фермина Смолла, и он невольно подошел к окну – посмотреть, не прячется ли где-нибудь поблизости вездесущий шериф. Чарли нисколько не удивился бы, увидев за окном до отвращения знакомую длинную физиономию Фермина, стоящего, как всегда, с обнаженным “кольтом” в руке.
      Фермина Смолла за окном Чарли не обнаружил, но он обнаружил нечто другое, не менее неприятное, чем унылая рожа шерифа.
      Двое всадников. Они направлялись прямо к тому лугу, на котором Одри доила свою корову.
      – Ч-черт, – пробормотал Чарли, прикинув на глаз дистанцию. – Можно и не успеть.
      Конечно, эти двое могли оказаться и друзьями Одри, но чутье подсказывало Чарли, что это не так. Не с добрыми намерениями появились эти всадники на пыльной дороге, и не на чашку чаю они спешат сюда.
      Не теряя времени, Чарли выскочил в окно конюшни и побежал что было сил к дальнему лужку.
      “Тысяча чертей, – сердито размышлял он на бегу. – Нужно будет завтра же вернуть в конюшню эту проклятую корову. Пусть Одри там ее и доит. А наши с Лестером лошади прекрасно могут попастись на лугу”.
      Разумеется, Одри начнет возражать. Будет нести какую-нибудь романтическую ересь о том, что рыцарь всегда должен быть рядом со своим конем… Вернее, что конь должен всегда быть возле своего рыцаря. И что корова может и потерпеть.
      Ну, ничего, он выбьет эту дурь из прелестной головки Одри, забитой сентиментальными сказочками.
 
      Двое всадников подъехали вплотную к изгороди, отделявшей лужайку Хьюлеттов от прерии, не на шутку встревожив Одри.
      Один из всадников был худым блондином с прямыми редкими волосами – непокрытыми, а потому и запорошенными пылью так же густо, как и его сапоги. Кожаный пиджак был явно велик незнакомцу и болтался на тошем теле светловолосого.
      Второй всадник был смуглым и чернявым. Лицо его, не лишенное приятности, казалось высеченным из темного камня. Одежда и сапоги его тоже были покрыты толстым слоем пыли. В отличие от своего спутника, он был в шляпе, подозрительной, надо сказать, шляпе. Она была новенькой, черной, с серебряным шитьем, модной и великоватой для незнакомца. Почему-то при взгляде на эту шляпу сразу же возникал вопрос: не украдена ли она нынешним ее владельцем? Надо заметить также, что всадник и не подумал снять свою шляпу, увидев Одри, – то ли не привык к тому, что у него на голове шляпа, то ли просто был неотесан и груб.
      Всадники улыбались, но за их улыбками пряталась напряженность.
      Одри встретила незнакомцев улыбкой. Еще бы! Ведь недаром она прочитала в своей жизни столько полезных книжек, в том числе и про бандитов. В этих книжках прямо говорилось: самое правильное – не дать преступнику понять, что ты раскусил его. Старайся до последнего водить негодяя за нос.
      – Доброе утро, – сказала Одри, стараясь сохранить беззаботный тон. – Прекрасный денек, не правда ли?
      Темноволосый выслушал ее и сплюнул на землю, подтвердив тем самым, что он не джентльмен и даже рядом с джентльменом никогда не стоял.
      – Эй, взгляни-ка, Лютер, – сказал он. – Хорошенькая пышечка, верно?
      Лютер повернул голову и буквально раздел Одри своими водянистыми, бесцветными глазами, пристально изучив ее с головы до ног. Одри, в свою очередь, рассмотрела остатки синяка под глазом Лютера и по достоинству оценила тупое выражение его лица.
      – Милашка хоть куда, Гарланд, – кивнул он, и Одри тут же перестала улыбаться. – Сладкая ягодка!
      Они заговорщицки переглянулись, а Одри вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной. Однако она поспешила взять себя в руки. Не хватало еще ей показать слабость перед этими мерзавцами. Болваны неотесанные!
      Одри почувствовала, как ярость начинает вытеснять тревогу и страх.
      – Я задала вам вежливый вопрос, если не ошибаюсь, – с холодным гневом начала она. – И хотела бы получить на него ответ.
      – М-м-м? – прищурился темноволосый Гарланд.
