Больше всего поражало гнездо. Пятьдесят пять резервуаров, как гордо сообщил Серый, срок инкубации сокращен теперь до двухсот двадцати дней, делают больше одного ребенка в неделю. От дальнейшего исследования Вауна спасло трескучее объявление, что птомаиновый пирог готов для всех проголодавшихся.

Главный зал был много больше, чем обычный тоннель. Должно быть, он был первоначально не шахтой, а чем-то другим, но казался старым, существовавшим до появления здесь Братства. Пара сотен братьев ели здесь за длинными столами, на длинных скамьях, и мощные запахи вызвал у Вауна мощное слюноотделение.

Птомаиновый пирог не входил в число вэлхэловских деликатесов, но Вауну он понравился больше. Набрав тарелку с горкой, он двинулся к свободному месту в конце стола, сел рядом с Зеленым, не забыв потолкаться по моде, бытующей в Братстве. Потом молодой Серый втиснулся рядом с ним, как стихия.

На лице Зеленого вспыхивает приветственная улыбка, но, очевидно, он не понимает, что перед ним некто необычный, потому что он тут же отворачивается к парню напротив, другому Зеленому.

— Слон берет коня.

Тот на минуту задумывается, а потом неохотно говорит:

— Ферзь берет слона.

— Слон берет ферзя!

— О черт!

Ваун не успел к началу игры, и ему не интересно, но по тому, как его сосед продвигает вперед пешки, можно сказать, что он изворотлив. А Серый понимающе хихикает, напоминая, что тупиц среди братьев нет.

Ваун пытается сосредоточиться на еде, но слишком устал, чтобы быть по-настоящему голодным. Даже радость встречи с братьями вянет под натиском измождения. Ему, конечно, придется вернуться назад, в Вэлхэл, в Хайпорт, к омерзительным обязанностям всенародного шута. Жутко, но неизбежно. На этот раз он больше, чем пешка, в игре Братства. Q-корабль приближается — через одиннадцать недель все погибнут, так что ж?

Смешно будет, если Братство уничтожит планету, на которой уже создан улей, а может, и не один. Но на посадочной полосе братья говорили об Армагеддоне. Они обучали пиподов атаковать по команде.

Пусть весь мир был глуп, но братья явно знали о Q-корабле.

Веки закрывались сами собой, и Вауну показалось, что он заснет за столом Стоило ему открыть рот — он начинал зевать. Он постоянно ловил себя на том, что голова падает, и поднимал ее. Стоило ему встретиться с кем-нибудь глазами, ему улыбались. Не только ему. Они улыбались друг другу, они сидели, тесно прижавшись друг к другу, они касались друг друга. По меньшей мере треть взрослых была занята детьми, их часто передавали друг другу. Было что-то чудовищно привлекательное в этой простой дружбе, в этой огромной семье. Ни жалоб, ни споров, ни драк, ни ревности.

Все равны.

Его уха коснулся палец, и Ваун увидел коричневую рубашку и неизбежную улыбку.

— Не сомневаюсь, ты чуть не сдох от всего этого.

— Дайс! — Ваун начал подниматься, но его усадили. Коричневый обошел стол, и плотно прижатые друг к другу сидящие напротив каким-то образом нашли место для него.

— Когда-то был Дайсом, — признал он. Он все еще улыбался, но в глазах появилась тревога.

— Ты все тот же! Ты не изменился. Ты в точности тот же парень, с которым мы давным-давно плыли на корабле.

Дайс яростно замотал головой.

— Не правда! Годы оставляют следы. — Он поднял темную бровь. — Но все-таки это лучше, чем то, что случилось с Раджем…

Ваун вздрогнул. Сказать было нечего. Странно… Приор и Аббат, и все остальные… Всякий раз, встречая нового брата, Ваун сравнивал его со своими воспоминаниями о Дайсе. И теперь, когда он видел, что Дайс совершенно такой же, как и все, он чувствовал себя как будто обманутым. Когда они встретятся в следующий раз, Ваун его не узнает.

— Так ты Епископ?

— Нет. Этим занимаются специалисты по политике и стратегии.

