Продолжая улыбаться, Итбен лишь головой покачал, а потом промолвил:

— Мы счастливы видеть, что выздоровление ваше продолжается. Консул!

Один из сановников в тоге с пурпурной каймой смачно Прочистил горло. Император развернулся в его сторону.

— Народная Ассамблея, безусловно, придет в восхищение, узнав, как прогрессирует выздоровление вашего величества, и несомненно единогласно постановит вознести благодарственные молитвы Богам и учинить всенародный праздник в честь этого события. А также рекомендует продолжать горячие молитвы и впредь, до полного восстановления сил любимого императора.

Елейная речь очень не понравилась Эмшандару.

— Пожалуй, тебя стоит поздравить со столь стремительным продвижением в должности, Гумайз. Кто-нибудь сообщит нам, где консул Укилпи?

— Где-нибудь, — подал голос Итбен, — там, куда призвали его какие-то неотложные дела.

Рэп воспользовался магическим зрением и затем доложил:

— В Изумрудном зале ждет некий консул, сир.

Проинформировав императора, фавн спросил себя, стоит ли беспокоить старика, перенося его в Круглый зал через магическое пространство? Для Укилпи такое путешествие стало бы немалым потрясением — слишком уж он был стар.

Долгий жизненный опыт подсказывал Эмшандару правильную линию поведения. Словно позабыв об Укилпи и ни жестом, ни взглядом не проявляя эмоций, бушевавших в его душе, император равнодушным взором оглядел собравшихся.

— А, Ипоксаг! Глас Сената! Мы слушаем тебя.

Низенький, почтенного возраста человек, к которому обратился император, отличался от обычного импа наличием усов, и несмотря на свою красную тогу, этот политик явно не желал находиться в центре внимания.

— Сенат конечно же согласится с мнением Ассамблеи...

— И отменит регентство, не так ли? — рявкнул Эмшандар.

— Вам, как никому другому, известно — Сенат непредсказуем в своей мудрости. Я могу лишь гадать... Рискну предположить, что благородные сенаторы будут склонны к такой резолюции, которая не допустит метания из стороны в сторону с каждым подъемом или спадом состояния здоровья вашего величества. Вот если улучшение окажется долговременным... Нужно подождать... Нужно подождать, скажем, месяцев шесть или около того, и, если не произойдет рецидив, тогда, разумеется, отмена регентства станет вполне возможна.

Всем своим существом этот изворотливый сенатор не сомневался, и Рэп ясно читал это в его душе, что воскресший старик ни при каких обстоятельствах не протянет так долго. И Инос, и ее тетка неодобрительно хмурились, глядя на говорившего. Они всецело были за императора, но не по политическим соображениям, а потому, что Рэп принял сторону Эмшандара. Остальные присутствующие тоже нуждались в серьезной сортировке на отбраковку приверженцев Итбена.

Лишенный поддержки и Ассамблеи и Сената, Эмшандар немного сник.

— Ити, — тихо позвал он.

Маршал как будто ждал этого призыва. Сняв с седой, коротко остриженной головы шлем и удерживая его на согнутой в локте руке, он шагнул вперед. Черты его мрачного лица оставались жесткими. Четко чеканя шаг, воин прошествовал вперед, чтобы встретиться со старым властителем лицом к лицу. Помимо воли, Рэпу вспомнился бык на пастбище, осматривавший вторгшееся на его территорию пугало, оставленное ребятами.

— Эм! — тихо сказал заслуженный воин — так тихо, что немногие его услышали. — Устав, которому я подчинялся всю сознательную жизнь, гласит, что я рапортую регенту. Но меня учили те, кого учил ты, Эм. Ты принял меня в гвардию. Тебе принес я присягу в верности. Что именно ты желаешь от меня сейчас?

Брови регента дрогнули, и Рэп ощутил первую трещину в броне его уверенности — слабое, как мошка, сомнение.

С минуту — долгую, как жизнь, — старый император пристально всматривался в глаза солдату, а присутствующие, ожидая, затаили дыхание.

— Я желаю, Ити, чтобы ты защищал закон, как и я поклялся.

