5

Команда осторожно работала веслами, удерживая корабль против ветра. Прямо впереди, на узком лугу между холмами и берегом, виднелся форт Эмшандар. Вернее, руины форта.

Рэп описывал то, что видел, но большинство подробностей матросы могли разглядеть сами. Огромные костры на песке были окружены пляшущими антропофагами, над волнами разносился бой барабанов и нестройное пение, а также запах гари от еще дымящихся руин, и еще более сильный, тошнотворный запах жареного мяса. На вертелах над кострами висели крупные туши.

— Ты видишь воду? — мрачно спросил Гатмор. Он говорил приглушенно, но ветер все равно относил голоса в сторону моря.

— Пожалуй, да — в развалинах. Колодец с воротом. Там мужчины... нет, женщины. — Рэпу показалось, что он слышит скрип ворота, но возможно, это был треск веток в костре.

— Какая разница! — Капитан хватил кулаком по перилам в приступе ярости. На берегу собрались сотни антропофагов, а джотунны были не в состоянии вести борьбу даже при численном перевесе.

Сагорн слушал и смотрел, не думая о том, что его могут заметить в отблеске костров. Вскоре он вновь превратился в Андора.

— Медлить нельзя. Вокруг форта должен быть волшебный барьер — без него форт не продержался бы в Ногидах и неделю.

— Ну и что? — фыркнул Гатмор. Остальных пассажиров давно уже отправили в каюты — всех, кроме Андора.

— Значит, у антропофагов есть свой колдун. И он тоже может владеть ясновидением.

Джотунн согласно хмыкнул.

— Без воды мы погибнем. — Как и все пассажиры корабля, он говорил с трудом. Все они дрожали и спотыкались на ровном месте. У гребцов вскоре должны были иссякнуть силы.

— Там есть ручей, — с трудом прохрипел Рэп, — выше по холму.

В этом не могло быть сомнений — вот почему форт выстроили именно здесь.

— И от него нас отделяют тысячи каннибалов.

— Я вижу в темноте, капитан, но не умею плавать.

Тяжелая рука хлопнула Рэпа по плечу.

— Кто способен плыть с ведром воды? Ты послан нам Богами, парень. Сделай это, и окажешься на свободе.

Рэп не ответил. Потерпев неудачу, он будет мертв.

На «Танцоре гроз» не оказалось шлюпки, но зато ему не нужен был причал. Рэп провел галеру прежним курсом, пока огни не скрылись вдали. Безопаснее было бы отойти еще дальше, Но гребцы едва ли могли справиться с течением, которое шторм загонял в пролив, а Рэп от слабости не мог пройти сколь-либо большое расстояние. Последним рывком гребцы пригнали судно к берегу и повалились без сил. Без свежей воды они вряд ли смогли бы вновь отойти от берега.

Гатмор спустился с борта по веревке. Рэп последовал за ним, сжимая два ведра. Спускаться пришлось недолго, но Рэп неловко упал, оступившись в воде, доходящей ему до бедра. Добрую половину этой воды он выпил, даже не замечая, и вода оживила его. Матросы часто рассказывали ему о том, как морская вода сводит людей с ума, но, вероятно, глоток такой воды еще никому не вредил. По крайней мере, антропофагам не понадобится в случае чего солить Рэпа.

— Боги, какая темень! — Гатмор налетел на камень и привязывал к нему веревку. — Если я отпущу веревку, я ни за что не найду чертов корабль. Ты еще здесь?

— Да, капитан.

— Я пошел бы с тобой, если бы смог принести хоть какую-то пользу.

— В этом я не сомневаюсь.

— Если хочешь, я попробую. Но держи меня за руку. — Джотунн невыносимо страдал — вероятно, впервые в жизни ему пришлось признать превосходство другого человека, и это ранило его гордость.

Рэп пробормотал какое-то утешение, бредя по песку. Он оказался зрячим среди слепых, но хорошо помнил предупреждение Сагорна, высказанное Андором, — среди антропофагов может найтись свой колдун.

Иначе просто не могло быть. Ногиды лежали, подобно баррикаде, поперек дороги от Феерии к дому. Несомненно, Рэп был не первым гением, оказавшимся здесь. Адепты и даже маги... не все они умирали, так и не открыв своего слова силы. Должно быть, в этой земле слепых было немало зрячих.

