- Ученица Тана, воин второго ранга, берешь ли ты в мужья Ннанджи, воина четвертого ранга, обязуешься ли доставлять ему удовольствие, выносить все тяготы, растить его детей и слушаться его во всем? - Да. Кроме полученной уже медной монеты, подумал Уолли, Брота вряд ли может рассчитывать на какие-либо доходы от Ннанджи в обмен на исключительные удовольствия, предоставленные ему Таной. Ну и теперь последнее, что оставалось для скрепления брачного контракта, - поцеловаться. Сияя глазами, Ннанджи обнял Тану. Она приблизила к нему лицо. Он наклонил к ней голову, но вдруг снова поднял ее и посмотрел расширенными глазами на Уолли. И тогда Уолли тоже услышал разносящийся над тихой водой звон мечей в темноте.
      Глава 6
      Да, там явно что-то было, невидимое во тьме и тумане, что-то мерцающее и светящееся, медленно плывущее по течению навстречу стоящему на якоре "Сапфиру". Как только Уолли убедился в этом, Томияно рывком сорвал брезент с правого борта, во тьме хрипло прозвучали слова приказов. Винные пары мгновенно рассеялись, и экипаж занял свои места. Мечи и бортовые крючья.., четверо взрослых мужчин-моряков, двое воинов - все это быстро окинул Томияно взглядом. - Тана, нет! - резко крикнул капитан. - Тана, да! - твердо сказал Ннанджи. Мгновенная пауза. Потом Томияно согласно кивнул - она уже была теперь женой Ннанджи, и решал он. Шлюпка с плеском спустилась на воду, и Уолли понял мысли Ннанджи... Тана была воином не хуже других, а семьи лучше не делить на Реке, так как Богиня непостоянна. Не будь на борту Уолли, экипаж "Сапфира" вряд ли вообще подвергся бы такому испытанию. На это приходилось идти, не рассчитывая на Ее милосердие, и ему хотелось бы, чтобы Джия была с ним. Потом четверо мужчин первыми спустились в чернильную темень Реки явно были слышны удары, скрип уключин, шипение воды в волнах. Тана устроилась за спиной брата у румпеля. Уолли с Ннанджи встали на корме - их помощь потребуется только в крайнем случае. Удар. Удар. Серебристые капли срывались с весел. Дорога Бога Сна туманно мерцала. Удар. Удар. Снова впереди во тьме зазвенел металл, теперь уже более явно. Холодные мурашки пробежали по спине Уолли - он начинал догадываться, кто там. Он набрал побольше воздуха в грудь и сложил рупором ладони. - Что за судно? - крикнул он. Никакого ответа. Удар. - Именем Богини прекратите кровопролитие! Я - Седьмой... Потом очень слабо: - Помогите! Женщина? Детский голос? - Что за судно? - крикнул Уолли еще раз. Удар. Удар. Снова звон клинков, теперь уже затихающий. - "Подсолнечник"! - донесся в ответ мужской голос. - Стой! Удар. Сквозь туман и темень проступал силуэт маленького судна, чуть больше рыболовного ботика. Что-то неладное происходило с фоком: мачта слегка наклонилась, раскачиваясь из стороны в сторону. Удар. - Я - воин Седьмой! Опустите мечи. Удар. - Лорд Шонсу. Снова этот детский голос. Уолли теперь был уверен в этом, голос подростка, дрожащий от страха. Снова удары весел, снова звон мечей, а потом задыхающийся мужской голос: - Полини, милорд. - Стой! - закричал другой. Удар. Брызги серебром слетают с весел. Страх леденит Уолли. Он изо всех сил вглядывается во тьму, которая медленно рассеивается. Слишком медленно! Он уже готов к тому, что опоздает. Мечи звенят в отдалении, слышны крики и тяжелые удары. Полини и Арганари будут убиты и выброшены за борт прежде, чем они успеют подойти. Уже видны подоспевшие пираньи. - Держитесь! - грохочет он. - Мы идем! Ему хочется рыдать и выть от беспомощности. Он в отчаянии трясет кулаками. Звуки сражения затихли. О Богиня! Помоги им! Удар. Удар. Кто-то кричит - высоким, полным мучения голосом. После чего наступает полная тишина. Томияно бросает румпель и кидается к веслам, приказав никому не вставать. Шлюпка крутится, качаясь на волнах. Мечи сверкают уже над их головами, уже видны лица. Ннанджи цепляет крюк за борт. Холийи поднимает весла. Уолли хватается левой рукой за борт, выхватывая правой седьмой меч. Вот он уже на залитой кровью палубе, Ннанджи рядом с ним. Металл звенит в ночи. Но они уже знают, что опоздали.
