- Ну и как у вас все это прошло? - спросил он, придвигая для себя стул.
      Мирн поморщилась, услышав его вопрос, но с меньшим, чем ей обычно было свойственно, недовольством.
      - Воспитанник Дуф совершил чудную прогулку по холмам. - И она взглянула на младшего из троицы.
      - Меня отправят домой, - робко улыбнулся он в ответ.
      "Что у него за способности?" - безмолвно спросил Джайн.
      Мальчишка еще явно не достиг зрелости и казался столь же смышленым, как сосновый чурбан.
      "Никаких, но его дядюшка Калф не хотел верить".
      - Никакого вреда?
      - Нет, он видел только лунный свет и тени. Нельзя сказать того же о Маиге.
      Второй воспитанник безвольно ссутулился на скамье, прислонясь головой к стенке и свесив руки вдоль тела. Судя по всему, он сел так не сам, а его усадили. Казалось, он не осознает происходящего вокруг. На его лице застыло болезненное выражение ужаса, и от немигающего взгляда его глаз Джайн ощутил знакомую дрожь.
      "Не смотрите, это слишком гадко, - он ополоумел", - сообщила Мирн сердито.
      "Бывает", - ответил ей Джайн.
      - Есть надежда на улучшение? - вслух произнес он.
      "Может статься, и нет".
      - Разумеется! - добавила она так же вслух. - Только нужно немного времени.
      Джайн никогда не забудет свое собственное посещение Теснины и длинную череду последующих бессонных ночей. Он вошел туда с шестью спутниками, а вышел с пятью. Самый рослый и крепкий на вид парень из его класса умер от страха. Впрочем, это из ряда вон выходящий случай. Усмешка на лице Мирн свидетельствовала о том, что ей известны его мысли.
      Обернувшись, она посмотрела на третьего юношу.
      - Однако, я думаю, воспитанник Вум извлек некоторую пользу из ночных похождений.
      Вум был уже достаточно взрослым, чтобы заметить по его лицу, что сегодня он не брился. Юноша сидел, положив руки на стол и неподвижно уставившись в чашку с кофе. После замечания Мирн он поднял голову и посмотрел на нее с точно отмеренной дозой недовольства. Парень держал себя под жестким контролем, так что все его тело казалось одеревеневшим, но глаза смотрели дико, словно недавно им довелось видеть невообразимые ужасы. Его нижняя губа распухла в том месте, где он ее закусил, а свои расцарапанные ногтями ладони он старался спрятать.
      - Вам доставляет удовольствие подвергать воспитанников этому испытанию? спросил Джайн хрипло.
      - Обычно нет, - быстро ответила она, - но порой, да. Вчера вы были слизняком, а сегодня знаете, что в жизни есть нечто большее, чем тыкать всем в глаза своим превосходством.
      Джайн покраснел, но выдержал ее взгляд.
      - А я могу стереть все это из памяти?
      - Несомненно.
      - И хорошо. - И он вернулся к своим размышлениям.
      Мирн излучала удовлетворение.
      "Вы видите? Он стал на десять лет старше, чем был прошлой ночью!"
      "А пошли бы вы на то же, что он, если бы смогли завтра стать на десять лет моложе?"
      "Конечно нет. Глупый вопрос".
      Вум, нахмурившись, снова поднял голову и спросил:
      - А где воспитанник Мист, мэм? С ним все в порядке?
      Мирн поджала губы - ее излюбленная привычка.
      "При этом он еще думает о других, понимаете?"
      - С ним случилось то, что я называю панической реакцией, - сказала она вслух. - Он будет бежать до изнеможения и, возможно, потеряет сознание, но почувствует себя гораздо лучше, когда очнется. Я вскоре пойду и разыщу его.
      Губы Вума сложились в слащавую улыбку, в то время как в глазах оставалось прежнее дикое выражение.
      - Его вы тоже сделаете мужчиной, мэм?
      Джайн едва скрыл усмешку. Отлично сказано, приятель! Мирн даже глазом не моргнула - она занималась отработкой подростков дольше, чем длится человеческая жизнь.