Более того — и это внезапное озарение показалось Рэпу скорее вспышкой безумия, чем здравой логикой, — веками Империя устраивала десятки кампаний, чтобы завоевать Ногиды. Так говорили матросы. Но импы так и не добились чего-нибудь более существенного, чем горстка крепостей, небольших фортов вроде Эмшандара. Рэпу рассказывали, что эти форты находились в постоянной осаде. Раньше или позже все они погибали. Сегодня пришел черед Эмшандара.

Следовательно, противниками легионов были отнюдь не толпы дикарей, а Хранитель Запада. Ногиды, должно быть, находились во владениях Зиниксо и представляли собой нечто вроде карантинной зоны, барьера, защищающего саму Феерию от имперских войск. Договор держал в узде легионы, подвластные чародею Востока, и, вероятно, воинственных джотуннов, опекаемых колдуньей Севера. Никакому волшебному барьеру вокруг фортов не продержаться долго, если Хранитель Запада решил не выносить сор из дому.

Сегодня угроза антропофагов оказала гному еще одну услугу.

Собственная слабость ужасала Рэпа. И вправду, его одежда пропиталась водой и липла к телу, но даже в таком случае ему не следовало бы дрожать так сильно. Он оступался, производя гораздо больше шума, чем следовало бы, и с треском продирался сквозь кусты на склоне холма.

Каждые несколько минут ему приходилось останавливаться и отдыхать. В его голове словно грохотал кузнечный молот, все мускулы будто превратились... нет, не в воду. Скорее всего, в грязь.

Прибрежная полоса оказалась узкой: намытый приливом песок, камни, а затем кусты у подножия холма. Рэп понимал, что должен вскарабкаться подальше от берега, прежде чем обойти кругом холм — так, чтобы вершина заслонила от него антропофагов. Холм оказался немилосердно крутым, а сухой кустарник — густым, шипастым и ломким. То, что ясновидению Рэпа мешали холмы, еще не означало, что это справедливо и для других колдунов, но, забираясь выше, Рэп отчетливо услышал бой барабанов и увидел освещенный пламенем дым, развеивающийся по ветру, а чуть позднее заметил и искры.

Он бросил прощальный взгляд на «Танцора гроз», стоящего почти на берегу, привязанного к валуну тонкой, как нитка, веревкой. Гатмор настороженно сидел на камне с мечом в руке, озираясь, как слепой. На борту никто не двигался. Это был корабль умирающих.

Наконец-то Рэп достиг выступа на склоне. Ему понадобился еще один привал, но он пригнулся и заставил себя отползти в колючие кусты, пока перед ним не открылся вид на склон.

Некогда здесь была долина узкой реки, часть которой обрушилась много лет назад. На оставшемся обрывистом берегу стоял форт Эмшандар, как громадный нарост. Несомненно, где-то была вода. Боги не могли проявить такую жестокость, чтобы полностью высушить реку.

Большинство антропофагов теснились у костров, одетые лишь в бусы. Кое-кто танцевал. Многие, похоже, пировали — о Бог Рвоты!

Четверо женщин болтали у колодца в развалинах форта прямо под местом, где залег Рэп — так близко, что он различал их смех. Он увидел, как полное ведро воды перелили в кувшин, и это зрелище вызвало у него острый приступ боли. Ему захотелось вскочить и с воплем броситься вниз. Фавн быстро отвлек свое внимание, направив дальновидение к берегу.

На берегу у форта лежали узкие лодки, наполовину вытащенные на песок. Рэп задумался, нельзя ли как-нибудь уничтожить их, чтобы избавить «Танцора гроз» от погони. Но тут же он понял — должно быть, у него начинают путаться мысли.

Однако он чувствовал, что поблизости нет часовых, и это еще раз подтверждало, что каннибалы полагаются на волшебную охрану. Едва у Рэпа возникла эта мысль, как его мысленный взор коснулся двух антропофагов, которые уже завершили победный пир и бегом бросились прочь от костра. Они бежали в сторону Рэпа. На леденящий миг ему показалось, что это колдуны-стражники, заметившие его, но затем один из бегущих остановился, упал и потянул на себя второго. А, вот оно что! Рэп облегченно вздохнул и мысленно благословил пару. Только теперь он заметил еще несколько пар, развлекающихся подобным образом. Очевидно, антропофаги не стали бы затевать праздник, если бы подозревали присутствие рядом врагов.

