В таком случае возникает вопрос: зачем же он тогда взял с собой Белыча и Джимми? С последним, ладно, все более-менее понятно. С хоккейным прошлым человек все-таки. А вот зачем Джону понадобился читатель Белыч, мне и сегодня не ясно. Наверное, в качестве модератора, который будет впоследствии банить всех бесчисленных Джоновых оппонентов. Уже по ту сторону Атлантики. Но это так, домыслы.

Так вот, проснувшись благодаря Джону где-то в семь-восемь, я, честно говоря, отписываться не хотел вообще. Если же быть еще более точным, то я хотел умереть, сдохнуть, сгинуть, пропасть, родиться заново, забыться навсегда и т. д. Одним словом, я хотел всего, кроме одного. Я не хотел отписываться. Однако на такие «не могу, не хочу» всегда найдется перманентно «Неспящий в Сиэтле» Джон, вечно нуждающийся в товарище по бессоннице.

Следует отметить, что в глубине души Джон все-таки не желал выглядеть деспотом и всегда что-то такое-этакое придумывал на предмет помощи просыпающемуся. Причем с различными вариациями. То он брал на себя миссию кофевара, то жарил тосты, то запасался пивом, то вливал в меня дежурную сотку, благо дефицита в вискаре у нас не было очень долго, то обещал снять с меня 40 фунтов, если в фамилии Кэмпбелл^[44], написанной на его футболке с моей подачи, не окажется второй буквы «л», ну и т. д. В общем, он все-таки заставил меня сползти с кровати и, поддерживая зомби за локоток (спускаться, кстати, следовало на семь четырехпролетных этажей), доставил призванного отписываться соратника в холл.

Джон начинает войну

Если вы считаете, что я описал сущую банальность, какой-то там спуск по лестнице, то вы ошибаетесь. Причем глубоко. Очень глубоко. Ведь по дороге Джон хорошенько поучил жить человек этак пятнадцать–двадцать. Сначала он заметил араба, посмевшего расхаживать туда-сюда по коридору в одних трусах. Покрыв его нечеловеческим матом и заставив тем самым араба замереть в позе страуса, Джон попросил меня перевести арабу все, что он ему только что сказал. В ответ я еле-еле выдавил что-то шепотом о том, что «у нас в трусах не ходят», после чего обнаружил, что сам плетусь вниз в одних трусах, но только футбольного покроя.

Хотя, с другой стороны, ну не охуел ли тот араб в таких трусах расхаживать? В смысле пидерастичных, гондонообразных. Что же касается меня самого, то тут я не виноват, потому что это Белыч стал первым по хостелу в футбольных трусах разгуливать. С него и спрашивайте, а я – жертва дурного примера!

В то же время Джону содеянного было мало, и он не сдвинулся с места, пока араб не сдриснул с глаз долой со скоростью испуганной мыши. Что ж, тоже неплохо, и посему спускаемся ниже.

На следующем этаже Джону повстречались не в меру громко разговаривающие негры, и тут он издал такой львиный рык, что негры с той поры разговаривали друг с другом исключительно посредством крика-воя, так как полностью оглохли на оба уха. Поморщившись при виде убогих и визжащих что-то негритят, Джон вспомнил о своем клятвенном обещании Солу Кэмпбеллу поменьше трогать черных братьев и оставил их в покое. Действительно, расставался он со своими черными мишенями с явным намерением начать охоту на кого-нибудь еще. Видимо, ничья с брамми начала сказываться, демонстрируя все свои негативные последствия. Для врагов «МЮ», естественно.

Очи черные, рожи желтые…

В итоге досталось на орехи целой куче китаянок, посмевших попасться на глаза Джону босыми и не в меру игривыми. И это при таких фэйсах-то! Знаете ли, иногда я Джона в чем-то понимаю и даже поддерживаю. Не в меру игривых китаянок следует останавливать любым способом.

