Потом Эдгар задал ему тот вопрос, который рано или поздно задавали ему все эрлы, вопрос, который неожиданно затмил собой даже то, ради чего собирался витенагемут: смерть эрла Эйфельнота.
      - И что ты собираешься делать?
      - Найти убийцу отца и убить его - разумеется.
      - Это было почти шесть лет назад. Как ты собираешься доказать это через столько времени?
      Радгар уверенно улыбнулся хмурому великану прямо в лицо.
      - Доказательства есть, эальдор. Еще до завтрашнего утра я буду знать правду. - Больше он ничего не объяснил, даже шепотом, Оводу.
      Так все и продолжалось - день сменился вечером, потом ночью. Набитый под завязку зал гудел как потревоженный улей, пока проворные слуги расставляли столы для пиршества. Вдалеке угрожающе рокотал Квиснолль. Эрлы были разгневаны сюфместской историей; кое-кто из них упомянул о нарушенном договоре, а один или два даже промямлили что-то насчет загадочных смертей. Они хотели смены монарха в Бельмарке, но Оводу показалось, что новый кандидат не произвел на них особого впечатления. На фоне дюжих гребцов он выглядел жидковато. Он не проявил себя в бою. Когда его спрашивали о насущных проблемах, ему приходилось признаваться в полнейшем неведении того, что произошло в стране за последние пять лет, даже бесконечных пограничных спорах между провинциями, которые всегда были хронической сыпью на теле бельской внутренней политики. Никто не отрицал его королевской крови, но одного этого явно недоставало, чтобы считать его достойным трона.
      Его Клинок сходил с ума. Он ощущал угрозу, колыхавшуюся в зале подобно клубам дыма, но подобно дыму она не давала поймать или хотя бы разглядеть себя. Даже распознать источники ее было в толпе невозможно. Самую явную угрозу представляли собой, разумеется, Сю-невульф и его загадочно исчезнувший танист, поддерживаемый маршалом Роферкрефтом и его громилами, но и другие фейны фюрда могли мечтать стать правителями Каттерстоу, а кое-кто из эрлов, должно быть, считал себя достойными трона. Если тот неизвестный "кто-то", убивший короля Эйледа, не принадлежал к правящей верхушке, значит, это был кто-то другой, обладавший мотивом нанести удар немедля.
      Впрочем, убийство в разгар официального пира было маловероятно, по крайней мере с открытым применением силы, да и Овод был единственным, если не считать королевских фейнов, вооруженным человеком в зале. Убийство с помощью заклятия требовало времени на подготовку. Оставался еще яд, но Радгар ничего не пил. Когда начнется пиршество, Оводу придется следить, чтобы еда и питье попадали Радгару из общего котла - пытаться пробовать блюда на себе за королевским столом было бы слишком оскорбительно.
      Наверняка никому из Клинков в истории Ордена не приходилось сталкиваться с такими проблемами так скоро после Уз.
      Уф-ф, жизнь была нелегка.
      Впрочем, дальше она обещала сделаться ее тяжелее.
      Несколько раз за это время Квиснолль взрыкивал, сотрясая землю. Однажды он тряхнул зал так свирепо, как терьер треплет крысу. Несколько десятков человек попадало с ног, кое-где загорелся расплескавшийся жир, скрипели и стонали стропила, лязгало оружие на стенах. Впрочем, внимания на эти припадки не обращал никто - не только воины, но и женщины. На некоторое время едкий, сернистый запах заставил все глаза слезиться, а все глотки кашлять, но это был хороший повод выпить еще, что все и делали.
      Одно обещанное событие не состоялось, что само по себе было подозрительно. Должно быть, король Сюне-вульф забыл свое утреннее обещание выдать своему племяннику-пасынку долю наследства и объявить его книхтом. Радгар не делал попыток напомнить ему об этом.
      Небо за двумя треугольными окнами окрасилось в темно-синий цвет; шипящие очаги, казалось, горели ярче в полумраке, бросая блики на потные тела вращавших вертела фраллей. Наконец король потребовал свечей, и рабы принялись разносить еду. Леофрик с Сеольмундом утащили Радгара за стол эальдров Каттерстоу. Овод не стал занимать места на скамье с ними. Он стоял за спиной своего подопечного, глодая сочное говяжье ребро и капая на того жиром.