      ***
      Воин не имеет права плакать. Полини мертв, убит в последней атаке. Юный Арганари вот-вот умрет. Во всем Мире не найдется врача, способного помочь ему. Он лежит на черной палубе, с одной стороны его стоит на коленях Уолли, с другой - Ннанджи. Свет так слаб, что, к счастью, нельзя разглядеть его раны. Посреди корабля лежат тела Полини и еще двоих. Трое живых загнаны на корму, мечи отобраны экипажем "Сапфира", злым, молчащим и ждущим. Якорь брошен, паруса спущены. - Воды.., милорд. - снова шепчет Арганари. Уолли приподнимает его голову, и Ннанджи дает ему еще один глоток. - Благодарю. - Голос его становится яснее. Потом он отворачивается, и становится видна кровавая рана, темная в ночи. Воин не имеет права плакать. - Что здесь произошло? - спрашивает Уолли, но он и сам уже догадывается. Конечно, на жертвах все еще их дорогие сапоги, килты и перевязи, их серебряные заколки. Полини не внял совету Уолли, да тот и не надеялся на это. В Мире властвует закон силы. Убийцы искали еще что-то, кроме богатой одежды. Теперь эта самая одежда вся пропитана кровью. - Они забрали наше серебро, - говорит принц, - мы отдали его им. Даже шепот его имеет странную интонацию. - Они пришли прошлой ночью. - Он задыхается от нахлынувшей боли, и Ннанджи берет его руку. - Мастер Полини сдерживал их. Всю ночь и целый день? Воистину он был великим воином. Один против пятерых. Мальчик в счет не идет. Полини перерубил канаты, держащие фок, и корабль не смог двигаться. Возможно, он надеялся, что их заметят и придут на помощь. Всю ночь и весь день без воды и пищи. И Богиня передвинула кораблик. Но не слишком быстро! Зубы Уолли скрипнули, как жернова. Кулаки сжались, дрожа. - Мне кажется, я ударил одного. Адепт. - Арганари теперь не обращал внимания на Уолли. Ннанджи был его кумиром, юный Четвертый, убивавший колдунов в Ове. Между ними было года три разницы в возрасте, прикинул Уолли, самое большее - пять. - Ты очень хорошо сделал, - сказал Ннанджи. - Скоро мы приведем тебе лекаря. - Он старался сдерживаться. Уолли не участвовал в беседе, его горло сжало от слез. - Адепт. - Да, Новичок. - отозвался Ннанджи. - Ты возьмешь мою заколку. - Хорошо, - сказал Ннанджи, - я надену ее и выступлю в ней против колдунов, и когда я приду в Вул, я скажу: "Это Новичок Арганари послал меня". Мальчика нельзя было сдвигать с места. Оставалось недолго. Он закашлялся и выплюнул еще кровь. - Адепт. Расскажи мне об Ове. И Ннанджи принялся описывать ему битву при Ове. Голос его был тих, и рассказывал он только суть дела. Скрипнула якорная цепь, и с кормы долетели тихие голоса. Потом Арганари прервал его. Наверное, он не очень понимал, что ему рассказывали. Он уже был в агонии, стараясь сохранить сознание. - Ннанджи. Больно. Я умираю? - Думаю, да, - ответил ему Ннанджи, - положи руку на рукоятку меча, ты клялся умереть, не выпуская ее из рук, помнишь? - Я клялся на другом моем мече. - Я расскажу обо всем менестрелям в Касре, - сказал Ннанджи. - В саге о Сборе Касра твое имя и имя Мастера Полини будут покрыты славой. Казалось, мальчик попытался улыбнуться. - Я хотел вернуться домой. Через несколько минут он сказал: - Ннанджи. Перевернешь меня? - Если хочешь, - ответил тихо Ннанджи. - Думаю, что да. Больно... - Могу я взять седьмой меч? - спросил Ннанджи. Ответа не было, но Ннанджи встал и протянул руку Уолли. Уолли тоже встал и вынул свой меч. Потом быстро отвернулся. Он не мог бы сделать того, что сейчас сделает Ннанджи - нет, даже если бы мальчик был без сознания, нет, тысячу