И очень хорошо, когда рядом есть кто-то, страстно желающий избавить тебя от созерцания этого карликово-кривоногого блядства. Вот и секунды не прошло, как Джон обратил их в визжащее бегство, чему я был очень рад, так как хотя бы на этот миг освободился от функций переводчика, обязанного озвучивать на английском одно и то же, нечто вроде «ю, факинг чинкиз, грязный ниггаз, мадди хонкиз, пусси-кантс, шат ап, бляди заебанные!».

Очистив этаж от китаянок и латентной проституции, Джон попытался было продолжить движение вниз, но тут я упросил его сделать привал, так как мы оказались на этаже, где была расположена кухня. Поразмыслив немного, Джон предложил мне попробовать побороть похмелье с помощью кофе. С вымученной гримасой согласия я проследовал вместе с ним на кухню, где кое-кого ожидало еще одно Джоново нравоучение-наставление.

Румынский Будапешт

На кухне нам повстречались два хмурых белых человека, которых угораздило полезть знакомиться-ручкаться. «Здравствуйте, я румын», – сообщил на более-менее сносном английском один из них. А второй добавил: «Здравствуйте, я тоже румын. Но из Венгрии». Я, конечно, охуел от такого смелого разбазаривания информации, понимая, что сейчас этим рассказчикам настанет настоящий пиздец. Еще неизведанный ими.

Однако Джон даже косяка не бросил в их сторону, а по-хозяйски расхаживая по кухне, спиной к венгро-румынам, и демонстрируя образец спокойствия, громко произнес по-английски: «Когда покидаете эту благословенную страну, факинг джипсиз?»

Самое удивительное, что те в ответ бросились называть ему точные даты, оправдываться и уверять Джона в том, что никакие они не цыгане. И что их дедушки охотились на цыган, когда служили в «Железном Легионе», хорошо знакомом советским кинозрителям по румынским антифашистским фильмам. Джона это запоздалое оправдание никак не заинтересовало, и с невозмутимым видом он продолжал готовить кофе, читая по ходу лекцию о правилах и способах официального посещения чужих стран с помощью турфирм, виз и 36 кг багажа.

Через пару дней мы встретили этих ребят в курилке. При виде Джона они почему-то стали улыбаться, бормоча что-то нечленораздельно-радостное. Впрочем, спустя пару минут наступила полная ясность в вопросе с этой странной улыбчивостью. Попросив нас не уходить, через мгновение они вновь появились в курилке со своим багажом и стали наперебой объяснять Джону, что все, конец, они уезжают. «Вот и уябывайте на хуй, – раздалось им в ответ. – И забудьте сюда дорогу!» Наступившую было паузу прервало всего лишь одно слово, озвученное отъезжающими: «Спасибо».

Схватка в фойе

Думаете, что дальше ничего не произошло? И я, превозмогая накатывающую волнами тошноту, уселся за компьютер отписываться? Щас! Как же, как же! Фойе-то было битком набито приезжающими, а у компьютера, страшно сказать, стояла целая толпа гомонящих туземцев неопределяемой этнической группы.

Не знаю, как Джон, но я в тот момент был сильно испуган. Я боялся за жизнь этих темных человечков по-настоящему, уж больно все они были маленького роста. Ну а Джон, в свою очередь, понял, что наконец-то настал его звездный час. Я начал было его отговаривать, ссылаясь на малый рост противника, но получил в ответ достаточно внятное возражение: «Зато смотри, сколько их тут развелось».

Далее, как вы догадываетесь, случилось нечто напоминающее версию сказки о Добрыне Никитиче, с той лишь разницей, что Добрыня никого не охаживал дубьем, а, поменявшись ролями со Змеем Горынычем, убивал врагов, изрыгая изо рта языки пламени. Пиздец человечкам наступил страшный, но я не настолько жесток, чтобы это описывать.

Одним словом, Джон с ходу превратил фойе в некий тайский пляж после цунами. На котором, если вы помните, трупов было не видно, зато все остальное было так расхуячено, что и не передать. И только благодаря мне был спасен компьютер, так как Джон решил не щадить никого и ничего.

Исключение было сделано для консьержа из Ирландии и его помощника из Австралии, который в тот момент судорожно вспоминал, есть ли у него какие-нибудь дальние родственники в Дублине.

