Не уверенный в том, о каких именно женщинах идет речь, Радгар решил не обращать на них внимания.
      - Из того, что ты делал, что ты говорил. Глитм - это ведь определение проклятия, да? Ты сравнивал стихии, чтобы узнать, какая из них убьет Вульфвера. Когда ты призывал их, ты стоял на острие Смерти и звал его, и в конце концов он шагнул на острие Воды - ты сказал ему, что он утонет, но на самом-то деле он только споткнулся о кувшин, правда? Так что это не считается, а шел-то он ко мне! Он шел ко мне и упал передо мной. Я и есть проклятие Вульфвера, его смерть! - Не всякий десятилетний малец смог бы додуматься до этого, но ателингу и положено быть умнее других.
      - И ты этому рад, жабеныш?
      - Ты не должен говорить со мной так.
      - Я буду говорить с тобой так, как захочу. Отвечай мне, пока я не заставил тебя визжать от боли. Их руки белы...
      - А ты не грози мне. Я королевский сын. Старик поднес руку к своему капюшону.
      - Отвечай на мои вопросы, Эйлединг, а не то я покажу тебе свое лицо, и тогда ты никогда больше не уснешь.
      Эта угроза была для Радгара новой, и ее стоило обдумать.
      - Нет, я не очень чтобы хотел убивать Вульфвера, но убью, если придется. Мы ведь с ним будем соперниками за папин трон, когда он состарится. Лучше уж я убью Вульфвера, чем позволю ему убить меня. Если он не будет мешаться у меня под ногами, я его не трону.
      Жуткий старик даже взвизгнул от веселья.
      - Земля и вода! Да он раздавит тебя одной левой, козявка мелкая. Огонь да рыба, вот так песня... От всего нынче пахнет музыкой. Зачем ты пришел сюда?
      - Затем, что мне всего десять лет. - Подобная наглость подействовала на папу один раз - всего один, и вторая попытка использовать ее оказалась весьма неразумной, но Хильфвер то ее ни разу еще не слышал.
      Старик раздраженно зарычал.
      - Следующей зимы ты можешь и не увидеть. И ты надеешься съесть мой обед и спать у моего очага?
      - О, спасибо, эальдор!.. То есть я хотел сказать, Хильфвер. Поделиться своей едой и местом у огня было бы очень мило с твоей стороны.
      - Объясняй, червяк! Смерть и горе, что волки приносят...
      - Было слишком темно, чтобы ехать после Вульфвера, а если бы я поехал вперед его, он бы меня увидел.
      - Нет, зачем ты вообще здесь?
      - Твое заклинание призвало меня, разве не так?
      - Ты хочешь, чтобы я согласился, а Эйлед пощадил бы тогда твою задницу, мальчишка!
      - Ну и это тоже, - согласился Радгар. Эта защита представлялась ему весьма удачной. - Твой глитм заставил меня поступить так.
      - Как мог он призвать тебя, если ты явился прежде, чем я начал его? Если ты про него даже не знал? Что на самом деле привело тебя сюда?
      Радгар пожал плечами. От запаха, исходившего из горшка, он едва не захлебывался собственной слюной. В горшке варилось мясо, которое, должно быть, привез Вульфвер, ибо как может однорукий человек поймать дичь и освежевать ее?
      - Я отправился на фейринг верхом на своем жеребце, Свеальме, и взял с собой только верного друга Эйлвина Леофрикинга. Я решил поглядеть на Веаргахлейв и увидел, что кто-то подкармливает веаргов. Это было унфриф, поэтому я послал Леофрикинга домой за маршалом и фейнами, а сам поехал вперед на разведку.
      Заклинатель издал странный, захлебывающийся звук, который сменился затяжным кашлем. Потом подбросил в огонь несколько палок.
      - Грязь и смерть! Разве не запрещал твой отец тысячу раз ходить сюда?
      - Не так часто. И танист привел сюда Вульфвера - может, ты и для меня сложишь глитм? Я хочу знать свой рок.
      - Рок? - взвизгнул старик. - Твой рок - умереть, как умер я! Умри сейчас, щенок, и обойдешься без страданий! - Он схватил полено и швырнул его в Радгара.