      С каждой секундой Одри распалялась все больше и больше. Она совсем перестала бояться этих идиотов. Воинственно подбоченившись, она сердито прорычала:
      – Я сказала вам “Доброе утро, джентльмены. Сегодня прекрасный день, не правда ли?» – вот что я сказала. А если леди обращается к джентльмену с подобным вопросом, он обязан так же вежливо ответить ей, если он, конечно, джентльмен, а не деревенский придурок. Разве ваши мамы не учили вас тому, Как мужчина должен разговаривать с женщиной?
      Лютер и Гарланд обменялись недоумевающими взглядами. Потом Гарланд, более сообразительный из этой пары, нахмурился и сердито проворчал:
      – Не смей говорить в таком тоне про мою маму, поняла? Я никому этого не позволяю.
      – Да нет мне никакого дела до вашей мамы! Я говорю про ваши ужасные манеры, ясно?
      – Послушай, Гарланд, – сердито сказал Лютер. – Тебе не кажется, что она слишком много болтает?
      – Кажется, еще как кажется, – ответил Гарланд тоном, который не обещал ничего хорошего.
      – Тогда, может быть, нам стоит ее поучить тому, как нужно разговаривать с такими людьми, как мы? Думаю, что стоит, – сказал Гарланд, собираясь слезть с седла.
      – Вас сюда никто не звал! – закричала Одри. Гарланд замер в воздухе, опершись одной рукой на седло, второй на изгородь, и прорычал:
      – Ну и что с того?
      – Проваливайте! – крикнула Одри, отступая назад. Мысль ее работала четко и быстро. Первым делом Одри решила найти себе хоть какое-то укрытие. Она не сомневалась, что у непрошеных гостей было оружие. Одри готова была биться об заклад, что дело обстоит именно так.
      И она не ошиблась. В руке Гарланда тускло блеснул пистолет.
      Одри спряталась за Королеву и снова закричала:
      – Держись от меня подальше, скотина!
      Лютер наклонился в седле и заметил с усмешкой:
      – Она назвала тебя скотиной, Гарланд. Неужели ты и это проглотишь?
      Гарланд нахмурился и ответил, высматривая Одри, скрывшуюся за коровьим боком:
      – Ничего я не собираюсь глотать, Лютер. Вот увидишь, сейчас я объясню этой курице, кто здесь хозяин.
      – Если будешь трахать ее, Гарланд, чур, я второй!
      – Да на здоровье, приятель.
      – Как вы смеете?!
      Гарланд вытащил “кольт” и прицелился в коровий бок.
      Это окончательно переполнило чашу терпения Одри. Поднять оружие на ее корову? Такого она не спустила бы никому.
      Одри схватила первое, что попало ей под руку, – а это оказалось ведро с молоком, – и запустила им в Гарланда с громким криком:
      – Негодяй! Как ты посмел поднять пистолет на мою корову? Что тебе сделало бедное животное?
      Бросок у Одри получился на славу. Ведро угодило прямо в голову Гарланду, оглушило его и окатило молоком. Он пошатнулся, несколько секунд балансировал в седле, пытаясь сохранить равновесие, но все же не удержался и рухнул спиной в заросли верблюжьей колючки и кактусов, буйно разросшихся возле изгороди. Пистолет выскользнул из его пальцев и отлетел в сторону.
      Не успокаиваясь на достигнутом, Одри немедленно переключилась с поверженного Гарланда на все еще сидящего в седле Лютера. Тот взялся за кобуру, доставая пистолет, и Одри невольно повторила его жест, засунув руку в карман фартука.
      Она нащупала камешки, которые она подобрала по дороге! Отлично!
      Первый камень лег не совсем удачно, глазомер в очередной раз подвел Одри. Все-таки Солнечный Глаз был прав: стрелком она была весьма посредственным. Но и совсем неудачной попытку Одри назвать все же было нельзя. Она, правда, не попала в Лютера, но зато попала в его лошадь. Первый камешек ударил ее по шее, второй – по морде, и лошадь попятилась назад, недовольно заржав.
      – Я сделала тебе больно? – участливо спросила Одри. – Ну, прости меня, лошадка!
      Однако лошадке, как видно, было не до извинений Одри. Она заржала еще громче и еще энергичнее попятилась назад.
      Лютер, не ожидавший такого предательства со стороны собственной лошади, вывалился из седла и крепко приложился лбом к сухой, жесткой, как камень, земле. Пользуясь возникшей паузой, Одри бросилась к тому месту, где валялся пистолет Гарланда.
