Важно также обратить внимание на саму идею прямой линии как максимальной периферии, и при этом прямая видится «бесконечной», а точнее, неопределенно длинной. Такая периферийная прямая преимущественно горизонтальна. Прямая радиуса, напротив, ограничена (она, как правило, отрезок) и всегда вертикальна, по меньшей мере, относительно периферии. Отсюда частный и земной смысл символа креста (в отличие от небесного и универсального), представляющего пересечение горизонтальной периферии с вертикальным радиусом.
Итак, мы можем распределить наши производные символы по трем мирам: свар =, бхувас =, бхур = или, или, или. Рассмотрение символических комплексов, связанных с этими фундаментальными представлениями, позволит лучше понять различные аспекты традиционных учений, а также логику формирования священных алфавитов древности.
Теперь обратимся к священному в индуизме слогу "ом",
в котором, по утверждению Брахман, содержится синтез космического знания, «шифр» всей трибхуваны. Это слово состоит из трех букв AVM, и было бы вполне естественно, чтобы каждая из них соотносилась с одним из миров. Это соотношение таково: А-бхур, U-бхувас, а М-свар. В такой расшифровке этого символа мы начинаем с периферии и движемся к центру. Иными словами, такой порядок соответствует инициации, возврату к истоку, к полюсу. Этому представлению соответствуют и графические элементы написания слова om. Горизонтальная черта () — это мир земли, периферии. Тройная спираль «колеса» — мир атмосферы (), где развернутое в мире бхур бытие сворачивается к своему центру. И наконец, точка () обозначает мир свар — мир первоинтеллекта.
Такая инициатическая логика звуков A-U-M в слоге om отличается от триады гласных A-U-I, о которой мы говорили как об изначальной тройственности, т. к. в триаде A-U-I A — соответствует точке (центру), U (или О) — периферии (окружности), а I — радиусу или среднему миру. В этой триаде подчеркивается логика проявления, и первая гласная A соотносится с принципом, от которого постепенно удаляется бытие, а не с пределом этого удаления, являющимся «первым» (A), т. е. наиболее имманентным, наиболее близким к тому, что ищет возврата к истоку, как это происходит в инициатическом символе om. Этому соответствует и сама механика произнесения этого слога, представляющего собой «вдыхание», вбирание внутрь воздуха при произношении, что соотносится с углублением в принцип, с возвратом от проявления к непроявленности.
В иероглифе om важно также графическое отражение нахождения мира бхувас под чертой мира бхур, хотя онтологически очевидно, что именно бхувас, являющийся непосредственным принципом мира бхур, обладает совершенным превосходством по отношению к бхур и должен был бы стоять над ним. Такое иероглифическое изображение, тем не менее, не является ни случайным, ни искаженным, т. к. во многих традициях мы находим аналогичное расположение посмертного мира — мира перевоплощенных душ под землей, т. е. ниже горизонтальной плоскости. К этому относится и такое характерное выражение, как "погрузиться в Меркабу", "утонуть в Меркабе" в иудейском гнозисе, описывающее состояние инициатического погружения в тонкий мир. Здесь не следует видеть ничего «инфернального», адского в прямом смысле этого слова, т. к. речь идет о скрытости, невидимости тонкого мира,
который расположен за завесой материального и плотного, спрятан за ней. В этом случае расположение мира мертвых внизу, под землей также указывает на «внутренность» тонкого мира, на его расположение в глубинах материально проявленных существ, внутри их сердец. Поэтому спуститься в мир мертвых, под землю, инициатически означает погрузиться во внутренние сферы, вглубь души, которая скрыта в обыденности под множеством внешних и плотных личин, скорлуп. С этим сюжетом связаны также многочисленные предания о подземных городах, где живут бессмертные.
