Она выжидающе склонила голову набок. Амброз ответил свирепым взглядом. Его телохранители не оставили ему места для поклона, но он и не выказывал желания кланяться.
      Джерард сделал еще одну попытку, хотя заведенные Коллегией нормы этикета мало чем помогали в подобной ситуации, да и титулы не подлежали точному переводу - ателинг меньше, чем принц; эльдорманн больше, чем эрл, что-то вроде герцога...
      - Ваше королевское высочество, имею честь представить вам его высочество, ателинга Эйледа, эрла Каттерстоу.
      Эйлед поклонился.
      - Пират! - взревел Амброз. - Ты ответишь головой за свою наглость!
      Пират расплылся в улыбке.
      - Мне было двенадцать лет, когда меня отучили бросать пустые угрозы.
      Он явно желал, чтобы шарада продолжалась, поэтому Джерард повернулся к группе Кэндльфренов, следующей по значимости в зале. Первой следовала принцесса Кристал. Он объявил ее титулы. Благослови ее духи! - старая леди серьезно поклонилась королеве.
      Мод улыбнулась.
      - Мы польщены вашим почтением, ваше высочество.
      - Мы благодарны вам за то оживление, что вы внесли в это утомительное утро, ваше величество. - Глаза старой леди озорно блеснули.
      Эйлед был представлен и низко поклонился ей. Потом настала очередь герцога, но его украшенная бриллиантами звезда исчезла куда-то, и когда Джерард попытался представить его ателингу, тот отвернулся.
      Эйлед весело оскалился.
      - Если таковы шивиальские манеры, я научу вас бельским. Гольдстан, вытащи этого человека на улицу и брось в выгребную яму. Очисти сначала его карманы. - Пока двое здоровых бельцев выносили визжащего герцога из залы, эрл повысил голос, перекрикивая эхо: - Я прибыл сюда по личному делу. Я намерен жениться на прекрасной леди Шарлотте - и увезти ее в Бельмарк в качестве моей законной супруги.
      Не обращая внимания на поднявшиеся визг и аханье, он подвел свою мать к невесте и поклонился ей. Долгое мгновение они молча смотрели друг на друга. Потом Эйлед поклонился снова.
      - Слух о вашей красоте пересек моря, миледи, хотя слова не передают и десятой доли ее. Я понимаю, что поспешное сватовство должно быть потрясением для вас, но клянусь, что намерен обращаться к вам со всеми почестями, подобающими жене эрла, лелеять вас до конца моих дней и - если духи случайности будут благосклонны ко мне - сделать вас королевой моей страны.
      Шарлотта, все еще мертвенно-бледная, снова посмотрела на Джерарда, и обвинение в ее глазах не требовало пояснений. Он кивнул, и она отвернулась.
      Отпустив руку матери, Эйлед достал кольцо и протянул ей. Это был золотой перстень с рубином размером с крупную малину.
      - Я предлагаю вам это кольцо в качестве обручального подарка, миледи.
      В первый раз с тех пор как вступила в залу, Шарлотта заговорила:
      - И где ты украл его, пират? Не ты ли этой весной надругался над Эмблпортом?
      Вспышка ее гнева вызвала на лице Эйледа еще более широкую улыбку.
      - Я, миледи. Но кольцо это принадлежало моей семье дольше, подозреваю, чем этот дом - вашей.
      Лицо лорда Кэндльфрена, всегда насыщенного цвета, побагровело до опасной степени. Он даже говорил с трудом, задыхаясь.
      - Какая наглость! Вы силой врываетесь в наш дом, чтобы похитить мою дочь!
      - Я женюсь на вашей дочери. Это совсем другое дело. Похищениями я и так занимаюсь постоянно.
      - Разве у нее есть выбор?
      - А разве у нее был выбор раньше? Почему вы не защищали ее тогда? Этот вопрос Эйледа заставил отца замолчать. - Регистратор, подойди сюда.
      Джерард подошел ближе. Шарлотта больше не смотрела на него.
      - Доверься... - начал шептать он.
