- Он поднимает драконов! - кричала Хранительница, и ее голос прерывался от ужаса. - Племена Гральб и Кильберран, тех немногих, что остались в Хаггане, и конечно же племя Верс - всех самых больших. Небо светится от этих червяков. Да снизойдет на нас милосердие Богов!
      - Они направляются сюда?
      - Нет, пока нет, но он замышляет дьявольское Зло - хочет устроить с их помощью ужасное побоище. Бессмысленное Зло, настолько чудовищное, что ты не в состоянии даже себе представить. Показать тебе? Закрой глаза!
      - Нет, нет! Пожалуйста, не надо! Я верю!
      Хранительница вздохнула:
      - Надеюсь. И еще надеюсь, что правильно читаю пророчества, иначе вот-вот допущу ужасную ошибку.
      - Ошибку, Благословенная? - Тхайла вздрогнула при мысли о том, что Хранитель - Хранитель! - может допустить ошибку.
      - Да, ошибку. Интуиция предостерегает меня, и предзнаменования мрачны, но пророчества говорят, что я должна сделать то, что предписано. Думаю, мы узнаем все прежде, чем закончится эта ночь. Сейчас ты должна идти и отбыть Вахту Смерти.
      - Нет! Я только что стала магом и едва справляюсь с силой, которую мне дали.
      Хранительница вздохнула:
      - Узнать одно Слово или два - все равно. Во внешнем мире волшебник, умирая, обычно передает сразу все свои Слова. И люди из простых смертных превращаются в волшебников за один миг. Удивительно ли, что многие сходят с ума?
      Тхайла не хотела сходить с ума. Впрочем, от нее и не требовалось отвечать на этот вопрос.
      - Твой Дар поможет тебе, - проговорил старческий голос. - Возвращайся на Тропу. Рейм встретит тебя.
      - Рейм?
      - Архонт. Он поддерживает жизнь старика, дожидаясь твоего прихода.
      Тхайла неохотно поднялась, чувствуя слабость.
      - И еще, дитя мое!
      - Да, Благословенная.
      - Будь внимательна, следи, чтобы он сказал тебе только одно Слово!
      Пять Слов несут гибель.
      Девушка попыталась что-то сказать и не успела - Часовня была пуста, Хранительница и мебель исчезли. Тхайла поспешила к выходу, не обращая внимания на жалобный призыв, исходящий от могилы Кииф.
      5
      Инос вышла из дверей таверны и остановилась, разглядывая главную улицу Крутого Откоса. Забавное местечко, чем-то напоминает Краснегар. Луна мирно освещала крыши домов, в окнах мелькали отблески свечей и огни очагов. Ночной воздух приятно освежал после жаркой, душной таверны.
      В противоположном конце улицы нетвердой походкой шагали несколько легионеров - и больше никого. Она знала, что гномы предпочитают ночной образ жизни, и надеялась увидеть кого-нибудь из местных обитателей. В конце концов, это же страна гномов, хотя она и является частью Империи.
      В таверне у нее за спиной несколько пьяных голосов хрипло затянули хором "Я любил малышку гнома". Пение становилось все громче, а слова звучали непристойно. Да, "Голова императора" - как утверждалось, постоялый двор для знати - оставлял желать лучшего во всех отношениях.
      Весь день она провела в тряском, вонючем, чудовищно переполненном дилижансе, слушая бессмысленную болтовню безмозглых жен имперских офицеров и парируя их назойливые вопросы. Шанди и Распнекс ехали на крыше, и им, несомненно, приходилось еще хуже. Когда дорога шла в гору, всех пассажиров-мужчин просили идти пешком. Даже Империи оказалось не под силу проложить через Гувуш ровные прямые дороги и обеспечить на них безопасность, поэтому дилижанс сопровождала конная стража.
      И после этого путешествия так называемые удобства "Головы императора" четыре женщины в комнате и по тысяче блох на каждую. А еда такая, какую могли приготовить только гномы, - суфле из тухлого мяса, фрикасе из требухи. Пребывание в Двонише теперь казалось приятным отдыхом.
      Инос решила прогуляться вверх по холму.