— На «Юнити» Аббат был старшим. Дайс опять пожал плечами.

— У нас по-другому. Полагаю, что мы переросли любительское руководство. Я ведь всего лишь инженер-генетик самоучка, помнишь?

— Здорово ты поработал. Великолепно! А Сессин?

— Он… где-нибудь здесь, наверное. Он немного задумался — возможно, потому, что Сессии мог быть где-то еще. Возможно, и в каком-нибудь из других ульев. Это может подождать до — зевок — завтра.

Появление Дайса прервало игру в воображаемые шахматы. Сидящий рядом с Вауном Зеленый открыто слушал и улыбался. Он сказал:

— Я иногда бываю Епископом. Я не понял, кто ты! Он обнял Вауна. Все, кто сидел за столом, замолчали, чтобы послушать.

— Родинки! — сказал его соперник. — Я играл в шахматы с Епископом?

— И здорово играл! — ответил сосед Вауна. Собеседник хмыкнул и собрал свои тарелки.

— Сдаюсь! Стоило мне догадаться, когда ты так легко пожертвовал ферзя.

Может, встретимся как-нибудь на моей территории?

— Ты давал мне сегодня утром урок в гимнастическом зале. Я знаю эти руки каратиста. Собеседник встал и грустно улыбнулся.

— В следующий раз говори, кто ты.

— Не тут-то было! — Зеленый фыркнул, глядя, как удаляется его двойник, а после улыбнулся Вауну и похлопал его по плечу:

— Добро пожаловать, брат! Добро пожаловать!

— Здесь здорово!

— Здорово, что ты здесь! И нам о многом надо поговорить! Когда ты возвращаешься?

— А? Когда захочешь. Я же уже сказал! Епископ усмехнулся — Я сказал, что иногда я Епископ. Иногда другие, понятно? Что еще ты говорил «мне»?

— Ни фига.

— Хорошо. Итак, как же ты нас нашел?

— Пиподы.

— А. Так и думал. Тебе не тяжело есть и разговаривать одновременно?

Он огляделся, и Ваун понял, что вокруг уже собралась плотная толпа. Такая сплоченная семья, как эта, должна быть очень чувствительна к необычным событиям, а сегодня в центре был он. Молодые, чтобы посмотреть, влезли на столы, некоторые до сих пор ели, держа в руках тарелки. Другие взбирались, словно на деревья, на взрослых и устраивались у тех на плечах и головах.

Любопытные карапузы проникали между ног старших.

С трудом высвободив руки. Епископ извлек из кармана крохотный микрофончик и положил его на столе перед собой. Он немного повысил голос.

— Эй, парни!

Слова разнеслись эхом, болтовня мгновенно прекратилась, в зале воцарилась тишина.

— Большинство из вас уже слышали. Заблудшая овца наконец-то здесь.

Здравствуй, брат Ваун!

Оглушительный рев. Епископ искоса улыбается Вауну, часто моргающему из-за того, что у него щиплет глаза.

— Нам надо узнать новости и потолковать о пиподах. Согласны?

— Согласны, — быстро ответил Серый из-под локтя Вауна.

— Угу, — с сомнением произнес Епископ. — Ладно. Слушай внимательно, маленький эксперт. Говори, брат.

Он немного повернул микрофон.

Ваун напряг ослабшие мозги.

— Это сделал Рокер. Он нашел человека, который утверждал, что умеет общаться с этим зверьем.

— Куилда? — быстро спросил Серый.

— Да, Куилда.

— Читал. Чушь.

— Ты еще больше чуши узнаешь, если не перестанешь перебивать, — мягко заметил Епископ. — Продолжай, Белый.

Не Ваун! Не адмирал! Белый!

Как здорово быть просто Белым.

— Он подумал, что пиподы откуда-то могут знать, где все это время прятались Дайс и Сессин, и могут рассказать об этом.

Серый недоверчиво хмыкнул, а у Епископа засветились глаза.

— Они не догадывались, что у нас есть улей?

— Совершенно. Уверен.

