Ты, Кэп, купишь для меня корабль. - Большой, маленький? Какого водоизмещения? - удивленно спросил Томияно. Уолли пожал плечами: - Что-нибудь, способное нести восемь-десять человек. Самый быстрый. Достаточно большой, чтобы встать на стоянке. Моряки всегда получают удовольствие от приобретения кораблей. Томияно поднялся и замер на месте, оглядываясь вокруг, потом он увидел судно, снимающееся с якоря. - Вроде этого? Как тебе? - Все на твое усмотрение, - сказал Уолли. - Сколько я должен заплатить? - Две-три тысячи. Уолли оглянулся на Броту и был обожжен ледяным взглядом. Она испугалась, что сейчас он попросит в Долг До Лучших Времен. Она, наверное, не раз уже перепрятывала где-то на "Сапфире" выручку за тридцать лет. Он невинно улыбнулся: - Ну хорошо. Она бросила еще более красноречивый и короткий взгляд на сына. - Ну, тогда ты сможешь купить почти любой из них, - заявил Томияно. Уолли запустил руку в карман для денег на перевязи и извлек обработанные голубые самоцветы. - Я и собираюсь. Как думаешь, это сгодится? Капитан обнажил крепкие зубы в улыбке: - Возможно! - Тогда у меня просьба к тебе, хозяйка! Не могли бы вы с Катанджи продать кое-что из этого в расчете на необходимую сумму? - Минутку, милорд, - вмешался Хонакура. - Полагаю, это те камни, что дал тебе Бог? Уолли кивнул. - Тогда они особенные. Думаю, что храм будет заинтересован в их приобретении. - Спасибо, святейший, - задумчиво проговорил, улыбаясь про себя, Уолли. Старый плут не сумел скрыть, что начал собирать сокровища для своего нового храма. - Брота, нам нужен шелк. Я полагаю, в этом городе можно купить шелку? Шелку хорошего качества. - Очень хорошего шелку, - подтвердила авторитетно Брота. - Лучше всего, конечно, оранжевого цвета. Сможем мы пропитать его чем-нибудь водонепроницаемым? Пчелиным воском? - Возможно, сапожным, - ответила она. - Лина! - позвал Уолли. - Тот чайник еще сохранился? Со змеевиком, с помощью которого я показывал тебе, как колдуны заколдовывают вино? Заходящее солнце светило ей в глаза, она прикрыла их ладонью, глядя на Уолли. - Дурная вещь. Я бросила ее куда-то, где лежит старое барахло. Томияно покраснел, стараясь скрыть это. Хонакура показал десны в улыбке, пытаясь не рассмеяться. - Хорошо! Капитан, у нас не осталось больше колдовского вина? Томияно предположил, что бутылка-другая найдутся. - Не важно, - сказал Уолли. - Мы сделаем пять-шесть бутылок, а потом поколдуем над ними еще раз и получим дважды колдовское вино. - Люблю огненные вещи, - сказал Томияно. - Оно будет еще крепче, чем ты делал до этого? - Нет, вроде того же, - сказал Уолли, - но мне оно нужно очень чистым. Лучше бы заняться этим где-нибудь на берегу, а то слишком много огня. Мата, ты сделаешь это для меня? Моряки теперь четко разделились на две группы - тех, кого можно было поддразнивать, и тех, кто с удовольствием принялся этим заниматься. - Лаэ, - продолжал Уолли. - Можешь сшить мне одежду? Та нахмурилась: - Джия лучше бы справилась с этим, милорд. - Да, но она будет занята шитьем шелковых сумок, - ответил Уолли, как будто это было само собой разумеющимся. Где же Джия? Что их всех задержало? - Мне нужно, чтобы ты сшила голубые одежды с капюшоном и такими длинными широкими рукавами. - Ты собираешься представиться колдуном? - закричал Томияно. - Ты хочешь сойти на берег как колдун? - Ты что, думаешь, я сумасшедший? - изобразил удивление Уолли. - Возможно, такая мысль посетила меня. - Ерунда! - отозвался Уолли. - Холийи, ты лучший плотник на корабле, не мог бы ты просверлить для меня несколько дырок в борту корабля? Холийи был таким же костлявым, как Боарийи, хотя и не особенно высоким. Он мог молчать часами - Холийи, похоже, обходился в день пригоршней