Быть Леонардо Ди Каприо

Дуглас Уайт

Быть Леонардо Ди Каприо

Глава 1

Город отбросов

История Лео началась не на жестоких улицах Лос-Анджелеса, где, как известно, прошло его детство, а в захолустном немецком городишке во время Второй мировой. Именно там произошли события, благодаря которым много лет спустя мир смог узнать о его талантах.

В Ор-Эркеншвике (Северный Рейн-Вестфалия) жила молодая женщина, Хелена Инденбиркен. Ее двухлетняя дочь Ирмелин сломала ногу и попала в больницу. К сожалению, врачей там было слишком мало, а пациентов – слишком много. Маленькая Ирмелин, казалось медсестрам, выздоравливала, а на самом деле незаметно угасала на больничной койке.

В палаты поступали все новые беженцы и раненые, и у сестер хватало времени лишь на тех, чьей жизни угрожала непосредственная опасность. Только сама Хелена – бывшая русская эмигрантка Елена Смирнова – понимала, что с ее маленькой дочерью что-то не так. Убедившись, что на врачей нет никакой надежды, она поняла, что, если не предпринять немедленных действий, ее дочь умрет. И тогда она сама взялась лечить Ирмелин.

Обычное восстановление после перелома превратилось в настоящую пытку для матери и дочери. Ирмелин подхватила инфекцию, потом другую и провела в больнице два с половиной года, сражаясь за свою жизнь. От истощения и недоедания у нее вздувался живот; Хелену не раз охватывал страх, что ее малышке так и не удастся выкарабкаться. Но решимость и воля помогли девочке поправиться, она окрепла и покинула больничные стены. В Германии тем временем все еще бушевала война.

Жизнь дочери была единственным, что заботило Хелену; она и подумать не могла, во что выльются те первые месяцы в больнице, важнейшие для выздоровления Ирмелин, и какое влияние они окажут на судьбу всей семьи. Леонардо понимал это. Вспоминая, как его мать боролась за жизнь, он говорил: «Она перенесла пять или шесть серьезных заболеваний, следовавших одно за другим, в общей сложности проведя в больнице два с половиной или три года. Бабушка приходила каждый день и выхаживала ее, ведь у сестер не было времени; они оставили маму умирать. Когда смотришь на мамину фотографию в те годы, сердце разрывается. Слезы на глаза наворачиваются, когда я представляю, что ей пришлось пережить. У меня есть ее фотография – самая первая, в коротенькой детской юбочке. Это фото голодающего ребенка с раздутым животом. – При этом он показывает, какой у нее был живот – с большой надувной мяч. – Ее живот кишел глистами».

Хотя Ирмелин была совсем мала, тот случай был в ее жизни не первым, когда ей лишь чудом удалось спастись. Она родилась в бомбоубежище и не прожила бы и нескольких минут, если бы у пилотов-истребителей союзных войск не сбился прицел. Необходимость выжить во что бы то ни стало, усвоенная Ирмелин с первым вздохом, выработала в ней умение не растратить впустую ни капли жизненных сил, доставшихся ей от матери. Когда ей было одиннадцать, семья уехала из Ор-Эркеншвика и перебралась в Соединенные Штаты, чтобы начать там новую жизнь. Они поселились в Нью-Йорке. Ирмелин поступила в Сити-колледж и именно там в 1963 году познакомилась с загадочным молодым битником Джорджем Ди Каприо, в которого сразу влюбилась. Джордж родился в 1943 году; его предки были родом из итальянского Неаполя и из Баварии, с юга Германии, а сам он был типичным американским хиппи с длинными спутанными волосами и богемной внешностью.

Дед Джорджа в свое время совершил опасное путешествие, приплыв из Италии на деревянном корабле. Молодой Ди Каприо во многом унаследовал его свободный первооткрывательский дух. Джордж был одной из ведущих фигур зарождающейся альтернативной литературы; его близкими друзьями стали поэт-битник Аллен Гинзберг, Уильям С. Берроуз, карикатурист Роберт Крамб, писатель Хьюберт Селби-младший. Его соседом по комнате был Стерлинг Моррисон, гитарист «Зе Велвет Андеграунд». К тому времени Джордж уже опубликовал первый из своих комиксов – «Балоуни Мокасине», – придуманный им вместе с бывшей подругой, исполнительницей Лори Андерсон.

Несмотря на разницу в темпераменте – Джордж был общительным, открытым, Ирмелин была более сдержанной, но твердой, – они сразу нашли общий язык. Их объединяли тяга к приключениям и стремление повидать мир. Через два года они поженились, и до конца шестидесятых их жизнь была тесно связана с андеграундной культурой того времени. В начале 1974 года Ирмелин забеременела, чего, в общем, можно было ожидать, однако трещина в их отношениях наметилась уже тогда. Ирмелин и Джордж решили, что молодой семье лучше жить на западе, и перебрались в Лос-Анджелес «в погоне за великим западным идеалом благополучной жизни» (Лео рассказывал об этом в интервью «Вэнити Фэйр» в 2004 году). Осев в Голливуде, они едва сводили концы с концами, денег катастрофически не хватало, и в итоге они оказались в одном из беднейших районов. Они решили поселиться в Голливуде, считая его центром событий, где происходило все самое интересное в Лос-Анджелесе. Но вместо этого, вспоминает Лео в интервью «Лос-Анджелес Таймс», «им пришлось снять жилье по соседству с секс-шопом и отелем с водяными кроватями». Джордж зарабатывал те гроши, которых им едва хватало, утепляя дома асбестом – в то время, в шестидесятых и семидесятых, это был популярный противопожарный утеплитель, который использовался в конструкциях кровли и полов. В свободное время Джордж занимался распространением битниковских комиксов и литературы в местных книжных магазинах и организовывал чтения для Берроуза, Гинзберга и прочих представителей битниковского течения. Ирмелин устроилась на работу секретаршей в юридическую фирму.

Вероятно, чтобы убедить себя в том, что никакие подгузники и режим кормлений не усмирят их мятежный дух, Джордж и Ирмелин отправились в Италию, в свой «второй медовый месяц». Во Флоренции, в галерее Уффици, беременная Ирмелин, любуясь работой Леонардо да Винчи, почувствовала, как сильно толкнулся ее ребенок. «Неужели у малыша уже есть свой взгляд на искусство? – подумала она. – Видимо, так…» И в ту самую минуту на том самом месте она решила, если родится мальчик, назвать его Леонардо. Джордж был только рад: вторым именем его отца было Леон, и ему пришлось по душе, что имя будет вызывать ассоциации с великим художником.

Увы, путешествию не удалось спасти брак Джорджа и Ирмелин, и после рождения маленького Леонардо они стали стремительно отдаляться друг от друга. В многочисленных статьях и интервью говорится, что они разошлись, когда Лео было меньше года; на самом деле многое указывает на то, что конец наступил раньше – по крайней мере, на эмоциональном уровне. Сам Леонардо говорил: «Мои родители развелись еще до моего рождения, но меня это никогда не волновало. Такая уж у нас семья – родители были бунтарями и делали что хотели, не пытаясь никому ничего доказать».

Маленький Лео родился 11 ноября 1974 года и, по словам его бабушки Хелены, жившей в то время в Нью-Йорке, в популярном среди немецких эмигрантов квартале, был «самым симпатичным малышом на свете». Через три недели после рождения Лео Хелена прилетела в Калифорнию, чтобы своими глазами увидеть новорожденного. Она вспоминает: «Ирмелин принесла его в аэропорт на руках. У него было идеально круглое личико».

Родители Леонардо тогда все еще жили вместе, но вскоре им предстояло разойтись окончательно. Джорджу казалось, что семейная жизнь ограничивает его свободу, и он решил уйти из семьи, прежде чем сыну исполнится год. Пока Джордж и Ирмелин делали все возможное, чтобы разрешить ситуацию с наименьшим уроном для малыша, и разъезжались по разным домам, самого Леонардо отправили в путешествие в Россию с бабушкой и дедушкой, родителями Ирмелин. Когда они вернулись, Джордж уже съехал; однако выяснилось, что родители Лео нашли весьма нетрадиционный выход из положения, вполне, впрочем, в духе своего прежнего, богемного образа жизни. Чтобы воспитывать сына вдвоем, они переехали в смежные коттеджи с общим садом в лос-анджелесском пригороде Экоу-Парк. Вскоре у Джорджа появилась новая девушка, Пегги Фаррар; она и ее сын Адам, который был на три года старше Лео, переехали к нему.

Пегги недавно развелась с мужем, отцом Адама. Майкл Фаррар был владельцем молочной фермы в Северной Калифорнии. Пегги же познакомилась с Джорджем в Сан-Франциско, куда тот ездил по делам, а она выступала там с театральной труппой. Хотя Пегги, по идее, была связана теми же обязательствами, что и Ирмелин (хоть и была на шесть лет ее моложе), Джорджу, видимо, казалось, что с новой пассией у него все сложится более благополучно. Однако, чтобы не лишать Леонардо присутствия отца, он пошел на компромисс и продолжал жить по соседству. И каким-то чудом двум семьям удалось наладить относительно гармоничное сосуществование.

Единственное разногласие, возникшее сразу же после развода, касалось суммы алиментов, которые должен был выплачивать Джордж на содержание сына. Джордж и Ирмелин по-прежнему с трудом сводили концы с концами, при этом Ирмелин была настроена решительно и считала, что ее живущий отдельно муж должен взять ответственность на себя. Когда сумма, которую Джордж изначально предложил, показалась ей неприемлемой, ей пришлось подать в суд и вынудить его выплачивать ей жалкие двадцать долларов в неделю на содержание Лео – больше он просто не мог себе позволить.

Матери-одиночке, с трудом зарабатывающей на пропитание, жилось непросто. Многие проблемы, которые легко решить большинству нынешних мам, для Ирмелин стали настоящим испытанием. Так, проблемой стало найти подходящие ясли, ведь она продолжала работать в юридической фирме, и особенно сложно это было потому, что с маленьким Лео оказалось не так просто совладать. Он не стеснялся постоянно напоминать о себе громким криком, и потому трудно было найти ясли, куда его согласились бы взять. Леонардо помнит, как однажды, по дороге в очередной новый сад на окраине Лос-Анджелеса, он начал плакать и кричать: «Мне обязательно сидеть там весь день? Хочу быть дома!» В конце концов Ирмелин ничего не осталось, кроме как самой стать няней для своего ребенка, а заодно и для соседских детей.

Леонардо быстро научился добиваться своего, и уже в раннем детстве ему довелось узнать, каково это – развлекать публику. Он вспоминает: «В два года меня отвели на театральный фестиваль. На мне были красный комбинезон и самая моя заношенная рубашка. Отец спросил: „Хочешь подняться на сцену?“ Помню, как на меня смотрел океан ждущих лиц. Через пару секунд я начал танцевать – топ, топ, топ… все были в восторге. И я подумал: „Это ведь на меня они все смотрят – на меня!“ Меня нельзя было остановить, и отцу пришлось тащить меня со сцены силком».

А вот дебют Леонардо на телевидении два года спустя оказался менее удачным. Его пригласили сниматься в популярной развивающей программе «Детская комната». В этом шоу, которое, по сути, представляло собой заснятые на камеру проделки ясельной группы: несколько гиперактивных малышей прыгали по комнате под присмотром милой ведущей и актера в костюме шмеля. Испортить эту сцену, казалось, было невозможно, однако теледебют Леонардо пришлось прервать – малыш слишком разошелся.

«Это была моя любимая программа, – позже признался он. – Дома я все время пел из нее песенки. И вот сам оказался в „Детской комнате“! Естественно, я перевозбудился. Дети встали в круг, начали петь и танцевать, а я был так счастлив, что меня снимают, что начал бегать по студии, ударять по камерам, пытался затащить маму в кадр. Вот меня и вышвырнули».

Менее уверенного в себе ребенка такой опыт навсегда отвратил бы от телекарьеры, но вот что говорит о том случае Леонардо: «Зато я увидел себя по телевизору. Это было так здорово, что я чуть с ума не сошел!»

Хотя Джордж все время был рядом, по сути, Ирмелин воспитывала сына в одиночку. Но район, где они жили – Голливудский бульвар, – недаром прозвали Аллеей шприцев. Самые первые воспоминания у детей часто связаны с прогулками в парках и на детских площадках, но для Леонардо эти образы всегда будут омрачены той средой, которая его окружала.

«Мы жили очень бедно, – вспоминал он. – По дороге на площадку я видел ребят, которые распахивали пальто, и внутри были сотни шприцев. Помню, я очень боялся их. Я жил в голливудском гетто, рядом со старыми голливудскими бильярдными. Трудно представить более мерзкое место… Маме казалось, что Голливуд – это место, где происходит все самое интересное. Она очень хорошо заботилась обо мне, но я с ранних лет повидал всякое. Например, видел, как люди занимаются сексом в переулке. Это было ужасно».

Соседями Ирмелин были проститутки и наркоманы, и полностью оградить сына от реалий жестокой жизни, бушевавшей вокруг, оказалось невозможно. Когда Лео было всего пять лет, он застал двоих мужчин, занимавшихся сексом под балконом его друга. Тот случай оказал на него сильное влияние; когда впоследствии ему пришлось играть гомосексуалистов в кино, он вспоминал о нем.

Мать Лео изо всех сил старалась ограничить его столкновения со «взрослой» жизнью, а вот его отец Джордж делал прямо противоположное. Он по-прежнему общался с Чарлзом Буковски, Робертом Крамбом, музыкантами из «Зе Велвет Андеграунд» и подобной публикой. Он также водил знакомство с наркогуру Тимоти Лири, недавно освобожденным из тюрьмы по обвинению в хранении наркотиков. Лири был одним из первых поборников употребления ЛСД; тогдашний президент Ричард Никсон назвал его «самым опасным человеком в Америке», а по обвинениям в хранении наркотиков ему грозил девяностопятилетний тюремный срок. Несмотря на скандалы, связанные с его именем, Лири был любимчиком хиппи и артистической богемы, именно он вдохновил Джона Леннона на написание знаменитой песни «Come Together». Поэтому неудивительно, что вскоре после знакомства с Лири Джордж повел маленького Лео на встречу с гуру. Много лет спустя, в 1994 году, именно Лири выступил в качестве официального лица на бракосочетании Джорджа и Пегги; впрочем, поскольку родители Лео так и не оформили развод, это была всего лишь церемония духовного благословения.

Не желая отказываться от своей хипповской идеологии, Джордж водил Лео на нью-эйджевые парады; где оба щеголяли в одних трусах, по уши в грязи, с посохами в руках.

Хотя Леонардо с малых лет привык к альтернативному образу жизни, когда ему было шесть, случилось нечто, выходившее, пожалуй, уже за всякие рамки. «Мы сидели в машине, – вспоминал он, – и отец вдруг сказал: „Когда я впервые занялся сексом, мне было как раз столько, сколько тебе. Тебе тоже нужно попробовать“. Но меня это не интересовало. Я тогда сказал: „Замолчи, пап. Не хочу я ничего такого пробовать. Лучше пойду и сделаю всю домашку“». Джордж позже объяснял это так: «При Леонардо мы никогда не шептались о сексе или наркотиках. Он все еще пробует всякое в жизни, и не обязательно при этом все делать правильно».

Не лучший рецепт для успешной жизни… Однако родителям Лео удалось каким-то образом найти компромисс между его пребыванием в контркультурной и традиционной среде. К тому времени маленький Лео начал ходить в начальную школу имени Коринн А. Сиде, учебное заведение при Калифорнийском университете; но Ирмелин была полна решимости дать сыну самое лучшее образование и через два года записала его в школу «Центр специализированного обучения». В эту школу съезжались дети со всего Лос-Анджелеса; успеваемость учащихся там была одной из лучших в Калифорнии.

«Она каждый день возила меня в школу – сорок пять минут туда и столько же обратно, – вспоминал Лео. – Каждый день – каждый будний день своей жизни – она тратила три часа, и все ради того, чтобы мне не пришлось ходить в обычную школу».

Лео рос дерзким, уверенным в себе пареньком, но в проблемном районе, где он жил, эти качества нередко оборачивались против него. Он ходил в лучшую школу города, но во дворе собственного дома его все равно донимали хулиганы. «Я был маленьким и наглым – убийственное сочетание», – вспоминает Леонардо, у которого к тому времени (стояла середина восьмидесятых) появился свой собственный стиль: панковская стрижка, кожаные перчатки и серебристые штаны. Он рос очень симпатичным парнем.

Его сводный брат Адам, как и Лео, презирал район, в котором они жили, и его обитателей. «Восточный Голливуд был самым мерзким кварталом из всех, – говорил он. – Мы называли его „город отбросов“». Вместе Адам и Леонардо не раз попадали в передряги. Именно сводный старший брат пришел на помощь Ди Каприо во время одного особенно неприятного эпизода, который Лео будет вспоминать и много лет спустя.

«Я очень хорошо помню – почему-то тот случай засел у меня в голове, – как в детстве убил голубя. Он хромал, а у приятеля был пистолет; вот мы и решили пристрелить его, чтобы он не мучился. Но голубь никак не хотел умирать, и нам пришлось выстрелить целых десять или пятнадцать раз. Смотреть на мучения этой несчастной птицы было просто невыносимо. Я сидел и плакал, глядя на голубя, которому все стреляли то в голову, то в спину, а он все трепыхался и трепыхался. Потом пришел мой сводный брат, взял доску и с воплем – хрясь! – добил его».