      - Совершай бракосочетание, - рявкнул Эйлед.
      - Да, эальдор. Ваше величество, ваше королевское высочество, ваше высо...
      - Я не желаю принимать участия в этом насилии! - взревел Амброз в своей клетке.
      Джерард проигнорировал его и благополучно дочитал список свидетелей до конца.
      - Повторяйте за мной: я, Эйлед Фюрлафинг, эрл Каттерстоу, потомок и наследник Каттеров, беру эту женщину, Шарлотту Роз...
      Эйлед повторил текст голосом, от которого в стропилах долго не смолкало эхо.
      Теперь Джерарду снова пришлось смотреть ей в глаза. Наступал решающий момент. Он должен был связать женщину, которую любил, с господином, которому решил служить. Она кусала губы, смотрела в пол, боролась со слезами.
      - Повторяйте за мной: я, Шарлотта Роз...
      Молчание.
      Шепот среди зрителей...
      - Записи могут засвидетельствовать, - мягко произнес Эйлед, - что жених может предъявить свои права на невесту как на пленницу. Если ей так угоднее, конечно.
      Никакой реакции.
      И тут послышался голос королевы Мод, такой тихий, что разобрать слова могли только те, кто стоял рядом с ней.
      - У меня было еще меньше выбора, дорогая. Меня взяли силой, как тех молодых людей из Эмблпорта. Мне повезло, что их вожак взял меня себе и не стал офралливать. Но я была его рабыней. У меня не было выбора - ни в постели, ни где-либо еще. Я родила ему сына, прежде чем он признал, что любит меня, и взял меня в жены. Я дарила ему детей и позже, хотя выжил только Эйлед. Я тоже полюбила его, ибо с учетом своего происхождения он был благородным человеком. Я должна предупредить тебя, что Эйлед вылеплен из той же глины, что его отец, и что ничего не остановит его, если он принял решение. Он вынесет тебя отсюда на плече, визжащей и брыкающейся, если ты выберешь этот путь. Но он предлагает тебе выбор, и ты можешь встретить неизбежное, сохранив свое достоинство. Это не победа, но это может подсластить горечь поражения. И он будет перед тобой в долгу. Это важно, ибо он научился у своего отца всегда платить свои долги.
      Долгое мгновение Шарлотта сердито смотрела на пожилую женщину, потом на Джерарда... на вооруженных разбойников, вторгшихся в дом ее предков... и, наконец, на Эйледа - так, словно не видела его до сих пор.
      - В долгу? - прошептала она.
      Он кивнул:
      - В большом, миледи. Обещайте мне это, и вы сможете просить у меня почти все.
      - Корону? - Еще тише.
      - Я завоюю корону Бельмарка или погибну в бою за нее. Если я проиграю, вас отошлют домой. Если я выиграю, вы будете править со мной как моя королева.
      Она сделала глубокий вздох и повернулась к Джерарду.
      - Начните сначала.
      - Повторяйте за мной: я, Шарлотта Роз...
      Она возвысила голос, и он зазвучал звонко и четко, почти так же громко, как только что говорил Эйлед:
      - Я, Шарлотта Роз... Зал ахнул.
      - ...торжественно и добровольно клянусь...
      - ...торжественно и добровольно клянусь... Она даже не колебалась.
      - В таком случае я объявляю вас мужем и женой согласно законам Шивиаля, - договорил он.
      Оп!
      Это было незаконно. Даже не говоря о необходимости королевского разрешения на брак, свадьба с приставленным к горлу мечом не может считаться законной. Он не посмел просить свидетелей расписаться на свидетельстве - Амброз наверняка отказался бы, а все остальные побоялись бы ему перечить.
      Эйлед улыбался.
      - И по законам Бельмарка тоже, ибо мой верод тому свидетель. Фейны, слава леди Шарлотте, госпоже Каттерстоу! - Бельцы взорвались торжествующими криками, заколотили мечами по щитам, устроив в зале оглушительный грохот. Это в знак обручения. - Он положил кольцо ей на ладонь. - А это - свадебный подарок. - Он достал из кармана нить рубинов и надел ей на шею. - И поцелуй.