      Гарланд, по счастью, еще не успел прийти в себя. Он, правда, уже поднялся на четвереньки, но при этом угодил в кактусы и снова упал, и теперь пытался вытащить застрявшие в ладони колючки.
      Одри как раз отыскала пистолет Гарланда и подобрала его, когда на арену боевых действий ворвался Чарли.
      Подбегая, Чарли видел, как Одри спряталась за коровой и как Гарланд выхватил пистолет, и на бегу достал свой “кольт”. Конечно, Чарли понимал, что ему не под силу соревноваться в быстроте и меткости с профессиональными стрелками, но разве у него оставался выбор? Да, он, Чарли, – музыкант, а не гангстер, но, если нужно, он не задумываясь выйдет один против целой банды, особенно если речь идет о безопасности Одри. Если у него есть хоть один шанс, чтобы помочь ей, он использует его. Ни единого шанса не оставляют себе только трусы.
      Чарли на ходу взвел курок. Эх, только бы ему не задеть Королеву, а еще хуже – Одри. Последняя мысль охладила пыл Чарли, и он опустил свой “кольт”, ограничившись лишь сильным пинком в живот Лютера, мимо которого он пробегал. Убедившись в том, что противник на какое-то время выведен из строя, и прихватив его пистолет, Чарли бросился дальше, туда, где возле изгороди стояла Одри, склонившаяся над Гарландом. Темноволосый негодяй понемногу приходил в себя. Он негромко скулил, пытаясь стереть рукавом молоко с лица. Вид у Гарланда был смешной и даже какой-то жалкий.
      – Дубина! – гневно воскликнула Одри. – Как ты смеешь пугать мою корову?
      – Одри!
      Она искоса взглянула на Чарли, но, похоже, никак не среагировала на его появление, поскольку все ее эмоции, все чувства были поглощены сейчас другим. Она сказала только: “А, привет, Чарли!» – и продолжила отчитывать Гарланда:
      – Дикобраз! Койот паршивый! Готова биться об заклад, что вы с дружком из этой шайки, что орудует в наших местах. Петля по вас, мерзавцам, плачет, вот что я скажу!
      Она рассеянно посмотрела на Чарли, а затем вдруг, осененная новой мыслью, закричала:
      – Точно! Эти двое – из тех, что подстрелили вас в ту ночь, Чарли! Даю голову на отсечение – это они!
      Гарланд протестующе фыркнул, затем закатил слипающиеся от молока глаза и умоляюще простонал:
      – Умоляю, помогите, мистер!
      Чарли с отвращением посмотрел на Гарланда и отчеканил:
      – Если я и помогу, то не тебе, а мисс Адриенне. Помогу ей связать тебя, а там пусть тебе помогает хоть сам дьявол, слышишь, ты, кусок ослиного дерьма!
      Одри восхитило то, что изрек Чарли.
      – Ослиное дерьмо! – подхватила она. – Как точно замечено! Лучше не скажешь! Ослиное дерьмо! Два куска ослиного дерьма! Пожалуй, лучше пристрелить вас прямо тут, на месте. К чему откладывать?
      Одри взмахнула пистолетом, но Чарли осторожно придержал ее за плечо.
      – Не стоит этого делать, мисс Адриенна. Не нужно вступать в конфликт с законом ради пары каких-то засранцев.
      Еще одно меткое словечко, которое можно взять на вооружение. Одри сначала с уважением посмотрела на Чарли, а потом – с презрением – на Гарланда.
      – Ты – засранец и кусок ослиного дерьма. Вот кто ты есть на самом деле! – с чувством сказала она.
      Чарли посмотрел на застывшее лицо “ослиного дерьма” и подумал о том, что слово и впрямь иногда может сразить человека сильнее, чем пуля.
      – Пойду свяжу его дружка, – сказал Чарли. – А вы уж тут присмотрите, мисс Адриенна. Только умоляю вас – не надо стрелять без крайней нужды, обещаете?
      – Не волнуйтесь, Чарли. Я постараюсь удержаться от соблазна влепить ему пулю меж глаз, хотя он этого, безусловно, заслуживает.
      – Пулю он заслужил, не спорю, – согласился Чарли. – Но пусть его лучше судят по всем правилам и по всем правилам повесят.
      Он немного подумал и добавил:
      – Кроме того, рыцарский кодекс запрещает добивать лежащего врага. – Это Чарли сказал для того, чтобы окончательно предотвратить убийство.
