Наряды и украшения обедавших, вероятно, перевесили бы в своем денежном эквиваленте годовое содержание легиона. Сам старик Эмшандар в последнее время одевался крайне эксцентрично, но сегодня его камзол, сверкавший драгоценностями и орденами, был предельно пышен по меркам нынешней моды.
      Как обычно, Эшиала оказалась единственным исключением из общего правила. На ней было простое белое платье с вышитой золотом каймой по подолу и почти никаких драгоценностей. Впервые явившись ко двору, она ничего не понимала в бешеной карусели моды, а посему одевалась так, как ей самой того хотелось. Она бросала вызов моде лишь потому, что не умела носить платья со вшитыми железными обручами, прическу, напоминавшую стог сена, и каблуки, подобные ходулям. Шанди сказал, что она вольна ходить в чем ей угодно, а император вскользь заметил, что жена его внука удивительно красива, и тем самым заткнул рот завистницам.
      Будь на месте Эшиалы какая-нибудь другая девушка, ее непременно отторгло бы высшее общество - ибо любого, кто не желает играть в общую игру, можно заподозрить в презрении к окружающим. От леди ждали только, чтобы она ежемесячно тратила на свой гардероб да на побрякушки целое состояние; у многих была прислуга, следившая за серьгами, прислуга, следившая за обувью, и так далее, а у знатных мужчин часто имелся особый лакей, ответственный за повязывание платка на шею своего господина. Каждую неделю появлялись новые формы вееров, рукавов или кружев, и о всяком, кто не хотел следовать последней причуде моды, немедленно начинали брезгливо шептать: экономит! Обвинение хуже не бывает. Легкий признак бережливости мог нанести такой удар по репутации, какого не нанесло бы и открытое кровосмешение.
      Но жену наследника имперского престола двор не мог просто игнорировать. Шептать о том, что ее муж давно сидит без гроша и, по всей видимости, скоро будет отослан с глаз долой, придворные тоже не смели. Низкое происхождение Эшиалы было известно всем, и потому с этой стороны она была также неуязвима. Принцесса Эшиала практически была вне досягаемости от клешней престарелых сплетниц: им не хватало духу открыто враждовать с будущей императрицей. Они ненавидели ее всем сердцем, но вынуждены были терпеть. Друзей у нее здесь не было.
      Бывало, она ловила на себе чей-нибудь взгляд и ясно читала в нем презрение и ненависть.
      Эшиала с радостью заметила, что сегодняшний день был одним из лучших у старика Эмшандара: в плохие дни он обычно выглядел так, словно уже месяц как скончался. Он вяло жевал и глотал с трудом. Зубы у императора давно выпали, так что нос его едва не упирался в подбородок. От старика не осталось ничего, кроме кожи и костей, и знакомое лицо он узнавал лишь на расстоянии вытянутой руки. Надежно упрятанные в морщинистых веках, глаза императора бегали по сторонам, пока он тщетно пытался поймать нить разговора.
      Старик единственный при дворе говорил все, что ему вздумается. А Эшиала, похоже, единственная из всех не боялась его. Она честно выполняла свой долг, всей душой была предана Империи, и скрывать ей также было нечего.
      По правую руку от нее сидел пожилой сенатор с лоснящимся красным лицом, взъерошенными волосами и хриплым голосом. Он обожал сальные анекдоты и постоянно сыпал ими, неизменно разражаясь противным хохотом, как бы удивляясь собственной вульгарности.
      Красавица жена, сидевшая напротив него, флиртовала со всеми, кто только попадался ей под руку (даже с императором, что, безусловно, было немалым подвигом), завораживая мужчин и приводя женщин в бешенство. По части моды Эшия обгоняла всех или думала, что обгоняет. Никто не осмеливался сделать замечание, когда она неверно произносила слово или недопонимала метафору, - ив первую очередь ее совершенно ослепленный страстью муж. У старого недоумка уже были внуки, у которых были свои соображения насчет Эшии.