Слог om или aum может быть рассмотрен и с точки зрения проявления. В этом случае звук A будет соответствовать небу или центру (точке), звук U — промежуточному, среднему миру (спирали), а звук M — плотному миру, периферии (горизонтальной линии). Этот обратный порядок сопоставления элементов слога om с тремя мирами во многих отношениях соответствует словам Христа в "Откровении Св. Иоанна Богослова": "Азъ есмь Альфа и Омега, начало и конец". Греческая альфа A означает начало (как и A в слоге AUM), а омега W — конец. Здесь важно проследить связь между двумя последними составляющими слога om (U и M) и названием греческой буквы W — «o-mega». Лингвистически между гласными звуками U и O существует фонетическая близость; в некоторых языках, в частности, в арабском, эти два звука вообще не различаются. Таким образом UM = ОМ, и можно сказать, что в паре альфа и омега, во втором члене может содержаться сразу две символические концепции. Это подтверждается еще и тем, что звук M в санскрите — это не столько самостоятельный согласный, сколько "нозализация гласного", а, следовательно, его иногда можно рассматривать как продолжение предыдущего звука или его завершение. Сюда же следует добавить и явный графический параллелизм между тройной спиралью среднего мира в иероглифе om и двойной спиралью прописной греческой w омеги, тогда как заглавная омега W по форме, напротив, близка к еврейском букве «мем» m. В данном случае еврейская «мем» есть иероглифический аналог горизонтальной черты (как мы показали выше), а значит, в своей сущности омега (или конец) в христианской формуле может быть рассмотрена как символический аналог двух нижних миров — земли и атмосферы, представленных в одном из возможных толкований сакрального для индусов слога om как две последние буквы и соответствующие им символически элементы графического написания и.
Теперь мы можем сопоставить развитие символа "кельтского креста" в трибхуване с соответствующим развитием символа om.
Надо помнить, однако, что, согласно логике инициации, соответствие звуков в слоге AUM будет обратным.
Таким образом мы получили ряд символов, которые являются фундаментальными для многих священных традиций и из которых прямо или косвенно развились целые инициатические учения с особой структурой ритуалов, практик, текстов и сопровождающих мифов и легенд.
Символ окружности, радиуса и центра, который мы определили как центральный по отношению ко всему традиционному символическому комплексу, может быть применен и к довольно узкой области метафизики, каковой является область циклов проявления.
Циклы сами по себе относятся исключительно к двум низшим мирам проявленности, подверженным в той или иной степени модусу длительности. В высших же сферах, начиная с духовного «причинного» неба (свар), о цикле в полном смысле слова речи идти не может, т. к. область периферии (в рамках которой только и возможно всерьез говорить о циклах) там полностью лишена иллюзии самостоятельности, и поэтому всякое развитие осуществляется только в метафизических терминах: появление — исчезновение, без какого бы то ни было промежуточного содержания, составляющегося, собственно говоря, сущность цикла.
Цикл, в самом общем смысле, это особая форма развития или перевода возможного в действительное, проходящего в рамках длительности, т. е. последовательно и непрерывно. Циклом можно назвать, вновь возвращаясь к символу круга, внутрипериферийную перспективу существования тех онтологических модальностей, где символическое «расстояние» между полюсом окружности и самой окружностью достаточно «велико» для того, чтобы эта окружность могла бы рассматривать себя саму как нечто отдельное. Таково качество онтологических планов бхур и бхувас. Следовательно, цикличность есть качество, характеризующее эти планы с сущностной стороны.
Мы показали в предыдущей главе метафизический смысл символов
во многом предвосхитив проблематику цикличности. Здесь очень важно обратить внимание на двоякое представление о цикле — с одной стороны, как о континуальной (непрерывной) форме развития
а с другой стороны, как о дисконтинуальной (прерывной)
и. В этом отношении можно сказать, что циклы непрерывны по отношению друг к другу в рамках единого общего цикла. Но сам этот общий цикл прерывен, т. к. конечен, а следовательно, его сущностная прерывность должна как-то отражаться и на внутренних циклах. Так оно и происходит в действительности, коль скоро каждый цикл имеет конец, после которого без перерыва начинается новый цикл, подобный предыдущему, но не тождественный с ним.
