4

Коридор был душный и темный; единственное окно находилось в дальнем его конце. Справа от Радгара перекрывали выход на лестницу Фрекфул, Хенгест, Боэтрик и Ордлаф — его и мамины телохранители, мяса которых, вместе взятого, хватило бы, чтобы все волки Скиррии не голодали в течение месяца. Напротив него прислонился к стене мечник посла. Он стоял спиной к свету, и в позе его проглядывала неколебимая уверенность кота, глядящего на четверых голодных псов с верхней перекладины высокого забора.

Радгар поклонился.

— Меня зовут Радгар Эйлединг. Добро пожаловать в Бельмарк, милорд.

Чужеземец грациозно поклонился в ответ.

— Гесте мое имя, ваше высочество. Теплые слова королевского сына большая для меня честь, ибо я всего лишь воин, не дворянин. — Он улыбнулся, но взгляд его ни на мгновение не отпускал четырех остальных мужчин.

— Не беспокойтесь на их счет. Они опасны, только когда трезвы. Вы — Клинок? Я слышал о Клинках. — Глядя на этого тигра с тихим голосом, он мог поверить во все слышанные им рассказы. По меркам фюрда Каттерстоу мечник был невысок ростом, и все же его, несомненно, окружала аура скрытой угрозы.

— О да, я был Клинком. Теперь — нет. В том смысле, в каком вы думаете, нет. Всего лишь рыцарь Ордена. Я имею в виду, я больше не повязан Узами со своим подопечным.

— Но это тот самый меч с кошачьим глазом? Можно посмотреть?

— Как-нибудь в другой раз я с удовольствием покажу вам его, ваше высочество. В настоящее время он на работе. — Темные глаза продолжали внимательно следить за четверкой увальней.

— Прошу вас, называйте меня Радгаром. У нас, в Бельмарке, нет высочеств, только низости вроде этих четверых. — Он наслаждался хмуро-обиженным выражением на лицах фейнов. Они достаточно понимали по-шивиальски, чтобы понять, что он потешается над ними.

— Жаль. Я надеялся, следующий король Бельмарка будет наполовину шивиалец.

— Нынешний король такой и есть. Я уже на три четверти — опасная дворняжка. Мне кажется, вы очень скоро останетесь без работы.

В первый раз за все время Гесте посмотрел на него в упор. На лице его заиграла улыбка.

— И почему так?

— Пока вы стоите здесь, моя мать раздирает вашего подопечного на кусочки.

Клинок усмехнулся.

— Она вне моей юрисдикции.

Дверь распахнулась, и лицо, находящееся в его юрисдикции, вылетело из нее со скоростью арбалетной стрелы, едва не сбив Радгара с ног. Дядя остановился и свирепо посмотрел на племянника.

— Так ты и есть Радгар?

— А вы — дядя Родни. — Драконовский характер вновь шевельнулся в нем.

— Что ж, парень. Я вот что скажу: я был приятно удивлен. Твоя мать обучила тебя хорошим манерам.

— В будущем вы можете удивиться еще сильнее. Мой отец обучил меня драться.

Сэр Гесте громко хохотнул. Даже четверо моржей у лестницы усмехнулись, поняв если не слова, то действия и реакцию. Лорд Кэндльфрен вспыхнул и зашагал прочь. Они посторонились, давая ему пройти.

— Долг зовет, — вздохнул Клинок. — Мое почтение вашим августейшим родителям, принц Радгар. — Он поклонился — не так низко, как в прошлый раз — и зашагал следом за послом. Четверо сторожевых псов недовольно пропустили его. Он не удостоил их и взглядом.

Радгар вернулся в комнату.

— Мама?

— Уйди. — Она стояла у окна и смотрела на улицу. Он догадался, что она плачет.

— Но, мама...

— Пожалуйста, Радгар, уйди. — Она не повернулась к нему. — Я сейчас буду в порядке.