слов, как легендарный Араб пригоршней фиников, - но на этот раз он не просто кивнул, а воскликнул, как будто догадался, в чем дело: - Конечно! Улыбки стали шире. Уолли поднялся и встал у планшира, вглядываясь в торговую площадь. - Ну, вроде для вас все. Святейший говорит, что вы можете встать на якорь у храма и освободиться тем самым от причальной платы. - Куда ты собираешься идти на своем корабле? - спросил Томияно. - На корабле с дырками в бортах, с шелковыми сумками, полными колдовского вина, и сам в колдовском балахоне? Уолли показал пальцем на восток, в сторону Вула. Вулканы снова спали, еле дымя. - И кто его поведет? Это было тонким местом, собственно, вся мистификация нужна была для того, чтобы заинтриговать человека и получить его согласие. - Я надеюсь, что ты, Капитан. - Я? Покинуть "Сапфир"? - Но это важно, - серьезно сказал Уолли. - Я играю на этом, но это очень важно! Если воины попадутся в ловушку колдунов, они все погибнут. Лицо моряка покраснело. - Нет! Я сотрудничаю с Богиней. Мы рисковали нашим кораблем и нашими жизнями, и я буду помогать и дальше, но я не покину "Сапфир". Это окончательно. - Дурак! - проскрипел Хонакура со своей корзины. - Ты, моряк, не повинуешься Ей? Богиня - это Река, а Река - это Богиня! Они же - Ее воины! Капитан побледнел так же, как худенький старичок, подступивший к нему, трясущийся и сердитый. - У тебя никогда больше не будет попутного ветра! Ты никогда не придешь в нужный порт! Не будешь знать ни одной ночи без пиратов! Ты этого хочешь. Капитан Томияно? Как долго сможешь ты прожить на Реке, если рассердишь Богиню? - О дьявол! - простонал Томияно, глядя в палубу. - Кажется, тогда мне придется пойти. - Спасибо, Капитан, - тихо сказал Уолли. - Минутку, милорд, - подозрительно взглянула на него Брота. - Ты сказал, что для нас - все. Ты о чем-то умолчал? Она положила голову на свое подушкообразное плечо и посмотрела ему в глаза. - Ну да, - признался Уолли, - пока я буду играть моим новым корабликом, останется еще одна небольшая работенка - для тебя, хозяйка. - Например? - Я разберусь с колдунами. Ты остановишь сбор. Иногда удается, оказывается, и Броту испугать. Несколько ребятишек взвизгнули. Потом Томияно захохотал - и это было не меньшей редкостью, чем летний снег. - Шонсу, - сказал он, - похоже, не тебе одному требуется некоторая практика в фехтовании.
      Глава 7
      Ннанджи, Пятый, оттолкнувшись от сходен, приземлился на палубу, расставив широко руки в ожидании аплодисментов, подождал некоторое время, пока отзвучали невидимые фанфары - ТРАМ-ПАМ-ПАМ! Его новый красный килт был до смешного коротким, этакого ужасного малинового цвета. Но его метки на лбу выглядели наконец симметрично, впервые с тех пор, как Уолли с ним познакомился. И он каким-то образом ухитрялся ухмыляться и хохотать одновременно. Вот, подумал Уолли, единственный воин, у которого больше никогда не будет проблем с моряками, чего нельзя было сказать о Полини. А ведь скажи раньше юному Ннанджи из храмовой гвардии, что ему придется променять ложу, полную воинов, на небольшой корабль, он бы не один час был повергнут после этого в уныние. Сбоку появилась Тана. Взяв его под руку, она принимала на себя часть его славы, стоя под градом поздравлений. Заметив Уолли, она показала ему язык. - Плутовка! - сказал он ей одними губами. Она в ответ усмехнулась. Потом - Джия. Подбежав к Уолли, она не преминула по дороге удостовериться, что с Виксини все в порядке. Викси сидел в это время рядом с Фалой, но теперь он швырнул плодовую косточку, которую пытался расколоть, и подскочил вверх, предварительно шлепнувшись на пол. Его любимая мамочка пришла! Уолли обхватил ее руками. Она не сопротивлялась его