Маршал коротко кивнул, надел шлем, энергично отсалютовал и промаршировал на свое прежнее место. Чувствуя себя триумфатором, регент прямо-таки сиял, а его приверженцы торжествующе переглядывались. Короткий бронзовый меч в руке Итбена дрогнул, словно регент призывал изможденного старика штурмовать ступени трона.

Плечи Эмшандара поникли. В глазах читалось отчаяние.

— Ах да! — словно бы спохватился Итбен. — Мы не сразу разглядели твоего спутника. Уж не колдун ли это? Не странно ли: некогда великий, а ныне бывший император приводит колдуна в Эминов Круглый зал! Ты собирался воззвать к Четверке? Что ж, твое право. Хранители главенствуют над Ассамблеей, Сенатом и армией и вправе отменить ранее принятые решения — но не поможешь ли ты вспомнить, когда в последний раз было подобное? А вот одно я знаю точно: Хранители категорически не одобряют приблудных колдунов, вмешивающихся в их дела!

Лицо старого императора гневно вспыхнуло, и он дернулся, пытаясь выпрямиться. Несомненно, сил у старика осталось катастрофически мало.

Это Итбен понял прекрасно. Его ядовитая усмешка пронзала, как отравленный стилет.

— Майя, дорогая, видишь, твой свекор устал. Почему бы тебе не помочь ему добраться до кресла, которое мы приготовили специально для него? — И полукровка указал Эминовым мечом на простенький деревянный стул, едва различимый в темноте.

Женщина нерешительно шевельнулась, но с кресла не поднялась, только посмотрела сначала на мужа, а затем на свекра и скорчила гримасу.

Рэп с удивлением осознал, что его рука, лежащая на плече Шанди, дрожит даже сильнее, чем трепещущий от страха ребенок. Мальчик, словно прочитав мысль колдуна, вопросительно глянул вверх.

Итбен не оставил это движение без внимания. Он улыбнулся пасынку, как удав кролику.

— И для маленького Шанди мы тоже приготовили кресло! Иди сюда, сын, и сядь рядом с нами.

Шанди содрогнулся от головы до пят. Рэп тоже.

— Хочу спросить! — рявкнул Рэп. — Ты бил этого мальчика?

— Конечно, я бью его почти что после каждой церемонии, — равнодушно ответил Итбен. — Да, почти всегда, — повторил регент.

Повинуясь внезапному импульсу, Рэп задал вопрос и заставил полукровку правдиво отвечать. И теперь, озадаченный, нажал посильнее:

— Зачем?

— Я обвиняю его в «ерзанье», но на самом деле моя цель — внушить ему страх и ненависть к официальным приемам любого рода с тем, чтобы к совершеннолетию он был бы счастлив передать мне ведение всех государственных дел.

Рэпа раздирали противоречивые чувства: как фавн парень отшатнулся в ужасе, а как джотунн он сжался, словно кулак.

— И ты наслаждался этим занятием? — продолжал допрос колдун.

— О да! — самодовольно заулыбался регент, наполняя магическое пространство мерзостным зловонием.

— А что за лекарство ты давал ему?

— Эльфийский эликсир счастья, как дополнительная предосторожность. Проще говоря, добрая доза смеси настоя мака и других наркотических трав. Мальчишка уже так привык, что не может жить без эликсира, и впредь им легко будет управлять, даже если он сумеет вырасти. Но в любом случае — он кончит слабоумием.

«Каков ублюдок!» — с отвращением думал Рэп, триумфально оглядывая присутствующих, чтобы удостовериться, насколько сильный эффект произвело это гнусное признание.

Но... никакого эффекта. На лицах сановников читалась откровенная скука. Выпороли мальчика? Подумаешь, какая трагедия! Вряд ли кто-либо из этих мужчин в юности не отведывал розог, к тому же они не видели, как отделал регент своего пасынка. Правда, некоторые, в том числе Ипоксаг, недовольно хмурились, но никто из них не собирался менять свои политические взгляды из-за неуместных заявлений, вырванных колдовством. Итбен, освободившись от необходимости говорить правду, воспылал жаждой мести:

— Думаю, Хранителей заинтересует очередное неуважение к Протоколу, — огрызнулся он и поднял меч, собираясь стукнуть им по небольшому щиту, висящему на его левой руке. В последний момент регент заколебался и, прежде чем ударить, приказал принцу: — Иди сюда, Шанди!