      Радгар был необычно весел, словно мериться смекалкой с людьми, которые вполне могли желать его смерти, было не труднее урока фехтования в Айронхолле. Он так и отказывался объяснить свои загадочные намеки насчет доказательств.
      - Что могут делать витаны завтра? - спросил он с набитым ртом. - На сегодня нет ведь ни одного достойного трона эрла.
      Леофрик пожал плечами.
      - Эйфельнот был последним взрослым Нюрпингом. Его мальчики не смогут претендовать на трон еще лет десять-пятнадцать. У Толингов вообще остались одни только дочери, которым потребуется еще поколение, чтобы произвести на свет сыновей. Скальтингов еще меньше, чем Каттерингов. Танист Уэйфа из Скальтингов, но не рвется к власти. И кто упрекнет его в этом?
      - Выходит, остается Вульфвер?
      - Твой кузен не выказывал никаких попыток выступить против отца. Он знает, что не из тех, кто годится в эрлы, не говоря уже о том, чтобы быть достойным трона. Если витенагемут на самом деле желает на этот раз избавиться от Сюневульфа, ему придется выдвинуть в короли новый род.
      Бельцы переглянулись так, словно старались даже не думать о такой возможности.
      - А он может сделать это?
      - Эрлы могут поддержать кого угодно, - ответил Рад-rap, не оборачиваясь.
      - А такие попытки были?
      - Часто. Порой даже удачно, но это всегда приводило к гражданской войне.
      Огни и свечи догорели и погасли. Король с королевой давно уже удалились почивать, как и большинство эрлов - завтрашний день обещал запомниться надолго. Остались только самые молодые и буйные фейны - они пили так, словно это был их священный долг, распевали залихватские моряцкие песни и не замечали ничего, что происходило вокруг. Впрочем, и они один за другим, пошатываясь, направлялись к выходу или сползали на пол, храпя вместе с давно уже сморившимися книхтами.
      Радгар даже не думал засыпать - он явно ждал чего-то или кого-то. Даже Леофрик с Эйлвином оставались почти трезвыми. Время от времени они предпринимали попытку уговорить Радгара уйти и провести остаток ночи в их доме, и каждый раз он отвечал отказом. Он подвинул скамью на непонятно чем приглянувшееся ему место и оставался сидеть, прислонясь спиной к стене. Двое фейнов сидели по сторонам от него; Овод молча стоял рядом и слушал, как они обсуждают тактику, оценивают возможности, взвешивают теории. Что бы там ни говорил Радгар насчет того, что трон ему не по зубам, интереса к нему он не утратил. Овод решил, что он хочет этого. Возможно, он желал трона в первую очередь ради памяти отца, но все же желал.
      - Сюневульф знал, где я... и что я возвращаюсь, тоже знал... Я не могу доказать этого, но уверен в этом... Может, меня видели в Тергии? Как думаете, уж не из-за этого ли он натравил Эйльфгита напасть на Эйфельнота? Возможно, его дружок Амброз послал ему весточку. Скажи, Леофрик, Хильфвер еще жив?.. Никогда не догадывался о том, какой он потрясающий заклинатель... В общем, Сюневульф узнаёт, что я жив и что направляюсь домой... решает подправить ситуацию и подчистить неудобные места вроде Эйфельнота... Ничего не скажешь, почистил старательно...
      - Выходит, ты теперь единственная оставшаяся угроза? - Овод смертельно устал. Он мог обходиться без сна, но ему нужно было хотя бы несколько часов отдыха. Интересно, как это у Радгара глаза до сих пор не слипаются... И зачем ему все это.
      - Что ж, это становится забавнее - этот муут, я хотел сказать. - Паузы делались все длиннее. - Право же, хотелось бы знать, куда это запропастился братец Вульфвер...
      Зал слегка тряхнуло; зарокотал вулкан. В зале снова запахло серой и пеплом. Никто из спящих даже не пошевелился. Радгар зевнул и потянулся.