      Последняя фраза, что и говорить, оказала просто волшебное действие, Одри восхищенно посмотрела на него:
      – Разумеется, Чарли. Благодарю вас за то, что вы мне об этом напомнили.
      – Не стоит благодарности, мисс Адриенна.
      И Чарли пошел назад, к Лютеру, не слушая Гарланда, который что-то бубнил ему вслед.
      Лютер неподвижно лежал на том же месте. Чарли с кряканьем подтащил его тяжелое тело к изгороди и привязал к ней поводьями, которые отрезал от упряжи, надетой на лошадь Лютера. Покончив с этим делом, он вернулся к Одри и Гарланду.
      – Пожалуй, я и этого борова свяжу, мисс Адриенна, – сказал Чарли.
      – Пожалуй, – согласилась Одри и нахмурилась, когда Гарланд принялся канючить.
      – А как же колючки? Как я их тогда вытащу из ладони?
      – Ничего, потерпишь, – хладнокровно отреагировала Одри.
      – Так и быть, – сказал сердобольный Чарли. – Я свяжу тебе руки спереди, чтобы ты мог выкусывать колючки зубами.
      Не отвлекаясь больше на разговоры, он связал Гарланда остатками упряжи, снятой с лошади Лютера, подтащил его к изгороди и привязал там рядом с приятелем. Заканчивая это дело, Чарли принюхался и заметил:
      – Хм-м… Откуда это так молоком несет, интересно?
      – Ничего удивительного, – ответила Одри. – Ведь я уложила этого кретина именно молочным ведром.
      Чарли представил себе, как Одри бросает в Гарланда ведро с молоком и как он после этого растягивается в кактусах, и ему вдруг стало ужасно весело. Он развеселился до того, что даже дернул за конец привязи, и Гарланд невольно вскрикнул от боли.
      – Не дергайся, дерьмо ослиное, – одернула Гарланда Одри.
      Затем она подняла с земли пустое ведро. Увы, оно запылилось, и теперь, прежде, чем продолжить дойку, его следовало хорошенько вымыть. Она посмотрела на связанных пленников, остановила свой выбор на Гарланде и не спеша двинулась к нему.
      Чарли к этому времени затянул потуже ремни на пойманных бандитах, выбросил из их “кольтов” все патроны, и тут до него донеслась приближающаяся дробь лошадиных копыт.
      – Кто это, интересно? – нахмурился он, оборачиваясь на звук. Неужели еще один бандюга?
      – Может быть, это кто-то из их шайки? – спросила Одри, словно прочитав мысли Чарли.
      – Хочу надеяться, что нет, – ответил он.
      – В случае чего я позабочусь о пленных, а вы займетесь всадником, – сказала Одри.
      Чарли охотно поменялся бы с ней ролями.
      – А сами вы не хотите сразить незнакомца? – спросил Чарли. – Ну, скажем, все тем же ведром?
      – Если надо будет – конечно, – озорно улыбнулась Одри и прикинула на вес свое ведро. – С Гарландом-то у меня все как надо получилось.
      – Да уж, – невольно развеселился Чарли.
      Тут Одри всмотрелась в приближающегося всадника и облегченно вздохнула.
      – Слава богу, это не бандит. Это Фермин. И как всегда, вовремя. – Она нахмурилась и продолжила: – Но почему он так торопится? Еще, чего доброго, загонит свою лошадь.
      – Да разве поймешь, что может ударить в голову этому идиоту? – успокоил девушку Чарли.
      Фермин приблизился, и Чарли насторожился, заметив в его руке обнаженный ствол пистолета. Ствол начал подниматься, потом из дула показался дымок, и, не дожидаясь, пока прогремит выстрел, Чарли стремительно бросился на землю, увлекая за собой и Одри.
      “Опять двадцать пять, – подумал Чарли. – Ну и шерифа они себе выбрали, эти милые жители славного города Розуэлла, штат Нью-Мехико! Это уже стало мне надоедать! Ну каждый день одно и то же…”
      Издалека донесся голос Фермина Смолла:
      – Я уже здесь, я спасу вас, мисс Одри! – кричал он на всем скаку.
      Чарли презрительно хмыкнул и пробурчал себе под нос:
      – Сумасшедший дом.
      Одри приподняла голову, потом приподнялась вся, прижимаясь к Чарли своим телом – горячим, упругим и удивительно гибким.