Разделение труда

Очистив фойе от ворогов, Джон заплатил за Интернет на три (!!!) часа вперед и от нечего делать предложил мне следующее разделение труда: я пишу-пописываю (и за себя, и за него), а он ритмично подкатывает мне пиво. Когда же я поинтересовался, зачем он гвоздит меня у компьютера на целых три часа, Джон тут же навел ясность с помощью следующих бронебойных аргументов. Во-первых, сейчас восемь утра и до открытия пабов еще куча времени. Во-вторых, вчера много чего такого случилось. В-третьих, мы наверняка что-то забыли из предшествующих подвигов Джона. И в-четвертых, хули спорить, если мы все равно уже спустились и подниматься наверх явно не будем. Силы-то кончились, вот и весь сказ.

Ну и как с этим поспоришь? Вот и писал-пописывал я три часа, регулярно прихлебывая, покашливая да на часы поглядывая. Пабы-то, согласитесь, штука приятная. Особенно когда открываются.

Это сладкое слово «таверна»

Но до этого сладкого момента еще нужно было дожить. Где-то часов в одиннадцать Джон пожалел меня, похвалил за написанное и увлек курить на улицу, где сообщил первую приятную новость. Дело в том, что прямо напротив нашего жилища располагалась очень симпатичная таверна «Корона и якорь», которая все время была закрыта, чем очень сильно раздражала петербургских гостей. Ценник-то у нее, судя по желтой рекламе в витрине, был просто коммунистический.

Судите сами: пиво по 1.60 и вискарь по той же цене. В остальных же местах Манчестера мы платили по 2.50 и 3 фунта соответственно. Поэтому каждый из нас с момента поселения по сто раз перебегал улицу и заглядывал в окна этой таверны в тайной надежде на то, что когда-нибудь будет пить, «не отходя от кассы». Но тщетно.

И вот тут Джон и поведал мне, что наша «Корона и якорь» открылась. Хоть сейчас иди! Но только в том-то все и дело, что в таком виде, в каком я тогда находился, идти в «Корону» было категорически нельзя. Тогда как же быть в моем случае?

Пока я думал, покрываясь липким потом от страха, Джон с ехидной улыбкой перебежал улочку, весело виляя жопой, аки рунульда какая, станцевал огненную джигу на входе в «Корону» и скрылся внутри. Вот вам и яркая иллюстрация бородатого анекдота про русского боцмана. Помните его, выброшенного на берег, когда он принялся трясти пальму, чтобы завладеть кокосом? Пораженные этим туземцы стали протягивать ему камни и палки, чтобы облегчить страдания моряка, но боцман навешал им страшных пиздюлей и сказал напоследок: «Мне трясти надо, а вы лезете!» Так вот, тем самым боцманом пришлось стать и мне.

Зрелище не для каждого

Взобравшись на седьмой макроэтаж нашего хостела (все равно что трясти пальму), я, честно говоря, на некоторое время расстался со сладкими грезами пить по умеренным ценам, так как силы меня покинули. Когда же желание выпить возобладало над немощью, я понял окончательно, что осуществить свое намерение до пробуждения остальных RR мне не удастся. Не судьба, и все. Достаточно было взглянуть на то, что меня окружало. Такого срача не знали даже самые худшие общаги. Не потому ли Джон каждый раз вставал ни свет ни заря? Действительно, подобное зрелище выдержал бы не каждый.

Все было вверх дном и представляло собой немыслимую гору, состоящую из раздувшихся пакетов, сумок, пустых и полных бутылок, макулатуры, а также разбросанных по всему пространству одеял и простыней, банок-склянок и мятых фотографий. Многочисленные обувные коробки почему-то лежали на кроватях, а два храпящих тела RR – на полу, ну и т. д. Обнаружить здесь собственные штаны не представлялось возможным ни при каких обстоятельствах.

К сожалению, я не взял с собой других порток, а недавно купленные у Генри Ллойда джинсы были слишком длинными, и без помощи портного мне было не обойтись. Не загибать же их наверх, как в 70-е?