раз нет, хотя это было привилегией воинов. Содрогнувшись, он поблагодарил Богиню, что Ннанджи попросил его меч. Он глядел во тьму, стараясь не слушать. Он ничего не слышал. Воин не должен плакать. - Сейчас не нужно его вытирать, так? - спросил наконец Ннанджи. Уолли повернулся и, не глядя, сунул обратно меч. Не глядя вниз, не глядя себе под ноги. - Нет. Нет еще, - отозвался он. И они прошли бок о бок по палубе к морякам, стерегущим пленников. - Начинай, - велел Уолли. - Лорд Шонсу, я обвиняю этих людей в убийстве воинов, - сказал Ннанджи, и теперь даже его голос дрожал. - Есть ли что-нибудь в их защиту? - спросил Уолли, он был здесь и судьей, и свидетелем, ему предстояло стать еще и палачом. Трио голосов взвыло от страха. Судя по голосам, пленники были совсем юными, но на них были набедренные повязки, значит, они считались уже взрослыми. Потом один голос выделился из остальных: - Они силой забрали наш корабль, милорд. Их было четверо. Мы других убили... Уолли дал им возможность лгать. Потом объявил: - Достаточно! Я нахожу вас виновными. Наступила тишина, прерываемая лишь рыданиями троих. Уолли уже двинулся с места, когда Ннанджи положил ему руку на плечо: - Дай это сделать мне, брат. - Нет! Это доставит мне удовольствие! Может, Ннанджи считал, что Уолли это будет неприятно, может, считал его неспособным на такие дела, но он яростно тряхнул головой, выдернул меч, мелькнув локтем. Маниакальный характер Шонсу тут же проснулся. Уолли Смит был смят приступом безумия. Он хотел разорвать этим убийцам глотки прямо своими пальцами. Но Ннанджи продолжал просить: - Пожалуйста, брат. Подари мне их. - В сторону! - проревел Уолли. Он ринулся между Томияно и Холийи и принялся полосовать мечом безоружных юнцов. Они громко кричали и пытались отбиваться руками. Он плохо видел и поэтому изрубил их в куски. Удовольствия ему это не доставило, но и сожаления тоже.
      ***
      По праву старшего он говорил Полини слова прощания. Под конец его голос охрип, и он попросил Ннанджи отдать почести Арганари. Пока он слушал, глаза его заволокло слезами, он трясся, стараясь, чтобы в ночной тишине не были слышны рыдания. Уолли видел, как вскипела Река, и пираньи завершили траурную церемонию. Они ни слова не сказали об убийцах, но Река вскипела под ними так же, как и под честными людьми. Некоторое время спустя Уолли смог овладеть собой. - Что ты сделаешь с кораблем? - спросил он Томияно. - Брошу. Кто-нибудь подберет. Это не было на него похоже. Впрочем, Уолли знал, что торговый корабль не может буксировать другое судно, и для того, чтобы воспользоваться призом, семье придется разделиться. Таким образом, "Подсолнечник" оставляли на милость Богини. С горьким чувством перебрался Уолли снова в шлюпку, пора было возвращаться. Расплывчатые проблески света указывали, где ждет их "Сапфир". Моряки молча медленно гребли. Уолли сидел, спрятав лицо в ладони, снова разрешив течь слезам. Во всем был виноват он один. Он не понял послания... Нет, он не смог бы уберечь Полини. Чтобы оставить Пятого на борту "Сапфира", ему пришлось бы бросить ему вызов, может быть, состоялся бы поединок. Полини не стал бы отказываться от него, каким бы ни казался невозможным этот бой с Седьмым. Уолли ничего бы не оставалось, как убить его. Он не мог бы уберечь Полини. Но он мог хотя бы перебороть его ослиное упрямство, если бы настоял на переодевании. Эти смерти никому не нужны. Шестеро мужчин и мальчик убиты только ради того, чтобы Ннанджи получил заколку? Зачем? О милосерднейшая Богиня, зачем?