      – О чем это он? – спросила она с недоумением.
      – Спешит спасти вас, мисс Адриенна, – со вздохом пояснил Чарли.
      – Спасти? От кого?
      Чарли заглянул снизу в глаза Одри – прекрасные, серые, прозрачными озерами сверкавшие на ее лице, и ощутил безумное, нестерпимое желание поцеловать их. А затем – губы. А потом…
      А потом он взял себя в руки и сухо ответил:
      – От кого спасти? От меня, наверное.
      Прямо на глазах светлые сияющие озера на лице Одри превратились в подозрительно прищуренные бойницы старого замка.
      – Ну, это мы еще поглядим, – деревянным голосом сказала Одри.
      Она оторвала свою пышную грудь от груди Чарли, и он невольно вздохнул. Затем поднялся на ноги вслед за Одри и принялся наблюдать за тем, как она стряхивает пыль со своей юбки, – тоже, надо сказать, захватывающее зрелище. В это время Фермин подскакал к самой изгороди, и Чарли с тревогой подумал, не стоит ли снова лечь им с Одри на землю, пока шериф не убрал в кобуру свой опасный и непредсказуемый “кольт”. На всякий случай он даже положил руку на плечо Одри.
      Фермин тем временем грузно соскочил на землю, сильно приложившись при этом рукой к изгороди.
      – Я спасу вас! – снова крикнул он, но поднятая им же самим пыль попала ему в рот, и Фермин закашлялся. Чарли с тревогой наблюдал за рукой шерифа, в которой был зажат пистолет.
      – Боже, боже… – прошептал он, не сводя глаз со сверкающей на солнце опасной игрушки.
      Одри оказалась куда более решительной, чем он.
      – Дайте-ка сюда свою пушку, пока не пристрелили кого-нибудь, шериф, – сказала она, подходя к Фермину и забирая у него пистолет.
      Фермин Смолл продолжал кашлять – истово, до слез, которые потекли у него по пыльным щекам, оставляя на них грязные дорожки.
      – Я спасу вас, мисс Одри, – еще раз проклокотал он сквозь кашель.
      – Что за чушь? – удивилась Одри и обернулась к стоявшему позади нее Чарли. – С вами все в порядке, Чарли? Этот маньяк не попал в вас?
      – Пока что нет, – злобно покосился на шерифа Чарли, отряхивая пыль с ладоней.
      – Не двигайтесь с места, Чарли! – закричал тут Фермин.
      Какое счастье, что Одри успела забрать его “кольт”!
      – И не подумаю, шериф. – Чарли демонстративно шагнул в сторону и принялся отряхивать свои брюки.
      – Ради всего святого, Фермин! – крикнула Одри. – Ну что вы цепляетесь к невинному человеку, когда у вас прямо под носом два настоящих преступника! Глаза-то раскройте!
      Только теперь Фермин заметил Лютера и Гарланда, привязанных к изгороди. Неудавшиеся налетчики были похожи на двух каплунов, приготовленных к отправке на коптильню. Шериф моргнул раз, моргнул второй и растерянно пробормотал:
      – О господи!
      Затем Фермин взял себя в руки, подобрался и официальным, скрипучим голосом спросил: – Кто это?
      – Это два куска ослиного дерьма, Фермин Смолл, вот кто это, – блеснула Одри новыми словами. – Арестуйте этих засранцев.
      Она указала на связанных бандитов рукой с зажатым в ней пистолетом Фермина, и Гарланд, испугавшись выстрела, дернулся в сторону. Он не рассчитал сил, не подумал о том, что у него связаны руки и ноги, а потому не удержал равновесия и свалился на землю, словно куль. Лютер сидел не шевелясь и в своей неподвижности удивительно напоминал огородное пугало. Лицо его, и прежде не отмеченное интеллектом, после падения с лошади приняло совершенно идиотское выражение.
      Фермин пожевал губами и важно заметил:
      – Вполне возможно, что все они – одна шайка, – и он вытянул свой длинный палец в сторону Чарли.
      – Не сходите с ума, – посоветовала ему Одри.
      – Хороший совет, да только запоздалый, – хмыкнул Чарли.
      – А тебе вообще лучше заткнуться, Уайлд! – сердито рявкнул шериф.