Он подумал, не сбегать ли ему поискать отца, но решил, что это было бы глупо. Он и раньше достаточно часто видел ее плачущей.

— Хорошо, мама.

Он вышел в коридор и закрыл дверь.

— Королева не желает, чтобы ее беспокоили! — сообщил он Боэтрику и Ордлафу. Оба входили в число папиных фейнов, и воспитал их маршал Леофрик, так что это были неплохие ребята.

Чего нельзя было сказать о Фрекфуле и Хенгесте, Вульфверовых дружках. Что бы ни случилось до вечера, ателинг Радгар не будет нужен никому по крайней мере до заката и начала пиршества в зале, а возможно, и тогда тоже. Он отворил противоположную дверь, уверенным шагом зашел туда и закрыл ее за собой. Вульфвер знал повадки своего младшего кузена, но Красавица и Чудовище не доставят ему хлопот.

По счастью, в комнате никого не было, но он чуть не задохнулся от вони. В тесном помещении стояло с дюжину кроватей, и их владельцы не стирали белье на протяжении нескольких поколений. По толстому слою разбросанной по полу одежды он подобрался к окну — точно такому же, как в комнате напротив, с той только разницей, разумеется, что оно было обращено на юг. Из-за вертикального импоста посередине даже ему оказалось нелегко протиснуться наружу, но все же он пролез через него ногами вперед.

Он уселся, поставив ноги на дранку, и прикинул, хорошая ли клякса получится, если он поскользнется и сорвется с крыши. Забрызгает ли он кровью только дорогу или еще и стены домов? Надо бы спросить знающих людей. Фейны должны знать, так как впередсмотрящие иногда срываются с мачты. Он никогда не боялся высоты, так что в первые свои фейринги он наверняка будет лазить по вантам, пока не станет капитаном. Хотя мама завизжала бы от страха, увидев его сейчас, никакой опасности ему не угрожало: от его ног до обреза крыши оставалось добрых два фута.

Отсюда открывался хороший вид на длинный Северный Пролив, по которому он вел «Греггос» сегодня, и на его глазах в порт входило еще несколько драккаров. На горизонте угадывалась махина Квиснолля; отсюда он казался симметричнее, чем из Варофбурга. Он отодвинулся вбок, подальше от слухового окна, потом на четвереньках вскарабкался к коньку. Здесь наконец-то ощущался хоть слабый ветер. Теперь весь мир раскинулся вокруг него под голубым, без единого облачка небом. Крошечные точки, кружившие в вышине, были, наверное, орлами, и чайки, пролетая над крышами, удивленно косились на него. Город, два утеса, два порта, сияющие воды Свифейфена и безбрежный простор океана на севере... Дранка под руками была горячей, гладкой и посеревшей от времени, усеянной птичьим пометом. Кое-где она даже поросла мхом. Неподалеку сеорлы чинили кровлю. Он помахал им, и они помахали в ответ. Год назад в застройке зияла брешь в месте, где несколько домов выгорели в результате пожара, но сейчас их, похоже, уже отстроили заново.

Если он и был в чем-то уверен, так это в том, что ни Хенгест, ни Фрекфул не протиснутся в это окошко даже настолько, чтобы заглянуть за угол и увидеть, где он теперь. Когда они обнаружат его бегство, их куриные мозги решат, что он первым делом отправится на конюшню к Исгицелю, потому этого он делать и не будет. Сначала он рассчитывал выждать здесь, пока они не уйдут его искать, но тут заметил, что одна из дворцовых построек примыкает к этой под прямым углом, что ее крыша всего на несколько футов ниже и что в ней тоже хватает слуховых окон. В такой жаркий день ставни наверняка должны быть открыты, так что все, что ему останется, — это найти другую лестницу. Он пробрался вдоль конька до самого его конца, сполз вниз по скату почти до обреза и соскочил на соседнюю крышу. Найти после этого другое окно было уже делом времени, и залезть в него оказалось не сложнее, чем выбраться наружу. Комната, в которую он попал, оказалась спальней, в которой стояла какая-то относительно пристойная мебель. Он вдруг испугался, что дверь, окажется заперта снаружи, но этого не случилось.