Дрожа, Рэп поднялся на ноги. Внутренний голос советовал ему продолжать ползти под прикрытием растительности, но ни один смертный не различил бы его в темноте, а от колдовства его не спрятал бы никакой кустарник.

Пропитанные соленой водой башмаки разъедали кожу на пальцах, но Рэп брел со всей возможной скоростью к склону небольшого ущелья. Он не слышал журчания воды, но вскоре ясновидение обнаружило ее — илистые пруды, небольшие ручейки. Он оступился на камнях, припомнив, как пришел в деревню на Феерии, думая, что умирает от жажды. Тогда, хвала Богам, он еще не знал, что такое жажда.

Он прекратил пить прежде, чем ему стало плохо, но остановиться было труднее всего. Торопясь, он рисковал захлебнуться. Теперь пора было возвращаться. Рэп наполнил два ведра и начал взбираться с ними по берегу.

Ведра оказались неимоверно тяжелыми. Веревочные ручки врезались в его израненные веслами руки, он шатался от усталости, проливая воду в свои и без того мокрые башмаки. Теперь почти все антропофаги разделились попарно, многие даже не удосужились отойти от костров. Очевидно, наступило время десерта. Барабанный бой прекратился. Если он и дальше будет так плескать, к «Танцору гроз» он придет с двумя пустыми ведрами...

Наконец фавн добрался до корабля. Гатмор обмяк на камне, держа голову так, словно вот-вот готов был уронить ее на грудь. Его меч был воткнут в песок у ног, рядом с двумя пустыми ведрами. Рэп бросил камушек, и моряк подпрыгнул на лигу в воздух. Он напился прямо из ведра и пробормотал благодарственную молитву.

Затем он произнес что-то еще, но Рэп уже спешил к ручью с пустыми ведрами.

К тому времени, как он совершал третий поход, барабаны снова загудели, а большинство пар принялись танцевать и пировать. Антропофаги отличались поразительной выносливостью — вероятно, этому способствовала их диета.

Несколько капель дождя упало на голову Рэпа. Поднимался ветер.

Он принес ведра к кораблю и пошел обратно. А потом — еще раз...

Пятая ходка прошла под проливным дождем и порывами ветра. Даже отдаленный шум прибоя зазвучал громче, шторм усиливался. Но так или иначе, кораблю следовало покинуть берег до рассвета. Рэп так устал, что то и дело скользил и оступался, а потом выронил одно из ведер. Перехватив другое, он упал в песок.

— Надо отдохнуть, — пробормотал он. Гатмор подхватил драгоценный груз обеими руками. На борту шевелились люди, воскрешенные водой.

— Все уже напились, парень. Ты сделал все, что мог.

Рэп заставил себя выговорить ненавистные слова:

— Я схожу еще раз.

— Нет, ты выбился из сил. Ты славно поработал. Теперь заметно, что ты наполовину джотунн.

— Сколько до следующего форта?

— Кто знает? Смотря куда нас понесет.

Два ведра — даже два полупустых ведра — мало что значили для семидесяти людей, но, разделенные между самыми сильными из гребцов, они могли избавить всю команду от гибели в кораблекрушении. Рэп поднялся на ноги, чувствуя себя так, словно он весил больше корабля и экипажа, вместе взятых.

— Еще раз, — настаивал он.

— Нет! Поднимайся на борт. Этого достаточно.

Рэп подхватил ведра и двинулся прочь по песку, а Гатмор сначала не заметил, что фавн исчез, ибо деловито отдавал приказы экипажу.

Рэп вскарабкался на холм, плотно закрывая глаза под проливным дождем. Должно быть, Боги забавлялись, послав сюда дождь. Но Гатмор оказался прав — Рэп уже выбился из сил. Он шатался от усталости, боролся за каждый шаг, балансируя пустыми ведрами.

Юноша споткнулся, упал и покатился в кусты. На мгновение он испытал неземное блаженство, лежа с открытым ртом и подставляя лицо дождю. Он мог бы проспать так несколько дней.

Проспать? Он рывком сел. Неужели он заснул?