      Дверь распахнулась, и какой-то человек едва не налетел на нее. Это был Шанди, вооруженный мечом.
      - Инос! Далеко вы собрались? - сердито спросил он.
      - Хотела подышать свежим воздухом, немного пройтись.
      Он сердито фыркнул:
      - Пройтись?! Здесь, в Крутом Откосе.
      - Где же еще? Вы полагаете, это неосторожно?
      - Счастье, если вам удастся дожить до того момента, как вас изнасилуют.
      - О-о! - Инос одернула пальто и опасливо покосилась на пустую улицу. Спасибо за предупреждение. А на первый взгляд это местечко кажется таким безобидным.
      - Поверьте мне, оно далеко не безобидно! Гномы могут выскочить из любой темной аллеи как стая крыс. Даже легионеры здесь ходят группами, не заметили?
      - Нет, не заметила. - Инос рассмеялась. - Хорошо, что вы сказали. Тогда постою здесь, подышу воздухом.
      - Пожалуйста. - Он скрестил на груди руки и привалился к стене, явно собираясь охранять ее, пока она будет дышать.
      Некоторое время они молчали, и постепенно обоим стало грустно.
      - Кажется, несколько лет назад в Крутом Откосе состоялось большое сражение? - спросила Инос, стараясь найти безопасную тему.
      - Да.
      Тон Шанди насторожил ее. Эта тема явно не была безопасной.
      - Одно из ваших сражений?
      - Именно так. Славная победа!
      - Почему вы так говорите об этом? Это неправда?
      Шанди не отвечал так долго, что Инос уже хотела было извиниться за свой вопрос, но он наконец подал голос:
      - Правда. Мы думали, что гномы потеряли десять тысяч человек, но на самом деле, наверное, больше. Ошпу пришлось далеко отойти. - После паузы он продолжил: - Мы будем проезжать это поле утром. Сразу за первым мостом. Теперь там вряд ли есть, на что посмотреть, кроме памятника.
      - Памятника кому?
      - Конечно, доблестным легионерам, погибшим за Империю.
      Инос припомнила кое-какие слухи, просочившиеся в Краснегар несколькими месяцами позже. Битва в предместьях Крутого Откоса завершилась замечательной победой. Импы праздновали ее несколько дней, ее краснегарские импы.
      - Вы думаете, будет еще много сражений?
      - Уверен. Не знаю только, чего он ждет.
      Ошпу Мятежник. Инос подумала, что для гномов он Ошпу Патриот. Последние несколько дней Шанди был очень сдержан.
      - Вам не надо было идти с нами! - резко сказала Инос. - Следовало плыть на корабле с остальными.
      - Мне угрожает не большая, чем вам, опасность. Пожалуй, нам всем было бы лучше оставаться на корабле.
      - Но если нам удастся установить связь с освободительной армией гномов и все узнают...
      - Говорю вам, не беспокойтесь за меня и не надейтесь понапрасну! Лучшее, что нам удастся сделать, - это отправить им письмо.
      Слова императора не убедили ее. Инос догадывалась, какие чувства должны испытывать повстанцы-гномы к военачальнику, который нанес им такое сокрушительное поражение.
      - Что вы сейчас думаете о той битве с гномами? Шанди пожал плечами:
      - Почему вы спрашиваете? Что я, по-вашему, должен думать? Не надо было ступать на столь опасную почву.
      - Я не знаю. Лично для вас это был великий триумф, правда? Думаю, вы гордились своим успехом.
      - Гордился, и еще как! В некотором смысле я и сейчас горжусь. - Он взглянул на небо. - Смотрите, летучие мыши!
      - Я не стану визжать от страха. Он усмехнулся:
      - Я и не думал, что станете. Признаться, уже позабыл летучих мышей Гувуша... Да, я был тогда солдатом и сам служил императору, своему деду, как, надеялся, другие будут служить мне, когда я унаследую трон. Я выполнял свой долг, стремясь положить конец войне. Теперь знаю, что это побоище ничего не решило, абсолютно ничего. Немногие битвы что-либо решают.
      - Это становится потребностью? - спросила она. - Я имею в виду, побеждать. Солдат, выигравших сражения и пожинающих лавры, украшают медалями, их превозносят в речах... Они жаждут новых войн и новых побед?