      - Если я скажу свое мнение, ты не будешь об этом болтать?
      Вум моргнул, а затем кивнул.
      - Мист сломался еще, как говорится, в печи обжига. И не думаю, что у него были такие задатки, чтобы стоило начинать с ними возиться.
      - Мы отсылаем их домой. Он найдет себе какую-нибудь простушку, которая о нем позаботится. Возможно, его потомки будут иметь больший Дар. Стоящих мы отберем и позволим сотрудничать с нами.
      Вум снова моргнул и опять уставился в кофе.
      - Спасибо, - сказал он тихо.
      "Один из четырех - это намного выше среднего, - передала Джайну Мирн. - А этот действительно подает надежды".
      Ее самодовольная победная песнь была прервана. Громовой разряд в магическом пространстве возвестил о прибытии воспитанника Миста к столу. Он хоть и стоял на ногах, но под абсолютно невозможным углом. Мирн оккультной силой подхватила его, чтобы он не упал. Джайн пришел ей на помощь, и вдвоем они осторожно опустили его на стул.
      Прибегнув на миг к обратному зрению, Джайн увидел, что Миста вышвырнул из Дома Тхайлы сам архонт Рейм, и вздрогнул от мысли о том, что это могло означать. Ситуация становилась все хуже, а время приближалось к полудню.
      4
      Архонт сказал Джайну, что его вызовут. И вот в тот самый момент, когда архивариус помогал Мирн привести в чувство потерявшего сознание слабонервного воспитанника Миста, земля словно разверзлась у него под ногами. Он рухнул в холодную тьму и принялся балансировать, пытаясь нащупать ногами точку опоры на неровной топкой почве.
      Ощущение было такое, будто он оглох и ослеп, но Джайн знал: все дело в том, что магическое пространство теперь закрылось для него и вся его волшебная власть отобрана. Он чувствовал себя беззащитным и полупомешанным, так как привык больше полагаться на волшебные способности, нежели на человеческие чувства. После минутного замешательства Джайн обнаружил, что находится в густом, дремучем лесу. Огромные стволы вздымались к такому плотному шатру крон, что сквозь него не пробивалось ни единого солнечного луча. Сырой зловонный воздух въедался в тело - похоже, свежее дуновение никогда не проникало в эту насыщенную испарениями духоту.
      Его ноги до лодыжек погрузились в сырой мох; чулки мгновенно пропитались влагой от клейкого, высотой выше колена, папоротника. Невнятное бормотание позади него исходило из уст госпожи Мирн.
      Когда глаза Джайна привыкли к полумраку, перед ними предстало огромное здание. Древняя громадина, казалось, слилась с лесом и стала органичной частью, производным этих джунглей - нечто выросшее здесь в течение веков. Старые стены здания растрескались и покосились, камни крошились под зеленоватым лишайником, словно поразившим их проказой. Застекленные некогда окна теперь зияли дырами, сквозь которые кое-где виднелись фрагменты узоров и колонн. Подобно им, двери давным-давно сгнили, и огромный арочный вход был разинут, словно страшная пасть. Крыша, судя по всему, сохранилась, так как внутри было еще темней, чем в окружающем лесу.
      - Часовня! - неизвестно зачем сообщила Мирн. - Я... я не ожидала, что она такая большая.
      Она двинулась вперед, и Джайн поспешил следом за ней. Спотыкаясь о корни и сгнившие стволы, они брели по мокрому подлеску к ужасному фасаду. Или здание осело, или лес вырос на нем, но в неверном свете они увидели покрытый гумусом и засыпанный осколками стекла спуск в темный нижний этаж.
      Укротив абсурдное желание ухватиться за руку Мирн, Джайн заставил себя пойти первым. Почва под ногами оказалась тверже, чем можно было ожидать. Ступив на каменные плиты, архивариус остановился. Через минуту Мирн присоединилась к нему, несомненно так же, как и он, проклиная потерю дальновидения. Воздух был холодным и неподвижным. Они стояли в помещении, напоминавшем молельню, таком темном, что лес у них за спиной казался залитым светом. Два слабых отблеска в дальнем углу обозначали арочные проходы, ведущие из нефов. Они с опаской сделали несколько шагов вперед, но мощеный пол под их ногами оказался свободен от каких бы то ни было ловушек или препятствий.