      Она не противилась. Правда, она и не поощряла его, но когда он оторвался от ее губ, вид у него был довольный.
      - Вы оказываете мне большую честь, миледи.
      Не говоря ни слова, Шарлотта повернулась к матери, и они обнялись. Это было величественное зрелище. Похоже, оно произвело впечатление даже на Эйледа. Он затаил дыхание и обвел залу взглядом, словно не веря тому, что это торжество происходит на самом деле.
      - Жена моя, мы должны спешить, ибо каждая минута промедления с отъездом увеличивает возможность кровопролития. Твоя семья может проводить нас до корабля, если хочет. Даю тебе слово, что им не будет причинено ни малейшего вреда и их никто не будет задерживать. Если у тебя есть горничные или дамы свиты, готовые путешествовать с нами, клянусь честью фейна в том, что ты сможешь щедро вознаградить их за это и с миром отпустить домой. - Он возвысил голос, чтобы его слышали все. - Уходя из дома, мои люди возьмут заложников, но они будут освобождены тотчас же, как мои корабли отчалят от берега. Моя жена одна поднимется на борт - если только никто из вас не пожелает сопровождать ее: таким я обещаю благополучное возвращение. Не скрою, всех остальных попросят сделать посильный взнос в качестве свадебного подарка, но во избежание неприятных недоразумений я рассчитываю на обыкновенную вашу щедрость.
      Он замолчал, повернулся к наследному принцу, исходившему бессильной злобой за щитом из столь же разъяренных Клинков, и зубы его блеснули в улыбке. Джерард вдруг понял, что сейчас произойдет...
      Не надо, Эйлед!
      Разумеется, Эйлед поступил как не надо. Верно, он не любил лезть на рожон, но в эту минуту был возбужден победой, какая дается человеку только раз в жизни, и не мог противостоять соблазну позлорадствовать. Если в тот день он и забывал про волчицу, так только в эту минуту.
      - Кузен? Ты не будешь возражать, если я буду называть тебя так, кузен? Теперь, когда мы породнились? Мы ведь родились в одну неделю, знаешь? Но, конечно, некоторые мальчишки растут быстрее других. Дорогой Амброз, мы с женой всегда будем рады видеть тебя у себя в гостях, если у тебя будет такое желание. Ты только дай нам знать заранее, ладно? Наши берега хорошо защищены.
      - Я приду! - взревел Амброз. - Я приведу с собой флот и выжгу твое гнездо, пират! А тебя повешу на самом высоком дереве в Бельмарке!
      Эйлед поклонился.
      - Слова для болтунов. Принцы должны быть людьми действия. Удачи тебе, кузен. Мне понравились твои Клинки. Они были хороши.
      Он предложил руку, Шарлотта приняла ее, и зал снова ахнул от изумления. Улыбаясь, повел он ее вдоль выстроившихся живым коридором фейнов к парадному выходу. Джерард двинулся следом и оказался бок о бок с королевой Мод. Вглядываясь в ее профиль, он не обнаружил в нем никакого сходства с Эйледом. Годы и невзгоды покрыли ее лицо сетью морщин, но они придавали лицу такой характер, что ему вдруг захотелось нарисовать его.
      - Это нелегкое путешествие, госпожа, - заметил он, когда они вышли из зала. - Ваше присутствие здесь делает вам честь.
      Она посмотрела на него и отвернулась.
      - Никто не вышел из этой аферы с честью. Девушка выказала исключительное мужество при публичном изнасиловании, только и всего.
      Они вышли на улицу, и перепуганные лакеи бросились к ним с зонтами, явно поощряемые остриями бельских мечей. Эйлед с невестой возглавляли процессию по террасе; Шарлотта куталась теперь в длинный, до пят, плащ с капюшоном, на вид горностаевый, а если так - можно сказать, бесценный.
      - Леди Шарлотта не нашла бы лучшего мужа, чем ваш сын.
