Ннанджи не мог чувствовать себя счастливее, чем сейчас. - Думаю, мне удалось добиться всего, что тебе нужно, брат, - сказал он. - Зоарийи не хотел соглашаться признать твой меч даром Богини, но он согласился упомянуть слово "трус", хотя, как он говорит, его патрон никогда не употреблял его. - Великолепно! А как насчет детских оскорблений и задранного носа? Давай уж бросим все камни. Ннанджи изящно улыбнулся и посмотрел вокруг. Потом вдруг заговорил гулким голосом шефа герольдов: - Слушайте, о милорды, Мастера, Адепты, воины, Ученики, Новички и вся почтенная публика, собравшаяся здесь: поскольку доблестный Лорд Шонсу, воин седьмого ранга, появился перед советом благородного сбора в Касре, и поскольку упомянутый лорд заявил упомянутому совету, что легендарный седьмой меч Чиоксина вложил ему в руки Бог, приказав возглавить битву с мерзкими колдунами из городов Ауса, Уола, Сена, Ча, Гора, Амба и Ова, и поскольку упомянутый лорд заявил, что он является лучшим воином из присутствующих здесь и потому имеет право стать лордом-сеньором этого выдающегося сбора, и поскольку благородный Лорд Боарийи, воин седьмого ранга, лорд-сеньор благородного сбора Касра, заявил, что упомянутый лорд солгал о битве с колдунами, и поскольку упомянутый благородный лорд обвинил упомянутого благородного лорда в том, что тот позволил себя опозорить колдунам в Аусе, тем самым показав, что не имеет чести и является трусом, и поскольку упомянутый благородный лорд обвинил упомянутого благородного лорда в том, что он не дал побеждающему отряду воинов закрепить свою победу в Ове, и поскольку упомянутый благородный лорд обвинил упомянутого благородного лорда в самозванстве, сотрудничестве с колдунами и враждебности сбору, и поскольку упомянутый благородный лорд заявил, что принял командование сбором, добившись его в поединке, должном определить предводителя благородного сбора, и поскольку упомянутые благородные лорды договорились разрешить эти вопросы в честном поединке, в соответствии с законами гильдии и сутрами, и упомянутый лорд заявил, что долг чести не распространяется на его вассалов, местом же и временем поединка выбрано место и время этого собрания, то постольку вы сейчас станете свидетелями этого выдающегося события, и пусть Богиня рассудит их и даст победу правому. Уолли позволил ему все это повторить. - Мне не нравится место про "позволил себя опозорить колдунам", лучше остановимся на "восстановлении чести воина". - Правильно! - сказал Ннанджи. - Хороший пункт. Уолли подумал, что он с легкостью расценивает этот бред как упражнение в геральдике. - Еще одно: я думал, это будет чистый поединок, что там говорится о долге чести вассалов? Как это относится к тебе, брат? Ннанджи улыбнулся этому, как хорошей шутке. - Никто из них даже и не подумал об этом! Ты же помнишь, что четвертая клятва мало известна. - Но что будет, если я проиграю? Ннанджи рассмеялся: - Ты начнешь, а я прикончу его. - Ты думаешь, что сможешь? Ннанджи понял, что он имеет в виду, и посерьезнел. - Конечно, нет! Я не Седьмой. Он справится со мной в минуту. Не думаешь же.., что я хочу... - Тогда это нужно отметить в тексте объявления! - резко сказал Уолли, чувствуя себя виноватым за то, что усомнился в нем. - Ты не можешь! - сказал Ннанджи, сразу спрятав свой добрый юмор и усмешки. - Вспомни слова сутры: "Вечная, абсолютная и нерасторжимая!" Ты не можешь освободить меня от нее, и я не могу от нее освободиться. Если он победит тебя, я встану на твое место. Не заставляй меня напоминать об этом, а то они как-нибудь выкрутятся. Так, значит, подобный исход не был гипотетическим для Ннанджи! Для него он тоже был вопросом жизни и смерти. Это уже становилось смешно. Катанджи молча стоял рядом, глаза его перебегали с одного на