Жизнь в такой напряженной среде привела к тому, что Леонардо радовался каждой возможности выбраться из Лос-Анджелеса. На каникулы он ездил к родителям матери в Германию. Дедушка Вильгельм (в честь него Леонардо получил свое второе имя) и его жена Хелена – «ома» (бабуля), как Лео ласково ее называл, – переехали в Германию в начале восьмидесятых, устав от американского образа жизни. Дед верил, что упорный труд вознаграждается (что совершенно противоречило хипповской философии отца Лео), и благодаря этому Леонардо проводил каникулы в более благополучном окружении, чего из-за финансовых трудностей не могли обеспечить ему собственные родители. Хелена вспоминает, что, когда внук гостил у них в Дюссельдорфе, это было счастливое время для всех. «Лет с восьми, наверное, Леонардо стал проводить каникулы у нас в Германии, – рассказывает она. – Он даже в море впервые искупался, когда мы с дедом взяли его в круиз. Куда мы только не ездили – то на Багамы, то в Канаду. Брали его кататься на горных лыжах в Австрию. Он был очень счастливым ребенком, любил повеселиться и хорошо поесть… Он обожал немецкую кухню и больше всего любил свиную рульку с кислой капустой. А еще душу готов был продать за домашние картофельные оладьи и немецкие колбаски и сардельки».

Хотя Леонардо много раз бывал в Германии, он так и не смог выучить немецкий. «В лучшем случае мог объясниться несколькими фразами», – вспоминает Хелена.

А потом произошло событие, навсегда изменившее жизнь маленького Леонардо.

Его брата Адама пригласили на кастинг для рекламы кукурузных хлопьев (родители надеялись, что таким образом мальчик заработает себе немного на карманные расходы). За первым роликом последовали другие – в общей сложности двадцать, – и вскоре Адам стал двенадцатилетним мальчиком, в кармане которого лежал чек на пятьдесят тысяч долларов.

Лео был поражен. Как можно заработать так много, почти ничего не делая?

С того самого момента он твердо решил, что выбьется из нищеты и станет актером, как старший брат.

Глава 2

Знакомьтесь: Ленни Уильямс

Первый опыт Леонардо в шоу-бизнесе закончился провалом – из «Детской комнаты» его выгнали, но вскоре начинающему актеру стало казаться, что тот случай из раннего детства был лучшим, что вообще когда-либо ждет его на телевидении. Решительно объявив, что хочет быть актером, одиннадцатилетний Лео начал искать хорошего агента, но это оказалось сложнее, чем он думал.

Чего стоят его воспоминания о первой встрече с агентом! «Помню, нас выстроили в ряд, как скот. Всего было восемь мальчиков. Потом вдоль шеренги прошла женщина, перечисляя: о’кей, нет, нет, да, да, нет, нет, нет, да. Всем спасибо». Маленький Леонардо попал в число тех, кому сказали «нет», и это его очень расстроило. «Я решил, что мой единственный шанс попасть в шоу-бизнес упущен, и все теперь настроены против меня».

Три года он пытался найти хорошего агента, но ему упорно не везло. К тому времени в школе у него сложилась репутация артиста; особенным успехом пользовался в его исполнении образ серийного убийцы Чарльза Мэнсона, хотя однажды, разыгрывая сценку с участием этого маньяка-хиппи, чья шайка психопатов зарезала актрису Шерон Тейт и кучу невинных людей, он нарисовал на лбу свастику и огреб кучу неприятностей. В начальной школе он снискал признание одноклассников и своими пародиями на Майкла Джексона. «Очень скоро я стал самым популярным мальчиком в школе… Помню, как парень, который считался у нас самым крутым, подошел ко мне, дал кассету „Стрит Битс“ и сказал: „Вот это тебе“». Их дружба, однако, продлилась недолго. К концу четверти они повздорили из-за самой красивой девочки в школе, и «крутые ребята» засунули Лео в мусорный бак. Чтобы доказать свою крутизну, он даже начал воровать жвачку в местном магазине, но прекратил, потому что «верил в карму».

Учителя не замечали его актерского таланта, за исключением, пожалуй, Хелен Стрингос-Эриас. Взрослый не по годам, тринадцатилетний Лео произвел на нее такое впечатление, что она выдвинула его на государственную стипендию в области театрального искусства. «Лео всегда хотел быть актером, – вспоминает она. – Когда мы всем классом ездили на экскурсии, он вставал в проходе автобуса и веселил нас, изображая своих одноклассников и учителей. Правда, я никогда бы не подумала, что он вырастет и станет секс-символом: в школу он ходил непричесанный, в джинсах и спортивной кофте».

Примерно в том же возрасте Лео вошел в число финалистов конкурса по брейк-дансу, состоявшегося в Германии. Однако танцы никогда не были у него на первом плане. Умением выделывать всякие трюки он заслужил прозвище Макаронина – его и сейчас иногда так зовут.

Сложно представить, но в четырнадцать лет Лео был невысоким и тщедушным. И хотя он строил из себя крутого, старшие мальчишки постоянно цеплялись к нему. Позже он признавался, что самым унизительным эпизодом из школьной жизни был случай, когда его сильно побили за то, что он отказался вернуть местному хулигану баскетбольный мяч. «Я пришел в себя только минут через десять, – вспоминает он. – Вокруг стояло человек тридцать; все плевались в меня и били ногами. Я хотел убежать, но мне связали шнурки; я сделал шаг – и упал навзничь. Пришлось упрыгивать, и всю дорогу они продолжали меня пинать».

В то время Лео и с девушками везло не слишком. В восьмом классе он был по уши влюблен в девочку по имени Сесилия Гарсия, которую он помнит под прозвищем Сесси. Это была душещипательная история о неразделенной любви. Вот что он рассказывает: «В то время я встречался с девушкой по имени Сесси, красивой испанкой. Мы все лето общались по телефону – она уезжала на каникулы. Мы были очень близки, между нами существовала настоящая тесная связь, и мы рассказывали друг другу все. Потом она вернулась домой, мы впервые пошли в кино и… о боже, мне так хотелось, чтобы все было идеально. Я надел светло-голубую водолазку (купил ее в дешевом супермаркете): мне тогда казалось, что водолазки – это круто. Но, увидев Сесси, онемел и даже не смог взглянуть на нее или заговорить. Фильм был „Когда Гарри встретил Салли“. Я сидел и не мог пошевелиться, не мог заставить себя посмотреть на нее. Но потом увлекся фильмом. И на два часа успокоился: она смотрела фильм, а мне не надо было строить из себя крутого парня. Потом, помню, мы с ней пошли есть сэндвичи с ростбифом. Она очень стеснялась. И наконец сказала: „Тебе что, не нравится, как я ем этот сэндвич?“ – „Нет, нет, что ты“ – ответил я. Но я вел себя очень странно. И это было наше последнее свидание. Еще год после этого я был влюблен в нее по уши, но не смел подойти близко – боялся».

Первый поцелуй также не принес ему ничего, кроме мучений. Он описывает его как «самый отвратительный опыт в жизни» и вспоминает, что «та девчонка впрыснула мне в рот пол-литра слюны – пришлось отойти в сторону и сплюнуть».

Глядя на фотографию Лео в школьном ежегоднике, понятно, почему девушки его отвергали. Задолго до того, как его ослепительные голубые глаза и ангельские светлые волосы стали пленять женские сердца во всем мире, он был просто неуклюжим подростком, выглядевшим моложе своих лет. Неудивительно, что у одноклассников он удостоился звания «самого странного новичка».

Один из них вспоминает: «Он был не из тех, в кого влюбляются девчонки. Худосочный паренек, шальной такой хохмач. Сесилия была умна не по годам. Лео дурачился и играл в баскетбол, а она интересовалась политикой. Кто же знал, что он станет самым сексуальным мужчиной на свете?»

На втором году обучения в старших классах пятнадцатилетний Лео в очередной раз оправдал свою репутацию хохмача, снявшись для школьного ежегодника в парике Элвиса. Подпись к фотографии гласит: «Элвис жив!»

Неудачи с противоположным полом продолжали преследовать его, когда он влюбился в соседскую девочку, темноволосую Хайди. Впоследствии она стала скандально известной голливудской сводницей Хайди Фляйсс и попала в тюрьму за то, что поставляла проституток звездам.

Тогдашний приятель Ди Каприо, Марк ла Фемина, рассказывал газете «Ньюс оф зе Уорлд»: «Еще в детстве Лео часто видел ее на улице. Она была лет на пять его старше, но он не мог о ней забыть».

Когда в школе Лео спрашивали о том, кем он хочет стать, ему казалось глупым упоминать о своей неудавшейся актерской карьере. «На вопросы о моей будущей профессии я отвечал, что хочу стать турагентом или биологом, – признается он. – Мне не хотелось выбирать одну из банальных профессий, которые вечно рекомендуют в школе: врач, юрист и тому подобное».

При этом он был убежден, что по сравнению с другими ребятами, мелькавшими на телеэкране – в том числе его старшим братом Адамом, – у него больше шансов. «И дома, и в школе я вечно разыгрывал всякие сценки. Все время смотрел рекламу по телевизору: мне, правда, казалось, что я лучше любого из ребят, снимавшихся в рекламе, в том числе и брата».

В конце концов именно Адам предложил подыскать Лео агента. И поначалу это сотрудничество казалось многообещающим: Лео досталась роль в рекламе игрушечных машинок Матчбокс, серии роликов с рекламой хлопьев для завтрака и одной рекламе жевательной резинки (забавное совпадение, если учесть его прежний «криминальный» опыт с жвачкой).

Эти роли не были оскароносными, но сделали его в некотором роде местной знаменитостью. «Когда я стал сниматься в рекламе, все начали говорить: эй, да ты тот парнишка, который все „лопает и лопает пузыри“! Люди запоминают рекламу. Это был, пожалуй, мой самый знаменитый ролик».

Однако радоваться было рано. Несколько успешных проектов, и ему снова начали отказывать, как раньше, порой под совершенно дурацким предлогом. Один продюсер не захотел его брать, так как у него якобы была «не та стрижка». И тут агента Лео осенило. Он решил, что взлету к славе мешает «слишком экзотическое» имя Лео. И предложил попробовать более стандартный псевдоним – Ленни Уильямс.

Леонардо был в шоке. Он любил свое имя и гордился им, хоть его и дразнили в школе. Много лет спустя он вспоминал: «Мое имя всем казалось слишком экзотическим. Они стали разбирать его по слогам и придумали новое: Леонардо переделали в Ленни, Вильгельм – в Уильямс. Мне совершенно не хотелось выступать под таким именем».

В итоге он сменил не имя, а агента – уволил прежнего и начал искать нового, того, кто был бы с ним на одной волне. Однако тот удручающий эпизод и длинная череда отказов не могли не повлиять на впечатлительного подростка. «У меня полтора года не было работы, – рассказывал он. – Полтора года – это более ста неудачных кастингов. Разочарование было огромным. Однажды я просто решил, что всех ненавижу. Я возненавидел устроителей кастингов, всех до единого, и готов был все бросить».

Он вспоминает, как после очередной неудачи пришел домой в плохом настроении и стал жаловаться отцу: «Пап, мне так хочется быть актером, но если это все, что меня ждет, пожалуй, и не надо». А Джордж ответил: «Однажды тебе повезет, Леонардо. Запомни эти слова и просто расслабься».

Незатейливый совет помог. Леонардо действительно успокоился, смог снова сосредоточиться и с новой решимостью продолжать. Кроме того, у него перед глазами каждый день маячило напоминание о том, почему он так стремился к лучшей жизни для себя и своей матери.

«Я думал о деньгах все время, – признается он. – Если честно, именно деньги – главная причина, почему я стал актером. Я знал, что многие в Лос-Анджелесе хорошо зарабатывают. Мне постоянно приходилось думать о том, как мы позволим себе то и это, откуда возьмем деньги, и актерская карьера казалась самым легким способом выбраться и из этого болота».

А вот что рассказывает Адам о жизни по соседству с Лео и об их необычных семьях: «Мы росли как братья в двух соседних домах, и наши семьи были очень близки. Родители жили рядом, мы дружили. Когда мы познакомились, мне было четыре, а Лео – год: по сути, мы с ним как родные братья… Лео захотел заняться шоу-бизнесом после того, как увидел меня в рекламном ролике по телевизору и узнал, сколько мне заплатили. Он решил, что именно это ему и нужно».

Вскоре Лео ожидал небольшой прорыв. Друг Ирмелин был знаком с одним агентом и предложил замолвить за Лео словечко. Через несколько недель с ним заключили контракт. За пару месяцев он снялся почти в двадцати рекламных роликах. Благодаря этим маленьким ролям его пригласили сниматься в обучающих фильмах. Один был посвящен безопасности на дорогах и снят для «Клуба безопасности Микки Мауса» по заказу компании «Дисней». В другом – об опасности наркотиков – пятнадцатилетний Леонардо держал в руках пузырек с крэком, превращавшийся в пистолет. Фильм назывался «Как жить, если твои родители принимают наркотики». В этом также крылась определенная ирония, если учесть, какие вещества были в ходу в кругу знакомых Джорджа, когда Леонардо был еще маленьким. Как-то он даже сказал, что курить марихуану – «все равно что пива выпить». В 1998 году в «Таймс» напечатали его слова: «С такими родителями, как у меня, мне ни к чему было бунтовать». Его мать Ирмелин позднее подтвердила это в интервью «Мейл он Сандей»: «Все самое дикое у него уже было в детстве».

Внезапно изменилось и отношение Леонардо к актерству. Вместо прежнего разочарования в актерской профессии он стал отмечать: «Мне платят за то, что я делаю с удовольствием, к тому же иногда по два дня подряд не приходится ходить в школу!»

Наконец, мало-помалу, его стали замечать. Обучающие фильмы – это хорошо, но Лео мечтал о более существенной роли. И получил ее благодаря «Лесси». К удаче Лео телевизионщики решили снять ремейк приключений умной собаки для детишек восьмидесятых. Съемки «Новых приключений Лесси» начались в 1989 году, и благодаря этому сериалу Лео попал на телевидение. Его герой появлялся на экране нечасто, но все-таки больше одного раза – Лео играл приятеля хозяина собаки, Уилла Эстеса. «Лесси должна была ощениться перед большой велогонкой, а я играл заносчивого парнишку, которого интересовала лишь победа в соревнованиях», – вспоминал он.

Хотя для Лео это был положительный опыт, у впечатлительного юного идеалиста открылись глаза на то, насколько по телевидению все «не по-настоящему». Через много лет после своей первой удачи на ТВ он признался Дэвиду Леттерману: «Вообще-то, Лесси должна была быть девочкой, но на самом деле все трюки выполняли пять кобелей. Может, потому, что кобели умнее? Еще там была большая сцена с беременной Лесси, и именно тогда я впервые понял, как же там все не по-настоящему: Лесси всю обклеили специальным мехом. Я был потрясен и немного разочарован – я-то думал, они приведут настоящую беременную собаку!»

Примерно в то же время Лео пробовался на роль в фильме «Аутсайдеры» – телевизионном ремейке культового фильма 1983 года режиссера Фрэнсиса Форда Копполы, благодаря которому взошли звезды Роба Лоу, Эмилио Эстевеза, Мэтта Диллона, Тома Круза, Патрика Суэйзи, Ральфа Маккио и С. Томаса Хауэлла. Вслед за успехом фильма с участием новой звездной «команды хулиганов» решили сделать сериал, а Коппола выступил в роли исполнительного продюсера. Однако вскоре сериал закрыли, а роль Леонардо оказалась и вовсе крошечной (он ненадолго появился на экране в роли «юного парня» в одной серии). Но все же это означало, что его актерская карьера развивается.

В дневной мыльной опере «Санта-Барбара» ему досталась роль посущественнее и посложнее. Здесь он играл Мейсона Кэпвелла, подростка-алкоголика, и появился в целых пяти сериях. Перейдя от случайных маленьких ролей к полноценной сюжетной линии успешного сериала, молодой Лео наконец понял, что значит быть актером. Так как ему было всего пятнадцать лет, он приходил на съемочную площадку на полдня, однако и это требовало немалых сил, к тому же он должен был знать сценарий всей серии. Он отрастил свою впоследствии ставшую знаменитой светлую челку и мог бросить такой взгляд в камеру, что становилось ясно: этот юный актер еще себя покажет. Из ранних ролей именно эта больше всего способствовала его карьере. Она была эмоционально сложной и трудной для актера, который никогда даже не учился драматическому искусству. Но Леонардо блестяще справился с задачей и стал с нетерпением ожидать следующей возможности проявить себя.

Долго ждать не пришлось. Коротая время в промежутке между ролями, он сыграл в одной серии популярного ситкома «Розанна», но вскоре его взяли в очередной ремейк, на этот раз знаменитого фильма «Родители». Фильм Рона Говарда 1989 года со Стивом Мартином и Дайан Уист неожиданно стал хитом, и на канале NBC решили сыграть на этой удаче, сняв одноименный сериал с теми же персонажами. Главную роль – Джила Бакмена – сыграл Эд Бегли-младший. К сожалению, сериал не пользовался большим успехом у зрителей, хотя актерский состав того, несомненно, заслуживал. Леонардо сыграл во всех двенадцати часовых сериях; ему опять досталась роль трудного подростка – Гарри Бакмена, которого в фильме 1989 года играл Хоакин Феникс. Говорят, Ди Каприо изучал игру Феникса, словно тот был Лоуренсом Оливье в роли Ричарда III, и это упорство не прошло даром: роль досталась ему. Однако в декабре 1990 года сериал закрыли. Только Леонардо настроился на постоянную работу, как ему снова пришлось искать что-то новое.