      Глава 7
      Брота держала в руках фонарь. Уолли знал, что на корабле есть такая вещь. Один за другим поднялись они на палубу и были сразу окружены людьми с встревоженными лицами. Рассказ их был сух и короток. Комментариев он не вызвал. Мир был суров, внезапная жестокая смерть не была неожиданностью для плывущих на борту "Сапфира", но теплых чувств здесь к ней не питали. Уолли положил руку на плечо Ннанджи. - Этой ночью мы с тобой встанем на вахту, - сказал он. Час назад это заявление было бы немыслимо. Теперь же Ннанджи только кивнул и, обняв Тану, проводил ее. "Брачная ночь", - подумал с горечью Уолли. Килт его казался более сырым, чем другие вещи. Он перепачкался в крови - ужасная мета. Но он странным образом гордился ею, ненавидел ее и решил не смывать до утра. Мальчишество, конечно: "По смотри, что ты наделала, Богиня?" Он прошел в одиночестве на палубу, фонарь позади него погас. Как он теперь сможет служить таким богам? Где теперь его вера? В темноте за спиной ему мерещилось лицо этого задумчивого, обязательного мальчика. Дрожащий голосок подростка звучал в его ушах. Зачем? Зачем? Как я могу знать, чего Ты от меня хочешь? Доверие к богам означает доверие к их делам... Колдуны тоже убийцы. Да многим ли лучше их воины? На чьей он стороне? Это была огромная, величайшая из его проблем. Хочет ли он встать во главе сбора, если его о том попросят? Последняя часть загадки Бога:
      Будет выполнен урок. Меч вернешь, как, выйдет срок. Неизбежен ход событий. Лишь всем вместе должно быть им.
      Ему предстоит вернуть меч Богине в Ее храме в Касре, и неизбежность, быть может, заключается в том, что он должен повести сбор. Взяв себе некоторое количество добрых рубак-воинов, Шонсу вполне может оставаться на "Сапфире", превратившись в морского волка. Но даже найдя решение, понимал он, не удастся обмануть себя. Владение седьмым мечом - это что-то вроде собственнических прав на Мону Лизу или на Тадж Махал. Он не собирался с ним расставаться, даже если Сама Богиня восстанет из Своей Реки и потребует его обратно. Он пойдет в храм, но вернется оттуда с мечом. Когда ему приходится покидать корабль, Ннанджи сторожит его для него, и умрет, спасая его. Получив такой вожделенный предмет в руки, почти любой воин Мира постарается скрыться вместе с ним. Ннанджи, конечно, такое и в голову не придет. Таким образом, Уолли может умереть, сжимая его в руке, в чем он и клялся. Через несколько лет, когда притупится его реакция, на него посыпятся вызовы, честолюбивые и алчные.., в них не будет недостатка, и однажды один из них добьется успеха. Из темноты возникла Джия с накидкой в руках. Он пробормотал слова благодарности и набросил ее на плечи, скрываясь от холодных капель тумана. Глаза его стали зорче вглядываться во тьму. Хотя вряд ли пираты сумели бы отыскать их в этом мраке. - Ты придешь позднее? - прошептала Джия. - Нет, - ответил он, - я заночую в палубной каюте. Иди спать. - Да, хозяин. Но она не сдвинулась с места. Он просил ее не называть его так.., но он еще и обещал не отдавать ей приказов. Он поцеловал ее в лоб. - Пожалуйста, иди спать. Потом отвернулся. Он и не знал, что она все еще здесь, пока не услышал ее голос: - Джьонсу? Шона? Он резко повернулся и схватил руками за плечи. - Ты уверена? - Я ходила к знающей женщине в Тау. Они обнялись, и он отпустил ее только тогда, когда увидел, что она плачет. - Почему? - спросил он. - Разве ты не счастлива? - О да! - всхлипнула она и вытерла слезы тыльной стороной ладони. Слишком счастлива! Я так хочу дарить тебе сыновей, мой дорогой хозяин, и ничего не может быть счастливее этого... Такое счастье.., и они будут свободными? - И ты еще спрашиваешь?! - воскликнул он. - Все дочери тоже будут желанными. Он пообещал вернуться в каюту и помочь ей лечь в постель, когда придет в себя. И снова остался наедине со своими мыслями. Ребенок? Биологически он принадлежит, конечно, Шонсу, а