Должно быть, нет, или не более нескольких минут. Но его разбудил крик.

Одного взгляда ему хватило, чтобы понять, какой плохой оборот могут принять дела всего за несколько минут. Близился рассвет, ибо мрак больше не был непроницаемым — Рэп заметил бы это раньше, если бы держал глаза открытыми. Он не удосужился отыскать ведра. Вскочив, он бросился бежать вниз по холму, прежде чем понял, что должен подниматься, и все демоны Зла завопили ему в уши.

Это была тройная гонка.

«Танцор гроз» отплывал. Матросы сгрудились у борта, сталкивая его в море. Начался отлив, крики боцмана разносились по всему берегу. С каждым рывком корабль все свободнее качался на волнах, но эта работа была каторжной для утомленного экипажа.

Рэпа качало от слабости, пока он несся вниз сквозь кусты. Только способность видеть в темноте позволяла ему избегать корней, кустов и деревьев, но не помогала сохранять равновесие. Ливень усиливался, земля и трава под ногами стали скользкими. Рэп поскользнулся, упал и покатился вниз и потому был вынужден снова начать подъем, но продвигался вперед с мучительной медлительностью.

А по песку мчалось несколько сотен разъяренных каннибалов, вопя во всю мощь легких, потрясая копьями и луками, направляясь к кораблю и уже пробежав мимо своих лодок хотя кое-кто из них отталкивал лодки от берега, намереваясь, перехватить «Танцора гроз». Значит, в гонке участвовало четыре стороны.

Когда Рэп достиг берега, рев матросов возвестил, что корабль высвободился и закачался на волнах. Люди падали воду и поднимались, хватаясь друг за друга и за веревки, привязанные к борту для этой цели.

Пока Рэп бежал по песку, корабль уже отплыл в ночь подхваченный ветром, волоча за собой перепутанный клубок людей, как странные морские водоросли.

Рэп бросился в волны, но каннибалы уже заметили его и их вопли усилились. Он упал, поднялся, снова упал, захлебнулся, закашлялся и заспешил вперед, то и дело оступаясь — море словно хватало его за ноги. Его преследователи двигались гораздо быстрее, Рэп забрел в воду по грудь, а «Танцор гроз» уходил прочь, поворачивался в сторону от холма, влекомый штормовыми волнами.

Полдюжины антропофагов нагоняли Рэпа, преследователей возглавляли два великана. Они умели плавать, а Рэп только беспомощно бултыхался в волнах, пытаясь бежать на цыпочках по дну и при этом не наглотаться воды, но волны оттаскивали его к берегу. Его дальновидение обнаружило конец веревки в тот же момент, когда две громадные руки протянулись к нему. Рэп вцепился в веревку в последний миг. Пальцы антропофага коснулись его плеча, а затем веревка утащила его прочь, обжигая ладони и выворачивая руки из суставов, увлекая под губительные черные волны.

Натяжение веревки ослабло; Рэп понял, что через несколько секунд будет второй рывок. Оказалось, думать нелегко, когда ясновидение подсказывает, что под тобой четыре локтя воды. Несмотря на это, Рэп ухитрился обвязать веревку вокруг запястья прежде, чем она натянулась и потащила его по морю, как рыбу. Но тут же веревка вновь провисла, и Рэп беспомощно забарахтался, стремясь достичь поверхности и глотнуть желанного воздуха. Прежде чем он сумел вынырнуть, еще один рывок веревки вытащил его на поверхность и тут же снова утопил. Если матросы знают, что он здесь, и могут вытащить его, им лучше поспешить...

6

Гатмор отправил на спасение двух молодых матросов, едва фавн оказался в пределах досягаемости. Матросы обвязали веревкой его щиколотки и вытащили на борт ногами вперед, так что большую часть воды и желчи он изверг во время подъема.

Несмотря на это, в его желудке оказался груз морской воды, способный утопить лодку. Матросы долго давили ему на грудь, чтобы выкачать воду.

Но бегство еще не завершилось. Пролив, который представлялся ясновидению таким бесконечным, был лишь одним из многих в архипелаге. Даже без парусов «Танцор гроз» пересек его через пару часов, полностью соответствуя своему названию, ныряя и подскакивая. Никто не знал, выйдет ли солнце, а ливень под стать потопу ограничивал видимость длиной вытянутой руки. Ни Гнурр, ни Гатмор не догадывались, где находится корабль, а впереди поджидали рифы, отмели и островки, неисчислимые, как звезды в небе, и только один человек на борту мог различить их.