      И как только две родные сестры могут оказаться столь разными? Эшия в полной мере унаследовала фамильную красоту, и Эшиала всегда помнила об этом. Насколько сама она была молчалива и застенчива, настолько Эшия - чувственна и жизнерадостна.
      Эшиала, по природе тихоня, с готовностью откликалась на реплики соседей и старательно пользовалась столовым прибором, как и подобает истинной аристократке. Она не позволяла себе соскальзывать в беседе на опасные темы и в то же время донимала сестру за легкомыслие. Сдержанность и невозмутимость служили Эшиале идеальной защитой, и она возвышала свой голос лишь для того, чтобы докричаться до глухой мумии, сидевшей напротив.
      Никто из этих людей так и не узнает, как же кошмарно болит у нее голова или как она боится, что в любую минуту ее может стошнить. Она вообще не любила оказываться на всеобщем обозрении... Сейчас ей предстояло разделаться с какой-то крохотной птичкой, почти утонувшей в густом остром соусе; но сначала требовалось вооружиться ножом, подобно хирургу, и раскромсать это несчастное существо на мелкие кусочки - а она даже смотреть не могла в тарелку! Остальные беззаботно чавкали, легко расправляясь со своими пичугами. Императору подали нечто вязкое, что требовалось зачерпывать ложкой.
      Эшиала наблюдала за тем, как ее развеселая сестра, вся в шелках и самоцветах, устраивает за столом "цирк одной женщины", и могла думать только, что для дочерей провинциального лавочника обе они отлично справляются со своими ролями.
      Браки с простолюдинами в нынешней династии уже превратились в устоявшуюся традицию. Сам Эмшандар женился в свое время на дочери бедного ученого из какого-то маленького университета, затерянного в просторах Империи, а его сын Эмторо - на солдатской дочке, которую двор с негодованием отверг, как потаскушку. Шанди же избрал в спутницы младшую дочь лавочника...
      - А как поживает Уомайа Первая? - осведомился сосед слева.
      По левую руку от Эшиалы сидел принц Эмторо, кузен Шанди. Странный человек, угрюмый и сухопарый; острый нос подрагивал, когда Эмторо злился. Эшиала побаивалась его, избегая заглядывать в немного раскосые, беспокойные карие глаза, временами ярко вспыхивавшие внутренним огнем. Эмторо значился третьим в порядке престолонаследия, сразу за ее девочкой. Если кто-то и был способен разглядеть боль и тревогу за маской ее невозмутимости и сорвать эту маску, так это именно Эмторо.
      Но он был третьим у престола, и Эшиала подарила ему свою четвертую за сегодняшний вечер улыбку.
      - Майа прекрасно себя чувствует, хвала Богам....
      - Растет, как тролль, я полагаю?
      - Да, так же быстро, как тролль. Принц рассмеялся.
      - Я и не имел в виду, что она будет походить на тролля, когда вырастет. При таком обороте дело, по жалуй, запахнет государственной изменой... Когда вы собираетесь встретиться с Шанди в Квобле? Желудок Эшиалы сжался в комочек.
      - Это решает его величество. Ему, вне сомнения, известно, как мы с Шанди жаждем встречи.
      По натуре Эшиала была затворницей. Всего шесть педель они прожили вместе после свадьбы, когда Шанди отправился воевать, и порой Эщиалу беспокоило то, что она совсем забыла, как выглядит ее супруг. Ей снились кошмары, в которых она встречается с принцем и делает реверанс перед совершенно чужим человеком. К счастью, Шанди оставил жену беременной, а принцесса, вынашивающая ребенка, могла не появляться в свете. И даже лишившись благовидного предлога, Эшиала все-таки старательно отказывалась от приглашений при всяком удобном случае. Пролетело два года, но она до сих пор была чужой при дворе.
      Десять последних месяцев она провела счастливо, посвятив себя воспитанию ребенка. Хоть ей и не дозволялось выкармливать младенца, она до безумия любила маленькую Майу. Принцесса могла часами сидеть у ее колыбели, - но теперь, когда Шанди назначили проконсулом в Квобле, он пожелал, чтобы жена приехала туда. Майу придется оставить в Хабе; она еще слишком мала, слишком уязвима и слишком важна для государства, чтобы путешествовать вместе с родителями.