Зал возбужденно загудел, услышав добрую весть. Вокруг Вауна все заулыбались — кроме Дайса. Ваун заметил какое-то странное выражение его лица, Дайсу что-то не понравилось. Может быть, это было удовлетворение от того, что удалось облапошить целую планету, а может быть, усталость сделала Вауна мнительным, но что-то подвигло его добавить.

— Всегда был уверен и знал, что наступит время, и вы свяжетесь со мной.

— Конечно, — согласился Епископ. А зачем Ваун это сказал? По-прежнему играет в глупые игры рэндомов. Набрался у рэндомов дурных привычек и врет своим братьям. Он опьянел от недосыпа. Почему бы просто не признаться, что Аббат и Дайс надули его так же, как и всех остальных? Здесь никого не волнуют ни статус, ни очки. Великодушно было бы немедленно извиниться и сознаться.

Нелегко адмиралу, знаменитому герою, избавиться от главных жизненных привычек. Слушатели ждали.

— И Рокер устроил заседание… — Он рассказал, как не получились переговоры с пи подам и, как он смог узнать про Кохэб как источник беспорядка.

Об участии Фейрн он здесь не упомянул. — Было очевидно, что кто-то баламутит зверя и где-то очень далеко. Как только я понял, что у меня к пиподам иммунитет, я смог догадаться, кто затеял смуту. Единственный способ предостеречь вас — прилететь лично, и я не смог упустить возможность посетить наконец-таки улей.

Очередная ложь или повторение первой. Он предполагал найти двоих братьев, а не сотни.

Ваун не успел подавить чудовищный зевок и выдавил извинения.

— Итак, — заключил он. — Я принес печальные известия. Рано или поздно ктонибудь совершит то же самое открытие, даже если это сделает только защита обвиняемого.

— Не совершит, если ты помешаешь! — улыбаясь, сказал Епископ. — Чем скорее мы вернем тебя на место, тем лучше, Брат! Заблокируй базы данных, отложи расследование… Это именно та помощь, которую ты можешь нам оказать до наступления Армагеддона. Неоценимая!

Вауну не хотелось, чтобы его отсылали назад. Он хотел остаться, но ясно, что как предатель внутри Патруля он был наиболее полезен для Братства. Его личные чувства тут никакой роли не играли. Если бы он признался, что они у него есть, улей был бы шокирован.

Епископ вытащил руку, почесал затылок и улыбнулся молодому Серому:

— Ну, пиподист? Все понял? Парень кивнул и крикнул:

— Приор, пиподист. Есть вопрос к брату Вауну.

— Давай, Приор, — сказал Епископ.

— За последние пять лет нам удалось увеличить размеры территории пиподов на двадцать четыре процента. Не только здесь — эффект прослеживается вплоть до Рэлгрова. Было ли это замечено?

— Понятия не имею, — сказал Ваун в микрофон. — Об этом никто не говорил.

Рэлгров — это что, еще один улей? А как была увеличена территория? И измерена? Куилд использовал для своих целей преступников. Судя по безжалоcтноcти, особой разницы между воюющими сторонами не было.

— Еще вопросы к новому брату? — спросил Епископ. Зал молчал. — Тогда возвращайтесь к работе. Официальная грызня состоится завтра утром. Он сунул микрофон в карман. Еда возобновилась, со столов сняли детей.

— Ты привел двух рэндомов, брат, — сказал Епископ. — Они спариваются?

— По-моему, они на стадии ухаживания, а что?

— Просто интересно. Они участвовали в коитусе.

— Они что?

— Мы приставили к ним камеру, разумеется. Я увидел, что вокруг монитора собралась стайка малышни в припадке из-за этого представления. Мне кажется, Это коитус — когда без одежды прыгают друг на друге?

— Похоже на то, — пробормотал Ваун. Интересно, кто предложил? Фейрн нашла наконец-то своего героя? Понимая, что на него смотрят сотни глаз, он выдавил:

— На самом деле это намного более приятно, чем кажется со стороны.

— Мне стало от этого дурно, и я решил не смотреть. Ты сможешь объяснить их исчезновение, когда вернешься?

