Тут-то и появляется «международный терроризм» как образ главного врага однополярности. В двухполюсном мире враги были разные: для Запада это был советский лагерь, для советского – западный. Но после окончания «холодной войны» потребовался новый враг. Он должен был быть глобальным, но в то же время не привязанным ни к одной конкретной стране, территории. Это давало основание американцам рассматривать свои вооруженные силы и вооруженные силы своих союзников – в первую очередь, англичан – как «мировую полицию». Для такой «мировой полиции» не существовало границ и суверенных государств. Борьба с «международным терроризмом» позволяла пренебречь этими формальностями.

События в Ираке показали, как работает такая схема. Суверенное государство обвиняется – голословно – в связях с международным терроризмом, и это становится предлогом для вторжения.

«Международный терроризм» не просто удобное, но совершенно необходимое явление для тех, кто стремится выстроить американскую планетарную империю. Чтобы американцы воспринимались как носители «универсального добра», должно существовать «универсальное зло».

Такие выводы у многих противников однополярного мира породили подозрения в том, что «международный терроризм» имеет инструментальный характер. Или даже что это есть элемент циничной и страшной пиар-стратегии США по установлению мирового господства. Намеки на это звучали и в самой Америке – особенно в период предвыборной компании. Например, в нашумевшем фильме Майкла Мура «Фаренгейт 9/11». Доказательств этому, конечно, не найти. Но в то же время и у Вашингтона нет никаких доказательств, подтверждающих причастность Саддама Хусейна к «Аль-Каиде». Исполнение терактов редко осуществляется его прямыми заказчиками – как правило, вся операция разделяется на несколько фаз, и непосредственные исполнители сплошь и рядом не догадываются о реальных целях авторов этих кровавых преступлений. Поэтому люди с фанатичным пассионарным темпераментом легко становятся жертвами холодной игры тех сил, к которым они сами не испытывают никаких симпатий или даже считают своими врагами.

Как бы то ни было, терроризм – явление неприемлемое. Особенно в контексте православной культуры и этики, на которых должно основываться наше общество. Впрочем, ни одна традиционная религия не несет в себе прямой апологии террора против невинного гражданского населения. Хотя, увы, история всех обществ, в том числе и религиозных, знает множество примеров жестокости и несправедливости.

Противодействие терроризму необходимо. Но если мы возьмем это как самоцель, едва ли эффект будет достигнут. Надо стремиться к построению справедливой международной политико-социальной системы, в которой разные народы и религии имели бы возможность свободно жить по своим правилам и отстаивать свои ценности. Только так мы победим это зло.

Глава 4. Малый шайтан исламо-фашизма (рецензия на статью Ф. Фукуямы «Исламо-фашизм»)

Репрезентативность Фукуямы

К Фукуяме следует прислушиваться. Он выдвигает тезисы, которые резонируют с одним из преобладающих концептуальных трендов в стратегическом руководстве США. Неоднократно я подчеркивал, что Фукуяма провозглашает ответственные вещи. Его анализ поверхностен, но таково историческое сознание и стратегическое планирование лидеров современного мира, их операционная система. Критика Фукуямы представляется мне делом банальным и малоинтересным. Более продуктивно воспринять его тезисы со всей серьезностью.

Геополитическая корректность метафоры исламизм=фашизм

Обратим внимание на главный тезис-концепт: метафора исламизм=фашизм, исламофашизм. Можем ли мы принять эту метафору как действенную объяснительную модель?

В моей статье «Парадигма Конца» есть аналогичное сопоставление: «…ислам, или пресловутый „исламский фундаментализм“, начинает выполнять функцию не существующего в современности фашизма. Мы видели, насколько двусмысленна была роль фашизма на всех уровнях реальной эсхатологической дуэли. Было бы крайне опасно воспроизводить аналогичную ситуацию, но на сей раз с „исламом“».^[1]

Фактически Фукуяма делает в своем тексте именно это. Хорошо бы обратить внимание на даты. Фукуяма написал эту статью летом 2002-го, вышеприведенные слова из моей статьи написаны в 1997-м.