другого, и ему было совсем не смешно. Но Ннанджи был прав. Четвертая клятва нерасторжима, и Уолли не может освободить от нее Ннанджи. Значит, ему придется драться за две жизни. Он сказал, что удовлетворен текстом объявления, и Ннанджи, кивнув, побежал к герольдам, его хвостик игриво болтался между лопатками. Возможно ли такое? Если Уолли умрет и Ннанджи вызовет Боарийи и каким-то чудом победит, не выберет ли его сбор предводителем? Но это не формальный поединок за лидерство. Долг чести снят с вассалов только для этого конкретного боя. Уолли поразмышлял над этим и пришел с некоторым смущенным облегчением к выводу, что это не сработает. Сначала должны будут снова переиграть между собой Седьмые, потом - Шестые. Конечно, Ннанджи не может побить Боарийи.., разве что чудом. Ннанджи можно было доверять, но богам - нет. - Ты убьешь его, милорд? - Рядом стоял Катанджи. - Нет, - резко сказал Уолли, очнувшись от своих мрачных мыслей, если это зависит от меня. А в чем дело? - Нань беспокоится. Он говорит, что ты постараешься пощадить его, а Лорд Боарийи собирается тебя убить, чтобы забрать меч. Он сказал, что это будет как тогда, когда ты сражался с капитаном рапирой против клинка. - Я не нуждаюсь в твоих советах, как вести себя воину. Новичок. Катанджи опустил глаза и замолчал. На этот раз переговоры были короткими. Герольды и секунданты покивали головами. Дождь прекратился. Совещавшиеся разошлись, и Ннанджи снова перебежал широкий двор. - Да пребудет с тобой Богиня, милорд, - прошептал Катанджи. Он повернулся и побежал к краю воды. - Все согласились! - объявил Ннанджи. Он внимательно и как-то странно посмотрел на Уолли. - Ты уверен, что собираешься убить его, да? - Я не нуждаюсь в твоих советах, как вести себя воину! - Прости, брат, - покаянно сказал Ннанджи. Он опять внимательно посмотрел на Уолли и ободряюще улыбнулся. - Ты не волнуешься всерьез, так ведь? У тебя - седьмой меч. - А у него - руки гориллы! - тихонько сказал Уолли. - Ннанджи, я никогда не дрался с человеком выше себя. Может, и Шонсу тоже. - Когда он был маленьким, он был меньше, разве не так? - Да, конечно, - усмехнулся Уолли, - ты прав. Спасибо тебе, Ннанджи. - Он помолчал. - Ты очень хорошо провел переговоры, брат. Ннанджи улыбнулся: - Я забил их сагами. Подобные истории о Ксо, о... - Он перечислил с дюжину, загибая пальцы. Уолли громко рассмеялся, но не успел ничего сказать - церемония началась. Дробь барабанов эхом разнеслась по храму, и жабоподобный герольд начал читать голосом, которому позавидовал бы и Бог грома. Снова дробь барабанов. - Хорошо! - сказал Уолли. - Сейчас, наверное, позовут нас. Нет. Герольд, говоривший до этого в сторону Реки, теперь повернулся к храму и снова произнес свое объявление. Потом он повторил его, глядя вниз по течению, а потом - вверх по течению. Последним фразам аплодировал гром. Если бы боги даже захотели пустить в ход свои чудеса, они не могли бы выбрать лучшего, подумал Уолли. Снова пошел дождь. Герольд махнул рукой, и противники сошлись. Уолли не сводил глаз со своего жердеподобного соперника, тот отвечал ему тем же. Большой рот его был сжат, линия бровей хмуро изломана - лицо исказила гримаса. Каков он? Осторожен или неосмотрителен? Серьезный поединок между двумя незнакомыми противниками всегда начинается с некоторого прощупывания. Уолли решил проверить его на быстроту принятия решений. - Можете начинать, милорды. Уолли стремительно атаковал. Его выпад был немедленно отбит. Пришлось ему отскочить, по правой руке его побежала кровь. Толпа взревела. В любом нормальном поединке Зоарийи уже давно бы сказал: - Побежден! Но он ничего не сказал. А Шонсу сейчас не имел права голоса. Рана была несерьезной, но начало ужасным. Оно могло придать больше уверенности длинноногому