      Всякое святое место, которое когда-либо довелось видеть Джайну, от величественного, украшенного драгоценностями храма в самом Колледже до скромной деревенской церквушки, задумывалось как иллюстрация вечного конфликта между Добром и Злом. Там непременно имелись светлое окно и темное окно и весы, стоявшие на алтаре. Даже древние развалины, которые он замечал во время своих разъездов в бытность учетчиком, явственно несли на себе печать той же идеи. А это покинутое, всеми забытое место не имело с ней ничего общего; или оно датировалось более ранним временем, или его построили маньяки. Тут не было ни алтаря, ни какой-либо ритуальной утвари, да и само сооружение ошеломляло отсутствием симметрии. Правильность углов и пропорции не соблюдались. Странные строители расположили пустые арочные окна совершенно беспорядочно, и среди них не было, казалось, даже двух одинаковых по форме, высоте или ширине. Высокий свод тонул в таинственной тьме.
      Джайн решил уже было, что склеп пуст, когда различил маленькую группу людей, стоявших в дальнем углу. Он показал на них Мирн, та неуверенно кивнула, затем, не говоря ни слова, направилась в ту сторону. Следует ли им идти медленно, чтобы выказать уважение, или поторопиться, чтобы не заставлять архонтов ждать? Архивариус предоставил своей спутнице выбрать нужный шаг. Та пошла медленно - может быть, была, как и он, испугана, может быть, сочла спешку неуместной в обстановке такой зловещей святости. Каменные плиты под ногами теперь были сухими и чистыми, хоть и неровными. Звук их шагов поглощало безмолвие, казавшееся слишком возвышенным, чтобы его могли нарушить смертные. Сам воздух словно застыл в печали.
      Восемь укутанных в плащи фигур стояли неправильным кругом. Их покрытые капюшонами головы склонились в медитации. Все были одеты одинаково просто; ничего особенного Джайн не заметил и в их расположении - очевидно, что это группа архонтов. Его беспокоило, что сама Хранительница возглавит собрание. С него достаточно и архонтов. По крайней мере, у них человеческая природа.
      Когда вновь прибывшие приблизились, крайние фигуры чуть подвинулись, освободив проход. Они сделали это не обернувшись, значит, их волшебные способности сохранились. Джайн и Мирн замкнули круг, но стояли ближе друг к другу, чем к архонтам.
      Джайн осторожно оглядел безмолвные фигуры, удивляясь, почему они не прикажут ему перестать так шуметь - его сердце барабанило, как дятел. Но никто из архонтов не обращал на него внимания, уставившись в пол. Он заметил, что местоположение группы выбрано не случайно, и вовсе не потому, что архонты предпочли сгрудиться в углу. Они обступили небольшой темный клочок размером с постель, поверхность которого, неровная и комковатая, слегка возвышалась над уровнем пола. Сначала Джайн не мог разглядеть во мраке подробностей, но через некоторое время, когда глаза еще немного привыкли, он начал подозревать, что этот клочок пола влажный. Течь в старой кровле? Затем озноб, безжалостно пробиравший его до костей, подсказал, что вода в таком месте должна бы замерзнуть. И тут он наконец понял, что темная поверхность конечно же была льдом. Так вот почему Часовня так священна! Он стоял перед могилой Кииф местом упокоения первой Хранительницы Тхама. Этот темный лед не что иное, как слезы пиксов, которые они пролили за тысячу лет, оплакивая Кииф. Здесь было самое сердце Колледжа ивсего Тхама.
      Почему-то в этот миг Джайн подумал о том имени, которым, как говорят, жители внешнего мира называли Тхам - Проклятая страна. Прежде он не находил объяснения этому названию, но теперь оно показалось ему вполне подходящим для королевства, которое выбрало гробницу в качестве своей самой чтимой святыни и затем так запрятало, что почти никто и никогда ее не видел.