      - Этот солдат, что перед вами, не жаждет, - отрезал Шанди.
      Инос кивнула в темноте. Подгулявшие певцы в таверне затянули новую песню, этой она не знала. Теперь ей казалось, будто она видит мелькание теней. Хорошо, что дверь таверны рядом. Быть может, здесь повсюду чьи-то глаза и уши?
      - Я вам верю, - сказала она.
      - Спасибо.
      - Честное слово! - И королева протянула руку. Удивившись, Шанди было заколебался, затем взял ее.
      Инос сказала:
      - Впервые увидев вас, я подумала, что вы очень холодный человек. Суровый, бесчувственный. Позже иногда замечала, как под маской проглядывает гораздо более симпатичная личность.
      Конечно, это лунный свет делал ее такой безрассудной! И он, казалось, не возражал против ее откровений.
      - Боги! Мне следует быть осторожнее в будущем.
      - Я думала, вы сторонник войны. Это ведь не так?
      - Не совсем так, - ответил император. - На мой взгляд, мир лучше. Но, признаться, придерживаюсь теории, что, однажды показав свое умение сражаться, потом смогу выбирать мирные решения, не опасаясь быть обвиненным в слабости.
      Он отвернулся от нее, словно хотел получше разглядеть дверь.
      - Вполне возможно, у меня ничего бы не получилось.
      - Думаю, получилось бы. И еще получится. Это делает вам честь. Некоторые войны, кстати, бывают и справедливыми.
      - Вы считаете?
      Этот вопрос мог бы показаться странным, но теперь она знала Шанди - он ничего не принимал на веру.
      - Да, - сказала она. - Когда етуны напали на мое королевство, я приказала уничтожить их всех до единого, а большинство из них были немногим старше Гэта. Но с тех пор нам никто не. угрожал.
      - Если война справедлива для одной стороны, не значит ли это, что для другой стороны она несправедлива? Или я все перевернул с ног на голову?
      - Нет, вы правы. Извините, если я вас обидела.
      - Мне приятно беседовать с вами. Знаете ли, за всю жизнь со мной никто никогда так не говорил.
      Бедный, бедный Шанди! Его мать была шлюхой в самом худшем смысле этого слова. У него не было ни братьев, ни сестер, а скорее всего, и настоящих друзей - даже в детстве. Может быть, жена? Но было бы слишком жестоко говорить сейчас об императрице. Шанди просто с ума сходил от тревоги за нее. И все же есть определенные пределы, в которых Инос готова утешать одиноких мужей, даже если они императоры, а этот разговор опасно приближался к этим пределам. Интересно, уж не лунный ли свет так действует на людей? Или одно одиночество тянется к другому?
      - Крутой Откос навевает на меня не очень радостные воспоминания, - твердо сказал Шанди. - А чем огорчены вы?
      Он подошел ближе.
      Вполне справедливо. Она вызвала его на откровенность, теперь ее очередь. Непринужденная дружеская беседа становилась все более напряженной и вместе с тем интимной.
      - Поездкой в этом дилижансе.
      - А я-то грешил на обед!
      Она улыбнулась, затем хихикнула на тот случай, если он не разглядел улыбку.
      - И обед тоже. Нет, я всю дорогу вспоминала свою предыдущую поездку в таком большом экипаже.
      - Когда?
      - Когда уезжала из Хаба. Много лет назад. И до обеда мы тогда проделали весь путь до Кинвэйла.
      Шанди вздохнул:
      - Тогда я догадываюсь, кто правил.
      - Да, - сказала она. - Хотите, я развеселю вас? Лакеем в этом путешествии был Птица Смерти. Я и тетушка Кейд - семьсот лиг за одно утро!
      Инос засмеялась.
      Рэп правил.
      Рэп покинул ее. И Кейди. А теперь еще и Гэт.
      Шанди обнял ее, заметив, как тяжело у нее на душе.
      Наконец появились слезы. При свете луны он держал ее в объятиях, а она рыдала у него на плече.