Итак, цикл можно рассматривать как нечто непрерывное, и в этом случае мы должны представлять его не как окружность, а как незамкнутую спираль. Но, одновременно, он есть и нечто прерывное, и тогда нам следует отмечать точку его начала и конца. Наложение друг на друга этих двух представлений в простой фигуре окружности может быть рассмотрено и с одной и с другой точки зрения, при том условии, конечно, что мы ни на мгновение не упустим из виду, что здесь речь идет о непрерывности аналогичных проекций, чья «тень» скрывает от нас точку разрыва. Эта точка разрыва, тем не менее, часто выделяется в традиционных символах круга, что особенно очевидно в образе «оуробороса», змея, кусающего свой хвост.
Здесь место смыкания хвоста со змеиной пастью отмечает и непрерывность и прерывность, т. к. несмотря на то, что Змей кусает свой хвост, он может его выпустить, а значит, прерывность наличествует здесь в потенции.
Кроме того, следует иметь в виду две принципиальные возможности рассмотрения символа цикла. Помимо всей окружности целиком, цикл может быть обозначен и ее половиной, полуокружностью, причем оба взгляда могут относится к одному и тому же циклу, рассматриваемому с двух разных точек зрения. Этот циклический символизм в древнейших пластах Традиции чаще всего представлялся в виде образов солнца (- полная окружность) и месяца (- полуокружность). И неслучайно, на сочетании солнечного и лунного циклов построено большинство исторических календарей. При этом характерно, что внутреннее деление года — месяц — и по названию и по смыслу (лунный цикл) соответствует циклу, совпадение начала и конца которого далеко не так «очевидно», как в случае с "солнечным годом", где сезоны повторяются с поразительной наглядностью.
Лунный цикл, месяц, показывает несовпадение начала цикла с концом, точки A и W подчеркнуто не совпадают, хотя, в то же время, цикл здесь реализуется полностью — и в ритме освещенности луны, и в морских приливах и отливах, и в других более тонких явлениях. Солнечный же цикл, т. е. год, напротив, отражает замкнутость,
которая, тем не менее, не является полным повторением, т. к. помимо схожести сезонных явлений, в них всегда происходят от года к году количественные и качественные изменения.
Заметим, что цикличность характерна не только для плотного мира, о явлениях которого до сих пор шла речь, но и для тонкого психического мира. Более того, несмотря на то, что в тонком мире нет такой вещи, как время, свойственное лишь плотному уровню, там есть все же длительность и более того, так как там нет пространства и, вообще, никакого его аналога, то можно утверждать, что длительность есть преимущественный модус существования всего тонкого мира, его внутреннее качество. Длительность без пространства или его аналогов, лучше всего определить как вибрацию или ритм, и именно так чаще всего представляют атмосферу (бхувас) традиционные учения (мир вибраций, энергий, сил). В некотором смысле можно сказать, что длительность тонкого мира есть принцип земного времени, его качественное содержание, его скрытая сущность. Поэтому циклическое развитие плотного мира следует рассматривать как форму проявления тонкого мира в плотном, как сущность жизни плотного мира, как его жизнь, его одушевленность. Иными словами, самое глубинное качество циклического процесса плотного мира составляет наиболее поверхностную оболочку в мире тонком. Традиция определяет эту идею в символическом представлении всей совокупности земного цикла как некоей тонкой сущности (эона), которая, будучи эссенцией для материального, тем не менее, является субстанцией для психического. На этом основании традиционные литургические циклы представляются формой бытия неизменного и постоянного вневременного существа, существа-года, "бога"-времени, существа-длительности, чей центр, тем не менее, лежит еще глубже, совпадая не с самой длительностью, а с ее истоком, находящимся вне циклов вообще, в точке сферхформального интеллекта.