      Бдение продолжалось. Затем архонт, стоявший слева от Джайна, чуть отодвинулся. Джайн услышал за спиной легкий шорох, и в образовавшуюся брешь, взволнованно дыша, шагнула женщина. Хотя ее лицо было только бледным пятном во тьме, он узнал в ней аналитика Шол и придвинулся ближе к Мирн, чтобы освободить побольше места. Снова воцарилось молчание.
      Джайн питал надежду, что это собрание что-нибудь вскоре решит и его отпустят, прежде чем он окончательно замерзнет здесь во тьме или умрет от страха.
      - Да будем мы всегда служить Добру, - наконец произнес нараспев один из укутанных плащами архонтов.
      Джайн не понял который.
      - Аминь! - хором отозвались остальные. Джайн вздохнул, раздумывая, должен ли он к ним присоединиться.
      - Да благословят Боги и Хранительница наше рассмотрение.
      - Аминь!
      Мирн и Шол стояли молча. Джайн решил следовать их примеру - он только маленький архивариус. И к тому же невиновный, напомнил он сам себе. Он не сделал ничего плохого, ему нечего бояться.
      - Аналитик Шол, - прошептал тот же голос, что вначале, мертвый и безжизненный, как зимний ветер. - Вы и архивариус Мирн помогли разрешиться женщине Тхайле ребенком мужского пола. Вы устранили все физиологические последствия этих родов. Вы переместили ее в Колледж.
      Шол пробормотала бессвязное согласие.
      - Сообщите нам в точности, какой Силой вы воздействовали на ее память.
      Джайн ждал ответа, но потом понял, что его не последует: архонты считывали мысли женщины. В конце концов, это были восемь самых могущественных волшебников в Тхаме, если не считать Хранительницы, которая больше, чем просто волшебница. По спине у него поползли мурашки.
      - Вы не беседовали больше с воспитанницей и не воздействовали на нее Силой с того дня? Говорящий был не Рейм.
      - Нет, ваше всемогущество.
      - Мы удовлетворены, можете нас оставить.
      - Я употребила бы большую Силу, если бы вы... если бы я не получила инструкций...
      - Мы знаем, идите.
      Шол повернулась на каблуках, и ее шаги заглушила тягучая тишина.
      Джайн взял себя в руки. Сейчас настанет его очередь! Ему хотелось бы разглядеть лица, но они были спрятаны от него. Он не знал, сколько среди восьмерых архонтов женщин и сколько мужчин. Не мог даже определить цвет их одежды.
      - Архивариус Джайн? Вы встретили женщину Тхайлу на Поляне Свиданий и говорили с ней.
      Джайн мгновенно припомнил ту встречу на скамейке: что он сказал, что сказала она и о чем она думала, пока не пришел Мист, и как потом он оставил их вдвоем...
      - Вы не говорили с ней с тех пор.
      Это было утверждение, но Джайн кивнул. Его била дрожь и прошибал холодный пот. Он надеялся, что его отпустят, но инквизитор принялся расспрашивать Мирн о ее встречах с девушкой за последнюю неделю.
      Тишина. Несомненно, скоро ему позволят уйти. Он тонул в этой ледяной тьме. Ему хотелось тепла, солнечного света и жизни. Эти трудоемкие исследования вовсе не его дело!
      - У нее необычайный Дар, - прошептал другой голос - размышление вслух посреди неслышного разговора.
      - Этим можно объяснить ее подозрения, - сказал кто-то еще. - Но не восстановление в памяти имени мужчины. Кто-то вмешался!
      Это, похоже, сказал Рейм, но может быть, так показалось только потому, что он говорил эти слова прежде.
      - Возможно, она не понимает, - резко сказал еще один голос. - Ее нужно заставить войти сегодня ночью в Теснину!
      - Нет, - возразил бесцветный, как паутина, голос. - Никто не вмешивался.