      - Вы так считаете? - приподняла бровь Мод. - Он обращается с женщинами, как со скотом, а с мужчинами - как с орудиями. Его отец тоже был такой. Я не нахожу подобное поведение достойным восхищения. Мой позор, что я не смогла отговорить его от этого плана или хотя бы заставить его передумать.
      На газоне рядом с дорогой лежали у всех на виду два убитых Клинка, однако, судя по примятой траве и кровавым пятнам, тел было гораздо больше, просто значительную часть их уже уволокли. Да и кровь была уже наполовину смыта дождем.
      - Но ей была противна мысль стать женой этого древнего грязного герцога! - возмутился Джерард.
      - Верно, изрядная часть позора лежит и на вашем короле. Мой сын поступил сегодня как варвар, а как насчет вас, мастер Джерард? Вы говорите женщине, что любите ее, а потом продаете?
      Они обогнули край парковой ограды и увидели впереди флотилию - восемь длинных судов, ошвартовавшихся у берега Уортля. Драккары в самом сердце мирного Шивиаля казались выходцами из кошмарного сна.
      - Вовсе нет! То, что я сделал, я сделал ради ее же счастья! Прежде у нее не было выбора. Я нашел ей лучшего мужа, вот и все.
      - Кто дал вам право выбирать за нее? Почему вы не позволили решать ей самой? Да, вы могли! Вы могли еще сегодня утром сказать ей, что должно произойти. Она могла бежать или остаться - по своему усмотрению. Она могла ждать появления кораблей в устье реки - но это не произвело бы такого впечатления, не так ли? Это бы лишило всех драмы, романтики: надо же, прекрасный главарь пиратов появляется в последний момент, чтобы спасти девицу королевских кровей от старого распутного аристократа под самым носом у наследного принца! О нет! Не думаю, чтобы вы сделали это ради Шарлотты. Вы хотели стать маленьким серым пауком. Ваши амбиции не делают вам чести.
      Несправедливость!
      - Он втрое моложе этого старого дегенерата. Он предлагает ей более высокий титул, возможно, большую власть. Шарлотта привыкнет и будет счастлива с ним, как вы привыкли и полюбили его отца. Я подарил ей лучшее будущее. - Теперь, когда напряжение отпустило его, он начал трястись; впрочем, его собственное будущее представлялось также восхитительно светлым.
      - Конечно, мы, глупые женщины, полюбим любого, кто греет нам постель, не так ли? - вздохнула королева Мод. - Зачем мозги тому, у кого есть пинтелъ? Я слыхала, как даже слепцы смеются. Даже калеки могут научиться быть снова счастливыми. Но Шарлотта могла бы быть счастливее в той постели, что выбрала бы она сама, мастер Джерард. Тому, что вы сделали, нет прощения. К счастью, я не вижу в этом никакой прибыли для вас.
      Процессия подошла уже к "Греггосу", борт которого сокрушил красивый розовый куст. Шарлотта остановилась и оглянулась назад.
      - Боюсь, твоя семья предпочла не провожать тебя, госпожа, - заметил Эйлед.
      - А ты верил, что они пойдут?
      Он мотнул головой, удивленно всматриваясь в ее лицо.
      - Не слишком. Тем более благодарен я тебе за то, что ты приняла мое предложение. Твоя отвага поражает меня. Еще раз клянусь, что буду стремиться быть достойным твоей любви, миледи.
      Лицо ее снова порозовело, если только этот румянец не надуло ледяным ветром. Так или иначе, обрамлявший ее лицо белоснежный мех только оттенял его. Плащ и впрямь оказался горностаевым.
      - В долгу? То ли это слово, что ты произносил, муж мой? Эйлед улыбнулся.
      - Проси любую вещь в мире, и она твоя, госпожа.
      - И развод?
      - Только не это!
      - Я напомню тебе эту клятву в будущем, а может, и не раз. Он рассмеялся.
      - У тебя не будет повода. - Тут взгляд ателинга задержался на Джерарде, и веселье в нем сменилось холодным напоминанием о не доведенном до конца деле. - А как быть с этим, жена? Он твой друг? Близкий друг? Такая дружба представляется мне странной.