не Уолли Смиту. Но это еще не так беспокоило его. Виксини называл его папой, и он любил этого нахаленка. Любой ребенок Джии будет ему дорог. Но какой из миров он унаследует? Внедрение технологий разорвет этот Мир. Колдуны ушли на тысячи лет вперед от остальных. Они давно засекретили свою работу, но не прекратили ее - дистилляция, огнестрельное оружие, да и сама письменность.., все это не в активном состоянии. Перемены могут прийти в Мир, не знающий, что с этими переменами делать. Хаос и смятение умов, потом - войны, потом голод... Несомненно, этого и боится Богиня и хочет, чтобы Уолли Смит все это предотвратил. Полубог, Ее посланец, говорил о важности задачи. Уолли не мог и представить, насколько она важна. Кроме того... Кроме того, колдуны не так уж сильно отстали от уровня развития Земли, понимал он, самое большее на несколько веков. Соблазнительные мысли появлялись в его голове - если уж они добрались до таких вещей, как огнестрельное оружие, то недалек тот час, когда они откроют анестезию, чтобы облегчать страдания больных, антибиотики - лечить детей, а потом дойдут и до отмены рабства. Даже простой список владельцев кораблей поможет остановить пиратство, эту чуму Реки! Три-четыре сотни лет... Колдуны обещали многое! Они уже попытались взрастить ремесла в своих городах - идея, вызывающая презрение воинов и одобрение Уолли Смита горожанина технологической культуры. На чьей же он стороне? Миссией его, очевидно, являлось загнать колдунов обратно в горы и утвердить в семи городах власть воинов. Теперь он был уверен, что понимает ее, как и то, почему Полубог не открыл ему ее сразу. Что должен был ответить Уолли Смит, когда, получая меч, услышал бы: "Иди, Шонсу, и обезопась этот Мир от варварства"? На чьей он стороне? - Милорд, - раздался шепот. Это был Хонакура, хрупкий, как сухой лист во тьме леса. - Уходи! - резко сказал Уолли. - Я не нуждаюсь в твоих жреческих разглагольствованиях сегодня ночью. - Но, милорд?.. - Нет! - закричал Уолли. - Я знаю все твои стандартные слова. Можешь убеждать меня быть всепрощающим и послушным, это заставит меня смеяться в течение десяти минут. Я не имею права судить богов, говорил ты мне. Я всего не знаю, скажешь ты. У мальчика может оказаться брат, который будет лучшим, чем он, королем, это нас должно успокоить. Вознаграждение придет к нам в следующей жизни. Пустые слова, старик, ложные обещания! Старые оправдания, придуманные людьми для богов. Он мог бы предположить, что Хонакуру нельзя прогнать. Маленький жрец просто стоял, склонив голову, пока Уолли изливался, как водяные часы. - Это моя вина, милорд. - Твоя? - осекся Уолли. А потом снова закричал: - Нет! Моя. Разве ты знаешь, почему так случилось, старик? Он понизил голос до хриплого шепота, вспомнив, что на "Сапфире" этой ночью много неспящих людей. - Это случилось, потому что твои непогрешимые боги захотели, чтобы Ннанджи получил заколку! - Я знаю. - Серебряную заколку, очень древнюю. Она принадлежала великому Арганари. Ннанджи будет очень любить ее! Не знаю, что бы еще в Мире доставило ему такое удовольствие. Большой подарок верноподданному.., знаешь ли? - Прости, милорд, - сказал Хонакура, - я должен сесть. Он подошел к скамье рулевого. Уолли недоверчиво последовал за ним, думая, не очередная ли это уловка, чтобы вызвать симпатию. Но старик и вправду, похоже, сдал в последние дни. Поглощенный своими мыслями, Уолли не замечал ничего вокруг. Сейчас же увидел, что лицо Хонакуры стало совсем серым и сморщенным больше, чем обычно. Конечно, он невероятно стар, и жизнь, которую он теперь ведет, не похожа на его прежнюю, полную комфорта и роскоши. Жрец сел на скамейку, с трудом различимую во тьме. Уолли стал рядом, не спуская глаз с Реки. - Моя вина, милорд. - повторил жрец. - Бог сказал, что ты можешь доверять мне.., а я, видишь, не доверял тебе. Совершенно очевидно! Уолли ждал. - Я знал многих