      Архонты сразу повернулись лицом к говорящему и опустились на колени. Мгновение спустя Мирн последовала их примеру, а затем и Джайн, но так торопливо, что чуть не потерял равновесие. Он уставился в пол перед собой, зная, что сама Хранительница пришла на их встречу. Страх ледяными пальцами сдавил его сердце. Он не мог вспомнить, чтобы испытывал больший ужас, даже когда проходил Теснину. В его памяти всплыли страшные истории о Хранителях, сметавших целые армии, вторгавшиеся из внешнего мира, и об убийственной непререкаемой дисциплине, которую они насаждали в Колледже. Хранители были законом в конечной инстанции, совершенно непредсказуемые, не обращавшие внимания на прецеденты и лишенные милосердия. Снова раздался голос - сухой, нечеловеческий шелест, за пределом страха, страдания и надежды.
      - Я предупреждала вас, что бьют барабаны тысячелетия и Зло шествует по миру. Я предупреждала вас о грядущей небывалой угрозе. Вы знаете, что эта девушка должна была стать нашей Избранницей, а теперь мы ее почти потеряли. В первую же ночь, как она оказалась здесь, я обнаружила ее у входа в Теснину.
      Некоторые архонты тяжело перевели дыхание, но ни один ничего не сказал. Холод, исходивший от пола, словно зубами впился в колени Джайна, но еще убийственнее была мысль о Теснине не при полной луне, а во тьме.
      Дрожа от страха, но не в силах побороть искушение, архивариус отважился кинуть быстрый взгляд. Хранительница была высокой и худощавой, закутанной в темный плащ с капюшоном. Казалось, она опирается на посох, но больше он ничего не успел рассмотреть, поспешно уставившись в пол, в пыльные неровные плиты, такие успокаивающе внушительные и обыкновенные. Сегодня вечером он расскажет Джул, что встречался с Хранительницей!
      Она снова заговорила:
      - Рейм, вы младший. Можете дать совет старшим братьям и сестрам в их заблуждениях?
      - Нет, Благословенная. - Голос Рейма звучал куда менее надменно, чем прежде. - Просветите нас.
      - Вы преступили пределы, которые Боги установили для Кииф, дети мои, печально произнесла Хранительница. - Вы нарушили ее Слово и тем самым совершили тяжелое прегрешение против Добра.
      - Есть много прецедентов! - возразил Рейм; голос его дрожал.
      - Не таких, - вздохнула Хранительница. - Архивариус Джайн, когда вы давали наказ кандидатке прибыть в Колледж, предупреждали ли вы ее особо о том, что она не должна влюбляться?
      Джайн попытался ответить, но слова прозвучали лишь в его голове: "Особо нет". Язык онемел, и ни звука не вылетело у него изо рта, но это было не важно.
      - Архивариус Мирн, - продолжила Хранительница, - вы убили мужчину.
      - Есть прецеденты! - простонала Мирн.
      - А ребенок? Таких прецедентов не бывало! Почему вы не нашли пристанища для ребенка?
      - Я исполняла приказы!
      - Это моя вина, о Благословенная, - произнес другой, незнакомый женский голос. Одна из фигур в мантии склонилась, коснувшись головой пола. - Я боялась грядущего могущества Избранницы, полагая, что она сумет отыскать ребенка, где бы его ни спрятали. И переусердствовала. Уничтожь меня.
      - Этого недостаточно, Шииф. Если берешь на себя вину за десятерых, следует предложить большее.
      Кто-то захныкал, но было похоже, что это женщина по имени Шииф. Через минуту Шииф снова заговорила:
      - Предай меня анафеме. Изгони во внешний мир и осуди на скитание среди демонов на сто лет без власти и речи, в образе гнома.
      - И этого еще недостаточно.
      - О, - прорыдала женщина, - это слишком много!
      - Или мои страдания ничего не значат для тебя? - спросила Хранительница. Ты хочешь погибели для всех нас?
      - Тогда на двести лет, - простонала Шииф. - Пусть меня преследуют гонения злого рока и я буду обречена на ужасную и мучительную смерть!
      Подумав немного, Хранительница сдержанно сказала:
      - Этого, пожалуй, довольно. Да будет так!