      “Да-а, а ведь как хорошо все сегодня начиналось”, – тоскливо подумала Одри и решила, что с нее достаточно. И так весь день испорчен, и какой день! Она наставила ствол пистолета в живот Фермина и холодно заявила:
      – Пока жители Розуэлла еще не до конца осознали свою ошибку и продолжают терпеть вас на должности шерифа, лучше будет, если вы хотя бы иногда станете делать что-то, связанное с вашей основной работой, Фермин. Непонятно? Так вот, забирайте этих поганцев и тащите в тюрьму. Если вы даже это не способны сделать, то о вашем подвиге сегодня же будет знать весь Розуэлл. Теперь понятно?
      Фермин надулся, как индюк.
      Лютер в этот миг пришел в себя, и сознание его уцепилось за последнее прозвучавшее слово. Голова его качнулась на тонкой шее, словно у цыпленка. Затем дрогнули ресницы, и на мир божий уставилась пара бесцветных, лишенных признаков мысли глаз.
      Лютер вяло поднес ко рту связанные руки, вынул зубами воткнувшуюся в ладонь колючку, сплюнул ее и сказал:
      – Ты уже кончил трахать ее? Тогда моя очередь. Фермин Смолл побагровел, что было заметно даже под толстым слоем пыли, покрывавшим его лицо. Чарли задержал дыхание и стиснул кулаки, а Одри, напротив, шумно выдохнула.
      – Что? Что ты сказал, засранец? – И она ринулась вперед.
      Только теперь Лютер начал понимать, что что-то здесь не так. Он настороженно посмотрел на приближающуюся Одри и фыркнул:
      – Вот стерва!
      – Сейчас я покажу тебе “стерву”, дерьмо ослиное! – крикнула в ответ Одри.
      Она взмахнула рукой, и бедная голова Лютера познакомилась с “кольтом” Фермина Смолла. Удар был не очень сильным, да и пришелся вскользь, однако этого за глаза хватило, чтобы вновь вырубить Лютера. Он сложился, словно карточный домик, и обмяк на земле. Чарли подбежал и забрал на всякий случай пистолет из руки Одри.
      – Ну все, хватит, мисс Адриенна. Мне кажется, с них уже довольно, – принялся он успокаивать Одри, положив руку ей на плечи. Затем вернулся вместе с нею туда, где соляным столбом продолжал торчать Фермин Смолл.
      – Тащите их в город, шериф, – посоветовал Чарли. – А я завтра обещаю привезти к вам мисс Адриенну для дачи письменных показаний.
      Он слегка прижал к себе Одри – разумеется, с единственной целью успокоить ее. Так, во всяком случае, ему хотелось бы думать.
      Одри в свою очередь никак не хотела успокаиваться. Она переключилась с бандитов на шерифа и ехидно воскликнула:
      – Я вовсе не уверена в том, что Фермин Смолл сумеет доставить пленных бандитов в город. Почти уверена, что он потеряет их где-нибудь по дороге.
      – Но, мисс Одри…
      – Что “но, мисс Одри”, что “но, мисс Одри”? – взвилась она. – Вы сегодня в третий раз стреляли в невинного человека, Фермин! И это только за одну неделю!
      – В четвертый, – негромко пробурчал себе под нос Чарли, но его услышали.
      – Э-э-э… Но… – заикнулся было Фермин.
      – В четвертый? – взвизгнула Одри. – Вы сказали – в четвертый! А когда это случилось? Я имею в виду – четвертый раз.
      – В-магазине Фиппса, в прошлую пятницу.
      Одри выскользнула из-под руки Чарли и рванулась к Фермину Смоллу, который притих, съежился и поник, словно гончая, упустившая зайца.
      – Та-ак, – протянула Одри голосом, не предвещающим ничего хорошего. – Пожалуй, с меня хватит. Забирайте этих людей и проваливайте с моей фермы, поняли? Немедленно! И не показывайтесь больше здесь, близко к моему дому не подходите, если хотите, разумеется, найти себе хоть какую-нибудь работу, когда вас выгонят из шерифов пинком под зад!
      Чарли тем временем разрядил “кольт” Фермина и сказал, возвращая его хозяину:
      – Я помогу вам усадить их на лошадь, Смолл. Фермин безнадежным взглядом посмотрел на Чарли, потом на Одри и, сообразив, что ему сегодня лучше помолчать, сердито буркнул:
      – Хорошо. Давайте.
      “Хоть бы спасибо при этом догадался сказать, идиот”, – подумал Чарли.