воинов, милорд. Потому я не доверял тебе. Ты помнишь проклятие? - Какое проклятие? Хонакура глухо закашлялся. - Когда ты впервые встретил Адепта Ннанджи, тогда еще Ученика Ннанджи. Он не мог бы, по твоим словам, пробиться мечом и через пустой двор. - Да, я помню. - Но почему это так было, милорд? Разве тебе никогда не приходило в голову, что боги наложили на него проклятие? Уолли считал, что это проклятие наложил Ннанджи на себя сам, чтобы отгородиться от продажных воинов гвардии. Но сейчас было не время пускаться в фрейдистскую философию. - За что? - Он мог бы представлять угрозу, милорд. Уолли попытался представить себе юного Ннанджи без этого груза. Да он бы раскидал воинов, независимо от их ранга, как биллиардные шары, для этого не потребовалось бы даже приказа со стороны. Лебедь в стаде уток. И Ннанджи был неподкупен. - Тарру? - спросил он. - И Лорд Харддуджу, - шепотом подтвердил старик. - Они бы убили его. Поэтому Богиня защитила единственного честного воина в Своей гвардии, дав ему талант. Старшие часто подавляют талантливых молодых. Я видел много раз, как это бывает. Среди воинов это давление может быть постоянным... Я не доверял тебе. - Ннанджи? - воскликнул Уолли. - Ннанджи как угроза мне? Но мы же теперь братья! Он не тронет и волоса с моей головы. Он готов отдать жизнь за меня... Ты думал, я боюсь Ннанджи? Туман еще плотнее окутал корабль. Хонакура снова подавил кашель. - Ннанджи не может угрожать, - сказал Уолли, - он фехтует уже как Шестой, но он еще не готов. Еще пара лет, и он станет Седьмым, и будь я проклят, если не одним из лучших. Но не сейчас - я никогда не беспокоился о Ннанджи. О моем названом брате. - Нет, не беспокоился, милорд. Конечно, нет. Но я думал, ты придерживаешь его. Вот почему я не рассказывал тебе о рыжеволосом брате Икондорины. Я думал, ты сможешь помешать ему. А теперь он наконец расскажет? - Ты видел заколку? - спросил Хонакура. - Да, я видел ее. Старик снова закашлялся. - А я - нет. Но я расспрашивал Адепта Ннанджи о встрече в Тау с Мастером Полини. Как и ты, я нашел ее странной. Конечно, он многословно рассказывал, но я слушал только про заколку. - Серебряный грифон, - начал догадываться Уолли. - Королевский символ, - многозначительно кивнул Хонакура. - Ннанджи - король? Разум Уолли с трудом усваивал услышанное. Конечно, Ннанджи еще так молод. Трудно представить его лет этак через пять-десять. - Я уверен в этом, милорд. Я не знаю ни одного пророчества, касающегося твоего похода. Я думаю, все случится после. Об этом я и говорил Ученице Тане сегодня - Ннанджи слишком хорош, чтобы стать свободным мечом. У Богини для него большие планы. Заколка - это послание Тане, а не тебе. Уолли понимал скрытый смысл слов старика. Но Ннанджи в качестве короля - об этом еще стоило подумать. Он мог бы быть революционером, но никак не правителем. Как пес, догоняющий автомобиль, - неплохой спорт, но что он будет делать, когда догонит? Однако не так сложно представить Тану в роли Леди Макбет. Уолли сел рядом с Хонакурой на скамью. Туман сгустился настолько, что стало не видно воды за бортом, даже силуэт старика с трудом различался. Все, что мог делать вахтенный в этой ситуации, это слушать. Двое сейчас затихли наверху. Даже легкое колыхание на волнах вызывало шум, так что лучше было позволить предполагаемым бандитам подойти, пока их не станет видно. - Расскажи мне пророчество, - тихо попросил Уолли. - Если хочешь, милорд, - хрипло сказал старик. - Но оно еще проще остальных; в нем нет даже рифмы:
      "Рыжеволосый брат Икондорины пришел к нему и сказал: "Брат, ты чудесно владеешь мечом, научи меня владеть им так же, и я смогу основать королевство". И тот ответил ему: "С удовольствием". Так Икондорина научил, а его брат выучился. А потом Икондорина сказал: "Мне нечему тебя больше учить. Иди и ищи свое королевство"; и брат его поступил так. И правление его было самым блестящим и мудрым".
