12

Пятница, 20 мая

13.30 (18.30 по Гринвичу)

Учебный центр МорСпецБоГр-2.

Литтл-Крик, штат Вирджиния.

Лейтенант Мёрдок стоял перед группой бойцов из «Синего» отделения третьего взвода.

— О'кей, мужики, — произнес он лишенным эмоций голосом. — Попробуем еще раз. Четыре человека, дверь в центре, замок — английский.

Они стояли перед сооружением, неофициально называемым «комнатой смеха» или «домом-тиром», одним из главных тренажеров учебного центра в Литтл-Крик. Все уже устали и взмокли, лица измазаны гримом и пороховой копотью. Остального под амуницией — кевларовыми жилетами, касками, рациями — просто не видать... Мёрдок командовал взводом с рассвета — командовал в прямом смысле этого слова. Где-то рядом грохотали выстрелы: первый взвод занимался на открытом стрельбище. День обещал быть долгим; во всяком случае в обычные пять часов пополудни он не закончится.

— Первая четверка, — продолжал Мёрдок. — Пусть это будут Роселли, Гарсия, Хиггинс и Браун.

— Э... лейтенант, — замялся Браун. — Я вроде как снайпер, а не двери вышибать...

— Слышал, что сказал лейтенант? — негромко произнес Маккензи. В его голосе не было ни недовольства, ни угрозы, но Браун быстренько, без единого слова занял место в четверке у южной стены «комнаты смеха». Плотники уже торопливо вставляли новую дверь.

От Мёрдока не укрылся небольшой нюанс в словах Маккензи. Он и раньше замечал, что, вспоминая Коттера, все звали его «Эл-Ти», тогда как Мёрдок оставался пока всего лишь «лейтенантом». И только. Пустяковая разница, но она подчеркивала дистанцию между ним и его людьми.

«Может, я просто параноик?» — подумал Мёрдок. Как бы то ни было, пока у него не хватало смелости обсудить ситуацию с Маккензи.

Положение складывалось аховое. В Отрядах, как нигде, дистанция между офицером и рядовым почти скрадывалась. За офицером шли не потому, что он выше чином, а потому, что знали: он прошел все то же самое, что и они, включая Чертову неделю. Значит, он никак не хуже. Уважение подчиненных нельзя было требовать, его следовало завоевать.

С другой стороны, принимающие взвод лейтенанты очень часто впадали в другую крайность, пытаясь завоевать расположение фамильярностью, прикидываясь «своим в доску». Такой подход изначально обречен на неудачу. Выживание взвода в бою зависит и от того, есть ли в нем абсолютный лидер, приказы которого выполняются немедленно и беспрекословно. «Уважение» в этом смысле совершенно не означает «симпатия».

Как и обещал Мёрдок, он проверил казарму в воскресенье. Он рад был увидеть, что его приказ исполнен и помещение в порядке. Еще он увидел бледнеющие уже синяки на физиономиях Роселли и Хольта, хотя воздержался от комментариев на этот счет. Дисциплина во взводе — забота Маккензи, и Мёрдок не стал вмешиваться в то, как Шеф ведет свои дела. В случае серьезных нарушений придется... но не сейчас.

Он понимал, что его не любят, и спустя пять дней ему все еще казалось, что он сражается с тенью Коттера. Ну что ж, погонять их как следует, глядишь — и зауважают...

Если же нет, взводу не жить.

Плотники кончили возиться с дверью и отошли в сторону. «Дом-тир», сооруженный из фанеры, кевлара и бетонных блоков, позволял быстро менять планировку помещений, размещение окон, дверей и перегородок. За исключением вооруженного дробовиком Хиггинса у всех были пистолеты «Беретта-93М», снаряженные «безопасными» пулями «Глейзер» — ими невозможно пробить стену и укокошить постороннего пешехода в радиусе полумили... или рикошетом убить кого-нибудь в помещении.

С опасными пулями или безопасными, Котики относились к этим занятиям со всей серьезностью. Несчастные случаи на тренировках вовсе не редкость. Тем, кто не верил, Маккензи рассказывал, как в свое время убили парня у него на глазах — тот замешкался в дверном проеме и попал под огонь следовавшего за ним.