      - Кажется, пора! Эйлвин, можешь поднять Овода? Белец подозрительно покосился на Овода.
      - Как далеко ты хочешь, чтобы я его забросил?
      - Не слишком далеко. Помнишь пять мечей, что висели прямо над тем местом, где мы сидим?
      Его собеседники, задрав головы, уставились в темноту.
      - Смутно.
      - Мой отец показывал их мне. Эти мечи принадлежали тем пятерым Клинкам, что погибли в Кэндльфрене.
      - Ах те? Их отослали обратно, - сказал Леофрик. - Твигепортский договор. Статья девятнадцать.
      - Восемнадцать. Я был в Айронхолле, когда их возвращали. На их месте висит другой меч. Я заметил его сразу же, как попал сюда сегодня утром... вчера утром. При мне его еще не было. Что это за меч?
      Ответом ему было удивленное молчание.
      Радгар встал, и остальные мгновенно вскочили, словно он был уже королем.
      - Раз так, давайте-ка глянем на него, ладно?
      Каким бы безумным ни казалось это предложение глубокой ночью, спорить никто не стал. Эйлвин забрался на скамью, Овод разулся и забрался ему на плечи. Его лицо оказалось на одном уровне с покрытым жирной копотью круглым щитом, провисевшим здесь, похоже, не одно столетие. Он был слишком скользким, чтобы за него держаться, да и закреплен был, возможно, не слишком крепко. В неверном лунном свете он разглядел еще несколько щитов, несколько топоров, несколько древних двуручных мечей - и один меч, производивший впечатление более или менее современного. Он достал "Ничто" из ножен и потянулся клинком вверх, но достал только до самого кончика.
      - Слишком высоко.
      - Подними его, - сказал Радгар. - А потом встань на цыпочки.
      Ответ Эйлвина был негромким, но выразительным. Тем не менее он ухватил Овода за лодыжки и, крякнув, поднял его на вытянутых руках. Возможно, мышцами своими он был обязан заклинаниям, но все же это были настоящие мышцы. Руководствуясь скорее наитием, чем зрением, Оводу удалось продеть острие "Ничто" в эфес таинственного меча и снять его с крюка. Тот скользнул вниз по лезвию со скоростью, от которой у него замерло сердце, но, к счастью, не убил при этом ни его, ни Эйлвина. Овод подождал немного молча.
      - Достал? - спросил наконец Радгар.
      - Да, но мне хотелось посмотреть, сколько еще этот чурбан сможет меня удерживать так.
      На этот раз ответ Эйлвина был еще выразительнее.
      Все четверо столпились у ближайшего очага, где догорающие угли еще отбрасывали хоть немного света. Когда жир и копоть стерли, меч с серебряной рукоятью оказался узким и прямым, не шпагой - примерно на треть длины клинка тянулась режущая кромка. Это было профессиональное оружие. На рукояти красовался кошачий глаз, а у основания клинка виднелось имя: "Прихоть".
      Радгар отсалютовал им в темноту. Потом, помолчавминуту, вздохнул.
      - Я узнаю его. Он убил моего отца.
      - Йорик мертв, - сказал Овод. - Никто бы не повесил меч на стену, будь он жив.
      - Но кто это сделал и зачем? И когда? Как и почему вернулся он в Бельмарк навстречу гибели? - Радгар повернулся и зашагал к двери. Остальные вскочили и поспешили следом.
      - Этого ты никогда не узнаешь, - буркнул Леофрик, догнав его. - Это что, и есть то доказательство, о котором ты говорил всем и каждому?
      - Отчасти. Ты говорил, Хильфвер еще жив. Вам с Эйлвином лучше идти спать, эальдор. У нас впереди длинный день, и вы оба нужны мне с ясным взглядом и острыми зубами. А у нас с Оводом есть одно дело прямо сейчас, для чего нам нужна пара добрых коней.
      - Ты же не можешь скакать в Веаргахлейв в темноте.
      - Придется. Призывать мертвых днем не получится.
      7
      Спускаясь по залитым лунным серебром ступенькам, Овод повернулся к Радгару.
      - Это безумие. Ты что, веришь в некромантию?