Однако он недолго пробыл безработным: его ждал следующий существенный прорыв на телевидении. Ситком «Проблемы роста» о жизни богатой семьи с Лонг-Айленда не сходил с экранов с 1985 года. Одним из звезд сериала был Кирк Кэмерон – он играл трудного подростка Майка Сивера. В 1992 году продюсеры решили, что Кирк слишком вырос и больше не производит должного впечатления на юных поклонниц сериала, поэтому начался поиск нового героя-сердцееда.

По сценарию Майк устраивается на работу в медицинскую клинику и там знакомится с бездомным подростком, который в итоге начинает жить у Сиверов. По замыслу продюсеров, эта сюжетная линия призвана была привлечь внимание к бедственному положению бездомных в США и одновременно вдохнуть новые силы в умирающий проект.

«Тут-то на сцену и выступил я, чтобы зажечь в сердцах девушек пламя страсти к этому юноше», – вспоминает Леонардо. Его герой Люк Брауэр, появившись в сериале на правах гостя, вскоре стал постоянным членом семьи Сиверов и продержался на экранах весь седьмой сезон.

Вот что говорил о появлении Лео в сериале Сэм Андерсон, сыгравший директора школы Уиллиса Дюитта: «Он был очень симпатичным пареньком, и девчонки по нему с ума сходили. Когда он пришел, на площадке сразу стало интереснее, потому что Лео очень выделялся среди остальных ребят».

Хотя Леонардо не удалось вернуть угасающий интерес к сериалу, который так жаждали реанимировать продюсеры, именно благодаря этой роли его заметили юные поклонники. Впервые в жизни на него стали обращать внимание девочки-подростки, мгновенно узнавая в нем героя сериала.

«Девчонки начали ходить за мной по пятам: „Привет, привет, как тебя зовут? Ты тот парень из «Проблем роста», да?“ Мне это нравилось. Прикольно, когда тебя узнают», – признавался он.

Ирмелин, которая к тому времени взяла на себя продвижение актерской карьеры сына, увидела в этом возможные перспективы, что могло сыграть им на руку, и устроила Лео несколько интервью с популярными «девчачьими» журналами. Рейтинги сериала падали, а звезда Лео тем временем поднималась вверх по небосклону.

Когда сериал наконец закрыли, Леонардо высказался по этому поводу искренне, что нечасто позволяют себе актеры, которые пока еще не обрели твердой почвы под ногами: «Новая сюжетная линия была ужасна. Причина или в этом, или в том, что я совершенно не сексуален. Скажите сами – в чем, по-вашему?.. Мои диалоги были совершенно дурацкими, это было невыносимо, – продолжал он. – Но все вокруг улыбались и делали вид, что все прекрасно».

Пусть Лео и не радовался тому, что ему все не выпадала возможность как следует проявить себя, и боялся, что его вечно так и будут выбирать на эпизодические роли в устаревших телесериалах, у него начала складываться репутация подростка, которому хорошо удаются неоднозначные персонажи. Сериалы «Родители» и «Проблемы роста» нельзя было причислить к первоклассным драмам, но даже на фоне слащавого сюжета ему удалось показать себя как стоящего актера.

К тому времени он всерьез заразился актерской лихорадкой: «Мне повезло: я участвовал в кастингах и снимался в рекламе в четырнадцать – пятнадцать лет и получил роль в телесериале в шестнадцать; вот тогда я по-настоящему подсел. Меня захватил весь этот процесс: перспектива заработать уже не так интересовала, хотя деньги, конечно, были нелишними, но больше всего меня увлекал сам процесс игры. Что-то во мне изменилось: я видел, как у меня получается стать своим героем, и это было невероятно».

Его брат Адам тоже достиг определенных успехов в актерстве и вслед за рекламой снялся в паре фильмов – «Красавчик» и «Невероятная уменьшающаяся женщина» с Лили Томлин. Но, в отличие от Леонардо и несмотря на то, что роли приносили легкие деньги, актерская игра не стала для него делом всей жизни.

Адам вспоминает: «У нас с мамой была договоренность, что в любое время, когда мне захочется, я смогу прекратить это занятие. В конце концов я решил, что хочу быть обычным ребенком и играть с друзьями, и мама не возражала. Она никогда не заставляла меня сниматься, а я всего лишь хотел быть обычным мальчишкой».

А вот Лео совсем не хотел быть «обычным мальчишкой». Он тоже хотел играть, но его игрой было кино. Одновременно с ролью в «Проблемах роста» ему досталась дебютная кинороль. Однако мечты о большом экране пришлось на время отложить – «Зубастики-З», первый полнометражный фильм с участием Ди Каприо, так и не появился на экранах кинотеатров: его выпустили сразу на видео.

Услышав, что первым фильмом Ди Каприо стали «Зубастики-3», большинство людей удивляются: а что, были еще и «Зубастики-2»? Продюсеры первых «Зубастиков» бесстыдно пытались нажиться на успехе «Гремлинов» (1984) – куда более качественного фильма, – но даже идея сиквела была сомнительной. А уж к третьей серии сюжет изменился радикально: вместо маленького городка, сражающегося с инопланетными пришельцами, действие «Зубастиков-3» происходит в большом городе, столкнувшемся с той же проблемой. Фанаты Леонардо обычно с удивлением узнают об участии своего любимого актера в этом фильме, так как он сам предпочитает не упоминать его в своей фильмографии, и его можно понять.

Низкобюджетный фантастический хоррор снимали на складе, а Лео досталась роль пасынка злобного землевладельца. Сам он описывает своего персонажа как «среднестатистического, незамысловатого, обычного светловолосого паренька». На самом деле все было намного хуже. При дальнейших расспросах Лео дает этому фильму не менее блестящую оценку, чем «Проблемам роста»: «Это был худший фильм всех времен. Наверное, такие фильмы нужны, чтобы вспоминать их и говорить себе: больше никогда!»

Нелестные слова, но вот что интересно: роль Джоша, доставшуюся в итоге Леонардо, изначально отклонил британский актер Кэри Элвз, вместо этого согласившийся на эпизодическую роль в фильме «Горячие головы». Элвз играл в фильмах «Принцесса-невеста» и «Робин Гуд: мужчины в трико», но больше главных ролей у него не было. Конечно, одна лишь роль в «Зубастиках» не обеспечила бы ему звездного успеха Ди Каприо, но очевидно, что эти два актера относились к карьере по-разному: Леонардо не хотел упускать ни одной возможности. Он получил следующую роль в кино, исповедуя тот же принцип. Лео появился в эпизоде триллера «Ядовитый плющ» (1992), ленты, которая, по замыслу продюсеров, должна была ознаменовать возвращение звезды «Инопланетянина» Дрю Бэрримор, впервые заявившей о себе как о серьезной актрисе. Лео появляется в первых сценах этого фильма, где героиня Бэрримор – такая же безголовая, как и сама актриса в недалеком прошлом, – безжалостно расправляется с раненой собакой.

Все эти роли разожгли в Леонардо страсть к кино, от которой он так и не смог избавиться. И хотя его забавляла складывающаяся у него репутация сердцееда, он никогда не собирался эксплуатировать этот образ вечно.

«С самого начала, примерно с того момента, как я ушел из „Проблем роста“, я пообещал себе, что стану самобытным актером, а не „красавчиком месяца“», – вспоминает он. Приступая к каждому следующему проекту, Леонардо очень надеялся, что тот станет началом его карьеры серьезного актера, ведь именно к этому он так стремился.

Глава 3

Первые неудачи

Леонардо с отцом сидели в кино и ждали начала криминального боевика. Когда на экране появился актер, игравший главную роль, Джордж повернулся к сыну и шепотом произнес: «Видишь? Вот это крутой мужик! Роберт Де Ниро. Запомни это имя. Крутейший актер».

Они пришли на фильм «Успеть до полуночи», комедию с участием Де Ниро, неожиданно ставшую хитом. Его герой – охотник за головами Джек Уолш, который пытается поймать сбежавшего преступника (его играет Чарльз Гродин). Шел 1988 год, и Леонардо не подозревал, что всего три года спустя он будет стоять напротив самого Роберта Де Ниро, пытаясь произвести на него впечатление.

Леонардо пробовался на роль паренька, которого избивает неуравновешенный приятель матери. Фильм «Жизнь этого парня» был основан на мемуарах писателя Тобиаса Вульфа; Лео метил на роль юного Тоби. Режиссером выступил шотландец Майкл Кейтон-Джонс, чья звезда все еще горела ярко после успешного дебюта – фильма «Скандал», посвященного делу Профьюмо[1], – и более скромных достижений: «Красавицы из Мемфиса» и «Доктора Голливуда». Но человеком, которого Леонардо больше всего стремился поразить, был Де Ниро. Еще до того, как пришел его черед читать сценарий, он успел заметить, как нервничают другие претенденты. Среди них был и неизвестный тогда Тоби Магуайр. Страсти накалялись, и Ди Каприо понял, что нужно как-то выделиться. «Тогда я встал и заорал: „Неееет!“ Де Ниро стоял прямо передо мной, и у меня сердце чуть не выпрыгнуло», – вспоминает он. Де Ниро оторопел, и в этот момент Леонардо почувствовал, как вся его жизнь висит на волоске. «Никогда не забуду его лицо – Де Ниро расхохотался, – продолжает он. – Я решил, что все пропало». Но Де Ниро, который до того момента склонялся к другому выбору, пленили храбрость и пыл новичка.

Так Леонардо выдержал первое испытание. Однако впереди были еще многочисленные изнурительные собеседования и пробы: Кейтон-Джонс хотел убедиться, что поиски идеального кандидата на роль проведены со всей тщательностью. В конце концов Ди Каприо обошел четыреста других претендентов и с восторгом узнал, что выбрали его. Его ждал большой успех!

«Все очень просто, – объяснял потом Кейтон-Джонс, – я знал, что он подходит идеально, но, когда находишь то, что нужно, в самом начале проб, просто не верится, что дальше никого лучше уже не будет. Поэтому мы все-таки прослушали еще кучу молодых актеров, после чего все-таки выбрали Леонардо».

Кроме Де Ниро, сыгравшего Дуайта Хансена, жестокого отчима Тобиаса Вульфа, в фильме приняла участие секс-бомба Эллен Баркин – она играла «маму» Леонардо, Кэролин. Однако у Кейтон-Джонса не было сомнений, от кого на самом деле зависит судьба фильма. «В этом фильме три превосходных актера, но Леонардо – фундамент, на котором все держится. Сочувствуя персонажу Тоби, зрители становятся соучастниками его истории, а благодаря игре Леонардо нелегкая судьба этого парня сразу вызывает отклик».

Поскольку ожидания были невероятно высоки, Леонардо замкнулся в себе, и его можно понять, ведь ему было необходимо собраться с силами для роли, которая требовала огромных усилий. Однако он был настолько уверен в своих силах, что работа в напряженной обстановке далась ему легко и лишь способствовала его росту.

Одновременно ему пришлось приспосабливаться к жизни в новой школе. Недавно он переехал в более благополучный район Лос-Анджелеса – заработка от рекламы и ролей на телевидении хватило, чтобы наконец покинуть Экоу-Парк и их с матерью двухкомнатную хибару за тридцать тысяч долларов. Так что в некотором роде он уже достиг своей цели – заработать достаточно, чтобы забрать маму из «города отбросов», – но бедность еще не окончательно осталась в прошлом, хотя теперь у него уже хватало денег, чтобы сказать отцу, что тому больше необязательно выплачивать алименты в двадцать долларов.

Лео и Ирмелин поселились в холмистом квартале Лос-Фелиз, расположенном к северу от восточного Голливуда. Хотя теперь они жили вдали от трущоб, их новый квартал по-прежнему был одним из беднейших в городе, и особняки на окружавших их холмах постоянно напоминали о том, какой еще долгий путь предстоит пройти, прежде чем для них наступит обеспеченная жизнь.

В семнадцать лет Леонардо начал ходить в школу «Джон-Маршалл-Хай», в которой, так уж совпало, снималось множество фильмов, в том числе «Бриолин» и «Кошмар на улице Вязов». Там он сразу же стал жертвой компании латиносов, которые цеплялись к нему как к одному из немногочисленных белых учеников (после знакомства новые одноклассники мгновенно дали ему прозвище Леонардо Ретар до – Леонардо Тупица). Его дразнили и донимали, но к такому отношению он уже привык.

Однако достоинства «Джон-Маршалл-Хай» не ограничивались тем, что в этой школе снимались подростковые фильмы. Там был сильный курс драматического искусства, и Леонардо, естественно, записался на него. На курсе он сразу обрел популярность, и его выбрали на главную роль в школьной пьесе. В то же время он продолжал сниматься на телевидении.

«У Лео был талант, который встречается лишь раз в жизни», – вспоминает Джеральд Винесбург, школьный учитель драматического искусства, на которого Лео произвел глубокое впечатление.

Только Леонардо начал учиться в новой школе, как ему досталась роль в «Жизни этого парня». Правда, к тому времени он уже успел заслужить уважение новых одноклассников.

«Лео был единственным белым в классе, – вспоминает его приятель Пот Онтун. – Со своей светлой шевелюрой он очень выделялся. Мы звали его Коротышкой – он был очень тощим и тщедушным. Однажды учитель попросил его прочесть романтический монолог из „Ромео и Джульетты“. Все бросили свои дела и заслушались. В конце все девчонки уставились на него влюбленными глазами, а парни, естественно, разозлились, что он привлекает столько внимания».

Однако вскоре пробы и работа на телевидении стали отнимать у Леонардо так много времени, что мистер Винесбург был вынужден отстранить его от участия в пьесе за пропуски репетиций. «Наутро пришла его мать и сказала, что хочет поговорить. Это была женщина-таран, полная уверенности, что ее единственный сын должен добиться успеха. Лео любил внимание и порой добивался его весьма неприятными методами. Но ему всегда все сходило с рук. Своей обворожительной улыбкой и обаянием он мог расположить к себе любого учителя».

Винесбург вспоминает: «Каждый день в школьном бюллетене сообщалось: „Нашего ученика Ди Каприо сегодня покажут по ТВ во столько-то, в такой-то программе!“ Я знал, что он сам размещает эти объявления». При этом учитель добавляет, что основной мотивацией для Лео было выбраться из гетто и забрать с собой мать: «Он был очень настроен на успех, и это меня в нем восхищало».

Борьба за славу и стремление вырваться из нищеты, в которой прошло его детство, не помешали Лео заприметить девушку, которая, по его замыслу, должна была стать его подругой: это была королева школьного бала Дженнифер Фаус. Лео из кожи вон лез, чтобы очаровать Дженнифер, но та отвергала все его попытки, хотя сейчас, когда мы столько знаем о его умении произвести впечатление на противоположный пол, это и кажется невероятным. Юному Лео уже показалось, что он завоевал ее и череда его неудач закончилась, когда девушка позволила себя поцеловать… Но затем она разбила ему сердце, сказав, что не пойдет с ним на свидание, так как он «слишком много о себе думает».

«Мы с Лео были по уши влюблены друг в друга, – вспоминает Дженнифер (сейчас она замужем и работает в магазине в Лос-Анджелесе). – Говорят, что мне посчастливилось, ведь я целовалась с самым красивым мужчиной в мире, и теперь я ругаю себя за то, что не согласилась пойти с ним на свидание».

Они познакомились, когда Лео начал учиться в старших классах. «Он был просто лапочка, – вспоминает она. – Его так и хотелось обнять, потому что он был такой маленький. Я дразнила его за худобу и слабость – выкручивала руки ему за спиной. Он ездил на громадном старом „мустанге“, но был такого маленького роста, что видны были только крошечные ручки на руле».

У коротышки Леонардо не было шансов завоевать самую красивую девушку в школе. Но потом он вдруг резко вытянулся. Не говоря уж о том, что его взяли сниматься с самим Робертом Де Ниро. И Дженнифер наконец стала его замечать.

«После школы я наконец поняла, какой же он был симпатичный, – говорит она. – Поначалу мы скрывали свои чувства, делали вид, что деремся в шутку: мы все время боксировали. Наверное, это был просто предлог, чтобы прикоснуться друг к другу. Мы гуляли, много разговаривали, нас тянуло друг к другу. Я понимала, что Лео прячет свои истинные чувства. Одна из моих лучших подруг раньше с ним встречалась, и я спросила, не будет ли она против, если у нас с ним что-то произойдет. Она ответила, что не возражает, и я очень обрадовалась».

Как-то раз они возвращались из дома общего друга в Голливуде, и Леонардо сделал решительный шаг.

«Он все шутил, что я обязательно должна начать встречаться с ним, потому что однажды он станет знаменитостью, – говорит Дженнифер. – Он был очень талантлив, и я знала, что так и будет, но обычно просто смеялась в ответ. В тот вечер мы шли молча. Потом он повернулся, взглянул на меня и поцеловал. Должна сказать, целовался он хорошо, хотя до меня встречался лишь с одной девушкой».