      Краешком глаза Джайн отметил, что теперь осталось только семь архонтов. На месте, где только что стоял на коленях восьмой, теперь лежал лишь плащ. Архивариус стиснул зубы, напряг руки и ноги и все же не смог побороть дрожь. Он тоже только исполнял приказы! Он не знал об убийствах!
      Хранительница сделала паузу, словно давая оставшимся время поразмыслить над судьбой их исчезнувшей сестры. Наконец снова раздался ее похожий на комариный писк голос, по капле роняющий слова в тишину:
      - Вы согрешили против невинной девушки, против ее возлюбленного и новорожденного младенца. Вы сможете считать себя более чем осчастливленными, если наказание Шииф смягчит гнев Богов. В своем милосердии они послали ей слабый намек на ее потерю. Вы понимаете, что она совершила, получив этот намек?
      Спустя несколько мгновений голос Рейма неуверенно произнес:
      - Она пошла к молодому человеку Мисту и соединилась с ним.
      - Она принесла жертву! - резко бросила Хранительница, разорвав тишину. И вдруг Часовня ожила, словно проснулась от своего векового сна. Громовой голос разносился по огромному зданию. - Она принесла себя в жертву Богу Любви! Она отдала свое тело одному мужчине из-за любви к другому! Теперь вы понимаете, болваны?!
      Ее слова эхом отдавались во тьме, отразившись от свода, слабым шепотом возвращались назад, словно умирая.
      Фигуры в темных плащах пали ниц, касаясь лбом пола. Мирн тоже согнулась вдвое, но Джайн, словно парализованный, остался сидеть, откинувшись на пятки. Застыв от отчаяния, он смотрел на край многовекового льда над могилой Кииф. Его ужаснула безмерная опасность. Существование Тхама целиком зависело от милости Богов, от уступок, которых добилась Кииф, пожертвовав своим возлюбленным. Он смотрел на Тхайлу как на невежественную дурочку, чьи капризы не очень важны, а она привлекла на свою сторону Богов. Она отдала свое тело мужчине из любви к другому, и Боги приняли эту жертву!
      Он погиб. Они все погибли!
      Голос Хранительницы снова стих до смиренного шепота, сокрушенного бременем забот, казавшегося древним, как сама Часовня.
      - Сам Бог Любви восстановил ее память. Будьте благодарны, что Боги пока не сделали большего! И надеюсь, не сделают! Наступает новое тысячелетие. По пророчеству, грядет Избранница, а вы заблудились во тьме!
      В наступившей тишине Джайн услышал рыдания архонтов. Он ничего не знал про Избранницу - эти познания, должно быть, распространялись только на архонтов, но понял, что из-за своей неопытности оказался виновен в ошибочных суждениях. Он, несомненно, приложит все старания в будущем, его обещаниям можно безоговорочно верить.
      Наконец один из архонтов сказал:
      - Благословенная, что мы должны делать? Снова душераздирающий вздох, безжизненный шепот:
      - Делать ничего не надо. Если Дитя будет продолжать страдать, его могут отнять у нас, а оно - наша единственная надежда. Эта девочка должна добровольно пожертвовать своим мужем, или все мы обречены. Возвращайтесь по своим местам. Я пойду и сама буду просить ее.
      Кажется, аудиенция окончилась. У Джайна вырвался вздох облегчения. Архонты ушли. Они с Мирн остались наедине с Хранительницей.
      - А что до вас двоих, - в голосе Хранительницы послышалось презрение, - то вы унизили свое образование. Смотрите, что натворили!
      - Разве архонт Шииф не взяла нашу вину на себя?
      - В убийствах да. Но вы злоупотребили данной вам властью и обманули мое доверие. Вы пытаетесь принуждением получить то, что следует заслужить. Вы прибегаете к презрению вместо любви. Ты, мужчина, неужели ожидал, что добьешься покорности девочки, мучая ее отца или пытаясь завлечь посулами, которых она не желала и даже не понимала, о чем идет речь? Неужели ты, женщина, надеялась, что твои насмешки могут вдохновить кого-либо на старание? Я лишаю вас обоих всякой оккультной власти и навсегда изгоняю из Колледжа. Живите впредь как животные, потому что вы и есть животные. Убирайтесь!
