Я прокрался на цыпочках к соседней двери - там вроде бы было темно. Ториан не отставал от меня ни на шаг. Он был возбужден, и еще как возбужден, но та, вторая, и впрямь отличалась поразительной красотой.
      Героини всегда красивы.
      Комната, в которой мы оказались, служила столовой - в ней стояли большой стол и много стульев. Оставив своего спутника закрывать за нами дверь, я пересек столовую и подошел к аркаде, через которую она открывалась в еще один внутренний сад. Нет, право же, это был не особняк, а небольшой дворец! В свое время мне доводилось видеть и царские дворцы, отделанные с меньшим вкусом, дворец Влада Оскорбителя, например, с его фризом из человеческих черепов.
      Из арок соседней комнаты в сад струился свет, в котором блестели листвой кусты и лилии в декоративном прудике.
      Голоса в ночи...
      - ...подождать до завтра? - Женский голос.
      Низкий мужской голос прорычал что-то в ответ. Отец Джаксиана, разумеется.
      Я скользнул в сад, и Ториан последовал за мной, удивительно бесшумно для своего роста. Хоронясь за кустами, я осторожно обогнул пруд и нашел место, откуда мог видеть все происходящее внутри.
      Как совершенно справедливо заметил Ториан, женщина была прекрасна.
      Красота - дар Ашфер, она мало общего имеет с той, что ваяют скульпторы или пишут художники. Мужчина или женщина могут обладать идеальными чертами и совершенным сложением и при этом быть начисто лишены красоты. У этой женщины красоты было в избытке. Так же как первой мыслью при взгляде на Ториана было бы "большой", о ней нельзя было думать иначе как о "прекрасной". При взгляде на таких женщин у мужчин захватывает дух.
      Она была высока и стройна, девушка на пороге женственности, бабочка, расправляющая свои крылья, только-только выбравшись из кокона. На ней было небесно-голубое платье, перехваченное под грудью золотым поясом и ниспадающее множеством складок до самых золотых сандалий. Перехваченные золотой лентой, сверкающие, как темная вода, ее волосы небрежно спадали на плечи. Похоже, ее подняли прямо из постели, не дав времени причесаться. Ее губы были кровавыми рубинами на слоновой кости.
      Ее бледность разожгла во мне огонь. Мне хотелось броситься к ней на помощь и вызволить ее отсюда. Мне хотелось сложить о ней эпическое повествование. Еще больше мне хотелось увидеть в ее глазах призыв и, повинуясь ему, развязать ее пояс, сорвать шелка и овладеть скрытым под ними безупречным телом. Сердце билось отчаянно. Над ухом у меня тяжело дышал Ториан.
      Мужчина, разумеется, был тот же, которого мы видели раньше, - отец Джаксиана. Говоря, он размахивал руками, и на пальцах сверкали драгоценные камни. Он идеально подходил на роль злодея - старый, блещущий роскошью и отвратительный рядом с юной девушкой. Его нос напоминал клюв стервятника.
      - Я признаю, папа, что он молод и богат, - говорила девушка. - Я согласна - он весел и остроумен. Но его нравы пользуются дурной славой. От него просто пахнет разложением. Его тело словно жабье покрыто сочащимися язвами. Если бы ты...
      - Вздор! - взревел мужчина; я в первый раз ясно расслышал его реплику. Где ты понаслушалась этих сплетен? Грязный бабий треп!
      - Если уж на то пошло, об этом мне рассказал Джаксиан. Он видел его в бане - неделю назад, после упражнений с мечами. Половина их отряда передумала, посмотрев на него, и пошла мыться домой, сказал он. Он говорил, они скорее разделят бассейн со всеми форканскими ордами, чем с Дитианом Лием. - Ее голос был мелодичен, как пение ста соловьев. Она вела себя почтительно с отцом и все же держалась твердо; для своего возраста она отличалась завидным хладнокровием. Когда она встретилась с ним взглядом, я заметил, что она унаследовала его нос, хотя, конечно, в более изящной форме, сообщавшей ей достоинство и высокомерие, нимало не умаляя при этом ее красоты.
      Внезапное прикосновение к моему плечу заставило меня оглянуться. Я посмотрел на Ториана, потом туда, куда он показывал. Мы были не единственными свидетелями этого любопытного разговора. Укрывшись в темноте, у стены стояли три фигуры в хламидах. Всецело поглощенные подслушиванием, они, похоже, не заметили еще, что население садика несколько увеличилось.
      Теперь стало ясно, кто пришел, когда звонил звонок. И если не хозяин дома поставил их сюда шпионить, то кто?
      Нет, ночь обещала быть очень любопытной.
      - Я не верю, что ты хочешь, чтобы твоя дочь заразилась дурными болезнями! - сказала девушка. - Забудь про Лия, папа, прошу тебя!
      - Твое вздорное упрямство превосходит все границы! - Мужчина потряс перед ее лицом кулаком, и в свете звезд сверкнули драгоценные каменья.
      Мы с Торианом переместились за кустами чуть дальше и в конце концов залегли в листве на дальнем конце пруда. Вода доносила до нас все звуки, и обзор отсюда был куда лучше, чем у тех, кто прибыл сюда раньше. Возможно, они просто считали перемещение ползком ниже своего достоинства.
      Следующей реплики отца я не расслышал. Он злобно шагал взад-вперед по комнате. Моему искушенному взгляду его ярость показалась наигранной, но девушка, возможно, этого не замечала.
      - Нет, это ты меня удивляешь, папа, - возразила она. - Сначала ты хотел кого-то из купеческого рода. Ты сказал, что это будет торговый союз. Куэрты это же клан военных?
      - Я пытаюсь угодить твоим вкусам.
      Она расправила плечи, с достоинством выдерживая гнев отца, - она не отступила ни на шаг, голос ее оставался по-прежнему спокойным, а руки неподвижными. Конечно, она была встревожена - а кто бы на ее месте не тревожился? - но, похоже, мужчина встретил сопротивление куда сильнее, чем ожидал. Интересно, а где сейчас ее мать?
      - Да, конечно. Я знаю Сошьяка Куэрта. Он ведь капитан сейчас, верно? Его последняя жена скончалась от раны в затылок. Та, что была до нее, умерла от кровотечения: говорят, что он ударил ее, беременную. До нее была еще одна, так ведь? Можно лишь посочувствовать бедняге, как ему не везет. Только справедливо ли давать ему возможность пережить подобное несчастье еще раз? Мне не хотелось бы, чтобы он похоронил еще одну жену.
      Ториан прямо-таки трясся от ярости. Я его понимал: если у человека есть хоть капля мужского достоинства, невинность в беде уже заставит его схватиться за меч, а красота только добавит жара. Я и сам чувствовал, как во мне закипает гнев, хотя обычно, будучи свидетелем каких-либо событий, я стараюсь держать себя в руках. Все это, возможно, какой-то мелкий семейный заговор; он может не иметь никакого отношения ни к Балору, ни к надвигающейся на Занадон опасности. Эта девушка может быть просто листком в потоке истории, но так или иначе мое присутствие здесь не случайно.
      К тому же ее лицо было мне подозрительно знакомо. Возможно, я видел ее во сне, а может, она просто воплощала мои представления о красоте - не знаю, но беда, в которую она попала, не могла оставить меня равнодушным. За всю мою жизнь мне довелось повидать горя гораздо больше, чем радости. Я боялся, что богам уже надоело плакать от моих рассказов, Неужели я снова должен стать свидетелем трагедии и нести слово о ней смертным, чтобы не родившиеся еще поколения смогли всласть поплакать над ней?
      - Нет, это невыносимо! - взорвался мужчина. - Я предложил тебе на выбор самых блестящих и завидных женихов в городе, и ты отвергла их всех под абсурдными и надуманными предлогами. Это подтверждает то, о чем я и так догадывался, но чему не хотел верить.
      Девушка прижала руку к губам.
      - Я не понимаю, папа, что ты хочешь этим сказать.
      - Ты спуталась с другим мужчиной!
      С минуту она молчала, стараясь овладеть собой.
      - Прости меня, папа, но как это возможно? Откуда взяться другому мужчине? Я никуда не выхожу одна, только с тобой или Джаксианом. Какой еще мужчина?
      Отец молча шагнул к ней и посмотрел на нее в упор. Потом произнес имя, которого я не расслышал.
      В ответ она залилась краской.
      Ториан испустил сдавленный яростный стон, и мне пришлось толкнуть его, чтобы он молчал.
      Девушка мотнула головой в безмолвном отрицании, но лицо ее пылало. Она прижала руки к горлу. Ее сопротивление было сломлено, и она это знала.
      Отец подошел к ней еще ближе и заговорил громче:
      - Я ведь вижу, как ты смотришь на него, а он - на тебя. Ты околдовала его и лишила рассудка.
      Она в отчаянии покачала головой:
      - Я... Я не знаю, о чем ты!
      - Бесстыжая шлюха! Ты нас всех погубишь! Меня. Брата. Твоих теток и двоюродных сестер. Мы все пропадем из-за твоего злобного упрямства!
      Она отшатнулась от отца и прислонилась к спинке кресла. Он схватил ее за хрупкое плечо и рывком повернул к себе.
      - И не вздумай отпираться! Единственный выход - это выдать тебя замуж, и немедленно, пока ты не покрыла позором всю семью! Я перечислил тебе четверых достойных мужчин, каждый из которых будет счастлив породниться с кланом Тарпитов. Еще не поздно спасти нашу репутацию. Выбирай, или я сделаю выбор за тебя. За кого ты согласна идти: за Дитиана Лия, Фатмониана Вая, Сошьяка Куэрта или Османа Поманьюка?
      Она зажмурилась. Мне показалось, что она вот-вот лишится чувств, ибо бледность вернулась к ней так же быстро, как только что сменилась румянцем.
      Отец внимательно посмотрел на нее, потом заговорил чуть мягче:
      - Шалиаль, доченька! Это единственный выход для нас, для тебя. И в первую для того несчастного глупца, который оказался не умнее тебя.
      Она покачала головой, не поднимая на него глаз:
      - Папа, ах, папа!
      - Даже не пытайся обращаться ко мне, пока не докажешь своего дочернего повиновения. Если ты не хочешь сделать то, о чем я тебя прошу, из уважения к отцу или ради памяти твоей дорогой матери - да упокоит Морфит ее душу, сделай это хотя бы ради него и спаси его - сейчас, пока есть еще время.
      - Время? Конечно, у меня ведь есть еще время? Хотя бы до утра?
      - Нет. Все должно быть решено здесь и сейчас. Я глаз не могу сомкнуть от горя. Так кто?
      Ее голос прозвучал так тихо, что я не разобрал слов, но мне показалось, она ответила: "Они все чудовища!"
      - Вздор! Твоему упрямству нет предела! Значит, тогда - Куэрт. Уж он-то сумеет тебя укротить.
      - Папа! Предложи кого-нибудь еще!
      - Нет. Ты должна выйти замуж как можно быстрее. Я не вижу другого выхода.
      На мой взгляд, все это было очевидной западней, но она ничего не замечала. Комедия была тщательно продумана - вплоть до выбора часа, когда жертва менее всего в состоянии сопротивляться. Шалиаль с трудом уже сдерживала слезы.
      - Есть еще один, - еле слышно пробормотала она, - еще один выход.
      Она не поднимала взгляда, а то увидела бы промелькнувшее на лице ее отца выражение хитрого удовлетворения.
      - Какой?
      Она снова ответила шепотом.
      - Зачем? Чтобы раскаяться?
      - Чтобы стать жрицей.
      Ториан снова застонал.
      - Ты действительно это сделаешь? - грозно спросил отец.
      Она кивнула.
      - Скажи это! Если я поверю твоим словам, я, быть может, и соглашусь.
      - Я стану жрицей.
      Трое слушателей в хламидах качнулись вперед. Ториан сделал попытку вскочить, и я схватил его за плечо. С таким же успехом я мог бы попытаться уложить дикого быка мухобойкой. Тем не менее он снова плюхнулся на живот не столько, боюсь, благодаря мне, сколько из-за того, что он забыл про толстую ветку над своей головой. Должно быть, удар слегка оглушил Ториана. На время он забыл свой рыцарский порыв и просто лежал, потирая затылок.
      Девушка вздрогнула от страха и отвращения, когда трое мужчин шагнули в комнату. Все они были жрецами - безбородые, тучные, с выбритыми головами. Двое - в желтых хламидах, старший - в алой.
      Вспышка алого в ночи придавала всей этой милой семейной интриге новую окраску - тут был замешан Балор. Все сходилось. Девушка в мольбе запрокинула голову, и эта поза лишь усилила мое ощущение, что я видел ее раньше. Если я видел ее во сне, я не помнил из этого сна больше ничего.
      - Вы слышали, ваше святейшество? - спросил отец.
      - Мы слышали, - ответил Алая Хламида. - При встрече со старшим жрецом, детка, положено преклонять колена.
      - Это же была ловушка! - свирепо прорычал Ториан.
      - Разумеется. Молчи.
      Девушка опустилась на колени. Старший жрец был приземист и до невозможности толст. Он возложил ей на голову свою пухлую руку и заговорил писклявым голосом евнуха:
      - Шалиаль Тарпит, ты по собственной воле изъявила желание пойти в служение к святой Майане. Великая Матерь приветствует тебя и прощает тебе твои прегрешения. Теперь ступай с нами, и да пребудет с тобой ее благословение. Он усмехнулся.
      Ловко проделано, подумал я. Ее просто вынудили это сказать. Интересно, кто же он, ее так и не названный любовник?
      И еще интересно, что должен делать во всей этой истории я, если уж на то пошло?
      Шалиаль не пыталась сопротивляться. Выходя из комнаты в сопровождении двух желтых хламид, она держала голову высоко, не глядя на отца. Она знала, что ее провели, и знала, кто это сделал. Знала она и то, за что, хотя мне это было неизвестно.
      Тарпит остался наедине со старшим жрецом. Они улыбнулись друг другу.
      Очень ловко проделано.
      Даже если Тарпит один из главных людей в городе - а похоже на то, - что за уровень должен быть у этой интриги, чтобы вытащить главного жреца из постели посреди ночи для того лишь, чтобы посвятить молодую женщину в жрицы? Тарпит спокойно посмотрел на гостя, повернулся и скрылся из вида. Довольно скоро он вернулся с двумя полными кубками и протянул один жрецу.
      - Да хранят боги этот дом, - произнес жрец.
      - Мне кажется, ты мог бы отпустить нам все грехи. Я ведь делал все это без особой охоты, ваше святейшество! - Тарпит одним глотком опорожнил свой кубок.
      - Еще бы! Да, тебе уготована ужасная роль. Но побуждения твои чисты. Ты всего лишь исполнил свой отцовский долг. Тебе не в чем раскаиваться, сын мой. - Толстяк в задумчивости отхлебнул из кубка. - Так в твоих утверждениях не было правды?
      - Конечно, нет!
      Даже на расстоянии я унюхал ложь, и, несомненно, это не укрылось от внимания жреца. Он наморщил лоб - казалось, даже бритый затылок собрался складками.
      - Разумеется, в таких случаях, - произнес он масленым голосом, принято делать небольшие приношения. - Он снова усмехнулся и протянул пухлую розовую руку. - Так, небольшой сувенир?
      Купец нахмурился, но нехотя снял с шеи одну из толстых золотых цепей и повесил на протянутые в ожидании пальцы. Рука жреца не пошевелилась в ожидании большего.
      - Условия были оговорены заранее, Нагьяк!
      - Меня положено называть "ваше святейшество". На худой конец - "отец". Пальцы продолжали ждать.
      Похоже, купцу легче было смириться с потерей дочери, чем имущества. Он вспыхнул от ярости.
      - Что проку тебе в золоте? Зачем кастрату позолота?
      Глаза жреца почти скрылись в складках жира.
      - Не забывай, с кем разговариваешь, сын мой. - Высокий голос зазвучал пронзительнее.
      - Сам не забывай! Я возглавляю гильдию купцов города, Нагьяк. Мы помогли тебе возвыситься, мы же можем и скинуть тебя!
      - Не думаю. Нет, право, не думаю. Это в высшей степени невероятно. Улыбка жреца привела бы в ужас даже крокодила, но золотая цепь все же скрылась в складках хламиды.
      Тарпит не сводил с него пристального взгляда. Мне редко приходилось видеть заговорщиков, относившихся друг к другу с такой враждебностью.
      - Когда же? Как скоро?
      Нагьяк пожал пухлыми - ни дать ни взять две подушки - плечами.
      - Не печалься так, сын мой! Я согласен с военачальником Арксисом: у нас есть еще немного времени. Я полагаю, что этот хитрец хочет собрать все форканские орды у наших ворот. - Он визгливо хихикнул. - Ведь так мы сможем разделаться с ними разом, когда Балор поведет нас в бой, не так ли?
      Купец уже повернулся, чтобы выйти из комнаты, но, услышав это, задержался. Теперь его возбуждение казалось более искренним, чем прежде, когда он обрушивался на свою дочь.
      - Сорок лет! Сорок лет требуется на то, чтобы вырастить оливковое дерево! Видел ли ты дымы на востоке? И ведь я не один в таком положении, Нагьяк! Половина семей в городе разорена, а вы тут топчетесь в нерешительности!
      - Половина семей? - надул пухлые губы жрец. - Оливковые рощи? Виноградники? Стада? А жизнь наших отважных юношей? О них ты подумал?
      - У нас с тобой уговор! - свирепо повернулся к нему Тарпит. - Когда эта старая жаба исполнит свой долг?
      Нагьяк развел руками в шелках, распустившись словно огромная алая роза.
      - Когда будет благоугодно Майане. В новолуние. Или в следующее новолуние.
      - Ходят слухи, что с ней случился еще удар.
      - Не верь базарным слухам, сын мой! От них одно расстройство. Храни спокойствие и веру! Завтра глашатаи возгласят во всеуслышание о твоей жертве. Народ будет потрясен тем, что ты отдал единственную дочь в служение Великой Матери. Какая жертва! Они будут рыдать от умиления и рукоплескать тебе! - Он ухмыльнулся. - Возможно, они даже день или два не заметят, какие цены у тебя в лавках. Ну и конечно, будут дивиться подобным же жертвам, принесенным некоторыми другими видными горожанами.
      Намек был достаточно прозрачен - купец побледнел.
      - Но уговор!
      Верховный жрец вновь протянул руку.
      Побагровев от ярости, Тарпит снял с шеи оставшиеся цепи и отдал их.
      - Твоя любимая дочь станет алмазом в короне Майаны, - сказал Нагьяк, растянув пухлые губы в усмешке. - Чистота твоих помыслов не подлежит сомнению. А теперь преклони колена, дорогой мой Бедиан, дабы я смог благословить тебя.
      9. ЗНАКОМОЕ ЛИЦО
      - В храм! - объявил я.
      - Конечно, в храм!
      В сопровождении Ториана, тенью следовавшего за мной, я обогнул пруд. Бедиан Тарпит по-прежнему стоял на коленях перед верховным жрецом у выхода из комнаты. Когда они пересекли атриум и направились к парадному входу, мы уже успели проскользнуть через столовую и подошли к черному ходу. По дороге я прихватил факел со стены.
      - Ты спятил? Зачем? - запротестовал Ториан.
      - А ты что, хочешь, чтобы тебя приняли за какого-нибудь грабителя? Доверься богам!
      Помнится, впустив в дом Джаксиана Тарпита, слуга запер дверь. Я поднял факел повыше и нашел висевший на гвозде ключ. Выйдя, я запер дверь снаружи, а ключ сунул в складку своей повязки. Ворота, ясное дело, оставались незапертыми. Без колебаний распахнул я калитку и шагнул в переулок. Ториан прошипел что-то беспокойно, но последовал за мной.
      Жрецы перемещались на носилках, так что мы не могли рассчитывать попасть в храм раньше их. Впрочем, я до сих пор понятия не имел, что буду делать, оказавшись в храме. Возможно, прогулка поможет прояснить мои мысли.
      - Знаешь, о Меняла Историй, мне все труднее верить твоим утверждениям, будто ты не чародей. Откуда ты знал, что в переулке мы не наткнемся ни на кого из прохожих?
      - А если бы и наткнулись? Теперь мы одеты и идем со светом, не таясь. Только стражники могут заподозрить что-то неладное.
      Конечно, повязки наши были далеки от совершенства и не выдержали бы придирчивого осмотра. Мы шли босиком и без шапок. Умолчав на всякий случай о таких несущественных деталях, я свернул за угол и зашагал по другому узкому переулку. Здесь пахло верблюдами, и ноги то и дело наступали на что-то неприятно мягкое.
      - В такое тревожное время весь город должен кишмя кишеть стражниками, сказал Ториан.
      - Значит, нам просто не следует попадаться им на глаза. Думаю, мы вполне можем добраться до храма, не выходя на Большой Проспект.
      Некоторое время мы шагали молча, стараясь держать нужное направление. Высоко над головами жемчугами сверкали звезды, освещая нам путь. Летняя ночь была соткана из сочетания несовместимых запахов: конского навоза, готовки, неизвестных мне цветов.
      И тем не менее город казался мне до удивления знакомым. Столько повидал я городов за всю свою жизнь, что они сливались в моей памяти как деревья в туманное утро. Конечно, мне никогда не забыть жемчужных шпилей Паэля или плавучих городов Фалланжа. Никуда не денется Даоль, в котором, казалось, время остановило свой бег, - пустынный днем, но оживающий ночью тенями, избегающими твоего взгляда. Были еще Города Молчания, где заговорить считается преступлением. Были и другие, о которых я не буду рассказывать. Но в любом из них, как правило, шагни в сторону от главных улиц - и окажешься в паутине переулков, повсюду одинаковых.
      Голова гудела от вороха мыслей. Зачем этот влиятельный купец обманом заставил дочь пойти в жрицы? Он мог использовать ее для укрепления союза с какой-нибудь другой видной семьей. Для чего, если не для этого, существуют дочери, во всяком случае, в его мире из золотых стен? И почему ему помогал в этом деле сам верховный жрец? Судя по их разговору, у них имелся на этот счет какой-то тайный уговор, хотя я не мог представить себе, в чем он заключался.
      Я уже говорил, что стараюсь владеть своими чувствами, когда боги призывают меня в свидетели великих событий. Однако красота этой женщины тронула меня, к тому же лицо ее являлось мне и раньше - то ли в мечтах, то ли в воспоминаниях. И ей грозила серьезная опасность.
      - Омар? - шепотом окликнул меня Ториан.
      Я буркнул что-то в ответ.
      - Ты уверен, что бог явится?
      Я ответил, что да, уверен.
      - Чудеса редки в наши прозаические времена. Это ведь не Золотой век. Сколько лет прошло с тех пор, как Балор в последний раз сходил на землю?
      - Несколько веков - не знаю точно сколько. Я не справлялся в летописях и не говорил с мудрецами.
      - А что случалось после? Судя по тому, что слышал я, Занадон несколько раз строил могучую империю.
      - Вполне возможно. В этом нет ничего удивительного. Многие города создавали империи. Империи рушатся, порой вместе с ними гибнут и города. Что терзает тебя? - Я старался не замедлять шага, но начал уже задыхаться, и по груди моей струился пот.
      Голос Ториана звучал негромко, но дышал он раздражающе спокойно.
      - Но что будет потом? Когда бог сойдет на землю и разгромит форканцев что потом? Вернется ли он после битвы к себе по Ту Сторону Радуги? Или останется править Великим Занадоном? Половина его давних противников уже обратилась во прах. Основывает ли Балор своим людям новые империи?
      - Не знаю! - буркнул я. Я все не мог понять, куда он клонит.
      - Может, он состарится, как смертный, и умрет? Может, родит сыновей, чтобы правили после него?
      - Не знаю! - закричал я. - И не хочу знать!
      - А я хочу, - тихо сказал Ториан.
      Он был из Полрейна, где началась эта бойня. Я знал это по его говору. И он был воином - это по меньшей мере.
      Помолчав немного, он начал снова:
      - Царь Пульста известен под именем Мотин. Жрецы утверждают, что он сорок третий, кто носит это имя, но вполне вероятно, что он уже пятьдесят девятый. Все цари Пульста носили имя Мотин.
      - Ну и что?
      - Неужели ты не понимаешь? Занадон остается непобедимым только потому, что стоит на неприступных скалах, вот и все. Ну, еще у него есть источники воды, чтобы выдержать осаду. Только и чудес, что утесы да стены. И когда появляется военачальник - будь то в час осады или в час атаки, - его провозглашают Балором. Как "Мотин" означает "царь" в Пульсте, так в Занадоне царь зовется "Балор"!
      - Давай-ка срежем вот здесь... Но это не то, во что верят люди. Та женщина, что рассказала мне эту историю на Серебряных Берегах, - она твердо верила в нее. И я говорил со многими, кто спешил в город по Разбойной дороге в надежде на защиту, - они все ожидают живого бога.
      - И я должен верить в хитроумные козни жрецов! Это же просто обман!
      - Меня огорчает, что ты не веришь богам, друг мой Ториан.
      - Я верю богам моей родной земли. Они по крайней мере остаются на своих местах. Я не доверяю этим странным богам долин, которые постоянно норовят во все вмешаться.
      Я резко остановился и посмотрел ему в лицо, освещенное неровным, трепещущим пламенем факела. Два маленьких факела горели отражением в его черных глазах.
      - Я не заставляю тебя идти со мной, - резко сказал я. - И ты меня тоже. Ступай с миром.
      Какое-то мгновение мне казалось, что он так и поступит.
      - Ответь мне на один-единственный вопрос, во имя Морфита, который рано или поздно унесет твою душу.
      - Какой еще вопрос?
      - Ты уже бывал в Занадоне?
      Я колебался.
      - Ну? - прорычал он. - У тебя на выбор два слова, оба не так уж сложно произнести.
      Не так-то все просто.
      - Во снах - да.
      - А наяву?
      - Не знаю, - ответил я. - Он так часто снился мне последние два года, что я, право, не знаю. Когда он приснился мне в первый раз, он казался совсем знакомым и уютным. Впрочем, во сне часто так бывает, правда ведь? Теперь, когда я здесь, он кажется мне знакомым - из снов. - Я вздохнул, ибо понимал, что вряд ли успокоил его этими словами. - Друг мой, если я и ходил по этим улицам раньше, то так давно, что память об этом поистерлась.
      Он нахмурился, в черной бороде блеснули зубы. Должно быть, нерешительность была ему непривычна.
      Я рассмеялся.
      - Я мог бы поклясться, что эта улица ведет к площади. Должно быть, со времени моего последнего сна что-то изменилось. Все города похожи друг на друга, а я так долго странствовал! Идем, нам сюда!
      Я повернулся и пошел, но спустя мгновение он догнал меня и зашагал рядом. Над головой, попискивая, сновали летучие мыши. Где-то вдалеке взвизгнула кошка. Когда Ториан заговорил снова, в голосе его звучал холод.
      - Ты, наверное, знаешь, что Разбойных дорог две.
      - Нет. Расскажи.
      - Армия может попасть в Пряные Земли только двумя путями. Нельзя переправить конницу вверх по реке на судах - это не принято, да и неосуществимо. На севере - Култиарский хребет, на юге - Берег Небесного Жемчуга. Значит, захватчики могут попасть сюда либо с востока, либо с запада, либо через Девичий перевал, либо с Соанского побережья. Обычно они нападают сначала на Полрейн или на Танг и лишь потом принимаются за остальных. Они прокатываются по равнине, ибо другого пути у них просто нет.
      - Вот, значит, почему эта дорога называется Разбойной, - сказал я, слегка задыхаясь. Я начал бояться, что заблудился и что придется выходить на Большой Проспект. Дома здесь были выше и заслоняли собой звезды... Впрочем, я уже говорил, что не люблю смотреть на звезды. Я помолчал в нерешительности, а ночной воздух холодил вспотевшее тело.
      - И посередине стоит Занадон, - продолжал Ториан.
      - Ну и что? - Я не так силен в географии. Все, что меня обычно интересует, - это то, что ограничено горизонтом. Ториан, возможно, считал иначе, но на то он и воин, что бы он там ни сочинял про пирожные-корзиночки. Воины приучены думать не так, как рассказчики.
      К тому же меня гораздо больше беспокоила сейчас география Занадона. Подумав, я пошел на восток.
      - Так вот, Разбойных дорог две, и они встречаются на берегах Иолипи, у Занадона. Вот и выходит, что, когда города равнин объединяются против захватчиков - будь то форканцы или враги былых времен: кульпианцы, вариги, Охряные племена или кто угодно другой из тех, кто прокатывался по этой земле, сея смерть и слезы, - это происходит именно здесь. Будь набег с востока или с запада, конец один - последняя битва у стен Занадона.
      Где-то впереди в просветах замаячил простор Большого Проспекта.
      - Так ты считаешь, что города объединяются под властью Занадона?
      - Возможно, под властью Занадона. Или просто под Занадоном. И кто бы ни стал вождем объединенной армии, его провозглашают. Балором. И возможно, это не лишено смысла, ибо...
      - Они пока не проявляют ни малейших признаков объединения. Ты сам видел, как их послов гнали от ворот. Или ты действительно полагаешь, что они провозгласят боевым вождем капрала Фотия?
      Неужели все это было только сегодня вечером? Казалось, уже прошла неделя. Мои кости крошились от усталости, а ведь ночь еще не перевалила за полночь.
      - Стой! - сказал я и нырнул в подворотню, спрятав факел за спину. От Большого Проспекта нас отделяло несколько шагов. Ториан встал рядом со мной.
      - Что случилось?
      - Надо дух перевести. - Я загасил факел о камни, оставив его тлеть. Ты, возможно, и прав. Возможно, в древние времена все так и было, а нынешние людишки просто введены в заблуждение многочисленными преувеличениями и приукрашениями рассказчиков. Ну, если так, я стану свидетелем первого в истории падения Занадона - а это тоже достойное рассказа зрелище.
      - И возможно, даже более интересное, - усмехнулся он.
      Грохоча подошвами, по переулку прошел в направлении Большого Проспекта отряд солдат. Нас они не заметили.
      Ториан испустил свой львиный рык.
      - Ты знал о них!
      - Нет. Мне надо было отдышаться. Я же сказал тебе.
      Мощная рука сомкнулась на моем горле, приподняв меня над землей и лишив воздуха.
      - Ты знал об их приближении!
      Я захрипел, и хватка чуть ослабла.
      - Я же говорил, что доверяться богам и испытывать их терпение - не одно и то же! Они хранят нас. Но это не значит, будто мы не должны по возможности облегчить им эту задачу.
      Рука медленно, словно нехотя отодвинулась от моего горла.
      - Когда мне кто-то врет, я его убиваю, - спокойно сообщил Ториан.
      - Думаю, что со временем я это усвою, - прохрипел я. - Теперь пошли. Эти ублюдки не станут оглядываться.
      Мы вышли на простор Большого Проспекта вдвоем, но я ощущал вставшую между нами стену недоверия. Храм высился прямо перед нами, совсем близко. Там горели огни. Оглянувшись на городские ворота, я увидел, что весь склон усеян огнями: светлячками или упавшими звездами. Я зашагал дальше, по-детски завидуя легкому шагу Ториана. Довольно неприятно было ощущать себя таким маленьким, ибо ростом я не уступаю многим.
      - Омар! - окликнул он меня. - Это безумие! Нас увидят!
      - Кто увидит? Я же говорил - нам стоит остерегаться только стражи.
      Проспект был широкий. Маленькие группы людей шли к храму или от храма один-два человека в сопровождении слуги с факелом. Я решил, что все это просители. Долги, болезни, бесплодие - когда человек собирается обратиться к богам с какой-то серьезной просьбой, он предпочитает делать это незамеченным, в ночные часы. Не хочет же он в самом деле, чтобы его друзья застали его за молитвой Махусу! И потом, вполне возможно, ночью боги не так заняты, как днем, значит, им проще ответить на молитвы смертных.