      Как видно, Эмторо с легкостью читал ее мысли.
      - Место женщины - рядом с ее мужем, не так ли? - вкрадчиво спросил он своим мягким голосом.
      - Конечно, - солгала она. Почему, почему она должна бросить собственное дитя, чтобы ехать неведомо куда и жить там с человеком, которого едва знает?
      - А?.. - промычал император. - О чем вы там говорите?
      Застольные разговоры оборвались, и настала тишина.
      Принц слегка закатил глаза - так, разумеется, чтобы видели все, кроме Эмшандара. И поднял голос почти до крика:
      - Эшиала собиралась присоединиться к мужу, сир? В Квобле!
      - К Шанди? - Старик пожевал губами. - Обойдется. В Квобле полно хорошеньких девушек! Место матери - рядом с ее ребенком!
      Нос Эмторо капризно дернулся.
      - Именно так я и ответил Эшиале, сир! - прокричал принц, не моргнув и глазом.
      Затем император вытащил что-то изо рта и обернулся к слугам с требованием убрать подальше блюдо с этой безвкусной гадостью, которую и разжевать-то невозможно, да принести ему еще одну чашу с супом, да положить туда побольше пряностей! Остальные гости, решив, что старику больше нечего сказать, возобновили прерванную беседу.
      Однако Эмторо не унимался:
      - Бывали ли вы когда-нибудь в Имперской библиотеке, кузина?
      Она не знала, что и ответить. Опаловый дворец так огромен, что Эшиала просто-напросто не помнила, где уже была, а где - еще нет.
      - Не знаю, - чистосердечно призналась она наконец.
      - О, мне кажется, вы бы запомнили этот зал. Огромная комната со множеством балкончиков и великолепным круглым окном.
      - Тогда я уверена, что еще не успела побывать в библиотеке.
      Загадочная улыбка осветила угрюмое лицо Эмторо:
      - Значит, вы не слыхали о статуях Пуин'лин?
      - А что?
      Очевидно, принц завел разговор надолго, поэтому ей придется есть и слушать одновременно. Эмшиала продолжила атаку на жаворонка.
      - Император Ампили III хотел, чтобы ему изваяли несколько статуй, пояснил принц, умело срезая мясо с тонких птичьих костей. - Собирался поставить их па площади... забыл какой... и нанял для этого величайшую художницу того времени, Пуин'лин. Эльфийское имя.
      Эшиала, конечно же, знала об этом, но лишь коротко кивнула.
      - На картине должны были предстать пять мужских и пять женских фигур, продолжал Эмторо, явно подходя к основной части своего рассказа. - Пятеро предшественников Ампили вместе со своими женами, изваянные из тьюперского мрамора; это такой коричневато-розовый камень, который довольно легко полируется... Кажется, были какие-то разногласия по поводу гонорара... Я уже не помню всех деталей. И в контракте не оговаривалось, как именно следовало изваять статуи. В любом случае, когда Пуин'лин закончила свои знаменитые скульптуры, все увидели, что она изобразила персонажей обнаженными и... принц от души рассмеялся, - настолько обнаженными, что выставлять их на площади было никак нельзя!
      Эшиала вежливо улыбнулась, плохо представляя . себе, зачем Эмторо завел этот разговор. Рассказчик положил нож и вилку на опустевшее блюдо, и слуга мигом унес его прочь.
      - Разумеется, то было великое произведение искусства, но в то же время чрезвычайно эротическое, как вы можете себе представить. А может, и более того, м-м? Поэтому статуи Пуин'лин поспешно убрали в зал Имперской библиотеки и с тех пор они спрятаны там. К счастью, большинство ученых библиотеки слишком дряхлы, чтобы отрываться от своих высоконаучных занятий и лицезреть их.
      - Стало быть, вы советуете мне воздержаться от посещения библиотеки, поскольку статуи, о которых идет речь, имеют, м-м, нескромный вид?