Но, к несчастью для Лео, у Дженнифер были сомнения по его поводу. «Ему только что досталась роль в фильме с Робертом Де Ниро – его первая большая роль в кино, – продолжает она. – Лео всегда был заносчивым парнем, и эта его самоуверенность мне и не нравилась. Он предложил подвезти меня домой и пригласил на свидание. Меня же тревожило, что он слишком уж строит из себя голливудскую звезду, и я ответила: „Давай немного подождем“. Но по выражению его лица было ясно, что он не ожидал услышать отказ. А потом он так на меня посмотрел… словно хотел сказать: „Эй, да я со дня на день стану знаменитым. Ты хоть понимаешь, от чего отказываешься?“ Зато теперь так много девушек мечтают с ним встречаться, что, думаю, ему полезно было хоть раз испытать и разочарование!»

Другие одноклассники считали его «шебутным». В интервью «Дейли Миррор» школьный приятель Скай Буши признался: «Он все время бегал, болтал и что-нибудь устраивал. Он был без ума от Дженнифер».

Когда начались съемки «Жизни этого парня», Леонардо постарался забыть о безответной подростковой влюбленности и вложить все силы в роль, которой можно было бы гордиться. Однако ему предстояло узнать, что работа с легендой экрана – настоящее крещение огнем, опыт, которого прежде у него никогда не было. «Эта роль отличалась от всех, что были у меня раньше, – говорит он. – Ведь речь шла о правдивой истории из жизни – все это действительно случилось с этим мальчиком. Когда погружаешься в детали такой впечатляющей истории, эмоциональных потрясений не избежать».

Он вспоминает: «Когда Де Ниро появлялся на съемочной площадке, это было все равно что приход папы Римского. Все сразу затихали, прекращали свои дела: „Ш-ш-ш, тихо!“». Почтительное молчание действовало на нервы, но когда дело дошло до совместных сцен, Леонардо и вовсе растерялся: его старший коллега по площадке, известный своей любовью к импровизации, нередко отклонялся от сценария. «Я не понимал, что творится, – описывает Лео свое состояние. – Допустим, он сказал что-то, чего не было в сценарии – а мне-то как себя вести? Сказать: вы ошиблись? Боб, там в сценарии написано по-другому? Но нет, мне нужно было ответить ему, что-то придумать в ответ, но я тогда не знал, как это все работает».

Несмотря на то что ему приходилось многому учиться на ходу, Леонардо удавалось оставаться собой: он наслаждался ролью местного шутника и с удовольствием общался со съемочной группой. Другими словами, он поступил мудро и, вместо того чтобы вступать в конфликты с более звездными коллегами, постарался сблизиться с ними.

«Его настрой улучшал атмосферу на съемочной площадке», – вспоминает Де Ниро, которого забавляли проделки юного Лео. Вместе с тем один раз ему пришлось сделать замечание маленькому выскочке, а Леонардо тогда так и не понял, шутил или нет его оскароносный коллега.

«Мы снимали сцену, в которой Де Ниро пытался произвести впечатление на мою „маму“ – ее играла Эллен Баркин – и вертел перед ней зажигалкой „Зиппо“. Эллен это так рассмешило, что вся съемочная группа каталась в истерике. И вот примерно на двадцать пятом дубле я забеспокоился, потому что обычно роль главного хохмача отводилась мне. Я встал и говорю: „Ребята, может, хватит, мы все-таки профессионалы! Хватит смеяться, давайте работу делать!“ В общем, я обнаглел. Тут Боб отводит меня в сторону и говорит: „Знаешь, с шутками надо быть поосторожнее, потому что всему есть предел – если перейдешь его, назад уже пути нет“».

Но Леонардо это не грозило, ведь стоило ему увидеть легендарного Роберта Де Ниро в игре, как он был сражен его профессионализмом и опытом.

«Еще раньше, когда мне было четырнадцать, – вспоминает Лео, – я мечтал о том, чтобы меня считали взрослым; когда же мы снимали „Жизнь этого парня“, мне хотелось быть таким же взрослым и опытным, как Роберт Де Ниро, и пользоваться таким же уважением, как он, на съемочной площадке этого фильма. Только тогда я начал понимать, что делает меня счастливым».

Съемки фильма проходили в Ванкувере, Моабе и Солт-Лейк-Сити в Юте, но по большей части в Конкрите, штат Вашингтон (это маленький городок в горах Каскейд, где вырос Вульф; для съемок в нем воссоздали атмосферу и антураж пятидесятых). Прежний актерский опыт Леонардо был достаточно небольшим, и сложно было предсказать, справится ли он с такой трудной ролью. Впервые ему пришлось играть реального человека, а сложные взаимоотношения Тоби Вульфа и героя Де Ниро не шли ни в какое сравнение с ролями, которые были у Леонардо раньше.

Однако благодаря внимательной режиссуре Кейтона-Джонса и наставничеству Де Ниро Лео справился с ролью и показал, на что он способен. Де Ниро настолько впечатлила его игра, что он поделился этим с режиссером Мартином Скорсезе и посоветовал ему взять Лео на заметку. А Лео впоследствии выразил глубокую благодарность Кейтону-Джонсу за то, что тот провел его через каждый шаг и помог проникнуться «безусловным доверием к режиссеру, потому что таким был мой первый опыт в мире кино, куда меня привел Майкл Кейтон-Джонс, в буквальном смысле взяв под свое крыло. На съемках „Жизни этого парня“ Майкл Кейтон-Джонс был мне как отец. Я ведь не умел вести себя на съемочной площадке, не знал правил, не знал, как нужно выкладываться, когда снимаешься в кино».

Фильм демонстрировался лишь в избранных кинотеатрах, но когда все же вышел на экраны (апрель 1993), то попал в десятку и собрал пять миллионов долларов. Хотя с финансовой точки зрения успех был скромным, фильм пользовался большой популярностью у критиков, и многие обозреватели рассыпались в восторгах по поводу игры никому не известного мальчика, которому досталась главная роль.

По словам Боба Штраусса, кинокритика лос-анджелесской газеты «Дейли Ньюс», «секрет успеха этого печального, волнующего фильма кроется в глубочайшей искренности, с которой Роберт Де Ниро и юный Леонардо Ди Каприо исполнили свои роли». Вот что он пишет о новичке Лео: «Ди Каприо демонстрирует впечатляющий актерский арсенал и еще более впечатляющее чувство пропорции. От него требуется быть уязвимым, нахальным, наивным, обиженным, озлобленным, заносчивым; и ему удается передать весь этот спектр эмоций, не выставив своего персонажа дураком. Более глубокого и убедительного изображения подросткового бунта мы еще не видели».

После окончания съемок Лео стал размышлять о том, чего добился этой ролью. Вот что он говорит: «Все, что я делал до „Жизни этого парня“, не хочу сказать, что было некачественным, но „Жизнь этого парня“ стала для меня гигантским шагом вперед; разница была колоссальной. Это была настоящая актерская работа, а не просто роли, для которых нужна была моя симпатичная мордашка».

Качественный скачок подтвердила и первая награда – приз «Новое поколение» Ассоциации кинокритиков Лос-Анджелеса. Лео отпраздновал успех, пришедший к нему на восемнадцатом году жизни в Голливуде, покупкой «джипа-чероки» за тридцать пять тысяч долларов – «крутой, сильной, мощной машины». И хотя его печалило то, что статус кинозвезды не гарантирует мгновенного успеха у девчонок, он настороженно относился к тем, кого привлекает лишь актерская слава. «Вот с такими нужно быть настороже, – трезво отмечал он. – Сторониться девчонок, которым нужен не я как личность, а моя чековая книжка».

Он окончил школу и, вероятно размышляя о своей неудаче с королевой бала Дженнифер, так охарактеризовал свое пребывание в школьных стенах: «Я не был популярным парнем. Девчонок я всегда пытался насмешить. Они считали меня милым, но несерьезным, в отличие от Биффа, у которого была кожаная куртка».

Одной из ключевых сцен, способствовавших шумихе вокруг Ди Каприо после выхода «Жизни этого парня», был деликатно сыгранный поцелуй Тоби и его друга Артура, скрывающего свою гомосексуальность (в исполнении Джоны Блечмана). Кейтон-Джонс восхищался мужеством Леонардо, которого не смутила столь потенциально сложная сцена, но ее включение в фильм и отсутствие в сюжете героини, к которой юный персонаж питал бы романтический интерес, породили ряд слухов о личной жизни Ди Каприо. Эти слухи будут преследовать его еще много лет. Периодически Леонардо обрушивался на распространителей необоснованных сплетен и заявлял: «Не понимаю, почему мне нельзя иметь друзей обоих полов – сразу же ползут слухи! Это просто безумие. Если я решил пойти на вечеринку с ребятами, это вовсе не значит, что я голубой».

Бывало, что он опровергал эти слухи со вполне подобающим презрением. Когда его попросили назвать худший слух о себе, он ответил: «Сплетни о том, что я гей. Говорили, что я встречался с Эллен Баркин (старше его почти на двадцать лет), что я инопланетянин… Но нет ничего более странного, чем слухи о моей ориентации».

И все же в восемнадцатилетнем возрасте для молодого перспективного актера не было ничего хуже полного отсутствия слухов, а уж Лео развязал сплетникам языки своим мощным дебютом. Поговаривали даже о номинации на «Оскар», но в 1993 году немало актеров того же возраста блестяще себя проявили: чего стоила одна лишь неподражаемая игра Анны Пакин в «Пианино» или великолепная роль Кристины Риччи в «Семейке Аддамс».

Лео оказался в хорошей компании, но в том году ему еще предстояло заявить о себе.

Глава 4

В центре внимания

После окончания съемок «Жизни этого парня», но прежде чем его игра начала широко обсуждаться, Лео ждали пробы на роль еще одного неоднозначного персонажа.

Как и в проекте Кейтона-Джонса, в котором он только что закончил сниматься, в фильме «Что гложет Гилберта Грейпа» уже была звезда. Еще до написания сценария на роль главного героя утвердили Джонни Деппа. Депп недавно поставил на уши весь Голливуд своей ролью загадочного Эдварда Руки-Ножницы; теперь же его захватила идея экранизации романа Питера Хеджеса 1991 года, который он называл современным аналогом «Над пропастью во ржи».

И снова, как во время проб в «Жизнь этого парня», Лео ждали ожесточенная конкуренция и настоящее испытание его актерского таланта. Он пробовался на роль Арни – умственно отсталого брата Гилберта Грейпа. Поначалу шведский режиссер Лассе Хальстрём видел в этой роли актера, который был бы «не слишком хорош собой», однако пробы Леонардо так его впечатлили, что он передумал.

И все же в последний тур попало немало других претендентов. Хальстрём попытался выбрать одного, поставив перед ними сложную задачу. Актерам раздали видеофильм с участием умственно неполноценного мальчика и попросили скопировать его движения.

«Я смотрел, как этот парень двигается, как жмурит глаза, и пытался понять, что же у него на уме, – вспоминает Леонардо. – Это было интересно, ведь вел он себя совершенно непредсказуемо – а значит, и я мог импровизировать, когда считал нужным. Я очень многое от него перенял, но сыграл эту роль все-таки по-своему».

Его интерпретация образа Арни очень впечатлила Хальстрёма. «Из всех актеров, которые пробовались на роль Арни, – вспоминал он впоследствии, – Леонардо оказался самым наблюдательным».

Хеджес дорабатывал сценарий, Леонардо утвердили на роль Арни; подобралась и остальная, довольно сильная актерская команда. Джульетт Льюис, которая взлетела к славе после своей роли в «Мысе страха» (где она тоже играла вместе с Де Ниро) и в том году заменила британскую звезду Эмили Ллойд в фильме Вуди Аллена «Мужья и жены» (1992), должна была играть подругу Гилберта – Бекки, а Мэри Стинберген – домохозяйку, с которой у Гилберта страстный роман. Но самым экзотическим участником актерской группы стала никому не известная Дарлин Кейтс, которой предстояло сыграть мать мальчиков.

Автор и сценарист «Гилберта Грейпа» Хеджес увидел Кейтс по американскому ТВ в программе «Шоу Салли Джесси Рафаэль»; она рассказывала о том, как не может выходить из дому с тех пор, как ее вес достиг пятисот пятидесяти фунтов[2]. Хеджес побеседовал с Кейтс и предложил ей роль. Ему казалось, что человек, испытавший на себе, что значит жить такой жизнью, сыграет более убедительно, чем актриса, которой специально велели набрать несколько килограммов ради роли. Это был смелый ход, который весьма способствовал созданию особой атмосферы независимого кино. Игра Кейтс стала ключевым моментом этой истории – глубокой, трогательной драмы о семье, обремененной неподвижностью матери.

Готовясь к роли Арни, Леонардо тщательно изучил тему умственной неполноценности, и это уже тогда свидетельствовало о том, что он подходит к своей работе со всей серьезностью. Он побывал в семьях, где росли дети с отставанием в развитии, как у Арни, и попытался понять этих детей. Он был поражен, осознав, что они вовсе не сумасшедшие, а просто другие, им свойственны спонтанность, непредсказуемость.

«Мне пришлось проделать очень серьезную работу, буквально проникнуть в головы людей с этой проблемой, – рассказывает он. – Я провел несколько дней в приюте для умственно отсталых подростков. Мы разговаривали, а я наблюдал за их манерой вести себя. Мы привыкли считать отстающих в развитии ненормальными, но это не так. Эти дети производят очень необычное впечатление, ведь для них все в новинку».

Чем больше Леонардо узнавал о роли, которую ему предстояло сыграть, тем больше свободы предоставлял ему Хальстрём. В конце концов он практически разрешил ему делать что вздумается. Лео составил список из «нескольких сотен мелких деталей», но, когда подошел к режиссеру, чтобы обсудить с ним те манеры поведения, которые хочет использовать, швед от него просто отмахнулся.

«Лассе никогда напрямую не указывал мне, что я должен делать, – поясняет Лео. – Он просто сказал: играй, как считаешь нужным. Никогда еще мне не предоставляли такой свободы».

Хальстрём считал, что за Лео играют его глаза: «У него разные глаза. Левый смотрит очень мягко, проникновенно, а правый – испытующе. Во взгляде левого глаза тепло, правый же пронизывает, изучает. Один глаз – отражение психики, другой – интеллекта».

Вот что говорил Леонардо о своем персонаже, Арни: «Он делает то, что ему хочется в данный момент. Например, бежит и взбирается на водонапорную башню, визжит, рыгает – все что ему вздумается. Он весь на инстинктах. Я получил огромное удовольствие от этой роли, потому что мог делать все что угодно. Это было очень весело! Никогда в жизни мне не доводилось играть такого свободного человека. К счастью, Джонни и Джульетт не возражали, чтоб я играл свободно, как хочу, – добавляет он. – Они лишь успокаивали меня, когда я слишком разыгрывался».

Свобода, предоставленная режиссером всем исполнителям главных ролей, способствовала созданию непринужденной атмосферы на съемочной площадке. Джонни и Леонардо подружились, как старший и младший братья. Депп в шутку поддразнивал юного коллегу, подсовывая ему странную еду – например, маринованные яйца, – а потом смеялся над выражением его лица. В конце концов спрос на смешные рожи, которые корчил Лео, достиг такой высокой отметки, что Ди Каприо стал требовать у Деппа по пятьсот долларов за рожу. Взамен более опытный приятель снабжал его сигаретами.

Деппа впечатлила уверенная игра Ди Каприо. Он распознал в нем будущую звезду. «С ним было очень весело, – вспоминал он, рассказывая о том, каково было работать с юным Лео. – Он был еще совсем ребенком, понимаете, и всех доставал. „Джонни, ну дай сигаретку, – только и слышал я от него. – Мама не смотрит, ну дай!“ Но он был хорошим парнишкой».

Оба актера во весь голос хвалили Кейтс, которая сыграла блестяще.

Вот что говорил о ней Леонардо: «Впервые оказаться на съемочной площадке и проделать такую работу, как она, – это надо суметь. Она так тепло относилась ко всем на съемках, включая меня и Джонни, и ни капли не стеснялась. Для меня роль Арни – погружение, я сумел стать этим героем, но через три месяца смогу забыть о нем. Ей же действительно приходится жить такой жизнью – она проделала потрясающую работу».

Депп добавляет: «Дарлин – вот что больше всего потрясло меня в этом фильме. Такие удивительные люди встречались мне нечасто. Ее смелость, то, с какой готовностью она открывается эмоционально, заслуживает восхищения».

Фильм вышел в декабре 1993 года и собрал два миллиона в первые выходные и довольно внушительные десять миллионов – в последующие дни. Игру Лео хвалили все. Кинокритик «Нью-Йорк Таймс» Дженет Маслин рассыпалась в восторгах: «Этот фильм по-настоящему захватывает дух с появлением на экране Ди Каприо, которому удалось так живо и правдоподобно отобразить все многочисленные тики Арни, что поначалу на него трудно смотреть. От первого до последнего кадра его игра проникнута искренней и отчаянной глубиной». Журнал «Филм Ревью» называет его игру «полной удивительной невинности и спонтанности» и отмечает, что ему удалось привнести «трогательную искренность в очень сложную роль».

Посмотрев фильм, многие гиганты киноиндустрии, в том числе Мартин Скорсезе, с трудом могли поверить, что Лео на самом деле не был умственно отсталым, однако его игра была не просто очень хорошей имитацией неполноценного мальчика. Любой зритель, увидевший горе Арни, когда тот осознал, что его мама уже не проснется, больше не сомневался, что перед ним актер, способный сыграть что угодно с глубочайшей эмоциональностью. К тому же Лео был красавчиком не хуже самого Деппа.