      5
      Далеко за полдень Тхайла очнулась от дремы. Зрение ее восстановилось и даже обострилось. Приступы голода миновали. Она была достаточно хорошо знакома с волшебством, чтобы узнать его действие и догадаться, что это означает. Нет, вряд ли она победила. Скорее ее бунт просто не собирались дольше терпеть.
      Тхайла внимательно посмотрела в окно. Лесная прогалина была ярко освещена солнцем и, по-видимому, пуста, но здравый смысл подсказал ей, что вскоре следует ожидать гостей. Она торопливо окунулась в магическую горячую воду в ванной, оделась в мягкое зеленое платье и причесала волосы, затем вынесла стул на крыльцо и села там в ожидании.
      Длинные тени упали на траву, облака на западе позолотил закат. Наконец Тхайла заметила между деревьями высокую фигуру, медленно ступающую по Тропе. Та же самая фигура явилась ей в горном ущелье. Она опиралась на длинный посох, хотя походка казалась достаточно твердой. Измеряя ее приближение своим собственным нарастающим страхом, Тхайла неотрывно следила за ней до тех пор, пока фигура не остановилась возле ступенек крыльца. Даже теперь нельзя было рассмотреть, кто скрывается под темным плащом, - капюшон отбрасывал неестественно глубокую тень на лицо, а на руку, державшую посох, ниспадал край рукава, - и тем не менее девушка знала, что это очень старая женщина.
      Тхайла вспомнила странников, заходивших в Дом Таиба. Посетитель заговаривал первый, называя свое имя и Дом, затем ее отец приглашал его войти и угощал. Но сейчас перед ней не обычный посетитель, и коттедж стал Домом Тхайлы только потому, что его ей предоставил Колледж, то есть этот самый посетитель, если это тот, о ком она думала. К тому же у нее не было угощения.
      Она соскользнула со стула на колени и склонила голову.
      Странница тихо, будто одобрительно, вздохнула. Доски заскрипели, когда она ступила на крыльцо. Отодвинув стул на пару шагов, она села. Несколько мгновений они молчали - сердце Тхайлы успело ударить дюжину раз, - затем посетительница заговорила тем же самым шепотом, который девушка уже слышала той ночью в Теснине.
      - Что подстерегает во внешнем мире?
      Это было начало катехизиса, и вместе с ним в сознание Тхайлы хлынули бесчисленные воспоминания детства - как сама она стоит перед своим отцом и вместе с Финном и Шиилой повторяет священные слова. Она машинально ответила:
      - Смерть, мучение и рабство.
      - Кто ждет во внешнем мире?
      - Рыжие демоны, белокурые демоны, золотоволосые демоны, голубоволосые демоны и темноволосые демоны.
      - Как приходят демоны?
      - Через горы и через море.
      - Кто защищает нас от них?
      Тхайла сжала ладони, чтобы не дрожали. Они были совсем холодные.
      - Хранитель и Колледж.
      Теперь она тоже говорила шепотом.
      - Кому мы служим?
      - Хранителю и Колледжу.
      - Кто всегда бодрствует?
      - Хранитель.
      Последовало долгое молчание. Затем посетительница сказала:
      - Я Хранительница. Тхайла вздрогнула.
      - Ну что ж, дитя? Тебе нечего мне сказать?
      - Где Лииб?
      Хранительница в гневе стукнула посохом об пол и резко сказала:
      - Почему ты отказалась идти в Теснину, как тебе приказали?
      Они разрушили ее память, подумала Тхайла, они похитили ее у возлюбленного и с помощью волшебства перенесли в Колледж, а Хранительница, встретив ее в горах, возвратила в этот Дом с помощью все того же волшебства... Они всемогущи! Почему же тогда просто не заставят ее пойти в эту ужасную Теснину, если это так важно? И что теперь ей еще терять?
      - Потому что мне нужен Лииб.
      - Я никогда не сплю, - сказала Хранительница с сухим презрением в голосе. - Ты веришь этому? Действительно веришь?