      - А почему бы и нет? Я спросил как-то Хильфвера, может ли он призывать мертвых. Он сказал, что может, если только у него будет какой-нибудь предмет, находившийся с мертвым большую часть его жизни и к которому мало притрагивались после его смерти. Это вроде как давать понюхать ищейке.
      Что-что, а меч Клинка идеально отвечал этому требованию, тем более что этот провисел на стене вне досягаемости чужих рук.
      Они подошли к королевским конюшням, и Овод не выдержал.
      - Ты что, собираешься просто так взять чужую лошадь?
      - А что? - отозвался Эйлвин. - Большая их часть и так принадлежит ему.
      - Король этого не одобрит. Если он попытается арестовать Радгара за конокрадство, мне придется начать убивать королевских фейнов.
      - Сэр Овод мудр не по годам, - сказал Леофрик. - У меня здесь стоят две хорошие кобылы. Можете взять их.
      Сэру Оводу за каждым углом мерещились убийцы. Если это все было игрой его воображения, ночная поездка в жерло вулкана обещала стать долгожданным отдыхом от этого кошмара. Его инстинкт Клинка на вулканы не распространялся.
      Леофрик распахнул дверь и крикнул в темноту. Почти сразу же оттуда вынырнула пара нагих и босых фраллей, продиравших глаза и дрожавших от ночного холода. Выслушав приказ, они бросились обратно в темноту.
      - Подождите здесь, - сказал фейн и пошел следом за ними.
      - Уроды! - пробормотал Овод. - Разве мы не могли сделать этого сами?
      Радгар покосился на него, но промолчал.
      - Что? - удивился Эйлвин. - Зачем? На то и существуют фралли.
      - Несправедливо это как-то. Им ведь тоже нужен отдых. Уверен, они все время, что бодрствуют, заняты работой.
      - Конечно, заняты. - Невежество шивиальца явно ставило молодого фейна в тупик. - Когда они не работают, просто ложатся на месте и спят, пока кто-нибудь не даст им пинка и не прикажет что-нибудь еще. Несправедливо? Как можно быть несправедливым по отношению к фраллям?
      Овод стиснул зубы в боязни потерять самообладание.
      - Он прав, Овод, - тихо сказал Радгар. - Фралли никогда не просыпаются совсем.
      - Если быть фраллем так приятно, чего же вы сами не офралливаетесь?
      - Некоторые делают так. Это вроде самоубийства. Или убийства. Это одна из опасностей, от которых ты, надеюсь, меня оградишь.
      Тут вернулся Леофрик, за которым фралли вели в поводу двух лошадей, и положил конец этому кошмарному разговору.
      * * *
      Ветра в эту весеннюю ночь почти не было, но поездка вверх по склону вулкана в лунном свете не располагала к отдыху. Это было безумие. Квиснолль рокотал почти непрерывно, и в исполинской туче над его вершиной мерцали багровые огни. В бельском языке название вулкана было определенно мужского рода, и Квиснолль проявлял свой мужской характер. Лошади начинали нервничать. Овод никогда не относился к лучшим наездникам, но справлялся с лошадьми неплохо.
      - Что это за огни? - спросил он, когда небо осветилось особенно ярким всполохом.
      - Возможно, духи Огня в чистом виде. Мне кажется, они здорово разбушевались. Ты и сам, наверное, слышишь, что духи Земли тоже пытаются вырваться на волю. Не исключено, что мы с тобой увидим настоящее извержение.
      - Это очень опасно?
      - Варофбургу оно не грозит. Ветер редко дует в его сторону, а лава стекает по юго-западному склону. Когда папа был молодым, Квиснолль грохотал вот так несколько лет, а потом стих - как раз перед моим рождением. Старухи говорят, Квиснолль объявляет так о грядущей смене эрла, но перед убийством отца он молчал. Последнее большое извержение было лет сорок назад. А это так, шум.
      В ответ на такое оскорбление гора обиженно взревела.
      - Конечно, может открыться новый кратер. Тогда он может угрожать и городу. Или породить фюрдрака. Такое может случиться всегда. Он делал уже это в правление моего деда. Тогда он уничтожил жевильийскую армию.