Несмотря на отсутствие паруса, каждый порыв ветра грозил сломать мачту. Тогда гребцам пришлось бы полагаться только на свои слабые силы. Четверо матросов удерживали руль, но судно двигалось беспорядочно, как пьяная свинья. Еще трое человек пытались воскресить фавна, выкачивая из него воду, хлопая по лицу, поливая дождевой водой — теперь на корабле появился большой запас воды — и вопя на ухо. Рэп только бормотал: «Вон туда!», «Там камни!» — и его голова снова падала на грудь.

Впоследствии первый помощник определил, что, скорее всего, корабль прошел по проливам Кожа Угря и Бочка — пару раз по обоим бортам матросы видели скалы, до которых можно было дотянуться веслом. Это плавание продолжалось целую вечность, но когда выяснилось, что берега не показывались ни с одной стороны уже целый час, матросы поняли: судно вырвалось в пролив Дайр. К тому времени фавн уже заснул беспробудным сном. Его завернули в одеяло, положили под скамью и помолились о том, чтобы он выжил.

Часть одиннадцатая

ПУСТЫНЯ СТАЛА РАЕМ

— Хлеб отменно хорош, Фуни, — похвалил Азак. Он вытер миску последним кусочком хлеба, отправил его в рот и одновременно громко рыгнул.

Инос поморщилась. Она знала, что подобная грубость считается в Зарке комплиментом, но к некоторым местным обычаям ей было особенно трудно привыкнуть.

Азак, Инос, Кэйд и маленькая Фуни сидели, поджав ноги, на коврах, разостланных у шатра. Первый Охотник на Львов и его семейство. Солнце садилось, жара падала, как пикирующий сокол. Шатры были раскинуты у крутого каменистого холма, но даже здесь их полотнища хлопали и бились на ветру. Ночь обещала быть беспокойной, но в эти дни Инос не страдала от бессонницы.

По-видимому, Фуни не собиралась отвечать на замечание по поводу хлеба.

— Как быстро похолодало! — произнесла Инос, запахивая плащ и застегивая его. Днем перевал Гонт дышал жаром, как раскаленная печь, каменные стены вбирали солнечное тепло и отражали его. Но к ночи здесь стало холодно, как зимой в Краснегаре. Еще до заката все натянули теплые одежды, которые Элкарас купил в маленькой предгорной деревушке неделю назад. Инос гадала, потащит ли шейх эту одежду до самой Алакарны или продаст ее на западных склонах гор. Большие пушистые меховые сапоги, которые она обула несколько минут назад, вероятно, уже совершили не меньше десятка переходов.

— Это мать научила тебя печь такой вкусный хлеб, Фуни? — спросил Азак.

Инос озадаченно взглянула на него. Чем вызван такой внезапный интерес к кулинарии? Обычно домашние хлопоты не привлекали его внимания. Да и хлеб, в сущности, не удался, был жестким и безвкусным. Его пекли, размазывая негустое тесто по плоским раскаленным камням. Эти лепешки и жареное козье мясо составляли привычную диету кочевников. Сегодня в качестве особого блюда к ужину было подано кислое вино.

Черствый хлеб, кислое вино, отдаленный смех, звяканье колокольчиков на шее у верблюдов, поблескивание огня в жаровнях и переборы цитр — все это давно стало привычным для Инос. Она уже научилась следить, чтобы змеи не заползали в постели. Привыкла к волосам, слипшимся от пота, и воздуху, гудящему от мушиных стай. Научилась ездить верхом на верблюде и устанавливать шатер так, чтобы его полотнища не хлопали от ветра.

Фуни только хмурилась и молчала. Втайне сравнивая девочку с назойливой мухой, Инос намеревалась избавиться от нее. Она уже выполнила свою задачу и вскоре отправится в путь вместе с прадедом, который не станет терпеть ее ехидные замечания и вспыльчивость.