Фашизм, как и исламизм, есть попытка увести внимание от реальной эсхатологической пары атлантизм/евразийство, труд/капитал, русские/англосаксы, Суша/Море, Запад/Восток.

Исламизм как современный субститут фашизма в глобальной перспективе есть важнейшая реальность для установления реальной однополярности. Однополярность нуждается в виртуальном полюсе, в фигуре, олицетворяющей негативный имидж периферии. Важна также экстерриториальность понятия исламизм – он «где-то на юге», но он повсюду, это омнипрезентная тень «бедного Юга», пугающая обывателей «богатого Севера».

Я рекомендую внимательным образом продумать статью «Парадигма Конца», ее тщательное прочтение даст ключ к конструкции Фукуямы.

Метафизическая и гносеологическая некорректность метафоры исламизм=фашизм

Исламизм позиционируется у Фукуямы как «антитеза модернити». То есть «исламо-фашизм» рассматривается как ложный субститут евразийства.

Давайте посмотрим внимательнее: исламизм есть ислам, очищенный от традиционализма, т. е. от евразийства, или, иначе, от влияния «парадигмы Сферы» (см. Дугин А. Эволюция парадигмальных оснований науки. М., 2002). На самом деле, исламофашизм есть строгий возврат к радикальному креационизму, к рафинированной и ясной «парадигме Луча». Но эта парадигма в ее чистом виде не есть отрицание модернити («парадигма Сферы»), но пролегомены к модернити.

Кстати, «фашизм» (ни обобщенно, ни иносказательно, ни аппроксимативно) ничего такого в себе не нес. Здесь ценность метафоры Фукуямы обнуляется. Фашизм предлагал вернуться к архаическому, т. е. к «парадигме Сферы». Другое дело, как мало он в этом преуспел и как скоро сбился с пути, но в центре метафизической критики фашизма был именно креационизм. Исламизм же, напротив, позиционирует себя как прямую антитезу «парадигме Сферы».

Исламизм апеллирует не к антимодернити, но к прелиминарным стадиям модернити. Это некий редуцированный рационализм, не насыщенный трагическим опытом интенсивного периода развития «парадигмы Отрезка», когда проницательные европейцы в ХХ веке вслед за Ницше стали пристально исследовать онтологические складки нигилизма. Тот мир, в котором живет сегодня Запад, – это уже не совсем модернити, это пограничная стадия между модернити и постмодернити. Рациональность этого периода специфична, в ней наглые императивные и декретные максимы автономного рассудка энонсируются иронично и вскользь.

Я не говорю, что мы вышли в новую рациональность постмодерна, я говорю, что рациональность этого периода размыта. Не преодолена, но видоизменена. То, что казалось очевидным, стало прозрачным. Транспарентность выпарила плотную доказательность. Явно поспешно говорить, что евразийство проступило сквозь химеры рассудка (тело освободилось от интеллекта, в терминах Лакана). Но все же едва ли кто с Запада, кроме полных идиотов (типа озападненных людей Востока), способен говорить о модернити без острой, веселой, смертельной слюны в уголке губ.

Наивный, вполне кальвинистский дискурс исламизма Хасана Аль-Банны, Маудуди и т. д., электронно-иллюстрированный клоуном Бен Ладеном, – это некое спасение для модернити. Модернити, расплавленное в своем аутогенном уксусе, как бы окатывается холодной водой. «Говорит радио Бен Ладен духовный! Я пришел взять у вас назад Французскую революцию!» Как так? – недоумевает обыватель, я сам ее превратил в содомитский клип, по-гинзбурговски грустно-интеллигентски изощрился в ее переложении на стиль регги, а тут из небытия появляется эта агрессивная, давно преодоленная реформаторская гниль…

Исламизм есть точная копия Реформации, в нем нет ничего средневекового, архаического, по-настоящему фундаментального. Это начисто лишенное экстенсивного изящества ядовитой нигилистической мысли, тупое и надежное брожение плохо смазанного провинциального рассудка – очевидное, как Конт, агрессивно кальвинистское в своей самоуверенной нелепой дури.