Мальчик задрожал как осиновый лист на ветру. Рэп покрепче сжал плечи ребенка, не отпуская его от себя.

— Очень хорошо! — злобно прохрипел Итбен и медленно отвел меч в сторону.

Рэп до глубины души был возмущен и раздосадован как собственным недомыслием, так и равнодушием сановников. Русал торжествовал, потому что, спровоцировав Рэпа на колдовство, лишь упрочил свои позиции, а деревенщину выставил глупым и самонадеянным нарушителем Протокола. Труды Рэпа не принесли пользы ни ему, ни тем, ради кого он старался. Негодяй торжествовал.

Дольше терпеть было невыносимо, и Рэп ударил Итбена... Чары сразу безотказно скосили человека, как острая мотыга — жирный сорняк. Регент, гулко ударяясь о каждую ступень, скатился на пол. Щит звонко лязгнул о каменные плиты, но остался висеть на руке, а меч, дробно звеня, отлетел в темноту. Уомайя в ужасе закричала, ломая руки. Со всех сторон раздались приглушенные возгласы, но приблизиться к поверженному никто не рискнул. Шанди, забыв о благопристойности, подпрыгнул и радостно завопил.

Итбен попытался было подняться, но колдун вновь ударил его магией, заботясь только о том, чтобы прикосновение не оказалось продолжительным. Рэп старался держать в узде свой джотуннский нрав, иначе он бы непременно убил этого полукровку.

Теперь регент лежал неподвижной кучей трепья, а изо рта у него вытекала тонкая струйка крови.

«Заслуженная награда!» — любовался Рэп делом своих рук.

Придворные оцепенели от неожиданности и страха.

Инос сжимала кулачки и смотрела на Рэпа, чуть не плача.

За три тысячи лет не могло быть наихудшего нарушения Протокола, чем скинуть правителя с трона в Круглом зале.

Эмшандар не только раньше всех очнулся от столбняка, но и первым начал действовать Старик прошаркал до распростертого во прахе Итбена, схватил щит за край и стал стягивать его с обмякшей руки поверженного. Завладев одной из императорских регалий, старец, отдуваясь, отыскал в темноте другую — меч и захромал назад к трону, одарив Рэпа ликующим взглядом.

Не без труда взобравшись на вторую ступень, император оказался перед Опаловым троном, крепко сжимая в руках регалии власти. Его сноха молча взирала на свекра, не в силах ни слова сказать, ни пальцем шевельнуть. Ее сковал ужас, зато Шанди блаженно улыбался. Радостными улыбками сияли также Инос и ее тетя. Все остальные от потрясения лишились дара речи. Особенно удручали их по-прежнему необъяснимо пустовавшие троны Хранителей.

Заняв место перед Опаловым троном, Эмшандар в первую очередь обратился к Уомайе.

— Прочь с глаз моих, ничтожная! — хрипло прорычал старик, ткнув мечом куда-то во тьму.

Женщина бочком соскользнула со своего кресла, ощупью сползла со ступеньки, каждую секунду ожидая гибели, и вдруг, повернувшись, бегом бросилась вон из зала.

Только изгнав Уомайю, старик устало опустился на трон. Какое-то время Эмшандар просто отдыхал, тяжело пыхтя и победоносно озирая растерянные лица свидетелей его триумфа. Вообще-то Рэп понимал, что по закону, в сущности, ничего не изменилось, но император не собирался уступать трон. И хоть формально Итбен все еще оставался правителем, людские сердца повернулись к Эмшандару. Потому что правит людьми не столько закон, сколько привычка повиноваться сильнейшему. А старый император, усевшись на трон своих предков и взяв государственные регалии, делом доказал, что он не одинокий проситель, а повелитель. Единым махом завладев сердцами, он теперь мог рассчитывать и на разум сановников.

Как только окружающие начали ему подчиняться, он вновь обрел могущество и посему оказался достоин повиновения. Это порочный круг: сила порождает страх — страх принуждает к послушанию — послушание обеспечивает силу. Он неразрывен, и никто лучше старого льва не понимал это. Чтобы император вновь мог править великой Империей, достаточно завоевать преданность нескольких ее сановников. Рэп обеспечил ему такую возможность, и теперь Эмшандар мог действовать по своему усмотрению.