Первые звезды зажигались на востоке, над кроваво-алыми скалами. Перевал Гонт превзошел все ожидания Инос. Много дней подряд караван двигался по поросшим кустарником холмам и голым долинам, постепенно набирая высоту и приближаясь к западным склонам Агонист. Со всех сторон фантастический горный ландшафт вздымался в небо невероятной величины утесами и скалами на фоне далеких снеговых вершин. Неизмеримые масштабы поражали Инос. Она отказывалась верить своим глазам. Эта земля под безграничным небом явно предназначалась для Богов.

Конечно, Кэйд, как всегда, с воодушевлением относилась к новым впечатлениям, и на этот раз Инос была не прочь согласиться с ней. Она твердо знала, что запомнит это путешествие на всю жизнь.

Повсюду виднелись следы долгой и кровопролитной истории. Руины давно забытых городов встречали путников в устьях высохших рек; ветер завывал в древних развалинах замков и острых горных пиках. Никто не жил здесь, кроме пастухов и, должно быть, разбойников. Инос не отказалась бы обследовать некоторые из руин, но караван двигался вперед не останавливаясь.

Если когда-нибудь Азак и спал, то наверняка делал это днем, в седле верблюда. Даже если он приходил в шатер, Инос его не слышала. Она подозревала, что Азак целыми ночами бродит по лагерю. В начале путешествия его беспокоили только мелкие кражи в поселениях. В горах, где закон был неведом, Охотники на Львов становились красноглазыми и раздраженными, и отнюдь не из страха перед ловкими деревенскими мальчишками.

Сумерки огласил еще один гулкий звук отрыжки.

Инос от удивления раскрыла рот. Этот отвратительный звук исходил от...

— Да, хлеб изумителен, — подтвердила Кэйд. Азак приподнял бровь, и взглянул сначала на Инос, а затем на Фуни.

— Его пекли не мы, — пробормотала Фуни, — а она!

Азак кашлянул.

— Поздравляю, жена. Хлеб превосходен.

— Ну, это уж слишком! — воскликнула Фуни. — Из-за какого-то хлеба! Да еще и пересоленного! Любая жена должна уметь печь гораздо лучше — как моя мать! Или я! Что тут удивительного, если женщина перетирает зерна в муку и печет хлеб? — Вскочив, она бросилась бежать.

Инос с удовлетворением посмотрела ей вслед.

— Это дитя заслуживает хорошей порки!

Азак хмыкнул.

— Почему? Может, этот скверный хлеб — ее рук дело?

Инос вспыхнула. Азак коварно усмехался в свою разбойничью рыжую бороду. Инос разозлилась еще сильнее, он рассмеялся. Заразившись его весельем, принцесса улыбнулась, и даже Кэйд хихикнула, глядя на них.

В Араккаране Инос никогда не видела Азака смеющимся. Должно быть, обязанности Охотника на Львов были менее утомительными, чем дела султана. Но Инос не преминула воспользоваться шансом, чтобы отомстить вредной девчонке.

— Нет, хлеб пекла я. Но ее постоянные насмешки меня просто изводят! Она то и дело фыркает и ехидничает.

— Вам следует быть снисходительной к ней.

— Что это значит?

— Охотник на Львов — романтический герой для девочки ее лет. А я — в особенности.

— Вы хотите сказать, что она... какая чушь! Она еще слишком мала!

— Ошибаетесь, — решительно возразил Азак. Инос осеклась.

— Прошу меня простить! Я забыла, что у вас большой опыт в подобных вопросах! Полагаю, вам доводилось делить ложе с девочками ее возраста?

— Да, с несколькими, — самодовольно подтвердил Азак.

— Пора мыть посуду! — Кэйд начала с грохотом собирать миски и кружки.

— Я сама это сделаю, тетя.

— Сегодня моя очередь, — возразила герцогиня.

— Пойдемте прогуляемся со мной, Инос. — Азак поднялся во весь рост на фоне закатного неба и протянул ей руку.

Инос заколебалась, но потом взяла его за руку, заметив, что Азак надел толстые перчатки из овечьей кожи. На мгновение в сумерках, облаченный в плотные одежды, он показался Инос похожим на джотунна зимой. Некоторые джотунны были рыжебороды. Азак легко поднял ее с земли, а затем почти бегом двинулся прочь, волоча за собой Инос. Он ходил так же стремительно и порывисто, как ездил верхом. Камни вылетали из-под его ног.