поцелуям, а потом ловко приняла удар врезавшегося в нее с разбегу Виксини. - Что вас всех задержало? - пробасил Уолли. - Я чуть было не объявил войну! - Менестрели! Она подняла на руки Виксини. Возбуждение и счастье светились на ее лице. - Как только ты ушел, менестрели принялись исполнять баллады - про тебя! Как ты и Ннанджи дрались с Досточтимым Тарру и его людьми. Ах ты, грязное речное чудовище! - Это относилось уже к Виксини. Великие Боги! Сражение с Тарру при уходе со Святого Острова - каким давним это казалось теперь! Ну, правильно - Ионингу обещал ему и Ннанджи, что расскажет обо всем первому же менестрелю, который забредет в казарму. И вот теперь в Касре этот менестрель, или один из тех, кто уже слышал его балладу. Он рассмеялся: - Хороший эпос? Она нежно улыбнулась: - Очень хороший. Так говорит Мастер Ннанджи. - Ну, он знаток! Хорошо, он будет счастлив. Правильнее было бы сказать "в экстазе". Опять же, эпос может вызвать отличное отношение публики к героям. А вот и сам Ннанджи подошел, оторвавшись от поздравлений, стараясь сдержать свои восторги. - Сегодня я видел четверых Седьмых, милорд брат, - проникновенно сказал он, - за всю мою жизнь это семеро. - Кто же был четвертым? - Лорд Чинарама. Он не увеличит твоих проблем - он стар! Для Ннанджи старость начиналась после тридцати. - Сколько же ему? Ннанджи прикинул: - По крайней мере, семьдесят.., такая старая добрая, крепкая реликвия. Говорят, что на сборе он в основном дремлет, а когда услышал о нем, снял меч с полки и пришел в надежде оказаться полезным советчиком. Потом добавил: - Думаю, он безопасен. - Что ты думаешь о Боарийи? - спросил Уолли. - Он человек чести, - сказал осторожно Ннанджи, - он следит за дисциплиной, говорит, что беспорядки позорят честь воинов. Еще он сказал, что я моложе, чем был он, когда стал Пятым! Боарийи ищет ключики к сердцу Ннанджи. - А у меня для тебя баллада! - сияюще закончил Ннанджи. - Кто хочет послушать? - Не теперь! - сказал Уолли. - Мы вступили в войну. Каср стал для него опасен. Теперь Зоарийи и его сообщники, узнав о ценности седьмого меча, постараются не выпустить их из города. Если они смогут залучить морских крыс или даже просто моряков, видевших события в Аусе, они поторопятся провозгласить обвинение, едва дав последним сойти на берег. Нужно было как можно скорее раствориться в речном тумане. Его позвали. Мир был ленивейшим местом. "Сапфир" должен был насладиться отдыхом. Его война могла и подождать. Он чуть было не растерял хладнокровие, а вот Хонакура твердо сказал, что хочет послушать балладу, и все тут. Лошади с фургонами разъезжались, пешеходы разбредались по домам, ветер хлопал парусами, но такие мелочи не могли помешать Ннанджи петь. Поэтому Уолли ничего не оставалось, как усесться, облокотившись на фальшборт, подальше от ветра, и, обняв Джию, приготовиться слушать. Ннанджи вскочил на кормовой соломенный навес. - Все собрались? Готовы? Как Ннанджи, Четвертый, И Шонсу, Седьмой, Победили Десять Бесчестных Воинов! Он бросил взгляд в сторону Уолли. - Что? Ты заболел звездной болезнью? - протестующе закричал Уолли, это переводилось как "гордыней". Ннанджи в ответ ухмыльнулся: - Так ты сказал Ионингу, брат! Так и есть - Уолли пошутил, что имя Ннанджи должно стоять первым. Он не нуждался тогда в сомнительной чести быть героем варварского мира. Тогда ему не требовалось признания. С таким названием, подумал он, это вряд ли станет бестселлером. Но ошибся - это и правда была хорошая баллада. Нет, нельзя сказать, чтобы блестящая, но гораздо лучше тех недолговечных песнопений, которые он расценивал как спортивные новости воинов. Он подумал, встретит ли когда-нибудь Гомера, который опишет его труды для Богини. Если