Рассмотрим теперь циклические представления индуистской традиции, наиболее подробно разбирающей эту проблему применительно к священной истории. Максимальной формой существования одного и того же сектора плотного мира, т. е. одного цикла данной космической области, индуизм считает кальпу. Это слово означает порядок. Порядок возникает из тонкого мира и поглощается им, после завершения развития. Сама кальпа может быть представлена как единый организм Вайшванары, но чаще всего она символизируется образом Праджапати (дословно санскритское "господин, породивший все" или "господин-прародитель"), парадигмой космоса. Символом кальпы является окружность, колесо или черепаший панцирь (Праджапати часто выступает в виде черепахи). Но с другой стороны, кальпа отождествляется и с полуокружностью, что подчеркивает ее качество отражения тонкого мира, ее зависимость от непосредственной причины. Лунный знак полуокружности и предопределяет ее деление на 14 подциклов, называемых манвантара, поскольку полный лунный цикл из 28 дней при делении на 2 дает 14 дней. В этом делении кальпы на 14 манвантар подчеркивается несовпадение начала с концом. Если вся кальпа — это Праджапати, то каждая из 14 манвантар — это Ману, т. е. дословно «человек», "сын Праджапати", или его ипостась. Манвантару индусы считают эпохой правления одного Ману, по окончании которой его сменяет следующий.
Ману — это тонкая сущность манвантары, ее душа, ее литургический эон, ее жизнь и ее смысл. Специфика того или иного Ману в его надвременном статусе определяет качественное содержание священной истории цикла, придает этому циклу одушевленность и, одновременно, чисто духовное содержание, как отблеск его собственного вечного сердца. Поэтому Ману почитался в индуизме как первый из людей, как высший из людей и, одновременно, как царь по преимуществу. Происхождение от Ману по прямой линии было для древних индусов необходимым условием королевской власти.
Сам цикл манвантары, цикл правления одного Ману, означал также время существования одного земного человечества, подобного другим, но все же отличного от них. Это человечество, несмотря на свои циклические изменения, представлялось как нечто единое, гомогенное, непрерывное, являющееся «материальным» отражением Ману, периферией окружности, проведенной вокруг этого Ману. В этой перспективе начало человечества совпадало с проявлением Ману, с созданием его образа и подобия — первочеловека исторического человечества, в отличии от самого Ману, первочеловека сверхисторического, циклического или эонического. Первочеловек исторического человечества далее развивался «независимо» и «внутрипериферийно», хотя на самом деле эта «независимость» была лишь видимой и полностью подчиненной необходимости перевести в действительность некоторые возможности проявления. В процессе «внутрипериферийного» развития исторического человечества происходит его количественное увеличение, сопровождающееся качественной инволюцией и деградацией, пока манвантарический цикл не достигает своего предела, когда старое человечество упраздняется, а на смену ему не приходит новое — как откровение следующего Ману.
Сама манвантара в свою очередь подлежит внутреннему расчленению, но уже на 4 части или юги. Эти 4 части соответствуют также 4 векам греческой традиции, о которых писал Гесиод. 4 юги, однако, не равны между собой, и их взаимоотношение отражает идею циклической деградации, символизируемой сокращением длительности каждого последующего века по отношению к предыдущему. Пропорция их деления соответствует той же формуле тетрактиса пифагорейцев, которую мы разбирали в 4 главе. Века или юги соотносятся друг с другом как 4:3:2:1, так что их сумма равна 10. Эти юги соотносятся с веками Гесиода так: первая, крита-юга или сатья-юга (т. е. "век творения или бытия"), соответствует золотому веку и длится 4/10 длительности всей манвантары; вторая юга, трета-юга, серебряный век, длится 3/10 (откуда ее название "юга 3-х частей"); третья юга, двапара-юга, медный век длится 2/10; и наконец, четвертая, кали-юга, железный век, 1/10 манвантары, названа так по имени «богини» Кали, энергии или женской ипостаси, шакти циклического «бога» Шивы. Причем в индуистской циклологии эта богиня рассматривается как негативная, разрушительная сила, растворяющая окончательно деградировавшую человеческую общность. За кали-югой одной манвантары сразу идет крита-юга следующей, при том что их разделяет «момент» прерывности, в котором обнажается принцип всего человеческого существования как такового, т. е. сам Праджапати во все своей принципиальной полноте. Это откровение запечатлевается в новом Ману, в тонкой сущности центра нового золотого века.