противнику, показав, что и у агента колдунов, равно как и у ставленника богов, течет в жилах кровь. Снова выпад. Боарийи делает ответный выпад. Паррэ, скрещение мечей, защита. Уолли ощутил, как ярость начинает подниматься в нем, но постарался подавить ее. Берсерки не чувствительны к боли. Во время боя они могут дать изрубить себя в куски. Выпад. Скрестились мечи. Он отступил. Его противник ухмыльнулся. Как можно бороться с подобной гориллой? Он вспомнил Харддуджу и постарался разбить свой удар на много мелких, проверяя, будет ли в ответ удар в тыльную сторону ладони, и получил его немедленно. Он постарался скрестить мечи, но Боарийи защищался так быстро, что первым в этой кутерьме отступил сам Уолли. Тиваникси был прав. Шонсу встретил достойного противника. Они пританцовывали взад-вперед, для Уолли - чаще назад, чем вперед. Далеко ли еще до Реки? Вдруг он услышал рев публики. Его правую руку заливала кровь. Чтобы остановить ее, нужно было остановиться самому. Выпад. Защита. Идя на страшный риск, он поменял стойку и перебросил меч из одной руки в другую. Боарийи отразил очередную атаку так же легко, как и раньше, а потом проделал тот же трюк. Теперь левша сражался с левшой. Шум толпы усилился о таком можно было услышать только в легендах. Выпад. Паррэ. Скрещение мечей. Уолли опробовал каждый прием из своего запаса, даже те, которым он не собирался учить Ннанджи. Боарийи знал их все, больше того, он показывал Уолли кое-что из такого, чего тот не знал. Это был бой на пределе возможностей. Мечи стучали, как кузнечные молоты. Теперь это уже не было проверкой. Боарийи имел конституцию бегуна на марафонские дистанции. Его способность дотягиваться казалась невероятной. Уолли не мог даже близко подойти к нему. Меч его должен быть хоть на толщину пальца длиннее, чем даже седьмой. Паррэ. Паррэ. Паррэ... Длинные мечи должны быть слабыми. Ну а седьмой? Если не удастся победить Шонсу, может, на это окажется способным Уолли Смит? Или Чиоксин? Мечи скрестились. Его клинок лучше. Удастся ли ему придумать что-нибудь необычное против такого выдающегося противника? Как долго выдержат его мускулы? Он начал уставать. Выпад. Медленный возврат из него. Паррэ. Боарийи заметил. На его лице снова появилась гримаса. И снова темперамент Уолли взыграл при виде ее. Он сменил тактику. Теперь он направлял удары не на человека, а на меч, каждый раз с силой нажимая. Он вспомнил, как Томияно бился с ним рапирой против меча. Как давно это было! Паррэ. Удар. Паррэ. Удар... Длинный воин удивился такой странной атаке и чуть подался под напором страшной силы. Потом ответил, и Уолли заметил, что баланс его меча слегка нарушился. Снова и снова этот смертельный меч свистел в волоске от кожи Уолли. Но он не уступал. Клаш, клаш, клаш. Боарийи разгадал его замысел. Теперь он старался парировать осторожнее, встречая седьмой меч ребром своего. Паррэ. Уолли с ужасом обнаружил, что они подошли уже к самому краю воды. Клаш. Клаш. Удар. Седьмой меч пробил другой клинок и царапнул по лицу Боарийи. Какое-то мгновение казалось, что удар все-таки пришелся мимо. Но потом тонкая красная полоса набухла вдоль линии лицевых меток, и кровь потоком хлынула ему на глаза. Он уронил рукоятку своего меча - разбит! - Побежден? - хрипло спросил Ннанджи, голос его дрожал от возбуждения. - Побежден! - признал Зоарийи. Его племянник упал на колени, задыхаясь и захлебываясь, совсем ослепший от залившей ему глаза крови. Сам Уолли выглядел немногим лучше. Грудь его тяжело поднималась, дыхание было хриплым, сердце стучало внутри, как дятел. В первое мгновение он ничего не соображал, все вокруг заволокло черным туманом. Он дошел до своего предела. Подошли герольды в сопровождении лекарей, менестрелей и совета Седьмых. Потом все