Когда они достигли гребня скалы, на них обрушился ветер, Инос пошатнулась. Азак поддержал ее, схватив за локоть. Внизу, под прикрытием гребня, светились жаровни лагеря, растянувшись как длинное ожерелье из огненных камней. В спину светили лучи солнца, мирно уходящего в провал между пиками.

— Олухи! — вспылил Азак. — Я же предупреждал их, а они растянули лагерь на целую милю! Как можно защищать их, если они не слушают разумных советов?

— Почему шейх не может заставить их?

— Ха, он только улыбается! Ему все равно. Ума не приложу, как он умудрился прожить так долго. Похоже, Боги снисходительны к его глупости.

Инос поежилась под ударами ветра, глядя, как длинная трава и жидкий кустарник корчатся, словно от боли. Кэйд брела к роднику, чтобы вымыть посуду. Разумеется, она воспользовалась этим предлогом, лишь бы посплетничать с женщинами, иначе довольствовалась бы просто песком. Вдалеке, там, где паслись стреноженные верблюды, слышался перезвон колокольчиков.

— Так мы сбежали, правда? — произнесла Инос. — Сколько уже прошло — три недели? Теперь не может быть никаких сомнений. Или я ошибаюсь?

Вместо того чтобы осматривать окрестности, Азак изучал ее лицо.

— Похоже, нет. В этих местах найдется немного перевалов, и я думал, Раша будет подстерегать нас здесь. Но, кажется, мы ускользнули... — Он не договорил, пожал плечами и уставился на звезды.

— Зачем вы притащили меня сюда? — дрожа, спросила Инос.

— В Краснегаре так же холодно, как здесь?

Она рассмеялась:

— Что вы! Бывает, в Краснегаре плевок превращается в ледышку, не долетев до земли.

Азак нерешительно хмыкнул.

В сумерках он выглядел совсем как джотунн — и ростом, и одеждой. На далеких вершинах поблескивали ледяные шапки, и лед тоже напоминал Инос о доме, хотя холмы Краснегара ничем не напоминали эти скалы. Пережить приключение великолепно, но ее уже давно мучила тоска по дому.

— Азак...

— Что?

— Сколько нам еще?.. Когда мы доберемся до Хаба?

— А в чем дело? Вам не нравится путешествовать?

— Отчасти нравится, но мне не терпится попасть домой! Так досадно болтаться по Зарку, когда дома, должно быть, происходит самое страшное. Я покинула Краснегар так давно!

Он вздохнул.

— А мне здесь нравится! — Он крепче сжал ее локоть. — Наберись терпения. Мир меняется медленно. Возможно, император еще не знает о событиях в Краснегаре, если только ему не доложили Хранители. Даже имперской почте требуется несколько недель, чтобы пересечь страну. Армии редко проходят более восьми лиг в день. Ты должна научиться ждать.

На этот раз пришла очередь Инос невнятно бормотать в ответ. Помедлив, она спросила:

— Зачем вы привели меня сюда? Если вы уже...

— Чтобы задать один вопрос. Ты когда-нибудь была влюблена, Иносолан?

Влюблена? Ошеломленная, она уставилась на Азака, но он следил, как угасает последний луч солнца над дальними горами. В ушах Инос послышался тревожный звон.

— Когда-то я считала, что влюблена. Но меня околдовали. Я же рассказывала вам про Андора.

— И это все?

— Ну, если не считать детской любви. Еще в детстве мне нравился один мальчик — тот самый, образ которого Раша прислала ко мне в первую ночь путешествия, помните?

Азак проворчал:

— Хотел бы я знать, почему тебя так тревожит какой-то мальчишка-конюх.

— О нет, не надо об этом! — попросила Инос. — С мальчишками-конюхами я умею справляться, а это был призрак. Незачем обвинять меня...

— После того случая не только Фуни сплетничала о тебе.

— Похоже, вам не мешает выспаться. — Упоминание о Фуни привело Инос в ярость. Эта девчонка сама по себе была скверной, а после того, как Азак предположил, что она питает к нему пылкую страсть, Инос прониклась к ней отвращением. — Поговорите с шейхом — может, он отдаст ее вам, когда мы доберемся до Алакарны.