      - О, вовсе нет. Наибольший интерес они представляют для подростков, знаете ли. Еще детьми мы с Ральпом пару раз в год наезжали в Хаб, и статуи в Имперской библиотеке были для нас гвоздем всего путешествия. Шанди открыл способ пробраться туда, минуя хранителя... Мы еще хотели как-нибудь прихватить с собой краску, чтобы, так сказать, подчеркнуть некоторые детали, но, к счастью, так и не набрались духу.
      Эшиала не имела ни малейшего представления о том, зачем Эмторо все это ей рассказывает и как на это ответить. Близилась смена блюд. Чувствуя себя побежденной, она сложила нож и вилку, и блюдо милосердно исчезло.
      Эмторо все еще смеялся, погрузившись в воспоминания о детстве:
      - Эти статуи - и мужские, и женские - породили в нас надежды, которые не смогло осуществить безжалостное время.
      - Увы, я не понимаю...
      - Шанди, - проговорил принц, дернув носом, - был особо очарован центральной фигурой из женских изваяний. Несколько раз он повторял нам, что женится только на такой же красавице.
      За что? Почему Эмторо так жесток к ней? Она произвела на свет наследницу и тем самым передвинула его со второго места в порядке престолонаследия на третье... Теперь Эшиала залилась густым румянцем, а остальные заметили это и с наслаждением слушали их беседу.
      - Вы хотите сказать, господин, что я напоминаю вам статую?
      - Немного. Несомненно, есть какое-то сходство в лице... Может быть, мы с вами как-нибудь сходим в библиотеку и поглядим на нее? Шанди попросту мог... Впрочем, это только мое воображение. - Эмторо выдавил слабую улыбку.
      - Статуи, - ледяным тоном произнесла Эшиала, - не рожают детей.
      Принц удивленно оскалился.
      - Вот именно. - И отвернулся, чтобы сказать что-то маркизу.
      Эшиала расслабилась со вздохом облегчения, который, как она надеялась, никто не расслышал. Между тем перед ней снова появилось золотое блюдо.
      На другой стороне стола Эшия громко хохотала над очередной остротой, которую, вероятно, так и не поняла.
      Однако принц Эмторо мог оказаться куда ближе к истине, чем думал. Она была страшной лгуньей. И сидела за этим столом только потому, что в свое время сказала Шанди, будто любит его. А это неправда.
      Однажды, еще в Тамбле, она резала ветчину в отцовской лавке, когда туда вошли солдаты - все потные и пропахшие лошадьми. Она сразу заметила, что один из них смотрит на нее как-то странно. Конечно, мужчины нередко старались приударить за ней, но во взгляде Шанди она уже тогда почувствовала иное чувство, в тот самый первый день. Месяц спустя, возвращаясь домой после битвы, он вновь остановился в Тамбле и провел там целую неделю. На третий день он сообщил ей, что влюблен. На пятый - сделал предложение.
      Мать посоветовала не строить из себя дурочку; у нее в жизни не будет более подходящей партии, чем этот легат. Отец заявил, что отклонить предложение имперского офицера равнозначно измене. Ашиа, побагровев, вопила, что дочь должна выйти за него ради семьи...
      Эшиала попросила у своего поклонника времени на раздумье. На седьмой день Шанди открыл ей, кто он на самом деле, - и, конечно, все было решено мгновенно. Импы всегда действовали во благо Империи и императора.
      Любила ли она своего мужа? Едва ли. Эшиала подозревала даже, - что никогда не смогла бы полюбить мужчину. Она была благодарна ему за Майю. Ей не нравился Хаб и жизнь на дворе, но это она еще могла вытерпеть. Эшиала терпеть не могла этой пышности, суетных толп и нелепых церемоний, но и к ним она понемногу привыкла.
      Она выполняла свой долг, как любой подданный Империи и как преданная мужу жена. Но как статуя?.. И скоро, очень скоро ее провозгласят императрицей.