Аки балетный танцор

К счастью, я неожиданно идентифицировал в жгуте, завязанном морским узлом на кровати Белыча, собственные треники и даже не знал, радоваться мне или печалиться? С одной стороны, они были своего рода пропуском в «Корону», с другой – гордиевым узлом, разрубать который я опасался. Да и нечем было. Не розочкой же пилить? А вдруг дыру сделаешь?

Промучившись с полчаса, я все-таки раскрутил-разломал-разгрыз свои тренировочные брюки, придя к кошмарному результату. Передо мной на вытянутых руках свешивались два перекрученных каната. Нет, не подумайте ничего такого, внешний вид этого бывшего спортивного изделия меня совершенно не смущал (носил и не такое), смущала перспектива влезать в две эти змеи.

Но с божьей помощью все-таки влез, почувствовав себя тем самым арабом, которого мы гоняли по коридору. Если бы у нас было зеркало, то из него бы взирал на меня сорокапятилетний балетный танцор, решивший тряхнуть пидорским прошлым.

Однако желание промочить глотку перебороло стеснение. Поэтому следовало забежать в «Корону»

так, чтобы привередливый Джон меня не заметил. Затем усесться поглубже и сказать ему, что у меня нет сил тащиться к стойке. Точно так, дорогие друзья, и получилось.

К тому же успевший насосаться Джон был погружен в себя настолько, что не обратил никакого внимания на мой внешний вид даже на обратном пути в хостел. Вот что утренняя зарядка с фанатами делает! Какие уж тут «генри ллойды», когда Джон даже мои шлепанцы не заметил! А если бы и заметил, то вряд ли бы отчитал, так как самым серьезным образом настраивался на продолжение битвы с врагами. «Похоже, на одном нашем хостеле он не остановится», – подумал я и, как ни странно, не угадал.

Неожиданный поворот

На крыльце мы решили выкурить по пять-шесть сигарет, как обычно, и в процессе планирования ближайшего времяпрепровождения Джон неожиданно изрек следующее: «Знаешь, заебал что-то этот „Каменный остров“ с „Генри Ллойдом“, кончать надо с этой зависимостью. А то заебали уже всех на форуме одним и тем же». «Все, пиздец, – подумал я. – Допился наш Джон. Приехали. Сейчас предложит мне посетить местный Музей тяжелой промышленности и индустриального дизайна. Единственный, кстати, во всем городе. Нет, пизжу, есть еще что-то типа того же, но только про сельское хозяйство».

Помолчав, Джон продолжил: «Пора наведаться к Фреду Перри и Бену Шерману, да и к ублюдку Сен-Лорану тоже сходить надо бы». – «Ладно, – ответил я, – но только один вопрос. Ну на хер тебе этот Лоран, тебе Блана^[45], урода, мало было?» – «Нет, ты не въехал, – парировал Джон. – Это Ромарио просил купить. Он от него почему-то тащится». Вот те на! Я же давал Роме почитать Бримсона. Ничего не понимаю!

Молча выкурив пару сигарет, Джон прищурился, аки Клинт Иствуд, и процедил: «Слушок прошел, что Лоран по цене Перри катит». – «Да иди ты, гонишь спьяну всякое!» – замахал руками я и тут же получил предложение сходить в гости к лягушатнику, чтобы убедиться в правоте Джоновых слов. «Ладно, но только через паб», – сказал я, что было встречено Джоном без каких-либо видимых возражений.

Курлы-мурлы

Хоть дальше паб и последовал (и не один, кстати), но, к сожалению, визит к лягушатнику обернулся настоящим гуляловом по всем престижным торговым точкам Манчестера, так как мне очень хотелось удостовериться, что Лоран этот стоит столько же, сколько Фред Перри. Самое удивительное, что, обойдя весь город, мы убедились в том, что и Лоран, и Перри, и Шерман не только стоят примерно одинаково, но и продаются в одном и том же месте – в «Арндэйл-центре» со всеми его взрывами бомб в 1996-м. А затем уже, полупьяные, мы убедились в полной ценовой идентичности всех вышеуказанных мсье и джентльменов. Распродажа как-никак!

«И все равно это западло, – не унимался я на улице, – что какой-то курлы-мурлы стоит те же бабки, что и уважаемые люди! Ладно бы только стоил, но какого хера он вообще обретается с ними рядом, вися чуть ли не на одной вешалке?!» Шумно обсуждая этот очевидный парадокс, мы подошли к дверям уже пятнадцатого паба (в это число следует включить и паблик-хаусы) и… замерли. Посмотрев друг на друга, мы чуть ли не хором произнесли: «Все, пабы надоели. Пора и в ресторан, как белым людям».

Итальянское пиво

В связи с тем, что по сравнению с Петербургом Манчестер – город очень маленький, дверь итальянского ресторана соседствовала с дверью паба. Так как мы слегка покачивались из стороны в сторону, попадание в нужную дверь заняло где-то пару минут. Мы быстренько поназаказывали всякой всячины и принялись обсуждать пойло.

Поскольку вино доконало бы нас обоих, выбор был сделан в пользу некой жидкости, именуемой официантом итальянским пивом. И вот тут-то, дорогие читатели, я буду вынужден перейти на шепот. К тому же я попрошу вас никому не говорить то, что я вам сейчас поведаю. Сейчас, сейчас, уменьшу кегль, чтобы никто ни о чем не догадался, и скажу: «Пиво это – превосходное». Но, к сожалению, больше его уже не попьешь. Белыч с Джимми увидят и сдадут с потрохами. Тому же Никит-аху или, еще хуже, Несравненной. Вот уж тогда она над нами покуражится! Как пить дать сразу же «Каменный остров» припомнит со всеми его итальянскими корнями. Давно, наверное, ждет повода. Так что лучше подкрутим с этой темой.

Будь проклят альпинизм

Вернувшись в хостел, мы застали наших друзей в том же бессознательном состоянии и дружно присоединились к храпящим. Разницу составляло лишь то, что они продолжали спать на полу, а мы повалились на коробки и пустые бутылки на своих кроватях. Дальнейшее – нервные сновидения с преобладанием кошмаров и накатывающей тревоги. А на часах было где-то 16.00 по местному времени.

Пробудиться нам предстояло ровно через два часа от дикого холода. Виной тому были проснувшиеся Белыч и Джимми, которые решили немного проветрить неотапливаемое помещение, а затем покинули нас, разумеется, оставив дверь открытой настежь.

Куда они пошли, точно не знаю, зато могу предположить, что туда же, куда и мы, так как по пробуждении обнаружил, что количество пакетов с набившими оскомину надписями изрядно увеличилось. Другими словами, ходить по комнате стало попросту невозможно, только лазать. Тут я, грешным делом, вспомнил нашу Аську^[46]. Вот где надо ползать, а не по Джомолунгмам!!! Но ее не переубедишь, нашего упертого красного Рэмбо^[47]. Флагами «МЮ» ей, видите ли, Эверест хочется утыкать!

Ну да ладно, не будем о грустном, баб ведь не переспоришь. Пущай лезут. Хотя все равно будут прыгать вниз на наши мужицкие шеи.

Проснувшись чуть ли не синхронно, мы с Джоном стали решать, кто из нас будет закрывать окна, а кто – дверь. Я предложил закрыть дверь, так как лежал совсем близко к ней, но Джон пошел в отказ, так как был в состоянии закрыть только одно из окон. Второе, как назло, было слишком далеко и от него, и от меня. К тому же даже на силе воли к нему было не подобраться без падений и весьма вероятных переломов.

Тогда мы предложили друг другу пойти согреваться в «Корону». Ведь, чтобы попасть туда, нам предстояло спускаться, а это куда проще, чем… Но дальше не буду, так как воспринимаю потенциально произнесенное как рекламу жизненной позиции Аськи и ей подобных.