— Если вернусь быстро. Никто не знает, что они полетели со мной. — Ваун задумался о перспективах возвращения в опустевший Вэлхэл. Он подумал, нельзя ли попросить нескольких братьев себе в компанию… но это было бы диким нарушением секретности.

На него нахлынули мрачные воспоминания о призрачном примирении, которое они наметили с Мэви прошлой ночью. Теперь он не отважится довести его до конца.

Мэви была проницательна, и ему никогда не удавалось обмануть ее.

— Мне нужно поспать, а потом лучше улететь. Расскажи мне про Армагеддон.

— Аббат не рассказал тебе, брат? — спросил Дайс. Епископ открыл рот, чтобы начать говорить, и тут же закрыл. Дайс, конечно, выращен не в улье, как все остальные. Дайс жил в мире рэндомов, в джунглях. У Дайса были подозрения. Он не доверял новому брату. Это озарение легло на слушающих холодной росой. На пятидесяти идентичных лицах — идентичный шок.

От страха политическое чутье Вауна обострилось. Он глубоко вздохнул, чтобы привести в порядок голову, и отодвинул тарелку.

— Естественно, нет! А ты бы рассказал? Я бы сам себе не рассказал правды!

Наймиты Фрисд были подозрительны, как… не знаю что. Думаете, они встретили меня с распростертыми объятиями? Аббат понимал, что по возвращении мне предстоит пройти через кофемолку. Он сказал ровно столько, сколько. было достаточно для того, чтобы я знал, что делать. Остальное я выяснил позже.

Гораздо позже.

Около трех часов назад… Ваун задумался: понял ли это старший лейтенант Клинок, и почему он об этом задумался.

Пауза. Епископ оставляет вопросы Дайсу.

— Что ты выяснил, брат?

Милая улыбка и голос. Темный, жесткий взгляд суров.

— Что существовал пятый план. Я… Рокер… Патруль разработал четыре стратегии, к которым могло бы прибегнуть Братство. Была пятая. В конце концов я понял, что в тот момент, когда «Юнити» развернула свои шаровые молнии, она получила сообщение. Я предположил, что оно пришло прямо отсюда, из Кохэба, поскольку вы открыли свою морскую лабораторию или что бы то ни было, через год после того, как мы встретились. Там, где прятались вы с Сессином.

— Пока на пять баллов, — проворковал Дайс. Ваун понемножечку успокаивался.

— Рокер был уверен, что Q-корабль не будет выпускать шаттлы и переправлять незаконных иммигрантов. Но он не мог отслеживать миллиарды несущихся на высокой скорости метеоритов. Саморазрушение было прикрытием для самонаводящейся станции. Одна маленькая автоматическая неуловимая станция среди всего этого летящего мусора.

— Они погибли, чтобы мы могли жить, — сказал Епископ так, как будто шла семейная литургия.

— Согласны! — сказали братья вокруг.

— На этой станции находилось все ноу-хау и оборудование, необходимое для того, что устроить улей, — подытожил Ваун, — фабрику «сделай сам» по производству детей. Так что Аббат победил. Патруль проиграл. — Он еще раз зевнул. — Вас, наверное, позабавило, как приветствовали меня, героя-победителя, чеcтвовали и поздравляли?

— Не уверен, что слово «позабавило» точно отражает ситуацию, — горько улыбнулся Дайс. — Скорее, нам хотелось, чтобы ты был здесь и поучаствовал в вытирании носов.

Капитуляция, хоть и частичная, но и на том спасибо.

— Если бы вы меня попросили, я бы сделал все, что мог, — сказал Ваун.

Конечно, сделал бы.

— Не могли рисковать, — сказал Дайс. Теперь трудно было дать определение его взгляду.

— Полагаю, что не могли.

Епископ улыбнулся… очень дружелюбно…

— Так когда ты все-это просчитал, брат?

Епископ специализировался по интригам. Вероятнее всего, для этого предназначались пять свободных процентов его генов. Впервые в жизни Ваун боролся с тем, кто был умнее его.

— Точно не помню.

— Давно?

Ему хотелось знать, как долго Ваун хранил великую тайну.

Ответ заключался в том, что нисколько. Но хранил бы, конечно.