      - Слишком странной, если уж на то пошло, - быстро сказала Шарлотта. Ты оскорбляешь меня, предполагая такое. Этот человек обманывается. Он лакей, жалкий писака, который принял вежливость за привязанность и которого уже не вывести из этого заблуждения. Клянусь тебе, господин муж мой, что я никоим образом не поощряла его.
      - Значит, ты не хочешь брать его с нами?
      - Я предпочла бы никогда больше не видеть его. Разве он не у тебя на службе?
      Эйлед снова улыбнулся - еще шире.
      - Я ничего ему не обещал. Он был должен мне вергильд за убитого им фейна, но он выплатил долг, так что теперь мы в расчете.
      Джерард стоял, словно парализованный ужасом, не веря своим ушам. Только теперь он ожил и бросился вперед.
      - Нет! Вы же говорили, что я буду вашим витой! Вы же даритель сокровищ!
      Эйлед оттолкнул его с такой силой, что он поскользнулся и упал спиной в грязь. Пират смерил его презрительным взглядом.
      - Я никогда не обещал брать тебя в мой верод. Ты уже предал одного короля, как же могу я теперь доверять тебе? Твоя жизнь была на волоске в Эмблпорте. Ты отыграл ее обратно, так что ступай прочь и будь благодарен за это. - Он оглянулся. - Осрик, проследи, чтобы этот шивиалец не попал на борт. С твоего позволения, госпожа моя... - Он легко поднял Шарлотту на руки.
      Она в первый раз улыбнулась ему.
      - Ты такой сильный, мой господин.
      - Ты так прекрасна, госпожа моя. - Он понес ее по трапу.
      Часть IV
      РАДГАР
      - Как я сюда попал? - задумчиво повторил Рейдер. - Полагаю, основная вина в этом ложится на Джерарда из Уэйгарта. Весьма симпатичный молодой человек, насколько я понял, но сбившийся с пути истинного. Сам по себе он мало что значил, но тогда, в триста тридцать седьмом, в правление вашего батюшки...
      - К черту его! Тебе не обязательно лезть так далеко в историю.
      Оводу казалось, будто он подглядывает в замочную скважину. Почему король не позволяет Рейдеру рассказать все по порядку? Что такого могло произойти двадцать лет назад, чтобы король до сих пор желал сохранить это в тайне?
      - Я просто пытался объяснить, как из-за меня началась война...
      Рейдера прервал стук в дверь. Коммандер Монпурс принял из-за двери кувшин с водой и другой прибор, потребовавший несколько неловких минут. Когда данный предмет вернули обратно за дверь, а Овод с Рейдером напились из другого, Рейдер начал свою повесть.
      1
      - Витенагемут напоминает ваш Тайный Совет, сир, в котором витаны королевские советники, назначенные лично им. Но он напоминает также вашу Палату Лордов - официальное собрание всех эрлов. Эрлы единственные, кто голосует, и единственное голосование, от которого что-то зависит и которое неподвластно королю, происходит, когда один из них бросает вызов. Если его поддерживают другие, король должен отречься или драться. Если же голосование выигрывает король, горе выскочке!
      - Удачное похищение моим отцом кузины вашего величества из Кэндльфрена прославлялось по всей стране как самый удачный фейринг нескольких последних поколений, достойный Каттеринга, но оно не делало его автоматически королем. Вовсе нет! Во-первых, многие эрлы хранили еще не самые приятные воспоминания о той твердости, с которой правили в прошлом Каттеринги, так что предпочитали более слабые руки монархов из Нюрпингов. Во-вторых, созыв витенагемута без королевской на то воли почти невозможен. Король Уфгит не спешил с этим.
      Рейдер казался совершенно спокойным и, похоже, даже получал удовольствие от этой беседы. Теперь-то Оводу становился ясным тот интерес, который его друг проявлял к политике. Амброз внимательно слушал.