      - Э-э-э... да, мэм.
      - Взгляни на меня, дитя.
      Тхайла посмотрела на хрупкую руку, откинувшую капюшон, и удивленно вздохнула. Лицо женщины было таким сморщенным и дряблым, словно жухлые мертвые листья беспорядочно облепили кости, гладким оставался только череп под серебряными прядями волос. Глаза, окруженные сетью морщин, были до того переполнены страданием, что не хватало сил вынести их взгляд - укоризненный и вопросительный, как у животного, которое истязают. Вздрогнув, Тхайла поспешно отвела взгляд. Хранительница, должно быть, прожила сотни и сотни лет, намного больше, чем даже Великая Проматерь Кииф.
      - Теперь ты веришь этому?
      - Да! Да, я верю, мэм!
      Хранительница вздохнула, и Тхайле показалось, что та снова накинула капюшон, но она не отважилась взглянуть, чтобы убедиться в этом.
      - Ты первая, увидевшая меня, после того как я стала Хранительницей. Прежде меня звали Лейн. Я пробыла Хранительницей семь лет. Как ты думаешь, сколько мне лет?
      - Не знаю, мэм.
      - Я моложе твоей матери, Тхайла!
      Пораженная, девушка снова подняла глаза, но лицо Хранительницы опять скрывал капюшон.
      - Дитя! Я наблюдаю за Тхамом и наблюдаю за миром. И говорю тебе, что сейчас нас подстерегает опасность пострашнее, чем все те демоны, о которых ты твердила, как попугай. Пророчество говорит, что это - дварф, сероволосый демон, если хочешь. От него исходит такая угроза для Тхама, какой мы не знали со времен самой Кииф, жившей тысячу лет назад. Он сместил смотрителей и отменил Свод Правил. Даже Улиен'квит не позволял себе такого. Если он обнаружит нас, то постарается уничтожить. Мы обречены - даже у меня недостанет сил, чтобы помешать ему.
      "Какое отношение все это имеет ко мне? - недоумевала Тхайла. - И почему Хранительница не говорит о Лиибе?"
      - Мне нужна твоя помощь, Тхайла. Весь Тхам взывает к тебе о помощи. Я прошу тебя пойти сегодня ночью в Теснину. Ты сделаешь это ради меня?
      О, это ужасное, зловещее ущелье!
      - Это недоброе место.
      - Это необходимое Зло.
      - Мне нужен Лииб! Последовала первая напряженная пауза, затем Хранительница недобро усмехнулась:
      - Ты идешь неверным путем. Но тебе, несомненно, нельзя отказать в смелости. Хорошо, я заключу с тобой соглашение, хотя буду первой из преемников Кииф за тысячу лет, унизившейся до того, чтобы вступать в торги. Да, ты любила человека по имени Лииб, и он тоже любил тебя.
      Тхайла ощутила большие сомнения:
      - Любил?
      - Он думает, что ты мертва, и горько тебя оплакивает. Но я дам тебе следующее обещание: пойди сегодня в Теснину, как я прошу, и завтра вы вновь обретете друг друга. Я верну тебе память, а он забудет, что видел тебя мертвой. Из его воспоминаний исчезнут всего несколько дней, он этого даже не заметит.
      Тхайла недоверчиво посмотрела на таинственный капюшон, ища подтверждения словам в измученных глазах, сверкающих в его тени.
      - Вы действительно сделаете это?
      - Сделаю... если ты пожелаешь.
      Так это ловушка? Конечно ловушка!
      - А что происходит в Теснине?
      - Тебе же объясняли.
      - Но Мист...
      - Мист слабак! А ты нет. Обитатели Колледжа проходили Теснину в полнолуние. Завтра ты постигнешь, зачем мы это делаем, и если потом по-прежнему пожелаешь покинуть Колледж и вернуться к Лиибу, я согласна исполнить твое требование. Клянусь в этом всеми Богами и могилой Кииф.
      На мгновение Тхайла почувствовала, что у нее так пересохло во рту, что невозможно говорить. Девушка кивнула и наконец прошептала: