С одной стороны были окна, заваленные кухонным мусором, с другой - панели, в основном, старого дерева. Потолок покрывала паутина трещин. Все комнаты уже были полны стоящих, сидящих на скамьях и стульях, ругающихся и смеющихся воинов. Когда входили старшие, они вставали, гремя стульями и сапогами. Среди этих среднеранговых, к удивлению Уолли, оказался Катанджи. Его белый килт был грязен и измят, волосы выбились из-под заколки, глаза красны, но, увидев Уолли, он улыбнулся, и вид у него был совершенно спокойный. Все еще оставаясь мальчиком-героем, он, похоже, развлекал компанию рассказами, хотя наверняка и не спал всю ночь. Чем сейчас занят этот дьяволенок? Не испытывая никакого желания расспрашивать, Уолли просто кивнул ему, улыбнулся и прошел дальше. Это все было еще вестибюлем. Дверь в дальнем углу вела в меньшую по размерам квадратную комнату, хотя она тоже была огромной. В дальнем углу ее находился громадный каменный очаг, забитый доверху старой золой. Три стены покрывали панели, на четвертой находились окна. Грязный серый ковер только частично закрывал пол с выбитыми плитками. В центре был составлен круг из семи стульев. Возле стены, находящейся против окон, стояли громадный сундук, парчовое кресло.., и, как ни удивительно, кровать, покрытая старым меховым одеялом. Тусклые бронзовые зеркала висели возле двери. Совершенно очевидно, что эта запущенная, душная комната использовалась в разных целях. Три Седьмых поднялись и салютовали. Самым примечательным был престарелый Чинарама, сгорбленный и забавно смотрящийся рядом с его более молодыми товарищами. Его хвостик был бел и редок, перевязь плохо держалась, но быстрые глаза смотрели ясно. Движения его были угловатыми, возможно из-за артрита. Старик мог оказаться дельным советчиком. Хотя его лицо отнюдь не выражало дружеских чувств. Значит, сторонник Боарийи. Потом там еще был Джансилуи, тридцатилетний, с квадратным подбородком, грубосколоченный, с еще не зажившей последней лицевой меткой. Он выглядел менее враждебно, не исключено, что ему было все равно, кто будет сеньором. Линумино был старше, около пятидесяти, начавший полнеть. Одна половина его лица была изуродована шрамом от удара меча, который разворотил его бровь и скулу и, возможно, еще часть нижней кости. Кожа в этом месте была воспаленной и покрытой белыми разводами. Чудо, что еще его глаз остался цел. Он не был так равнодушен к предводительству, салют его был холоден и формален. Еще один сторонник Боарийи. Уолли подумал, кого бы из этих Седьмых можно попросить проэкзаменовать Ннанджи; если откинуть старого Чинараму, оставались этот громобой Линумино и, возможно, Зоарийи, который был близок к отставке. Уолли пригласил их сесть. Подозрение висело в воздухе, как тяжелый запах. В судилище поединка Богиня доказала его невиновность, но при этом бой был почти смертельным, да и суд поединком в любом случае не был удовлетворен. Они не доверяли ему полностью; они должны ему подчиняться, но подчиняться можно и по доброй воле, и вынужденно - как, например, Тиваникси помог продвижению Ннанджи. Он подумал, что хотя Ннанджи и получил новое звание и скоро придет сюда выслушать присягу, в совете он все равно, будучи Шестым, заседать не сможет. Но Уолли предполагал поручить ему несколько особых дел. Сразу же он приступил к разговору о деньгах, объяснив, каким образом воины смогут извлечь пользу из неофициальных поборов за корабельную стоянку. Все заулыбались. - Так, значит, ты одним махом разрешил эту проблему, мой сеньор? спросил Чинарама. - Подождите, - сказал Уолли. Он должен был вернуться к более трудным вопросам. - Лорд Боарийи, ты принес только первую клятву. Я хотел бы видеть тебя полноправным членом этого совета, а твоих вассалов - членами сбора. Я прошу... Ннанджи никогда не стучал в двери. Он решительно прошагал вперед, оставив за собой болтаться и скрипеть очередную. Он