      Оно угодило ему в лоб. К счастью, это было совсем маленькое полено, уже поколотое для растопки, но и его веса, помноженного на неожиданность, хватило, чтобы опрокинуть его на спину. Он больно стукнулся затылком и вскрикнул.
      - Ты мне чуть в глаз не попал! - Он прижал руку к ушибленному месту и ощутил на пальцах кровь.
      - И еще получишь! - выкрикнул Хильфвер. Он схватил единственной рукой свой посох и замахнулся им, словно намереваясь прихлопнуть муху. К счастью, их разделял огонь, и Радгар увидел угрозу вовремя, чтобы откатиться в сторону. Конец посоха угодил в камень и расколол его. Голова его разлетелась бы от такого удара, как сырое яйцо. I - Ты с ума сошел! - Он вскочил на ноги. - Я королевский сын!
      - Ты - труп! Труп, как я! - Старик замахнулся снова, но на этот раз Радгар был начеку и увернулся без труда. - Умри, будь ты проклят! Отпустив посох, заклинатель швырнул еще одно полено, потом третье, еще больше. Когда он потянулся за топориком, Радгар уже открывал дверь. Когда он выпрыгнул наружу, топорик просвистел там, где он только что стоял, и вонзился в стену. Он бежал в ночь.
      Он пересек поляну в несколько прыжков и остановился, чтобы не налететь на что-нибудь. За его спиной хлопнула дверь, и он остался в полной темноте. От холода и потрясения у него стучали зубы, и он охватил себя руками, пока глаза привыкали к темноте. Этот жуткий старик и впрямь совсем сумасшедший! Он же взаправду пытался убить его! При мысли о застрявшем в стене топорике дрожь пробрала его еще сильнее.
      Похоже, Веаргахлейв считался запретным не без оснований; его фейринг представлялся ему теперь не отважным, не разумным, а только глупым. Ушибленная голова болела. Его начал пробирать холод, от чего дрожь усилилась. Ночами в горах можно и замерзнуть, если одеться не по погоде. Он мог разжечь себе костер, используя трут и кресало у входа в пещеру, если только сможет добраться туда и если Хильфвер не собрал весь сушняк в лесу себе на растопку. Главная сложность - добраться до пещеры. По долине могли рыскать и другие безумцы. Или звери. Дикие вепри, медведи... Папа так и не смог извести волков До конца, потому что они могут переплывать с острова на остров.
      Очень скоро он понял, что не попадет никуда - он просто не найдет дорогу. Пелена облаков пропускала свет только самых ярких звезд, так что даже на поляне он не видел дальше своего носа. Под деревьями царила такая же непроглядная чернота, как в пещере, так что идти было невозможно. Он застрял здесь до рассвета. Голова продолжала болеть, и кровь, похоже, еще не остановилась, потому что пальцам было липко, когда он щупал ушибленное место... впрочем, это почетная рана, славная попытка убить его. От нее может остаться хороший шрам, и тогда люди будут спрашивать его, где он его получил. Зубы стучали. Он замерзал! Он запрыгал на месте, потом принялся расхаживать взад-вперед по полянке, почти от самой двери и до места, где ветви над головой начинали закрывать небо. На ходу он проклинал про себя Хильфвера.
      Почему, интересно, этот безумец так себя вел? Потому что Радгар попросил его предсказать его рок? Вульфверу-то его сказали. Нет, это Вульфвер решил, что ему сказали, а на самом деле с ответом все не так ясно. Когда Хильфвер звал его на острие Смерти, рок Вульфвера погнал его на острие Воды - или к Радгару. Но уж, конечно, Радгар не сможет стать ничьим роком, если ему суждено замерзнуть до смерти в этом лесу, не дождавшись утра. Интересно, какого рода ответ дает глитм человеку, если судьба ему замерзнуть до смерти? Хороший повод поразмыслить в процессе замерзания. Холод не входил в число восьми стихий, хотя в настоящий момент в мире, казалось, не было ничего важнее. На октаграмме напротив Огня расположена Земля. Значит ли это, что, если бы Хильфвер сложил бы глитм для Радгара, прежде чем Радгар превратится в ледышку, Радгар оказался бы на острие Земли? Кто бы мог подумать, что острие Земли означает смерть от холода? Если бы глитм сказал ему, что его рок - Земля, он наверняка решил бы, что это означает меч или обрушившийся на него в землетрясение дом. Правда, погребенные землетрясением люди чаще умирают от нехватки воздуха, а напротив Воздуха расположена Вода. Может ли воздух стать для человека роком? Возможно, если его повесят - в таком случае слишком много воздуха будет под ним...