Длительность манвантары может быть представлена как великий год с четырьмя неравными сезонами — долгой весной, менее долгим летом, короткой осенью и совсем короткой зимой.
Принцип цикличности отражен не только в культурной истории земного человечества, но и во внешнем по отношению к нему космосе. Более того, и человечество и космос суть не что иное, как внешние аспекты единого принципа, который индуизм называет Вайшванара и который совпадает с Праджапати. Поэтому ни космос не диктует человечеству свои законы, ни человечество не управляет космосом. Они как макрокосм и микрокосм гармонично сочетаются между собой будучи двумя отражениями одного и того же существа, которое действительно управляет и тем и другим посредством единого циклического процесса, чьим содержанием оно и является. В силу этой гармонической аналогии существует циклический параллелизм между ритмом космоса и ритмом человеческой истории, выражающийся в соответствии между собой событий и явлений, разворачивающихся на разных уровнях одного и того же сектора плотного мира. Связь этих ритмов должна выражаться в единой мере, что и имеет место в действительности, т. к. человечество исчисляет свое время, отталкиваясь от космических феноменов, основываясь на них. Поскольку год является слишком маленькой единицей, а то или иное количество лет — 100, 1000, 10000 — подчас берется в Традиции как символическое развитие именно идеи 1 года, должны существовать иные циклические соответствия, одновременно и естественные и легко наблюдаемые человечеством, а с другой стороны, достаточно глобальные для того, чтобы охватывать обширные промежутки времени. Таким фундаментальным циклом является цикл предварения равноденствий, т. е. смещения точки весеннего равноденствия относительно солнечной эклиптики.
Полный цикл предварения равноденствий включает в себя 25920 лет. За этот период времени точка весеннего равноденствия описывает полную окружность по эклиптике, перемещаясь по всем зодиакальным созвездиям.
С другой стороны, число, которое чаще всего повторяется в циклических доктринах Традиции, это 4320 плюс символическое количество нолей, подчеркивающих огромность цикла по сравнению с длительностью жизни одного человека. Это число 4320 точно соответствует 1/6 цикла предварения равноденствий, т. е. одному космическому месяцу, число которых в индуистской традиции (откуда мы взяли число 4320) — 6. Итак, если 4320 — это длительность месяца, то мы должны соотнести всю манвантару с длительностью самого космического года, т. е. с 25920 земными годами. В шумерской традиции мы находим очень важное указание, которое подводит нас к тому, что в циклической проблеме должно играть важную роль и еще одно число — 64800, т. к. это число соответствует символической "длине небесного горизонта" — 64800 буру (шумерских единиц длины). Деление на 10, т. е. 6480 лет — это 1/4 цикла равноденствий, космический сезон. Но, одновременно, 64800 — это число лет правления древнего первоцаря Зиусудры (в ассирийской версии — Ут-Напишти), который во всех отношениях тождественен Ману, первочеловеку. Значит, можно рассмотреть длительность всей манвантары равной 64800. Таким образом, во всей манвантаре содержится 2 1/2 полных равноденственных цикла, 5 космических полугодий, 10 космических сезонов и 15 космических месяцев (по индийскому 6 месячному году). Все эти соотношения отвечают внутренней логике числовых соответствий и символических значений чисел. Кроме того космическое полугодие, равное 12960 годам, во многих древних традициях называется великим годом, и 5 великих лет, содержащихся в манвантаре, точно соответствуют 5 элементам индуистской доктрины (эфир, воздух, огонь, вода, земля). Цикл манвантары — 64800 лет — находится в естественной связи с циклом предварения равноденствий, и кроме того, 1/10 манвантары равна 1/4 (т. е. одному сезону) этого цикла. Можно заметить, что длительности юг или веков манвантары также пропорционально связаны с этим циклом равноденствий: первая юга, золотой век, полностью совпадает с целым равноденственным циклом, длится 25920 лет, что заложено и в самой идее золотого века, который символически заключает в себе все время. Первой юге, крита-юге соответствуют два элемента — эфир и воздух, однородность которых иногда настолько подчеркивается, что оба они рассматриваются как один, в частности, в иудейской, греческой и буддистской традициях, а также в европейском и исламском герметизме. Серебряный век, трета-юга длится 19440 лет, т. е. 3/4 цикла равноденствий или три космических сезона. Он включает в себя космическое полугодие элемента огня и половину полугодия элемента вода. Медный век — осень манвантары, двапара-юга длится одно космическое полугодие (или один великий год) — 12960 лет и объемлет половину цикла воды и половину цикла земли. И, наконец, кали-юга, железный век длится один сезон, 6480 лет и соответствует последней половине цикла элемента земля.