      - Впрочем, его заставили это сделать события Десятого месяца того же года, когда шивиальский посол предъявил ультиматум. Угрожая войной, он потребовал, чтобы леди Шарлотту незамедлительно вернули на родину, а ее похитителя выдали для суда в Шивиале. Надеюсь, вы простите меня за цитирование, сир, но все до одного в Бельмарке считали, что суд будет недолгим, а казнь - впечатляющей. Это казалось избыточным ответом на пиратский набег, но поскольку обвиняемый являлся самым могущественным эрлом в стране, у Уфгита не оставалось другого выхода, как созвать витенагемут. Отец взял маму с собой в Нортдейл, столицу Уфгита на острове Вамбсеок и, следовательно, тогдашнюю столицу Бельмарка. Она носила тогда меня, хотя, подозреваю, не по своему выбору.
      Ухмылка быстро сбежала с лица Овода, когда ее заметил король.
      - Парень, набег, о котором ты говоришь, стоил жизни пятерым Клинкам, не считая нескольких дружинников.
      - Я знаю это, сир, - серьезно ответил Рейдер. - Я слышал, как описывается их смерть в Литании. Если вы простите мне короткое отвлечение от темы рассказа, в Айронхолле не знают того, что другая сторона потеряла в этом бою двадцать пять человек, убитых исключительно Клинками. Это обстоятельство неоднократно выдвигалось против моего отца. Возможно, коммандер Монпурс мог бы внести этот факт в официальные записи.
      - Я сам прослежу за этим, - буркнул король. - Коммандер не повторит ни слова из того, что слышит в этой комнате.
      Овод подозревал, что то же самое относится и к нему.
      - Спасибо, сир, - кивнул Рейдер. Что же касается Джерарда из Уэйгарта, то могу сказать, что моя мать вспоминала его. Мне кажется, со временем она начала сожалеть о своем гневе и решила, что он действовал из более благородных побуждений, чем представлялось ей поначалу. Однако я никогда не слышал, что случилось с ним впоследствии.
      Никто не задает вопросы монархам, так что это замечание омрачило августейшее чело.
      - Право, не помню, - выказанное королем равнодушие к этому показалось не совсем убедительным. - Может, ты помнишь, коммандер?
      - Это было еще до меня, - сказал Монпурс. - По заведенной в Гвардии традиции он умер при сопротивлении аресту. Истек кровью от множественных колотых и резаных ранений, полагаю.
      Угроза могла быть и призрачной, но Овод на всякий случай отодвинулся в тень, на самый край скамьи. Рейдер поспешно продолжил свой рассказ.
      - Четверо эрлов под тем или иным предлогом уклонились от участия и прислали вместо себя танистов. Посол огласил свои требования, люди постарше и помудрее призывали к осмотрительности, сорвиголовы помоложе метали громы и молнии. Мой отец обратился с потрясающей речью. Притом что ставкой в этой игре была его жизнь, он каким-то образом ухитрился превратить дебаты в вызов королю и выиграл голосование с минимальным возможным перевесом, одиннадцатью голосами против десяти. Король Уфгит оставался еще достойным трона сильным мужчиной, и он предпочел отречению поединок. Скопы долго еще слагали песни о той схватке. Отец никогда не говорил, что победа далась ему легко, но в конце концов ему удалось одержать верх. Он пощадил жизнь соперника, что было расценено как глупая сентиментальность.
      - Проиграй мой отец голосование или дуэль - и это неминуемо стоило бы ему жизни. Он утверждал - и я не Думаю, чтобы это было только шуткой, - что обязан победой мне. Меня зачали на борту драккара, по дороге из Шивиаля, и ко времени витенагемута о состоянии моей матери уже было известно. Очевидно для женщин, хоть и не для мужчин - так говорил отец. Как бы то ни было, об этом знали все, и он привлек к этому внимание в своей речи. Если витаны уступили бы требованиям Шивиаля, они тем самым отдали бы извечным врагам невинного, не рожденного еще Каттеринга. Как могли бельцы пасть до такого позора? Подозреваю, что эрлов гораздо больше тревожила угроза гражданской войны, нежели моя судьба, и все же, возможно, я тоже сыграл в этом какую-то роль. Если я повлиял хоть на один голос, я изменил историю, ибо, конечно же, первым же шагом нового короля было заставить шивиальского посла публично съесть свой ультиматум вместе с сургучом, лентами и всем прочим. Торговля между нашими странами прекратилась, а случайные пиратские набеги превратились в полномасштабную войну.