Никакая не антитеза модернити, скорее попытка безнадежно отставших догнать ее ход в примитивных, провинциальных, отвратительно нацменовских формах.

Исламизм отрицает традицию, отрицает ислам как традицию, он пытается вылезти из нее. Шиа, аттасаввуф, любые намеки на национальные обычаи – все это исламисты ненавидят лютой ненавистью. Они бегут от этого как от постыдного безрассудного состояния.

Антитеза модернити («парадигме Отрезка») – лишь евразийство («парадигма Сферы»).

Метафора исламизма как фашизма есть концептуальный инструмент глобализации

Исламофашизм (исламизм) структурно необходим атлантизму и однополярному глобализму. Это его важнейший концептуальный инструмент. Когда глобализм формулирует ситуацию так: либо модернити-Запад, либо антимодернити-исламофашизм, – он делает невозможным настоящий выбор. Альтернатива однополярному миру не исламистская химера «Islamic World State», но многополярный мир, где традиции живут в очерченных пульсирующих кругах. Но Фукуяма не хочет оставлять никому пространства для реального выбора. Кто отвергает исламофашизм, тот автоматически встает на сторону Запада, кто отвергает Запад – милости просим к цэрэушной голограмме Бен Ладена.

США хотят заключить нас в границы между наглым немытым детством модернити в лице редуцированной, примитивной семитской креационистской метафизики и старческим маразмом модернити в форме покрытого трупными пятнами Дэниэла Бэлла. А все то, что в современной цивилизации не попадает в это прокрустово ложе, подвергается скатомизации.

Евразийство радикально отвергает такую постановку вопроса. Евразийство считает модернити неудачной аберрацией. Это было ослепительно, но эффект прошел. Всего хорошего, пакуйте декорации, у нас иная повестка дня.

Исламизм – малый шайтан, мондиализм – большой.

Глава 5. Теория сетецентричных войн

Новая (сетевая) теория войны принята военным руководством США

Новая концепция ведения войн («emerging theory of war») разработана Офисом реформирования ВС секретаря обороны (Office of Force Transformation) под управлением вице-адмирала Артура К. Сибровски (Cebrowski). Она активно внедряется сегодня в практику ведения боевых действий США в Ираке и Афганистане, тестируется на учениях и симуляторах. Разработчики этой теории убеждены, что в ближайшем будущем эта теория «если не заменит собой традиционную теорию войны, то существенно и необратимо качественно изменит ее». Обращение к этой концепции стало общим местом в докладах министра обороны США Дональда Рамсфильда, подсекретаря безопасности Пола Вулфовица и других высших военных чиновников США.

Три цикла цивилизации и три модели военной стратегии

Сетецентричная теория войны основана на фундаментальном делении циклов человеческой истории на три фазы – Аграрную, Промышленную и Информационную эпохи, каждой из которых соответствуют особые модели стратегии. Этим эпохам строго соответствуют социологические понятия – премодерн, модерн и постмодерн. Информационная эпоха – это период постмодерна, который проходит сегодня, когда развитые общества Запада (в первую очередь, США) переходят к качественно новой фазе. Теория сетецентричных войн представляет собой модель военной стратегии в условиях постмодерна. Как модели новой экономики, основанные на информации и высоких технологиях, сегодня доказывают свое превосходство над традиционными капиталистическими и социалистическими моделями промышленной эпохи, так и сетецентричные войны претендуют на качественное превосходство над прежними стратегическими концепциями индустриальной эпохи (модерна). Теория сетецентричных войн представляет собой перенос основных моментов постмодернистского подхода на сферу военной науки.

Что такое «сеть» в военном смысле?