      Ерунда какая-то! Столько способов умереть, а стихий всего восемь.
      Духи, ну и холод!
      Главные стихии, конечно, плохи, решил он, шатаясь туда-сюда и хлопая себя по спине и бокам, чтобы согреться, но стихии виртуальные могут оказаться и еще хуже. Допустим, человек окажется на острие Времени? Как можно умереть от времени? Гм... можно ведь умереть от возраста, то есть от избытка времени. А Случайность может означать несчастный случай. Выходит, виртуальные стихии могут значить в предсказании больше, чем основные... А как тогда быть с самим острием Смерти? Что, если Вульфвер остановился бы на острие Смерти, откуда звал его Хильфвер? Может, это означало бы самоубийство? Да, это могло бы означать самоубийство или скорую смерть. А Любовь? Любовь в качестве рока может означать предательство. Если тебе предстоит умереть от руки человека, которого ты любишь или которому доверяешь, значит, любовь и есть твой рок. Значит, виртуальные стихии и правда важнее основных! Повешение, лихорадка, потоп, падение - почти любой вид смерти, который приходил ему в голову, мог зависеть от действий одной-единственной стихии! Кроме мороза. Он снова помянул Хильфвера недобрым словом.
      Как скоро у него пальцы начнут отваливаться на этой холодрыге?
      И пока он тут замерзает до смерти, этот сумасшедший дядька сидит в своей хибаре у жаркого огня... и наверняка ест уже эту свою мясную похлебку, от которой так вкусно пахло. Когда Радгар в следующий раз проходил мимо стены избушки, он подобрался поближе и заглянул в одну из щелей, из которой сочился дым. Да, так оно и было. Хильфвер снял горшок с огня и хлебал варево из него большой костяной ложкой. Само собой, он снял свой капюшон. Поначалу все, что видел Радгар - это его затылок, но и этого было более чем достаточно. С левой стороны клочки седых волос свисали с обыкновенной розовой кожи, но вся правая половина головы представляла собой один побелевший безволосый шрам, словно с нее содрали кожу или обожгли, и линия, разделявшая эти две половины, была прямая как стрела, прямо посередине. Даже правое ухо его исчезло. Когда он чуть повернулся, чтобы подбросить в огонь еще полено, Радгар увидел на левой половине лица длинную седую бороду.
      Должно быть, он выдал себя каким-то шумом, ибо чудовище у огня повернулось и посмотрело в стену, за которой он прятался. Несмотря на два отверстия в капюшоне, глаз у него был только один. Половина его лица ничем не отличалась от обычного стариковского, но вторая превратилась в белый, напоминавший кусок сыра, рубец. Даже от рта осталась лишь половина.
      При виде этого жуткого зрелища Радгар отпрянул от щели и тут же вспомнил угрозу насчет того, что никогда не сможет больше спать. Ну, он и не заснет, если замерзнет! Он отполз в сторону и снова принялся ходить, хотя его ноги подгибались от усталости. Как ни коротка летняя ночь, до рассвета все равно оставались еще часы и часы. Даже увидев изувеченное лицо безумца, он готов был уснуть прямо на ходу и тогда уж замерзнуть наверняка. В Веаргахлейве были горячие источники - он видел их пар и слышал серный запах, - и даже такой безмозглый тип, как Хильфвер, наверняка выбрал себе для жилья место поблизости от одного из них. Первой загвоздкой было найти источник в темноте, второй - найти какое-нибудь мелкое место, чтобы улечься в него и не утонуть, если он вдруг заснет. Некоторые источники просто били со дна ручьев, но другие представляли собой бездонные ямы. Провалиться в одну из таких в темноте было бы незавидной судьбой. Он вздохнул и отказался от идеи понежиться до утра в горячей воде.