      - И твоего деда тоже? - спросил Овод, наслышавшийся случайных разговоров в зале.
      Радгар не ответил.
      Они забирались все выше, и взглядам их открывались Десятки островов и островков, разбросанных за Фюрсигом, словно осколки каменного угля на свинце. Со стороны открытого моря их обрамляла кайма белого прибоя. Радгар обещал вид еще красивее, когда они доберутся до смотровой площадки под названием Бельстеде, однако ближе к вершине склоны были покрыты пеплом, делавшим каменистую дорогу опасной для лошадей. На самой смотровой площадке холодный ветер нес клубы пепла, запорошившего глаза и мгновенно пересушившего глотки. Деревья в ущелье, ведущем в Веаргахлейв, погибали, а заносы из пепла почти преграждали дорогу. Каждые несколько секунд земля вздрагивала, а угрожающий грохот предупреждал о камнях, скатывавшихся вниз по склону. Теперь опасность сделалась явной.
      Овод прикусил губу, чтобы не мешаться под ногами со своими протестами, но в конце концов не выдержал.
      - Я ведь не смогу отговорить тебя от этого, нет? Радгар вздохнул.
      - Нет, не можешь. Ох Овод, я бы с радостью не тащил тебя с собой. Я знаю, что это опасно. Я должен знать, кто убил моего отца, даже если это убьет меня. "Прихоть" - ключ ко всему. Ты же знаешь!
      - Да, знаю. Я все понимаю. Ладно, раз так, поехали дальше. - Храбрые слова для Уилла из Хейбриджа! Настоящий-то Клинок нашел бы способ удержать своего подопечного от всего этого.
      Вход в туннель обещал опасность еще большую. Стоило им спешиться, как Квиснолль угрожающе взревел и сотряс, казалось, весь мир. С утесов посыпались камни, лошади заржали и вскинулись на дыбы. От запаха серы мутило. Облако, окутывавшее вершину вулкана, побагровело еще сильнее, залив все вокруг кроваво-красным светом.
      - Придется оставить их здесь, - сказал Радгар. - Привяжи их только покрепче. И стреножь на всякий случай. - Он зажег фонарь, и новое сотрясение земли отозвалось угрожающим грохотом уже внутри пещеры.
      - Хорошо, что мы не успели войти, - заметил Овод и сам обрадовался тому, как спокойно звучит его голос. Если им повезет, они обнаружат, что потолок пещеры обвалился и окончательно перегородил туннель.
      Увы. Внутри они обнаружили только цепочку следов на залетевшем в пещеру пепле. Здесь прошло довольно много народа.
      - Они уходили, - сказал Радгар. - Люди покинули Веаргахлейв. Вот только отпечатка деревянной ноги Хильфвера я не вижу, а ты? Или, возможно, им пришлось нести его.
      Овод видел по меньшей мере один след, ведущий внутрь, но говорить об этом не стал.
      - Если там никого не осталось, нам нет нужды идти дальше.
      - Может, не все еще ушли. Мне нужно знать точно, только давай побыстрее.
      Впрочем, быстрее не получилось. То, что было когда-то вполне проходимой тропой, теперь усеяно камнями, зазубренными и острыми как стекло. В неверном свете фонарей они медленно пробирались по туннелю, затаивая дыхание каждый раз, когда земля содрогалась, что случалось то и дело.
      - Но это глупо! - заметил Овод в промежутке между проклятиями по поводу ободранных локтей и коленок. - Ты ведь наверняка мог найти заклинателей и в Варофбурге?
      - Только мошенников и неучей. Они офралливают рабов и лечат головную боль да насморк, но не более того. - Голос Радгара отдавался в гулком туннеле причудливым эхом. Свет фонарей метался по темной поверхности скалы, превращая любую невинную тень в пляшущее чудовище.
      - Гр-р-р-р! Бу-бум-м-м! - сказал Квиснолль.
      - Ш-ш-ш, та-та-та, - отозвались сыплющиеся с потолка камешки.
      Стоило им выйти из туннеля, а Оводу перестать беспокоиться о потолке, готовом обрушиться на его подопечного, как его начала терзать мысль об угрозе задохнуться, ибо воздух здесь превратился в удушливый туман, глушивший свет фонарей не хуже шерстяного одеяла. Он был также угрожающе горячим.