Ключевым понятием для всей этой теории является термин «сеть». В современном американском языке помимо существительного «the network» – «сеть» – появился неологизм – глагол «to network», что приблизительно переводится как «охватить сетью», «внедрить сеть в», «подключить к сети». Смысл «сети», «сетевого принципа» состоит в том, что главным элементом всей модели является «обмен информацией» – максимальное расширение форм производства этой информации, доступа к ней, ее распределения, обратной связи. «Сеть» представляет собой новое пространство – информационное пространство, в котором и развертываются основные стратегические операции – как разведывательного, так и военного характера, а также их медийное, дипломатическое, экономическое и техническое обеспечение. «Сеть» в таком широком понимании включает в себя одновременно различные составляющие, которые ранее рассматривались строго раздельно. Боевые единицы, система связи, информационное обеспечение операции, формирование общественного мнения, дипломатические шаги, социальные процессы, разведка и контрразведка, этнопсихология, религиозная и коллективная психология, экономическое обеспечение, академическая наука, технические инновации и т. д. – все это отныне видится как взаимосвязанные элементы единой «сети», между которыми должен осуществляться постоянный информационный обмен. Смысл военной реформы в рамках «новой теории войны» информационной эпохи состоит в одном: создание мощной и всеобъемлющей сети, которая концептуально заменяет собой ранее существовавшие модели и концепции военной стратегии, интегрирует их в единую систему. Война становится сетевым явлением, а военные действия – разновидностью сетевых процессов. Регулярная армия, все виды разведок, технические открытия и высокие технологии, журналистика и дипломатия, экономические процессы и социальные трансформации, гражданское население и кадровые военные, регулярные части и отдельные слабо оформленные группы – все это интегрируется в единую сеть, по которой циркулирует информация. Создание такой сети составляет сущность военной реформы ВС США.

Операции базовых эффектов («Effects-based operations» – EBO) – центр «сетецентричных войн»

Центральной задачей ведения всех «сетевых войн» является проведение «операций базовых эффектов» («Effects-based operations»), далее ОБЭ. Это важнейшая концепция во всей данной теории. ОБЭ определяются как «совокупность действий, направленных на формирование модели поведения друзей, нейтральных сил и врагов в ситуации мира, кризиса и войны». (Цит. по: Edward A. Smith, Jr. Effects-based Operations. Applying Network-centric Warfare in Peace, Crisis and War, Washington, DC: DoD CCRP, 2002.)

ОБЭ означает заведомое установление полного и абсолютного контроля над всеми участниками актуальных или возможных боевых действий и тотальное манипулирование ими во всех ситуациях – и тогда, когда война ведется, и тогда, когда она назревает, и тогда, когда царит мир. В этом вся суть «сетевой войны» – она не имеет начала и конца, она ведется постоянно, и ее цель обеспечить тем, кто ее ведет, способность всестороннего управления всеми действующими силами человечества. Это означает, что внедрение «сети» представляет собой лишение стран, народов, армий и правительств мира какой бы то ни было самостоятельности, суверенности и субъектности, превращение их в жестко управляемые, запрограммированные механизмы. За скромной «технической» аббревиатурой «ОБЭ» стоит план прямого планетарного контроля, мирового господства нового типа, когда управлению подлежат не отдельные субъекты, а их содержание, их мотивации, действия, намерения и т. д. Это проект глобальной манипуляции и тотального контроля в мировом масштабе.

