— Тридцать тысяч лет славы, и все к черту! — громогласно заявил лейтенант. А вам все до лампочки, дегенераты.

Легкий дымок из камина неторопливо убегал сквозь листву над головой, а злобный выпад безответно завис в ночи.

Мэви решила, что этот мужчина немного переборщил с миксом. А может — он просто напился, хотя она не заметила, чтобы он хоть что-то пил, даже кройл не нюхал. Может, он по натуре трепло, а друзья его ни разу не одернули. В любом случае, он портит вечеринку в этом углу: стоит тут и задирается.

Неопределенный свет мерцал на лицах десятка людей, собравшихся в маленькой пещере. Листья шелестели на ветру, отовсюду неслись музыка и смех, но здесь они умирали в мрачной тишине. Женщины забеспокоились. Мужчины растерялись — они не драться пришли сюда, а на вечеринку. И уж, конечно, не собирались драться со спейсером.

Лейтенант был мужчина крупный. Из присутствовавших один только он был в военной форме, хотя Мэви нисколько не сомневалась, что еще пара спейсеров здесь точно имеется. Обычно их без труда узнаешь в любой одежде. Да и без оной.

— Служба безопасности, установить личность говорящего, — пробормотала она.

Знакомый нежный голос вплыл в ее ухо.

— Лейтенант Хаин, навигатор с ультийского корабля «Защитник».

Этого-то она и боялась — у щенка есть зубки! Его родители — оба адмиралы, и даже ее положение при Кабинете не настолько прочное, чтобы позволить себе подразнить его. Из поколения в поколение его род служил в Патруле и фактически владеет тремя государствами. Когда спейсер хочет идти по тротуару, место штатских — в кювете.

Были тут лица и более знакомые — прославленная балерина, знаменитый виноградарь, претендент на трон Лишии. А что касается толстячка рядом с ней, то Мэви подозревала, что это племянник Локэба, легендарного толстосума. Больше всего ей бы хотелось поболтать с девушкой в голубом, экологом, известной своими неожиданными взглядами на причины падения улова в Узком море. Но девушку в голубом плотно зажал в углу парень в зеленом, и в данный момент она ничем иным не интересовалась. С этим Мэви ничего не могла поделать, равно как и с распоясавшимся лейтенантом. Она решила, что может преспокойно отправиться посмотреть, как дела у остальных.

Кроме того, нельзя было забывать о Вауне.

Но не успела она сделать и шага, как служба безопасности зашептала у нее над ухом:

— Приближается объект особого наблюдения. Мэви кивнула в подтверждение, надеясь, что сигнал будет принят — в последнее время бытовая техника замучила ее своими закидонами. Во время вечеринок эта техника начинала паниковать при малейшем признаке какого-нибудь озорства, и чуть что — враз заполняла все вокруг толпами симов вооруженных охранников. Мэви уже перестала надеяться на то, что когда-нибудь в жизни ей удастся отыскать такого специалиста, который был бы способен навести с этим порядок, а новые модели — это все, конечно, хлам.

Больше ничего не происходило; служба безопасности не запрашивала дальнейших указаний, стало быть, можно сделать вывод, что все функционирует нормально.

Она следила за Вауном. А Ваун весь вечер неприметно бродил по пещере, не присоединяясь ни к одной группе, будто бы надеясь остаться неузнанным. Если он знал, кому принадлежит Аркадия, то у него должны быть очень серьезные причины, чтобы сюда прийти — Ваун, как известно, оставил дипломатическую службу, когда туда определилась Мэви. Ни король, ни президент не смогли бы заставить его встретиться с ней. Но может быть, он не в курсе?

— Вырожденцы! — ревел лейтенант, еще больше выходя из себя из-за того, что жертвы отвечали ему исключительно угрюмым молчанием.

Мэви хотелось бы знать, чем занимается Ваун и что ему здесь понадобилось.

Ей хотелось, чтобы лейтенант с мерзкими манерами перестал отравлять всем вечер.