— Значит, так, — начал Мёрдок. Он держал в руках блокнот с планом занятий. — В помещении три подозреваемых террориста и как минимум один заложник. Их позиция в комнате неизвестна. Ваша задача: ворваться внутрь, убрать их и по возможности не перестрелять заложников. Готовы?

В ответ послышалось утвердительное бормотание.

— Я спросил: ГОТОВЫ?!

— Уй-я! — старый боевой клич Котиков, похоже, чуть взбодрил усталых парней. Но Боже, подумал Мёрдок, они еле укладываются в норматив. Удастся ли им в срок набрать форму?

Сам он узнал об операции «Солнечный молот» только утром, когда в первый раз увидел огромные, в стену размером синьки и масштабные макеты «Йюдюки Мару», которые его взводу предстояло использовать при подготовке. Предстоящая операция и возбуждала, и пугала его. Готов ли взвод к ее выполнению — теперь, когда со смерти Коттера прошло так мало времени? Может ли взвод вообще сохранить боеспособность? Пока он этого не знал.

Четверка заняла свои места, держась вне сектора обстрела сквозь дверь. Слева от двери стоял Роселли, за ним, отступив на шаг от стены, — Хиггинс с дробовиком. Браун и Гарсия прижались к стене по другую сторону.

Сам вход в помещение был для штурмовой группы маленькой головоломкой. В дверь одновременно могло протиснуться не более двух, при этом они оказывались в так называемом туннеле смерти — стрелок, находящийся в помещении, уже держал их на мушке, пока их глаза привыкали к освещению внутри. Поэтому все решения следовало принимать немедленно, и времени на исправление ошибок не было. Любое случайное движение или задержка вели к гибели в дверях или к падению — мебель имела дурную привычку неожиданно падать под ноги. И то, и другое, в свою очередь, влекло за собой гибель заложников. Различные варианты входа требовали различной траектории движения атакующих — «хореографии», как называли это сами Котики, — и каждый вариант отрабатывали до полного автоматизма.

Мёрдок проверил занятую каждым исходную позицию и кивнул.

— Увидимся внутри, — он распахнул фанерную дверь в стене «комнаты смеха» и шагнул внутрь.

Кукол уже разместили в нужных положениях. Эти человекоподобные манекены ничем не отличались от аналогичных в любом универмаге, кроме одного: они были изрядно потрепаны и продырявлены бесчисленными пулями. Те, что сидели, мало отличались от своих магазинных собратьев по части забавной безжизненности. Зато стоящие, подвешенные на тонких лесках, чуть покачивались от легкого сквозняка. Светильники разместили так, чтобы бить в глаза атакующим, они отбрасывали на голые, выщербленные пулями стены огромные тени.

Мужской манекен в гражданском платье сидел на потертом диванчике прямо напротив входа; руки его были связаны за спиной. За диваном стояла женская фигура, тоже в штатском. Ее принадлежность к террористам выдавал только автоматический пистолет, лежавший на спинке дивана. Справа в углу стояли двое: женщина в свитере и джинсах — ее руки также были связаны за спиной — и человек с АК-47, размещенный с таким расчетом, чтобы от входящего его частично заслоняла «заложница». Третьего террориста в хаки подвесили к потолку у восточной стены. И наконец, последний — тоже в хаки — сидел за карточным столом, где лежал еще один «Калашников».

Мёрдок осмотрелся по сторонам — все ли готово — и, поразмыслив, передвинул низкий журнальный столик от дивана к выходу. Потом отступил с линии огня (как ему казалось) в угол, положил палец на кнопку секундомера и включил рацию.

— О'кей, Маккензи. Готово.

— Да, сэр. «Синие»! Приготовились... пошли!