Это видно из определения ОБЭ. Задачей такой «операции» является формирование структуры поведения не только друзей, но и нейтральных сил и врагов, т. е. и враги, и занимающие нейтральную позицию силы, по сути, заведомо подчиняются навязанному сценарию, действуют не по своей воле, но по воле тех, кто осуществляет ОБЭ, т. е. США. Если враги, друзья и нейтральные силы в любом случае делают именно то, чего хотят от них американцы, они превращаются в управляемых (манипулируемых) марионеток – еще до того, как следует окончательное поражение. Это выигрыш битвы до ее начала. ОБЭ в равной мере применяются в период военных действий, в моменты кризиса и в периоды мира, что подчеркивает тотальный характер сетевых войн – они запускаются не только в момент напряженного противостояния и в отношении противника, как классические войны промышленного периода, но и в периоды мира и кризиса, и не только в отношении противника, но и в отношении союзника или нейтральных сил. Цель сетевых войн – ОБЭ, а цель ОБЭ – абсолютный контроль над всеми участниками исторического процесса в мировом масштабе.

Влияние на теорию «сетевой войны» структурных изменений в других областях американского общества

На появление первых концепций «сетецентричных войн» повлияли изменения в разных секторах американского общества – в экономике, бизнесе, технологиях и т. д. Можно выделить три направления трансформаций, которые легли в основу этих концепций:

? перенос внимания от концепта «платформы» к «сети»;

? переход от рассмотрения отдельных субъектов (единиц) к рассмотрению их как части непрерывно адаптирующейся экосистемы;

? важность осуществления стратегического выбора в условиях адаптации и выживания в изменяющихся экосистемах.

В военно-стратегическом смысле это означает:

? переход от отдельных единиц (солдат, батальон, часть, огневая точка, боевая единица и т. д.) к обобщающим системам;

? рассмотрение военных операций в широком информационном, социальном, ландшафтном и иных контекстах;

? повышение скорости принятия решений и мгновенная обратная связь, влияющая на этот процесс во время ведения военных операций или подготовки к ним.

Цели и методы введения сетевого подхода в систему ВС США

Целью перехода к сетецентричным военным моделям являются:

? обеспечение наличия союзников и друзей;

? внушение всем мысли об отказе и бессмысленности военной конкуренции с США;

? предупреждение угроз и агрессивных действий против США,

? а если до этого дойдет дело, то быстрая и решительная победа над противником.

А достигаться это должно через конкретные преимущества, которые дает сетевой подход:

? лучшая синхронизация событий и их последствий на поле боя;

? достижения большей скорости передачи команд;

? повышение жертв среди противников, сокращение жертв среди собственных войск и рост личной ответственности военных во время проведения военной операции и подготовки к ней.

Основные принципы сетецентричных операций – информационное превосходство

В первую очередь следует сражаться за информационное превосходство:

? искусственно увеличить потребность противника в информации и одновременно сократить для него доступ к ней;

? обеспечить широкий доступ к информации своих через сетевые механизмы и инструменты обратной связи, надежно защитив их от внедрения противника;

? сократить собственную потребность в статичной информации через обеспечение доступа к широкому спектру оперативного и динамичного информирования.

«Всеобщая осведомленность»

«Всеобщая осведомленность» («shared awareness») достигается через:

? построение общей сводной информационной сети, выстраиваемой и постоянно обновляемой через сырые и обработанные данные, поставляемые разведкой и иными инстанциями;

? превращение пользователей информации одновременно в поставщиков информации, способных активировать незамедлительно обратную связь;

? максимальная защита доступа к этой сети от противника с одновременной максимальной доступностью ее для подавляющего числа своих.

Скорость командования

Скорость командования должна быть увеличена в критической пропорции, чтобы:

? через адаптацию к условиям боя сокращать скорость принятия решений и их передачи, переводя это качество в конкретное оперативное преимущество;

? в ускоренном темпе блокировать реализацию стратегических решений противника и обеспечить заведомое превосходство в соревновании на уровне решений.

Самосинхронизация

Самосинхронизация призвана обеспечить возможность базовых боевых подразделений действовать практически в автономном режиме, формулировать самим и решать оперативные задачи на основе «всеобщей осведомленности» и понимания «намерения командира». Для этого следует:

? повысить значение инициативы для повышения общей скорости ведения операции;

? соучаствовать в реализации «намерения командира», где «намерение командира» отличается от формального приказа и представляет собой осознание скорее финального замысла операции, нежели строгое следование буквальной стороне приказа;

? быстро адаптироваться к важным изменениям на поле битвы и устранить логику пошаговых операциий традиционной военной стратегии.