Слишком, похоже, многого ей хотелось. Ей хотелось, чтобы лейтенант проголодался или чтобы какая-нибудь баба утащила его куда-нибудь, уложила в койку. Сама она еще до такой безысходности не дошла, жирные хамы — не ее тип, а вокруг так много интересных людей, с кем здорово было бы поиграть или поболтать; нечасто так бывает. Выдавались такие вечера, когда она включала свой маяк, но почти никто не приходил.

Она встала в тени кримпля, наслаждаясь стойким запахом, наблюдая за танцующим в камине пламенем. Вечер был душен, исполнен запахов кримплей и распускающих свои цветы по ночам лиан на осыпающихся стенах. Где-то в ветвях уныло чирикала ночная птица. Эти стены, устланная мхом мостовая, видавшие виды каменные скамейки — не так давно она поняла, что это руины чего-то вроде древней церкви. Теперь они придают саду особый колорит.

Романтично, Боже мой! Легкий шелест в кустах выдал бегущих, пытающихся скрыться во тьме девушку в голубом и юношу в зеленом. Недолго они оставались просто девушкой и юношей…

— Ты! — рычал лейтенант, выбрав самого крепкого после себя мужчину. — Тебе есть что об этом сказать?

Не успел тот и рта раскрыть, как из темноты в дальнем углу двора послышался голос Фейрн:

— Напугал, прямо языки отсохли! Сколько, говоришь, лет нам осталось?

Мэви не видела, что там сидит Фейрн, полускрытая в кустарнике, а ведь должна была заметить блеск этой бледной кожи, пламя рыжих волос. Свет камина Фейрн к лицу. Ее спутник почти невидим рядом с ней.

Лейтенант прищурился, всматриваясь сквозь языки пламени, кто гам наклонился за брошенной . им перчаткой.

— Значит, вас беспокоит только ваша собственная жизнь? О будущих поколениях вы не думаете? Это вырождение!

Парень, сидевший подле Фейрн, привстал было, но та приостановила его пальцами бледной руки, и на этот раз, после того как она набралась уверенности, ее голос звучал резче.

— А чего тревожиться за какое-то далекое будущее? Не лучше ли задуматься о голоде в Тисли, гражданской войне в Агоане, эпидемии чумы в…

— Ха! Пустяки! Голод и гражданские войны были всегда. Я говорю о Галактике!

— Тогда скажи конкретно, что я должна делать ради грядущих поколений. Что я могу сделать, чтобы повысить шансы Империи на выживание?

Вопрос был задан искренне, но вышло так, что одновременно с ним с соседней веранды донесся взрыв хохота. Потоки веселья хлынули дождем сквозь ветви деревьев, из-за чего фраза вышла обидной.

Мясистое лицо лейтенанта побагровело.

— Помогать Патрулю, естественно! В Содружестве Бог знает что творится, да и на других планетах дела идут не лучше. Требовать больше денег. Больше кораблей, больше средств связи, чтобы мы всегда могли быть в курсе, когда что-то не в порядке, людей побольше…

— Не побольше, а получше, — раздался новый голос, и из темноты вышел Ваун.

Так-так! Мэви забралась еще глубже в кусты. Она сначала задумалась, не перебрал ли и Ваун микса, и не мог ли этот лейтенант быть причиной его появления, но быстро сообразила, что обыкновенный лейтенант ничем не мог бы заинтересовать Вауна. Мужчина, во всяком случае.

Он нисколько не изменился с тех пор, как она видела его в последний раз, а поди вспомни, когда это было. Простая белая рубашка и шорты — военную форму он не переносил — стройный, загорелый мэн с высокомерием, не имеющим, как Вселенная, границ. На всех ему наплевать — в этом он не изменился.

До ушей довольный лейтенант оглядел его с ног до головы. Очевидно, до сих пор не узнал наглеца Вауна. Похоже, никто до сих пор не узнал. Хам был натуральным образом уверен, что нашел-таки, с кем померяться силой — что навряд ли входило в намерения Вауна.

— Думаю, я могу посчитать себя оскорбленным, — сказал лейтенант, принимая боевую стойку.

— Нравится — носи.