Таково принципиальное деление циклов, управляющих гармоничным ритмом космоса и человеческой истории. И здесь можно заметить, что при сокращении длительности юг (длительность циклов, соответствующих 5 элементам, остается постоянной), каждому циклу элемента соответствует один великий год или космическое полугодие. Здесь проявляется параллелизм между ухудшением качества времени (сокращение длительности юг) и ухудшением качества пространства (уплотнение элементов от предельно тонкого эфира до предельно плотной земли), при том, что соответствующие циклы элементов не сокращаются, а изменяются по степени плотности.
Для полноты представления о сущности циклов следует указать на традиционный способ определения соответствий между данной эпохой и ее местом в комплексе всей манвантары. Этот вопрос Традиция окружает особенно плотным покровом тайны, т. к. точное знание этих соответствий дало бы возможность заранее предвидеть определенные исторические и космические события и катаклизмы, что принесло бы больше неудобств и паники, чем простое невежество. Мы не собираемся поступать вопреки этим правилам традиционной дисциплины и лишь наметим возможности решения, оставив при себе окончательные выводы.
Годовой цикл солнца позволяет наметить четыре точки на эклиптике, принципиальные для естественных, сезонных изменений. Это — точки зимнего и летнего солнцестояний и точки весеннего и летнего равноденствий. Эти четыре точки образуют крест внутри окружности эклиптики (траектории движения солнца). Фигура может быть рассмотрена как наложение удвоенного и повернутого относительно первоначального положения на 90о символа, смысл которого мы разбирали выше (= +). Вертикальная ось — это ось солнцестояний, а горизонтальная — ось равноденствий. Таким образом, эти 4 кардинальные положения солнца на эклиптике отмечают в космосе фигуру "кельтского креста". С течением времени этот солнечный, годовой "кельтский крест" смещается относительно эклиптики и, соответственно, относительно зодиакальных созвездий. Это смещение и составляет ритм предварения равноденствий, и "кельтский крест" опять совпадает со своим изначальным положением спустя 25920 лет. Весь вопрос в том, где найти на эклиптике фиксированные точки, относительно которых следует измерять отклонение годового "кельтского креста", при том, чтобы эти точки были не произвольными, но символически выделенными самим гармоническим устройством космоса?
Этими изначальными точками являются точки пересечения Млечного Пути с эклиптикой, расположенные через 180о относительно друг друга между созвездием Стрельца и Скорпиона, с одной стороны, и созвездием Быка и Близнецов, с другой. Эти две точки, а более строго, две небольшие дуги эклиптики, служат естественными астрономическими ориентирами для наблюдения цикла предварения равноденствий, с наглядностью и очевидностью позволяя в любой момент найти угловое расстояние смещения годового "кельтского креста" от оси Млечного Пути или, по меньшей мере, определить его приблизительно, чтобы рассеять все сомнения относительно циклической фазы, в которой пребывает человечество в данный момент.