      - Это безумие! Давай убираться отсюда, пока туннель не обвалился и не запер нас здесь.
      - Не могу. - Неясное пятно света от фонаря в руке у Радгара продолжало удаляться во мглу. - Мне надо знать. Здесь нет такой опасности, от которой ты мог бы меня защитить, так что возвращайся и жди с лошадьми. Где-то здесь должна быть тропа... Ага! Вот она!
      Овод без лишних слов поплелся за ним вниз по крутому, усеянному увязшими в скользком пепле каменными обломками склону, через засыпанную пеплом лужайку, где каждый их шаг поднимал удушливое облако, и, наконец, после недолгих поисков, через лес. Таких больших деревьев он себе даже представить не мог. Большая часть пепла осела на ветвях, но вниз просыпалось достаточно, чтобы на нем были видны следы прошедших здесь людей. Туман оставался таким же густым; от него слезились глаза и першило в горле. Гора гремела и содрогалась. То и дело слышался грохот близких обвалов. Он прикрыл рот и нос отворотом плаща, но это почти не помогало. Он вспотел от жары, а горячий пепел жег ему ноги.
      Следов становилось все меньше, тропа то и дело разветвлялась, но Радгар находил нужную дорогу почти без колебаний.
      - Откуда ты знаешь, куда идти? - спросил Овод в промежутке между приступами кашля.
      - Возможно, я знаю Веаргахлейв лучше, чем кто-ли... Опа!
      Тропа уперлась в поток кипящей воды. Она клокотала в корнях у живых деревьев, значит, текла здесь совсем недолго.
      - Возможно, она не такая горячая, как на вид, - ободряюще сказал Радгар. Он забрался на валун, перепрыгнул с него на соседний, потом на ствол упавшего дерева, и свет его фонаря растворился в тумане. Овод поспешил следом.
      - В последнее мое лето здесь, - продолжал тот как ни в чем не бывало, когда он догнал своего подопечного, - я был еще слишком мал, чтобы стать книхтом. Вот я и вызвался кормить веаргов. Никто не возражал! Я не мог грузить мешки на вьючную лошадь, но мог снимать их. Я украл меч и спрятал его здесь, чтобы надевать его и разъезжать верхом на Свеальме в таких местах, где меня никто не увидит, чтобы наябедничать. Я познакомился с некоторыми из здешних отшельников - одни визжали, чтобы я оставил их одних, зато другие радовались обществу. Я собирал растопку и оставлял ее у дверей Хильфвера, и постепенно, ворча, он начал принимать меня.
      - Ты и правда думаешь, что он еще здесь?
      - О да. Уверен. Он никогда не вернется в мир. Он верит в то, что мертв, а Веаргахлейв - его могила. - Радгар закашлялся, сотрясаясь всем телом. - Конечно, он мог уже умереть и по-настоящему.
      Квиснолль взревел и содрогнулся, стряхнув с деревьев облака пепла. В промежутках между толчками в лесу царила неестественная тишина. Никто здесь больше не жил. Под этим удушливым черным туманом не будет ни рассветного хора птиц, ни, возможно, самого рассвета.
      - Там горит свет? Или мои глаза меня обманывают?
      - Откуда мне знать? - ворчливо отозвался Овод. - Мои забиты грязью. Да, горит. - Они продрались сквозь кустарник, обрамлявший раньше озеро, а теперь росший прямо из этого озера. Вода, хлюпавшая в башмаках, была неприятно горячей.
      - Благодарение духам, он не спит! Возможно, он даже нацепил свою ногу. - Радгар протянул свой фонарь Оводу, чтобы поднести руки ко рту рупором. Хильфвер! - крикнул он. - Хильфвер, к тебе гости! Двое гостей, Хильфвер!
      Ответом была тишина, нарушаемая только свистом пара из расселины, которую они миновали минуту назад.
      - Хильфвер, ты мертв, и я тоже. Я Радгар Эйлединг, умерший в Твигепорте. Я вернулся за твоей помощью, Хильфвер. Я принес меч, убивший Эйледа. Твое заклятие не подвело в огне. Я видел его убитым, Хильфвер. Я должен поговорить с мертвым.
      Ничего.
      Радгар забрал свой фонарь.
      - Идем.
      Он нырнул во мглу; его Клинок не отставал. Озеро добралось до стоявшей перед ними избушки - должно быть, внутри вода стояла по щиколотку. Радгар говорил, что безумный отшельник спит на земле, как животное, но горевшие в доме свечи были зажжены совсем недавно. В этом месте не ощущалось ничего особенно угрожающего, но Овод удержал Радгара за плечо.
      - Мы и так близко.
      - Хильфвер нам не опасен! Я могу сбить его с ног одним мизинцем.
      - Но кто там еще с ним? Я все еще жду встречи с твоим милым двоюродным братцем.
      Радгар недовольно хмыкнул.
      - Хильфвер! Двое мертвецов ждут тебя!
      Дверь скрипнула и медленно, преодолевая напор воды, начала открываться. Показался сам заклинатель - неясный силуэт на фоне света. Как и описывал его Радгар, он опирался на посох, а голова скрывалась под бесформенным капюшоном. Мокрая ряса липла к телу.
      - Помнишь меня? - спросил Радгар. - Я погиб в Твиге-порте.
      - Мертвецы не растут. - Речь старика звучала не слишком разборчиво, как и можно было ожидать от человека с половиной рта.
      - Этот рос. А это Овод, которого я пронзил той шпагой, что у него в руках. Покажи ему, Клинок.
      В этом обезумевшем мире это показалось разумной мыслью. Овод отдал Радгару свой фонарь, повесил плащ на куст, потом стянул рубаху и остался в одних штанах. Он сразу пожалел, что не догадался сделать этого в горячем тумане раньше.
      - Подойди к нему поближе, - сказал Радгар, махнув в сторону двери. Видишь, Хильфвер? Видишь шрам над сердцем? Повернись. А вот отметина на месте, где клинок вышел наружу. Это та самая шпага, которую он носит, - я пронзил его ею насквозь. Выходит, он тоже мертв. Мы тут все мертвы. Трое мертвых, чтобы поговорить с еще одним.
      Черные отверстия в капюшоне, не отрываясь, смотрели на них.
      - Ты не умер от огня.
      - Нет, - сказал Овод, не поняв до конца, к кому тот обращается. - Нет. Я умер, когда Радгар пронзил мое сердце шпагой. Как больно было! Я не мог кричать, но боль была адская.
      - Огонь был мой рок, но он подвел меня, - произнес калека. - Слишком мелкая вода решила мою судьбу.
      - И Эйледа убил не огонь, - сказал Радгар. - Эйлед Фюрлафинг был убит, и убит вот этим мечом. Он висел среди трофеев в зале, так что его владелец должен быть мертв. Призови его для нас, Хильфвер. Призови еще одного мертвеца, чтобы мертвый мог говорить с мертвыми. Хочешь, я отнесу тебя на октаграмму, eald faeder? Возьми его посох, Овод. - Он подхватил заклинателя на руки и начал подниматься на берег. Длинная деревянная нога заклинателя причудливо болталась, задевая за кусты.
      Овод ковылял следом, таща посох, два фонаря и охапку своей одежды. К счастью, идти пришлось недалеко. Октаграмма оказалась засыпана пеплом, только утоптанная круглая тропка вокруг нее выдавала ее местонахождение. Радгар поставил заклинателя так, чтобы тот смог прислониться к дереву, и своим плащом смахнул пыль с обозначавших острия октаграммы камней.
      Все это время Хильфвер сердито бубнил что-то себе под нос:
      - ...никогда ничего не рассказывают... хотят богатства и чудес железных... презренное отродье фейна и фралля... будь дно морское чуть глубже... вода стала бы щитом. - Он болезненно закашлялся.
      Радгар заглянул в кувшин с водой.
      - Почти полон. Поставь один из фонарей сюда, Овод. Теперь, вита, куда положить меч?
      - Огонь стал роком, огонь сжег короля!