      В самом деле? - Если бы я сказал тебе об этом раньше, - прошептал Хонакура, - ты бы узнал заколку, как только увидел... Сутры могут быть короче или длиннее, полнее или проще, банальнее или изощреннее. Они могут состоять из предисловия, притчи и послесловия или из любой их комбинации. Но эта была слишком сокращена. Неприятный червячок сомнения снова завозился в нем. - Это все? - требовательно спросил он. - Это все, - подтвердил старик. - Ты можешь в этом поклясться? Минуту помолчав, Хонакура спросил: - Какую клятву ты бы хотел от меня услышать? Волна раскаяния захлестнула Уолли. Каждая гильдия имела свои клятвы, кроме жреческой. Жрец не имел права лгать ни в каком случае. Для жреца ложь была тем же, что для пищи плесень. Хонакура был хитер и изворотлив, как змей, но он не лгал. Уолли виновато попросил прощения за то, что позволил усомниться в нем. Король Ннанджи? Очевидно, старик прав. Это было предназначением Ннанджи, после сбора, после победы над колдунами. Ему нечего было больше делать с Уолли. Он обнаружил, что ему стало легче, когда он узнал все. Но тревоги не оставили его! Возможно, потому, что он их временно отодвинул, сосредоточившись на заколке Ннанджи. Потом Хонакура снова начал кашлять, и Уолли прикусил губу. С его стороны было глупо и недобро держать старого человека на этом проклятом холоде. - Пойдем, мой почтенный друг, - прошептал он, когда приступ кашля кончился, - я сведу тебя по ступеням. Эта погода не для тебя. Туман стал еще гуще.
      ***
      Уолли присмотрел за спускавшимся в каюту Хонакурой и вернулся на свой пост. Когда Холийи пришел его сменить, он вспомнил о данном Джие обещании и отправился к ней. Она не спала и ждала его. Они занялись любовью. И Джия, которая имела большой опыт в подобных вещах, заверяла, что это была самая долгая и очень страстная любовная ночь, приводившая ее повелителя бесчисленное количество раз в приподнятое состояние, отмеченное сверхчеловеческим удовлетворением; в конце концов он так устал, что неожиданно заснул. Через одну каюту Адепт Ннанджи обстоятельно изучал преимущества женатого человека; в конце концов, удовлетворившись результатами, он тоже заснул, его же юная новобрачная предавалась мечтам об их будущем. Тремя каютами дальше лежал Новичок Катанджи. В постели Ханы, где не имел никакого права находиться, мечтая о Мей, которую он уже посетил чуть раньше. И всю эту ночь Хонакура, жрец седьмого ранга, простоял на своих костлявых коленях, сухо рыдая и вымаливая прощение у Богини.
      ***
      Наутро туман рассеялся, и "Сапфир", снявшись с якоря, ушел в семь раз дальше от берега, чем был накануне. Он двигался в Каср.
      КНИГА ВТОРАЯ КАК ВОИН ВСТУПИЛ В БОЙ
      Глава 1
      Почтенная Ули, жрица третьего ранга, шла большими шагами по набережной Касра, подол коричневого балахона взвихрялся ее ногами, черные мысли одолевали ее. Солнце грело жарко, но ветер раздувал ее одежды, играл волосами, бросал в глаза пыль, так что она не могла понять, чем вызваны ее слезы - досадой или попавшим в глаза песком. Город превратился в сумасшедший дом, заполненный буйными больными, и эти ненормальные прибывали ежедневно. Она как раз проходила мимо тележки фруктовщика с одной стороны, в то время как с другой пристроились два молодых воина, выбирая понравившиеся яблоки. Они не только не собирались платить, но даже не сказали спасибо хозяину и не взглянули в его сторону. Если так пойдет дальше, бедняку не останется средств к существованию, а дома у него восемь-девять голодных ребятишек. Воины! Она скрипнула зубами. Она сохранила еще все свои зубы. Воины шестерками. Воины дюжинами. Они гордо стояли на всех перекрестках и бодро маршировали по ним, они задирали всех подряд и развратничали. Ули сердито оглянулась на свист мечей - Пятый, ведущий десять человек, салютовал Шестому с пятерыми. Чтоб им всем провалиться! Ежедневно в храм приходили потерпевшие - мужчины, ограбленные или избитые, изнасилованные девушки, домовладельцы, выброшенные из своих домов. Жрецы им могли только сочувствовать. Ежедневно жрица Ули благодарила Богиню, что она - женщина, носящая одежду, а значит, неприкосновенна