Он сбежал по лестнице вниз, беспрепятственно миновал часовых у дверей дворца и отправился знакомиться с городом, начиная с северного порта. Несмотря на папино предупреждение насчет возможности похищения, он был совершенно уверен в том, что сейчас на это никто еще не решится. Сначала все подождут, пока не станет ясно, как пойдут переговоры, и только потом та сторона, что слабее, решится на насилие.

То, что сторон может оказаться больше, чем две, ему в голову не приходило.

5

Когда солнце нырнуло за западную стену ущелья, он вернулся во дворец. Его пропустили внутрь, когда один из знакомых фейнов поручился за него, и ему сказали, как пройти в королевскую резиденцию. Он вспотел, устал, и его изрядно мутило. Примерно с час назад он наткнулся на женщину, торговавшую замечательными медовыми лепешками с малиновым вареньем, и за серебряный скеатт купил столько, сколько смог съесть на месте — оказалось, восемь. На ходу придумывая предлог уклониться от участия в пиршестве, он ухитрился заблудиться в лабиринте дворцовых построек. Он понял, что нашел нужное место, когда увидел Леофрика собственной персоной — тот стоял у двери и разговаривал с одним из фейнов, Ордлафом. Тот напоминал огромного омара в кольчуге и стальном шлеме. Правда, омары не потеют.

Маршал хмуро кивнул ателингу.

— С тобой все в порядке, парень? — Случалось — и очень часто случалось, — что отец Эйлвина единственным голубым глазом видел то, чего все остальные не замечали двумя зелеными. Когда друзья были маленькими, они верили его словам, что изумруд на его серебряной повязке способен читать их мысли. Даже теперь Радгару иногда казалось, что это недалеко от истины.

— Съел слишком много лепешек, эальдор. — Мелкие прегрешения легче прощаются, особенно те, за которые ты уже поплатился сам.

Впрочем, фейна это позабавило меньше, чем ожидалось.

— Тебя искал Вульфвер.

— Вульфвер даже своего лица в зеркале не найдет. Правда, ему и смотреться-то незачем.

На этот раз тот нахмурился сильнее.

— Я видел этого фейна в кольце убитых им шивиальцев. Я видел, как он отбивался от них одной рукой. Какие твои победы сравнятся с этими? Ты можешь похвастаться ранами? Или награбленной добычей? Или это твое происхождение настолько благороднее ателинга Вульфвера, что позволяет тебе издеваться над ним?

Да! Вульфвер был рожден от фралля. Более того, поскольку жирный Сюневульф не произвел на свет больше ни одного ребенка, многие считали, что и верзила Вульфвер не может быть его отпрыском. Однако Леофрик был лучшим папиным другом, единственным человеком во всем королевстве, которому позволялось задать сыну короля хорошую трепку и не сомневаться при этом в том, что король скажет ему за это спасибо. Так случалось в прошлом, и вполне могло повториться еще раз.

— Извини, дядя.

Изумруд на повязке блеснул зеленым отсветом.

— Ты что, дите малое, называть меня дядей и позволять себе глупости?

— Нет, маршал. Я свалял дурака. Я сейчас же иду к ателингу Вульфверу и успокою его. — Это не потребую особых усилий, ибо на то, чтобы беспокоиться слишком сильно, у того не хватало воображения.

Леофрик подумал и решил принять эти извинения без дальнейших замечаний.

— Верхний этаж. Мы нашли тебе отдельную комнату.

— Весьма польщен. — Вульфвер наверняка храпит как свинья.

— С очень маленькими окнами. О...

Леофрик поколебался, косясь на слушающего их разговор Ордлафа. Он явно не хотел, чтобы эта история стала всеобщим достоянием.

— Мне стоило бы доложить обо всем твоему отцу.

— У него сейчас и так дел выше головы, эальдор.