      Он утратил чувство времени. Казалось, он провел полжизни за ходьбой взад-вперед по поляне, дыша себе на руки, время от времени устраивая бег не месте. Уши, пальцы, даже ноги горели. Холод не отпускал его - и неминуемо побеждал, ибо сил его не хватило бы до утра. Надо же, какая глупая, дурацкая смерть! Он не привык считать себя глупым.
      В конце концов он заметил, что огни, мерцавшие сквозь щели в стене, начали меркнуть. Если Хильфвер позволяет огню догорать, значит, он отправился спать или собирается это сделать. Почему этому злобному старому калеке позволено мирно спать, когда он отказал в приюте благородному путешественнику? Законы гостеприимства уважают все, даже дикари в далеком Афернте - так говорил ему папа. Он поспешил к поленнице и выбрал крепкий сук, высохший, но не прогнивший. Снова к щели в стене... Хотя в избушке сделалось темнее, ему не составило труда разглядеть заклинателя бесформенную груду на охапке веток у противоположной стены.
      Радгар, крадучись, обогнул дом и изо всех сил стукнул суком по стене. Бац! Будь избушка построена из толстых бревен, удар вышел бы еле слышным, но стена из сучьев и глины содрогнулась. Он услышал, как несколько кусков отвалилось от нее, и решил, что внутри она осыпалась еще сильнее. Бац! Бац!
      - Хильфвер! - завопил он. - Просыпайся! - Услышав в ответ разъяренные крики, он перестал колотить и глянул в щель. Калека сидел на шкурах, и слабый отсвет догорающего огня играл на болезненно-белой половине его изуродованной головы.
      - Ты сегодня не уснешь! - Бац! Бац!- Пляши, калека! Пой свои заклинания! - Бац! Бац! Стена поддавалась, крошась под ударами. Этаким манером он успеет до утра развалить полдома. Он остановился перевести дух и послушать возмущенные вопли изнутри.
      - Гниль и черви будут твоим роком! Парень, я убью тебя!
      - Нет, не убьешь! - Бац! Бац! - У тебя была такая возможность, и ты промахнулся! - Бац! Бац! Бац! Бац!
      Он сделал еще одну паузу перевести дух - в конце концов он вкладывал в это все свои силы, да и посмотреть на жертву не мешало. Как и следовало ожидать, Хильфвер, похоже, пристегивал свою деревяшку. Он разворошил огонь и бросил в него новых палок. Радгар снова принялся за работу, колотя на этот раз в ставень. Как раз когда тот повис на одной петле, он услышал скрип двери.
      Когда заклинатель, хромая, обогнул дом, его мучитель уже исчез. Стоило старику завершить круг и взяться за дверь - его силуэт отчетливо выступил в освещенном проеме, - как пущенный из темноты камень ударил его по затылку. Другой отлетел от стены, когда тот юркнул внутрь. Третий успел угодить ему в спину прежде, чем он захлопнул дверь.
      Теперь кровь пролили уже обе стороны, и счет сравнялся. Радгар, выросший на боевых песнях и похвальбе пьяных фейнов, выбрал в этой ситуации верную тактику и сполна использовал преимущества постоянного натиска на противника. Выкрикивая все возможные и невозможные угрозы, он возобновил нападение на хибару, отбивая от нее все новые куски. На этот раз старик попробовал отбиваться. Свет просачивался теперь из стольких щелей в стене, что он видел Радгара почти так же ясно, как Радгар видел его. Перехватив свой посох на манер копья, он метнул его в мальчишку через одну из самых больших дырок, но промахнулся - сказывалось отсутствие второй руки. Радгар на всякий случай пригнулся. Хильфвер только взвизгнул, когда его драгоценный посох просвистел в воздухе и исчез где-то в деревьях. Потеряв равновесие, он тяжело упал на землю, едва не угодив в огонь. В следующее же мгновение новая атака на стену осыпала его крошками сухой глины.
      - Стой! Стой! Чего тебе нужно?