Вауна понесло. Он зарделся, задышал чаше, и явственные признаки его волнения добавили конфликту еще большую остроту. В Мэви пробудились воспоминания, заныли старые раны. Ваун!

Сонная улыбка ползала по лицу громилы-лейтенанта.

— Оскорблять Патруль опасно.

— А позорить — еще хуже, — кротко заметил Ваун. Мэви подумала, что только так и можно было поддеть лейтенанта.

— Кроме того, — ангельским голосом продолжал Ваун, — я не могу взять в толк, чего это вас так тревожит какое-то отдаленное будущее. Прожить еще четыре месяца — вот о чем не мешало бы задуматься всерьез.

— А тебе, малыш, еще четыре минуты, — проговорил кто-то из зевак театральным шепотом.

Кто-то захихикал, но лейтенант уже начал считаться с беспричинной самоуверенностью Вауна — штатские так не огрызаются.

— Почему… сэр?

— Из-за Q-корабля, естественно.

— Какого Q-корабля?

— Из Скица. Он должен был начать торможение уже много недель назад. Даже в нашей временной проекции, если он не начнет торможение в течение ближайших двух дней, значит, он и не собирается тормозить, и через одиннадцать недель от нас костей не соберешь. Он разобьет планету вдребезги.

На этот раз засмеялись все. Пьяный, наверное, или под кройлом…

Обстановка разрядилась. Некоторые девушки начали гримасничать.

Но не Мэви! У нее сердце екнуло. Она знала Вауна и знала, что врать — ниже его достоинства. Что бы он ни замышлял, он всегда говорил то, что думал. Если он говорил: «разобьет планету», значит, он имел в виду: «разобьет планету».

Боже милосердный!

— Самому зеленому прапорщику известно, — ухмыльнулся лейтенант, — что настроиться на приближающийся Q-корабль невозможно. Движение шаровой молнии непредсказуемо, а сингулярность сводит на нет эффект Допплера.

— Я это учел, — невозмутимо ответил Ваун. — Для триангуляции со станции Урт он достаточно близко. Точность девяносто пять процентов. Конечно, я понимаю, что до вашего уровня такие страшные факты не доходят.

— Давай, двинь ему, — изрек какой-то невидимый советчик.

Поразительно, что до сих пор никто не признал Вауна. Его это, должно быть, поразило больше всех. Теперь, конечно, одними разговорами ему не отделаться.

Спейсер будет настаивать на поединке, и придется доставать документы. А может, ему и в этом случае нет причин для беспокойства — Мэви никогда не видела, чтобы он дрался, но ведь и кулаками махать он может оказаться таким же мастером, как и во всем остальном, а в этом случае лейтенант просто не представляет, что его ждет.

Ваун по-прежнему был самым спокойным из всех присутствующих и ничуть не сомневался в своей способности справиться с чем и кем угодно. С демонстративным презрением он сунул руки в карманы — а ведь между соперниками и двух шагов не было — и улыбнулся.

— Таким образом, вы обвиняете Патруль в некомпетентности?

— Я? Я говорю, что ему стоило бы обратиться к своим непосредственным обязанностям — охранять планету, а потом уже беспокоиться о судьбе Галактики.

Пузырь умирает, сомнений нет. Те тридцать тысяч лет, о которых ты говорил, он гибнет. И я полагаю, будет гибнуть еще тридцать тысяч лет.

Лейтенант захихикал — спейсер никогда не назовет Вселенную Пузырем.

Спейсер сказал бы: «Империя». Сам же Ваун, по свойственному ему занудству, предпочитал слово «пончик», а сейчас он просто забросил удочку — и соперник клюнул.

Мэви сдвинулась было с места, но остановилась. Ваун рассчитывал, что его узнают все, но, похоже, узнала его только она. Это не значит, что она должна вмешаться. Он даже не знал, что она здесь, иначе ни за что бы не пришел в Аркадию. Он не молод и не станет сам себе вредить. А насчет Q-корабля — это он серьезно.

И тут, не вынимая рук из карманов, Ваун резко сменил тон и взревел, как на плацу.