      - Нет. Я же сказал тебе: Эйлед не сгорел. Что было его роком, эальдор?
      Заклинатель не ответил. Радгар попытался еще раз.
      - Какой рок увидел ты, когда сложил глитм для Эйледа? Любовь?
      - Да! - выкрикнул Хильфвер.
      - Ага, вот мы и понимаем друг друга. Так куда мне положить меч? В середину?
      - Разумеется, нифинг! - рявкнул заклинатель. - И что бы ты ни делал, не заходи в октаграмму. Когда день удваивается, трудится долг...
      Овод скептически следил за приготовлениями. Он никогда особенно не верил рассказам Радгара про заклятия отшельника, да и личное знакомство с заклинателем не укрепило этой веры. Разум старика уплыл с отливом много, много лет назад.
      Земля содрогнулась, гора взревела. Где-то, не так далеко отсюда долгий раскатистый грохот камнепада сменился треском ломающихся деревьев. Как только земля успокоилась и он смог снова доверять своим ногам, Радгар воткнул "Прихоть" в центр октаграммы. Только с третьей попытки он нашел клочок земли, свободный от древесных корней, да и там лезвие вонзилось в землю совсем неглубоко. Потом он вернулся на край поляны.
      - Готово, вита! - сказал он.
      Заклинатель проковылял на край октаграммы, обошел ее и остановился. Воцарилась тишина, если не считать Далекого свиста пара и клокотания воды. Теперь они, казалось, доносились с разных направлений, так что кратер, возможно, постепенно наполнялся как кастрюля. Первый Клинок в истории, позволивший своему подопечному свариться заживо... Чего они ждут? Старик явно не понимал, чего от него хотят, хотя занял место напротив кувшина и фонаря, где острие Смерти будет...
      - Hwaet! - вскричал он и начал нараспев выкликать заклинания, призывающие духов Смерти. Редкие слова из них можно было разобрать, и еще меньше было тех, которые Овод понимал, но он ни разу не сбился и не колебался. Выкликнув строфу или две, он проковылял на другое острие и запел снова.
      Это заняло довольно много времени. Старый калека сохранял равновесие, даже когда земля под ногами сотрясалась. Он так и продолжал без запинки, словно не замечая рокота вулкана или визга струй пара. Его выносливость потрясала. То ли фонари догорали, то ли туман сделался гуще. Тот фонарь, что горел на острие октаграммы, превратился в маленькую золотую точку. Даже тот, что стоял у ног Овода, казалось, едва мерцает. Он почти не видел стоявшего рядом Радгара, хотя слышал его кашель. Внутри октаграммы, у воткнутого в землю меча туман казался особенно густым.
      Заклинания сменились захлебывающимся кашлем где-то на противоположном краю поляны. Лес и вулкан зловеще молчали.
      Слабый, хрупкий, как паутина, шепот послышался в ночи:
      - Что такое? Кто зовет?
      Волосы на загривке у Овода встали дыбом. Этот голос не принадлежал ни Радгару, ни Хильфверу, и исходил он из центра поляны. Стоило ему дать немного воли своему воображению, и он различил сгусток тумана в форме человека - тот стоял на коленях, обнимая меч...
      - Повелевай... - снова прошелестел голос. - Кто зовет меня? Кто повелевает? Что происходит?
      Овод подпрыгнул от неожиданности, когда стоявший рядом с ним Радгар заговорил; голос его звучал почти так же приглушенно, как у Хильфвера.
      - Я повелеваю тобой! Я, Радгар Эйлединг, повелеваю тобой.
      Видение - если все это только не мерещилось Оводу - поднялось на ноги и вглядывалось в их сторону.
      - Младшинг? Так вырос? Ты ли это, Младшинг?
      - Это я. Назови свое имя!
      - Ах! Нет у меня теперь имени, нет. Ты знал меня как Гесте, Младшинг.
      Радгар сделал два шага вперед. Его почти не было видно теперь - так, сгусток тумана, не более материальный, чем тот, что стоял в центре поляны. Овод стал с ним рядом, готовый в любое мгновение дернуть его обратно, если он попытается вступить в октаграмму.
      - Назови то имя, под которым знал тебя король Амброз.