и может не бояться насильников. Хотя, конечно, этим молодым безобразникам нужны женщины помоложе. Ну что ж, это - еще одна защита. Сбор перевернул весь город. Он коснулся даже ее скромной жизни... Она давно уже серьезно подумывала, не принять ли ей предложение Джиннино Четвертого, почтеннейшего драпировщика, достойного вдовца, отца трех детей, настоятельно нуждающихся в хорошей матери, которая обучила бы их благородным манерам. Она уже почти решила согласиться. Он дал твердое обещание, что все посягательства на ее особу будут редкими и они прибывали гораздо быстрее, чем убивали друг друга. В это время она подошла к двум бронзовым статуям, до такой степени изъеденным коррозией, что трудно было даже определить, кого они изображают - мужчин или женщин. Здесь же был и голубой кораблик, о котором ей говорили. Она расправила плечи и решительно шагнула к сходням, потом остановилась, оглядывая палубу. Никогда раньше ей не приходилось бывать на кораблях. Кораблик оказался небольшим, он был чист и приятно попахивал кожей. Несколько моряков сидели кружком, один из них поднялся навстречу. У него был нож, значит, начальник. Третий, как и она... Но ей было ведено приветствовать его как старшего - постыдное требование для жрицы! Манеры его оказались не блестящими, но выслушал он вежливо. - У меня есть известие для воина высшего ранга, Капитан. Моряк небрежно кивнул головой в сторону палубной двери. Вздохнув, Ули прошла к ней и, войдя, обнаружила большую, светлую, почти пустую комнату. Молодая рабыня стояла на коленях в углу, развлекая не то троих, не то четверых маленьких детей. Мужчина поднялся с огромного деревянного сундука, на котором сидел. Седьмой! И какой здоровый! Его голова и рукоятка меча почти касаются потолка. Большинство прибывающих в Каср воинов не слишком высоки, этот же - великан. Великолепная мужская фигура вынуждена была признать она, но удивительнее всего, что он встретил ее дружеской улыбкой, а она также улыбнулась, приветствуя его. Он ответил. Ш о н с у! Ну конечно! Она много раз видела его издалека - но не догадывалась, что это он! Она вздрогнула и съежилась. Знаменитый Шонсу вернулся! Но... Он заметил ее реакцию, и улыбка исчезла с его губ. Ей не слишком понравилось его новое выражение лица. - Чем могу быть полезен, святейшая? Ули подобралась. Нечего и говорить, что ей не хотелось обсуждать подобные вопросы. - У меня для тебя сообщение, милорд. От жреца седьмого ранга. Смешно было так называть Лорда Кадиуинси, но именно таким образом ей ведено было говорить. В Касре не было других жрецов подобного ранга, а откуда еще они могли тут взяться? - Наконец-то выбрался из подполья, да? - Милорд. Воин рассмеялся. - Прошу прощения, жрица. Что ты хотела сообщить? Ули набрала побольше воздуха и оттарабанила то, что ей было велено передать. - Субъект, о котором ты спрашиваешь, родился далеко отсюда, появился здесь два года назад, не женат, но имеет детей. Он нес службу, какую мы и предполагали, и ушел в то время, в какое мы думали. Считается погибшим, но это вполне может оказаться слухами. Остаюсь в храме до завтра. Невозможно представить, чтобы жрица ее ранга использовалась как простой герольд и ей даже не объяснили, о чем речь. Но она служит Богине, Ее право решать, как лучше. Закончив это примитивное дело, она уже повернулась уйти, как.., считается погибшим.., пришел два года назад? Да это же сообщение про самого Шонсу! - Благодарю, жрица. Ответа, думаю, не будет. Воин внимательно смотрел на нее, как будто читая ее мысли. - Можем предложить тебе освежиться на дорогу. Ули смущенно отказалась. Шонсу! Она хотела как можно скорее уйти, чтобы спокойно подумать. Какие слухи? Все думают, что Шонсу убит колдунами. Разве этот ужасный сбор не созван, чтобы отомстить за него? Она проговорила слова прощания, прошагала по палубе под взглядами моряков и почти сбежала по сходням. Шонсу вернулся? Только Каср от него освободился... Злая и возмущенная, пересекала она залитую солнцем торговую площадь, ветер трепал ее коричневый балахон. Поглощенная черными мыслями, она не заметила наглого рыжеволосого воина Четвертого, который шел следом за ней.