Распределенные силы

Задача сетецентричных войн перераспределить силы от линейной конфигурации на поле боевых действий к ведению точечных операций. Для этого следует:

? преимущественно перейти от формы физического занятия обширного пространства к функциональному контролю над наиболее важными стратегически элементами;

? перейти к нелинейным действиям во времени и пространстве, но так чтобы в нужный момент иметь возможность сосредоточить критически важный объем сил в конкретном месте;

? усилить тесное взаимодействие разведки, операционного командования и логистики для реализации точных эффектов и обеспечения временного преимущества с помощью рассеянных сил.

Демассификация

Принцип демассификации отличает войны постмодерна от войн модерна, где почти все решало количество боевых единиц. Демассификация основана на:

? использовании информации для достижения желаемых эффектов, ограничивая необходимость сосредоточения крупных сил в конкретном месте;

? увеличении скорости и темпа перемещения на поле действий, чтобы затруднить возможность противника к поражению цели.

Глубокое сенсорное проникновение

Этот принцип сетецентричной войны представляет собой требование увеличения количества и развития качества датчиков информации как в районе боевых действий, так и вне его. Это проникновение обеспечивается за счет:

? объединения в единую систему данных, получаемых разведкой, наблюдением и системами распознавания;

? использования сенсоров как главных маневренных эелементов;

? использования датчиков и точек наблюдения как инструмента морального воздействия;

? снабжения каждого орудия и каждой боевой единицы (платформы) разнообразными датчиками и информационными сенсорами – от отдельного бойца до спутника.

Изменение стартовых условий ведения военных действий

Уже классическая военная стратегия обнаружила, что развертывание войны напрямую зависит от стартовых условий. От того, в каком контексте и при каком балансе сил начнется война, во многом зависит, как будут развертываться дальнейшие события. Поэтому задача сетевых войн:

? заранее повлиять на стартовые условия войны, заложить в них такую структуру, которая заведомо приведет американскую сторону к победе;

? спровоцировать сочетание во времени и в пространстве ряда событий, которые призваны повлиять на потенциального противника и блокировать его ответную инициативу.

Сжатые операции

Сжатые, или компрессионные, операции – это такие операции, в которых преодолеваются структурные и процедурные разграничения между различными военными службами и обеспечивается полный доступ к разнородной информации даже на низшем уровне боевых единиц. Для этого:

? повышается скорость развертывания и применения боевой силы, а также обеспечения боеприпасами;

? отменяется фрагментация процессов (организация, развертывание, использование, обеспечение и т. д.) и функциональных областей (операций, разведки, логистики и т. д.);

? отменяются структурные разграничения на низовых базовых группах.

Структура 4 областей сетецентричных войн

Теория сетевых войн утверждает, что современные конфликты развертываются в четырех смежных областях человеческой структуры: в физической, информационной, когнитивной (рассудочной) и социальной. Каждая из них имеет важное самостоятельное значение, но решающий эффект в сетевых войнах достигается синергией (однонаправленным действием различных сил) всех этих элементов.

Физическая область

Физическая область – это традиционная область войны, в которой происходит столкновение физических сил во времени и в пространстве. Эта область включает в себя среды ведения боевых действий (море, суша, воздух, космическое пространство), боевые единицы (платформы) и физические носители коммуникационных сетей. Этот аспект лучше всего поддается измерению и ранее служил основой при определении силы армии и способности вести боевые действия. В информационную эпоху это становится не столь очевидным, и следует рассматривать физический аспект как некий предельный эффект действия сетевых технологий, основная часть которых расположена в иных областях, но которые проецируют на физическую область свои эффекты.

Информационная область

Информационная область – это сфера, где создается, обрабатывается и распределяется информация. Эта область покрывает системы передачи информации, базовые сенсоры (датчики), модели обработки информации и т. д. Это преимущественная среда эпохи сетевых войн, которая выделилась в самостоятельную категорию – «информосферу» – наряду с физическими средами и приобрела важнейшее, если не центральное значение. Информационная область в эпоху сетевых войн связывает между собой все уровни ведения войны и является приоритетной. Преимущества или недостатки в накоплении, передаче, обработке и охране информации приобретают постепенно решающее значение.

Когнитивная область

Когнитивной областью является сознание бойца. Именно она является тем пространством, где преимущественно осуществляется ОБЭ. Все основные войны и битвы развертываются и выигрываются именно в этой сфере. Именно в когнитивной области располагаются такие явления, как «намерение командира», доктрина, тактика, техника и процедуры. Сетецентричные войны придают этому фактору огромное значение, хотя процессы, происходящие в этой сфере, измерить значительно сложнее, чем в области физической. Но их ценность и эффективность подчас намного важнее.

Социальная область

Социальная область представляет собой поле взаимодействия людей. Здесь преобладают исторические, культурные, религиозные ценности, психологические установки, этнические особенности. В социальном пространстве развертываются отношения между людьми, выстраиваются естественные иерархии в группах – лидеры, ведомые и т. д., – складываются системы групповых отношений. Социальная область является контекстом сетевых войн, которую следует принимать во внимание самым тщательным образом.

Пересечение областей

Войны информационной эпохи основаны на сознательной интеграции всех четырех областей. Из них и создается сеть, которая лежит в основе ведения военных действий.

Сферы пересечения этих областей имеют принципиальное значение. Настройка всех факторов сети в гармоничном сочетании усиливает военный эффект от действия вооруженных сил, а сознательные действия, направленные против противника, напротив, расстраивают его ряды, разводят эти области между собой, лишая тем самым важнейшего фактора превосходства.

Глава 6. Сетевая война против России

Сетецентричная война сегодня ведется против России

Объективный анализ теории сетецентричных войн и сетецентричных операций, в центре которых лежат ОБЭ (операции базового эффекта), приводит к ряду важнейших выводов, касающихся России.

Сама сущность сетевой войны, описанной в документах Департамента обороны США, основана на установлении мирового господства США на основе сетевых технологий, которые служат главным инструментом установления этого господства. Показательно, что ОБЭ в такой теории должны вестись всегда (война, кризис, мир) и в отношении всех без исключения (противников, нейтральных сил или друзей). Это означает, что, кем бы ни считали Россию США, против нее ведется полноценная и фундаментальная «сетевая война». Смысл ОБЭ, как показано выше, состоит в «совокупности действий, направленных на формирование модели поведения друзей, нейтральных сил и врагов в ситуации мира, кризиса и войны». Значит, нашу модель поведения тщательно и последовательно формирует внешняя сила. Это значит, что против нас ведутся военные действия нового поколения – информационной эпохи.

Задачей сетецентричных войн для США является «внушение всем мысли об отказе и бессмысленности военной конкуренции с США», а это означает, что любые попытки России выстроить систему стратегической безопасности исходя из своих собственных интересов и с опорой на сохранение и укрепление своей геополитической субъектности будут срываться в результате последовательных, тщательно просчитанных сетецентричных операций. По сути создание «сети» в том смысле, в каком это имеют в виду стратеги Пентагона, – это выстраивание системы глобальной доминации США над всем миром, т. е. постмодернистический аналог колонизации и подчинения, только осуществленные в новых условиях, в новых формах и с помощью новых средств. Здесь не обязательно прямая оккупация, массовый ввод войск или захват территорий. Излишни армейские действия и огромные военные траты. Сеть – более гибкое оружие, она манипулирует насилием и военной силой только в крайних случаях, и основные результаты достигаются в контекстуальном влиянии на широкую совокупность факторов – информационных, социальных, когнитивных и т. д.