Уточним еще характер этого соотношения. "Кельтский крест" года имеет естественный низ, т. е. точку зимнего солнцестояния, точку низшего подъема солнца над горизонтом в зимний период на северном полушарии. Эта точка есть истинный Новый Год, поскольку здесь солнце прекращает спуск и начинает подъем относительно горизонта. Именно зимнее солнцестояние следует считать закономерным и изначальным праздником года, т. е. празднование Нового Года в другое время — в период осеннего или весеннего равноденствия, а также в летнее солнцестояние — было довольно поздним явлением, хотя и уходящим за пределы многих тысячелетий вглубь времен. Зимнее солнцестояние не только наиболее древний, но и наиболее логичный Новый Год, т. к. здесь природный символизм особенно очевиден и прост. Таким образом, именно точка зимнего солнцестояния, а не точка весеннего равноденствия должна быть избрана в качестве одной из стрелок космических часов, и сам цикл предварения равноденствий может быть с таким же успехом назван циклом "предварения солнцестояний". Мы не использовали выражение "предварение солнцестояний" или "зимнего солнцестояния" лишь для того, чтобы избежать необходимости сразу вдаваться в подробные объяснения. Итак, "кельтский крест" годового движения солнца может быть замещен его качественным эквивалентом, точкой Нового Года — зимнего солнцестояния. На языке символов — это выражается как переход от к, т. е. от усложненной фигуры к фигуре изначальной и парадигматической.
Теперь у нас появилась возможность соизмерять точку зимнего солнцестояния с двумя точками эклиптики, через которые протекает небесный Ганг (так индусы называют Млечный Путь). Иными словами, теперь мы можем сказать далеко или близко находится наша эпоха от начала или конца великого года — т. к. расстояние между двумя отмеченными точками эклиптики соответствует 180о или 12960 годам: за такой период времени точка зимнего солнцестояния передвинется от одного пересечения Млечного Пути с зодиаком до другого.
Между двумя этими точками эклиптики существует иерархическое соотношение, очевидное уже при самом поверхностном рассмотрении соответствующих секторов неба. В области созвездий Тельца и Близнецов и в их окрестностях расположено множество различных звезд и созвездий, играющих принципиальную роль во всех мифологиях — это Сириус-Сотис (звезда, управляющая циклическим изменением в египетской астрономии), Орион, называемый в индусской астрологии Праджапати, а в египетской — Озирис (созвездие первочеловека или судьи из страны мертвых), Плеяды, считавшиеся индусами в определенные эпохи «жилищем» семи риши (мудрецов), сами Близнецы — великий символ внутреннего (бессмертного) и внешнего (смертного) человека, и Телец, ритуальное жертвоприношение которого являлось одним из древнейших культов, наличествовавших еще у королей Атлантиды, согласно рассказу Платона. С другой стороны, та часть неба, на которой находятся созвездия Стрельца и Скорпиона, крайне бедна и яркими звездами и мифологическими сюжетами, что резко контрастирует с противоположной стороной эклиптики. Более того, мифы, связанные с сектором Близнецы-Телец носят в самых различных традициях однозначно новогодний характер, и эта связь является не только историческим воспоминанием об эпохе, когда точка зимнего солнцестояния приходилась на эту область небесной сферы, но и соответствует фундаментальному символизму космоса, заложенному гармонично в самых разнообразных космических циклах. Все это подводит нас к выводу, что точка зимнего солнцестояния «нормально» или «изначально» связана с местом пересечения Млечного Пути с эклиптикой в районе созвездий Близнецы-Телец, на их границе. Теперь у нас есть возможность не только вычислять соотношение точки истинного Нового Года (точки зимнего солнцестояния) с границами великого года (полуцикла "предварения равноденствий"), но и определить, где начало самого космического года, состоящего из двух великих годов, а значит, мы получили ясную картину космических часов, в которых эклиптика — циферблат, с отмеченной точкой полночи (граница Близнецов-Тельца), а точка зимнего солнцестояния — подвижная стрелка, совершающая полный круг по циферблату в течение 25920 лет.
На этих космических часах люди Традиции видят написанной всю историю манвантары и следуют указанию стрелки, отмечающей ритм универсальной гармонии и ориентирующей поток циклического времени.
Индуистская традиция утверждает, что современное человечество находится сейчас в конце кали-юги седьмой манвантры, т. е. рядом с точкой середины кальпы. Эта позиция определяет специфику нашей актуальной истории, которую традиционное сознание рассматривает в довольно мрачной перспективе, что, впрочем, распространяется на все железные века всех манвантар.