      6
      Это было самое долгое путешествие по Тропе, которое Тхайла когда-либо проделывала, за исключением разве что той ночи, когда она впервые отправилась в Теснину. Ее не покидало подозрение, что она ходит кругами. Быть может, архонт позаботился о том, чтобы Тропа отбрасывала ее назад.
      Наконец она заметила впереди свет и услышала отдаленный гул прибоя. Луна поднялась еще выше, свет ее пробивался через молочно-белые облака. Ветер колыхал траву на дюнах.
      Вокруг костра сидела странная группа, отбрасывая на песок извивающиеся тени. Нет, поняла Тхайла, это две группы. По одну сторону обезумевшая от горя съежившаяся старуха рыдала в объятиях смущенного мальчика, по другую сторону сидели двое молодых людей. Тхайла знала их, это были воспитанники из Колледжа. Бледные и взволнованные, они напряженно посмотрели на нее, и Тхайла почувствовала их огромное облегчение оттого, что она наконец-то появилась. Должно быть, умирающий был полным волшебником, и эти двое получат два других Слова Силы.
      В стороне виднелся коттедж. Свет в нем не горел, но архонтам он и не нужен. Тхайла брела, утопая в песке, и чувствовала, как колотится ее сердце. Только одно Слово! Только одно Слово!
      Дверь в темноту была открыта. Чей-то голос произнес:
      - Входи!
      Она узнала его, этого крепкого золотоглазого мужчину, возрастом намного моложе, чем по ее представлениям надлежит быть архонту.
      - Да, мы уже встречались, - нетерпеливо произнес он и жестом указал на постель.
      Смертельно бледное лицо на подушке сплошь покрывали морщины. Глаза были закрыты. Сквозь земное соленое дыхание моря чувствовался оккультный запах смерти - душный и жестокий.
      - Тебе нужно Слово Тайлон, - бесцеремонно сказал Рейм. - Я разбужу старца. Подожди минуту.
      Он прошел мимо Тхайлы и вышел за дверь, оставив ее наедине с умирающим.
      Зачем? А, конечно, чтобы ничего не услышать. Слова можно было сказать только вслух, как это принято у обычных людей, не у волшебников. Ей кто-то сказал об этом или она просто всегда знала? Вспомнив свою прабабушку Фейн, девушка осторожно приблизилась к кровати и опустилась рядом с ней на колени. Эта Вахта Смерти будет намного короче, чем возле Фейн. Человек дышал хрипло и со свистом. Интересно, она когда-нибудь узнает его имя?
      Медленно ползли минуты. Если бы она решилась проникнуть в его сознание, то увидела бы агонию. Болезненное желание сделать это вдруг охватило ее. Лицо умирающего стало неподвижным, словно вырезанное из старой слоновой кости, и теперь он напоминал бюсты в Скриптории. Тхайла подняла край простыни и вытерла струйку слюны, сбегавшую с его губ.
      Его веки дрогнули и слегка приподнялись. Рот искривился, точно от боли. Что за страшная смерть! Она почувствовала себя стервятником, кружащимся над трупом.
      "Которое?" - спросил он мысленно.
      "Дать вам чего-нибудь? Воды?"
      "Нет. Я в некотором смысле тороплюсь, воспитанница. Так которое?"
      "Тайлон".
      Он попытался заговорить вслух и, не сумев выдавить ни звука, провел языком по губам. Тхайла наклонилась ближе, подставив ухо. Он прохрипел что-то невнятное, судорожно вздохнул, попытался снова.
      И сказал.
      Слово взорвалось величием и силой.
      Пошатываясь, Тхайла вышла из дома и едва не столкнулась с Квитом. Бедный малый, совсем еще ребенок, он торопился к умирающему, чтобы узнать Слово и стать стажером. Вокруг него светилось облако страха.
      Ночь была исполнена восторга и могущества. Пели невидимые трубы. Она могла мчаться верхом на тучах, готова была обнять луну. Вечно беспокойное море приводило ее в экстаз. Душа танцевала на ночном ветру.
      Рейм преградил ей путь:
      - Присядь на минутку у костра, архонт, соберись с мыслями.
      - Архонт?! - прошептала она. - Ты называешь меня архонтом?