Предвосхитив следующий ход императора, Рэп опустился на одно колено, обнял Шанди и кивком указал мальчику на одинокую трехногую табуретку, которую Итбен приготовил для отставного императора. Нечто унизительное прежде, теперь этот стульчик мог стать хорошим убежищем для принца.

— Шанди, — сказал Рэп, — иди сядь там и смотри. Можешь «ерзать» сколько захочешь, больше до этого никому нет дела.

— Да, Рэп! Спасибо! — воскликнул мальчик и бегом бросился к табуретке. В своем неуемном восторге Шанди даже забыл взглядом спросить позволения у дедушки.

Самонадеянность Рэпа получила должную оценку императора. Но колдун словно не заметил гневный взгляд Эмшандара, а все потому, что Рэп и сам еще не остыл после своей вспышки. К тому же фавн был крупно недоволен собой — ведь он избил безоружного. В жизни он бы постеснялся воспользоваться против слабейшего палкой или камнем; тем более не могло быть оправдания для колдовства. Направляясь к неподвижной фигуре Итбена, Рэп вспомнил ворчливую старую капелланшу, мать Юнонини, когда она, взгромоздившись на единственный приличный стул в закопченной комнатенке Хононина, поучала: «Колдуны — тоже люди, мастер Рэп. Они, как и мы все, мыкаются между Добром и Злом, и мучаются они даже больше нашего, потому что мощь их по сравнению с нашими силенками неизмеримо выше».

Сегодня Рэп действительно наломал дров и выставил себя перед Инос истинным деревенщиной!

Итбену от Рэпа досталось крепче некуда. К великолепной коллекции синяков добавилось сломанное плечо и трещина в основании черепа. Коря себя за несдержанность, фавн, пока подходил к поверженному противнику, привел тело врага в порядок, так что Итбен испуганно глазел на склоняющегося к нему колдуна. С запоздалой догадкой Рэп сменил цвет тоги русала с пурпурной на чисто белую. Протянув руку, он помог человеку подняться на ноги и, оставив его стоять перед ступенями Опалового трона, вернулся, вежливо игнорируя ярость императора, на свое прежнее место между троном Хранителя и возвышением императорского трона. Не решаясь трогать колдуна, который только что оказал ему неоценимую услугу, Эмшандар выискал более стоящую мишень, на которой он бы сорвать свою злость... и нашел жертву.

— Ипоксаг!

— Ваше величество? — Маленький рост сенатора не мешал ему отлично скрывать большой страх, поселившийся в его сердце.

— Мы неплохо помним Акт о престолонаследии, — начал Император. — Существует четкая градация в назначении ретентства — верховная власть может быть передана лишь следующему по линии. Наша дочь отказалась?

— Сир, — промолвил Ипоксаг, предварительно потеребив свои усы, — со всем моим уважением позвольте уточнить следующим по линии был несовершеннолетний. Нас смутила двусмысленность формулировки. Были значительные дебаты, второму по линии...

— Свинячьи потроха! — фыркнул Эмшандар, а лицо его от ярости покрылось красными пятнами. — Естественно, были! Гниды приблудные! Конечно! И что же?

Сенатор, видимо, искренне желал провалиться сквозь землю.

— Большинство были согласны с таким решением, сир... незначительно, сир, но...

— Так почему Ороси не стала регентом?

Ипоксаг уныло маялся под золотыми решетками канделябров.

— Существует положение об отводе неподходящего кандидата, сир, а, по мнению некоторых почтенных сенаторов, долгое отсутствие твоей дочери убедительно доказывало ее глубокую неосведомленность в делах и в сложившейся ситуации, ну и...

— Погань! — прорычал император. — Клоака вонючая! Если что и беспокоило их, так наличие эльфийской крови в жилах Лисофта, а также раскосых глаз у обоих ее сыновей. Разве не так? Не пожелали приблизить к трону косоглазых принцев?

— Эта точка зрения никак... Вслух подобное никогда не высказывалось, сир, ни при мне, ни тем более публично, ни...

— Поганая пасть! Вместо нее вы предпочли полурусала! Поименного голосования конечно же не было?

— Нет, сир.

Несколько бесконечных мгновений император угрожающе сверкал глазами на несчастного сенатора, а затем веско отчеканил:

— Отныне регентство Итбена аннулируется. А если в будущем вновь понадобится подобное для нас или для нашего внука, оно будет возложено на нашу дочь. Это ясно?!

— Да, сир, — после небольшой паузы выдавил Ипоксаг.

— Ты обязуешься содействовать ее интересам?

— Да, сир, — после еще более длительного молчания прохрипел сенатор.

— Даешь ли нам, сенатор, свою клятву в этом и будет ли она принесена свободно и без принуждения?

Сенатор опасливо покосился на Рэпа. Таинственная улыбка колдуна Ипоксагу явно не понравилась; четыре упорно пустовавших трона тоже отнюдь не обнадеживали. В конце концов, уступая очевидной угрозе, он сдался:

— Да, сир. Клянусь.

— Уммфф! — пропыхтел Эмшандар и вызвал следующего: — Консул!

Вскоре хитрый лис добился клятвы верности у каждого присутствовавшего импа, включая и маршала Ити, который был единственным, кто дал ее добровольно и с радостью. К тому времени, когда опрос придворных окончился, Итбен уже исчез. Обнаружив, что из пурпурной его тога превратилась в белую, а бывшие приверженцы переметнулись к старику, он тихо направился к потайному выходу. Рэп отпустил его, а Эмшандар либо не заметил, либо не счел нужным замечать бегство противника, хоть и не забыл про него.

— Что касается лорда Итбена... Мы изгоняем его из столицы и повелеваем ему до самой своей кончины под страхом смерти оставаться безвыездно в городе Веттер. — Заметив на лицах сановников удивление, император соизволил пояснить: — Это еще мягкая кара за оскорбление наследника. Консул, тебе вменяется в обязанность проследить, чтобы указ об осуждении в государственной измене быстро получил одобрение и был передан в Сенат.

Старый император так устал, что находился уже на грани обморока, но отдыхать все еще было недосуг. Помассировав рукой глаза, он вновь оглядел собравшихся.

— Султан Азак, добро пожаловать к нашему гостеприимному двору. Мы рады видеть тебя и твою красавицу султаншу.

При первых звуках своего имени джинн повернулся к императору, а потом склонился перед властителем со всей почтительностью, чуть ли не касаясь лбом коленей. Инос тоже вынуждена была сделать вежливый реверанс, метнув на Рэпа взгляд, полный отчаяния. У Рэпа защемило сердце, но он мужественно притворился равнодушным. Проклятие с джинна он снял, а ночь уже вступила в свои права.

— Мирные предложения, изложенные тобой, вполне приемлемы, — сухим, деловым тоном продолжал Эмшандар.

Маршал Ити оказался не единственным, кто вздрогнул, услышав речь императора. Азак тоже не сразу уяснил себе ситуацию, а когда понял, то просиял, но потом подозрительно прищурился.

— Ваше величество очень любезны, — промямлил султан и вновь поклонился.

Рэпу вспомнились бесконечные легионы дюжих молодцов, храбро маршировавших на восток, которым теперь предстоит преодолеть тот же самый путь, но уже в обратном направлении.

Таким образом фавн одним ударом предотвратил кровопролитную войну. Новость пришлась Рэпу по душе. К сожалению, подобное использование колдовства в политических целях, пусть даже случайное, лишний раз нарушало Протокол.

Но Хранители не появлялись. Почему?

Ни единой своей морщинкой Эмшандар не выказал обуревавших его чувств и мыслей. Но Рэп прекрасно видел, как ликует старик, считая победу абсолютной. Еще бы! Четверка не воспрепятствовала изгнанию Итбена. Уверенный, что покончил с делами, старик благодарно вздохнул и объявил:

— На сегодня все! Маршал, мы ждем тебя утром.

Ити отсалютовал. Правда, выглядел он сильно озабоченным, ясно представляя себе всех легионеров, которых он лично отправил в Гобль, а теперь сам же должен вернуть назад.

Эмшандар сложил на подставку регалии — меч и щит — и опустил обе руки на подлокотники трона, собираясь встать.

В этот момент Голубой трон окутало мерцание.

— Есть еще несколько вопросов, которые необходимо решить, — раздался высокий мелодичный голос эльфа.