Мёрдок включил секундомер. Почти одновременно со словами «Пошли» он услышал «Бум!» Хиггинсова «Ремингтона», «клик-клик» помпового магазина и второй, такой же оглушительный «Бум!». Дверной замок под ударами картечи в унцию каждая разлетелся брызгами осколков металла, вырванных с корнем шурупов и щепок. В дыру влетел и плюхнулся на пол маленький черный предмет, размерами и формой напоминающий рулон туалетной бумаги. Послышался громкий хлопок; будь это не имитатор, а настоящий взрывпакет, всех в помещении на несколько мгновений оглушило бы и ослепило.

Не успело еще стихнуть эхо от имитатора, как в комнату ворвались Котики. Первым показался Роселли — он исполнил «крючок», кубарем откатившись от двери вправо. В считанные доли секунды за Роселли влетел Браун, повторив тот же маневр, но влево. И тут же прямо в комнату ворвался Гарсия, с ловкостью чемпиона-гимнаста перекатившийся разом через обломки двери и журнальный столик.

Почти в унисон грянули выстрелы: так быстро нажимали атакующие на спусковые крючки, что казалось, будто они стреляют очередями. Террорист в левом углу дернулся и повис на лесках. Полголовы ему снес своими выстрелами Браун. Гарсия, залетевший достаточно далеко, чтобы заглянуть за спину заложнице, снял террориста с «Калашниковым», а Браун, перекатившись в левый угол, влепил три пули в девицу за диваном. Роселли застрелил террориста за столом, повернулся и всадил в несчастную террористку еще три пули, разнеся ей голову. Отцепившись от лесок, манекен рухнул на пол, в воздухе остался висеть только кусок головы с кудрявым огненно-рыжым париком. Гарсия нырнул за диван в поисках мелких пакостей вроде спрятавшегося террориста, затем выпрямился, не опуская свою «беретту».

— Чисто! — выкрикнул он, окинув помещение взглядом.

— Чисто! Чисто! — хором откликнулись Браун и Роселли.

— Чисто! — добавил Хиггинс, прикрывший их из-за журнального столика.

Мёрдок нажал на кнопку секундомера.

— Пять ноль восемь, — произнес он, глянув на дисплей. — Не слишком проворно, мужики. Я бы сказал, медленно. Это надо делать за четыре с полтиной.

Котики остывали после короткой схватки. Наполовину израсходованные магазины скользнули в перчатки, израсходованные пули были подсчитаны, стреляные гильзы подняты с бетонного пола. Обогнув остатки двери и стоящего перед ней Хиггинса, в комнату вошли Маккензи и Эллсуорт.

— Разборка, — объявил Мёрдок. Он подошел к медленно покачивающейся на леске фигуре заложницы. Правая рука неестественно вывернута, а в свитере зияла дыра. — Посмотрим-ка, что у нас не так. Гарсия, мне кажется, ты взял прицел слишком низко. Убил танго, но задел заложника.

— Я немного поторопился, лейтенант. Слегка потерял равновесие, прыгая через этот занюханный стол, и стрелял, еще как следует не прицелившись.

— И отвернулся от красотки Тилли, стоявшей за диваном. Ты что, ее не видел?

— Видел, сэр, — ответил Пугач. — Но мне казалось, тот мужик с «Калашниковым» опаснее. Он стоял с оружием наготове, а Тилли опустила свой пистолет. И потом он все-таки держал автомат.

— Она стояла ближе всех к заложнику, и все же вы застрелили ее последней. А теперь подумайте, как можно было снять ее быстрее.

Обсуждение продолжалось еще несколько минут, прежде чем было прервано настойчивым биканьем. Мёрдок расстегнул кармашек жилета и вытащил оттуда пейджер.

— Прошу меня извинить. Вызывают. Шеф, прогоните их еще разок, ладно?

— Есть, сэр.

Выйдя из «дома-тира», Мёрдок пересек вытоптанную лужайку и подошел к маленькому КП с телефоном.

— Мёрдок слушает.

— Дежурный из штаба, — раздалось в трубке. — Сэр, к вам посетитель.

— Кто? Тьфу, ладно, я сейчас, — он вздохнул и повесил трубку. Должно быть, капитан Мейсон с кем-нибудь из Пентагона. Насчет операции «Солнечный молот». И что он им ответит? Что люди готовы? Что они играючи захватят теплоход с двумя тоннами самого ядовитого из всех известных веществ?