      - Ты станешь восьмым архонтом, - бросил Рейм. Все-таки он очень бесцеремонен. - Именно поэтому Шииф никем не заменили. А теперь иди и сядь. Мне некогда.
      Не шевельнув и пальцем, Тхайла влепила ему увесистую пощечину. От неожиданности он покачнулся.
      - Я тебя помню, - сказала она, внутренне ликуя. - Ты явился и вышвырнул бедного Миста - моего гостя! - из моего Дома. Впредь думай, как себя вести.
      Гнев вспыхнул в темноте раскаленными углями.
      - Ты быстро стала самонадеянной, волшебница!
      - Тебе понадобилось больше времени?
      Рейм что-то проворчал и отошел, потирая щеку. Он был всецело поглощен своей задачей поддерживать жизнь в старике и следить за лихорадочными усилиями молодого Квита - слишком занят, чтобы тратить время на пустые ссоры.
      Тхайла удалилась за песчаный холм. Волшебница! Восторг от ощущения своего могущества пьянил ее. Вот что давал ей Дар. Вот зачем она пришла в Колледж.
      Пришла в Колледж?
      Она никогда не приходила в Колледж! Ее похитили и насильно привезли в Колледж. Тот первый день на Поляне Свиданий...
      Лииб!
      И подобно тому, как даже самые высокие океанские валы в конце концов обрушиваются, исходя пеной, на нее обрушились воспоминания. Лииб - ее муж... Дом Лииба... Их любовь... Вот Лииб трудится над плетеными стенами их домика. Вот мастерит лодку. Вот учит ее плавать. Руки Лииба касаются ее тела. Она ощущает прикосновение его кожи. Позабытые месяцы стремительно возвращались, месяцы, полные любви и веселья.
      Теперь Тхайла знала, где впервые увидела аналитика Шол. Именно Шол и Мирн явились в Дом Лииба, увезли Тхайлу и похитили... ее ребенка!
      Она закричала, осознав всю глубину коварства Колледжа. Ее лишили не только мужа! Ее лишили ребенка! Со стоном боли и ярости она собрала все свои силы, чтобы отомстить.
      Оглашая раскатами грома магическое пространство, она возникла в Часовне прямо у стола Хранительницы. Эхо разнеслось по залу. Клубы пыли взметнулись с каменного пола.
      - Вы украли моего ребенка! Вы украли мою любовь! Вы украли мою память!
      Хранительница, казалось, не пошевелилась. Она медленно подняла голову. Под капюшоном была пустота, воплощавшая скорбь. Ее голос зазвучал глухо, как из могилы:
      - Ты просила меня лишить тебя воспоминаний.
      - Во второй раз, да! После того, как прошла через Теснину! В то утро я сама не понимала, что делаю. Не знала, о чем прошу. И вы этим воспользовались! - Никогда прежде не испытывала она такой ярости. Гнев душил ее, молоточками стучал в висках. - И уж наверняка в первый раз я вас об этом не просила!
      - Так было надо.
      - Нет, не надо! Вы могли объяснить! Могли спросить меня! Могли сказать, что от меня требуется и почему я так нужна Тхаму.
      Правду ли она сейчас говорила? Согласилась бы она покинуть мужа, ребенка?
      - Так было надо, - повторила Хранительница голосом, напоминавшим шорох сухих листьев.
      - Почему? - закричала Тхайла. - Вы сражаетесь со Злом, но какое Зло может быть хуже этого? Кто вы, чтобы совершать такие преступления против меня?
      Она сорвала магическую защиту, увидела морщинистое лицо и отшатнулась какую муку оно выражало!
      Тхайла застыла, впервые осознав безмерную мощь Колледжа: огромную сложную пирамиду власти и подчинения, века ожиданий, приготовлений, наблюдений, охраны. Пауки! Она ощутила паутину, охватившую весь Тхам, паутину неумолимой древней воли. Ужасное безжизненное неумолимое отрицание!
      - И не только против меня! Против всех нас - всей расы пиксов!
      И в этих ужасных застывших глазах она прочла ответ на вопрос, который задал ей Вум, - что делало Хранителя Хранителем. Она увидела страдание и предостережение.
      Она увидела будущее.
      - Нет! - отчаянно закричала Тхайла. - Только не это! Никогда!
      Она бежала из Часовни, вновь сопровождаемая раскатами грома.
      Лииб! Лииб и ее дитя - она пойдет к ним! Они снова будут вместе. Нужно выбросить из головы Колледж и все, что он с ней сделал.
      Вихрем неслась она меж облаков по ночному небу. Почти касаясь звезд, пролетала над покрытыми льдом вершинами Прогиста. Наконец далеко внизу увидела большую реку, казавшуюся отсюда тоненькой серебряной ниткой, и нырнула в темноту, словно устремилась ко дну океана.
      Она подошла к Дому Лииба молча, бесшумно и тихо, словно сова на охоте. На темной поляне стояла покинутая хижина, незапертая дверь хлопала на ветру. Окна были темны, свет не пробивался и сквозь щели в плетеных стенах. В курятнике, который Лииб сделал по ее просьбе, не усаживались на насесты куры. В загоне не было коз, ждущих, чтобы их подоили. Овощные грядки заглушили сорняки.
      Их дом оказался жалкой лачугой. Теперь она поняла то, что однажды пытался объяснить ей Джайн, но она ему не поверила. Здесь царили нищета и убожество. В Доме Лииба когда-то было всего три металлических инструмента и, по существу, все остальные вещи были собственноручно сделаны хозяином дома или его женой. По сравнению с изящным и удобным Колледжем этот Дом выглядел просто хлевом. Но как же счастлива была она здесь! Если и плакала, то только от радости.
      О, Лииб, Лииб! Лииб, неуклюжий, с ярко-золотистыми глазами, со смешными торчащими круглыми ушами. Лииб, с его привычкой посмеяться над собой, с забавной улыбкой, с нежностью. Лииб, куда ты ушел? Пиксы никогда не покидают свой Дом! Может быть, ты ушел, чтобы найти себе новую жену и привести ее сюда? Или взял нашего ребенка и пошел меня искать?
      Нет, конечно же нет. Хранительница объяснила ей, что Лииб думал, будто она умерла. Он похоронил тело.
      Тхайла уверенно шла сквозь темноту. При виде знакомых вещей ее сердце сжималось: колода для колки дров, бельевая веревка, камень, о который Лииб точил топор... Лодка, что он мастерил с таким усердием, вытащена из воды... Наверное, было бы проще отправиться на лодке, чем идти пешком, если ему пришлось взять с собой ребенка?
      Или он оставил ребенка у старой Бууш в Доме Ниита? Тхайла с помощью волшебства заглянула в ветхую лачугу, стоявшую вдалеке на берегу реки, и увидела двоих спящих стариков. Ничто не говорило о том, что там есть ребенок.
      Какая пустая, холодная ночь!
      Затем Тхайла поняла, что ей следует искать, и увидела их среди деревьев все три. Одна из них была совсем маленькой.
      Позади могил, опираясь на посох, темнее, чем сама темнота, стояла Хранительница, словно Бог Смерти. На миг волшебница и полубог молча застыли друг против друга. Тхайла пыталась подавить рыдания.
      - Так должно было случиться, - спокойно произнесла Хранительница.
      Тхайла почувствовала, что в ней вскипают жгучая ненависть и ярость.
      - Почему? Почему?!
      - Ты знаешь почему, - сказала Хранительница. - Нам не дано любить.
      - Это Зло!
      - Дитя, ты думаешь, я этого не знаю? И снова Тхайла с отчаянием прокричала те же слова, что и в Часовне:
      - Нет! Только не это! Никогда! Она попыталась убежать. Но Хранительница своим могуществом придавила ее к земле:
      - Таково пророчество!
      - Тогда пусть это пророчество не сбудется!
      Взрыв волшебства расколол ночь и, расплющив хижину, закружил ее в столбе искр. Она сотрет с лица земли все, что напоминает об этом страшном преступлении. Второй удар превратил дровяной сарай и курятник в груду пылающих щепок. Третий смял горящие развалины дома и испепелил кустарник вокруг.
      - Прекрати! - кричала Хранительница. - Слышишь, успокойся! Упрямица! Ты не слушаешь меня! А поклялась повиноваться мне!
      И вновь огромной силы удар заставил землю содрогнуться. С гор громом отозвалось эхо.
      - Поклялась? Что еще мне оставалось? Когда вообще я согласилась служить вам? Удар!
      - Ваше Зло проникло в моих родителей, чтобы они передали его мне, а я, в свою очередь, своим детям. Рабам приказывали производить рабов.
      Удар!
      - Поколение за поколением вынашивали в себе эту несправедливость.
      Одна за другой волшебные молнии уничтожили лодку и загон для скота, поленницу дров и кучу мусора - все вокруг. Земля плавилась, но Хранительница еще терпела и удерживала Тхайлу на месте. Могилы исчезли. Ураган унес прочь пылающие остатки хижины, над лесом ревела буря. Далеко вверх по течению, в Доме Ниита, двое стариков проснулись в ужасе - земля тряслась и грохотала.
      - Несправедливость?! - воскликнула Хранительница. - Может, ты хочешь сравнить меня со Злом, которое ждет нас во внешнем мире?
      Борясь с удерживающей ее силой, Тхайла продолжала крушить все вокруг. По берегам реки горели и с треском падали деревья. Завывал ветер, и ледяные вершины гор Прогист отражали фонтаны огня, низвергавшегося в долину.
      - Вы еще большее Зло! Вы убиваете младенцев!
      Совершенно обезумев от боли и гнева, Тхайла обратила свои силы против самой Хранительницы.
      Земля вздыбилась, пылающие, как уголья, камни разлетались из-под ног. Этот порыв заставил Хранительницу отшатнуться:
      - Сумасшедшая! Ты наведешь на нас узурпатора!
      - Ну и пусть придет! Разве будет хуже? Река начала закипать, и раскаленные до красна горы Прогист сверкали во тьме.
      - Сумасшедшая! - снова закричала Хранительница и отпустила Тхайлу.
      Волшебница стремительно взмыла к небу и с шумом понеслась прочь, за пределы Тхама, во тьму, туда, где начинался внешний мир.
      Позднее вспомнишь:
      Но если позабудешь - не винись
      И, вспомнив чуть позднее, не грусти.
      Ведь если я, сказав тебе "прости",
      Не до конца исчезну в зыбкой дали,
      То лучше позабудь - и улыбнись,
      Чем вспоминать, исполнившись печали.
      К. Россетти. Помни
      Глава 9
      ПАЛЬЦЫ ЧЕШУТСЯ
      1
      Солнце стояло еще высоко, но уже отливало темной медью. Армия гоблинов медленно, но верно продвигалась на север, а сопровождавший ее движение дым относило к востоку. В конце концов Птица Смерти обнаружил, что безлесая земля Южного Питмота не подходит для его армии, и, сменив направление, повернул на запад. Он вышел к реке и теперь направлялся вверх по течению, отыскивая брод. Его войско заполнило равнину.
      Кейди, как это часто случалось в последнее время, ехала верхом в бездумном оцепенении. Ей казалось, что у нее никогда и не было другой жизни, только это существование в седле с утра до вечера, которое продлится до конца света. От бедной Аллены остались лишь кожа да кости, но она все еще верно ей служила, да Кейди и не осмелилась бы попросить другую лошадь, так как гоблины ели обессилевших животных. Вот уже много дней им ничего не перепадало. Импы опустошили всю округу - ушли сами и угнали с собой скот, разве что не стали поджигать дома и поля, оставив это развлечение захватчикам. Как Кейди предполагала, сделано это было с умыслом - клубы дыма выдадут расположение гоблинов имперской армии, но о своей догадке не говорила никому, даже Кровавому Клюву. Впрочем, где она, эта армия? Почему Империя целых три месяца позволяет варварам безнаказанно разорять страну? На то должна быть какая-то причина, но она не представляла себе какая.
      - Кейди?
      Кровавый Клюв, как обычно, без малейшей усталости рысцой бежал у ее стремени. За ним следовал его телохранитель.
      - Да, Зелененький?
      - Эта река, куда она впадает?
      - Конечно в море.
      - В какое море?
      - Во Внутренние Воды или в Драконье море, я точно не знаю. Спроси у какого-нибудь пленника прежде, чем выжечь у него язык.
      - Мы не выжигаем языки. От этого не так звучат крики. Ты все еще хочешь убежать?
      Кейди едва не упала с седла. Однажды, несколько недель назад, принц предлагал помочь ей бежать, но потом, как ей показалось, передумал. Он говорит всерьез или это лишь какая-то жестокая шутка? Она оглянулась и заметила, что телохранитель отстал больше, чем обычно. Это была другая рота, в ней никто не понимал языка импов. Может быть, об этом и подумал Кровавый Клюв.
      - Да, пожалуй.
      - Тогда сегодня я остановлюсь на ночлег у реки. В темноте ты могла бы взять лодку и ускользнуть.
      Гоблин не смотрел на нее, и Кейди не могла разглядеть его лица, видела лишь блестевшие от пота скулы. Он был коренастый, мускулистый, но без единой капли жира.
      - Лодки заберут на дрова.
      - Тогда поплывешь на бревне. Река слишком широка, чтобы перейти ее в брод. Доберешься до противоположного берега - и ты свободна.
      Кейди никогда не думала о возможности бежать по воде. Она не умела плавать. В Краснегаре никто не решался плавать, но здесь она не замерзнет. Гоблины боялись воды, они не перебрались бы даже через дамбу у Краснегара - им и в голову не придет, что пленник может бежать таким образом. Да, побег, возможно, и удастся. Аллена умеет плавать, и с ее помощью пересечь реку удастся даже лучше, чем на бревне. До чего все просто!
      - Я буду тебе очень благодарна, - сказала она и почувствовала, что глаза защипало от слез.
      Это ведь просто пыль? Хотя вряд ли от пыли почувствовала она комок в горле.
      Не глядя на нее, Кровавый Клюв сказал:
      - Как-нибудь я навещу тебя в Краснегаре.
      - Если придешь, то будешь желанным гостем, а уйдешь богатым.
      Он наконец взглянул на нее с улыбкой:
      - Ты и меня научила мечтать о несбыточном, маленькая принцесса. Это плохая привычка для гоблина. Я точно знаю, что никто из нас не вернется в тайгу, но очень хочу, чтобы ты спаслась и помнила меня.
      Кейди кивнула, не решаясь заговорить.
      - Поезжай немного помедленнее, - сказал он. - Тогда мы остановимся на краю лагеря и ночью у тебя будет больше шансов сбежать.
      Кейди придержала свою храбрую маленькую лошадку и зашептала молитву. В последние несколько месяцев она много молилась и особенно Богу Спасения, сама не зная, есть ли такой Бог.
      Затем наступил замечательный час предвкушения.
      А закончился он полнейшим разочарованием. Наверное, надо было немного усерднее молиться. Или она и в самом деле молилась несуществующему Богу и призвала вместо него Бога Разрушенных Надежд. После долгих недель ожидания очень жестоко было со стороны Богов посулить такой прекрасный шанс, а затем сразу его отобрать.
      Неожиданно на своем пути Кейди увидела гоблинов. Когда она осадила лошадь, они были уже повсюду - громко переговаривались, переводя дыхание после быстрой ходьбы. Кейди приподнялась на стременах и осмотрела равнину, насколько ей это удалось. Войско остановилось. Красный шар солнца проглядывал сквозь дым. Солнце еще не достаточно низко склонилось к закату, чтобы войско остановилось устраиваться на ночлег.
      Она соскользнула с седла и встала на ослабевшие ноги. Кровавый Клюв бросил на нее предостерегающий взгляд - поблизости слишком много чужих ушей и поговорить им не удастся. Но она догадалась, о чем он думал. Ее надежды на побег вновь растаяли как дым.
      Кровавый Клюв отправился на поиски вождей. За ним последовал его телохранитель. Конечно, пришлось идти и Кейди. Около часа он искал нужный дом, а затем долго спорил, отстаивая свое право присутствовать на совете. В конце концов он добился своего. Охрана осталась на нижних ступенях лестницы, а Кровавый Клюв схватил Кейди за руку и побежал наверх, таща ее за собой. Гоблин в первый раз дотронулся до нее. У него была стальная хватка.