      - Одеяло! Нет, два одеяла! - Радгар прикинул, не попросить ли ему еще горшок с варевом, и решил не испытывать судьбу. Если он просчитается и подпустит старика на расстояние атаки, его судьба решится, и очень быстро.
      - А ты отдашь обратно мой посох? Я не могу жить без своего посоха!
      - Ладно, отдам. Живее!
      - Он мне нужен, чтобы вынести одеяла!
      - Думаешь, сын Эйледа Фюрлафинга такой дурак? Просунь их через стену вот здесь.
      Что-то злобно бормоча себе под нос, старик послушно выполнил его требование - выходит, он сходил с ума только тогда, когда это было ему удобно! Радгар выдернул одеяла из щели и счастливо закутался в них. От них жутко воняло, зато они приятно грели кожу.
      - Получишь свой посох утром! - Он зашагал прочь от стонов и проклятий, направившись прямиком к тому месту, где начиналась тропа. Он нашел ее, помахав перед собой длинной палкой, и сумел пройти по ней немного, не врезавшись ни в одно дерево. Когда свет за его спиной скрылся из виду, он улегся и завернулся в теплый кокон из одеял. Он заснул почти сразу же, счастливый сознанием того, что Радгар Эйлединг, будущий великий король-воитель Бельмарка, только что выиграл свою первую битву.
      5
      Утро вышло тяжелым. Он проснулся на заре, ощущая себя окоченевшим, затекшим, голодным, избитым с ног до головы и до головокружения не выспавшимся. Шишка на голове выросла с яйцо и болела сильнее всего. Скопы никогда не пели о том, как герои жалеют себя наутро после битвы.
      Обдумав сложившееся положение, он отнес посох Хильфвера обратно к хижине - фейн может позволить себе снисхождение к поверженному врагу. Он заблудился в лесу, так как небо еще недостаточно просветлело, чтобы он разобрал, с какой стороны восток, и когда наконец добрался до лужайки под входом в пещеру, Свеальм гнусным образом отказался даваться ему в руки. Или ему слишком пришлась по вкусу трава на лужайке, или он просто не доверял окровавленному карлику в вонючих одеялах. Радгар гонялся и гонялся за ним, моля, угрожая и под конец чуть не плача, но Свеальм только помахивал своим хвостом и отходил он него все дальше. Когда Радгар уже почти готов был сдаться - но, по счастью, не успел этого сделать, - он увидел всадника, спускавшегося по тропе от пещеры. Это был папа верхом на Виге.
      Солнце выглянуло из-за края кратера, и мир просветлел.
      Папа спрыгнул с седла и обнял его так крепко, что едва не раздавил, потом поцеловал и наконец отодвинул на расстояние вытянутой руки, чтобы разглядеть хорошенько. То, что он увидел, заставило его покачать головой.
      - Видела бы тебя твоя мать, - только и сказал он. К стыду своему, Радгар заплакал.
      К счастью, папа, казалось, не заметил этого. Он вспрыгнул в седло Вити и, подняв своего непутевого сына, посадил у себя за спиной.
      - Горячая баня и завтрак? - предложил он, посылая кобылу вперед. Чистая одежда? И поговорить как следует?
      Радгар высморкался и вытер пальцы об одно из одеял Хильфвера.
      - Да, сир, - сказал он. Какое бы наказание ни ожидало его, он предпочитал встретить его на сытый желудок.
      - Раздевайся и лезь в воду, - сказал папа. - Наверное, это мой самый любимый горячий источник. Очень горячий в этом конце, совсем холодный в том. Вот здесь будет в самый раз.
      Маленький неглубокий прудик тихо пыхал паром посреди болотистой полянки. Протекавший через него ручеек, благодаря которому вода в одном его конце была холоднее, нанес на дно песка, на котором приятно было лежать довольно редкое удовольствие. Радгар послушно залез в воду так, что на поверхности осталось только его лицо, и с наслаждением ощущал, как оттаивают его застывшие члены. Он поведал свои приключения, рассказав о поединке с Хильфвером.
      Слушая его рассказ и время от времени задавая вопросы, папа привязал Вигу к дереву, потом снял с нее удила, чтобы она могла щипать траву, отпустил подпругу и принялся распаковывать седельные мешки. Похоже, он подумал обо всем: полотенцах, одежде для Радгара и особенно о еде. Он достал сыр, хлеб, сваренные вкрутую яйца и несколько жареных ребер и положил все это на ближнюю кочку. Потом снял меч и положил рядом с ними, стянул одежду и погрузился в воду рядом с сыном.
      Он ни слова не сказал о глупости Радгара, по крайней мере пока. Впрочем, вряд ли он намерен был затягивать с этим. Наказание должно быть скорым, всегда говорил он, иначе это не наказание. Он выбрал себе говяжье ребро, откусил кусок мяса и ткнул ребром в небо.
      - Видишь вон того орла? Над Веаргахлейвом всегда кружит орел, иногда два.
      - Свеальм знал дорогу сюда.
      - Мы подкармливаем живущих здесь, - объяснил король с набитым ртом. Обычно провизию привозят сюда фейны, но могу приехать сюда и я, если у меня есть дело, или твой дядя, а вот теперь - Вульфвер. Веаргахлейв - не секрет, но и говорить о нем не принято. Взрослые знают, что ходить сюда не стоит. Маленькие могут и не знать, но мало у кого из них есть лошади, чтобы добраться сюда.
      Ох! Радгар решил, что вот как раз у него и не будет больше лошади, да и желания сесть в седло или вообще сесть куда-либо не будет еще довольно долго.
      - Здесь живут и другие люди? - Он покосился на меч, лежавший в пределах досягаемости отцовской руки.
      - Когда как. Сейчас всего шестеро. Некоторые - просто витаны, которым хочется пожить в одиночестве, чтобы подумать о чем-то. Есть еще настоящие добровольные отшельники, и они могут уйти отсюда, если хотят. Остальные веарги, которым это запрещено королевским указом - опасные люди, безумцы или воры и убийцы, которых я по той или иной причине предпочел сослать, а не офралливать. Они должны оставаться здесь или искупать свою вину каким-то другим образом. Еще здесь бывают люди такие уродливые, что другие их не терпят, или болеющие странными болезнями, которые не могут исцелять знахари. У других эрлов есть свои места ссылок, острова-тюрьмы.
      Радгар проглотил остатки четвертого яйца и потянулся за хлебом и сыром, стараясь не намочить их. Есть в горячем пруду оказалось сложнее, чем он думал. Он не знал в мире ничего лучше, чем отправляться на фейринг с папой, у которого вечно находилось что-нибудь новое показать ему или какое-нибудь новое занятие, и он наслаждался бы каждой секундой этого необычного пикника, если бы не висевшее над ним черной тучей неизвестное наказание. Прости-прощай, Свеальм!
      - Хильфвер далеко не худший из них, - сказал папа. - Он бывает порой совсем сумасшедшим, но никогда не будет грозить сильному человеку вроде Вульфвера. Дети и немощные, похоже, приводят его в ярость, но я знаю, что потом он искренне жалеет об этом. Он самый потрясающий заклинатель из всех, кого я знаю. Никто больше не умеет призывать духов стихий так, как он - в одиночку. Если мне нужны какие-нибудь особые заклинания, он всегда сумеет сложить их для меня. Он ничего не может поделать со своим безумием - а ты бы смог, если бы тебя искалечило так, как его? Еще его часто мучит жуткая боль.
      - А что с ним случилось? Кем он был, пока не стал Полчеловеком?
      С минуту папа жевал молча, и рыжая щетина у него на подбородке отсвечивала на солнце медью.
      - Это его личное дело, и когда-нибудь ты сможешь спросить его об этом сам. Но ты понимаешь, что тебе нельзя рассказывать о Хильфвере или о Веаргахлейве никому? Вообще никому.
      - Да, господин мой. Обещаю.
      - Мы теперь вдруг стали примерными мальчиками, - Папа усмехнулся и ненароком раздавил локтем яйцо. - Твоя работа, сын, такая же, как у любого мальчишки твоего возраста: наделать как можно больше ошибок, пока ты достаточно мал, чтобы тебя прощали за них или просто пороли. Тебе десять лет, и, начиная с этого возраста, закон начинает смотреть на тебя как на взрослого, так что ты едва не опоздал с этим. Очень скоро тебя сочли бы не непослушным, а злоумышленником. И что ты понял? Вот оно.
      - Я понял, что Веаргахлейв запрещен не просто так, так что я нарушил правила, когда пришел сюда.
      Последовало молчание.
      - И это все? - спросил папа.
      - Ну, тот глитм, который Хильфвер...
      - Об этом мы еще поговорим. Давай сначала про сам, Веаргахлейв.
      Радгар подумал.
      - Я нарушил правила.
      - В нарушении правил нет ничего особенного, если ты знаешь, зачем эти правила установлены и что с тобой будет, если ты их нарушишь. В свое время я нарушил уйму всяких правил. Правила обычно устанавливаются, чтобы защитить тебя или других людей, а королевские законы наказывают тех людей, кто причиняет вред другим людям, нарушая правила. Но если правило несправедливо или просто неправильно, тогда нарушить его - это твой долг! Я искренне горжусь тем, как ты нарушил это правило - проехав сквозь туннель, потом отослав Эйлвина назад и оставшись сам, когда ты решил, что тут что-то не так.
      Радгар едва не задохнулся от удивления.
      - Ты? Гордишься?
      - Я горжусь твоей смелостью. Твоя глупость - совсем другое дело.
      - Ох...
      - Ты не знал, зачем установлено такое правило, и все же ты его нарушил. Я всегда говорил тебе не забывать про волчицу, но ты и на волка даже не оглянулся. Это глупо! Глупо было оставаться в кратере - ты мог подождать снаружи, чтобы увидеть, кто оставил вьючную лошадь. Что еще ты понял - если понял, конечно?
      Радгар решил, что сыт и больше не хочет есть.
      - Глитм? Хильфвер пытался узнать, каков рок Вульфвера.
      Папа вздохнул.
      - Да. И что с ним?
      - Он не дал ясного ответа.
      - Иногда так бывает. Ты заметил, на какое острие пошел Вульфвер?
      - Вода.
      - Не самый плохой случай. Некоторые стихии могут означать столько всякого, что от глитма мало толка. Ну, например, что смысла знать, что твое проклятие - это Случайность? И глитм действует только раз. Если проклятие Вульфвера - вода, то Хильфвер может заговорить его от воды. Тогда он скорее всего не утонет, но ему все равно суждено умереть, как и всем нам. Он встретит другой рок, и об этом глитм его уже не предупредит. И он не подействует, если ты заговорен. Невозможно заговорить человека от двух стихий сразу.
      Тут Радгару пришлось рассказать, как он вышел на открытое место, и что Вульфвер, возможно, шел к нему, а не к воде. Вид у папы был не самый довольный.
      - Вульфвер знает об этом?
      - Нет, господин. Хильфвер сделал мне знак спрятаться, прежде чем разрешил ему снять повязку с глаз. И я не уверен, что это глитм призвал меня сюда, в Веаргахлейв, потому что они еще не начинали его, когда я проходил туннель.
      - Ладно, пора ехать. Смой кровь с лица. - Папа встал и потянулся за полотенцем. - Я тоже не уверен, но порой от заклинаний можно ждать чего угодно. Будь я на месте Вульфвера, я бы успокоился на этот счет, проткнув тебя мечом. Поэтому запрет на рассказ кому угодно про Веаргахлейв вдвойне относится к глитму, понял? И пожалуйста, не рассказывай об этом матери!
      - Да, господин. - Радгар начал вытираться. Он был слаб, как размокшая тетива. Ему хотелось спать месяц без перерыва. - Хильфвер сказал, что может повторить глитм Для Вульфвера.
      - Хорошо. Я могу привязать тебя к кровати до тех пор, пока он не сделает этого. - Папа улыбнулся, давая понять, что говорит это не всерьез. Но что еще у него на Уме, не считая того, что он заберет Свеальма?
      - Как думаешь, он сложит глитм для меня? После все-го, что я сделал с его домом? А для тебя он это делал - я имею в виду, глитм?
      - Если ты причинил ему хотя бы половину того вреда, что говоришь, я не подпущу тебя к этому древнему ужасу на полет стрелы до тех пор, пока ты не вырастешь вдвое больше Вульфвера. И потом, глитм может с тобой не сложиться, потому что глупость не считается стихией, хотя стоило бы. Глупости в мире больше, чем всего остального, вместе взятого. - Улыбка исчезла с папиного лица, когда он принялся надевать через голову рубаху. Когда голова его показалась из воротника, лицо его хмурилось. - Я думаю, как-нибудь он сложит глитм и для тебя, если я попрошу его. И - да, я знаю свой рок, но - нет, я не скажу тебе, в чем он. Этого я не говорю никому. Собери еду; я отнесу ее Хильфверу в знак мира.
      Радгар уже оделся. Он наелся и согрелся - и засыпал на ходу. Почему же папа заставляет его ждать плохих новостей?
      - Возьми это, - сказал папа. Сам он взял второй мешок и пошел к Виге. - Я посажу тебя на Свеальма и пригляжу, как ты въедешь в туннель. Я хочу, чтобы ты ехал прямиком в Халигдом и попросил Заклинателя Плегмунда исцелить эту шишку на лбу, пока ее не увидела твоя мать. Я пришлю ему денег.
      - А ты?
      Некоторое время папа не отвечал, затягивая подпругу.
      - Ты сильно повредил хижину Хильфвера? - спросил он наконец.
      Радгар низко опустил голову.
      - Папа, я почти совсем развалил ее. Ее придется строить заново, но я ничего другого не придумал, чтобы...
      - Вот и хорошо, - сказал король. - Я уже несколько лет пытаюсь переселить этого старого упрямца в дом получше, а теперь ему придется это сделать, хочет он этого или не хочет. Этим я сейчас и займусь. В долине несколько хороших, крепких домов, в которых никто не живет. Скажи маме и Леофрику, что меня не будет до завтра. - Он вскочил в седло и протянул руку. - Садишься?
      - Скажи! - взмолился Радгар. - Пожалуйста, ну пожалуйста, не заставляй меня ждать дальше!
      Папа удивленно посмотрел на него.
      - Ждать чего?
      - Того, что ты собираешься делать со мной! Пусть это будет порка, столько розог, сколько ты захочешь, и я буду чистить конюшни или рубить кукурузу с фраллями, что угодно, правда, что угодно, только, пожалуйста, пожалуйста, не забирай у меня Свеальма!
      - О! - Папа прикусил губу и с минуту молча смотрел на скалы. - Ну что ж, сын, ты поступил очень глупо, верно?
      - Да, господин. Извини меня. Мне правда жалко.
      - Не сомневаюсь. Я ведь предупреждал тебя, чтобы ты никогда не охотился за дичью больше, чем сможешь поймать, верно? Ты решил немного пошалить, а сам едва не замерз до смерти, и тебя чуть не убили. Тебе пришлось провести целый день впроголодь, и ты перепугался больше, чем когда-либо раньше в жизни. Так?
      - Так, господин. Папа ухмыльнулся.
      - Значит, ты сам себя и наказал. Подумай: у взрослых нет папы, который будет пороть их розгами, но им приходится нести наказание, каким бы оно ни было. Я не могу сделать с тобой ничего страшнее, чем ты сам сделал с собой, да я и не стал бы. Свеальм твой, сын. Я не буду забирать его у тебя.
      Это была абсолютная стыдоба, но когда папа усадил его на спину Виги, Радгар снова заплакал.
      6
      Больше об этом почти не говорили, если не считать Эйлвина. Его тоже не наказали за их похождения в Веаргахлейве - к великому его удивлению, - но он хотел узнать, что же все-таки произошло. Когда Радгар отказался рассказывать, последовали крик, толчки и даже оплеухи. Впрочем, холодок в их отношениях прошел через несколько дней, как это случалось всегда, и друзья нашли себе новые неприятности, чтобы вляпаться в них вместе.
      Прошло больше недели, когда папа спросил, не хочет ли Радгар порыбачить с ним вдвоем - дурацкий вопрос! Вот так и вышло, что они отплыли на Боденклиф, и пока они стояли со своими удочками на камнях между пенящихся волн, папа вдруг крикнул Радгару, с трудом перекрывая грохот прибоя: