- Джаксиан вернется в Ургалон? - спросил я.
      - Он был очень счастлив там.
      - А верховная жрица Саньяла? - безжалостно спросил я. - Она должна остаться в Занадоне и служить городу?
      Насколько это возможно для одного человека, она будет править им. Ее отец должен очень гордиться тем, чего добился. Она никогда не сможет уехать, а Джаксиан никогда не сможет вернуться.
      Что за сложные создания эти смертные! Джаксиан Тарпит просто крайний случай. При всей своей подлости его отец не лишен был чувства юмора и мог даже искренне верить в то, что печется о нуждах города, когда замышлял посадить свою дочь на трон верховной жрицы. Фотий - гнусный убийца - был одновременно и великолепным бойцом сверхчеловеческой храбрости. Ториан, закаленный в боях герой, оставался все же человеком и в силу этого проявлял слабость: дважды отказывался он умереть за честь. И я - я, Омар, неутомимый искатель правды поднял искусство обмана на недосягаемую, святотатственную высоту.
      И только Шалиаль Тарпит была пряма и чиста. Я не сомневался, что она останется верна обетам, принесенным Майане...
      Тут я увидел, что Шалиаль Тарпит смотрит на меня со странной улыбкой.
      - Но, Боже! Верховная жрица должна подавать пример своим младшим сестрам и послушницам. Останься я здесь, только представь себе, что за скандал выйдет!
      - Какой еще скандал? - удивился я. Ее улыбка сделалась шире, и я вспомнил, что бывает, когда бот любят смертных. Конечно же, Шалиаль не сможет оставаться верховной жрицей - она вообще не сможет жить в Занадоне. - О! Но он ведь будет наделен дарами, правда?
      - Она! - твердо заявила Шалиаль. - Балор говорит, что его сыновья такие большие, что их почти невозможно выносить. Ужасно хлопотно, говорит он.
      Тут мы оба начали смеяться, и женщины с детьми, стоящие на стенах, удивленно смотрели на нас, слыша, как верховная жрица и святой Рош заходятся от веселого смеха.
      Нет, самым тяжелым из того, что я перенес, будучи богом, было то, что я не мог обнять ее и прижать к себе, как мне этого ни хотелось. Будь на мне хоть набедренная повязка, я бы рискнул.
      ***
      История этой битвы хорошо известна, так что я не буду утомлять вас подробностями. Я видел почти все сражение, но с большого расстояния, так что кровь, вонь и ужас войны не коснулись меня. На расстоянии это казалось скорее медленным танцем или величественным приливом. Форканцы попали под жернова Кразата и были перемолоты. Кто может биться против бога войны?
      Вооруженные длинными мечами, верхом на крепких и выносливых лошадях, форканцы не встречали еще в Пряных Землях никого, кто мог бы устоять перед их натиском. Не встречали до тех пор, пока не наткнулись на бронзовую стену Занадонского войска. Они накатили темной волной и разбились брызгами о скалу. Поворачивая, чтобы перестроиться, они обнаружили, что путь им преграждает вспухшая от дождей Иолипи.
      И тут с обеих сторон на них обрушились беженцы. Воины Занадона встали неодолимой стеной с одной стороны, река стискивала их с другой, и форканцы оказались в западне, без надежды на пощаду. Кразат считает, что воевать надо решительно.
      Форканские воины всегда отличались беспощадностью; не ожидали они пощады и от врагов. Форканские женщины слишком уродливы, чтобы кто-то пожелал их даже в качестве рабынь. К закату воды Иолипи сделались красными, последний форканский ребенок был убит, и орда навсегда ушла в прошлое.
      ***
      Молодая луна только-только взошла на западе, когда Балор под бурю восторженных возгласов проехал по Большому Проспекту. Не так-то просто кричать во всю глотку, лежа лицом в пыли, но горожанам Занадона это удавалось блестяще. И так поступали и богатей, и сановники, и даже жрецы.
      Не задерживаясь, прошел он прямо в покои верховной жрицы, где мы с Шалиаль ждали его.
      Тут он рухнул...
      Мы стащили с него все эти невероятные доспехи, оставив Джаксиана Тарпита лежать на ковре в окружении груды бронзы и насквозь пропотевшего нижнего платья. Его борода и волосы свисали мокрыми прядями, во многих местах кожа стерлась до крови, а лицо было серым от усталости.
      Шалиаль опустилась на колени и вытерла ему лицо.
      - Боже? - испуганно прошептала она. - Что тебе нужно, Боже?
      - Вина, - пробормотал он. - И жратвы. Целый день не ел. И помыться тоже не помешало бы.
      Мы принесли ему все это, ибо давно приготовились к его приходу. Он хлебнул вина и чуть приободрился. Шалиаль омывала его, а я совал ему в рот еду жуткое количество еды. Он ел, как оголодавший конь. Он ел даже лежа на животе, пока она протирала ему спину и делала массаж.
      Потом он отодвинул остатки еды, а Шалиаль окончила массаж. Он все еще сидел на полу - великан, усталый от тяжелой битвы. Его веки слипались.
      Он озадаченно смотрел на меня с минуту, как бы раздумывая о чем-то. Потом вспомнил.
      - Он жив. Показал себя хорошо. Он неплохо начал.
      - Спасибо, - сказал я. - Что начал?
      Джаксиан устало покачал головой:
      - Понятия не имею. О ком это мы? Это все, что я знаю.
      - Ты можешь дойти до кровати, Боже? - тревожно спросила Шалиаль, опускаясь на колени. Я подумал, сможем ли мы с ней поднять его вдвоем, и решил, что, возможно, и сможем, но пробовать мне не хочется.
      - Думаю, что смогу, - пробормотал он. Он уперся рукой в пол, чтобы подняться, но снова осел.
      Шалиаль покосилась на меня.
      - Бог ушел? - спросила она, прикусив губу.
      - Он сделал свое дело, любовь моя.
      Она кивнула. Джаксиан призывно надул губы. Она наклонилась и подарила ему невинный поцелуй.
      Он обиженно тряхнул головой.
      - Нет, это слишком похоже на обычную сестру.
      Она попробовала еще.
      - Ага! - вскричал он, вскакивая на ноги и увлекая ее за собой. Он крепко обнял ее, и они страстно поцеловались.
      Я пошел к двери. Проходя мимо них, я похлопал его по плечу.
      - Что-нибудь еще нужно? - спросил я. - Может, немного тамариска?
      - Вон! - страшным голосом взрычал Балор.
      Я выскочил как испуганный заяц. Когда я закрывал за собою дверь, я услышал смех и скрип кровати.
      ***
      По дороге из покоев я задержался обернуть вокруг бедер полотенце. Так я почувствовал себя гораздо лучше. Нет, я, право же, начал понемногу возвращаться к реальности, словно в первый раз за два дня проснулся или протрезвел. Мир сделался отчетливее. Я видел древние камни храмовых стен и пляшущие язычки свечей. Я чувствовал запахи старого мыла, и прокисшего супа, и кожи, и еще - чуть-чуть - слабый запах тамариска. Я слышал далекое пение храм продолжал жить своей повседневной жизнью, как жил тысячи лет, с тех пор как на этом месте не было ничего, кроме тамарисковой рощи.
      Я мог представить себе эту рощу так отчетливо, словно видел ее своими глазами.
      Выйдя в прихожую, я столкнулся лицом к лицу с мерзким верховным жрецом. Он казался встревоженным и усталым, и его необъятная алая хламида покрылась пятнами пота. Он опустился на колени, но сделал это скорее на случай, если кто-нибудь еще войдет в помещение. Он смотрел на меня взглядом, который истинно верующий счел бы по меньшей мере недостаточно уважительным.
      Возможно, он и боялся Балора, но моя улыбка никогда не была достаточно загадочной, чтобы убедить Нагьяка. Он понимал, что я - простой смертный, самозванец, и я не надеялся, что он будет долго терпеть меня.
      - Какие-нибудь проблемы, святой отец? - весело спросил я.
      Он задумчиво пожевал губу и решил поиграть в маскарад еще по меньшей мере несколько минут.
      - Нет, Боже. Что, Балору Бессмертному нужно еще что-нибудь от нас? Или там всего достаточно? - Он едва не лопался от невысказанных вопросов и опасного негодования. И возможно, от страха - но не слишком.
      - Мы считаем, что он не желает, чтобы его тревожили сегодня ночью. Впрочем, у нас самих есть несколько просьб.
      Его пухлое лицо подозрительно нахмурилось; наголо выбритый череп блестел в свете свечей.
      - Все, что пожелает Ваша Божественность, - приказ для нас, - ответил он с прямо-таки трогательным отсутствием искренности в голосе.
      - Что, городские ворота заперты?
      Ага! Он расплылся в хитрой улыбке.
      - Полагаю, что так, Боже.
      - Но, надеюсь, у вас найдется моток крепкого каната и парень покрепче, чтобы втянуть его потом обратно? А еще повязка попристойнее и пара сандалий? Горсть мелочи и мешок снеди - не слишком большая плата за оказанные услуги. Видишь ли, мы намерены лично осмотреть поле сражения, чтобы сохранить это для истории.
      - Полагаю, это можно будет устроить. - Мерзко улыбаясь, он поднялся на ноги. - Вы нас покидаете?
      - Именно так. Я даже заключу с тобой сделку.
      Жрецы обожают сделки так же, как купцы - золото, а воины - кровь. Он довольно потер руки.
      - Да, Боже?
      - Ты пойдешь со мной вместе и поклянешься мне самой торжественной своей клятвой в том, что не перережешь веревку раньше, чем я благополучно спущусь со стены, - а я, так уж и быть, расскажу, как мы это сделали.
      Нагьяк зажмурился и визгливо рассмеялся.
      30. РАЗБОЙНАЯ ДОРОГА
      Я вышел к широкой реке у брода, и место это показалось мне знакомым. Вода стояла низкая, и из серебристых струй тут и там проглядывали отмели золотистого песка. Несколько темных черточек в потоке, вполне возможно, были вынесенными на мель трупами, но вода снова стала серебряного цвета, а не красного - если только она действительно окрашивалась в красный цвет. Ниже по течению виднелись далекие пестрые паруса рыбачьих лодок, колыхавшиеся в жарком полуденном мареве.
      Почернелое пожарище обозначало место, где стоял домик паромщика, но меж обугленных бревен пробивалась зелень, а это означало, что переправы здесь нет уже много лет. Рядом с пожарищем виднелись остатки сада - шесть тополей и пламенеющее алым цветом тюльпановое дерево. Это тюльпановое дерево запомнилось мне особенно хорошо.
      В тени тополей расположились на отдых десятка два или около того молодых людей. Они разлеглись на зеленом травяном ковре, перекусывая, отгоняя назойливых мух и не забывая при этом приглядывать за парой пасущихся рядом долговязых форканских лошадок.
      Это была разношерстная компания, но большинство носили драные кожаные штаны полрейнского покроя. Некоторые были босиком, некоторые - в сапогах. У каждого под рукой лежал щит и меч, но все остальное их оружие скорее всего было увязано во вьючные тюки. У них было либо мало снаряжения, либо мало провианта. Почти все были совсем еще молоды, некоторые - в повязках, некоторые - оправляющиеся от ран. Несмотря на свою юность и неухоженный вид, они производили впечатление закаленных воинов, привыкших смотреть смерти в лицо.
      Когда я подошел к ним, тот, кто был ко мне ближе всех, собрался вставать, и я замедлил шаг в ожидании оклика.
      - Пусть подойдет! - рявкнул знакомый голос.
      Я прошел меж ними к человеку, который был мне нужен. Он сидел чуть поодаль, привалясь спиной к тюльпановому дереву. Он был немного старше большинства остальных. На голове его все еще белела повязка, да и шрамов на теле прибавилось. Это был очень рослый, волосатый мужчина, и он смотрел на меня, нахмурившись как демон царицы Гупль.
      Я сел и сделал большой глоток из бутыли с водой. Когда я покончил с этим, он все еще смотрел на меня, лениво почесывая необычно короткую бороду.
      - Чего тебе надо?
      - Всего лишь поговорить со старым другом.
      - Ну говори. Что еще? - Он рычал, как лев на охоте. - Только для дружбы нужно по меньшей мере два человека. - Он оглянулся проверить, не слушает ли нас кто из его спутников.
      - У меня к тебе послание. Точнее, два послания.
      - Тогда передавай их и катись.
      - Первое - от Штаха. Он сказал, что ты неплохо начал.
      Гневный румянец загорелся на его щеках. Он ничего не сказал, но я слышал уже про его подвиги и понимал, что они заслуживают похвалы выше, чем эта. Наличие такого количества верных подчиненных уже наглядно свидетельствовало о той репутации, которую Ториан Безымянный заработал за один кровавый день.
      - А второе?
      - Это будет длиннее. Мы можем продолжать разговор в пути.
      - Чтобы ты свел меня с ума своим бесконечным трепом и дурацкими байками? грозно буркнул он. - Мечтай о чем угодно, Омар, только не об этом.
      - Тогда я не передам тебе послания, - безмятежно ухмыльнулся я.
      - Так ты больше не бог?
      - Храни меня боги! Нет, мне не понравилось быть богом.
      Он задумчиво сдвинул свои густые брови.
      - Сдается мне, это многое объясняет. Ответь мне правду, если хочешь быть моим другом, - где и когда ты рожден?
      - Не помню. Я был тогда слишком мал.
      Черные глаза угрожающе вспыхнули.
      - Если ты смертей, я могу убить тебя. Собственно, если подумать, я вижу, что просто должен убить тебя, ибо ты был свидетелем моего позора, а я не могу позволить, чтобы весь мир болтал об этом.
      - Я думал, ты лучше знаешь меня, - сказал я, не скрывая обиды. - Я никогда не предаю друзей. Я никогда и никому не рассказываю о позоре до тех пор, пока это не добавит им только славы.
      - До каких пор? Какой еще славы?
      - Второе послание как раз об этом.
      Он смерил меня подозрительным взглядом.
      - От кого это второе послание?
      - От богов, конечно.
      - Храни меня, Штах! - Он вскочил на ноги и вышел из тени на солнцепек. Остальные удивленно посмотрели на него, но не прошло и нескольких секунд, как они побросали недоеденные остатки в походные сумы, подняли свое оружие и встали, готовые к выходу. Двое держали под уздцы лошадей.
      Я тоже встал и, щурясь на яркое солнце, подошел к Ториану.
      - Что нового слышно о Балоре? - спросил я.
      - Он задержался после тебя еще на один день. В основном улаживал споры из-за награбленного добра. Потом и он вернулся к себе, на Ту Сторону Радуги.
      - А Шалиаль? Я хотел сказать, Саньяла?
      Ториан нахмурился.
      - Она исчезла. Говорят, бог забрал ее с собой.
      Я счастливо вздохнул. Горожане, конечно, будут оплакивать потерю своей прекрасной верховной жрицы, но им и в голову не придет пытаться отыскать ее. Ургалон - славный город. Никто не знает там Шалиаль Тарпит как сестру Джаксиана, и они не настолько похожи друг на друга, чтобы незнакомые люди заподозрили что-нибудь неестественное. Нет, право же, наконец-то счастливый конец истории! Майана возвращает свои долги, даже если Кразат не всегда.
      Ториан ухмыльнулся, показав щербатый рот, потом снова нахмурился и беспокойно покосился на меня.
      - А ты? Куда лежит твой путь. Омар?
      - Я иду в Полрейн. Я никогда еще не был там - по крайней мере я не помню такого. Возможно, был раз, но слишком давно.
      - Почему в Полрейн? - буркнул он.
      - Потому, что царство рухнуло. Потому, что должен появиться новый царь и построить новое царство. Это работа для героя, но найти героев не так просто. Я могу предсказать долгую и кровавую борьбу - там мне будет на что посмотреть.
      - Я знал, что дорога будет тяжела, но не ожидал, что так тяжела, простонал он сдаваясь.
      - Мне был послан сон - в ту первую ночь в "Бронзовом кубке". Тогда я не понял его. Зато тебе это было бы интересно!
      - Длинный сон?
      - Нет. Очень короткий.
      Впрочем, пока исполнится это пророчество, пройдет еще немало времени его борода была во сне седой.
      Он неохотно усмехнулся:
      - Мы тоже собираемся в Полрейн.
      - Надо же, какое приятное совпадение!
      - Ну, не прямо туда. Мы собирались еще пограбить немного тут и там.
      - Замечательная разминка, - довольно пробормотал я.
      - Как ты нашел меня?
      - Я тоже получил послание - тюльпановое дерево...
      - Если ты не будешь непрерывно мешаться под ногами, я, пожалуй, и потерплю тебя день или два.
      - Значит, решено! И по пути, друг мой Ториан, после того как я расскажу тебе то, что мне было предсказано, не расскажешь ли ты мне в ответ кое-что?
      Его лицо снова сделалось угрожающим.
      - Что?
      - Мне не терпится узнать о подвигах Трумина Доблестного, Сумминама Телобла и Шандиля Розоцвета.
      С минуту мне казалось, что вот-вот он убьет меня одним ударом. Однако постепенно кулак его разжался.
      - Ты этого в самом деле хочешь, да?
      - Еще как! - Я оглянулся на шагающий за нами отряд. - Я никогда раньше не слышал о таком обычае. И все твои спутники тоже имеют своих образцов?
      Ториан глубоко вздохнул, потом усмехнулся:
      - Конечно, имеют, и каждый из них будет счастлив рассказать про них тебе, похваставшись при этом, как он их превзошел. И ведь некоторые действительно превзошли! Ладно, поговорим потом. У нас впереди еще долгая дорога.