      Кстати говоря, усадить Лютера и Гарланда на лошадей оказалось далеко не таким простым делом. Чарли при этом взмок как мышь. Фермин оказался никудышным помощником. Он только путался под ногами и неумело пытался что-то сделать, поэтому Чарли махнул рукой и втащил преступников в седла сам, один, предоставив Фермину самую легкую часть работы – привязывать их к лошадям, чтобы не свалились по дороге. Наконец бандиты были усажены и закреплены в седлах, словно бочки на палубе корабля, пересекающего штормовое море. Были связаны под уздцы лошади бандитов и привязаны свободным концом к седлу Фермина Смолла.
      Наконец Фермин вскочил в седло и без лишних слов погнал свою лошадку прочь. Потащились за ним на веревочке и лошади незадачливых преступников, увозя на себе Лютера и Гарланда. Вскоре процессия запылила по дороге в направлении Розуэлла.
      Выезжая с фермы Хьюлеттов, Гарланд бормотал, раскачиваясь в седле:
      – Слава богу, слава богу…
      Лютер же, так окончательно и не пришедший в себя, вдруг открыл глаза, икнул и громко спросил:
      – Так ты трахнул ее или нет, Гарланд? Я что-то не понял.
      Чарли крепко прижал к себе Одри, не давая ей броситься вслед за уезжающими, – одному богу известно, чем бы это могло тогда кончиться для несчастного Лютера.
      Одри брыкалась и царапалась, пока всадники не скрылись с глаз, а потом, обретя свободу, оттолкнула Чарли и пошла прочь.
      Чарли еще раз посмотрел вслед уехавшей троице. Слава богу, на этот раз Фермин Смолл оставил его в покое.
      Чарли вздохнул, обернулся и увидел, что Одри хлопочет возле Бетси, успокаивая и гладя корову.
      “Ну, что же, вперед!» – скомандовал Чарли самому себе и направился к Королеве.
      – С вами все в порядке, мисс Адриенна? – осторожно начал он. – Ну и денек вам сегодня выпал!
      – Со мной все в порядке, – каким-то странным голосом отозвалась Одри, усердно отворачивая в сторону лицо.
      Чарли не удовлетворился ответом и спросил еще раз:.
      – Вы уверены в этом?
      Она не ответила, только кивнула головой, по-прежнему оставаясь к Чарли спиной.
      Он никак не мог понять, что бы все это могло значить.
      Потом протянул руку и повторил еще раз, поворачивая Одри лицом к себе:
      – Наверное, эти негодяи напугали вас? Вы уверены, что с вами все в порядке, мисс Адриенна?
      Одри вздохнула и подняла на Чарли свои заплаканные глаза.
      Сердце Чарли тревожно вздрогнуло и зачастило в груди. Он едва сдержался, чтобы не обнять и не расцеловать ее.
      – Я… Я действительно очень испугалась, Чарли, – призналась Одри и снова вздрогнула, вспомнив тупые лица бандитов, собиравшихся изнасиловать ее. – Очень испугалась.
      – Еще бы. Я тоже испугался – за вас. Серые глаза дрогнули и широко раскрылись.
      – З-за меня?
      – За вас.
      – Это п-правда?
      – Правда. Я боялся за вас с той самой минуты, как увидел их из окна конюшни, – они скакали прямо к лужку, на котором паслась Бетси.
      – И что потом?
      – Потом? Потом я выскочил из окна и помчался вам на подмогу. Я ужасно боялся опоздать. У меня темнело в глазах, когда я думал о том, что они могут с вами сделать.
      – Правда?
      – Богом клянусь, мисс Адриенна. Я и сам испугался до полусмерти. Не знаю, что со мной стало бы, случись с вами что-нибудь. – Чарли смутился, но было уже поздно. Слова прозвучали, и их назад не вернешь. А ведь не нужно было ему, наверное, говорить всего этого. Ведь прозвучало все это почти как признание в любви. Признание в любви женщине, которую он собирается совратить и ограбить! Просто замечательно!
      – Ах, Чарли…
      И Одри бросилась в объятия Чарли, а тот понял, что пропал.
      Теперь уж наверняка.

      – О, Чарли…
      Этот шепот окатил его, как морская волна, разлился по телу Чарли, и он окунулся в него с головой, понимая, что нет силы, которая способна теперь удержать его от того, что неизбежно должно будет произойти.