Спустя десять минут он уже пересекал вестибюль штабного корпуса, оставляя на навощенном полу грязные следы. Он взмок, устал и надеялся, что если уж это шишка из столицы, то хоть бы по делу.

Он узнал посетителя со спины, едва появившись в холле для отдыха офицеров. Внутри у него все сжалось. Это вовсе не чиновник из Пентагона.

Посетитель здорово походил на Мёрдока, не считая того, что был стар, сед и морщинист.

— Привет, сын, — бросил он, повернувшись.

— Отец! Какого черта ты здесь делаешь?

— Слышал, что тебя перевели, вот и решил заглянуть, посмотреть как ты, — он еще раз оглядел холл с его заляпанной мебелью, выцветшими стенами и покачал головой, словно интерьер оправдывал самые худшие его опасения. — Так ты теперь работаешь здесь, да?

Губы Мёрдока сжались в жесткую линию.

— Я всерьез задумываюсь, не имеешь ли ты отношения к моему переводу. Меня выдернули из Коронадо в самый разгар первого этапа обучения и поспешно переправили сюда.

— И ты думаешь, я устроил твой перевод на Восточное побережье? — Пожилой человек снова покачал головой. — Боюсь, ты ошибаешься. Я мог бы устроить тебе перевод...

— Это мы уже проходили, отец. Ты знаешь, что я думаю по этому поводу.

— Знаю. Ты все еще не избавился от идеализма в отношении своей карьеры. К черту, Блэйк, тебе что, никто не говорил, что эти спецотряды вроде ваших Котиков бесперспективны?

— Это то, что мне нужно. И я хорошо с этим справляюсь... сэр.

— Гм. Не хватало еще, чтобы не справлялся, — он окинул Мёрдока критическим взглядом. — А ты неплохо выглядишь. Славный калифорнийский загар.

— Отец, зачем ты хотел меня видеть? У моего взвода сегодня очень плотный учебный график.

— Ну, если честно, я слышал, что тебя, возможно, скоро пошлют к черту на кулички. Так сказать, по делу.

Мёрдок оглянулся. Даже здесь, в штабе Отряда некоторые вещи не принято было обсуждать открыто. И он не был уверен, есть ли у отца необходимый доступ к секретной информации.

Дьявол, старик давно уже член Конгресса, Комитета по Вооруженным Силам... И все же та неодолимая стена, что выросла между ними за последние пять лет, никуда не делась. Мёрдок ответил не сразу.

— Послушай, Блэйк, — сказал Мёрдок-старший. Он развел руками, как бы демонстрируя свою безоружность. — Я знаю, что выбрал не самый подходящий момент. Но мне хотелось... мне хотелось повидать тебя, пока ты еще здесь.

— Я не знал, что должен уезжать... сэр, — он буквально умирал от любопытства, что же такое известно отцу... но он ни за что не спросит его об этом.

— Сын, это новое задание будет опасным. И неблагодарным. Что-то вроде «будьте вы прокляты, если сделаете это, и будьте прокляты, если не сделаете».

— Откуда, черт возьми, тебе это известно?

— Комитет Штабов информировал об этом Конгресс. Не всех, конечно, но многих. Я в списке.

— А Фарнум?

Старший Мёрдок криво усмехнулся.

— У моего уважаемого коллеги из Калифорнии... гм... очень напряженный график... я так понял, решили не добавлять ему хлопот.

Мёрдок понимал, что творится в Вашингтоне. Уведомление о готовящихся военных операциях давно уже стало камнем преткновения между Конгрессом и Пентагоном. В восьмидесятых годах действия ряда конгрессменов во время дебатов по поводу помощи никарагуанским «контрас» носили, по мнению Мёрдока, характер откровенного саботажа. Не раз и не два информация о тайных операциях поступала через Конгресс в Манагуа, а в результате гибли американские советники, пилоты и другой персонал.

Старший Мёрдок, казалось, прочитал мысли сына.

— Я знаю, что ты думаешь о некоторых моих коллегах. На Капитолии хватает лиц обоего пола, и влиятельных, невзлюбивших военных. Только не путай меня с подобными Фарнуму.

— Ни за что. Не сомневаюсь, что ты делаешь все возможное, чтобы помешать этим ублюдкам развалить нашу армию. Все, чего я хочу от тебя, — это получить возможность жить своей собственной жизнью. Все, что я хочу от своей карьеры, о которой ты так заботишься, — это делать то, что я считаю нужным. И я не собираюсь быть холеным пуделем в военной форме, гуляющим на поводке у политиков — каких угодно политиков. Ладно? И так уж я считаю, SEAL важны, более того, необходимы.

— Понимаю, Блэйк. Не думаю, чтобы ты в это верил, но я это понимаю. И пытаюсь довести до твоего сведения, что у Котиков немало сильных противников, и не только на Капитолии. Я говорю о Пентагоне.

— Думаешь, я об этом не слышал? — определенные лица военной верхушки не принимали саму концепцию элитных подразделений. Так, генерал Норман Шварцкопф, стоявший во главе «Бури в пустыне», отличался особой неприязнью к подразделениям типа «Дельты» или Колосов. Да и другие военачальники недолюбливали их хотя бы за то, что они отбирали себе лучших из лучших и пользовались приоритетом в получении фондов и снаряжения.

Одно хорошо, не все разделяли эту точку зрения.

— Так что, похоже, в Комитете над вашей головой сгущаются тучи, — произнес конгрессмен. — Фарнум и ему подобные вцепились в ваши Отряды, как свора бульдогов, и так просто отпускать не намерены. И мне чертовски не нравится вся эта заварушка в Индийском океане.

— Гм, не уверен, что здесь стоит это обсуждать.

— Может, ты и прав. Но попробуй хоть раз посмотреть на это моими глазами, Блэйк, ладно? Я — член Комиссии, обсуждающей целесообразность сохранения спецподразделений на флоте. И вот разражается кризис, дающий возможность этим частям проявить себя. Но вот ведь какая незадача: боевую группу возглавляет сын одного из членов этой Комиссии. И если операция пройдет успешно, кое-кто решит, будто и замышляли-то ее в качестве аргумента в мою пользу. Все, что я скажу, легче будет оспорить. Понимаешь?

— Допустим.

— Но если то, что я слышал, правда, твои шансы на успех... скажем так, невелики. Скорее их почти нет. И что будет с твоими драгоценными Отрядами, если сына конгрессмена, члена Комиссии по Вооруженным Силам привезут домой в цинковом гробу?

— Не думаю, чтобы...

— И что будет, если пол-Африки наводнится радиоактивной дрянью из-за какой-то там ошибки Котика — сына конгрессмена? Это просто конец всему, во что, по твоим же словам, ты веришь, Блэйк. Я уже не говорю о моей карьере политика.

— Не говоря о твоем сыне.

— И об этом тоже. Я просто не хотел заострять внимание на этом.

— К черту твою политику, отец, и тебя вместе с ней. На Отрядах лежит огромная ответственность, тем более в такой хреновой ситуации, — он опустил взгляд на свою изгвазданную форму, потом коснулся черного грима на лице. — И им не до реверансов в сторону тех или иных политиков. Им надо делать дело. Я — Котик. Я буду выполнять приказы так хорошо, как смогу, и буду делать то, к чему меня готовили. Во всяком случае, пока флот дает мне такую возможность. И я не собираюсь слушать ни тебя, ни мать, ни кого угодно еще, кроме моих непосредственных командиров по поводу того, как мне следует жить. Ясно?

— Ясно, — вздохнул Мёрдок. — Ясно. Кстати, о матери, она шлет тебе привет.

— Не сомневаюсь.

— Тебе, сын, видимо, в самом деле стоит похоронить прошлое. Ты же знаешь, она тебя любит, а ты продолжаешь причинять ей боль. Она всегда хотела тебе добра. Так же, как и я.