— Марш домой, лейтенант! Вы позорите мундир, вы ведете себя, как зарвавшийся плебей, возомнивший себя аристократом.

Лейтенант, не сказав ни слова, рванулся вперед, замахал кулаками, но соперникам не суждено было оказаться слишком близко друг к другу — так и не вынув рук из карманов, Ваун воткнул сапог лейтенанту между ног, приподнял его над землей и отпустил. Лейтенант рухнул оземь. Завизжали женщины. Хлынула лавина брани. Охваченные жаждой восстановить справедливость, вскочили на ноги спейсеры. Мэви открыла рот…

Ваун развернулся и проревел кому-то в полутемном углу, где сидела Фейрн:

— Прапорщик!

С невнятным воплем ужаса парень, что сидел подле Фейрн, перелетел весь двор чуть не единым прыжком, неожиданно оказался прямо перед Вауном — фуражка аккуратно водружена на голову, безупречно отдана честь, а все остальное застыло каменной статуей. Все замерли. Все почему-то сразу показались какими-то нечесаными и помятыми на его фоне.

Мамочка, это все тот же? До сих пор? А Мэви думала, что Фейрн его уже послала.

Качественно, надо признать, сработано. Одно слово — и всякая мысль о массовой потасовке испарилась. Грохочут сапоги — встают навытяжку спейсеры.

Какая-то женщина принимается выть и зажимает себе рот рукой.

Фейрн вслед за приятелем выходит из темноты — сама грациозность является в синем, словно сапфир, обтягивающем платье. Отблески пламени переливаются на бледных руках, веселятся в медных волосах. Ваун на нее не обращает внимания. Не к добру.

— Вам известно, кто я такой?

— Сэр! — как хлыстом щелкнул прапорщик, но никто не заметил, чтобы шевельнулись его губы. Лучше бы его отлили из стали — он показался бы помягче.

— Теперь известно, сэр. Вы стояли спиной…

— Транспортом располагаете?

— Да, сэр!

— Доставьте этот окатыш назад в его конуру собачью и передайте с рук на руки медикам. Я не уверен, что он сам подчинится.

— Он арестован, сэр?

— Нет — до тех пор, пока не доставит еще каких-нибудь хлопот. — Ваун бросил сердитый, исполненный презрения взгляд на корчащуюся жертву. — Когда он будет способен понимать человеческую речь, вы можете сообщить ему, что он вел себя сегодня вечером недопустимым образом. Я потребую объяснительную не менее чем на десяти страницах — его собственной рукой написанную, им лично доставленную, с подписью его командира на каждой странице. В течение двух дней Настало время вмешаться. Все это так похоже на Вауна. Он способен обратить в свою пользу любую ситуацию быстрее кого бы то ни было, а рвать в клочья уставы и инструкции — его любимое занятие. Здесь ему, видимо, Фейрн понадобилась. Мэви вышла из темноты.

— Добро пожаловать в Аркадию, адмирал. Огрей она его дубинкой, он бы не подпрыгнул так высоко.

— О черт, — сказал он и повернулся к ней лицом.

Мертвый день.

Q-кораблю со Скица оставалось лететь еще не меньше, чем полгода, но он из любопытства проследил полет за последние пару недель. Сам не веря своим вычислениям, он послал запрос орбитальным станциям, но, конечно, оказалось, что они находились на расстоянии в несколько световых дней. Только после завтрака он нашел время вернуться к этой задаче и загрузил новые данные.

Когда он только еще пытался оценить степень мрачности получаемых результатов, ему позвонил Фало и сообщил, что Тэм самоустранился, что, конечно, по сравнению со всем остальным происходящим, было мелочью, но ранило чувства и имело более срочный характер.

И Ваун отложил возню с Q-кораблем и несколько часов потратил на то, чтобы всеми ему доступными способами безуспешно попытаться прозвониться к Тэму. И тут Лэнн вдруг взяла и ушла от него — оставила записку и бросила. И ни слова благодарности.

В конце концов он прыгнул в торч и полетел к Тэму, чтобы найти все тэмовcкое вооружение в состоянии полной боевой готовности и не найти никакой возможности к Тэму проникнуть. Ни для кого. Даже для Вауна. Тем более для Вауна, может быть. Придурок!

Ну, Ваун плюнул на все и двинул домой. По дороге он вспомнил про Лэнн и решил заглянуть на маяк, где проходила вечеринка, чтобы посмотреть, что там выставлено и, может быть, подобрать новую грелку для постели. Ему и в голову не пришло запрашивать, кто там хозяин и кто из гостей уже на месте.

Мэви! Из-за таких-то и становятся монахами.

Сначала Q-корабль, потом Тэм, потом Лэнн, а тут еще Мэви! Кошмарный, омерзительный, не день, а зловонный труп!

Он чуть не убежал. Мелькнула мысль — развернуться на каблуках и скорее в торч. То-то она обрадуется — но уж нет, хватит с нее удовольствий. Он не убежал — он остался, выдержал ритуал приветствия, представился, выдавил из себя уставную вежливость. Красотки и красавчики вернутся домой не с пустыми руками они расскажут друзьям, что познакомились с великим адмиралом Вауном. А про себя он неутомимо клял тот рок, что привел его именно к Мэви. И именно сегодня.

Сучка в восторге, разумеется. Но в конце концов она спасла его от толпы поклонников и увела к уединенной каменной скамеечке, укрытой вонючими кримплями, как все вокруг. Это, надо думать, женщины любят такой запах — Вауну же невольно вспоминались какие-то подмышки. Мэви и Вэлхэл в свое время запрудила этим кримплем. Все было вышвырнуто ей в спину, когда из Вэлхэла была вышвырнута она сама.

Для поздней осени ночь выдалась теплой, и можно было предположить — ведь Ангел только-только готовился к восходу, — что скоро будет еще теплее. Уже смягчал ночную мглу его туманный синий свет. Было, наверное, около полуночи.

Мэви не изменилась. Звезды по-прежнему неравнодушны к каштановым прядям в ее темных волосах. Тело все так же, не целясь, убивает юнца с расстояния в пятьдесят элуев. Обтягивающее платье — так, несколько серебряных ленточек выглядело скромно и тянуло на годовой доход честного политика. Надень такое обычная женщина — она бы легко не отделалась. А ей — хоть бы что! Если в этой галактике есть женщина, которую он способен выносить, — это она. Но этого ему вполне хватило! Сколько это тянулось? Ему не хотелось об этом думать.

Но как же не думать? Белая кожа и чувственные губы скицской аристократки, представительницы одного из трех родов, населяющих Ульт. Врожденное высокомерие, свойственное родовитым особам. У нее была примесь королевской крови, доставшейся двести лет назад от каких-то испанцев. Самодовольная шлюха!

Она всегда была такой. Избавившись от нее, он совершил самое благоразумное дело своей жизни.

От отдаленно тянувшего на пристойность оркестра, вытягивающего развеселую джигу, их до какой-то степени спасали шумопоглощающие свойства кустов. Там, уровнем ниже, танцевали парами. Смеялись. Ее рук дело. В Вэлхэле она круче развернулась, здесь, наверное, еще не успела — но почерк ее. С кем она здесь?

Видимо, кто-нибудь из правительства. Ходили слухи, что она начала баловаться политикой.

— Совпадение? — мурлыкала она. — Воля случая? Ты появился так неожиданно.

Сучка.

— Само собой разумеется, что данная акция не была спланирована заранее.

— Ты знаешь, что самое удивительное? Мы никогда не встречались на чужих вечеринках. Но ты ведь, насколько я знаю, как правило, запрашиваешь информацию о маяках? И поздно приходишь, — добавила она.

— Я так полагаю, ты в это время обычно уже лежишь в постели.

— Уж не хочешь ли ты мне сказать, что заревновал? Или что тебе не с кем переспать? Кто сейчас в хозяйках в Вэлхэле? Я ее знаю?

— Нет.

Мерзопакостная, грязная дрянь. Мэви гортанно хохотнула. Знакомый звук. о многом напоминает.

— Не будешь же ты один, Ваун. Очередная тебя бросила? Это уже в который раз?

— В сотый, — процедил он. — Которые сбегают. Которых вышвыривают.

Шпионок вышвыривают. Шпионок и шлюх.

— Не ной. Столько времени прошло, уже давно пора обо всем забыть. Прикол, правда, что тебя тут никто не узнал?

Никакой другой женщине он никогда не позволял так над собой потешаться.

— Так я же и старался, чтобы не узнали! Это верно. Он держался в тени.

Сторонился компаний. Ему необходимо было сделать свой выбор до того, как толпа фанатов обступит его. Мало того — он тут заприметил пару-другую высокопоставленных спейсеров, которых мучительно ненавидел, и от них ему тоже приходилось держаться подальше. Ненависть была, разумеется, взаимной.

Мэви повернулась — не поленилась, закинула руку на спинку скамьи и принялась рассматривать его лицо. Она всегда основательно относилась к делу, когда надо было выбирать кусок для себя. Ангел у нее за спиной разгорался все ярче, и небо приобретало металлический, голубой оттенок. На ее плечах, на ленточках, что прикрывали ее грудь, на том, что было между ленточками, везде играли серебряные блики. Зря старается. У него прививка.

— А я заметила, как ты прятался, — она тряхнула головой, и длинные волосы маняще вспыхнули каштановым сладострастием. — Тяжело бремя славы? Боже мой, как все меняется! Ты ведь ожидал, что тебя узнают, когда ты выскочил, чтобы опустить этого разогнавшегося навигатора, — а ведь не узнали! Ловко ты с ним разделался, Ваун!

— Немного он перебрал с эпохальностью, кретин надутый! И поделом ему. Она вздохнула.

— Все это, конечно, было составной и неотъемлемой частью охоты. Ею станет рыженькая?

Ну, конечно же! Рыженькая! Он вспомнил тонкий локоть, бледность кожи, холодное прикосновение пальцев той девушки. Он вспомнил огромные глаза и дрожь в ее голосе. Он понял, что это значит — смиренно преклониться перед настоящим героем, когда посмотрел на нее. От одного взгляда на него она намочила штаны.

На него с неожиданной силой нахлынуло вожделение.

— Какая рыженькая?

— Фейрн, конечно. Все это геройство было способом избавить ее от ее спутника, ведь так? В средствах, как водится, не разбираемся.

— От какого спутника?

— Ой, Ваун! От прапорщика.

— А, от этого? Какой-то он ненастоящий. Чересчур хорош.

— А он именно чересчур хорош. Клинок его зовут.

— Правда, что ли?

— Я серьезно. Прапорщик Клинок. Пять раз в день зарядка, ботинки чистим каждые пятнадцать минут, в постели читаем учебники… нет, это не личное наблюдение, я просто живо представляю.

Ваун был заинтригован. Ужели Мэви могла пасть столь низко, ужели она была способна начать кадриться с жалкими долговязыми прапорщиками? Спрос упал?

— А что тебе до него? — спросил он. Мэви пожала плечами, она неожиданно чего-то испугалась.

— Ничего. Не мой тип. Ему надо сменить имя. Почему бы тебе, если он вдруг опять появится, не повысить его в звании и не приказать носить другое?

— Типа?

— Ну, не знаю. Ему надо несколько. Когда я была молодой, мне больше всего хотелось быть Эфианой.

— Пока ты не познакомилась со мной.

— Естественно! — быстро проговорила она. — А почему ты думал, что никто тебя не узнал, когда ты прятался там, у костра?

Ваун оставил этот выпад без ответа и изготовился вставать. Мэви вздохнула.

— Ну ладно. Давай о деле. Что там с этим Q-кораблем?

— Не более чем составная и неотъемлемая часть охоты.

— Ну уж нет! — Она сделалась жестче. — В кабинете ничего не слышно о беглом Q-корабле.

— Ну как же, будет Патруль сеять панику, уведомляя всякое наимизернейшее государство на Планете о том, что происходит. Но об этом-то уже всем известно.

Всякий, кто способен подключиться к сети, может спокойно узнать все то, что я тут нес.

— Но никому, кроме спейсера, это не придет в голову? Это на самом деле так опасно?

— Триста милли? Если, пересекая систему, он во что-нибудь врежется, то мы будем поджарены тяжелым гамма-излучением. Не обязательно быть специалистом, чтобы это понять — Ты говоришь об орбитальных станциях или обо всей планете?

— Если такое случится достаточно близко, атмосфера нас не спасет.

— А если он врежется в планету? — Космос не так уж тесен, Мэви.

— Не уклоняйся, Ваун. Может он врезаться в планету или нет?

Он пожал плечами.

— Может. Он движется в плоскости эклиптики, по касательной к орбите Ульта.

А значит, теоретически такое возможно.

— Но это очень напоминает траекторию движения ракеты!

Мэви — не спейсер, но у нее есть головной мозг, и она не боится его использовать.

— И такое может быть.

Так оно на самом деле и есть. Скорость — примерно треть световой. Что еще нужно? Еще нужно регулировать скорость зажигания. Регулировать скорость зажигания очень несложно, если у тебя есть Q-двигатель.

— Ваун! Что случится, если в Ульт врежется космический корабль?

— Это зависит от того, какого размера будет корабль. Корабли бывают разные, я не знаю, что собой представляет этот.

Но он знает, что корабль этот покинул Скиц двадцать один год назад. В медных тазах в такие длительные путешествия не пускаются. Это что-то большое.

— Ваун, душка, не играй со мной. От «душки» его затошнило.

— Я играю? Ну, хорошо. Он движется с нормальной скоростью, грубо говоря, его скорость в девять тысяч раз превышает скорость убеганий Ульта. В четыре тысячи где-то, скажем, раз быстрее среднего метеорита.

— Тапочки закаканные!

Почему-то она вспомнила глупое детское ругательство, а у него что-то заныло, какие-то воспоминания.

— Кинетическая энергия пропорциональна квадрату скорости.

— А четыре тысячи в квадрате равняется… шестнадцать миллионов!

— Как правило. То есть одна тонна Q-корабля стоит двенадцати миллионов тонн метеорита. Еще вопросы?

— По твоим словам выходит, что если у него есть хоть какие-нибудь размеры, то он от нас камня на камне не оставит.

— По моим словам, он не оставит от нас камня на камне, если он размерами равен гоночному мотоциклу. Если мое предположение относительно его величины верно, планета будет стерилизована.

Она тяжело вздохнула.

— Зачем кому-то могло понадобиться заниматься подобными вещами?

— Экипаж может быть мертв, оборудование могло выйти из строя.

Желание отомстить тоже не исключено, но он решил об этом умолчать, а Мэви такая мысль в голову не пришла. Такие кошмары у нее в голове просто не помещались. Она задумалась, поиграла с одной из ленточек у себя на бедре.

Пылкая танцевальная мелодия, доносившаяся снизу, утонула в аплодисментах.

Ваун замечтал, будто он хватает эту рыженькую, чтобы потанцевать, чтобы заняться вещами, более милыми сердцу и уму. Фейрн. Хриплый голос разрушил сладкий сон.

— Каковы планы Патруля?

— А что Патруль? Патруль гоняется за собственным хвостом.

Мэви задумчиво оглядела его.

— Ты это знаешь, или это предположение?

— Я это знаю.

Тут Ваун вспомнил, что особых успехов во вранье с Мэви он никогда не имел, но поздно.

— Ты хочешь сказать, что Рокер вдруг доверил дело тебе?

— У него сейчас нет другого выхода, согласись. Мэви подумала-подумала, потом хихикнула. Она как будто решила, взметнув ленточками, словно потоком серебряных звезд, подвести под разговором черту.

— Согласна. Но ведь он за это получает, ведь так? Ведь для этого-то и существует Патруль?

— Откуда тебе известно, что в Кабинете пока не в курсе?

Она вздохнула.

— Я — министр финансов Содружества. Ох, Ваун! Ты что, правда не знал?

Это ее огорчило больше, чем новость про Q-корабль. Какая ей в самом деле разница, знает он или нет? Что это за женщина, если тщеславие для нее идет впереди судеб планеты?

— Я даже толком не знал, где я вообще нахожусь. Я нечасто бываю в этих местах.

Недалеко от этого маяка располагался Хайпорт, и, как правило, — если ему доводилось пролетать мимо — он там и останавливался.

— Верно, — в очередной раз вздохнула она.

Тишина… Злоба разобрала его, когда он обнаружил, где путешествует его взгляд — по залитым серебряным светом звезд тропкам, по таким знакомым изгибам и не раз хоженным колеям, заглядывая в глубь особенно достопримечательных мест.

Было время, когда ему все это было знакомо, как никому. Теперь это, скорее всего, эзотерическим знанием уже не назовешь. Все карты опубликованы в широкой прессе…

Вдруг там, где играл оркестр, чей-то голос затянул песню. Целый хор мужских голосов присоединился к нему через мгновение.

Ваун вскочил на ноги, прежде чем сам успел это заметить.

Мэви недовольно надула губы.

— Подожди! Не уходи! Я скажу им, чтобы прекратили.

— Пора, — сказал он. — Чем дольше я буду здесь сидеть, тем больше мы неприятного напомним друг другу. Хорошо здесь. Мне понравилось. И ты молодец министр.

Шлюхи всегда успевают в политике, это у них врожденное.

— Спасибо, Ваун.

Здесь хорошо.

Если Q-корабль — действительно снаряд, то хорошо здесь будет не дольше одиннадцати Недель.

Она тоже приподнялась, ему на мгновение показалось, что она собирается его поцеловать, но благоразумие, по счастью, возобладало, хотя небольшая хрипотца прокралась в ее прощальный смешок.

— Вэлхэл теперь, наверное, и не узнать, да? Все изменилось?

Нет, она не решится, не сможет. Не забывай о шпионаже. Не забывай о предательстве.

— Нет, не узнать. Прощай, Мэви.

Идиотское песнопение набирало обороты, скручивая его нервы, будто жгуты.

Она повернулся, сделал два шага…

— Ваун?

Он остановился, стал ждать.

— Что ты ищешь? Ваун развернулся.

— Что, черт возьми, ты имеешь в виду — что я ищу?

Ненависть, прозвучавшая в его голосе, заставила Мэви слегка отпрянуть, но она снова сделала шаг вперед.

— Так… странно. Ты вечно за чем-то гоняешься. Просто мне любопытно, за чем.

— Бабы! Бабы, бабы, еще и еще. Блондинки, брюнетки…

— Да хватит чушь молоть! Есть многое в жизни, кроме траханья, ты это не хуже меня знаешь. Ты-то как раз это лучше других знаешь. Но нет, жалости в тебе нет. Охота, только охота! Даже тогда мне это было очевидно… тогда… когда я тебе принадлежала душой и телом…

— Ха! Телом — может быть, но еще был Рокер, и ему…

— Даже тогда! У тебя было все, Ваун, все, о чем может мечтать мужчина. Но нет, ты все равно за чем-то гнался, а я так и не поняла, за чем. И сейчас не понимаю… Вот мы встретились сегодня снова, и что я вижу? Ты по-прежнему куда-то спешишь. И я хочу-таки понять — ради чего?

Он уже весь взопрел от музыки и песен. Пришлось орать.

— Мы сейчас зондируем мозги? — крикнул он. — Уверяю тебя — у меня есть все, что я хотел получить. И возможность всякий раз менять женщину вместе с постельным бельем. Просто я так живу.

Тень пробежала по лицу Мэви.

— Хочешь, я скажу тебе, где сейчас рыженькая? — спросила она нежно.

Это еще что за мероприятие? Он хотел уйти немедленно, от нее ему никаких подарков не нужно.

— Прирабатываешь сводничеством? Он был резок. Разворачиваясь на каблуках, он успел заметить, как она вздрогнула. Широкий шаг увел его во мглу.