такой есть сейчас в Касре, то ему будет работа. Правда, ему придется использовать все обороты, описывающие героизм героев, звон мечей и тому подобное. Кроме того, бард, наверное, потребует свободы действий в описании фабулы для придания ей большей драматичности. По мере продолжения сказания Уолли начинал чувствовать себя очень неуютно. Ннанджи, Второй, искал продвижения в храмовой гвардии - это правда и вызвал двух Четвертых - тоже правда, - убил одного - так - и обвинил потом гвардию в продажности - невозможная ложь: кто бы ему после этого присвоил новое звание? Потом "кровавоголовый" Ннанджи, Четвертый (упомянули о незажившей новой лицевой метке), взял своего брата... Уолли растерянно посмотрел на ухмыльнувшегося ему Катанджи. Этот-то как сюда попал? Он, конечно, присутствовал при этом, но в такой незначительной роли. А теперь Уолли с изумлением обнаружил, что менестрель смешал в кучу все известные ему события, происходившие раньше или позже, и подал "кровавоголового" героя Ова слушателям таким, каким бы они хотели его знать. Про Шонсу пока еще даже и не упоминалось. Действие переместилось на пристань, где злобный Тарру уже привел к страшной присяге свои свирепые легионы. Ннанджи и Катанджи вышли на сцену. И Давид просто бросил вызов Голиафу, используя ямбический размер. Кинув поединок на произвол судьбы, менестрель переключился на подводную пещеру, где Богиня, озабоченная судьбой великого Ннанджи, кует его победу и поражение Тарру и посылает Полубога, приказав ему спасать Ее героя. Уолли в изумлении повернулся к Хонакуре и обнаружил его побагровевшим от сдерживаемого смеха. Полубог взял Шонсу - где? В конторе по переселению душ? - дал ему седьмой меч - идет описание основных положений саги о Чиоксине, - а потом перенес его посредством чуда на поле битвы. Повторение кровавых сцен. И с небольшой помощью Шонсу великолепный Ннанджи выиграл битву. Два бравых героя заключили братский союз и, погрузившись на корабль, отплыли на поиски новых приключений. Конец баллады, аплодисменты. С седьмым мечом все было понятно - люди Имперканни пришли в храм и там услышали всю эту историю. Но про четвертую клятву знал до сих пор только экипаж "Сапфира", пока Уолли не сказал об этом в ложе. Очень многие из присутствующих там и не слышали раньше о таковой. Определенно, в Касре присутствовал Гомер! Таким образом, седьмой меч был публично объявлен! Уолли чувствовал себя как Агамемнон, слушавший "Илиаду", - хорошее представление, но не про того человека. Он надеялся, что ему удалось скрыть свою досаду, аплодируя вместе с другими. Молодежь хотела еще раз послушать все с начала, но Ннанджи отказался. Возможно, лицо Уолли было не таким непроницаемым, как ему бы хотелось. - Не совсем то, что я полагал услышать, - сказал Уолли, обнажая белоснежные зубы в улыбке, - но превосходная поэзия! Кто автор? - Не знаю, - пожал плечами Ннанджи. - Неплохо, правда? - Он выглядел немного разочарованным. - Надеюсь, слушатели не всему здесь поверят. Экипаж поднялся, готовый теперь приступить к войне. - Куда теперь, великий предводитель? - спросил Томияно. - Скрыться! - ответил Уолли. - Мистический Шонсу исчезает так же таинственно, как и появился. Ннанджи смотрел на него в ужасе и смятении. - Потом мы вернемся и подойдем к храму. - И что мы там будем делать, брат? - Фехтовать, - ответил Уолли. - О! - Ннанджи выглядел удивленным, но фехтование никогда не вызывало у него сомнений. - Я встречу вас там. Мне нужно еще раз все проверить. Шлюпки, добавил он, - ведут себя еще хуже, чем мулы, я нахожу, что паланкин дает возможность держать себя в хорошей физической форме. Уолли проводил жреца к сходням, пока экипаж "Сапфира" готовился к отходу. Где-то там, на краю торговой площади, должны быть наблюдатели, дожидающиеся действий Шонсу. Он вернулся к Ннанджи, который держал в своих объятиях Тану. Он уже несколько часов не был в постели и поэтому чувствовал себя дискомфортно. - Очень маскирующий килт, - сказал Уолли. - Это все, что у них было, - возразил смущенно Ннанджи. Предполагается, что Пятые должны быть низенькие и толстые. - Джия уже сшила тебе другой - очень красивый, с вышитым грифоном. Довольный Ннанджи объявил, что сейчас же побежит переодеваться. Тана заявила, что, может быть, новый килт придется подогнать, и она пойдет вместе с ним. - Спасибо тебе, Тана, - сказал Уолли, - за предупреждение о Боарийи. - Какое предупреждение? - вмешался Ннанджи. - Не обращай внимания, - быстро ответила Тана, - пойдем побыстрее снимем этот противный килт. От такого предложения он не смог отказаться. И они удалились. Сходни подняли - самое время заняться детальной проработкой планов. Уолли вернулся к Джие, туда, где она обычно находилась, - возле палубной каюты. Он собирался поговорить с ней о шелке и шитье. - Тебе понравилась баллада, дорогой? - спросила она, и он заметил что-то странное в этих темных, обычно непроницаемых глазах. - Это великая поэзия, хотя и не совсем точная. А в чем дело? - Будут и другие! - ответила она. - Ннанджи рассказал менестрелям об Ове. Уолли обещал это Тиваникси и уже забыл обо всем. Но не важно Ннанджи сделал это наверняка лучше. - Сколько же там было менестрелей? - Дюжины, любимый, - сказала она, нахмурившись. Так много? Тысяча воинов, плюс молодежь (две-три сотни, не меньше). Менестрели, понятно, слетелись на сбор. Герольды? Оружейники? Жены? Дети? Музыканты? Ночные рабыни? Сколько же тысяч всего вместил Каср? Не удивительно, что старейшины не чувствуют себя счастливыми. - Еще Тана рассказала им историю, как вы с Ннанджи победили пиратов. Он подумал, что Джия чем-то обеспокоена. - Что тебя волнует, любимая? В пиратской истории все в порядке. Конечно, пираты - это только разорившиеся моряки, причем половина из них - женщины. В версии менестрелей они превратятся в Морганов, Черные Бороды и Джонов Сильверов, но не приобретут обаяния. Свободные мечи ненавидят пиратов, потому что не могут с ними справиться, так что история должна получиться красочной. Она опустила глаза, не желая опережать в догадках хозяина, который обычно так быстро соображал. - Кто начал бой? Ннанджи. Теперь он понял! Снова по той же схеме. Ннанджи был героем битвы с Тарру, он станет героем битвы при Ове, а также в поединке с пиратами. Если историю рассказывала Тана, сомневаться не приходится, что Уолли будет в лучшем случае упомянут в сноске. - Еще они спрашивали о Ги, - сказала Джия. - Это ведь ты привел полный корабль закаленных в огне инструментов и снова возродил город. - Да, наконец-то Ннанджи не сможет присвоить это себе, - улыбнулся он. - Инструменты пришли из Амба, дорогой. Амб - колдовской город! Подозрения снова могут появиться... Обычно он не был так недогадлив, но Джия имела время для размышлений. - А Катан джи расспрашивали о колдовских башнях. Проклятье! Уолли был так поражен, что не мог говорить. Конечно же, Катанджи расспрашивали - и наверняка он не смог устоять перед такой аудиторией.., дюжины менестрелей? Проклятье! Проклятье! Что подумают воины о Седьмом, пославшем, с опасностью для жизни, Первого, да еще переодев его в раба? Реакция их будет как у Ннанджи: подделка меток на лбу - преступление. Они не могут представить себе переодевающегося воина. Пиратская история, может, и не принесет ему славы, но рассказ Катанджи точно подорвет престиж Шонсу. Проклятье! Проклятье! Проклятье! Менестрели! Уолли забыл, какое положение они занимали в Мире.
      КНИГА ТРЕТЬЯ КАК ЛУЧШИЙ МЕЧ ПОБЕДИЛ
      Глава 1
      Как у человека бывают пустые дни, так у Касра были пустые столетия. Нигде это не было так хорошо заметно, как в храме. Будучи уменьшенной версией архитектурного сооружения в Ханне, он смотрел своими семью арками на Реку, посвященную Богине, только арки, как дань холодному климату, были застеклены. Два из семи шпилей обрушились и много листов позолоты осыпалось; также было много разбитых стеклянных витражей, а кое-где не хватало элементов каменной резьбы. К храму и комплексу его строений примыкала полуразрушенная пристань, затерянная среди одичавших деревьев и кустарников. Ее и имел в виду Хона-кура, так что, когда Уолли вышел на берег, ежась на прохладном вечернем ветру, его встречала делегация жрецов. После обязательных ритуальных размахиваний руками и поклонов его провели по сырому подземному ходу в огромную полуразрушенную трапезную с высокими лепными барельефами и каменным полом. Она была не слишком уютна, зато полностью подходила бы для его целей, будь в ней чуточку побольше света. В ней было несколько окон, но они были расположены слишком высоко и, к тому же, поросли мохом и покрылись плесенью. Звук рапир навряд ли будет слышен отсюда. Кроме того, трапезная должна иметь при себе кухню, а в кухне - плиту. Значит, дистилляцию можно будет проводить непосредственно под его наблюдением. Жрецы ждали его заключения, и он сказал, что да, подходит. Брота и Пора отправятся на закупку шелка, воска и масел, Лаэ - на поиски какого-нибудь тяжелого голубого материала. Томияно и Олигарро - на охоту за кораблями. Тана, Джия и Катанджи должны остаться на "Сапфире". Держа все это под контролем, Уолли мог приступать к фехтованию. Он отослал жрецов ждать Фиендори, попросив, чтобы его сразу же провели к нему. Он окинул взглядом огромную комнату, походившую на великолепный гимнастический зал. - Ну ладно, Мастер Ннанджи, - сказал он, - если мне больше некого тут рубить.., ты будешь первым! Ннанджи многозначительно улыбнулся: - Мои секреты - твои секреты, брат? - Конечно, - ответил Уолли, - не думай, что я не доверяю морякам, Ннанджи, так как любое слово лжи для нас сейчас смертельно. Уверен, что колдуны имеют шпионов в Касре. Он хотел сесть на выщербленную деревянную скамью, но решил, что ее бы не мешало почистить перед употреблением. - Я думаю так. Шонсу проиграл, и проиграл плохо. В Аусе проиграл я. Два проигрыша, так? В Ове мы победили. Нам нужна еще одна победа! И я хочу получить молнии! Не потеряй он сознание в Ове, он бы разглядел смертоносное оружие колдунов. У Ннанджи подобные мысли не возникали, но его уже нельзя было удивить подобными заявлениями. - Ты хочешь поймать колдуна? - Надеюсь, - сказал Уолли, - но еще больше мне нужны их молнии. Я убил бы ими быка или кого-нибудь в этом роде перед воинами и показал бы им, против чего они собираются выступать. Может, тогда они захотят меня слушать! Его юного друга совсем не охватило радостное возбуждение, на которое надеялся Уолли. Он выглядел озабоченным. - Но когда ты думаешь это сделать? Уйдет не меньше недели, по крайней мере, дойти до Сена и обратно; до Вула дольше. Сколько времени осталось до присяги воинов? Уолли сказал, что столько, сколько их сможет продержать Тиваникси. Ннанджи всплеснул ладонями. - Брат, когда сбор присягнет, будет уже слишком поздно. Мы ничего не сможем с ними сделать. Возможно и так, но Уолли не видел, чтобы он смог что-нибудь сделать и до этого события. Ничего, если воины не признают Шонсу лидером. Он был в слепом полете. В этот момент появился Фиендори в сопровождении еще одного Шестого, Форарфи. Это был, как вскоре узнал Уолли, свободный меч, один из первых пришедших в Каср по призыву Богини. Он решил для себя, что Тиваникси хороший человек, и присягнул ему уже через пару дней. Любой Шестой почтет за честь предоставить свои услуги Седьмому, поэтому маски немедленно были надеты и работа пошла. Фиендори обладал взрывным характером, но в свои лучшие минуты показывал фехтование, достойное хорошего Седьмого. Форарфи был твердым Шестым высшей пробы и левшой. Уолли наслаждался поединком, возможностью делать что-то, в чем он был силен. Он принимал советы, перенимал новое, выискивал в памяти Шонсу не использованные им еще, полузабытые приемы, показывая их своим экспертам. Фиендори и Форарфи были энтузиастами, так же, как и Ннанджи, OHV могли фехтовать целый день. Ннанджи, естественно, тоже не мог равнодушно стоять в стороне, так что обычно проходило два поединка в высокой, эхом отзывающейся трапезной, два облака пыли поднимались восемью ногами. Но даже и Шонсу, конечно, не мог фехтовать бесконечно. Решено было не доводить Уолли до изнеможения, чтобы долговязый воин не мог присоединить ехидную ухмылку к вызову. Поэтому перерывы устраивались постоянно. Приходил Хонакура, приводил высшего жреца, Кадиуинси, Седьмого, познакомиться с высоким гостем. Кадиуинси оказался почти таким же худеньким и древним, как Хонакура, но у него сохранилось еще несколько зубов, и нимб серебристых кудрей поднимался над его скальпом. Он был мил и изящен, и не особенно стар, разве что в сравнении с остроумным Хонакурой. Чуть позднее Хонакура привел других жрецов обсудить сапфиры Уолли, после чего отправился с ними за консультацией к храмовому казначею. Явилась Лаэ с голубой фланелью - самой плотной тканью, похожей на тяжелую шерсть, которую колдуны используют для своих одежд. Еще она принесла огромный коричневый балахон, Уолли примерил его, тот оказался ему узок в плечах, в остальном же годился. И Лаэ забрала его для выкройки. Еще фехтовали... Мата с помощью Синборо и Матарро на кухне устанавливала змеевик. Вскоре тяжелый запах алкоголя, смешанный с древесным дымом, начал просачиваться через стены. Следующим утром фехтовальщики снова сошлись, все четверо с мышечными болями, но никто не признался в них. Позднее, этим же днем, Томияно и Олигарро явились с заявлением, что нашли корабль, соответствующий требованиям Лорда Шонсу. Они подробно описали его. В основном Уолли не мог уследить за их объяснениями, но из того, что он понял, следовало, что этот корабль его вполне удовлетворяет. - Сколько? - спросил он. - Ох, он хочет двадцать девять сотен, - сказал Томияно, - но через день-два сбавит. - У нас нет времени. Покупай! Томияно ушел. Фехтовали еще... Приходила с "Сапфира" Джия показать образцы ее работы по шелку. Уолли был доволен: швы получились на удивление хороши. Но пропитка ткани вызвала затруднения. Брота с Фалой очень старались, но у них получался задеревеневший шелк, масляный шелк, вареный шелк, но никак не то, что было нужно. Экспериментаторство было не свойственно этому Миру, здесь жили по сутрам, а Лорд Шонсу не мог предложить им новую, так как знал только, чего он хочет, но не представлял, как это сделать. Тогда он вспомнил о Катанджи, который вынужден был сидеть под домашним арестом на корабле из-за слишком приметной гипсовой повязки. Катанджи обладал неординарным мышлением; кроме того, он был слишком молод, чтобы следовать стереотипам. В обед Уолли сходил на "Сапфир" и поделился с юношей своей проблемой. К вечеру тот разрешил ее посредством смеси масла, двух частей воска и дважды проколдованного вина. Тогда же, во время обеда, Уолли инспектировал свой новый корабль. По сравнению с "Сапфиром" это была просто коробка с мачтой, кисти маляра она не видала с тех пор, когда Каср был еще деревушкой. Но его обводы обеспечивали ему приличную скорость, и управлять им мог небольшой экипаж, по крайней мере, так уверяли моряки. Паруса были новыми и вполне приличными. На палубе находились небольшой грубый навес и крошечная кормовая. Уолли объяснил Холийи, что от него требовалось, и тот, улыбнувшись, отправился за инструментами. - Как мы назовем его? - спросил он. - "Тошнотик", - предложил Ннанджи, всунув свой нос. - "Грифон", - сказал Уолли. И они снова вернулись к фехтованию. Дни шли за днями. "Сапфиру" частенько приходилось передвигаться. От моряков требовались все их умение и осторожность, когда они пристраивали его за другими мачтами так, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что корабль постоянно находится на месте. Брота и несколько самых старых членов экипажа проводили дни среди торговцев и моряков, занимаясь своими собственными приготовлениями. Уолли, по убеждению Фиендори, теперь мог гордиться своим умением фехтовать. Но пока он возвращал свои утерянные позиции, Ннанджи занял новые - и фехтовал уже на уровне Шестого. Хонакура издал указ, обязующий способствовать Уолли во всем, снабжать его любым, чего он только пожелает, готовить для него обед, приносить ему сплетни и новости. Физически он был очень слаб, как отмечал про себя Уолли, но никто не слышал от него жалоб на нелегкую жизнь, ум его был так же искрометен. И он откровенно наслаждался, используя местных жрецов в своих целях. Ближе к вечеру третьего дня, когда фехтовальщики уселись отдохнуть на громадные деревянные скамьи, старый жрец пришел к ним и сел рядом. Спустя некоторое время он взглянул на Фиендори и сказал: - Как я понимаю, менестрели запели новые песни? - Правда, святейший, - пробормотал Шестой, бросив тревожный взгляд на Уолли, - я слышал одну прошлой ночью. - "Десять Бесчестных Воинов"? - спросил Уолли и получил в ответ молчаливый кивок. - Что еще про "кровавоголового" Ннанджи? - "Как Адепт Ннанджи Дрался с Пиратами", милорд, и "Как Возродился Ги". Еще есть две или три версии "Битвы при Ове". Звучало так, как будто Ннанджи прибавлял себе популярности, в то время как Уолли терял ее. - "Ннанджи Прощается с Принцем", - сказал Форарфи, - есть теперь и такая, печальная. - Рад это слышать, - резко сказал Уолли. - Они так же хороши, как "Бесчестные"? Фиендори сказал, что нет, не думает. - А что по поводу Катанджи? - невинно осведомился Хонакура. Оба Шестых нахмурились. - Что по поводу Катанджи? - спросил Уолли. Похоже, по городу разгуливала песенка "Как Катанджи Пришел в Темную Башню", прилипчивые куплеты с хорошим мотивом и комическими словами. Молодежь распевала их, когда старших не было рядом. Горожане подхватили песню и провожали ею отряды марширующих воинов. Уолли потребовал ее исполнить, и Фиендори немузыкально воспроизвел один куплет и припев с некоторой досадой. Он-то не видел ничего смешного в том, что воин переоделся рабом, да и фигуры колдунов не вызывали у него веселых мыслей. Уолли не стал требовать извинений, так как не знал способа побороть насмешки. Но было ясно, что его популярность как воина высокого ранга упала еще ниже, чем раньше. Хонакура хихикнул и побрел себе обратно, тихонько мурлыкая мотив. Ннанджи нахмурился и решил переменить тему. - Брат, - сказал он, - что это значит: "Тигр, выглядящий как мышь, опасен, как тигр; мышь, выглядящая как тигр, - еще больше"? Уолли повернулся к Шестым. Они отвели взгляд. - Это ведь привилегия наставника - обучать своего подопечного сутрам, разве не так? Они молча, с виноватым видом кивнули. - Тогда умоляю, не вмешивайтесь. Еще фехтовали...
      Глава 2
      На четвертый день, когда Уолли фехтовал с Фиендори, а Ннанджи - с Форарфи, две фигуры появились в дверном проеме. Против света они казались темными. Уолли увидел их сквозь прорези маски, опознал в одной воина и решил, что Боарийи нашел его. Потом он разглядел, что к ним пожаловали высший жрец и кастелян. Тогда он снял маску, взял со скамьи свой меч и произвел приветствие еще задыхающимся голосом. Он чувствовал себя грубым и неуклюжим рядом с их холодным изяществом. - Умоляю, продолжай бой, милорд, - сказал Тиваникси, - мне доставило огромное удовольствие наблюдать его. Уолли отказался и провел их к скамьям. Ннанджи и двое Шестых тактично удалились. - Из того немногого, что я видел, - заметил кастелян, - могу сказать, что ты с толком проводишь время. - Пришел судить? - улыбнулся Уолли. Но Тиваникси был не в радостном настроении. - Не могу. Я никогда не видел Боарийи против Фиендори. Его, во всяком случае, нельзя принимать за стандарт. - Мое время кончилось? - спросил Уолли. - Боюсь, что да. Уже два дня, как не прибывают новые воины. Остальные Седьмые считают это знаком, что Богиня хочет начала сбора. Лорд Кадиуинси того же мнения. Уолли посмотрел по сторонам. Корабль будет готов к вечеру, переделки завершены, запасы погружены. Шитье и пропитка закончены. Теперь нужно было решить, как лучше это все использовать - идти на безрассудный риск или отказаться от всего этого и играть по правилам воинов. - Сможешь ты их еще немного придержать?