— Наверное. Простите, что я зеваю. Не спал несколько недель. А что?

Главное, мне необходимо вернуться в Вэлхэл, прежде чем меня хватятся. А сейчас я не способен управлять даже бумажным дротиком… — Ваун сонно потянулся и продолжил наступление. — И еще кое-что сделал Аббат. В конце ему нужно было послать домой сообщение. Он связался со Скицем. Скиц в то время не был блокирован Q-кораблями, как и Авалон.. но почему Скиц?

— Полагаю, он не мог точно знать, что творится на Авалоне. — Епископа сильно придавило толпой к столу; он подпирал голову рукой и смотрел на Вауна немигающим взглядом темных глаз. Он чувствовал себя неуютно и, по-видимому, не понимал, что это заметно. — А теперь ты знаешь?

— Авалонское главнокомандование сообщило, что уничтожило… нас.

— Межпатрульное сообщение?

— Да.

— Может быть, вранье.

— Да. Так что Скиц ждал… Давай подумаем… На то, чтобы добраться досюда, посланию нужно семь лет, так что Скиц ждал лет двадцать пять, а затем послал следующий Q-корабль. Расскажи мне про Армагеддон.

— Он, как слепой, вот и все. Он пройдет очень близко, но мимо. — Епископ говорил чуть громче, чем было необходимо. — Тебе много известно про Скиц?

— Знаю, что Братство воспользовалось хаосом, возникшим во время Великой Чумы. Тогда они проникли во все правительства.

Епископ задумчиво сморщился.

— Это все, что было известно Патрулю. Не было. А сейчас стало. Тэм сделал открытие, но не придавал ему особенного значения, пока Ваун не рассказал ему о приближающемся Q-корабле. Тогда Тэм все понял. Не доверяя Вауну, он выслал ему файл Ооцарсиса с Искуота зашифрованным, понимая, что ничто не могло бы привлечь большего внимания Рокера. И, конечно, их разговор с Тэмом был записан, а значит, и пароль.

Рокер тоже умер — и тогда Ваун собственноручно выслал файл Действующему Адмиралиссимусу Уилд… Черт возьми!

— Думаю, Патруль знает, — пробормотал он, понимая, сколько глаз смотрят на него. Епископ кивнул.

— Мы воспользуемся общей паникой. Тогда ты сыграешь важную роль. Об этом мы можем поговорить утром.

Ваун огляделся по сторонам.

Епископ врал.

И Скиц замолчал. Не тогда ли это было, когда Братство захватила абсолютную власть? Лучше не задавать слишком много вопросов.

Ваун сонно потер глаза. Подозрительность уже можно ощущать нюхом. Дайс передал эстафетную палочку Епископу, тот ее принял. Сказав очевидную ложь, он просто оповестил всех слушающих.

Ваун выпрямился, каждый сустав ныл.

— Хорошо здесь, — сказал он, — но я изнурен. Не покажет ли мне какой-нибудь добрый брат какое-нибудь место, где я мог бы уснуть и на меня никто бы не наступил часов так двенадцать?

Раздался хор писклявых голосов, вызвалось около двадцати человек из мелкоты. Никого из взрослых; они оставались, чтобы продолжить совещание.

— Последний вопрос, брат Ваун.

— Да, Ваше Святейшество.

— Эти два рэндома, которых ты привез? Ваун злобно посмотрел на столь знакомое лицо.

Выглядело ли его собственное когда-либо столь зловеще?

— Я знаю, что вы собираетесь скормить их пиподам. Делайте с ними, что угодно.

— Просто на закате лучше всего, — сказал Епископ.

Вопрос Рокера… На чьей ты стороне?

Приор с обезображенным черепом. Радж и Прози, замученные до смерти. Тонг, отравленный вирусом:

Небольшие туалетные эксперименты Олмина. Доггоц. Пиподы. Аббат и «Юнити» они погибли, чтобы мы могли жить.

Предательница Мэви.

— Конечно, — сказал Ваун, — на фиг рэндомов! Хоть на завтрак жарьте.

Теперь можно идти?

— Разумеется. Если ты не хочешь остаться для песнопений.

Ваун передернулся.

— Может быть, в другой раз. Он дал одному из своих младших братьев руку и позволил отвести себя в постель.

Спальные туннели были темными и низкими — путанный, таинственно тихий лабиринт. По бокам лежали поддоны с соломой, многие уже были заняты. Кто-то читал, освещенные книгами лица светились всеми цветами радуги. Читающие не поднимали глаз. Кто-то уже спал, в основном — малыши. Эхо храпа не билось в каменных стенах. Храп был бы ошибкой конструкции.

Кранц! Ваун устал. Уснуть бы на неделю. Он подошел к свободному месту — не лучше и не хуже прочих.

— Спасибо, — прошептал он своему крохотному провожатому. — Теперь справлюсь сам. — Он стянул рубашку, посмотрел вниз и увидел, что мальчик улыбается ему почти беззубой улыбкой и борется со своими пуговицами. Он показал маленьким пальчиком себе на ноги:

— Ты меня вазденеф?

Адмирал Ваун опустился на колено и раздел своего безымянного младшего брата.

— И фостелиф мне?

— Конечно. Видишь ту черную рубашку? Раздетый дрожащий мальчик кивнул. Отнеси мою туда, а мне принеси черную, хорошо? Мальчик покрутил пальцем в ухе, обдумывая.

— Вафем?

— Шутка. Утром объясню.

— Вадно.

Взяв белую рубашку Вауна, мальчик отправился в путь, ненамеренно раскрыв свой номер — 516. Вернулся с черной рубашкой и положил ее на одеяло Вауна.

Затем быстро влез под свое. Никто не обратил внимания на действия карапуза.

— Спасибо, — сказал Ваун, заговорщически улыбаясь.

Уютно устроившись, 516-й потребовал прощальных объятий и поцелуя на ночь он знал о своих правах. Ваун вполз под свое одеяло, и они сонно улыбнулись друг другу. Наволочки определенно нуждались в стирке.

«Они спаривались», — подумал Ваун.

Безумные, безумные рэндомы.

Он спал.

Каждый день с утра до вечера светит солнце. Деревья гнутся под тяжестью цветов. Прибой накатывается на берег, птицы кружатся в дивном небе. Теплые волны шлепают по сверкающему песку.

Сновидец бежит по пляжу за руку со своей возлюбленной.

В огромном пустом танцевальном зале музыка, они обнаженные танцуют под cверкающим хрусталем люстр.

Они любят друг друга — в постели, на пляже, на кушетке под сверкающим хрусталем люстр. На солнцепеке и в свете звезд.

В таинственном мраке ее волосы отсвечивают красным, он целует каждую ее веснушку.

Порой они устраивают грандиозные вечеринки для королей, министров и президентов. С радостью прогоняют их и снова остаются наедине.

День проходит за днем. От ее смеха даже страшновато.

— Как долго может это длиться? Как долго могут смертные быть так счастливы?

— Вечно! — отвечает он. — Герой и героиня с тех пор всегда живут счастливо. Это обязательно.

Но иногда — печальные разлуки, и ласки становятся неистовыми, потому что ему предстоит улететь, чтобы страдать на бесконечных мучительных церемониалах в дальних странах; почести и речи, банкеты и тупые ритуалы. Он всегда спешит домой к любимой, разлука делает любовь лишь слаще.

Возвращение героя.

Героя ждут объятия любимой.

Она смеется, лицо сияет счастьем, когда она смотрит на него с подушки.

— Я никогда не была любовницей Рокера. Я не была здесь с Рокером. Я никогда не занималась этим с Рокером.

— Это хорошо, — говорит он, — я рад, что ты рассказала мне об этом теперь, и впредь не будет недоразумений.

— А ты не веди себя, как величайшая знаменитость, жеребец спейсер и великосветский сноб… Проникновение, и она визжит от счастья. Кульминация, и он что-то бубнит в экстазе. Следующий сон. Они танцуют.

— Это безумие!

— Ты с ума меня сводишь! Я обезумел от любви.

— Не от этого.

— А от чего?

— Танцуем босиком. Я прилипаю к полу. Нужно хоть носки надевать.

— Носки — это неромантично, — говорит он, подхватывает ее, обнаженную, на руки и относит на ближайший диванчик. — Я покажу тебе, что романтично.

Награда героя.

Выше и выше, из бездонной тьмы… Напряжение… Борьба… Ничего труднее делать ему не доводилось.

В голове песок, тело каменное. Веки — мраморные плиты, а их надо удерживать.

Над головой в свете довольно-таки далеко друг от друга расположенных ламп еле-еле виднелась крыша тоннеля. Совсем рядом с обеих сторон он слышит тихое дыхание.

Дочь Мэви? Пиподам?

О, проклятие!

Ваун с трудом сел и подумал, что его суставы скрипят, как несмазанные дверные петли. В его черепе было полно грязи. Тоннель был полон спящих братьев.

Здоровые ребята, работяги, крепко спали.

Он дрожал, холод камня глубоко проникал в самое его существо. Искушение снова улечься и заснуть казалось приглашением в рай… Жестокая судьба приходится покинуть этот скромный, потертый кусок одеяла.

Аркадия была так близко от Хайпорта!

Черт! Он дотянулся до одежды.

Охрана примитивна, как кирпич. Братья доверяют друг другу целиком и полностью и надеются, что секретность защитит их от внешнего мира. Епископ, может быть, догадался установить камеру в спальне, но и это маловероятно. Если догадался, то обмен рубашками все упростит: инспекция физиономий — целое дело.

Интересно, сильно ли видны во тьме кровоподтеки?

Полночь.

Помимо всего прочего, в Доггоце Ваун научился просыпаться по приказу.

В коридорах было темно и практически безлюдно. Несколько сонных парней бродили с целями, не имеющими отношения к охране или дежурству. Они улыбались друг другу, кивали брату в черной рубашке, проходили мимо, почти не обращая на него внимания.

Найти вентиляционную станцию оказалось несложно. Тут было жарко и дико шумно. Одуряюще грохотали допотопные механизмы, чудовищные черные фигуры вибрировали в тенях. Огромные кабели и балки расходились во все стороны, исчезая в камне и во мраке над головой. Место выглядело заброшенным, будто сюда никто не заходил много лет.

Но по крайней мере одна камера где-то тут была.

Ваун увидел еще лишь одну дверь. Старинная, из листовой стали, ржавая, крепкая и неоткрывающаяся. Он постоял немного в углу, рассматривая ее, пытаясь заставить свой вялый, сонный мозг вернуться к своим обязанностям.

Обязанностям? Вауну мучительно хотелось послать все к черту и найти постель. Любую постель. Тут стояло несколько пустых лежанок. Любая из них была его. Это его дом. Для этого он был рожден… изготовлен, спроектирован.

Дерьмо.

Дочь Мэви.

Пиподы.

Через какое-то время он почувствовал, что слабеет от жары, и это заставило его двигаться. Больше всего его обеспокоил вывешенный на всеобщее обозрение ключ на гвоздике у косяка — слишком уж просто. Ключ мог быть ловушкой. Дверные петли были хорошо видны, а ветхий верстак рядом был завален инструментами и мусором. Он мог разворотить петли и при этом, правда, нашуметь.

Черт с ним. Ваун подошел к верстаку и выбрал увесистый молоток с круглым бойком… чтобы вывести из строя камеру — так он сам себе объяснил, подозревая, что хотел скорее удовлетворить какую-то атавистическую потребность в оружии.

Ваун прошел к двери и снял ключ.

Замок скрипнул. Взвизгнули тревожно петли, пронзительный писк сирены поднялся на басовом фоне компрессоров. Ваун открыл дверь ровно настолько, чтобы заглянуть внутрь, и задохнулся от хлынувшей на него вони. Столетняя затхлость.

Комната была очень маленькая, пол грязный, заваленный мусором.

Бесформенный клубок одеял в дальнем углу закопошился. Если он хотел бы повесить тут камеру, он бы устроил ее прямо над дверью. Ваун отворил дверь чуть шире и проскользнул внутрь.

Под потолком над головой к камню была прилеплена черная присоска размером с палец. Незамысловато, но поновее всего остального, не пропитана всепроникающей грязью. Ваун взмахнул молотком, разбил присоску, и его осыпало пылью. Если наблюдатели не обратили внимания на свет, попавший внутрь из-за открытой двери, они предположат поломку — что не должно быть редкостью на этом допотопном рынке хлама. В любом случае, камера могла работать только в инфракрасном диапазоне. Он огляделся, пытаясь найти остальных.

— Адмирал Ваун? — проговорил Клинок. Он сидел, и похоже, на нем не было никакой одежды.

Рядом с ним забормотала Фейрн, пытаясь на ощупь найти одеяло. Когда ее рука вместо этого наткнулась на Клинка, она сказала:

— Ик!

— Одевайтесь! Живей!

Ваун мог, конечно, сбегать в уборную и стащить какую-нибудь местную одежду, но она бы не замаскировала ни рыжих волос девушки, ни роста парня. Им придется каким-то образом остаться невидимыми на всем пути.

— Это побег, сэр? — Клинок не двигался.

— Конечно, побег! А ты думал, что я пришел поцеловаться на прощание?

— Разумно ли это, сэр?

— Что, черт возьми, ты хочешь сказать этим «разумно ли»?

— Разве они не высылают вас обратно, сэр? То есть, они не собираются послать вас назад в Патруль?

— И что с того?

— Ну, сэр! Если мы попробуем сбежать и у нас не получится, то мы никак не сможем уведомить Хайпорт об этом улье. Даже если мы убежим, они поймут, что вы помогли нам.

— Идиот! — крикнула Фейрн. Она-то одевалась. Клинок сидел.

— Ты так трогательно веришь в мою преданность, старший лейтенант!

— По-моему, ваше присутствие подтверждает это, сэр.

— Иди ты, придурок! Одевайся! Быстро!

— Все-таки мне кажется, что ваша тактика сомнительна, сэр.

— Они грозятся бросить вас обоих пиподам, козел!

— Понимаю, сэр. Но по сравнению с судьбой планеты наши судьбы не имеют значения. Я считаю, вам следует продолжать играть в их игру. Я уверен!

Фейрн почти оделась и бросила в бешенстве:

— Клинок! Что ты несешь! Говоришь, что любишь меня, а через минуту уже хочешь скормить меня пиподам?

И все-таки парень был абсолютно, на сто процентов прав. Вауну не нужно быть здесь. Даже если ему кажется, что в улье ему уже не доверяют, у него самого шансы спастись намного выше. Ему надо закрыть дверь, запереть ее и сбежать одному. Или пойти спать.

Он взвесил молоток, борясь с диким желанием его куда-нибудь метнуть.

— Я дал вам приказ, лейтенант!

— Сэр!

Клинок резко зашевелился, продолжая спорить.

— Если они доверяют вам, сэр, то вы сможете организовать нападение на них.

— Он был уже на ногах, застегивал молнию на брюках; в Доггоце учатся быстро одеваться. — Если вы освободите нас и убежите с нами, и это нам удастся, — у них хватит времени эвакуировать хотя бы часть…

— Идиот, олух! Оставь ты свою бестолковую героику!

Ваун с облегчением выскочил из застенка, вдохнул свежего воздуха.

Коридор был пуст; ничего не изменилось. Пленники шли за ним. Клинок все еще яростно застегивал пуговицы. Девчонка вцепилась в него.

— Это по правде, да? — спросила она, глядя на Вауна так, будто ждала от него очередной выходки. — Прошлой ночью я на самом деле подумала, что ты переметнулся на их сторону!

Любовь к герою она перенесла на нового героя. Ему хорошо, а Мэви будет недовольна.

— Я тоже.

— Что?!

— Они не получат меня.

С молотком в руках Ваун шел к выходу из тоннеля.

О чем думали братья, когда он вышел из зала? Он не знал. Он не хотел знать. Не сейчас.

Он шел так быстро, как только мог, но это была неокультуренная часть шахты, с древними рельсами на земле, с обилием труб и спутанных кабелей над головой. Лампы потускнели от паутины, все погрязло в столетней пыли.