Разительные перемены

Но что, если Джону опять повстречаются враги? Ведь в шесть часов вечера их может оказаться еще больше, чем ранним утром. Вот такая вот незадача. Подумав, я решил напомнить Джону о его клятве, данной Солу Кэмпбеллу. Поморщившись, он обещал мне «временно никого не трогать ввиду тяжкого похмелья», и мы приступили к процессу придания своим телам вертикального положения. Затем был спуск, прошедший без особых происшествий. Точнее, нам никто по дороге не попался, а не то случилась бы беда, несмотря на все Джоновы уверения в приливе человеколюбия.

Итак, входим в «Корону и якорь», и что же я вижу! Епть, да это же наши поборники трезвости Белыч и Джимми, да еще в изрядном подпитии! Да еще в компании с бритишами! Да еще в обнимку, да еще чуть ли не поющие! Вот так-так. Вот вам и фанаты на выезде. Может, они за «Бирмингем» втихаря прибаливают и только на «выездах в Манч» напиваются?

Пока эти мысли теснились в моей голове, пиво и виски были уже заказаны и принесены, после чего мы присоединились ко всей честной компании. В ходе разговора выяснилось, что один из бритишей – эвертонец Джефф, близкий друг наших краснодарских союзников, а бритиш № 2 – его законная супруга, очень интеллигентная блондинка средних лет. Внешне она представляла собой настолько типичную англичанку, что хоть картины пиши. По ходу общения я напился до такого состояния, что не заметил, как стал обсуждать со своими новыми знакомыми положение дел в британском кино, а не детские годы Уэйна Руни.

И это все – о нем

О Руни я узнал благодаря нашим эвертонским друзьям очень многое. Например, что он – факинг кант, блади трейтор, роттен лузер, мазерфакер, потэйто хед, дисгастинг плейер визаут эни перспектив! И, что самое главное, он еще хуже, чем ФК «Ливерпуль», а это уже все, аут, пиздец.

А мне-то, старому дураку, раньше казалось, что он чертовски хорош, наш Уэйнушка! Теперь же буду думать о нем с некоторой поправкой на услышанное. Челы-то о нем отзывались авторитетные, а не какие-нибудь там. Подарки, к примеру, привезли незнакомым людям, тепло пообщались с нами, попили вволюшку. Короче говоря, отлично мы тогда с ними посидели! Одного только не пойму – к чему им этот «Эвертон», когда есть «МЮ» с Уэйном?

После того как Джефф с супругой покинули нас, поспешив на поезд, мы с Джоном почувствовали, что силы на исходе и что по нам явно плачет гостиничный номер. Как мы туда добрались – совершенно неинтересно, зато куда занимательнее, при каких обстоятельствах мы проснулись где-то в два часа ночи.

Но это – уже несколько иная история, связанная с наступлением 30 декабря и туром RR в Ливерпуль. Несмотря на то что кому-то события ночи и дня 30 декабря покажутся не имеющими отношения друг к другу, возьму на себя смелость (на правах автора этих строк) соединить две несоединяемые вещи. Настолько Белыч с Джимми меня тогда удивили. Да что там удивили, потрясли до основания. Я, можно сказать, и сейчас бы трясся, если б не день рождения Никит-аха с океаном бухала. Дорогого (ему в подарок) и дешевого (для всеобщего употребления).

P. S. Прости, Джон, если я что-то упустил из твоих подвигов. Спьяну-то не все упомнишь. К тому же с такого-то пьяну.

ДЕНЬ СЕДЬМОЙ

Цена вылазки в тыл врага

По названию этой главы вы, дорогие читатели, наверняка догадались, что речь пойдет о нашей поездке в зловещий Ливерпуль со всеми вытекающими из него реками крови невинно убиенных. Или обобранных до нитки, кому как больше нравится. Тем, кто не знает, сообщу, что вся Англия зовет скаузеров ворьем, так как кражи и гоп-стопы – главное направление их деятельности. Своеобразный народный промысел. Доходило до того, что когда на чемпионате мира 1982 года весь английский саппорт дрался одновременно и с немцами, и с местным хачьем, тихо слинявшее в сторону скаузерье преспокойно грабило магазины, расположенные по соседству. В Англии же фанаты «Ливера» прославились тем, что первыми и единственными стали гастролировать по стране с одной лишь целью – продавать «Челси» спизженное у «Лидса» и наоборот. Вот с такими ребятами нам предстояло встретиться в самое ближайшее время.

Пара слов для ясности

У этой поездки есть своя предыстория. Наше путешествие, кстати, могло и не состояться вообще, но обо всем по порядку. Для начала замечу, что в Ливер мы собирались поехать гораздо раньше, однако тот факт, что нам уже пришлось побывать там вне графика, в ночь с 24 на 25 декабря, сделал свое негативное дело, и мне долго было не раскачать RR. Слишком уж аукались те самые 70 фунтов, ушедшие в карман «рождественского» таксиста. Тоже вора, наверное.

Но были и другие обстоятельства, едва не приведшие к отказу от поездки в Ливер. По крайней мере со стороны двух RR из четырех. Догадайтесь с трех раз, кого именно? Конечно же, Белыча с Джимми, натворивших накануне таких дел, что и сейчас вспоминать страшно. Причем не только мне с Джоном, но и им самим, в чем я еще раз убедился по возвращении домой, когда напрямую спросил об этом у Джимми.

Ночкой лунною

Раньше я считал, что вербальная агрессия – атрибут индивидуального панк-рока в исполнении Джона. Но после того, что учудил Джимми, я пришел к выводу, что Джон – это некто вроде вокалиста группы «Kiss», который пугает, а мы не пугаемся. Так вот, Джимми вознамерился пойти гораздо дальше – запугать весь наш гостиничный интернационал до полного заикания. А чтобы помнили! Признаюсь сразу, всего я не видел, так как поначалу спал себе в номере, посапывал в пьяной истоме. Но вдруг проснулся в холодном поту от истошных криков, доносившихся откуда-то снизу.

Поначалу я пропустил мимо ушей все это многоголосье. Да и кто в таких хостелах не орет по ночам, скажите на милость? Но когда крики приняли явно футбольный характер и стали различимы авторы знакомых зарядов, стало интересно. «С кем же они сейчас пьют? – подумалось мне. – Если мы с Джоном лежим здесь, а никак не там? И не бьют ли сейчас наших?» Поразмыслив и обратив внимание на то, что Джону явно похер вся эта симфония без оркестра, я все-таки решил вылезти на свет божий и осмотреться на местности.

Спускаясь с этажа на этаж, я медленно приближался к источнику дикого воя, пока не вышел к кухне. Площадка перед ней была забита пьяным в жопу народом, общавшимся на непонятной смеси из десятка языков, среди которых явно выделялся русский. Точнее, полуголый русский человек Белыч с бутылкой виски в руках, который исполнял что-то из пятой оратории «„МЮ“ – чемпион» без скрипки для смешанного хора.

Прости, Белыч, просто я не знаю названий тех песен, что ты так часто исполняешь. Но мне они нравятся, поверь на слово, как и само твое пение, чтоб ты знал. Только не уверен я, что скопище на площадке было готово тебе подпевать да по плечу тебя похлопывать. Орали они что-то абсолютно нефутбольное, под этим могу подписаться. Ну а тебе в тот момент было не до того, что они там завывали, ты трудился не покладая губ.

Убедившись в том, что Белыч наконец-то плотно занялся делом, оторвавшись от чтения туристских буклетов и автобусных расписаний, я зашел на кухню и обнаружил там такое количество людей, что впору было звонить Гиннессу. В смысле в его Книгу. Но если же вы о пиве ненароком подумали, то зачем было звонить, когда вот оно, только руку вытяни! И не одно лишь пиво, между прочим. Нашего бухала, принесенного из номера, там тоже было целое море.

Преображение Джимми

Однако главное заключалось даже не в этом, а в самом Джимми, у которого спьяну прорезалась человеческая речь. Он, наверное, наговорил тогда на десяток лет вперед, если не больше. Прямо как мальчик, который молчал-молчал, а потом полил словами, как из ведра.

