Глава 9. В КРАЮ ЧУЖОМ

Аквиала, княгиня Кинвэйлская, пригласила к обеду полтора десятка добрых друзей. И посему она оставалась в неведении, когда в разгар вечера прямо из стены наверху вышел человек, — а если бы даже и увидела его, то едва ли удивилась бы, ибо знала о магическом портале.

С минуту Рэп восстанавливал дыхание, после чего принялся стягивать с себя меха. В гостиной Кейд царили мрак и затхлость. В ее память комнату оставили точно такой, какой та была при ее жизни — уютной, со вкусом обставленной гостиной леди, пришедшей со временем в небольшое запустение. Последнее вязание Кейд до сих пор лежало на столике рядом с любимым креслом, но она вряд ли стерпела бы спертый воздух или же пыль. Она распахнула бы окна, раздернула занавеси и потребовала бы экономку поискать хворостинки в камине; верный признак того, что на трубе обосновались вороны.

Время от времени Рэп с Инос потихоньку выбирались в Кинвэйл на бал или вечеринку, хотя, как он понял только сейчас, все реже и реже в последние годы. Был ли то признак подкрадывающейся старости? Кейд выступала в роли королевской закупщицы, и теперь эту задачу взяла на себя Аквиала. Соседи давно знали Инос, но никто даже не подозревал, что она стала королевой Краснегара, — да они навряд ли даже слыхали о такой стране. Люди считали ее принцессой какого-то мелкого приграничного королевства, вышедшей за некоего благородного затворника, фавна по происхождению.

Любому аристократу Хаба Кинвэйл показался бы приятным, старомодным и чуточку захолустным городком, каких множество рассыпано по окраинам Империи. По местным же меркам город был большим и богатым. В глубине души Рэп находил его до смешного нелепым, показушным и даже жалким в своем упадке, — но терпел его, ибо Инос любила посещать Кинвэйл, а ему самому нравились хороший юмор и редкостное здравомыслие Аквиалы. К тому же она действительно закатывала потрясающие вечера.

За стенами Рэп почувствовал теплую осеннюю ночь. Бури Краснегара остались в пяти сотнях лиг отсюда, за цепью гор и за нехожеными лесами… Но чувствами Рэпа по-прежнему владел образ грядущей катастрофы — страшный туман, застлавший будущее. Незримое присутствие этой опасности то и дело заставляло его содрогаться.

Что теперь? Волшебник способен переноситься с места на место без помощи магических порталов или любых других хитрых приспособлений, — но то была довольно сильная магия, весьма заметная. Он колыхнул бы пространство, окружающее полмира, — и тем самым привлек бы внимание к себе, к Кинвэйлу и к магическому порталу за спиной.

Он «прощупал» теневую плоскость пространства, дабы различить действующие где-нибудь рядом магические силы, — и не заметил их. Это еще ничего не значит, Рэп еще не совсем доверял собственным способностям. Здравый смысл подсказывал отойти подальше от Кинвэйла, прежде чем испробовать какое-либо крупное волшебство.

Вечеринка, очевидно, еще будет продолжаться какое-то время. Рэп мог подозвать княгиню при помощи магического «толчка», но не видел нужды отвлекать ее от гостей. Заметив на бюро стопочку писчей бумаги, он нацарапал короткую записку: «Увел лошадь. Верну через несколько дней. Инос передает привет. Рэп». Аквиала заметит открытую дверь и обязательно обнаружит ее.

В два шага он добрался до двери и потянулся к ручке, но его тут же кольнула неуверенность.

Пространство оставалось удивительно тихим. Рэп не бывал в Кинвэйле в качестве волшебника со дня своей свадьбы, а ведь то было семнадцать лет назад. Он не знал, какую часть Пандемии он еще способен почувствовать магическим Зрением, но уж до Шалдокана-то он наверняка мог дотянуться — это довольно большой город, где должны жить несколько адептов, если не маг-другой или даже волшебник… Все они, правда, могут уже и спать, конечно. Или же нет?

Борясь со странным чувством вины, как если бы он нарушал неписаные законы некоей тайной гильдии волшебников, Рэп взял с книжной полки ключ и отпер дверь, как это сделал бы любой непосвященный. И поспешил затем по коридору к черной лестнице. Зрение подсказало ему, где сейчас находятся жители дома — почти неразличимое, зрение можно было использовать без опаски. Пришлось даже спрятаться в узенькую нишу, ожидая, пока пожилая кухарка протащит мимо свои больные ноги, направляясь к постели. У открытой двери в комнату дворецкого Рэпу пришлось ненадолго накрыться маскирующими чарами и, дойдя до Конюшен, «толкнуть» замок, чтобы попасть внутрь.

Чуть больше волшебства ушло на утешение встревоженных лошадей, — но все еще не слишком много. Рэпу правились их слегка нервное юношеское любопытство, их простые заботы и желания. Здесь все было как в старые времена. Ни по чему он, пожалуй, так не скучал, как по этому согласному взаимопониманию. Себе он выбрал молодого гнедого мерина, в котором, как показалось Рэпу, было больше огненной энергии, чем в остальных, и решил воспользоваться уздой с поводьями, чтобы не привлечь излишнего внимания по прибытии в Хаб. Конь с седоком пересекли двор и выехали из ворот в звенящей тишине тумана, после чего перешли на легкий галоп.

Когда-то давно Рэп похитил лошадей в Краснегаре и вместе с Андором пустился на поиски приключений, приведшие его на край мира. Сейчас он надеялся лишь, что эта прогулка займет у него меньше времени. Хотелось бы ему предвидеть собственное возвращение!

Ночь была темной, поэтому ему приходилось поддерживать чары, успокаивающие мерина и заставляющие его видеть, куда тот ступает. Проезжая мимо домов. Рэп приглушал удары копыт — подобное волшебство было заметней магического Зрения, но все равно не слишком. Однако следовало поостеречься странно застывшего пространства кругом…

Куда все только по девались?

Давным-давно он перетащил повозку из Хаба в Кинвэйл всего за пару часов. Требовалось лишь умелое воздействие на пространство, что было довольно простой задачей для волшебника, но что вовсе не возможно было бы разъяснить непосвященному. Теперь он едва ли был способен побить собственное достижение, хотя верхом добрался бы до столицы где-то за сутки.

Отъехав от Кинвэйла, он вполне мог бы воспользоваться волшебством, не привлекая внимания к магическому порталу, но решил воздержаться. Рэп все еще не заметил ни искры работающей где-либо чародейской силы. А пока не заметит, не пустится в плавание против течения.

Натянув поводья, он замедлил бег своего мерина — и приготовился к долгой ночной скачке…

Каждый город, стоящий неподалеку от моря, непременно опоясан каменной стеной, хоть етуны, вероятно, не считают такие препятствия серьезной помехой. Спустя час после рассвета коняга Рэпа уже цокала по булыжникам Шалдокана.

Избрав конный двор поприличнее. Рэп договорился о переправке мерина в родное стойло, присовокупив письмо Аквиале, где просил ее сообщить семье о том, что он может и не поспеть домой к зимним Празднествам.

Он все еще не заметил признаков чар — нигде и никаких. В этом уголке Империи явно что-то произошло со всеми волшебниками. Если он только не собирался угодить в лапы неведомой силе, бывшей тому причиной, он должен и сам был оставаться обычным смертным.

К тому времени, как Рэп закончил довольно плотный завтрак в таверне неподалеку от конюшен, уже открылись городские лавки. Приодевшись в костюм для конных прогулок, приличествующий благородному страннику и соответствующий нынешней моде, он направился прямо к парому.

На другом берегу, сразу за воротами почтовой станции, возвышался камень, из надписи на котором Рэп узнал, что отделен от Хаба шестьюстами девяноста тремя лигами.

К счастью, денек выдался неплохой. Рэп надеялся только, что морозы подождут еще с месяц, — но зимой едва ли стоило слишком полагаться на такие надежды.

За три недели до зимних Празднеств, ничуть не взирая на громкие протесты столичных жителей, на Хаб обрушился снежный буран. Снег даже в совсем небольших количествах был редкостью для столицы, а уж столь ранней зимой таких сугробов здесь не видывали вовсе.

Когда Ило распахнул перед Эшиалой дверцу кареты и протянул руку, чтобы помочь, Эшиала с великой осторожностью приподняла подол накидки. То была чудесная мантия из меха горностая, которую следовало уберегать от малейших пятнышек грязи. На нежном мехе уже поблескивали снежинки, хоть Эшиала сделала лишь несколько шагов вниз по ступеням. Принцесса уселась на алые подушки и сразу спрятала ладони в муфту, чтобы Ило не заметил, как они дрожат. Теперь ее руки тряслись почти постоянно.

Ило изящно примостился на сиденье напротив, и дверь закрылась. На нем была униформа, капюшон в виде волчьей головы и начищенный панцирь; Ило ослепителен, как всегда.

Свистнул хлыст, звякнула сбруя, и карета тронулась вперед. Эшиала попыталась выглянуть в окошко, чтобы избавиться от необходимости видеть прямо перед собой неизменную усмешку Ило, — но увы, падающий снег не позволил ей ничего разглядеть.

— Воздух не должен быть столь холоден так рано, — заметила она, как от души надеялась, твердым и спокойным тоном. Между тем сердце ее колотилось, а в горле засел ком. Эшиала не представляла себе, куда ее везут или что от нее потребуют в следующую минуту. Шанди всего лишь попросил быть готовой сразу после обеда.

— И ты тоже!

— Что «я тоже»? Что значит эта изящная ремарка? — сердито вопросила она. И минуты не прошло, как Ило успел вывести ее из себя.

— Откуда ты знаешь, что она изящная, если даже не поняла, что она значит?

— удивился Ило. — Я хотел сказать, что тебе тоже не следует быть столь холодной так рано. Ага! Вижу, на твои щечки возвращается румянец.

— Ты ведешь себя чересчур дерзко, — пробормотала принцесса, уже зная, что попытка усовестить сигнифера — напрасный труд.

— Я бываю куда более груб. Подари мне одну крохотную улыбку, и я перестану.

Она попробовала скорчить гримаску, но внезапно и впрямь улыбнулась. Эшиала находила, что радостным дерзостям Ило крайне трудно противостоять, особенно когда все остальные в ее присутствии ведут себя так скованно, даже… Даже не смей думать об этом! Отрицать бессмысленно — Эшиале уже нравилось общество Ило, каким бы нахальным он ни бывал порой. Это был уже четвертый их личный разговор за последние два месяца, и принцесса с ужасом начала понимать, что уже ждет этих встреч. Ей казалось, что Ило всегда интересуется ее заботами… И об этом тоже не. смей думать!

— Твоя улыбка — самая милая во всей Империи, Эшиала. — Ило вздохнул. — Но мне показалось, что сегодня твои гусыни как-то особенно угрюмы. Никто из них даже не ущипнул меня.

— Их предупредили, что я уезжаю одна, — и они не знают куда.

— Отлично. Пусть пораскинут мозгами на досуге. — Ило скрестил руки, широко улыбаясь снова.

Как же сложно не обращать внимания на эту жизнерадостную ухмылку! Как, должно быть, хорошо иногда бывает ни о чем не заботиться! Как чудесно спать без кошмаров…

— На сей раз ты недолго будешь испытывать удовольствие от моей компании,

— глубокомысленно произнес Ило. — Давай по-быстрому перекинемся в тхали, — и я выиграю у тебя драгоценности короны.

— Так все же куда мы едем? — спросила она.

— Ты не знаешь? — удивленно переспросил Ило. Это совершенно определенно был первый раз, когда Эшиале удалось чем-то его удивить. Принцесса лишь покачала головой:

— Мне следовало бы спросить, наверное.

— Великие Боги! Он что, вообще ничего тебе не рассказывает?

— Да, не много, — призналась Эшиала, чувствуя себя предательницей.

— Мы отправляемся на репетицию, только и всего, — мрачно поведал ей Ило, после чего затих. Эшиала чуть расслабилась.

— Что за репетиция?

— Сегодня — одна из двух. Ты знаешь, что император все еще не приходит в себя?

Принцесса кивнула. Она знала также, что не беременна, как надеялась месяц или два назад. Похорон императора, коронации и с ними всех остальных кошмаров уже недолго остается ждать. Ужасная перспектива висела над головой принцессы как топор палача — и днем и ночью. Шанди казался столь же обеспокоенным, как и она сама, но, разумеется, по каким-то иным причинам.

Ило продолжал:

— Империя не может существовать без главы. Даже Шанди это признает. Он собирается ждать еще два дня — не больше. И тогда подаст просьбу о регентстве.

Эшиала почувствовала, что все ее нервы натянулись, как рыбацкая сеть, — и голова бьется в этой сети пойманной рыбой. Она не поднимала глаз на спутника, убежденная, что он заметил ее смятение.

— С другой стороны, — добавил Ило, помолчав, — старик может умереть и до того. В таком случае Шанди провозглашается императором, и все идут на похороны.

Она кивнула опять, протирая пальцами заиндевелое окно и делая вид, будто с интересом выглядывает наружу. Они даже не успели выехать за пределы дворца.

— И на коронацию.

— Вовсе нет. Коронация будет только после окончания официального траура, через год, судя по всему. Коронации надо тщательно планировать, а какой была последняя, никто уже и не помнит. Но возведение на престол будет непременно.

— Ило вновь насупился. — Не нужно бояться похорон. Ты ведь будешь в вуали.

— Пожалуй, да.

— Водопады черного крепа! Если хочешь, я тебя подменю. Никто и не заметит!

Эшиала постаралась изобразить шок от такой мрачной шутки, но эта абсурдная мысль показалась ей вдруг успокаивающей, — и улыбка вырвалась на свободу прежде, чем принцесса могла бы удержать ее.

— А возведение на трон состоится на следующий после похорон день, — сказал Ило, ничего как будто не заметив. — В Ротонде, само собой. Если Шанди придет туда регентом, тогда церемония будет короче и проще, но, по сути дела, это ведь одно и то же. Вот ее-то мы как раз и репетируем сегодня. В любом случае смотрители должны признать его императорские полномочия в Ротонде.

Эшиала закрыла глаза, чтобы беззвучно вознести молитву. Таращащиеся толпы, конечно, плохо, — но волшебники…

Ило вздохнул.

— Честно говорю, Эшиала, тебе нечего бояться! Ты всегда прекрасно выглядишь и держишься с величием, что бы ты при этом ни чувствовала. Слушай, я хочу дать тебе один совет… Ты знаешь графиню Эигейз?

— Не думаю.

— Возможно, вы еще не встречались. Ее мужа не тик давно призвали в столицу. Он будет консулом. Ионфо — всего лишь напыщенный старый пень, но ему можно верить. Один из людей Шанди. И его жена — весьма приятная леди.

Неужели в Хабе водятся такие женщины?

— Она была подругой моей матери, — продолжал Ило. — Да она подруга всем, кто только с нею знаком! Разумеется, на церемонии при тебе будут две фрейлины. Я так понимаю, что одной из них окажется твоя сестра?

— Наверное, да. — Шанди даже не намекнул ей об этом.

— Тогда второй фрейлиной выбери Эигейз. Она тебе понравится. Бывает, она щебечет без умолку, и боюсь, что вдобавок на ее красоту наложил лапу возраст, — но она гораздо разумнее, чем хочет казаться.

— И ей тоже можно верить?

Ило кивнул с торжественным видом:

— Если хочешь, вынь сердце из груди и отдай ей его на сохранение. Кстати, она не сплетничает!

— Что-то не верится.

— Ну, ты все-таки не рассказывай ей насчет Нас, но…

— И даже не шути на эту тему! — выкрикнула Эшиала и тут же, спохватившись, прикрыла рот ладонью. Бог Безумия!

Вот я уже вторично удивила Ило, подумалось ей. — Так ты хочешь поговорить об этом всерьез? — быстро спросил он, но его легкая улыбка явно закрывала собой что-то другое, куда более глубокое. Возможно, удовлетворение.

Эшиала вновь сунула руки в муфту, чтобы не показывать ему, как они дрожат. — Такого рода слухи расходятся очень быстро!

— Да, — подтвердил Ило, сразу же мрачнея. — Нам не нужны слухи, правда ведь?

— Ило! — ответила принцесса. — Признаюсь, твое общество и правда доставляет мне некоторое удовольствие. У меня не так много друзей, и ты хорошо умеешь развеселить меня. Но прошу тебя, перестань отпускать шуточки… о чем-то большем, нежели это!

Он уставился на нее так пристально, что Эшиала почувствовала, как кровь снова прихлынула к ее лицу, — и ей даже пришлось отвернуться.

— Я счастлив быть ныне твоим другом, принцесса, — тихо сказал Ило. — Но ты невозможно прекрасна, и я не способен противиться такой красоте. Придет пора цветения нарциссов — и я буду твоим возлюбленным, клянусь тебе в этом.

— Ты так жесток ко мне! — прошептала она.

— Я буду мягок и весьма нежен с тобой, когда…

— Если я только расскажу об этом мужу…

— Тогда меня пнут так, что я не упаду на землю по эту сторону Мосвипса! Но я уже много раз говорил о своих намерениях, почему же ты до сих пор не призналась ему во всем?

Она лишь прикусила губу, ничего не ответив. Карета уже замедляла ход и, в конце концов, встала.

— Ротонда Эмина, ваше высочество, — сказал Ило.

Ротонда Эмина была сердцем Империи, она стояла в самом центре дворцовых построек, в центре Хаба, в центре всего мира. Она была столь древним сооружением, что по поводу точной даты ее постройки спорили уже много веков, да и плиты, выстилавшие ее коридоры, были вышарканы до глубоких канавок бессчетным количеством ног, ходивших там вот уже три тысячелетия.

Эшиала лишь однажды была в Ротонде, когда Шанди водил ее кругом, показывая невесте дворцы Хаба. Огромное пустое пространство, населенное лишь эхом их шагов, — такой она запомнила Ротонду тогда. Но теперь здесь кишели люди: некоторые стояли группами, другие же носились взад-вперед, — и все-таки от их присутствия Ротонда только казалась еще больше. Для нее снующие где-то внизу люди были неразличимы наподобие муравьев, а бормотание их голосов сразу же терялось в замершем безвременье древних камней.

Высокий, украшенный тонкой резьбой купол над их головами был закрыт темной шапкой свежевыпавшего снега. По бокам стекло все еще пропускало какой-то свет, но то был мрачноватый серый свет зимнего вечера, размытый и лишенный солнца, и даже на стеклянных панелях успел налипнуть все тот же снег…

Ило вел принцессу через северный вход. Попав внутрь из коридора, обрывающегося за стоящим на низком помосте Белым троном, они вначале ничего не увидели, и пришлось обойти трон вокруг, чтобы очистить поле зрения. Здесь они остановились, оглядываясь по сторонам, отыскивая глазами Шанди.

Около Опалового трона в центре не было никого. От ступеней его подножия к четырем местам смотрителей тянула лучи четырехцветная Имперская Звезда, выложенная на мозаичном полу. А уж за ними в свою очередь едва ли не до самого купола вздымался амфитеатр для гостей. Сейчас они все пустовали, но уже один этот вид напомнил Эшиале, сколько жадных глаз вскоре будет наблюдать за ее выступлением. Она поежилась, поглубже кутаясь в свою белую накидку.