ранги смешались, и собрание кинулось к ним, окружив плотным молчащим кругом. Очень медленно Уолли начинал понимать, что происходит. Он никак не мог взять в толк, почему никто не спешит на помощь Боарийи, потом вспомнил, что поединок еще не закончен - победитель должен утвердить свои права. Теперь он мог бы потребовать от побежденного третьей клятвы: Кровь должна пролиться; объяви о своем подчинении. Но что-то ему не давало покоя. Он внимательно посмотрел на Боарийи. Мальчишка стоял на коленях. Его худые ребра были покрыты разводами крови, дождя и пота, глаза были залеплены коркой крови, которая стекала даже на его килт. При этом.., что-то было явно не так. Ннанджи? Что-то, напоминающее Ннанджи? Уолли беспомощно оглянулся в поисках своего секунданта, но тот куда-то исчез. Выражения лица Боарийи не было видно под кровавой маской, но кончики его губ были искривлены, руками он поддерживал себя в вертикальном положении, кулаки сжаты. Голова его была откинута назад, слепое лицо поднято вверх. Каждый мускул его был напряжен. Обычно люди в его положении опускают голову вниз. Боарийи ждал требования победителя, чтобы ответить "нет". И когда он скажет это, Уолли уже ничего не останется, как только казнить его. Такую позу он уже видел раньше: Ннанджи, стоящий перед лицом смерти, предпочитающий гибель позору. Ладно, пусть еще немного подождет. Уолли, все еще задыхаясь, оглянулся на Зоарийи. Его откровенный страх за племянника говорил сам за себя. Так они и стояли втроем посреди молчаливого круга зрителей. Полное страха солнце приоткрыло свой лик, и кровь засверкала красными бриллиантами. - Лекарь! - взревел Уолли. - Дай мне кусок ткани. Было очень трудно взять ее свободной рукой, развернуть и кинуть слепому Боарийи. Тот вздрогнул, когда ткань коснулась его ребер, груди и упала на колени. Но даже не попытался поднять ее. Куда, черт возьми, запропастился Ннанджи? Теперь тишина держалась уже слишком долго. Нужно было говорить, а он еще не был готов к этому. - Лорд Боарийи... - Громче. - Лорд Боарийи, ты не проиграл. Мой меч победил твой. Я еще не встречал воина, подобного тебе. Лицо длинного воина дернулось, но он промолчал. - Теперь ты должен отдать приказ совету принести мне третью клятву, продолжал Уолли. - От тебя я приму только первую. После того как слова были сказаны, снова наступила тишина. Потом Боарийи ощупью нашел тряпку, поднес ее к лицу и одной рукой прижал ко лбу. Открыл глаза - жгучие глаза в кровавой маске - и недоверчиво посмотрел на Уолли. - Первую клятву? - проговорил он. - Ты нужен мне для борьбы с колдунами, - прошептал Уолли. - Но я приказывал им убить тебя. - Ты нужен мне, - повторил Уолли, - ты нужен сбору! Побежденный перевел дух. Жизнь предпочтительнее чести. - Пусть будет так! Уолли убрал меч в ножны и помог ему встать. Потом поднял вверх их соединенные руки. Зрители взревели. - Вы храбро бились, лорды! - сказал сияющий Тиваникси. - Легендарный бой! Я никогда не видел подобного поединка! - И не увидишь - по крайней мере со мной! - с чувством сказал Уолли. Он хлопнул Боарийи по спине. - А ты? - Никогда, мой лорд! Лекари вились вокруг, как мухи. Уолли отогнал их. Его рука почти перестала кровоточить, а опасности заражения крови от несвежих бинтов он не хотел подвергаться. - Мои господ а... - Жабоподобный герольд протрубил окончание поединка. Крупные капли закапали с неба в солнечном сиянии. Уолли пробрала дрожь. Боарийи был теперь перевязан и тоже отогнал лекарей. - Лорды, вассалы, сейчас вы принесете кровавую клятву Лорду Шонсу. Лорд Шонсу, могу я представить... Он представил Тиваникси, Уолли ответил, чувствуя себя постаревшим на тысячу лет, боясь, что может не устоять на ногах. - Где, черт возьми, Ннанджи? - спросил он, оглядываясь. Тиваникси улыбнулся и тихонько сказал: - Тысяча сто сорок четвертая. Седьмые озадаченно нахмурились. Несколько Шестых (они составляли переднюю линию зрителей) тоже понимающе кивнули - те, что выучили все сутры до конца. И тут-то Уолли пробрала дрожь. Мои клятвы - твои клятвы! Ннанджи тоже должен был бы стать лордом-сеньором сбора! Уолли не подумал о таком окончании четвертой клятвы, а вот Ннанджи подумал и тактично испарился, чтобы не вынуждать Шестых и Седьмых целовать сапоги Пятому. Пятеро Седьмых были представлены, принесли кровавую клятву и поцеловали сапоги Уолли. Потом Боарийи поднял меч и произнес первую клятву, обещая выполнять приказы Лорда Шонсу, если это не будет идти вразрез с его представлениями о чести. Такая клятва ровно ни к чему не обязывала. - Ты обратишься к собранию, милорд? - поинтересовался шеф герольдов. Дождь был достаточно уважительной причиной. Уолли устало помотал головой: - Завтра я встречусь с советом и расскажу, как нужно бороться с колдунами. Лорд Зоарийи, твой племянник отдал приказы, требующие поддерживать дисциплину и не обижать горожан. Повтори их от моего имени. Лорд Тиваникси, ты снарядил два корабля? Тиваникси неохотно кивнул. - Отпусти их и заплати экипажу. По пять золотых. - Он подумал: сейчас ему возразят, что казна пуста. - Объяви морякам: отныне воины не будут занимать корабли и препятствовать торговле. Я клянусь в этом на своем мече. Что еще? Голова его кружилась. Он чувствовал дурноту. - Кто в совете лучший наездник? Седьмые переглянулись, потом Тиваникси неуверенно сказал, что в молодости ему приходилось сидеть на лошади. - Тогда молю тебя прийти ко мне через час после заката с седельщиком и кузнецом. - Но без менестрелей, - заявил возникший рядом с Уолли Ннанджи, излучая сверхширокую улыбку. Уолли уронил руку ему на плечо и прошептал: - Доведи меня до дому. - Он уже не мог стоять на ногах. Ннанджи присел под его тяжестью, потом внимательно посмотрел снизу, оценил его состояние. - Правильно! - сказал он, потом ткнул пальцем в двух здоровенных Шестых. - Ты! И ты! Поднимите! - Потом, даже еще жестче, - Седьмым: - Вы пойдете следом, милорды! Уолли обнаружил себя взваленным на плечи Шестых, попытался было протестовать, но Ннанджи еще не кончил. - Музыканты! Менестрели! "Воины Прекрасным Утром"! Томияно ожидал на шлюпке "Сапфира" недалеко от берега на случай, если кому-нибудь придется быстро убегать. Ннанджи выбрал из двух пристаней самую дальнюю. Оркестр принялся выбивать марш, трубачи повели мелодию, менестрели завели песню, а два бравых Шестых понесли нового лорда-сеньора; за ними шла свита из Седьмых, а следом - уже все остальные. И все пели "Воины Прекрасным Утром" - эта песня теперь была не просто маршем, она стала гимном гильдии. И впереди всей процессии с обнаженным мечом, распевая так же громко, как другие, но каким-то образом умудряясь улыбаться шире всех, вышагивал Ннанджи, Пятый.
      КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ КАК ВОИН ПРИНЯЛ КОМАНДОВАНИЕ
      Глава 1
      - Что же мне теперь делать? Он даже вздрогнул. Вопрос прозвучал так явственно, как если бы он задал его вслух. Глаза его упирались, не видя, в дощатый потолок. Если слова были произнесены, значит, должен быть и голос, их произнесший. Он лежал в каюте "Сапфира", раненая рука была перетянута бинтом. Кровь на коже засохла, но Джия смыла ее теплой водой - редкая роскошь на корабле. Тошнота тоже прошла - значит, организм восполнил потерю крови. Он чувствовал себя хорошо. Теперь все его страхи позади, и он может выполнять приказ Богини. Если Брота согласится, он останется жить на корабле. Генерал должен быть при армии, но он никогда не ощущал себя генералом по призванию. Возможно, Брота задержит свой корабль в Касре, побоявшись потерять Тану. Дневной свет все еще падал в иллюминатор, значит, он спал не долго. Жизнь проста в Мире - никаких телевизоров или кондиционеров, мебели, никаких книг и журналов. Все, что у них было в каюте, - это постель, одеяла и маленький сундучок с одеждой. Маленькая постелька Викси в углу.., немного самых необходимых вещей. И она была рядом. Джия сидела скрестив ноги, глядя на него, дожидаясь его с бесконечным рабским терпением, - гладкая смуглая кожа, и две черные лямки через плечи, темные зовущие глаза, темные, уже отросшие волосы. Улыбка ее, наполненная покоем, говорила о таком, что не выразишь словами. - Что мне теперь делать? - спросил он. Одним грациозным движением она вспорхнула, словно птичка, и легла рядом с ним. Положив холодную ладонь ему на лицо, заглянула в глаза. - Что ты хочешь? Ты голоден? Тебя мучит жажда? - Она помолчала. Одинок? Он улыбнулся и попытался обнять ее, но она лежала на его здоровой руке, а больной он не смог этого сделать. - Ни то, ни другое, ни третье, моя любовь... Нет.., у меня теперь армия, я - лорд-сеньор. Больше тысячи людей присягнули мне, поклялись умереть за меня. И что мне теперь делать? Джия запустила пальцы в его волосы и притянула его голову к себе так, что их губы встретились, и подарила ему тихий сестринский поцелуи, се рука скользнула по его груди. Когда поцелуй кончился, она не отодвинулась от него и замерла в ожидании. - Итак, - сказал он, - что мне делать? - Не думаю, что лорд-сеньор должен спрашивать об этом у рабыни. - А я вот спрашиваю. Она серьезно посмотрела на него: - Делай то, что считаешь нужным! Он получал огромное удовольствие от соприкосновения с ее гладкой, шелковистой кожей и чувствовал, что ему нужно только это. Все остальное отступало на задний план. - Мысль о войне пугает меня, моя любовь. Смерть и разрушения, слезы и кровь, разграбленные города... Богиня все еще хочет загнать колдунов опять в горы, разве не так? Разве не в этом моя миссия? Это Ее армия, Ее сбор. Ее воины. Она приказала мне. Что же мне делать? Джия снова прижала свои губы к его, и поцелуй на этот раз был не таким уж сестринским. Руки ее подтверждали это. Непонятным образом у нее оторвалась одна из лямок лифчика. - Давай обсудим это сначала, а то потом я не смогу соображать, все-таки продолжил он, когда она позволила ему говорить. - Боги жестоки, Джия! Этот маленький принц... Несколько тысяч смертей не обеспокоят их. Они-то живут вечно. Что для них гибель смертных - такой пустяк. Она нежно покачала головой, волосы ее защекотали ему бровь. Предвидя следующий поцелуй, он отвернулся и сказал, обращаясь к стене: - Я не могу так... Если бы я мог заставить воинов слушать. - Делай то, что находишь правильным. - А вдруг это не понравится богам и они остановят меня. - Нет. Он посмотрел на нее: - Как ты можешь так говорить? - Ты вправду спрашиваешь мнение своей рабыни? - Да. Ты самая благоразумная во всем Мире, дорогая. Скажи мне. Объясни. Она нахмурилась. Джия не очень любила общаться посредством речей. - Богиня не отдала бы тебе Свой сбор, если бы не считала тебя самым подходящим для этого человеком. - Ее губы снова приблизились. - Поэтому ты должен.., делать.., то.., что.., считаешь.., правильным. Поцелуи стали чаще, настойчивее, активнее; и руки ее тоже продолжали свое путешествие. Он сопротивлялся, стараясь освободить здоровую руку. - Да! Конечно! Мы скоро этим займемся. Но что я буду делать потом? - Снова то же самое, - настойчиво прошептала она. - Ну а потом? - Его здоровая рука была теперь свободна, и он оторвал ею вторую лямку. - Еще! - Ненасытная! Она тихонько усмехнулась: - Я должна услаждать своего хозяина. И тут ее действия достигли результата. Внезапно он ощутил, что все правильно. И он действительно чувствовал себя хорошо.
      ***
      Палуба серебрилась под дождем, РегиВул и далекий берег скрылись в тумане. Серые тучи плыли над опустевшими улицами Касра. Немного кораблей осталось вдоль торговой площади после того, как Богиня остановила призыв. Томияно вынес вино, и вся семья собралась вокруг Лорда Шонсу, сеньора сбора. Были тосты и поздравления, все громко смеялись и разговаривали. Уолли был тронут больше, чем хотел это показать. Когда в большой комнате всю мебель составляют лишь два деревянных сундука, все, как правило, сидят на полу, на этот же раз все стояли, как на приеме с коктейлем. Неожиданно наступила пауза в разговоре, стал слышен дождь, барабанящий по палубе. - Кого не хватает? - спросил Уолли, оглядываясь. - Жреца, - предположил Ннанджи. Он покраснел. Для Ннанджи не характерно было перепивать, и покраснел он по другой причине. Тана уже давно настойчиво нашептывала ему что-то в уши. Возможно, скоро он согласится. - Катан джи? Ннанджи мрачно кивнул: - Он остался в городе. Что он может там делать в этот час? Катанджи, как всегда, не упускал своей выгоды. - Думаю, он покупает ложу и раздает ренту, - усмехнулся Уолли. Я знаю, кого не хватает - колдуна. Что вы сделали с ним? - Заперли его в каюте, - сказал Ннанджи. - Приведи его, если не трудно, брат. Ннанджи освободился от Таны и пошел за колдуном. Через несколько минутой вернулся, толкая перед собой обнаженным мечом Ротанкси. Руки старика были связаны, на ногах - колодки. Облачен он был по-прежнему в скверную одежду голубого цвета, в которой его представляли в ложе. Седые волосы колдуна были растрепаны, возможно, он спал - после "Грифона" "Сапфир" казался прибежищем покоя. Беседа замерла. Моряки разглядывали своего пленника, все еще внушающего почтительный страх. - Развяжи его, пожалуйста, Ннанджи, - попросил Уолли. - Мы празднуем, милорд. Пьют ли колдуны вино? Колдун передернул плечами: - Мне нечего праздновать. - Нет, есть! Лорд Боарийи, возможно, самый скорый на руку человек. Тебе нужно праздновать мою победу. Ротанкси никогда не отличался приятностью в обращении, но он всегда был справедлив и, как будет видно в дальнейшем, даже благороден. - Тогда за победу моей гильдии и за твое поражение, Лорд Шонсу. Уолли кивнул с сомнением. Иметь пленником Седьмого непростое занятие. Но ему был нужен этот старый ворчун. - Ты поклянешься мне? - Какой клятвой? - спросил Ротанкси подозрительно. - Вашей, милорд. Я обещал тебе не применять пыток, и я повторяю это обещание. Все говорит о том, что я спас тебя от темницы. Я хотел бы держать тебя здесь. Твои друзья, возможно, захотят разыскать тебя, чтобы заставить молчать, так что "Сапфир" безопаснее темницы. Госпожа, разрешишь ли Лорду Ротанкси оставаться твоим гостем, если он не откажется? Брота нахмурилась, но кивнула. - Аргх! - выдохнул Ннанджи. - Квартира простая, но стол превосходен, - продолжал Уолли. - За тобой будет хороший уход. Но ты должен поклясться. Поклясться не покидать корабля, пока я тебя не отпущу, не вредить никому и ничему на борту и не общаться с кем-либо на берегу или на другом судне. - Как долго? - Тон был резок, но колдун, похоже, смягчился. - Шестьдесят дней, - сказал Уолли. - По истечении этого срока я верну тебя в целости и сохранности на левый берег. Да, и ты должен согласиться не надевать капюшона. Наступила тягостная пауза, во время которой колдун пристально вглядывался в лица окружавших его мужчин, женщин, детей, все они, в свою очередь, разглядывали его. - А что потом? Какие еще условия? - Никаких, - ответил Уолли, - к этому времени война будет выиграна или проиграна. Старик беспомощно опустил руки: - У меня нет выбора. Я клянусь, милорд. - Хорошо! Я поклянусь на своем мече. Ты не против пройти сейчас со мной в камбуз, там ты сможешь дать клятву на огне? Несколько поколебавшись, Ротанкси сказал: - Конечно, нет. Хотя он, естественно, не предполагал такого. - Замечательно! - бодро сказал Уолли. - Теперь ты наш гость, милорд. Я представлю тебе всех, как только мы вернемся, но, может, ты вернешь Капитану Томияно его кинжал уже сейчас? Сопровождаемый проклятиями и восклицаниями Томияно, колдун послал Уолли улыбку, о которую можно было порезаться, но кинжал появился в его руке. - Он был у него в рукаве, - пояснил Уолли, но подумал, что ему никто не поверил. Даже Ннанджи.
      Глава 2
      - ..Тик ставят, но редко в этих местах, - говорил Тиваникси, входя с Томияно в каюту, - ну а на мачты идет ель, не так ли? Уолли с удовольствием наблюдал за выражением лица Томияно - капитан терпеть не мог воинов, но кастелян победил и его. Тут Тиваникси увидел колдуна и застыл. - Добрый вечер, вассал, - быстро проговорил Уолли. В ответ получил испытующий взгляд и сжатые кулаки. - Лорд Ротанкси присягнул мне сегодня, так что мы теперь ухаживаем за ним, как за гостем. Разреши мне представить его тебе. Скривившись, два Седьмых выполнили ритуал приветствия, произнося слова так, как будто они были облиты кислотой. В дверях появился Ннанджи, но Уолли остановил его, тихонько качнув головой: - И госпожу Броту, особу, носящую меч, которая задержала сбор в Касре. Тиваникси блеснул своими очаровательными манерами: - Теперь я знаю, у кого прелестная Тана научилась своему мастерству... Он растопил сердце Броты так быстро, что она начала относиться к нему как к сыну. Но он еще был взволнован встречей с колдуном, вновь возбудившим его подозрения. Потом Ннанджи все-таки вошел - и снова сжатые кулаки. - Должен ли я тебе принести клятву? - обратился к нему Ротанкси. Красный и несчастный Ннанджи оглянулся на Уолли. - Вассал, - сказал тот, - по клятве братства, которой связаны мы с Мастером Ннанджи, он уже стал твоим сеньором. Нам не требуется формальностей. Уолли предполагал, что разрядил обстановку, но Тиваникси пожал плечами и сказал, что предпочитает точное определение положений. - Очень хорошо. Пройдем куда-нибудь в укромное место и там обнажим мечи? - Нет, конечно. Это вопрос чести, мой сеньор, а не стыда. Таким образом несчастный Ннанджи оказался над распростертым перед ним Седьмым, целующим его сапоги. Моряки смотрели раскрыв рот. Колдун ухмылялся. Уолли подумал, что, наверное, никогда не поймет воинов. Полубог говорил ему, что воины склонны к жутким клятвам, но зачем это бессмысленное унижение? Уолли хорошо помнил день ранним летом, когда Ученик Ннанджи приносил ему клятву на гальке перед храмом. Каким же молодым он тогда казался! И кто бы мог предположить, что еще до зимы он будет принимать такую же клятву от Седьмого? Чудеса! Он оглянулся и увидел тигриное наслаждение в глазах Таны. Теперь, похоже, были соблюдены все формальности, и кастелян представил кузнеца и седельщика, которые стояли в дверях, сжав губы и переминаясь с ноги на ногу в присутствии трех Седьмых. - Как много стойл можно сделать в ложе? - поинтересовался Уолли у кастеляна. Тиваникси предвидел вопрос. - Я разместил дюжину, мой сеньор. Можно бы и больше, но почти все помещения стары, как сутры, и, возможно, кишат крысами. - С двенадцати и начнем. Уолли показал кусок деревяшки, над которым трудился так много часов, - петля, плоская с одной стороны, - и стал объяснять кузнецу, что от него требуется. - Мой сеньор! - ужаснулся Тиваникси. - Они же гражданские... - Ты хотел сказать, что здесь присутствует колдун? - улыбнулся Уолли. - То, что я хочу показать тебе, лорд-вассал, потрясет весь Мир. Одно из тех приспособлений, которые абсурдно трудно придумать, но потом они кажутся до смешного простыми и очевидными. Практически невозможно сохранить их в секрете. Так что пусть слушает. Адепт, можешь ли ты смастерить мне двадцать четыре такие штуковины к утру? Он описал, что надо делать и какую кожу требуется взять. Объяснил, как их прикрепить к седлу. Мастеровые кивали, хотя, наверное, им за всю жизнь не приходилось выходить за рамки предписаний сутр. Потом он пообещал им золото и отправил в дожидавшуюся их лодку. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что боги не будут противиться его новшеству. Стремя перевернет Мир. Если бы Римская империя знала стремена, варвары бы никогда не уничтожили ее. Моряки принялись усаживаться - сигнал к тому, что сейчас принесут еду. Уолли пригласил Тиваникси разделить с ними трапезу и предложил ему вина. Атмосфера недосказанности повисла в кают-компании, Ннанджи так определил это словами: - Эта штучка поможет победить колдунов, брат? Уолли, откровенно забавляясь, кивнул. Он повернулся к Тиваникси: - На лошади, конечно, хорошо вести бой. Но пытался ли ты когда-нибудь размахивать мечом на лошади, вассал?