Действительно, до этого момента Джимми и впрямь либо молчал, либо изобретал какие-то сбивчивые апологии рунульде, к которым никто и никогда не прислушивался, либо, по обыкновению, предлагал сходить поесть. Ненадолго, так сказать, слегка. Тому из вас, кто сейчас не смеется, сообщу, что среднее время, выделяемое Джимми на «заморить червяка», составляло где-то два часа. Но если же он собирался подкрепиться как следует, то тогда… Тогда пиздец кромешный, я вам доложу, иначе и не скажешь.

Самое же страшное, однако, не в том, что Джимми ел слишком долго, а в том, сколько он ел. В смысле – всего. Случались деньки, когда Джимми ел одни только гамбургеры, но и здесь уместно писать роман ужасов типа «Гаргантюа против Пантагрюэля, Чужих и Хищников». И все вышеперечисленные, поверьте, заканчивали лютой смертью. Гаргантюа их ел, аки Каннибал-Ганнибал какой-то. Однако перейдем от сложных метафор к суровой реальности.

Сегодня, по прошествии времени, когда все понемногу улеглось, мне начинает казаться, что Джимми тогда, перед теми своими подвигами, что-то все-таки съел такое. Ну не с виски же его так понесло?! Не говоря уже о пиве, с которого Джимми, как я с кофе. Что пей, что не пей. Значит, что-то он все-таки съел. Но что именно? Не гамбургеры же? Вот и сижу до сих пор, прикидываю, вычисляю, предполагаю. Наверное, колес понавез с собой три короба. Действительно, почему, ложась спать, он всегда натягивал одеяло на голову? Значит, точняк, наркоту втихаря трескал.

В общем, чтобы не тянуть кота за хвост, скажу так. Все это Джиммино действо напомнило мне продолжение сказки о Добрыне Никитиче в недавнем исполнении Джона. Правда, с той лишь поправкой, что Добрыню следовало заменить либо на Халка, либо, на худой конец, на страшного великана из «Великолепной четверки». А теперь попробуйте скрестить этих персонажей с Геббельсом, и вы получите некое подобие Джимми образца перехода 29 декабря в 30-е. Ну а если вы и сейчас не можете себе это представить, тогда я предложу вашему вниманию другой пример.

Джиммины груши

Попытайтесь мысленно надуть Геббельса насосом до исполинских размеров и представьте, что после каждой своей словесной эскапады он по-страшному мочит своего собеседника, который и не думал ему возражать. Примерно так Джимми общался со своим новым знакомым из Новой Зеландии, вся вина которого сводилась к тому, что он ровно ничего не понимал из проникновенных Джимминых речей. А тот ему, в свою очередь, впаривал что-то очень важное на предмет избавления Новой Зеландии от кинг-конгов и иммигрантов посредством переселения туда его, нашего Джимми, вместе с кучей бритишей и одной-единственной рунульдой. Таким способом Джимми собирался основать новую расу господ, если я тогда правильно его понял.

Признаюсь, мне потребовались усилия, чтобы оттащить Джимми от новозеландского коротышки, не желавшего расставаться с Кинг-Конгом, после чего наш ДД взялся за голландцев. Тут дело сразу не заладилось. Голландцев было трое, и каждый из них наотрез отказывался выйти, несмотря на настойчивые призывы не на шутку разговорившегося Джимми. Что ж, дело ваше, сидите и ждите своего часа (он, кстати, действительно настал, но несколько позже). И тогда взгляд Джимми уперся в единственную бабу, которую угораздило задержаться на кухне.

Примечательный факт: то, что он ей сказал на русском, поняли все без исключения, даже самые тупые из французов. В ответ баба попыталась улыбнуться вымученной улыбкой, а заполонившие кухню интернационалы стали спешно покидать помещение. Если вы опять не догадались, что же такое Джимми ей сказал, то тогда я подскажу. Что-то типа того, что, если она сейчас же не пойдет к нам в номер, где ей поведают о новых принципах мироустройства, он съест ее вместе со всеми ее голландскими кобелями, так как гамбургеры ему брать ночью негде. И в необходимом количестве.