      2
      Для бельцев эта война всегда была Войной принца Амброза. Они верили в то, что он раздул страсти в Парламенте Шивиаля и заставил дряхлеющего отца ввязаться в конфликт, которого тот избегал все время своего правления. По мрачной иронии здоровье короля Тайссона вскоре поправилось, и он правил еще более десяти лет. Задолго до его смерти шивиальцы начали проклинать его за то, что они называли Тайссоновой Войной.
      Наследному принцу ни разу не выдалось серьезной возможности побывать в реальном бою, так что флот, который он обещал привести Эйледу, вышел в море без него. Он достиг берегов Бельмарка в первый день Четвертого месяца 338 года и в ту же ночь погиб на рифах, носивших название "Свеорнстанас" "Мельничные Жернова". Лишь десятой части находившихся на кораблях людей удалось вернуться домой, в Шивиаль. Остальные утонули или попали на невольничьи рынки. С тех пор Бельмарк жил, не опасаясь вторжения, а Шивиаль вел оборонительную войну.
      Весть об этой катастрофе - или удаче, смотря с какой стороны на нее смотреть - огласили в Варофбурге в тот самый день, когда королева Шарлотта разрешилась от бремени ателингом Радгаром. Роды протекали тяжело, так что появление у него братьев или сестер исключалось, но ребенок родился здоровым, и мать осталась жива. Совпадение по времени этих двух событий не осталось незамеченным, и Бельмарк ликовал по случаю рождения королевского наследника и продолжения рода Каттеров.
      Подобно многим рожденным фейнами, Радгар вырос, говоря с отцом по-бельски, а с матерью - на другом языке, не видя в этом ничего необычного. Его мать была красива, а отец носил меч - все остальное мало что значило. Первым его миром стал любимый сельский дом его родителей в Хатбурне, тенистой долине у южных склонов Квиснолля. В первую очередь это относилось к их собственной избе, стоявшей в половине лиги в глубь долины от основных построек, подходить к которой всем остальным отец запрещал. Она была не больше обычной избы сеорла: одна комната, из которой лестница вела на спальню-полати. Первыми воспоминаниями детства стали у него множество поздних, хмурых рассветов; дождь, стук которого по крыше заглушал рокот далекого водопада; голоса родителей на полатях. Он сонно лежал в своей кроватке, размышляя, не опасно ли будет выбраться из-под одеяла и прошлепать босиком вверх по лестнице. Если все пройдет благополучно, его пустят забраться между ними, и они будут еще долго лежать в блаженном тепле, ибо жизнь в Бельмарке зимой течет неспешно. Изредка его отсылали вниз. Если они разговаривали, это решение зависело от голоса его матери: он мог быть счастливым или сердитым, тогда как голос отца всегда был одинаково низким, успокаивающим рокотом. Если они играли в свои щекотные игры, что случалось довольно часто, он мог не сомневаться в том, что его примут с радостью, если только он дождется, пока они закончат:
      Даже живя в Варофбурге, в королевских палатах с северной стороны Сюнехофа, король, королева и ателинг спали в соседних помещениях. Матери принадлежала смежная к ним изба, где она принимала друзей и где жили ее горничные; отцу - изба с другой стороны, где он совещался со своими витанами. Дядя Сюневульф, танист, жил в избе побольше вместе с кузеном Вульфвером и постоянно сменяющими одна другую женщинами, а остальные избы поблизости занимались советником Сеольмундом, маршалом Леофриком и королевскими фейнами. Сын Леофрика, Эйлвин, был одного с Радгаром возраста и стал его лучшим другом, как только оба выросли настолько, чтобы включить в свой кругозор понятие дружбы.