был хмур. Седьмые поднялись с помрачневшими лицами. Он вытер руки о свой новый килт. Потянулся за своим мечом. Отдал Лорду Боарийи салют, как старшему, потом в замешательстве посмотрел на Уолли и замер в ожидании. Кто кому должен салютовать? Проклятая четвертая клятва спутала все ритуалы. Поколебавшись, Уолли представил Ннанджи Чинараме, они обменялись салютами и ответами. - Теперь позволишь принести тебе третью клятву, Досточтимый Ннанджи? - проскрипел Чинарама. - Это смущает меня, милорд, - сказал Ннанджи высоким голосом, принять подобную клятву от такого почтенного сеньора, как ты, но похоже, что положение Лорда Шонсу... Уолли увидел ужас в глазах Боарийи и Тиваникси. Он проследил их взгляды и увидел, что Ннанджи дотронулся до мочки левого уха, засунул большой палец правой руки за пояс и чуть согнул правое колено. Ннанджи показывал секретный знак вызова Чинараме. Что? Он в своем уме? Нет, конечно, - он должен был бы сначала пригласить судей, да и простая вежливость требовала, чтобы он хотя бы спросил того, кого вызывает, да и в любом случае это было не дозволено... Ннанджи все еще продолжал нести какую-то чушь о клятвах. Чинарама не обращал никакого внимания на знак. Потом почувствовал вокруг себя какое-то напряжение и тревожно огляделся. Уолли выхватил левой рукой свой меч и приставил его к горлу старика. - Подними руки! - взревел он, отводя Ннанджи в сторону свободной рукой. - Говори, Ннанджи! - Я обвиняю этого человека в самозванстве. Чинарама скривил губы в усмешке: - Неужели и у некоторых воинов есть мозги? И тут же прорвался фонтаном ругательств и проклятий, в которых вылилась вся застарелая вражда к воинам, словно гной потек из раны, когда он выкрикивал о насильниках и убийцах, ворах, извращенцах и тупоголовых громилах... Это было противно до тошноты, но Уолли позволил ему выговориться до конца; и он не отводил меча. Допрашивать никого не было нужно - человек сам себя выдал. - Лорд Зоарийи, - сказал Уолли. - Встань сзади него, остальные - по бокам. Теперь снимите с него перевязь. И килт. - Это необходимо? - поморщился Боарийи. - Да, - сказал Уолли, не отрывая взгляда от полных ненависти глаз, устремленных на него. - Его заколку тоже! Покажи руки! Самозванец показал. - Много доблести здоровенным молодым воинам издеваться над стариком, - криво усмехнулся он. Только лишь когда Чинарама оказался голым и все вещи колдуна были отброшены так, чтобы он до них не дотянулся, Уолли опустил свой меч. Он огляделся. На лицах окружающих были написаны ужас, страх, стыд и ярость. - Позже я покажу вам кое-какие колдовские фокусы, - пояснил он им свои действия, голос его охрип. Это становилось смешным - заниматься подобными объяснениями второй раз еще до конца недели. - Как ты узнал, Ннанджи? Ннанджи взирал на Чинараму со смесью брезгливости и презрения. - Катанджи сказал мне, брат. - Катанджи? Но как... - Помнишь, на "Грифоне" ты показывал нам кое-какие из колдовских штучек. Ты испачкал тогда пальцы. Вчера Катанджи был со мной, когда я представлялся этому.., человеку. У него оказались такие же метки на пальцах. Я не заметил, а Катанджи ничего не сказал, но потом пошел за ним. Он направился в лавочку и пробыл там достаточно долго. Там, во дворе, голубятня... - Голубятня? - непонимающе повторил Боарийи. - Мы не понимаем, но благодарим, мой сеньор Ннанджи, - сказал Тиваникси, - тебя и твоего брата. И тебя, мой сеньор Шонсу. Мы перед тобой в большом долгу. - Что с ним делать? - поинтересовался Зоарийи. - Для начала поместим в безопасное место, - сказал Уолли, повернулся и пошел к двери. Его угнетала мысль, что шпион проник в совет, впрочем, почему бы и нет? Все, что Чинараме было нужно, - это выучить салюты и клятвы, которые общеизвестны. От него не требовалось воинского мастерства. А ошибки он всегда мог списать на провалы старческой памяти. Совершенно ясно, что молодые должны были относиться к нему как к старому младенцу. Они, не ведая, сами же защищали его. Он и передавал Ротанкси все о сборе, а также о значении седьмого меча. Теперь, когда его разоблачили, все стало ясно. И кто же? Катанджи, конечно! Вот зачем он, оказывается, брал его в экспедицию на "Грифоне": его глаза ничего не оставляют без внимания, даже запачканные чернилами пальцы. Уолли уже дотронулся до дверной ручки, как вдруг услышал какой-то шум за спиной и мгновенно обернулся уже с мечом в руках. Чинарама упал на пол, сраженный рукой Ннанджи. Нож звякнул об пол у ног Уолли. Все молчали, пораженные. Какое-то мгновение единственными звуками в комнате были предсмертные хрипы колдуна. Затем по телу пробежала судорога, и он затих. Боарийи стоял с обнаженным мечом, Тиваникси держал руку на рукоятке. Уолли сказал: - Спасибо, Ннанджи. - Голос его дрожал. Ннанджи поднял глаза от тела. Он посмотрел на Уолли и улыбнулся. С его нового меча еще капала кровь. Уолли наклонился поднять нож. Он был маленький и выглядел смертельно острым, но Уолли не стал пробовать его пальцем, потому что лезвие было чем-то вымазано. Вроде того, что он нашел у Ротанкси. Обычные колдовские принадлежности? Мрачная комната с ее покрытыми грязью окнами, гобеленами на панелях, старым очагом - все это внезапно невероятно резко предстало перед его глазами. Уолли побывал на пороге смерти. Они бы положили его на эту грязную кровать. Может быть, это была комната Шонсу и на этой кровати лежала Доа, дожидаясь, когда ее любовник вернется из борделя. Он надеялся, что его дрожь не слишком заметна, хотя, скорее всего, скрыть ее не удалось. Он едва избежал опасности, только невероятная быстрота реакции Ннанджи спасла его. - Лорд Шонсу! - сказал Боарийи, покраснев. - Я был не прав, очень не прав! Я хочу принести тебе третью клятву. Ннанджи вытер меч о килт Чинарамы. Все улыбались, подозрения были забыты. Досточтимый Ннанджи сорвал маску со шпиона, а шпион пытался убить Лорда Шонсу, - теперь не оставалось никаких сомнений в их честности. - Досточтимый Ннанджи, - продолжал Боарийи, - я никогда не видел такого поразительного примера воинского мастерства. Я на год отстаю от тебя. Он перешагнул через тело и протянул руку в восхищении. Ннанджи убрал свой меч и пожал ему руку, ослепительно улыбаясь гиганту снизу. - Присоединяюсь к этим словам, - сказал Тиваникси, - я еще только дотронулся до меча. Потрясающе! Нож - это колдовство? - Думаю, он был у него в сапоге, - сказал небрежным тоном Ннанджи. - Могу я принести тебе третью клятву. Лорд Шонсу? - спросил Боарийи. - Подождите! Милорды! - Зоарийи сиял. - Разве сейчас не время для тысяча сто тридцать девятой? Наступила пауза, во время которой все пятеро спешно пересчитывали клятвы. Потом лица расцвели улыбками и раздался хор согласия. Ннанджи, озадаченный и растерянный, смотрел на улыбающиеся лица и на Уолли. Уолли совсем не хотелось улыбаться. Седьмые нашли способ обойти их дурацкие иерархические проблемы ценой обращения Ннанджи в посмешище. Он было попытался сохранить бесстрастное выражение лица, но все с надеждой ждали его решения. И совершенно не было возможности обмануть это ожидание. Ннанджи снова спас ему жизнь. Он должен согласиться. Он повернулся к Ннанджи и поднял свой меч. Ннанджи удивленно сморгнул. Уолли помолчал, а потом начал: - Я - Шонсу, воин седьмого ранга, лорд-сеньор сбора в Касре, и я благодарю Высочайшую... Его прервал удивленный вопль Ннанджи, остальные же захохотали. Это было приветствие равному.
      Глава 4
      Тана шагнула под арку и остановилась, оглядывая шумный, переполненный людьми двор с его затененными коробками балконов. Воины фехтовали, тянули сутры, спорили, пели, ругались.., замечательно! Мужчины во всей красе. Она оглянулась на Джию. Та держала в руках узел и старалась не казаться испуганной. - Не волнуйся! Ты же принадлежишь Шонсу. Только помни об этом и ничего не бойся. Джия улыбнулась и не слишком уверенно кивнула. Тана и сама-то не могла до конца побороть внутреннюю дрожь. После Иока она не могла смотреть спокойно на этих сухопутных. Она, конечно, знала, что сейчас эти воины связаны третьей клятвой и строгими мерами относительно тех, кто обижает мирное население. Но защищает ли это женщин воинов? Кроме того, Джия принадлежала Шонсу, а она - Ннанджи. Но многие ли знают об этом? Какие-то юнцы, проходя мимо лестницы, увидели их и, восхищенные, остановились. Опасными они не выглядели. Скорее смешными. - Войдем, - сказала Тана и начала спускаться по ступеням. Им было ведено ждать на лестнице. Это было не так просто, потому что вскоре вокруг собралась молодежь - гогочущая, дурачащаяся, прозрачно намекающая на возможность уроков по правильной постановке выпада. Нахальные молодые люди, уверенные и самонадеянные, гордые тем, что Богиня позвала их на Свой сбор. Первые и Вторые начали эту потеху, потом к ним присоединились Третьи, образовав внешний круг. Нет, вреда они пока не причиняли. Парочка из них, правда, подошла совсем близко, шутки их были совсем уж острыми. Джие было труднее, она не могла отшучиваться. Сама же Тана даже получала некоторое удовольствие, парируя словами не хуже, чем рапирой. Все это лишний раз давало ей понять, как невозможно молод был Ннанджи для своего звания. Ей очень хотелось знать, чем там у него все кончилось. Если он провалится, годовое ожидание убьет его. Он его не вынесет. Фанфары! Что теперь? Двор затих, лица повернулись к балкону с трубачами. Вышел совет - Шонсу, огромный и выглядящий очень бледным, сразу за ним Ннанджи. В зеленом килте! Он сумел! Джия возбужденно схватила руку Таны и прошептала поздравления. Они теснее прижались друг к другу. Ннанджи - Шестой! Сегодня вечером - праздник! Потом вышли другие. Нет, не все - старика не было. И Катанджи. Что он там делает? - Досточтимые Мастера... - Коротконогий герольд принялся читать послание. - Сухопутные! - досадливо прошептала Тана на ухо Джие. - Они так любят всю эту помпу, правда? Затем герольд объявил о разоблачении Чинарамы как колдуна. Тана подскочила от рева мужских голосов, затопившего все вокруг, но они с Джией тоже присоединились, улыбаясь друг другу и внося высокие ноты в общий хор. Они чуть было не пропустили следующего сообщения. Оно было о том, что Ннанджи убил шпиона; это звучало так, как будто Шонсу еле избежал гибели. Тана обняла побледневшую Джию. - Сутра тысяча сто тридцать девятая.., выдающееся мужество или воинское искусство, проявленное перед лицом врага, являются достаточным основанием для продвижения... Она внимательно вгляделась в улыбку Ннанджи, и все вокруг сразу заговорили - она не верила своим ушам. Седьмой? Теперь уже Джия крепко обняла ее, значит, это правда. Она добилась! Она всегда знала, что добьется! Конечно! Как она могла сомневаться? Теперь, когда это действительно случилось, казалось, что так и должно быть всегда. - Я тоже заполучила себе Седьмого, Джия! - сказала она, и рабыня кивнула и засмеялась вместе с ней. Вокруг было много разговоров. - Никогда не слыхал о подобном... - Ты хочешь сказать, что он не доказал... - Что касается сутр... - Этот ржавый... Она вглядывалась в лица. Молодые смеялись, улыбались, но старые хмурились. А что вы думали? Лорд Ннанджи? Хорошо звучит! Это уже о его брате - теперь было очень плохо слышно и еще хуже видно, так как толпа шумела, плотно окружив их. Третий? Отлично, верный Катанджи! Несколько глоток затянули припев из песенки о нем, но были остановлены строгими взглядами старших. Члены совета удалились. Лорд Ннанджи! Ей хотелось плясать под звуки труб. Погодите, еще Том услышит об этом! - Ах, иди сюда! Только один взгляд! - сказал какой-то голос за ней. Но она не обратила на него внимания. Высокий Четвертый с хорошо развитыми грудными мышцами как раз спрашивал ее о Ннанджи, и она гордо отвечала, что да, она - его. И тут Джия не то вскрикнула, не то взвизгнула, и Тана стремительно обернулась и не увидела ее в сплошном море мужских плечей, хвостиков и рукояток мечей. Потом она сумела разглядеть, что двое Вторых уже сорвали с Джии одежду и тянут за узел, которым она прикрывается. Вокруг смеялись, раздалось несколько сердитых выкриков, Тана схватила Четвертого и закричала, что это - рабыня Шонсу и сейчас случится страшное. Так и произошло. Откуда взялся Шонсу, она так и не поняла, но он прошел сквозь толпу, как через высокую траву. Люди разлетались от него в разные стороны. Ее тоже сбили с ног, и она сумела выбраться только после нескольких ударов и пинков. Тана в панике бросилась к выходу, проклиная этих мужиков в килтах, пока ее не понесло обратно общим течением, тут появился Ннанджи и крепко схватил ее, и она прильнула к нему. Лицо его было страшным. Он потащил ее сквозь толпу. Он видел что-то поверх голов, а она ничего не могла разглядеть; тут только она поняла, насколько он ее выше. Она видела только огромную неясную тень Шонсу, мелькавшую над остальными, в то время как она и ее муж продирались сквозь толпу. Воины медленно расступались перед ними, ведь Ннанджи занимал теперь высшее положение, но сейчас здесь более важную роль играли вес и кулаки, хотя Ннанджи и не жалел сил. И наконец они добрались до границы круга. Двое Вторых стояли на коленях, и между ними кипел Шонсу. Именно кипел, другого слова она не смогла подобрать. Она никогда не видела такого неистовства - это был титан в ярости. Зачем-то он повернулся в ее сторону, и она увидела, что глаза его красны. Невозможно! Он ревел и держал в руках обнаженный меч, меч Чиоксина. Вокруг него было пустое пространство, окруженное скопищем сжавшихся от страха людей. Остальные Седьмые были там же, но, похоже, они не смели говорить, пока говорил Шонсу. Он снова повернулся к ней лицом, глаза его уже не были красны, но... Потом Вторые вытянули головы вперед, седьмой меч поднялся, со свистом рассекая воздух, и она вскрикнула, думая, что сейчас мальчикам отрубят головы, но только лишь их хвостики упали наземь. - Уведи их! - приказал он белому как мел Четвертому. - Ннанджи! - спросила он. - Что произошло? Он выглядел почти так же мрачно, как Шонсу. - Рабство. Он сослал их. О нет! Джия, уже одетая, повисла на плече своего хозяина, что-то говоря, он молча оттолкнул ее. Она упала под ноги Лорду Тиваникси. Тот поднял ее. - Ннанджи! - прокричала Тана. - Они же только играли! Они не собирались делать ничего больше. Раздеть хорошенькую рабыню - что в этом такого! Тот тяжело посмотрел на нее: - Шонсу - сеньор. Его приговор окончателен. Весь сбор сжался от страха. Ярость Шонсу теперь проявилась во всей мощи. Он говорил, обращаясь к Тиваникси, но, наверное, голос его доносился и до гавани. - Сколько народу спит в ложе? Тиваникси что-то отвечал, но слышно не было, Тиваникси был так же бледен, как и остальные. - Скольким выданы ордера? Похоже, Тиваникси не знал. - Очень хорошо! Ты возьмешь эту сторону, Зоарийи - ту. Джансилуи, Боарийи, я хочу знать, сколько спален вдоль каждой стены и сколько еще комнат может быть очищено от дерьма. Марш! Четверо Седьмых бросились в толпу и, как только она перед ними расступилась, кинулись бегом. Потом гром в человеческом облике прогрохотал снова: - Линумино? Возьми команду Шестых и обойди соседние дома. Нет ли среди них таких, в которых можно сделать спальни? Марш! Еще один Седьмой побежал. - Вы все! Те, кто спит здесь, отправляйтесь приводить в порядок ваши спальни! Вы превратили их в свинарники! Вычистите пол, помойте окна, аккуратно застелите постели. Будет проверка, и пусть боги помогут тому, кто не выполнит приказания! Остальные принимайтесь за уборку пустых помещений. Вы! Привести в порядок помещение совета. Вы! Начнете с лестницы! - Иди! - прошептал Ннанджи Тане и подтолкнул ее к Джие. - Присмотри за ней. Потом исчез вслед за Шонсу. Женщины подошли к каменной скамье и тихонько сели. Двор опустел, но топот мужских ног, бегущих по лестнице, наполнял его звуками, как будто он оставался полон. Казалось, никто ничего не понимал в происходящем. Чуть позже появился Катанджи, улыбаясь несколько нервно. - Поздравляю! - тихо сказала Тана. Она обнимала одной рукой Джию, рыдающую у нее на плече. - Спасибо, - сказал несколько рассеянно Катанджи. Он сел рядом на скамью. - Третий! Как, черт возьми, тебе удалось это провернуть? - Я не знаю! - Он выглядел растерянным и старался не показать этого. Глаза его были обведены черными кругами; лицо осунулось. Он судорожно зевал. И Тана догадалась, что эту ночь он провел не в постели. - Думаю, это Нань, - сказал он. - Они захотели дать ему седьмой ранг, а он отказался, прежде чем продвинут меня. Думаю, так оно и было. Я пообещал выучить сутры, и они сделали меня Третьим. - Он моргнул. Тана нашла это положение весьма забавным - Ннанджи, пренебрегший ритуалом? - А как с воинским мастерством? Что случится, если тебе бросят вызов? Тана никогда не видела такого лица у Катанджи. С минуту он смотрел на свои лубки. - Я не могу шевелить пальцами, Тана. Я даже не чувствую, здесь ли они, пока не посмотрю на них. Я никогда больше не смогу взять меч в руки. Она извинилась за то, что не знала об этом. - Все в порядке. Мне никогда не было так хорошо. Видишь ли, Нань не знал этой сутры раньше. Никто не знал, кроме Седьмых. Но он сказал, что если мужество засчитывается.., ну ты слышала, что говорил Шонсу, когда мы были тут последний раз. Так что ему пришлось согласиться, а остальным очень хотелось сделать Наня Седьмым. - Он усмехнулся. - Единогласно! Первый не может иметь личных вещей, а Третий - может! Раньше это его как-то не останавливало. Она потрогала ожерелье на шее. Он, как всегда, все понял и нахмурился. Потом рассмеялся, и былой огонек снова зажегся в его глазах. - Это дешевка, - сказал он загадочно. - Пока, мне нужно идти. Дела! Он подпрыгнул и исчез в окружающей сумятице. Она успела заметить лишь его силуэт, мелькнувший в дверях. - Две сотни золотых за жемчуг - это дешевка? Двор еще больше опустел и затих. И тут кто-то прокричал посторониться, и стул вывалился с балкона на каменные плиты. За ним последовала сломанная кровать, сразу же с остальных балконов посыпались сломанная мебель, и узлы, и старые коробки. В воздухе заклубились тучи пыли. Двор мгновенно превратился в склад рухляди. Джия подняла красные, заплаканные глаза и посмотрела, куда бы им пересесть. Из облака возник улыбающийся Ннанджи. На лбу его уже красовались метки Седьмого, но килт еще был зеленым. - Что, ради богов, тут происходит? - потребовала от него объяснений Тана. Он уселся сзади нее и небрежно обнял. Мысли о сексе редко надолго оставляли Ннанджи, но сейчас он был возбужден другим. - Чистка помещений! - сказал он. - Тут оказалась куча места для того, чтобы разместить сбор. Просто Тиваникси не смог это организовать, а Шонсу сделал это. Он пригрозил выпороть тех, у кого будет грязный килт, поэтому половина из них разделись - ты хочешь уйти или останешься любоваться этим? Тана взглянула на Джию: - Мы можем оставить узел и уйти? Он кивнул. Улыбка его приобрела угрожающие размеры. - Я присмотрю за ним. Но вы потеряете массу удовольствия. Сейчас он говорит об умывании, гигиене и кухне! Он собирается послать рабов Тиваникси купить новые постели и дает им на это деньги. Он заставил молодых готовить еду и чистить все вокруг. И только лишь воинам разрешается находиться на территории ложи, даже герольды могут проходит только под конвоем. - Он рассмеялся. - Хорошо, что ты не его вассал. Она с изумлением посмотрела на него: - И ты думаешь, это не унижает достоинства воинов? Он покачал головой: - Никаких поединков! Ни одним человеком больше не было приведено к третьей клятве. Все это есть в наших сутрах. Им явно было нечем заняться. Спасибо, Джия. Джия подняла распухшее и заплаканное лицо, глаза ее были полны слез, но смотрели изумленно. Ннанджи снова улыбнулся: - Он потерял терпение. Надо бы ему делать это почаще. Сбор наконец понял, что у него есть сеньор. - Но, Благор... Лорд Ннанджи. Он же отдал этих двух воинов в рабство. Он ведь ненавидит рабство. Ннанджи сердито нахмурился: - По правилам он должен был их убить! Это пошло бы только на пользу сбору, Джия. Они нарушили приказ сеньора. Ему действительно нужно было их убить; я бы убил. Но надеюсь, на остальных рабство подействовало сильнее; а их наставники понижены на один ранг и осуждены вывозить нечистоты вплоть до дальнейшего распоряжения. - Он усмехнулся. - Я бы не стал больше думать об этом. Потом он повернулся в сторону гор рухляди на балконах и куч мусора под ними. - Здесь есть невероятные неряхи, такие же, как в храмовой гвардии, по крайней мере некоторые. Не много, впрочем. Тана встала. После этого сумасшедшего дома "Сапфир" казался тихим прибежищем. Ей надо бы увести отсюда Джию, а потом пойти присмотреть себе платье для бала. Услышав об этом, Джия снова залилась слезами. Но... Лорд Ннанджи! Ее муж выиграл свой седьмой меч.
      Глава 5
      Длинный вестибюль был теперь вычищен, по крайней мере на первый взгляд. Очаг был выметен, пыль стерта. Панели тщательно протерты там, где могли достать люди, вставшие на стул, хотя выше этого уровня остались пыль и паутина. Окнам возвращена относительная прозрачность. Притон переродился в трудолюбивый муравейник, деятельность которого в основном переместилась наружу, во двор. Одна цепочка муравьев сносила мусор к костру посередине площади, другая же возвращалась. Здесь были также и те, кто квартировал раньше у горожан, а теперь возвращен на место. Почти на каждом балконе мыли окна. На самом дворе стучали молотки - срочно строились уборные и душевые. Через две улицы, в заброшенном храме, разместили женщин. Уолли приказал поставить посреди комнаты стол, шесть стульев перед окном и два ряда стульев по другой стороне. Тридцать девять - для тридцати девяти Шестых. Первые, занятые на этих работах, находили эти переоборудования странными. Для Уолли же это был длинный, узкий лекторский зал. Следующий слайд, пожалуйста. Он потерял терпение и не чувствовал вины за это.., не очень. Ннанджи одобрял, и это обнадеживало. Этот молодой человек уже восседал на одном из стульев, скрестив ноги и вперив глаза в пространство. Ничто не могло омрачить этот день для Ннанджи, Лорда Ннанджи, воина седьмого ранга. Он достиг предела своих желаний, осуществил мечту любого мальчишки Мира. Вероятно, он был самым молодым Седьмым за всю историю Мира. Чем он будет заниматься оставшуюся жизнь? Начали собираться Шестые, напуганные, запыленные и, возможно, внутренне сопротивляющиеся, но все-таки послушные. Они заполняли два ряда напротив окна, начиная с концов, так что опоздавшие вынуждены были сидеть в центре, в непосредственной близости от грозного сеньора, если он вздумает перегнуться через стол. Потом пришел последний Шестой и последний член совета, и дверь закрыли. Каждый застыл в мрачном ожидании. Уолли повернулся к Ннанджи и потребовал: - Четыреста восемнадцатая? Ннанджи удивленно прикрыл сияющие глаза и послушно запел сутру. Уолли прервал его и обратился к Боарийи, который сидел рядом: - Триста двадцать вторая. Когда он покончил с Седьмыми, то подошел к нервному, слишком молодому Шестому, сидящему в самом конце переднего ряда, и потребовал семьсот двадцать девятую... В конце концов он вернулся к своему столу и облокотился на него. - Ну вот, - одобрительно сказал он, - среди вас нет колдунов! Ответом были несколько нервных улыбок. - В следующие два-три дня каждый из вас проверит своих подопечных подобным образом и убедится в том, что они проверили своих. Если вы найдете человека, не знающего сутры, возьмите его на заметку. Он оглянулся вокруг и увидел, что люди кивают головами, соглашаясь с его доводами. - Кто-нибудь из вас видел колдуна до вчерашнего дня? - Нет. - Ну так я расскажу вам, как бороться с колдунами. Есть два способа. Что говорят об этом сутры? Губы задвигались, брови нахмурились. Тишина. Сутры ничего не говорили о колдунах. Осторожно Уолли повел их через логические обороты. Колдуны не воины, значит, с ними нельзя бороться обычным путем - вызова и поединка; колдуны и не гражданские, к ним нельзя было применять доброту, вежливость и твердость, как оптимистически советовали сутры. Их нужно было определять как вооруженных гражданских, что является преступлением, значит, к ним можно применять все. Абсолютно все. Он повысил голос, чтобы перекричать стучащие молотки. - Первый прием - это скорость. Лорд Боарийи, не мог бы ты помочь? Он поставил худощавого великана рядом с собой и показал на дверь в дальнем конце длинной комнаты, ведущую в помещение совета. - Сейчас мы проведем соревнование, милорд. Представим, что колдун появился в этих дверях. Кто первый из нас сможет убить его? Боарийи взглянул на него недоверчиво, а потом с некоторой долей иронии. Аудитория оживилась. Соревнования - это они понимали. - Лорд Тиваникси, подашь нам сигнал? Тиваникси дал волнению улечься, два великана замерли в ожидании, потом скомандовал: - Вперед! Боарийи бросился вперед, словно спринтер, выхватил свой меч, но, когда он был еще на полпути, нож, пущенный Уолли, уже вонзился в дверь. Боарийи замер и повернул обратно, лицо его пылало. - Ты убит, милорд, - сказал Уолли, - сожалею. Публика смотрела с молчаливым неодобрением. Ножи - особенно скрытые ножи - были наипреступнейшей мерзостью из самых глубин демонической помойной ямы. Наконец Зоарийи произнес то, что Уолли ожидал услышать: - Одно дело попасть в дверь, мой сеньор, другое - в человека. - Ннанджи! - крикнул Уолли. - Колдун! - И указал пальцем на дверь, как собаке показывают цель. Мысли Ннанджи бродили не так уж далеко, как казалось. Ноги он скрестил для того, чтобы нож было быстрее достать из сапога. Он встал, метнул его и снова уселся, бессмысленно улыбаясь. Нож вонзился в пальце от ножа Уолли. Аудитория хором воскликнула: - О-о-о! - Надо же, - сказал Уолли, разглядывая удачный удар. - Лорд Ннанджи еще более силен в искусстве метания ножей, чем я. Шестые восприняли эту мысль с интересом. Он медленно подошел к ножам, вынул свой и спрятал его в сапог, потом вынул нож Ннанджи и бросил его так, что он воткнулся прямо перед ним - Ннанджи мог взять его, не вставая. Часы тренировок на "Сапфире" не прошли даром, хотя он предполагал совсем другое применение полученному мастерству. - Если вы станете бороться с колдунами честным путем, они будут каждый раз побеждать вас. Я был спасен в Ове Ннанджи и друзьями-моряками, потому что они вооружились ножами. Громовое оружие колдунов еще быстрее и смертоноснее, но оно требует перезарядки. Потом он сказал: - Ннанджи, тебе нет нужды все это слушать. Мы простим тебе отсутствие. Ннанджи встал, радостно кивнул и выбежал в дверь, размышляя о тысячах вещей, которые ему нужно было переделать. Все, что бы ни хотел его названый брат, было хорошо для него. Когда дверь за ним закрылась, Уолли сказал: - Еще одна важная вещь для выявления шпионов: будьте внимательны ко всем воинам - морским крысам - они умеют читать по губам, а все мы проговариваем беззвучно слова сутр. Я подозреваю, что морские крысы не слишком сильны в сутрах, поэтому проверяйте их фехтованием - они пройдут этот тест! Он старался не смотреть на Тиваникси. Лекция продолжалась. Следующий прием, который сеньор велел применять к колдунам, это вытряхивать их из одежд - тогда они становятся безвредны, как тот старик, которого он показывал в храме.