      3
      Короткое краснегарское лето подходило к концу. По мощеной улице громыхали повозки, везущие собранный урожай в закрома королевства. Старик управляющий по имени Форонод все еще подсчитывал прибывающую провизию: он ежедневно являлся на службу, разбрасывал повсюду бумаги и покрикивал на писарей, страшно мешая им делать свое дело. Большей частью порядок обеспечивал сам король; ежегодно королевство охватывала немыслимая спешка, когда за пару недель склады должны были принять годовой запас хлеба, мяса, гороха и прочего. Все это надо было собрать, перевезти и отправить на хранение. В Краснегаре появилось множество голодных ртов, когда шестнадцать лет назад едва ли не каждая семья обзавелась детьми.
      По сравнению с предыдущими годами Рэп отметил и некоторые серьезные перемены. В этом сезоне дело особенно спорилось и даже более того: работа была завершена за целую неделю до назначенного срока. Молодая поросль краснегарцев незаметно возмужала, и все охотно помогали родителям. Число рабочих рук выросло едва ли не вчетверо против обычного. Подросткам пока не хватало сноровки, но они искренне радовались возможности поработать просто потому, что их радовало все вокруг.
      Так что дела шли замечательно, и Краснегар основательно подготовился к большим морозам, с их снежными буранами и страшным холодом. Ставни заколочены, корабли надежно укрыты, а ворота подперты бревнами, чтобы в город не забрели медведи. Больше почти ничего не оставалось делать, кроме как есть и пить, ходить в гости и танцевать на праздниках, учиться и наставлять молодежь, скандалить и любить. И рожать детей.
      - Да не уроню я, не бойся, - твердо произнес король, но руки его слегка трепетали, когда он принимал у повивальной бабки драгоценный сверток. Его всегда поражало, каким же крошечным и хрупким появляется на свет это маленькое чудо. Поддерживая кроху на левом локте, он заботливо укрыл ей личико, подоткнув краешек пеленки, и направился к дверям.
      Конечно, счастливое событие произошло посреди ночи: когда же еще как не ночью рождаются дети? Свет ламп ореолом отражался в волнах темно-золотых волос, разбросанных по подушке. Инос казалась бледнее обычного, ее верхняя губа слегка припухла, но гордая улыбка озаряла лицо - ей действительно было чем гордиться.
      Теперь их по двое.
      Рэп встал на колени у кровати, осторожно перегнулся через новорожденного сына и нежно поцеловал жену.
      - Молодец, девочка, - прошептал он.
      - Ты здорово помог мне.
      - Помогать тебе было удовольствием. Впрочем, спасибо и тебе за эти слова.
      - Я не имею в виду - сначала. Только без скандалов, ладно?.. - Она многозначительно улыбнулась. - Я хотела сказать, в самом конце.
      - Мы все делаем, что можем, - тихо отвечал Рэп.
      - Все равно спасибо, любимый.
      - Пустяки. - Повивальная бабка, конечно, уже рассказывает... Даже король не властен запретить слухи. Рэп неслышно рассмеялся и сменил тему: - Это лучший подарок на зимние Празднества, какой только может получить мужчина.
      - Тогда не называй его "это"... То есть пусть будет "он".
      - "Он"? Странное имя! Давай-ка поглядим. Я пока не могу судить о цвете его волос, но сдается мне, что мальчишка получился скорее импом, чем етуном.
      - Мне тоже так кажется. Но у него твой нос, любимый.
      Насупив брови, Рэп уставился на крошечное лицо, однако тревога его вскоре рассеялась.
      - У них у всех в этом возрасте мой нос! Или он уже успел расквасить его о дверной косяк...
      - Перестань! - сказала королева, не отрывая головы от подушек. - Какое имя ты дашь своему сыну, господин?
      - Тебе решать!
      Последовал краткий спор о том, кому же принадлежит это право.
      - Холиндарн, - произнес наконец Рэп.
      - Кейди и Ив уже названы в честь моей семьи. Теперь твоя очередь. Почему бы не назвать его по твоему отцу? Как, кстати, его звали?
      - Гросснак.
      - Вот как? - переспросила Иносолан упавшим голосом.