      Летом он превращался в дикаря, смуглого, как старая кожа, и с каждым летом мир его становился все шире. В три года он получил пони. В шесть он ходил под парусом с Эйлвином и дюжиной других земноводных сорванцов. Примерно в этом возрасте он начал понимать, что он не такой, как все: он был королевской крови. В его компании были дети фейнов, сеорлов, лэйтов или фраллей, но он один был ателинг. Единственная разница для него, как часто объяснял отец, состояла в том, что он должен быть лучшим во всем. В это он твердо верил, хотя получалось это у него не всегда. Примерно в то же время с ним начали приключаться случаи, память о которых сохранилась и после того, как детство осталось позади.
      Как-то раз он упал со скалы и сломал обе ноги так, что они срастались целую неделю, даже несмотря на самые действенные заклятия.
      Потом он чуть не убил Эйлвина, хотя тот был рослее и сильнее его. Он не запомнил, из-за чего вышла драка, да и саму драку тоже, зато запомнил устрашающий отцовский гнев.
      - Ты ателинг! - сказал тогда король. - Ты должен научиться обуздывать свой нрав. Ты даже не можешь приберечь его для битвы, как это делают все остальные, ибо ты станешь вождем, а вождь должен мыслить здраво в любой момент.
      Радгар никогда не забывал последовавшей за этим порки - не боль, но слезы отца, когда все было позади, когда они обнялись и плакали вместе.
      - Обещай мне, сын, что ты никогда не заставишь меня делать это еще раз.
      Впрочем, несколько раз все же вышло. Мальчишки постарше, пытавшиеся задирать королевского сына, обнаруживали, что разбудили дракона. В трех разных случаях его противников пришлось нести к знахарям, а один так и остался без глаза. В конце концов о том, что драться с ним выйдет себе дороже, стало известно всем, да и отец понял, что поркой дела не поправишь.
      Потом они с Эйлвином прошли в северный ветер в одну сторону Леаксмуфом, а обратно - Иствегом. Им только-только исполнилось восемь лет. Их сходившие с ума матери настояли, чтобы их наказали за подобную дурость, и их наказали - если несколько шлепков вполсилы по мягкому месту можно считать наказанием. Кто-то рассказал эту историю Сигбьорту-скопу, и в тот же вечер он пропел ее всему фюрду в Сюнехофе так, словно это был подвиг легендарных героев. Фейны поставили их обоих на стол, и кричали, и колотили по доскам так, словно те только что вернулись с великого фейринга, привезя с собой половину богатств Шивиаля. Это стоило всех порок мира. Мать не одобрила этого. Отец сильно напился.
      Потом он в первый раз познакомился с Хильфвером.
      3
      Все началось, когда Эйлвин перерос своего пони и ему дали коня. Радгар пожаловался на подобную вопиющую несправедливость в высшие инстанции. Само собой разумеется, считал он, ателинг должен иметь коня лучше, чем его фейн; правда, выразил он это в словах попроще. Он просто заявил: "Папа, мне нужен конь".
      Король Эйлед даже не оторвался от донесения, которое читал.
      - Ты получишь коня, когда научишься читать. Радгар вышел и обдумал эти условия. Они показались ему абсурдными - какое отношение чтение имеет к лошадям? С другой стороны, никакого подвоха он в этом тоже не нашел. Любой может научиться читать; он просто не пытался, только и всего. Он нашел свою мать за письмами. Несмотря на войну, она продолжала переписываться с друзьями, посылая почту через Жевильи.
      - Мама, - сказал он. - Научи меня читать... э... пожалуйста.
      - Хорошо, милый. Принеси мне книгу.
      Просьба ее не удивила. Это показалось ему подозрительным, но он принес книгу. Скорее она все-таки удивилась. Битых четыре дня он не давал ей покоя, но в конце концов она крепко обняла его.
      - Ты замечательно умный мальчик. Ступай и покажи это отцу.
      Он отправился в Сюнехоф, где король с дядей Сюневульфом и советником Сеольмундом спорили с жевильийскими посланниками. Радгар подошел к столу; никто не обратил на него внимания. Подождал немного.