— Верно, поэтому я не буду делать этого, если ты дашь мне слово.

Радгару удалось поклониться, хотя его переполненному желудку это пришлось не по душе.

— Обещаю, что буду вести себя пай-мальчиком.

— Ладно, на первый раз... — сухо буркнул маршал. Оба прекрасно знали, что прямые запреты действуют на Радгара, как красная тряпка на быка, но что он не нарушит слова, если дал его сам, добровольно. Подчиняться приказам Вульфвера? Он вошел в дом, чувствуя себя еще хуже.

В переполненном под завязку городе даже дом, выделенный под королевскую резиденцию, должен быть набит людьми, как рыбами в бочке. Из вестибюля можно было попасть в четыре комнаты и на лестницу. Первый этаж отводился под охрану и для самых старших по возрасту витан. Возможно, здесь же разместился дядя Сюневульф, так как он терпеть не мог лестниц. Впрочем, это же можно было сказать в эту минуту и о Радгаре. Папа с мамой наверняка заняли одну из комнат на втором этаже, остальную часть которого оставят горничным королевы и, возможно, женам тех эрлов, что предпочли остановиться вместе со своими фейнами в Станхофе.

Тьфу, и жарища же здесь стояла! Еще один пролет лестницы привел его под самую крышу, на территорию прислуги. В коридор открывалось всего две двери. Услышав из-за одной из них пьяный смех своего кузена, Радгар толкнул ее и вошел.

Помещение оказалось неожиданно просторным и не таким душным, как он боялся, поскольку оно тянулось на всю длину здания, и слуховые окна с обеих сторон обеспечивали вполне пристойное проветривание. В комнате имелись два стула, две узкие кровати и набитый соломой тюфяк, но еще в ней имелись Вульфвер, Фрекфул и Хенгест, валявшиеся на постелях обнаженными по пояс. С ними комната казалась тесной. Изначально она была больше, но дальний конец ее был выгорожен дощатой перегородкой с врезанной в нее дверью. Похоже, именно там находилось персональное помещение, обещанное Радгару Леофриком.

— Становиться на колени не обязательно, ребята, — произнес он, устремившись туда. Не успел он дойти до двери, как длинный кожаный ремень хлестнул его по плечам и швырнул лицом о дерево. Он вскрикнул от боли и резко обернулся, с запозданием заметив раскрасневшиеся лица и несколько пустых бутылок из-под вина. Бил его, оказывается, Вульфвер — он до сих пор держал в руках свою перевязь и довольно лыбился. Двое остальных катались по своим кроватям от хохота.

Единственной надеждой Радгара оставалась скорость. Он ринулся к выходу, сделал ложный рывок влево, уклонился вправо и миновал-таки самого крупного из своих противников, который нетвердо держался на ногах. Увы, Хенгест успел выставить ногу, и он кубарем покатился по полу. Когда он вновь поднялся на ноги, было уже поздно: Вульфвер перегородил дверь в коридор. Остальные двое надвигались на него сзади, подгоняя вперед.

— Раздевайся! — сказал Фрекфул. — Для начала по двадцать ремней от каждого.

— Только посмейте! — Радгар из принципа никогда не злоупотреблял отцовской властью, но понимал, что на это! раз кусок ему не по зубам. — Стоит папе увидеть наши следы, и он поймет, что вы меня не сторожили, а я улизнул от вас!

— Тоже верно, — буркнул Хенгест. — Истинная правда. Нам никак нельзя оставлять на нем следов, воины. И синяков тоже.

— А ну пусти! — крикнул Радгар в слабой надежде на то, что его услышат часовые у входа.

Вульфвер снова ухмыльнулся своим щербатым ртом.

— Никуда не денешься. И синяков это не оставит.

Он замахнулся. Радгар благополучно увернулся от первого удара и попытался отбить второй, однако кулак фейна отшвырнул его руки, как пушинки, и с размаху угодил ему в живот. Бац!

Никто еще не бил его с такой силой. Он отлетел бы назад и растянулся на полу, если бы Фрекфул не поймал его. На мгновение он повис на руках у фейна, задыхаясь, борясь с тошнотой, не в состоянии выдавить из себя ни слова.

Тут его характер наконец взорвался. Неизвестно, откуда взялось в нем столько силы, но он ухитрился высвободиться и врезать своему ухмыляющемуся братцу по физиономии. Вульфвер зарычал и замахнулся снова. Бац!

Фрекфул снова поймал и удержал его.

— Славный удар. Давай еще. Вульфвер дал еще.

Бац!

— Моя очередь, — заявил Хенгест и врезал ему два раза по груди, справа и слева, выбив из него остатки воздуха. Бац! Бац!

Радгар оказался на полу, скорчившись от нестерпимой боли, пытаясь сделать хоть глоток воздуха. Он решил было, что те натешились, но мозолистые руки вздернули его обратно на ноги: наверное, это доставляло им особенное удовольствие — распрямлять его и снова давать съежиться. Бац! Бац! Он потерял счет ударам. Бац! Большая часть их приходилась по животу, только некоторые по груди или спине. Они перестали только тогда, когда все медовые лепешки вылетели из него обратно.

— Тьфу! — завопил Вульфвер. — А ну, убирай за собой, крысеныш!

Но Радгар его почти не слышал. Его продолжало рвать, он захлебывался, но не мог остановиться. Сквозь багровую пелену он слышал голоса, ощущал удары кулаков... Его мучители вдруг перепугались сильнее, чем он сам. Они хлопали его по спине, они дали ему дышать, но его продолжало рвать кровью. Голоса доносились до него словно издалека...

— Идиоты, вы же ему диафрагму порвали, он помрет!

— Надо его быстро в святилище к знахарю!

— Тихо, дураки, под нами женщины.

— Вот, и вытри тогда кровь, пока к ним не просочилась!

— Его надо в святилище, пусть его заговорят, пока он не помер.

— Нет! Хочешь, чтоб тебя повесили? Как только Эйлед узнает об этом, он повесит всех троих, умрет этот крысеныш или выживет...

Значит, умрет...

Впрочем, не сразу. До Радгара дошло, что его раздели, умыли и завернули в колючее вонючее одеяло. Вульфвер стоял рядом с ним на коленях, придерживая за плечи своей ручищей, протягивая другой кружку с вином.

— Ты ничего, Радгар? — тревожно бормотал этот здоровый ублюдок. — Мы... это... маленько перестарались. Так... это... вышло, мы не хотели. Мужские игры.

Радгар ничего не сказал — дыхание давалось ему слишком болезненно, чтобы тратить его, но кивнул. Он не знал, где он и как сюда попал... должно быть, это все виделось ему в бреду. Хенгест за дверью ползал на четвереньках, словно вытирал пол. Фейны не моют полов!

Вульфвер осторожно опустил его на тюфяк. Распрямляться было ужасно больно, поджать колени — еще больнее. Все тело болело. Он застонал, перекатился набок и сумел-таки съежиться.

— Оно, поди, на пир ты не пойдешь? — буркнул Вульфвер.

Радгар зажмурился. Он боялся, что эти ублюдки сломали ему что-то внутри. Все, что он мог сделать, — это не плакать от боли, сотрясаясь от кашля и рвоты, но по крайней мере этого удовольствия он им не доставил.

— Это я к тому, что надеть тебе нечего, — пояснил Вульфвер. — Фрекфул стирает твои шмотки, но навряд ли они высохнут к сроку.

Позже, когда он лежал, отвернувшись лицом к стене, он услышал, как вошла мама. Гнев ее сразу же сменился тревогой, она положила ему на лоб свою прохладную руку и засыпала его вопросами: что он делал? что ел? что пил?

— Боюсь, он перебрал вина, тетя, — донесся откуда-то сверху голос Вульфвера. — Стащил где-то, покуда мы отвернулись.