      - Я его почти не помню. - Король погладил ребенка по щечке. - Эгей, Гросси! Мы хотим, чтобы ты вырос похожим на своего деда-работорговца! На пьянчугу-разбойника, который впотьмах свалился с причала. Расти таким же большим, и сильным, и наглым, как этот убийца, насильник и злодей, избивавший свою жену...
      - Но знаешь ли, - задумчиво сказала королева, - если он все-таки будет походить на импа, тогда, наверное, стоит назвать его имповским именем?
      - Ну вот, ты опять передумала! - Король Краснегара расплылся в широкой ухмылке. - Ох уж мне эти женщины! - Он снова поцеловал жену. - Тогда решено, пусть будет Холи. - Рэп осторожно чмокнул и ребенка. Тот нахмурился, но не проснулся. - Сделаешь хотя бы половину того, что совершил человек, чьим именем ты назван, и тогда жизнь твоя будет прожита не напрасно.
      - Стало быть, Холи. - Инос не по-женски широко зевнула: большой королевский зевок. - Поспи немного, любимая, - сказал Рэп и поднялся с колен. - В каком часу прикажешь бить в колокола?
      Инос застонала.
      - Это обязательно? Их звон всегда напоминал мне о похоронах.
      - Неправда. Думай только о праздниках, о свадьбах, о жизни!
      - Наверное, они все равно будут трезвонить, хотим мы того или нет, - сонно согласилась она. - Но постарайся сохранить появление Холи государственной Тайной хотя бы до завтрака.
      - Это ты ему скажи! - посоветовал король. Затем он ушел, забрав с собой сына и лампу.
      4
      Рэп оставил маленького принца Холиндарна с женщинами, а сам побрел прочь, понимая, что заснуть сегодня уже не удастся. Там, в тавернах внизу, должно быть, еще теплилась жизнь, но у короля сейчас не было настроения любоваться на красные рожи местных пьяниц. Завтра, наверное.. Все друзья давно уже спят, и не стоит будить их только для того, чтобы поведать о невероятно красивом и смышленом новорожденном. Остаток ночи он проведет наедине с собой и сполна насладится каждой ее минутой.
      Нынешние король с королевой пренебрегли древней традицией, согласно которой правящие монархи спали на самом верху высокой башни. Во дворце были комнаты и поудобнее, и гораздо теплее.
      Отворив дверь. Рэп тихонько ступил внутрь. Высоко на полке слабо мерцала маленькая лампа, освещавшая три кровати и три юных лица на трех подушках.
      Ближе всех к двери спала Ив - льняные волосы, молочно-белая кожа. Наклонившись, король поправил стеганые одеяла.
      "Здравствуй, малышка, - думал он. - У тебя появился маленький брат. Пора тебе забыть о своих проказах, кроха Ив! Жизнь - это ад, привыкай к нему. Роль любимчика сыграна до конца, и с нею пора расстаться, как это ни тяжело. Ужасно, что и говорить... Бедняжка, как ты будешь мучиться! Но я постараюсь об этом помнить, и мама тоже".
      Он пересек комнату и остановился над близнецами. "...Принцесса, у тебя новый братишка. Еще один паж в свите. Еще один пленник твоих капризов, который, без сомнения, очень скоро научится танцевать под твою дудочку". Рэп не произнес ни слова, но девочка заерзала во сне, вцепившись в подушку.
      "Тебе снятся сны, Кейди? Какие же сны могут тебе сниться? Насколько я понимаю, вся твоя жизнь - один долгий сон, заполненный причудливыми фигурами: Аллена Справедливая, Белая Повелительница Башни Мрака, Скитальцы Морских Ветров... Твоя жизнь - бесконечная сказка. Тебе всегда не хватало времени побыть собой, Кейди. Может быть, именно это и снится тебе? В снах ты встречаешь грубую, жестокую, скучную реальность, а все мы грезим о волшебных сказках?"