Своей игрой он произвел впечатление и на самого благосклонного своего критика: его бабушка Хелена пришла в восторг, увидев, с каким мастерством он исполнил столь сложную роль. «Он играл так убедительно, – с гордостью прокомментировала она. – Многие посмотревшие этот фильм думали, что в нем действительно снимался мальчик-инвалид, потому что игра Лео была безупречна. Я поражена тем, как он играет, ведь он даже не брал уроков актерского мастерства. У него настоящий талант!»

Хвалебные отзывы росли как снежный ком; не заставили себя ждать и номинации на многочисленные награды. Он получил премию Национальной ассоциации критиков и приз «Новое поколение» – уже во второй раз! Потом пошли слухи о номинации на «Оскара». Выдвижение на «Золотой глобус» как лучшего актера второго плана, казалось, предвещает аналогичную оскаровскую номинацию. Леонардо старался не думать обо всей этой шумихе, но, когда его все же выдвинули на «Оскар», был вне себя от радости. Хотя при всех отчаянно старался казаться невозмутимым и заявил, что просто пошел спать после того, как позвонил агент и сообщил хорошую новость.

Явиться на церемонию вручения наград Американской киноакадемии в качестве номинанта было само по себе невероятным достижением для девятнадцатилетнего актера. В тот вечер его сопровождали Ирмелин, Джордж и Пегги. Лео нервничал. Ему предстояла жестокая борьба: в числе его конкурентов был Томми Ли Джонс с его ролью в «Беглеце», перетянувший все внимание на себя; Джон Малкович, сыгравший злодея – противника Клинта Иствуда в «На линии огня»; Пит Постлуайт за неподражаемую роль Джузеппе Конлона («Во имя отца») и Ральф Файнс в роли нациста-психопата («Список Шиндлера»).

Вот как вспоминает тот вечер Леонардо: «Я ужасно боялся выиграть. Даже не подготовил речь, боялся споткнуться или еще как-то ужасно опозориться. Я сидел и дрожал с застывшей улыбкой на лице, умирая от страха».

Речь ему не понадобилась: «Оскара» получил Томми Ли Джонс – это была вторая его награда в этом году после «Золотого глобуса», завоеванного месяцем раньше. Леонардо не досталась слава оскароносца, но для прессы это не имело значения. Его портреты стали появляться на обложках. Его вдруг окрестили «вторым Брандо», и сам Ди Каприо в это поверил.

«Как только тебя начинают осыпать похвалами и в твоем распоряжении оказывается власть, которой раньше ты никогда не обладал, ты не то чтобы становишься заносчивым маленьким придурком или грубияном, но проникаешься ложным чувством собственной важности и ценности своих достижений, – рассуждал он позже. – Тебе начинает казаться, что ты изменил ход истории».

И если после «Жизни этого парня» его удивил эффект, который произвела его игра на поклонниц, это было ничто по сравнению с тем, что ждало его после «Гилберта Грейпа».

«После съемок в „Гилберте Грейпе“ девочки-подростки сошли с ума. Они вытворяли невероятные вещи – перелезали через заборы, например. Быть знаменитым весело, скажу я вам!»

Его ждала и еще одна радикальная перемена: теперь, вместо того чтобы бегать по кастингам, он стал востребованным актером, за которым охотились все. Самым большим искушением было сняться в блокбастере, окончательно укрепить свое положение и подтвердить репутацию кассовой звезды. И действительно, ему предлагали немало перспективных ролей – например, Робина в «Бэтмене навсегда» (самого супергероя играл Вэл Килмер). «Я пока не хочу сниматься в кассовом кино, – заявил он тогда, демонстрируя несвойственную его возрасту мудрость. – Мне кажется, в юности лучше в нем не светиться, я еще успею это сделать в будущем, а пока у меня есть возможность сниматься в тех фильмах, которые мне нравятся, и не распыляться на все на свете. Те, кто пытается так сделать, очень скоро пропадают из виду… Еще до того, как я начал сниматься в кино, я думал, что буду делать всего один фильм в год, зато это будет действительно отличный фильм, – продолжал он. – И я по-прежнему хочу ограничить себя и не работать постоянно, потому что это не идет на пользу ни мне, ни моей карьере; я лишь пытаюсь подходить к работе избирательно, отсеивать откровенный мусор из сценариев, не слушать советы всех подряд, как и что делать. Этому очень трудно научиться, и я еще не овладел этим мастерством, но мне бы хотелось делать то, чего никто еще не делал».

Чем браться за то, о чем впоследствии он стал бы жалеть – как Крис О’Доннелл, сыгравший роль Робина в двух фильмах про Бэтмена и усвоивший этот урок на своей шкуре, – после съемок в «Что гложет Гилберта Грейпа» Леонардо выждал почти год, прежде чем согласиться на следующий фильм. Разумеется, существовал риск, что это решение обернется против него, но он был настолько уверен в своем таланте и в том, что киношникам не удастся найти нового «звездного мальчика», что мог позволить себе не торопиться.

Возможно, была и еще одна важная причина, почему Леонардо решил притормозить. В октябре 1993 года, за пять месяцев до волнующей церемонии вручения «Оскаров», Ди Каприо на одной из вечеринок встретился с другим актером, у ног которого когда-то тоже лежал весь мир.

Вот что он рассказал: «Два года назад я был на вечеринке по поводу Хеллоуина в доме у актеров-близнецов. Помню, было очень темно, все напились, и я продирался сквозь толпу людей, которые стояли тесно, как машины в пробке, и тут увидел парнишку в маске и вдруг узнал Ривера Феникса. Мне очень хотелось поздороваться с ним и пожать ему руку, потому что этот актер был для меня великой загадкой и мы никогда не встречались. Я подумал, что он, наверное, не откажет мне, потому что на тот момент я уже кое-чего достиг: снялся в паре стоящих фильмов. Но тут меня увлекла толпа, и он остался позади. А буквально на следующий день я узнал, что Ривер умер – это случилось тем же вечером».

Феникс умер безвременно и трагически – от сердечного приступа, спровоцированного передозировкой наркотиков, на тротуаре у выхода из ночного клуба в западном Голливуде, чьим владельцем, по совпадению, был Джонни Депп. Смерть юного актера 31 октября 1993 года ошеломила Голливуд, став символом вспыхнувшей и стремительно сгоревшей молодой звезды. Примерно в то же время в карьере Леонардо Ди Каприо настал кульминационный момент, когда вся ее судьба зависела от его следующего шага.

Глава 5

Убийственный ход

Не каждый девятнадцатилетний мальчик может похвастаться тем, что в поклонницах у него Шэрон Стоун. Та самая Шэрон Стоун, из-за которой два года назад кинозрители по всему миру пораскрывали рты, глядя на знаменитую сцену с перекрещиванием ног в «Основном инстинкте» (1992). Теперь она не просто восхищалась талантом Лео издалека, а предложила отдать ему половину своего гонорара и даже посадить его на спину и прикатить на съемочную площадку, лишь бы им удалось поработать вместе!

В такой невероятной ситуации оказался Лео, когда Стоун начала обхаживать его, уговаривая сыграть в необычном вестерне «Быстрый и мертвый». Первой, второй и третьей реакцией Лео было отказаться от предложения: «Я думал, что это обычный коммерческий фильм, ведь в нем играет Шэрон Стоун. Режиссеры коммерческих фильмов, как правило, не любят рисковать и не придумывают ничего нового». Но время шло, и его отказы браться за сомнительные проекты, а также небольшие неудачи с другими ролями привели к тому, что уже год он сидел без работы. Он закончил школу и обдумывал, что делать дальше. «Я пока не готов идти в колледж, – говорил он. – Чему я действительно хотел бы поучиться, так это драматическому искусству. Ведь я никогда не брал уроков актерского мастерства, а есть много тонкостей, которые могли бы помочь мне в работе».

Он снова и снова заявлял о своем желании браться только за стоящие роли. «Кто угодно может стать звездой, наложив немного грима и снявшись в музыкальном видео, – продолжил он. – Мне же хочется работать качественно и сниматься в интересных фильмах с хорошими актерами. Если я установлю для себя достаточно высокую планку, люди не потеряют интереса к моей работе».

Кроме того, ему по-прежнему не хотелось гнаться за «взрослыми» ролями: он был заинтересован в том, чтобы играть сложных персонажей подросткового возраста. «Я еще не стар, хорош собой и молод сердцем – лучше на этом и сосредоточиться».

С подобным настроем единственным фильмом, в котором он снялся в этот период, была «Вечеринка с выстрелами по ногам» (1994): малоизвестная короткометражка, в которой Лео сыграл рок-певца, призванного на войну во Вьетнаме. В этой французской комедии герой Ди Каприо пытается уклониться от призыва, но когда приятели из группы собираются, чтобы прострелить ему ногу, оказывается, что нажать на курок не так легко, как они думали.

Какое-то время казалось, что своим принципом отбора ролей Леонардо тоже простреливает себе ногу. Он отказался от роли в фильме «Фокус-покус» с Бетт Мидлер, но проиграл Кристиану Слейтеру, заменившему Ривера Феникса в «Интервью с вампиром». Это был далеко не последний раз, когда в судьбе Ди Каприо снова возник призрак трагически погибшего актера.

В конце концов, когда до принятия решения оставался один день, Леонардо все-таки отступился от своих принципов и согласился сниматься с Шэрон Стоун. Действие фильма «Быстрый и мертвый» происходит в начале двадцатого века, это история мести, разворачивающаяся на фоне стрелкового состязания в захолустном городке Редемпшн («искупление»), где царит полное беззаконие. Ди Каприо досталась роль парня по прозвищу Кид – «очень застенчивого парнишки, который много из себя строит, чтобы убедить всех, что он вовсе не застенчивый».

Он признается, что в итоге согласился на роль, потому что «не работал год, а эта роль – не просто мальчуган, а совершенно уникальный персонаж. Он быстрый, он хладнокровный, и он очень любит оружие».

Стоун сыграла Эллен – женщину и опытного стрелка, приезжающую в Редемпшн, чтобы свести старые счеты. Вскоре ее втягивают в участие в стрелковом турнире с высокими ставками. Турнир устраивает городской заправила Ирод (Хэкмен); стрелки ставят на кон свою жизнь ради богатства и славы.

В то время Шэрон Стоун обладала таким влиянием, что руководство компании «Трайстар», назначившей ее сопродюсером проекта, разрешило ей самой выбрать режиссера и исполнителей других главных ролей. «Они прислали мне список утвержденных режиссеров, – вспоминает Стоун. – А я в ответ выслала им свой список. В нем было только одно имя – Сэм Рейми; в то время его самым известным фильмом были „Зловещие мертвецы“». Рейми был в шоке, услышав, что ему звонила Стоун. «Я не поверил своим ушам, – вспоминает он. – Я действительно не поверил. Мне хотелось перезвонить ей и спросить, точно ли она имела в виду меня. Но я не стал – решил подыграть ей и сделал вид, что я и есть тот парень, которого она имела в виду».

Его «вызвали» на встречу со Стоун в отеле в Ванкувере (Британская Колумбия). Перспектива знакомства с секс-символом пугала его до дрожи в коленках. «Я не знал, что надеть, надо ли брызгаться одеколоном, но понимал, что должен вести себя, как будто я крутой».

Но Стоун была очарована. «На нем был костюм типа такого, как носили битлы в шестидесятых, и он был похож на четырнадцатилетнего мальчика, – вспоминает она. – Но в его мальчишестве был его талант – рядом с ним все чувствовали себя так, будто им четырнадцать». Описывая жестокое соперничество между стрелками в этом фильме, Стоун добавила: «Это и комедия, и триллер, и культовое кино. Я назвала его „вестерном сумеречной зоны“».

Чуть позже к актерскому составу присоединился неизвестный тогда новозеландский актер Рассел Кроу. Сначала он пробовался на другую роль, но Стоун пригласила его на главную мужскую. «Посмотрев „Бритоголовых“ (малобюджетный австралийский фильм с Кроу), я поняла, что Рассел не только харизматичен, хорош собой и талантлив, но и бесстрашен. Это очень ценное качество: я была убеждена, что он не испугается работать со мной». Рейми с ней согласился: «Кроу смел и непреклонен. Он похож на образ американского ковбоя, каким все мы его представляем».

Сам же Кроу назвал Рейми «четвертым балбесом»[3].

Что касается Леонардо, Кроу никак не высказывался по его поводу до недавнего времени, когда им снова представилась возможность сыграть в одном фильме («Совокупность лжи», 2008). Вот что поведал о своем предыдущем опыте работы с юным Леонардо Кроу, к тому времени успевший зарекомендовать себя как один из «плохих парней» Голливуда: «В прошлый раз мы с ним вместе работали в вестерне „Быстрый и мертвый“. Я всегда говорю, что Лео тогда было двенадцать, но на самом деле, думаю, ему было лет восемнадцать. Мисс Шэрон Стоун тогда была большой звездой, а про нас с ним все время спрашивали: а эти двое кто такие?»

Тогда, в 1994-м, Стоун действительно была звездой номер один, и этот фильм несет очень сильный ее отпечаток. Рассказывая о своей работе над фильмом, она описывает себя как эффективного продюсера. «Обычно я терпелива, но иногда, когда сроки поджимают, могу стать агрессивной, – призналась она. – Я очень агрессивно настаивала на том, что мы должны заполучить Джина Хэкмена. У них была я, и им приходилось платить мне, поэтому им не хотелось брать еще одного высокооплачиваемого актера».

Стоун столкнулась с такой же проблемой, когда речь зашла о Леонардо, но была непоколебима, решив сниматься вместе с самым горячим молодым талантом Голливуда, хотя руководство кинокомпании не горело желанием финансировать ее выбор. В отчаянии она предложила оплатить половину его гонорара из своего кармана. «Мне так хотелось сниматься с ним, что пришлось выйти за рамки бюджета, – объяснила она и добавила: – Он так прекрасен, что я готова посадить его на спину и прикатить на площадку, если нужно! Он станет одним из лучших актеров, равного которому не видели несколько десятков лет. Он необычайно талантливый и одаренный человек».

Несмотря на то что Лео строил из себя недотрогу, его, несомненно, волновала перспектива встречи лицом к лицу со своим продюсером – белокурой секс-бомбой. Он присоединился к актерской и съемочной группе в городе Мескаль, штат Аризона, где уже начались съемки на площадке для вестерна, построенной для фильма Ли Марвина 1980 года «Монти Уолш» (впоследствии ее использовали примерно в пятидесяти других фильмах).

Приятели Лео рассказывали, что смущенный молодой актер всякий раз начинал путаться в диалогах, когда на съемочной площадке появлялась Стоун. Один из его друзей вспоминает: «Лео рассказывал мне, что она казалась ему очень привлекательной. Она подыгрывала ему и флиртовала с ним каждый раз, когда они оказывались рядом на площадке». Сам Лео признавался другу: «Все мои мысли были о ней. Это было очень странно, потому что по возрасту она мне в матери годилась. Я считал ее действительно классной. Она всем своим видом давала понять, что мы с ней можем стать хорошими друзьями. Она была супер!»

Однако на людях он рассказывал совсем другую историю. «Я думал, что она окажется настоящей сиреной и будет всех соблазнять, – говорил он. – Но она оказалась такой милой». А вот от поцелуя с актрисой остались совсем другие впечатления: «По правде говоря, это было совсем не здорово. Она схватила меня за загривок и прижалась губами к моим губам, а потом оттолкнула. Это не было похоже на настоящий поцелуй».

Гораздо больше Лео понравились пистолеты, которые ему довелось использовать во время съемок: продюсеры раздобыли для фильма антикварные кольты. Впрочем, не всем актерам достались оригинальные экземпляры. В качестве тренера по стрельбе и оружейного инструктора для звезд пригласили Телла Рида – он работал с актерами на протяжении трех месяцев подготовки. Ему также пришлось «состарить» револьвер Кроу – «Кольт Нэви» 1851 года – и другие пистолеты, чтобы они выглядели более правдоподобно. Для этого он использовал простой метод. «Я отнес их к своему бассейну и опустил в хлорированную воду, чтобы они заржавели, – пояснил он. – Они стали ржавыми и старыми, хотя это были совершенно новые пистолеты». Все эти тонкости, включая никелевые пластины и рукоятки из слоновой кости на «Кольтах Писмейкер», по сюжету принадлежавших Эллен, соответствовали исторической эпохе.

Когда Стоун наконец увидела юного Леонардо в деле, она была поражена, как и следовало ожидать, и впоследствии отзывалась о нем как о «самом талантливом молодом актере из всех, кого мне доводилось встречать – в своем умении разыгрывать и выражать эмоции он владеет богатейшим, глубоким, чрезвычайным арсеналом».

Сэм Рейми также не скупился на похвалы. «Это лучший актер его поколения», – восторгался он.

В одной из сцен Леонардо пришлось задействовать все свои силы: именно в этом фильме он впервые «умер» на экране. Это был глубоко эмоциональный момент: он умер на руках Ирода, героя Хэкмена, человека, чье одобрение он так мечтал заслужить. Умирать на экране Ди Каприо прежде не приходилось, но со временем он прославился именно этим.

Съемки продолжались, и Стоун столкнулась с многочисленными проблемами. Несколько раз производство приходилось останавливать из-за непогоды. Затем после первого показа черновых кадров – сырого несмонтированного материала – руководство компании «Трайстар» проявило недовольство, увидев Стоун в мужской одежде. Им бы хотелось, чтобы она одевалась традиционно, как пристало женщине той эпохи.

«Кое-кто, чьего имени не стану называть, хотел, чтобы я въехала в город в платье, – вспоминает Стоун. – И я подумала: „О да, меткий стрелок въедет в город, сидя в седле боком!“». Хотя позднее она обратила все в шутку, это предложение ее «действительно взбесило». «Были и те – их имен я тоже называть не стану, – кого крайне беспокоил тот факт, что в этом фильме очень мало сцен, где я предстаю обнаженной. Но для того, чтобы быть сексуальной, необязательно все время разгуливать голышом. Моя героиня не бегает голой, пытаясь таким образом манипулировать людьми».

Вдобавок ко всем напастям после окончания съемок на Стоун обрушились шокирующие новости: компания «Трайстар» решила перенести выход фильма с лета или осени 1994 года на следующий год. У студии возникли сомнения, так как рынок в то время был перенасыщен вестернами; кроме того, Стоун и Хэкмен мелькали на экранах слишком часто. И действительно, в предыдущие годы было снято немало вестернов: «Тумстоун», «Плохие девчонки», «Мэверик», «Уайтт Эрп».

Президент «Трайстар» Марк Платт заявил, что в начале года планировалось выпустить фильм в конце сентября или начале октября, однако он предпочел бы март. «Выпустить фильм летом хотели только продюсеры», – пояснил он.

У продюсеров не было выбора, кроме как подчиниться воле киностудии. «У меня уже был опыт выхода фильма в неподходящее время, так что цена мне известна, – прокомментировал коллега Рейми, сопродюсер Роб Тэперт. – Уверен, что „Трайстар“ знает, что делает».

Особенное беспокойство у студии вызывал «Тумстоун» – эпическое кино Кевина Костнера о перестрелке у корраля О’Кей[4]. Руководители студии опасались, что трехчасовой фильм не соберет достаточную кассу, а после его просмотра зрители еще долго не захотят смотреть вестерны. Помимо этих опасений, проблема была в том, что лицо Джина Хэкмена мелькало в вестернах слишком часто. Звезда «Французского связного» сыграл отца Уайтта Эрпа в фильме Костнера, а также входил в актерский состав «Непрощенного». Тем временем и Стоун переживала кризис, совпавший со сроками планируемого выхода «Быстрого и мертвого». Вот что говорил один из участников проекта: «Ее последние два фильма („Щепка“ и „Перекресток“) были восприняты прохладно. Ходят слухи, что руководство „Трайстар“ решило подождать и посмотреть, как зрители встретят „Специалиста“ (боевик с участием Стоун и Сильвестра Сталлоне). Если все пройдет хорошо, они рассчитывают, что успех перейдет и на эту картину с Шэрон». Но еще до выхода фильма Стоун проявляла недовольство. Она настаивала на том, чтобы любовную сцену вырезали из фильма до начала его распространения: ей казалось, что она противоречит основному тону кино. Второй поцелуй с Лео также остался на полу монтажной.

В феврале 1995 года фильм наконец вышел на экраны, и, хотя он собрал более шести с половиной миллионов в первые выходные и более восемнадцати миллионов за все время показа (гораздо больше, чем предыдущие фильмы Леонардо), его объявили неудачным. Рейми винил в этом себя и говорил: «Сняв этот фильм, я долго не мог понять, что же это было. Еще много лет после этого я думал: „Я настоящий динозавр. Не могу подстроиться под материал“».

Фильм получил противоречивые отзывы, но некоторые критики не стеснялись в выражениях. В «Ассошиэйтед Пресс» «Быстрый и мертвый» назвали «на удивление плохим фильмом – настолько плохим, что даже талант Джина Хэкмена его не спасает». А вот что говорили о Леонардо: «Ди Каприо, одаренный и чрезвычайно перспективный новичок, совершенно не знает, что делать с ролью Кида и играет так, будто насмотрелся старых серий „Бонанзы[5]“».

Кинокритик «Орландо Сентинел» Джей Бойар разнес фильм в пух и прах, назвав его «первым ужасающе дурным кино 1995 года». Не пощадив никого из актеров, он добавил: «В „Быстром и мертвом“ никто себя не утруждает. Стоун пытается подражать Иствуду и превращается в женщину без определенного характера. Хэкмен имитирует свой злодейский смешок из „Супермена“, словно намекая, что весь этот проект ниже его достоинства».

Впрочем, для Лео у него нашлись добрые слова: «Но больше всего мне жаль Леонардо Ди Каприо, которому вслед за блестящей работой в „Гилберте Грейпе“ пришлось играть роль Кида в этом жутком позорище».

Более благосклонно о фильме отозвались в «Бостон Глоуб»: критики этого издания назвали его «стильным и изящным голливудским поклоном вестернам Серджио Леоне (спагетти-вестернам)».

Подводные камни съемок в более коммерческой картине, даже невзирая на сравнительно низкие кассовые сборы, стали еще более очевидными, когда личная жизнь Леонардо начала страдать от растущей шумихи вокруг его персоны. Он начал жаловаться на ограничения, которые внезапная слава накладывала на его жизнь. Журналисты стали брать интервью не только у самого актера, но и у его родных и друзей, старых школьных приятелей и соседей, пытались найти его бывших подруг, раскопать связанные с ним скандалы. Ему приписали роман с Шэрон Стоун – это будет повторяться со всеми главными героинями его фильмов в будущем.

В этих слухах было мало правды. Более обоснованными стали сообщения о том, что он заинтересовался красивой юной моделью Бриджет Холл. В апреле 1995 года модель из Техаса ростом пять футов десять с половиной дюймов[6] была самым востребованным «лицом с обложки» Нью-Йоркской недели моды. Ей удалось привлечь внимание Лео.

«Мы просто тусуемся вместе», – скромно описала она их отношения, хотя и покраснела, произнося эти слова. Хотя ее портрет красовался на обложках всех крупных глянцевых журналов, при первой встрече Лео даже не узнал ее: «В жизни я не похожа на свои снимки из рекламы Guess».

Интерес прессы к любовным делам Лео свидетельствовал о восхождении его звезды. Поговаривали, что он неравнодушен к Алисии Сильверстоун – в то время вокруг этой голливудской актрисы ходило больше всего слухов, и кое-кто даже утверждал, что они помолвлены. Алисия была на два года младше Лео. Ее звезда взлетела после того, как весь мир увидел ее потрясающе уверенную игру в фильме «Бестолковые» (1995). Но, в отличие от Лео, она согласилась сыграть в франшизе о супергероях и предстала перед зрителями как Бэтгерл в «Бэтмене и Робине». Их знакомство и дружба подтвердились, романтические отношения – нет.

«Мы с Алисией примерно в одно время начали сниматься в кино, – вспоминает Лео. – И знали друг друга много лет. Наверняка и ей задавали этот вопрос (об их помолвке), и она посчитала его просто смешным».

Помимо слухов о его личной жизни, его постоянно донимали фанаты, и, хотя вслух он никогда не жаловался на излишнее внимание, оно явно ему досаждало.

Вот что он говорил: «Я тоже хочу дурачиться, как все мои друзья, веселиться и не думать о последствиях, но теперь мне нельзя».

Подозрения Леонардо оправдались: его последняя работа не пошла на пользу его карьере. Хотя он с удовольствием принимал похвалы за свои работы в более ранних фильмах, от этого он попытался откреститься. «Это не самый мой любимый фильм, – признавался он. – Видимо, он действительно был не так уж хорош. Более-менее. Мне нравилось играть этого героя».

К счастью для Лео, за «Быстрым и мертвым» тут же последовал еще один проект, которому предстояло восстановить ущерб, нанесенный его репутации серьезного актера.

Глава 6

По стопам Ривера

Когда в интервью каналу MTV Ривера Феникса спросили, чем бы он хотел заняться после номинации на «Оскар» за фильм «Бег на месте», он достал из кармана потрепанную книжку в бумажной обложке – роман «Дневники баскетболиста» – и ответил: «Сыграть Джима Кэрролла».

Не один лишь Ривер мечтал об этом. За пятнадцать лет, прошедших с момента публикации противоречивых мемуаров в 1978 году, несколько актеров с громкими именами бились за эту роль. Мэтт Диллон, звезда фильма «Ох уж эта наука» Энтони Майкл Холл, Эрик Штольц, Итан Хоук и Стивен Дорфф – все они вслед за Фениксом считали, что смогут воплотить историю Кэрролла на большом экране. Это была идеальная роль для амбициозной, талантливой юной звезды – неблагополучный, обаятельный, но в конечном счете обреченный персонаж.

Кэрролл был юной звездой баскетбола из Нью-Йорка и наркоманом-героинщиком. С момента публикации этой книги ее уже много раз пытались экранизировать, но то проект, то время съемок оказывались неудачными, или же продюсерам казалось, что идея книги не соответствует политической обстановке (в начале и середине девяностых сидеть на героине все еще было модно). И вот вдруг Леонардо оказался в нужное время в нужном месте.

За проект в итоге взялся режиссер Скотт Кальверт. Сперва он подумывал о том, чтобы действие фильма происходило в ту же эпоху, что в книге Кэрролла, но костюмы обошлись бы слишком дорого, поэтому он решил, что действие будет разворачиваться в настоящем. Кальверт решил, что наркомания – проблема на все времена, актуальная для всех поколений.

Несмотря на название, «Дневники баскетболиста» лишь мимоходом затрагивают тему баскетбола. Фильм посвящен трем годам из жизни Кэрролла – от тринадцати до шестнадцати лет. Кэрролл был атлетом, шестифутовым[7] верзилой, который набирал по сорок очков за матч. Однако от других спортсменов той эпохи его отличало то, что он побеждал в играх и одновременно сидел на всех наркотиках, известных человечеству. По мере развития повествования его фокус все больше смещается с баскетбола на героин. В конце у Кэрролла остается лишь один талант – красноречиво описывать собственное падение.

Выстраданные и поэтичные мемуары Кэрролла впервые увидели свет в шестидесятых, когда отрывки из книги начали появляться в «Пэрис Ревью» и крупных нью-йоркских литературных журналах. Тогда Кэрроллу не было еще и двадцати. В свободное от наркотиков и баскетбола время он зависал в Гринвич-Виллидж с поэтами с улицы Сент-Маркс-Плейс. Он познакомился с Алленом Гинзбергом и Грегори Корсо, но Рэндалл Джаррелл нравился ему куда больше битников. В восьмидесятых он увлекся рок-музыкой и записал альбом «Мальчик-католик» – лаконичный рок-н-ролл с проникновенными стихами. Одна из песен называлась «Люди, которых больше нет». Кэрролл был больше панком, чем хиппи, и на какое-то время стал Лу Ридом панковского движения, поэтому у последователей его творчество всегда считалось культовым.

Кальверт сравнивал книгу Кэрролла с «Над пропастью во ржи», как если бы вместе со знаменитым Дж. Д. Сэлинджером ее написал Уильям С. Берроуз. В любом случае, для дебютной картины проект был довольно амбициозный. Прежде Кальверт снимал видеоклипы для Уилла Смита, Синди Лаупер, Марки Марка и «Фанки Банч». Сценарист Брайан Голубофф также впервые работал в кино. Но недостаток опыта был не единственным, что роднило Кальверта и Голубоффа: оба были фанатами Кэрролла и не скрывали этого.

«Я еще лет в четырнадцать ходил за Джимом по пятам в Виллидж», – вспоминал Голубофф. Кальверт прочел «Дневники баскетболиста» в восемнадцать, после чего «их по очереди прочли все мои знакомые». Хотя, в отличие от Кэрролла, Кальверт был равнодушен к баскетболу и никогда не увлекался им, он признается, что баловался наркотиками, что помогло ему лучше понять эмоции писателя. Он раздобыл четыре миллиона на проект, и перед ним встала следующая задача – найти подходящего актера на роль Кэрролла.

Леонардо Ди Каприо играл в баскетбол так себе и был не слишком похож на Кэрролла, но эта роль подходила ему идеально по многим причинам. Когда для фильма нашлись спонсоры, он достиг совершеннолетия и мог играть наркомана, а кроме того, накопил достаточный опыт, чтобы безупречно отобразить терзания измученной души. Лео всегда сторонился наркотиков. Ему была противна сама мысль о них, но, когда ему предложили роль, его пленил герой Кэрролла. «Книга очень жесткая, – рассказывал он, – мне нравится, что герой так подробно все описывает, создает свой собственный мир. Я тоже часто этим занимаюсь. Мне нравятся молодые персонажи, реальные персонажи, которые жили иначе, чем основная масса. Взяться за роль этого парня, который пробовал все и сразу, жил на полную катушку, да, это было круто». Что касается экспериментов с наркотиками, в интервью с журналистом-фрилансером Риком Марином, взятом во время съемок «Дневников баскетболиста», Лео сказал: «По сравнению с этим парнем (Кэрроллом), я чист как стеклышко, до абсурда. Клянусь, я не употребляю наркотики. В моей жизни есть один наркотик – игра. Меня многие спрашивают: ну ради фильма, может, попробуешь? Но мне это кажется полным идиотизмом. Вот так и подсаживаются на наркоту, а потом появляется повод пробовать снова и снова».

Когда Ди Каприо утвердили на главную роль, Кэрролл был озадачен. «Когда мне впервые сказали, что в фильме сыграет Лео, я даже не знал, кто он такой, – вспоминал он. – Если бы мне сказали, что это тот парень из „Проблем роста“, я бы вспомнил, потому что когда впервые увидел его на экране, то подумал: этот мальчишка умеет себя держать. Я тогда сказал: „Какой симпатичный парнишка; он многого добьется“». Лео был потрясен, что такой человек, как Кэрролл, вообще смотрел «Проблемы роста», причем, как оказалось, регулярно. Вскоре писатель отбросил сомнения и одобрил выбор Лео на главную роль, а также дал ему пару советов, как лучше сыграть самого себя.

Кэрролл не принимал наркотики с 1975 года. Он рассказал Лео, как они с приятелями-наркоманами использовали капельницу вместо шприца, когда кололись героином, как его никогда не тошнило, но иногда он чихал по девять часов подряд, и даже когда он не был под кайфом, на него порой снисходило такое отупение, что его прозвали «тормозом».

Стоит отметить, что сцены с наркотиками были не самым шокирующим моментом в дневниках Кэрролла. В конце концов он стал торговать собой, чтобы купить героин; тренер-извращенец домогался всех ребят из их команды и пытался совратить их. В кино тренера сыграл ветеран кино Бруно Кирби, ставший знаменитым благодаря фильмам «Это – Spinal Тар» и «Городские пижоны» (имя тренера изменили, чтобы избежать судебного разбирательства). Журналист Рик Марин получил разрешение присутствовать на съемках в Нью-Йорке и взял интервью у Кирби для «Лос-Анджелес Таймс».

Вот что ответил Кирби, когда его спросили, что значит играть педофила: «Я не играю злодеев, мои герои – просто люди, у которых есть проблемы». У Свифти – так зовут персонажа в фильме – действительно были серьезные проблемы, что уж спорить.

Расспрашивая Леонардо о том, с какими сложностями ему пришлось столкнуться, играя Кэрролла, Марин полюбопытствовал, сомневался ли актер, прежде чем взяться за роль героинщика.

«Я снимаюсь в тех фильмах, в которых должен, – ответил Леонардо. – Нельзя постоянно думать о том, что скажут остальные, потому что обо мне могут начать говорить: „О, какой депрессивный актер, он снимается только в чернухе“ – и этот образ приклеится ко мне. Надо пробовать все самые разные роли».

Когда его спросили, пробовал ли он наркотики, чтобы лучше понять персонажа Джима Кэрролла (перед началом съемок об этом ходили упорные слухи), Леонардо изумленно ответил «нет».

Разумеется, все думали, что Леонардо поддался любопытству, чтобы его игра стала более правдоподобной. Обвинение задело за живое, ведь подобное говорили и о Ривере Фениксе, когда тот готовился к роли в «Моем личном штате Айдахо» (1991). Как и «Дневники баскетболиста», «Мой личный штат Айдахо» был низкобюджетным биографическим фильмом, где Феникс сыграл подростка, торгующего собой ради наркотиков. Легенда гласит, что именно в ходе съемок он впервые подсел на героин.

Леонардо очень задевали постоянные сравнения его с Фениксом. На самом деле у них было много общего. Оба выросли в необычных семьях, у родителей, которые отрывались на полную в свободолюбивые шестидесятые. Оба привлекли внимание своим первым появлением в кино и соглашались на рискованные роли. Оба обладали мальчишеским обаянием, что привлекло гораздо больше фанатов, чем, собственно, достоинства фильмов, в которых они снимались. Кроме того, тень трагически погибшего Феникса сопровождала всех молодых впечатлительных актеров в Голливуде.

«Меня постоянно сравнивали с Ривером, – говорил Леонардо. – Это полный абсурд – пробовать наркотики ради съемок в кино. Ради пары месяцев работы экспериментировать с героином и подсесть на всю жизнь? С Ривером случилась печальная история, но я не знаю, что стало причиной – кинобизнес или его жизнь».

Вспоминая, как он услышал о смерти Феникса, Леонардо рассказывал: «Я спал, когда мне позвонили. Сначала я не поверил. Я не знал его, но мне хотелось заплакать – и до сих пор хочется. Иногда мне присылают сценарии, в которых написано: „Двое молодых ребят“. И я все время представляю Ривера и себя».

Как и следовало ожидать, изображение мужской проституции в фильме породило немало толков. В книге Кэрролла секс и наркотики присутствуют на каждой странице; Скотт Кальверт хотел воссоздать эту атмосферу как можно точнее. Он зашел так далеко в своих стараниях, что Карен Эйкерс, певица кабаре из Нью-Йорка, отказалась от роли, услышав, что в сцене с ее участием будут фигурировать хлысты, бритвенные лезвия и насилие над кошками.

Помня о цензуре, Кальверт попытался сгладить худшее – фильм с участием подростковых звезд не должен был получить ограничение по рейтингу. Он заявил, что зрители не увидят, как Леонардо втыкает себе иглу в вену, но при этом ни у кого не останется сомнений по поводу пагубного влияния героина.

«К концу фильма вы видите, как герой деградирует – занимается проституцией, ворует у матери, – и смотреть на это страшно. После этого фильма никто не скажет: о, как круто принимать наркотики! Он внушает к ним отвращение».

Помимо Кэрролла, на себе испытавшего все происходящее в фильме, в качестве «консультанта по наркотикам» продюсеры пригласили одного бывшего наркомана. Таким образом они пытались добиться максимальной правдоподобности. В фильме «Что гложет Гилберта Грейпа» Леонардо уже проявил гениальные имитаторские способности, но с помощью консультанта ему легко удалось перевоплотиться в наркомана.

«Говорить нужно на октаву ниже, – объяснял он. – Даже когда повышаешь голос, у тебя как будто лягушка в горле. Это не похоже на усталость или опьянение, просто все тело становится как студень, расслабляются даже кости. Наступает полный покой. Наверное. Не знаю, я ведь никогда на самом деле не пробовал наркотики».

Друга Кэрролла Мики сыграл рэпер Марк Уолберг. И если Кэрролу было трудно свыкнуться с мыслью, что его самого сыграет Ди Каприо, то узнав о том, что певец, выступающий под псевдонимом Марки Марк, теперь заделался актером, он вовсе испытал шок. Говорят, он даже поежился, услышав о том, что Уолберг пробуется на роль.

Однако на площадке Уолберт не боялся отвечать тем, кто был против его участия в фильме. В интервью с Риком Марином он один в один скопировал Кэрролла: «Ох уж этот Мавки, ну и стванное имечко и вид – ну вазве можно такого в мой фильм! Кфтати, ваз уж вы спвосили, певвый ваз я кувил твавку лет в твинадцать. Вот Лео молодец, Лео ховош – товко в баскетбол игвает хуве меня».

В том же году Уолберг снялся в фильме Пенни Маршал «Человек эпохи Возрождения» (1994). На роль самого крутого приятеля Джима в «Дневниках баскетболиста» ему пришлось пробоваться целых шесть раз.

«Я во многом понимаю своего персонажа, – пояснил он. – Сам я не сидел на героине, но делал то, что должен, – понимаете, о чем я? Нам было важнее заработать, а не получить кайф».

На съемочной площадке разница между Уолбергом и Ди Каприо сразу бросалась в глаза. Уолберг, которому было двадцать четыре, вел себя уверенно, как человек, уже испытавший немало карьерных взлетов и падений, а Леонардо (он был на пять лет моложе) по-прежнему чувствовал себя непобедимым.

Марин подметил любопытную вещь в поведении Лео на площадке. Его не волновало то, как роль героинщика скажется на его карьере, зато он беспокоился, что поползут слухи о другой его вредной привычке – курении.

«Можно сигаретку? – спрашивал Ди Каприо у Уолберга, но, увидев, что репортер смотрит в их сторону, добавлял: – Ах да, я же не курю».

Лео беспокоился о том, какое впечатление производит на коллег на съемочной площадке, а вот то, что происходило за ее пределами, волновало его намного меньше. В свободное от съемок время он заслужил репутацию короля вечеринок, загуливая допоздна в эксклюзивных нью-йоркских клубах, куда часто заглядывали и другие знаменитости. Разговоры о романе с моделью Бриджет Холл поутихли, но теперь ему приписывали связь с Сарой Гилберт, которая играла с ним в сериале «Розанна», и Джульетт Льюис, с которой они вместе снялись в «Гилберте Грейпе».

Джим Кэрролл помнит, как Ди Каприо впервые открыл для себя ночную жизнь. «На клубы его подсадил Марк Уолберг, – вспоминает он в интервью „Гардиан“. – Сколько девчонок побывало на съемках „Дневников баскетболиста“, и все они были моделями. Он каждый день новую приводил».

Хотя сцены с наркотиками в первой половине фильма ничуть не смутили Лео, у него возникли сложности с одной из последних сцен, где ему пришлось произнести длинный монолог перед камерой.

«Мне трудно сосредоточиться на длинном монологе, – объяснил он. – Я смотрю в камеру, одновременно пытаюсь играть, а язык заплетается. Лоррейн Бракко (сыгравшая в фильме его мать) говорит: „Все в порядке, успокойся. Ничего страшного – сделаешь завтра, если не сможешь сейчас“. Это очень трудно, когда ты постоянно должен быть безупречным, это просто ужасно на самом деле. Иногда сидишь и думаешь: черт, я же совсем не знаю, что делать!»

«Дневники баскетболиста» собрали приличные два с половиной миллиона долларов. Отзывы были в основном положительные, но некоторые критики отмечали, что поэтичность, сердце и душа книги потерялись при переложении ее на язык кино. Однако Дженет Маслин из «Нью-Йорк таймс» написала: «Крайне деструктивную атмосферу фильма спасает лишь потрясающая игра Ди Каприо в последних эпизодах. В одной из этих тягостных, рваных сцен Джим в отчаянии и под кайфом приходит к матери, которую в меру сентиментально играет Бракко. Волк на пороге, как говорится. Терзаемый внутренними демонами Джим в исполнении Ди Каприо просит, пресмыкается, кричит, пытается взломать замок, умоляет мать дать ему денег, а у той разрывается сердце. Ради этой сцены стоит смотреть весь фильм целиком».

Джиму Кэрроллу тоже ничего не оставалось, кроме как похвалить игру Лео. «В первый раз мы смотрели фильм вместе с Лу Ридом, – рассказывает он, – и тот спросил, не прожил ли случайно Лео со мной года два, потому что на экране он вел себя в точности так, как я. Лу очень понравился фильм, а ведь он все на свете ненавидит».

Кэрролл даже смирился с тем, что Уолберг оказался полезным добавлением к актерскому составу и «отлично поработал», изображая Мики.

К тому моменту вокруг Лео поднялась настоящая шумиха, и его начали прочить на главные роли во всех крупных проектах – как снятых по вымышленному сценарию, так и основанных на реальных событиях. Поговаривали, что он сыграет Джеймса Дина в биографическом фильме о жизни погибшего актера.

«Сходство очевидно, – говорит Дэвид Лоэр, хранитель архива и руководитель музея Джеймса Дина в Фэрмаунте, штат Индиана (родной город покойного актера). – Оба – сильные молодые актеры, громко заявившие о себе в ранней юности; оба годами оттачивали свой талант, прежде чем достигнуть широкой известности. Но у меня есть целая папка с фотографиями актеров, которые должны были стать следующими Джеймсами Динами, – добавляет он. – И никто из них не стал. Успеха добились те, кто вдохновлялся Дином, но при этом работал в своем стиле: Максвелл Коулфилд, Боб Дилан. Думаю, Ди Каприо тоже из их числа».

По мнению Майкла Окса, хранителя архива и журналиста, пишущего о поп-культуре, личность звезды «Бунтаря без причины» стала «логичной точкой отсчета» для Леонардо, так как оба актера хороши собой: «До сих пор он еще не сделал ничего, что идет в какое-либо сравнение с глубиной игры Дина. Но у него есть талант, а выбирая роли, не являющиеся прямым подражанием Дину, ему удается избежать сравнений».

«Сыграть Джеймса Дина – очень сложная задача для любого актера, – признает Лоэр (услышав о планируемых съемках биографического фильма, он послал Ди Каприо биографию Дина и получил в ответ письмо с благодарностью). – Или вовсе невозможная. Именно поэтому мне кажется, что лучше будет, если его сыграет неизвестный актер. Но у Ди Каприо хорошо получилось бы это сделать, если роль все еще ему интересна. Хотя теперь – вряд ли».

Несмотря на слухи, достигшие апогея в момент выхода «Дневников баскетболиста», сам Лео все отрицал. «Не верю ни одному слову, – говорил он. – Я постоянно размышляю об актерской игре и бизнесе, это действительно так: о ролях, о том, что делают другие, за что браться дальше. Но если слушать все, что обо мне говорят – а иногда я задумываюсь об этом, – иногда так и хочется ответить: неужели вы думаете, что все это правда? У меня в голове не укладывается: я читал столько всего о себе, и, поверьте, это не я. Это клише, они пишут о человеке, которого сами придумали».

На этом этапе своей карьеры он был не готов взяться за роль Джеймса Дина, но другой погибший актер оказался навеки связан с его именем – Ривер Феникс. Следующая роль, сыгранная Лео, предназначалась Фениксу, и ей предстояло стать самой противоречивой ролью в карьере Ди Каприо.

Кстати, у истории с Ди Каприо и «Дневниками баскетболиста» есть примечательное продолжение. Этот фильм упоминался в связи с судебным разбирательством. Его создателей обвинили в том, что фильм вдохновил убийцу, расстрелявшего своих одноклассников в школе Хит. В 1994 году четырнадцатилетний Майкл Карнил открыл огонь по группе учеников во время общей молитвы и убил трех школьников. Через два года после стрельбы Джек Томпсон предъявил иск на тридцать три миллиона долларов, включив в список ответчиков создателей фильма и заявив, что сценарий, а также два порносайта в Интернете, несколько компаний – производителей компьютерных игр и создатели и распространители фильма 1994 года «Прирожденные убийцы» навели Карнила на мысли о бойне. Дело было закрыто в 2001 году. Но в том же году фильм снова оказался связан с волной паники – на этот раз после массового убийства в школе Колумбайн. Два ученика этой школы, Эрик Харрис и Дилан Клиболд, одетые в черные плащи, с чудовищной жестокостью убили двенадцать учеников и преподавателя, после чего совершили самоубийство. Люди сразу начали сравнивать этот случай с вымышленной сценой из «Дневников баскетболиста», в которой герой Леонардо, одетый в черный плащ, убивает в школе шестерых одноклассников. Фильм упоминался в судебных исках, выдвинутых родственникам жертв. Все иски в итоге были отклонены.

Глава 7

Две трагедии

Не всякий двадцатилетний американский актер согласился бы сыграть французского поэта-гомосексуалиста XIX века. Решение взяться за роль Артюра Рембо свидетельствовало о том, как сильно Леонардо отличался от большинства своих современников.

На эту роль утвердили Ривера Феникса, но после его смерти нашлось немного отважных молодых актеров, готовых рискнуть карьерой ради расширения своего актерского диапазона. Лео честно признался, что не имел ни малейшего понятия о том, кто такой Рембо. Эта роль привлекла внимание его отца, Джорджа, – он просматривал все сценарии, которые присылали сыну.

«Я очень благодарен отцу за то, что он подталкивал меня в сторону материала, режиссеров и тем, о которых я сам ввиду своего юного возраста ничего не знал, – говорил Леонардо. – Взять, к примеру, роль Артюра Рембо в „Полном затмении“ – я ничего не знал о нем, но всегда уважал мнение отца, по крайней мере в том, что касается интересных и увлекательных сюжетов и настоящего искусства (хоть и не всегда прислушивался к нему при выборе профессии). Я по-прежнему обсуждаю с ним все „за“ и „против“, прежде чем принять решение».

А вот что говорил Джордж: «Позвольте объяснить вам, кем был Рембо. Это был бунтарь своего времени, Джеймс Дин в мире поэзии. Он был художником-радикалом, а это что-нибудь да значит». Антибуржуазный характер этой роли, безусловно, привлек Лео: «Это как если бы мне предложили сыграть Луи Армстронга – музыканта, который появился, когда в Америке танцевали лишь степ, фокстрот и ходили под ручку».

Лео считал, что отец оказал на него очень существенное влияние: «Он привил мне альтернативный взгляд на жизнь, и это отразилось на ролях, которые я выбираю. Он научил меня тому, что нормальная жизнь – не всегда лучшая и нужно постоянно искать что-то необычное. Именно этого я пытаюсь добиться».

Он признавался: «Я не умею выбирать фильмы, которые понравятся всем. Тут мне еще многому предстоит научиться. Не мешает мне и набраться актерского опыта».

Когда Ди Каприо предложили сценарий «Полного затмения», продюсеры фильма-биографии Джеймса Дина попытались заинтересовать его своим проектом. Он прислушался к совету отца, но спросил и Джима Кэрролла, какую роль лучше выбрать.

«И Джим сказал: „Ты в своем уме, парень? Это же Рембо! Ты псих, если не выберешь его!“ Джим описал Рембо как совершенно исключительную личность, поэта-революционера. Потом я прочел сценарий и увидел невероятного героя, которого мне очень захотелось сыграть».

Рембо был юным гением, который, сам того не подозревая, изменил язык современной поэзии. Его по-прежнему высоко ценят нынешние поэты, даже рок-музыканты XX века. Джим Моррисон из «Дорз» считал себя реинкарнацией Рембо. Своей единственной книгой, сборником стихов «Одно лето в аду», французский поэт оказал влияние на Боба Дилана и Джека Керуака. Ван Моррисон написал песню в подражание Рембо; у Патти Смит была песня «Рембо мертв», а гитарист группы «Телевижн» Том Верлен взял псевдоним в честь любовника Рембо, поэта Поля Верлена.

Кажется невероятным, что поэт-символист Рембо, живший почти в одно время с Ван Гогом, так популярен в наше время. Недавнее карманное издание одного из последних стихотворений поэта разошлось тиражом шестьдесят тысяч экземпляров. Среди его поклонников – даже загадочный Эрик Кантона, футболист «Манчестер Юнайтед». Перед своим длительным отстранением от игр он произнес странную речь о том, как донимают его британские журналисты: «Когда чайки следуют за траулером…» – никто не понял, что на самом деле это была отсылка к символике Рембо.

При жизни Рембо опубликовал только одну книгу – «Одно лето в аду», которой было продано шесть экземпляров. Позднее остаток тиража обнаружили на складе в Амстердаме. Его наследие удалось сохранить лишь благодаря Верлену.

Имена Рембо и Верлена были связаны с такой шумихой, так как за век до того, как шестидесятые годы навсегда изменили западные взгляды на мораль, эта парочка шокировала французское буржуазное общество своим вызывающим поведением. Сценарист Кристофер Хэмптон – тот самый, что адаптировал для кино свою пьесу «Опасные связи», – был одержим Рембо еще со времен учебы в университете.

Хэпмтон с шестнадцати лет мечтал написать историю о двух поэтах, однако тема казалось ему слишком смелой для дебютного проекта. В двадцать лет, когда он учился в Оксфорде, он посвятил им свою вторую пьесу, написаную для лондонского театра «Ройял Корт». В 1968 году театральная цензура еще действовала, и тема однополой любви была под запретом. Хэмптон вспоминал, что в театре и в литературе вокруг этой темы была «настоящая истерика». На премьеру «Полного затмения» явилась полиция, а на Хэмптона обрушилась самая едкая критика.

«Отчасти это было связано с „синдромом второй пьесы“ – критики просто не могли оставить драматурга в покое во второй раз. Меня разнесли в пух и прах, а спектакль сняли через три недели. Это был позорный провал, зато в последующие десять лет пьеса получила репутацию культовой андеграундной постановки».

Хэмптон надеялся, что новый рассказ о бурном романе Рембо и Верлена произведет на современных кинозрителей не менее шокирующее впечатление. Поскольку в фильме планировались откровенные гомосексуальные эротические сцены и сцена с беременной женщиной, которую бьют в живот, шока было не избежать. Сценарист добивался экранизации двадцать лет, прежде чем сценарий попал в руки Лео. Поводом к началу съемок послужил столетний юбилей смерти поэта (1991 год). Проектом заинтересовалась Агнешка Холланд, известный режиссер из Польши. Раздобыв восемь миллионов, она взялась за его реализацию. Верлена должен был играть Джон Малкович, Рембо – Феникс.

Увидев Ди Каприо в «Жизни этого парня» и «Что гложет Гилберта Грейпа», Холланд решила, что тот обладает «красотой, силой, харизмой и техникой, которые редко встретишь у столь юного актера. А еще он был очень похож на Рембо. Очень трудно найти молодого актера с таким потенциалом. Если бы он отказался от роли, я бы не стала снимать этот фильм».

Однако стоило Леонардо прийти на замену Фениксу, как сниматься отказался Малкович – он хотел играть только с Ривером Фениксом. Тогда Холланд пригласила на роль Верлена именитого британского актера Дэвида Тьюлиса. Ди Каприо был счастлив – он был поклонником Тьюлиса с тех пор, как посмотрел драму Марка Ли «Обнаженные» (1993), и радовался возможности поработать с таким великолепным исполнителем.

Одно его не радовало – перспектива сниматься в сексуальных сценах. «Да, в этом фильме есть гомосексуальные сцены, – говорил он, – но если вы знаете хоть немного о жизни Рембо, то в курсе, что он хотел попробовать все, в том числе и однополую любовь. Не говоря уж о том, что Рембо и Верлен некоторое время действительно были влюблены друг в друга».

Съемки проходили в Париже, Антверпене и Бланкенберге (Бельгия). К тому времени Леонардо уже успел поездить по миру, ведь все каникулы он проводил в Германии. Но, приехав во Францию, понял, что совершенно не выносит местных жителей.

«Французов так часто называют грубиянами, что это уже превратилось в клише, – заявил он. – Но это клише – самая что ни на есть настоящая правда: эти люди ужасно грубы! Ужасно! Стоило мне подняться на борт „Эйр Франс“ с большой сумкой, как бортпроводник сказал: „Что это ви делаетЕ? Ви что, никогда не были в самолет, глюпий мальчишкА?“ А я ему: „Послушайте, я заплатил за билет на этот рейс, вы не имеете права так со мной разговаривать“. Чем строже с ними, тем они с тобой вежливее».

Съемки начались, а перспектива целоваться со Тьюлисом по-прежнему его весьма волновала. «Целоваться с мужчиной на экране не слишком приятно, но в таких вопросах актеры должны переступать через себя!»

Тьюлис был несколько удивлен реакцией Лео, ведь Ди Каприо было не впервой целоваться с мужчиной-актером. Он делал это и в «Жизни этого парня», а в «Дневниках баскетболиста» его герой и вовсе промышлял проституцией. Тьюлис даже усомнился в сексуальной ориентации Ди Каприо, заметив: «Если кого-то так волнуют подобные вещи, это наводит на мысль о его ориентации. Чего бояться-то? Что вдруг понравится? А если даже и понравится, что тут такого?»

Когда дело дошло до съемок эротических сцен, Лео готовился старательно. «Я убедился в том, что у нас чистые губы, – позднее признавался он журналу „Пипл“. – Даже воспользовался дезинфицирующим лосьоном – мы оба воспользовались. Ничего приятного, скажу я вам».

Вряд ли он так же усердно готовился к поцелую с Шэрон Стоун, хотя и тот ему тоже не понравился. Позднее он объяснял в интервью журналу «Премьер»: «Я вытер губы после того, как мы поцеловались, – как после еды, но на еду это было совсем не похоже. Меня даже начало немного подташнивать, ведь я целовался с парнем впервые. Все происходило как в замедленной съемке – понимаете, о чем я? Его губы приблизились, и я подумал: о боже, неужели сейчас это произойдет на самом деле? Столько разговоров, и вот его губы касаются моих. Это было очень странно, потому что у мужчин, видимо, температура тела выше – женские губы холоднее. Его же губы были горячими. Бррр. У меня потом аж живот скрутило».

За этим последовали съемки на первый взгляд трогательной романтической сцены, но Леонардо признается, что на самом деле все это время шептал на ухо Тьюлису всякие ругательства. «Он крутил меня в своих объятиях, а я шипел: „Какой кошмар, это просто извращение какое-то, меня сейчас прямо на тебя стошнит!“ Но он не обижался. Он все повторял: если боишься, значит, ты гомофоб. Что ж, извините. Можете сколько угодно называть меня гомофобом, но мне было противно».

Зато во время съемок сцены кулачного боя Лео смог отыграться: «Мы сняли, кажется, шесть дублей, и каждый раз я заезжал ему коленом по яйцам. Я-то не нарочно, но бедолаге было больно».

Хоть каким-то утешением для Леонардо было присутствие на съемках его матери, Ирмелин. С тех пор, как сын стал звездой, она взяла на себя заботу о его финансовых делах и функцию агента по связям с прессой и вместе с ним прилетела на съемки во Францию. «Полным затмением» Лео начал традицию, продолженную всеми его будущими фильмами – его мама непременно играла в них какую-нибудь эпизодическую роль. В этом фильме она появляется в роли медсестры, которая наблюдает, как Рембо ампутируют ногу (поэт скончался от саркомы колена).

По печальному и странному совпадению в реальной жизни Ирмелин пришлось ухаживать за больным отцом, которому также предстояла ампутация ноги после обнаружения тромба в стопе. Операцию откладывали из-за проблем со здоровьем. Любопытно, что во время съемок и Лео жаловался на покалывание в стопе – примерно в то же время, когда дед лежал на операционном столе.

Леонардо знал, насколько серьезно болен Вильгельм, в честь которого его назвали. Перед выходом «Дневников баскетболиста» он прилетел в Германию навестить деда и понял, что тот, с кем он провел не одно веселое лето, находится при смерти.

«Очень грустно переживать подобное, – сказал он, – особенно тяжело бабушке, которая прожила с ним столько лет».

О сцене, сыгранной в фильме его матерью, он говорил: «Я все прокручиваю эту сцену в голове. Моя мать в роли медсестры… Ведь именно эту роль она исполняла для деда последние несколько недель. Дед всегда был человеком жестким, настоящим немцем, работягой. Теперь же он говорит всем, что у него мягкое сердце. Говорит, лежа на смертном одре. Я люблю его, но не хочу, чтобы и со мной было так: не хочу ждать до последнего дня, чтобы сказать о себе правду».

Увы, Вильгельм не поправился и умер в апреле 1995 года. Год, который должен был стать для Леонардо замечательным, начался на печальной ноте. На этом несчастья не закончились: примерно в то же время умер его верный пес, ротвейлер Роки. Лео не раз рассказывал о злоключениях своей несчастной собаки, но ее смерть, тем не менее, стала для него потрясением. «Мой пес Роки, наверное, самая многострадальная собака на свете, – говорил он. – Это ротвейлер. Он был самым хилым в помете. Когда ему было два года, его украли и чуть не продали на черном рынке. У него эпилепсия, постоянные припадки, он принимает лекарства и поэтому очень быстро утомляется. Из-за лекарств он заболел ожирением, а только что мы узнали, что у него рак. Мама носится с ним, как с младенцем».

Перед выходом «Полного затмения» на экраны стало очевидно, что намерение сценариста картины Хэмптона шокировать публику осуществилось. На премьере, состоявшейся на кинофестивале в Теллурайде, штат Колорадо, зал хором ахнул, когда Верлен на экране ударил беременную жену в живот. Некоторые особо чувствительные зрители даже выходили из кинотеатра. Хотя сцена была основана на реальных событиях, распространителей фильма так встревожила реакция публики, что они попросили Холланд ее вырезать. Та неохотно согласилась. «Нужно идти на компромисс, – пояснила она. – Нельзя настраивать распространителей против себя, особенно с таким сложным фильмом».

После первоначальной реакции Холланд опасалась, что фильм получит нелестные отзывы. «Я понимаю, что герои фильма очень противоречивы, и они хотят быть противоречивыми, особенно Рембо, – говорила она. – Он делал все, чтобы спровоцировать буржуазное общество и бороться с ним. Он делал это, потому что верил, что сумеет найти истину, выходя за границы нормы и традиции. Он поступал так и с Верленом, надеясь, что тот окажется достаточно силен. Но Верлен оказался слаб».

Когда фильм наконец вышел на киноэкраны в США, кассовых рекордов он не побил. В общей сложности он собрал всего триста пятьдесят тысяч долларов и стал первым коммерческим провалом Леонардо. С появлением отрицательных отзывов Хэмптон заметил, что у него дежавю – такую же реакцию вызвала когда-то его пьеса. «Все это я уже читал в лондонских газетах в шестьдесят восьмом, – вздыхал он. – Пьеса обернулась скандалом, как и фильм».

Кинокритики были особенно безжалостны. Журнал «Скрин Интернешнл» неистовствовал: «Рембо в исполнении Леонардо Ди Каприо – роль, способная загубить всю его карьеру, – предстает одичавшим недоумком с суицидальными наклонностями и бесконечно раздражает».

После того как он годами видел лишь блестящие отзывы, такая критика глубоко уязвила Леонардо. Вот что он ответил: «Это дерьмо невыносимо слушать. Лично мне не кажется, что эта роль загубит всю мою карьеру, а если и так, пошли все к чертям! Я горжусь работой во всех своих фильмах. Через несколько лет никто и не вспомнит о плохих отзывах, а эти фильмы будут считать неотъемлемой частью моей работы».

Холланд винила в противоречивых отзывах консервативную атмосферу девяностых: «Журналисты хотят видеть безопасные, приятные темы, фильмы о людях, которые добиваются успеха. Но меня не интересует все спокойное, симпатичное, мирное; меня занимает поиск истины, пусть даже он связан с драматической борьбой».

До отъезда из Франции Леонардо снялся еще в одном необычном проекте. «Сто и одна ночь Симона Синема» (1995) – странный фильм о столетнем старике, который, осознав, что память его покидает, просит юную девушку рассказать ему о столетней истории кино. Ди Каприо сыграл в фильме самого себя, и поначалу его имя даже не упоминалось в титрах, зато вместе с ним снялись такие звезды, как Мартин Шин, Дэрил Ханна, Эмили Ллойд, Харрисон Форд и Стивен Дорфф.

Во время своих европейских каникул он посетил показ мод в Милане по приглашению Джорджио Армани, после которого упорно отрицал утверждения прессы о том, что именно он прокатился на роликах по коридорам эксклюзивного отеля «Принсип» в чем мать родила, шокировав постояльцев. Лео заверил журналистов, что это был его друг, на котором к тому же были трусы. Вскоре после этого его бабушка Хелена проговорилась о том, как ее внук любит ролики. Но это конечно же было всего лишь совпадением!

После возвращения в Лос-Анджелес напряженная обстановка предыдущих месяцев дала о себе знать. Смерть деда потрясла его сильнее, чем он думал. Когда он снова встретился со старыми друзьями, те были поражены, каким серьезным он стал, не узнав в нем прежнего беззаботного Лео, которого они провожали в Европу всего несколько месяцев назад.

В интервью «Ю-Эс-Эй Тудей» вскоре после возвращения домой он вскользь упомянул о своем подавленном состоянии: «По правде говоря, сейчас в моей жизни такая черная полоса, что я совсем не задумываюсь о популярности. Сложно думать об этом, когда у тебя столько личных проблем».

В интервью «Ньюс оф зе ворлд» его друг и коллега по кинобизнесу Марк Ла Фемина признался, что смерть деда и Роки настолько потрясли Лео, что он даже подумывал отказаться от актерской карьеры. Оказывается, отрицательные отзывы на «Полное затмение» заставили его усомниться, стоит ли его профессия всех связанных с ней эмоциональных издержек. Безусловно, он получал немалые деньги, перед ним открылись возможности, о которых он даже не мечтал, – но какой ценой?! Он на собственном опыте узнал, как известность ограничивает свободу, которую его приятели воспринимали как должное. Пытаясь сохранить то, что, как ему казалось, он теряет, Лео предложил друзьям съездить на выходные в пустыню. Но Ла Фемина рассказывал, что, когда они прибыли на место, Леонардо погрузился в такое уныние, что друзья заподозрили, будто он собрал их с куда более зловещими целями.

«Лео был в отчаянии, и мы беспокоились, что он сделает какую-нибудь глупость. Он повторял, что достаточно намучился и больше не хочет работать в Голливуде», – вспоминал Ла Фемина.

Но в пустыне Лео «собрался с мыслями», а друзьям удалось убедить его передумать. Хотя в детстве и юности у него было немало трудностей, события 1995 года были его первым настоящим испытанием при вступлении во взрослую жизнь. Его способность вытерпеть «пращи и стрелы яростного рока» в этот судьбоносный момент и определила всю его будущую карьеру.

Глава 8

Ромео наших дней

После ролей Джима Кэрролла и Артюра Рембо, потребовавших немалых эмоциональных усилий, Леонардо ощутил необходимость вернуться на знакомую почву И судьба продолжала ему улыбаться. Ему предложили снова поработать с Робертом Де Ниро в экранизации «Комнаты Марвина» – независимой пьесы, в которой раскрывалась тема проблемной семьи, собирающейся вместе после того, как отец и дочь чуть не умерли от серьезной болезни.

На главные роли в фильме пригласили таких гигантов, как Мерил Стрип и Дайан Китон. Они сыграли двух сестер, которые давно не разговаривают друг с другом. Леонардо же прочили на идеальную для него роль – Хэнка, сына Стрип, заключенного в психушку после того, как он устроил поджог в своем доме. Он уже играл похожих персонажей, к тому же у него появилась возможность поработать с лучшими представителями актерской профессии.

Ди Каприо уже давно знал о существовании этого сценария, так как Де Ниро сказал ему, что драматург Скотт Макферсон адаптирует свою пьесу для кино. Отблистав на нью-йоркских подмостках, «Комната Марвина» шла в театрах Чикаго с 1990 года и пользовалась большим признанием, получив несколько наград. «Когда соберетесь снимать, дайте мне знать», – сказал Леонардо Роберту Де Ниро после того, как тот предложил ему сценарий.

Когда же он наконец прочел сценарий, то был поражен: «Диалоги в этом фильме просто невероятные. Никогда еще я не читал ничего подобного. Шутки разыграны максимально естественно, вплетены в разговор».

Увы, Макферсон не дожил до съемок своего детища. Он умер в 1992 году от СПИДа. Ему было тридцать три года. Пьеса написана на основе его личных переживаний, связанных с болезнью; его партнер Дэниэл Сотомайор тоже умер от СПИДа. Руководить съемками взялся театральный режиссер Джерри Зак, и это была его первая работа в кино.

Трудно поверить, но директор компании «Мирамакс» Харви Уайнштайн поначалу отказался рассматривать на главную роль Дайан Китон. Актрису наняли лишь после того, как Мерил Стрип, чье участие в фильме уже утвердили, надавила на руководство, отказавшись играть без Китон.

«На эту роль больше никто не подходит, – заявила Стрип. – Одно из преимуществ старости в том, что ты можешь выбирать, кто будет играть вместе с тобой».

Китон была очень рада, что коллега заступилась за нее: «Не могу поверить, что она это сделала. Невероятно, правда? Но я не понимаю почему. Мне, конечно, было очень приятно, ведь это такой комплимент. И от кого – от Мерил Стрип!»

До «Комнаты Марвина» Стрип и Китон ни разу не пересекались на съемочной площадке. Обе снялись в «Манхэттене» Вуди Аллена (1979), но в разных сценах. На всех участников фильма, включая Де Ниро и Ди Каприо, пришлось в общей сложности девятнадцать номинаций на награду Американской киноакадемии и пять «Оскаров». Стрип играла «плохую» сестру, Ли – черствую мать-одиночку с двумя сыновьями. Один был «хорошим», второй, в исполнении Ди Каприо – паршивой овцой, малолетним преступником. Вот что сказала Стрип о пребывании Хэнка в психушке: «Между собой мы называем это место дуркой или скворечником, в знак того, что у нас еще осталось чувство юмора».

Китон досталась роль «хорошей» сестры, Бесси. Бесси остается во Флориде, чтобы ухаживать за прикованным к постели отцом (Марвином) и его больной сестрой Рут. Роль Китон в этом фильме впоследствии удостоилась еще одной номинации на «Оскар». Де Ниро играл небольшую роль – сумасбродного доктора Бесси. Но очередная совместная работа с мастером позволила Леонардо больше узнать о себе и своей игре: снова столкнувшись с великим Де Ниро вблизи, он убедился, что не стоит так сильно вкладываться в роль. «Если мне снова придется сниматься в фильме в течение трех месяцев и жить в шкуре своего персонажа и на съемочной площадке, и за ее пределами, у меня случится нервный срыв, – признался он. – Я знаю, что делаю, но услышав сигнал „Снято!“, забываю о съемках. После этого можно и подурачиться. Я не прячусь в углу и не ору на всех, кто пытается со мной заговорить».

Незадолго до начала съемок Леонардо согласился помочь другу, который снимал короткометражку. Р. Д. Робб был начинающим режиссером, а Лео и его друзья, Тоби Магуайр и Кевин Коннолли, решили поучаствовать в его артхаусном черно-белом фильме «Кафе „Доне Плам“». Кроме того, в фильме снялись Амбер Бенсон, Скотт Блум и Дженни Льюис. Лео согласился участвовать в проекте бесплатно и сыграл наркомана и женоненавистника, жалующегося на жизнь в лос-анджелесской кофейне. «От девок меня уже тошнит!» – вот одна из наиболее мягких фраз его мерзкого персонажа. Съемки заняли шесть дней, и Лео забыл о фильме, который был для него всего лишь попыткой помочь другу.

В августе 1995 года начались съемки «Комнаты Марвина» в Нью-Йорке и во Флориде. Во Флориде съемочная группа совершила поездку в «Диснейленд» – диснеевский парк аттракционов впервые стал декорацией к фильму.

Не испытывая никакого смущения перед окружавшими его звездами, Леонардо в очередной раз продемонстрировал потрясающую игру. Хотя его Хэнк, по сути, тоже был подростком, страдающим психическим расстройством, эта роль требовала гораздо больше сдержанности и дисциплины, чем роль Арни в «Что гложет Гилберта Грейпа». Ди Каприо произвел сильное впечатление на Мерил Стрип: «В Лео есть какая-то врожденная сумасшедшинка, он непредсказуем. Поэтому его карьера не вписывается ни в какие рамки, он живет на грани, а его работы очень жизненные, яркие, волнующие».

Примечания

1

Политический скандал, разразившийся в 1963 году, когда военный министр Дж. Профьюмо был уличен в связях с проститутками и обмане палаты общин.

2

Около 249 кг.

3

Имеются в виду герои популярного комедийного шоу «Три балбеса» (1925–1946).

4

Самая знаменитая перестрелка Дикого Запада с участием Уайтта Эрпа и его братьев (26 октября 1881 г.).

5

Телесериал о Диком Западе, популярный в 1960–1970-х гг.

6

177,5 см.

7

Ростом 180 см.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.