      Он рассмеялся, тоже мысленно. "Ну, спи тогда, прекрасная принцесса. И если только тебе удастся сохранить реальную жизнь, полную страданий и невыносимой скуки, в своих снах, а сказка наяву так никогда и не завершится, тогда Боги воистину благословили тебя.
      Гэт, с торчащими во все стороны непослушными прядями волос... Теперь у тебя есть брат, сынок. Ты намного старше и всегда будешь ему примером. Завтра я постараюсь объяснить... После твоего дня рождения многое изменится, парень. У вас с сестрой будут отдельные комнаты, и больше никаких споров. Я знаю, вы привыкли друг к дружке: ты копаешь за двоих, она думает за обоих. Я только не знаю, как положить этому конец, Гэт. Меня это слегка беспокоит... Ты никогда не делаешь первый ход, насколько я могу судить, и понять это не в моих силах, поскольку я в твоем возрасте уже сам стоял за себя. Конечно, у меня было много друзей, но в тринадцать я уже работал, и не первый год. Когда ты не ходишь по пятам за Кейди, ты ходишь за мной или за матерью... Какие мысли гуляют тогда в твоей тихой голове? Какой етун никогда не теряет хладнокровия? Ты, разумеется, никакой не имп, ибо не суешься в чужие дела. Может быть, в тебе прячется фавн?.."
      Рэп мало знал о фавнах. Впрочем, об их упрямстве ходили поговорки, но Гэт в жизни не проявлял особого упорства, был самым вежливым и податливым существом на свете. Это не влезало ни в какие рамки.
      Король бесцельно бродил по темным коридорам своего замка, пока вдруг не обнаружил, что забрел в большой зал, расчерченный на квадраты падавшим сквозь окна лунным светом. Здесь было тихо и как-то неуютно. Чувствуя, что слегка продрог. Рэп направился к очагам на кухонном конце комнаты, похожим отсюда на оскаленные пасти пещер: даже если уголья и успели догореть, то камни еще наверняка хранят тепло. Рядом с очагами стояла скамья, и Рэп решил, что до него здесь грелась какая-то другая ночная птица. Последние огоньки еще трепетали кое-где в углях, словно глаза мелких зверюшек. Король уселся на скамью и замер, впитывая расходящееся от очага тепло и вдыхая хорошо знакомые запахи торфа, угля и древней копоти, слушая, как тихо дребезжат на ветру оконные стекла.
      Эти запахи напоминали о детстве. Рэп почти не помнил, как жилось ему до того, как мать переехала жить в замок после смерти отца. С десяти лет он работал в конюшнях, но сейчас ему казалось, что все детство он провел здесь, тесно прижавшись к огромным плитам, обрамлявшим эти самые очаги.
      Позади, в дальнем конце зала, было устроено возвышение, где теперь сидел он сам рядом с королевой, - так он изображал из себя короля, потому что ей это нравилось. Но почувствовать себя настоящим королем Рэпу пока так и не довелось.
      Ему казалось, что Инос ближе всех подошла к тому, чтобы управлять страной силою любви своих подданных, ближе всех, кто правил сейчас в Пандемии, и даже всех, кто когда-либо правил государствами. Никто в королевстве - ни мужчина, ни женщина - не мог упрекнуть ее в чем-то, ни единым словом. И хоть она и настаивала на том, что Рэп - король, в глубине души он попросту считал себя первым из ее подданных.
      Никто из краснегарцев не любил ее больше, чем он. В конце концов, они делили ложе, но что Рэп сделал, чтобы заслужить эту честь? Ради своей королевы он готов на все.
      Горожане охотно признавали его своим государем. Они делали вид, что напрочь позабыли о колдовстве, но, как подозревал Рэп, только во имя Иносолан. Мир был невероятно добр к нему. Он попросту не мог поверить в собственное счастье: что он такого сделал, чтобы заслужить все это? От мальчика при конюшне - до короля. От лопаты - к скипетру...
      Жизнь казалась незаслуженно прекрасной, в счастье почему-то не верилось.
      За добром следует зло, а за злом. - добро. Король поежился. Так частенько поговаривала его мать - и это значило, что за огромным счастьем непременно последует страшная беда, к тому же...
      В комнате что-то двинулось, и Рэп подскочил от неожиданности. Из глубокой тени шагнул гном: видно, как и он, пришел погреться. Гном был плотно закутан в меха, с виду не внушавшие особого доверия.
      Отплывая из Краснегара, "Морская красотка" оставила гномов в королевстве. Рэп лично показал четверке запущенные подвалы старинного замка, и те с удовольствием согласились потерпеть местный климат и встать на королевскую службу в качестве крысоловов. Предпочитая ночной образ жизни, они редко показывались на глаза.
      - Ты напугал меня! - сказал Рэп. - Ээ... Таш, кажется?
      - Пиш, - ответил гном. - Что мешает спать дневному существу?
      - У меня были роды.
      В угольно-черных зрачках сверкнул огонек.
      - Ты шутишь, Король?
      - Шучу. Рожала, конечно, королева, но у меня теперь есть новый сын. Во-от такой большой.
      - Мне было по меньшей мере пять, когда я вырос с него ростом, - сухо промолвил Пиш. - Прошу тебя, передай Королеве наши наилучшие пожелания. Маленький народец из рук вон плохо разбирался в чинах и титулах, да и вообще скверно представлял себе, чем же они отличаются от обычных имен.
      - Непременно передам, благодарю... Я давно хотел поговорить с тобой. Ваша четверка отлично справляется, мы уже заметили сдвиги к лучшему.
      - Мы сократили число крыс настолько, что еще немного - и оно упадет ниже безопасной отметки, - согласился гном, потирая руки, чтобы согреть их. Пиш был не моложе самого Рэпа, хотя ростом не выше Ив. Нос гнома казался, как это ни невероятно, еще более приплюснутым, чем у короля. Таш и две женщины были помоложе. С этого года гномье население Краснегара явно начнет увеличиваться, и могут возникнуть новые проблемы...
      - Что за "безопасная отметка"?
      - Если мы убьем достаточно много, крысы уже не смогут восстановить свою численность. Конечно, их еще полно в домах пониже - в тех, которые тебе не принадлежат, ты говорил.
      - Возможно, я смогу как-то договориться, чтобы вы... м-м, работали и там тоже, - предложил Рэп, прикидывая, как краснегарцы могут отнестись к гномам и как бы ему убедить маленьких крысоловов не забывать и про мышей.
      - Мы уже работаем и в других, подвалах, - с некоторой гордостью объявил Пиш. - Большой народ всегда готов впустить нас в дом и позволить расправиться с грызунами.
      - Отлично! Наверное, дворцовые слуги уже разнесли вести о ваших подвигах. Но вам, наверное, сложно ходить по городу при такой-то погоде?
      - Вовсе нет, . - напыщенно ответствовал гном. - Нам прекрасно служат туннели, и в них довольно тепло.
      Туннели? Рэп и не слыхивал о туннелях под Краснегаром. Но вскоре он сообразил, что это, должно быть, канализация, хотя даже задумываться о ней ему пока не приходилось. Желудок короля содрогнулся.
      - Очень хорошо, - торопливо сказал Рэп. - А какие-нибудь... э... антигномьи настроения? Гном фыркнул.
      - Город невежд! Они еще ни разу не видели живого гнома! Они считают нас за своих и говорят с нами очень вежливо. И даже дают нам деньги.
      - Гм, вот как? Что же, я рад, что сумел помочь вам. Вот только одно меня беспокоит...
      - Что беспокоит тебя. Король?
      - Кошки. Только не кошек, Пиш.
      - Вам больше не нужны кошки, - запротестовал гном, внезапно повышая голос до пронзительного писка, - теперь мы делаем за них всю работу!
      - Пускай так, но... множеству людей просто нравится, чтобы рядом была кошка, потому что... - Почему людям это нравится? - Они любят кошек.
      -Мы тоже любим кошек!..
      - Но это не то же самое. И собак, кстати, тоже.
      - На собак мы не обращаем внимания. Пока они не обращают внимания на нас, разумеется.